Маслов Александр. Сапожок Пелесоны

   Я повернулся, но ничего не увидел: весь тракт до лесистых холмов на западе казался пустой серой ленточкой. Справа зеленело кустами и деревьями кладбище, тихое, безмятежное в лучах утреннего солнца.
   – И где? – поинтересовался я.
   – Ну, как же, вот! – архивариус вытянул палец, указывая на ответвление от главного тракта, тянувшееся к замку Иврог.
   Теперь и я видел черную карету, запряженную четверкой вороных лошадей.
   – Наверное, человек с титулом или какой-то важный вельможа, – предположил я. – Вряд ли он остановится ради трех подозрительных личностей, бродящих по безлюдным местам.
   – Булатов, ты, видимо, забыл, как тормозят попутки, когда в компании имеется обаятельная и привлекательная дама? – весело спросила Элсирика. – Ну-ка быстро в кусты! Уж мне остановятся и человеки с титулами, важные вельможи!
   Дереванш так и не понял замысла госпожи Рябининой, и мне пришлось схватить его за рукав, чтобы отволочь в придорожные заросли кизила.
   Карета, мелькая вдали за деревьями, докатила до въезда на тракт, качнулась на повороте и понеслась, поднимая пыль. Черные кони даже издали казались бешеными – уж непомерно быстро они неслись по не слишком гладкой дороге. Когда резвый экипаж проскочил мост, я утвердился, что принадлежит он титулованной особе, возможно, очень близкой к королю. Кто другой мог позволить себе столь броский, покрытый позолотой картуш на дверях?
   К Элсирике карета приближалась так стремительно, что я был уверен – кони не остановятся. Я даже разволновался: а не зацепит ли сумасшедший экипаж госпожу писательницу. И действительно волновался не без оснований: крайний жеребец пролетел в полушаге от Элсирики, а потом словно чья-то могучая рука схватила четверку вороных и мигом заставила замереть. Госпожа писательница беззаботно махнула нам и направилась к открывшейся двери.
   Мы с Дереваншем подбежали, когда Рябинина уже устроилась на просторном заднем сидении с величественным господином, одетым в коричневый сюртук с черной каймой.
   – Скорее, господин Блатомир, – поторопила Анна Васильевна. – Как я понимаю, наш спаситель очень спешит.
   Спаситель кивнул и сказал тихим голосом, похожим на настороженный шорох:
   – Прошу, уважаемые, у меня не так много времени.
   – Может сумку положить в багажное отделение? – спросил архивариус, растерянно поглядывая то на человека в карете, то на неподвижного кучера, угрюмым вороном восседавшим на козлах.
   – Не стоит. Здесь предостаточно места, – отозвался хозяин экипажа.
   Едва мы с Дереваншем устроились на переднем сидении, лицом к Элсирике и ее таинственному соседу, карета тронулась, вмиг набрав огромную скорость. Казалось, нас понесли не лошади, а крылатые демоны, пойманные злым волшебством. Странно, но при такой неистовой скачке, экипаж почти не трясся, лишь плавно покачивался на выбоинах. За окном мелькнул и исчез лесок, потянулись золотисто-седые поля, длившиеся до горизонта.
   Чуть обвыкнувшись, я смог разглядеть соседа Элсирики, судя по важному виду, являвшегося хозяином богатой кареты и держателем значительного титула (что подтверждал вензель на платочке, торчавшем из кармана его сюртука и эмалевый картуш на обложке книги в его руке). На вид этому человеку было лет тридцать пять – сорок. Длинные рыжие волосы, торчавшие из-под его шляпы, тронули во мне неприятное воспоминание, однако слишком мутное, чтобы я сразу мог сказать, какое именно. И в лице таинственного господина были запечатлены знакомые черты, тоже ускользающие. Даже картуш на книге, казалось, мне откуда-то известен. Готов поклясться, я видел именно этот картуш не ранее, чем вчера. И еще на кое-какие мысли завел во мне его медальон, блеснувший под его расстегнутой рубашкой.
