Страница:
Александр Маслов
Сапожок Пелесоны
Часть первая
Король и Демон
Кресло власти сработано не по мерке головыСтанислав Ежи Лец
1
Ненормальный мирок, я вам скажу, эта Гильда. Все здесь не по-людски: то войны из-за какой-нибудь легкомысленной принцессы бушуют, то ремесленники бунтуют. Бывает, чудище вылезет из трясины и кушает народ в ближайших населенных пунктах. Или мертвецы просыпаются на кладбищах и нахально разбойничают ночью и среди бела дня. В городах же воры, пьяницы, шарлатаны и просто сволочи – все то, что свойственно мирам, задержавшимся в той бесноватой стадии развития, когда о правах человека никто слухом не слыхивал и жизнь человеческая копейки не стоит. В общем, нехорошо здесь. А в королевстве Кенесия, – это которое по границе Средних гор – там совсем нехорошо. И надо же было такому случиться, что именно туда меня толкнула неласковая рука судьбы.
Роль руки в моем случае играло банальное распределение. Закончил я обучение в Московском университете прикладной магии и бытовых чудес, почти успешно сдал выпускные экзамены и… по этому неладному распределению сюда, на Гильду втюхался. Особого выбора у меня и не было. Университет наш секретный: если в родимом мире кто и остается для тайной работы, то исключительно детки магистров, деканов, их племянники или смазливые как бы племянницы. Остальных срочно распределяют в другие миры. Даже отдышаться после выпускной вечеринки не дают. Тянешь карточку-лотерейку, где черными трагическими цифрами выведен номер мира приложения твоего магического опыта, а затем следуешь к трансмировому порталу, и куратор группы тебе под зад коленом.
Вот точно так и со мной случилось. В зал, где заседала комиссия по распределению, зашел я почти последним из наших. Обстановка в зале для кого торжественная, а для кого крайне скорбная. Цветы, цветы кругом: в огромных хрустальных вазах, у портрета изначального магистра, на столе у членов комиссии. В общем, точно на похоронах. Наших похоронах. Магистры все в парадных мантиях и своих придурочных шапочках. И я стою перед огромным круглым столом в трагической нерешительности. На бардовом сукне всего пять карточек: выбор более чем скромный.
– Булатов Игорь, – улыбается мне декан демонологического факультета. – Не тяните время, а тяните карточку. Мы с нетерпением ждем.
– Ага, сейчас, – обещаю я. Тянуть не хочу, но моя рука сама ползет к средней беленькой карточке, точно ведомая незримым демоном. Дрожит, но все равно приближается к роковому выбору. Пальцы сжимают гладкий пластик. Переворачиваю и читаю вслух: – Номер тысяча семьсот тридцать семь. Гильда, – сердце падает вниз, и голова на шее качается, точно не на Гильду мой билет, а прямиком на гильотину. Чувствую, еще секунду и я буду в отключке. Если честно, то с отключкой мне бы разыграть спектакль не помешало. Уж если не с отключкой, то с глубокой степенью паники – это бы мне помогло кое-что на Гильду переправить. И с этим «кое-что» дожидался меня возле зала с распределительным порталом Марат Гулиев. О, мать грешная, если бы кто-нибудь из магистров узнал об истинном устройстве этого «кое-что», то меня бы не на Гильду – меня бы послали на… нет, меня посадили бы на кол, хотя средневековые истязания в нашем университете пока не практикуются.
– Булатов! Как же тебе повезло! Поздравляю, орел наш волшебный! – приводит меня в чувства голос куратора. – По Гильде ты курсовую писал. Знаешь этот мирок. Знаешь наизусть.
– Знаю. Поэтому… Господа магистры, позвольте перетянуть? Ну, пожалуйста, еще одну попыточку! Уважаемые! Солнцеподобные! Пожалуйста, только не Гильда! – взываю я к членам комиссии, но больше не от скорби, а так, от придури.
Они, конечно, неумолимы. Взирают молча с милыми волчьими усмешками. Меня под руки подводят к ментальному излучателю, где память о родном мире должна частично стереться и наполниться дополнительными сведеньями о Гильде. В результате этого я должен стать по менталитету почти коренным гильдийцем. Однако мы, студенты давно узнали одну хитрость: нужно голову от ментального потока чуть вправо наклонить и пальцы за спиной сложить крестиком, тогда память обо всем родном из башки не выветрится, а чужеродная информация… уж как ляжет. Так я и сделал. С трудом вынес их ментальную пытку, чуть не разрыдался, когда под конец злая машина пыталась меня убедить, что я не курю и не помню, как целуется лаборантка из алхимического модуля. Все же и здесь я выстоял, только крепче пальцы крестиком сплел.