   В тяжком молчании мы проехали с десяток лиг. Меня все больше настораживало, почему спаситель (как выразилась Элсирика), прежде чем предложить нам место на уютных кожаных сидениях, даже не спросил, куда мы направляемся; не поинтересовался, по пути ли нам с ним; почему он вообще остановил карету трем странным субъектам, если действительно куда-то торопился? Меня снова посетил дар предвиденья, и он мне печально сообщил, что в этой черной импозантной карете нас поджидают неприятности.
   Первым угнетающего безмолвия не выдержал Дереванш. Держа сумку на коленях, он заерзал и начал рассказывать мне что-то о королевской библиотеке, об огромном количестве книг, собранных за века, о редких фолиантах мильдийского происхождения и свитках, привезенных из-за Волнистого моря. Я почти не слушал его, поглядывая в окно на проплывавшие мимо пейзажи: поля, стада овец на лужках, и редкие деревеньки по холмам. Рыжеволосый наоборот внимал болтовне архивариуса с возрастающим интересом, и начал задавать вопросы о древних писаниях Картиморуса. Насколько я понял, того самого Картиморуса из Нексарии, который баловался черной магией и кончил жизнь в объятьях инкуба с несколько нетрадиционной ориентацией. И ничто вроде не предвещало беды, пока рыжеволосый вдруг не решил, что пришла пора нам познакомиться.
   – Уважаемые, – сказал он, моргнув зеленоватыми глазами. – Мы едем вместе уже довольно долго, но до сих пор ничего не знаем друг о друге. Это не хорошо. Полагаю, пришла пора представиться. Я – виконт Марг, – он оскалился и приподнял шляпу.
   На Дереванша само упоминание имени упыря из ужасного склепа произвело совершенно потрясающее впечатление: он поднял сумку, как бы прячась за нее, затрясся и заорал, словно сумасшедший.
   – Упырь! – взвизгнула Элсирика. Резко отпрянула от соседа, поджала ноги и забилась в уголок.
   Я размышлял всего несколько секунд: посох был заряжен только мощными заклятиями массового поражения – примени я хоть одно из них, и пострадали бы мы все, сама карета развалилась бы на части. Тогда я неожиданно и сильно ударил посохом виконта в лоб, сминая его шляпу и выбивая из упырьей головы гулкий звук. Все же удар получился не достаточно сильным, чтобы размозжить голову Марга. Мне пришлось вскочить и еще несколько раз врезать ему волшебным орудием по морде. К сожалению, в карете было тесновато, чтобы как следует замахнуться, поэтому удары опять вышли щадящими. Тогда я изловчился и дважды ударил виконта ногой в пах. Странно, однако, именно это потрясло мертвую плоть упыря наибольшим образом. Он взвыл, скорчившись, повалился на пол.
   – Вы!… Вы не за того меня принимаете! – прохрипел рыжеволосый. – Клянусь честью, к своему древнему родственнику я имею очень далекое отношение! Я – виконт Аракос Марг! О! – он застонал и уткнулся лицом в колени Элсирики. – Пожалуйста, не бейте меня! Ну почему я должен страдать за грехи давнего предка?!
   Элсирика, почувствовав, что разбитая физиономия виконта теплая и вполне живая на ощупь, помогла ему подняться и устроиться на сидении:
   – Извините, ради всех богов, – сказала она, надевая ему на голову смятую шляпу. – Ошибочка вышла. Наш господин Блатомир – человек очень мнительный, и действительно перепутал вас с упырем. И все мы очень перепугались. Извините, – Рябинина вытащила платочек с родовым вензелем Маргов и, мило улыбаясь, начала вытирать кровь на его несчастном лице.
   – Вы уверены, что вы не упырь? – спросил я, на всякий случай занося посох для решающего удара.
   – Да! Да! Да! – скороговоркой подтвердил рыжеволосый.
   – Стопроцентно, – поручилась за него Рябинина. – У него лицо теплое. И кровь из него течет совершенно свежая.
   – М-да, жаль. Действительно, неудобно вышло, – признал я. – Не вежливо как-то. Но откуда мне было знать, что вы не упырь Марг? Предупреждать надо и представляться как-то поосторожнее. Иначе в следующий раз и убить могут.
   – Вы меня итак чуть не убили, – простонал виконт, сгибая колени от боли. – И как я мог представиться поосторожнее? Я всего лишь назвал свое настоящее имя.
   – Нижайше извиняемся, – заговорил Дереванш, все еще прижимавший к себе сумку и подрагивающий жалким воробушком. – У нас всех нервы натянуты так, что, боюсь, порвутся. Видите ли, уважаемый господин Аракос, мы прошедшей ночью посещали гробницу вашего известного родственника. Еще слишком свежи воспоминания! Поэтому так. Поэтому такая бурная реакция.
   – Слишком бурная! Слишком, господа! Ну, нельзя же так! – он забрал платок у Рябининой, промокнул кровь, стекавшую из рассечения на лбу, вдруг замер и уставился на Дереванша. – Как? Вы недавно были в склепе моего ужасного предка? – до него, наконец, дошли слова архивариуса, и виконт, наверное, забыл о мучительной боли пониже живота и ссадинах на голове. – Я не ослышался, вы сказали, что были там ночью?!
   – К сожалению да, – произнесла Элсирика, поправляя его шляпу.
   – Как же вы отважились?!– его глаза округлились и моргнули два раза. – Туда и ночью?!
   – Да мы-то не отваживались. Поверьте, у нас не было ни малейшего желания тревожить дух вашего родственничка. Только некоторые недобрые люди нас туда отволокли, – доверительно сообщил Дереванш. – Связали, бросили в склепе и заперли дверь.
   – Какой ужас! – воскликнул Аракос Марг и скривился от боли в опухшей щеке. – За что же вас?! И кто с вами посмел так обойтись?
   – Не знаем кто, – поспешил ответить я, опасаясь, что библиотекарь, проявивший излишнюю болтливость, упомянет копателей, а это было бы крайне не умно в нашем положении. – Шайка каких-то оборванцев. Мы посещали могилу госпожи Э-э…
   – Элсирики, – подсказал Дереванш. – То есть не самой Элсирики – здоровья ей, долгих лет и творческих успехов, – он, извиняясь, отпустил легкий поклон писательнице, – а ее бабушки.
   Рябинина благоразумно не издала ни звука, только открыла рот и покачала головой.
   – Да, ее несчастной бабушки, – я незаметно ткнул архивариуса пальцем в бок, намекая, что ему пора прикусить язык, развязавшийся видимо из-за шаливших нервов. – Недавно подавившейся абрикосовой косточкой и отправившейся резвиться… то есть гулять по блаженным Садам Юнии. В общем, мы стояли возле ее могилы и тихо молились о душе старушки, – продолжил я. – А шайка неизвестных негодяев совершенно без причины напала на нас и отволокла в склеп Марга, бывший по соседству.
   – Деньги отобрали, избили, – Дереванш для убедительности показал шишки на голове, оставленные рубеннской вазой и моим посохом. Врать у библиотекаришки не получалось даже в мелочах, и поэтому его лицо еще больше застеснялось, порозовело, глазки метнулись к окну. – И бросив в склепе, заперли, – с абсолютным трагизмом завершил он.
   – Но как же вы выбрались? – спросил виконт, испытывая заметное недоверие ко всему рассказанному Дереваншем.
   – А благодаря господину Блатомиру, – архивариус покосился в мою сторону. – Он же известный маг. Сумел…
   – Кое-как сумели мы открыть двери, – прервал я своего болтливого спутника.
   – Удивительно! Просто невероятно! – воскликнул Аракос, отряхивая испачканный костюм.
   Он хотел спросить что-то еще, но я решил увести беседу подальше от наших персон и вчерашних событий:
   – Господин Марг, нижайше извините, но очень не хочется вспоминать все, что случилось на кладбище и в склепе. Знаете, мурашки по телу и сердце стынет. Расскажите лучше о себе. Если не секрет, что вас заставило ранним утром спешить на восток? Кстати, не в Фолен ли направляетесь?
   – В Фолен. Именно в Фолен, – он тряхнул головой и едва не уронил шляпу – ввиду исключительной помятости она держалась на его макушке не ахти как. – У меня сегодня свадьба, господа. Женюсь на Кремильде Клококо!
   – Клококо, которая содержит Модный салон у Розового сада? – переспросила Элсирика.
   – На ней самой. На милейшей госпоже Кремильде Клококо, самой модной и прекрасной женщине Фолена. Чего там Фолена – всей Кенесии. Почти три года я добивался ее руки и сердца, и вот свершилось! Хотел выехать еще вчера, но задержали неотложные дела в замке.
   – А поспеете на свадьбу, господин Марг? Ведь до Фолена даже на вашей стремительной карете мы доберемся на раньше, чем после полудня, – высказался я.
   – Мы должны во что бы то ни стало успеть к полудню. У меня есть еще какое-какие обязательные дела перед свадьбой. В основном бумажно-денежные хлопоты. А свадьба состоится на заходе солнца, – заметив мое недоумение, виконт добавил: – Пусть вас это не удивляет. Я всегда решаю важные дела на заходе солнца. Это, знаете, семейное… древняя традиция рода Маргов.
   – Уж не думала, что госпожа Клококо собирается замуж, – с лукавой улыбкой проговорила Элсирика. – Последний раз я ее видела семь дней назад совершенно беззаботную, будто у нее и мыслей никаких о свадьбе не было.
   – О, моя милая Кремильда всегда сплошная беззаботность. Уверен, она и сегодня, в наш счастливый и тожественный день помышляет только о модных платьях, о розах на клумбе или своих любимых канарейках, клетками с которыми уставлена вся веранда. При этом она совсем не думает о том, что уже сегодня мы станем мужем и женой, и жизнь наложит на нас кое-какие обязательства. Но не будем об обязательствах, – Аракос отмахнулся, небрежно держа в руке окровавленный платок. – А вы, госпожа Элсирика, получается, знакомы с моей ненаглядной Кремильдой?
   – Нет. Я заказывала в ее салоне несколько платьев. Часто посещала салон, чтобы следить за веяньями моды, но лично с госпожой Клококо мы не знакомы, – ответила Рябинина, опустив стекло и впуская в карету ветерок.
   – А вы случайно не та самая Элсирика, о книгах которой говорят по всему королевству? – виконт повернулся вполоборота к ней. На лице его отразилось ожидание и напряжение.

7

   Дереванш что-то хотел сказать, но я его ткнул пальцем в бок.
   – Да, я пишу романы, – нехотя признала Анна Васильевна. – Та самая Элсирика.
   – О, Юния Чудесная! Не может быть такого! – Аракос, не сводя восторженного взгляда с писательницы, заерзал на сидении. – Вы знаете, что и я, и моя Кремильда просто без ума от ваших романов! Неужели моя невеста даже не подозревает, что вы одеваетесь в ее салоне? Ей это будет очень лестно! А мне!… А у меня счастливейший случай сказать вам лично, как я восхищен всем тем, что вы написали!
   – Спасибо, Аракос, – Элсирика кивнула и снова улыбнулась, на этот раз обольстительно.
   – Ваш последний роман, из тех, что мне удалось достать, потряс меня до глубины души! – продолжал восторгаться виконт.
   – Вы говорите о «Красной Юбочке»? – со скрытым сарказмом поинтересовался я.
   – Нет, о «Снежане и семи озабоченных гномах». Какой накал страстей! Какой драматизм, и какие искрение чувства на протяжении всего романа! А потом сколько любви! Безбрежное море любви! – со стороны казалось, что Маргу не хватает воздуха из-за крайней степени перевозбуждения. – Бедная Снежана, как трудно было ей выбрать кого-то из семи настырных кавалеров! Сколько сердечных сомнений, сколько душевных мук и какое великое самопожертвование!
   – Да, возможно, – согласился я, поглядывая на раскрасневшуюся Рябинину. – Выбирать – оно всегда нелегко, особо, если выбирать приходится из гномов или чего-то мелкого. Однако, мне ближе «Красная Юбочка». Очень впечатлила последняя сцена, где Рудольф проявляет чудеса изобретательности. И любовь, и коварство, и страсть – все переплелось там в буйном клубке.
   – Увы, я не читал еще «Красную Юбочку», – Аракос, хлопая рыжими ресницами, посмотрел на меня совершенно по-новому, так, словно напротив него оказался милейший единомышленник, этакий духовный брат. – Не удалось приобрести, – с горечью сказал он.
   – Так, друг мой, сейчас мы эту беду исправим, – пообещал я и потянулся к сумке.
   – Булатов! – негромко, но требовательно проговорила Анька и показала мне кулак.
   Я сделал вид, что ее не слышу. Расстегнул замок, нашел книжицу и вручил ее Маргу со словами:
   – От всего сердца дарю. А Элсирика вам сейчас подпишет ее на память.
   Опередив меня, Дереванш протянул госпоже писательнице шариковую ручку, и предупредил:
   – Перо волшебное. Пишет без чернил.
   – Умоляю, – Марг раскрыл книгу на форзаце, – госпожа, только несколько слов от вас.
   Я не видел, что написала Анька, но лицо упырьего потомка приобрело окрас зрелого томата, глаза расширились, и он произнес:
   – Юния Вседающая, как я благодарен вам! В Фолене буду рассказывать друзьям, знакомым, каждому встречному, что ехал с вами в одной карете! Сегодня вдвойне счастливый день! – он осторожно обтер пот с битого подбородка, глаза его блеснули радостью.
   В этот момент я почувствовал опасную вибрацию в посохе, прислоненном к округлому выступу. Повернув голову, я увидел бледно-красное свечение вокруг набалдашника и понял, что случайно инициировалось одно из заклинаний. Мать грешная, я и прежде побаивался этого! И в университете Олег Павлович – профессор по технике безопасности – не уставал повторять: никогда без нужды не носите наговоренные заклинания в посохе долгое время. Конечно, нужно было разрядить мое волшебное орудие еще вчера. А теперь должна была произойти беда, которую я не мог предотвратить. Самое печальное, что я даже не знал, какое заклятие просится наружу, не представлял, какая стихия сейчас разбушуется в тесном салоне кареты. Чтобы немного приободрить спутников и подготовить их к предстоящей катастрофе я схватился за посох, направляя его навершием в пол, и сказал:
   – Не волнуйтесь, господа! Сейчас случиться маленькое чудо! Теоретически безобидное!
   В следующую секунду я узнал, какому из заклятий стало тесно в магическом орудие: вокруг бронзового шарика вспыхнули синие искры, и раздалось характерное шипение. Понятное дело: просился наружу Громовой Удар. Чтобы в последнее мгновение нашей мирной поездки оставить в памяти виконта и Элсирики хоть что-нибудь радостное, я решил им подарить улыбку – изобразил ее широко, душевно и…
   И чудовищная сила вырвалась из набалдашника наружу, ударила в пол. Электрическая вспышка сопровождалась оглушительным грохотом. Доски под нашими ногами разлетелись роем щепок. Одна из них впилась мне глубоко в лодыжку. Карету тряхнуло так, что я чудом удержался на сидении. Отлетели двери. Теперь переднюю и заднюю часть экипажа соединяла только кожаная обивка. Она начала рваться языкастыми лоскутами. Крыша с хлопком слетела, являя синее небо. Карету тряхнуло сильнее и мотнуло в сторону.
   – Дереванш, держите крепче сумку! – крикнул я.
   Сквозь дым и густые клубы пыли было видно, как задняя часть кареты постепенно отдаляется от нас, катясь на своей паре колес. Лицо несчастного виконта Марга выражало крайнюю степень озабоченности, переходившей в такую же крайнюю степень ужаса и паники. За несколько коротких мгновений оно четырежды меняло цвет: от нездорово-бледного до яростно-красного. Впрочем, эмоции на лице госпожи Элсирики оказались не менее яркими. Затем облегченный экипаж, номинально управляемый Рябининой и Аракосом, не удержал равновесия и опрокинулся назад, на багажное отделение. Больше наблюдать выражения физиономий виконта и писательницы я не имел возможности, зато видел, как от жесткой встречи с землей разлетелся багажный ящик, и из него полетели сумки, какие-то ящички и картонки.
   Я не знал, что случится в ближайшее время с передней половиной кареты, но понимал: ту часть, на которой совершали путешествие Рябинина и Аракос, мы теряем, возможно, навсегда. Требовалось как можно скорее остановить нашу часть транспортного средства. Поэтому я повернулся и, ударяя со всех сил в переднее окошко, повелел кучеру:
   – Немедленно останови, сукин сын! Тормози своих бешеных кляч!
   Не успел я это произнести до конца, как набалдашник снова зардел тусклым свечением. В этот раз заклинание вырвалось наружу быстрее: растеклось серым облачком и метнулось вперед. «О! Волна Страха!» – догадался я. – «Е-птимия светлейшая, как это не вовремя!» Едва заклятие докатилось до лошадей, они истерически заржали и метнулись в разные стороны. Карету, вернее оставшуюся от нее груду досок, качнуло вправо, потом резко влево. А потом кони порвали упряжь, и наш экипаж принялся резко тормозить, вспахивая дорогу переломленным брусом.
   – Фух, приехали! – сообщил я полуживому от ужаса Дереваншу, и спрыгнул наземь.
   С минуту я наблюдал, как лошади неслись врассыпную к лесу. Следом за ними, размахивая руками и оглашая мирные окрестности громким ором, бежал кучер.
   Итак, мы остались без лошадей, без кучера и, если честно, то и без кареты. В сердцах я пнул кусок дверцы, висевшей на покореженной петле, и зашагал за Дереваншем (архивариус спешил справиться о здоровье Элсирики и Марга).
   Еще за два десятка шагов было видно, что ни господин Аракос, ни великая кенесийская писательница особо не пострадали. У виконта был порван только сюртук, ворот рубашки, низ левой штанины и куда-то запропастился правый сапог, а от левого отстала подошва. Правда на лице упырьего потомка появилась пара свежих ссадин – но все это сущие мелочи, по сравнению с тем, что могло бы случиться, если б заклинание не легло так удачно – в пол. Элсирика же вообще отделалась только надорванным краем юбки и обычным женским испугом.
   – Благодарите богов, нам очень повезло! – радостно сказал я, остановившись перед виконтом и победно опираясь на посох.
   – Повезло?! – недоуменно вопросил Марг (мне показалось, что он на меня немного сердится). – И вы это называете «повезло»?! – он дернул себя за оторванный рукав и вытянул ладонь к останкам кареты и разбросным на дороге вещам. – Зачем вы это сделали?!
   – Я?! Извините, виконт, но я ничего не делал. Это всего лишь несчастный случай: исключительно случайно заклятия инициировались в посохе, только и всего, – спокойно объяснил я.
   – Извините, но посох разве не ваш? – поинтересовался Марг, физиономия его скривилась от гнева.
   – Посох? Да, мой посох. И что с того? А карета, к примеру, была ваша, – парировал я.
   – Вот именно, что БЫЛА! И при чем здесь карета?!
   – При том, что если бы она была чуть покрепче, то мы не стояли бы возле ее жалких кусочков, а спокойно ехали дальше, – пояснил я, отряхивая пыль со своих новых шосс.
   – У меня была отличная карета. Одна из лучших в королевстве, – зло произнес Аракос.
   – Ну, помолитесь теперь за нее. Боги, упокойте ее обломки!
   – Соболезную, господин Аракос, – печально сказала Элсирика. – Пожалуйста, простите, что так вышло. Мы оказались для вас очень неудачными попутчиками.
   – Госпожа Элсирика, на вас-то мне не за что сердиться. И вы ни в чем не виноваты, – упырий потомок с искренней теплотой сжал ее ладошку. – Только теперь я в отчаянье и теряю голову! Я не знаю, что делать! Ведь меня ждет моя невеста! У нас сегодня свадьба! Я не доберусь до Фолена вовремя! Всему конец!
   – И книги жалко! – подал голос Дереванш, ходивший между обломков багажного отделения, там, где ветер кружил листы из разорванных томов, перекатывал рулончики свитков. – Столько хороших книг пострадало!
   – Какие книги?! – Аракос нервно повернулся к библиотекарю. – Да, пропади они пропадом! Меня Кремильда ждет!
   – Нельзя так говорить о книгах, – Дереванш присел на корточки возле резного сундучка, из которого вывалилось несколько особо дорогих на вид фолиантов, и принялся осторожно укладывать их на обломок кареты. – «О, пользе древних вещей», «Демоны Варивии», «Сто непроизносимых секретов»… – читал он названия на кожаных обложках.
   Из того же сундучка вывалилась позеленевшая медная чаша и несколько деревянных фигурок. Я сразу почувствовал сильное ментальное поле, исходившее от этих вещей, и подумал, что, скорее всего, именно они стали причиной активности посоха.
   – А вот это не надо трогать! – сурово сказал Марг. – Отойдите отсюда! – он оттеснил Дереванша от сундучка, и принялся укладывать чашу и фигурки назад.
   Пока он возился на четвереньках, я смог рассмотреть его медальон, выскользнувший из порванной рубашки, и дать раздражительному виконту несколько советов.
   – Господин Аракос, никогда не вините других людей, в том, что они не делали, – сказал я. – Вполне возможно, что ваша калечная повозка развалилось по вашей же вине.
   – По моей?! – он поднял ко мне влажные глазки, похожие на брызги болотной жижи.
   – Ага, – подтвердил я. – Ваши вещички сделали дурное дело – вступили во взаимодействие с заклятиями моего посоха. И если вам следующий раз взбредет жениться, то, пожалуйста, выезжайте к своей невесте заблаговременно. Тогда вам не придется носиться по дорогам Кенесии с безумной скоростью, а потом страдать на останках телеги. И тогда вы не будите подвергать риску жизнь других людей, случайно решивших скрасить ваше дорожное одиночество.
   – О, да вы наглец, господин Блатомир! – Аракос, встал и выпрямился, оскалившись.
   – Сами вы наглец, – с вызовом ответил я. – Надо бы вам еще объяснить кое-что – жаль времени нет. Госпожа Элсирика, тормозите вон тот экипаж – у вас это хорошо получается, – я указал на повозку, появившуюся на наше счастье из-за дубовой рощицы. – Дереванш, несите сюда сумку!
   – Уважаемая госпожа Элсирика, вы как-то сказали, что ваш спутник, – виконт недобро покосился на меня, – человек очень мнительный? Прошу меня извинить, но он не только мнительный, он еще и сумасшедший, вдобавок имеет дурные манеры и низменные наклонности. Мне очень жаль, что вы вынуждены путешествовать с таким человеком!
   – Заткнись, – попросил я, пригрозив посохом. – Мало я тебе морду набил? Вижу, мало, раз язык поворачивается на своего спасителя гадости говорить. Если бы не я, ты б уже лежал обуглившейся головешкой. Ведь именно я отвел силу заклятия в пол.