По окончанию зловредной процедуры меня снова схватили под руки, и давай транспортировать к порталу. По пути многие из наших сочувственно смотрели мне вслед. Светлана с параллельной группы даже слезу вытерла:
– Крепись! – говорит, помахивая платочком. – Куда бы ни послали, держись, Игореша! Даже в чертячьей Амрии можно жить с шиком!
А Олечка с пятого курса догнала меня и поцеловала на прощание.
– Может, свидимся, – прошептала она, моргая влажными глазками. – Куда тебя?
– На Гильду, дорогая, – хрипло выдавил я. – Считай, что сразу в могилу.
– Ой, какая прелесть! Я тоже туда попрошусь, как только диплом ведьмы получу. Надеюсь, через год встретимся, – она еще раз мазнула меня накрашенными губками и отскочила в сторону.
Возле раскрытых дверей к портальному залу меня ждал Марат Гулиев. Было договорено, чтобы он как бы невзначай передал мне дорожную сумку, плащ и посох. Плащ и посох возражений не мог вызвать даже у самых зловредных деятелей университета. А вот сумочка… В сумочке, разумеется, находилась контрабанда. Э-э… много контрабанды. С полтонны где-то. Ну, должен же я унести с собой хоть несколько частиц самого дорого из отчего мира в зловредные чужие хоры! Знаю, что деяния эти руководством университета пресекались, но так поступали многие выпускники. И я решил это сделать с особой хитростью.
– Спасибо, Марат, что вещи посторожил, – говорю ему, пожимая руку и поглядывая левым глазом на куратора и члена комиссии. – На Гильду меня. Видимо, сгнию там. И полгода не протяну.
– Не горюй, друг. Может, свыкнешься, приживешься как-нибудь, – Гулиев сочувственно кивнул и протянул посох.
– А в сумочке что? – не вовремя встрял в разговор куратор.
– Только сало и носки запасные, – я подхватил багаж и попятился к порталу, уже светившимся синим кругом посреди зала.
– Что-то много сала. Целый пуд что ли? Стоять, Булатов! – взвизгнул магистр.
– Ага, сейчас! – я мигом сунул карточку в щель детектора и поспешил к мерцающему кругу.
– Булатов! Сумку на досмотр!
– Вот вам! – я обернулся и выкрутил смачный кукиш. – Другого дурачка ищите, который с пустыми руками в иные миры отправится!
Что орал куратор дальше, я не слышал. Волшебные силы закрутили меня и понесли через пространство-время по всяким многомерным закоулкам. В ушах заложило, и воздух вылетел из груди. Перед глазами замелькали разноцветные ленты, вспыхнули яркие точки. Именно так. Или вы думаете, что в другие миры перемещаются с комфортом, как в кресле авиалайнера?
И вот стою я на обочине дороги. Вдалеке справа виднеются горы, одетые сизой дымкой. Слева километрах в семи город. Рорид. Дрянная столица дрянного королевства, в котором мне придется провести не один год. Возможно, всю жизнь. Я не уверен, что эта жизнь будет долгой и сколько-нибудь счастливой. И я не уверен, что когда-нибудь найду способ, вырваться с Гильды в более просветленные, удобные для проживания места. Да… уж такая судьба у выпускников нашего университета: учишься, учишься долгих шесть лет, лучшие годы отдаешь наукам, пропитываешься знаниями так, что они из носа капают и в ушах звенят, а потом вынужден всю оставшуюся жизнь трудиться на благо всяких недоразвитых миров. Помогать им магической силой и выручать местное народонаселение во всяких передрягах. Когда-то, на первом курсе или еще раньше, все это представлялось мне бесшабашной романтикой, этакой розовой сказкой, в которой только поцелуи принцесс, славные приключения и головы поверженных драконов на полочке вряд с другими трофеями. Сейчас я так не думаю, потому что последних два курса напрочь выбили из меня детскую дурь, а более тесное знакомство с чужими мирами (даже в лабораторных условиях) показали, что у розовых сказок финалы бывают кроваво-красными, ну или могильно-черными с нежными цветочками на крышке гроба.
Но предаваться унынию, я не собирался – не я ли выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес, без пяти минут великий маг Игорь Булатов? И верно сказала Светка: «Даже в чертячьей Амрии можно жить с шиком». А здесь, слава богам, не Амрия. Здесь тем более прорвемся. Я перехватил посох и зашагал к столице, щурясь от теплого солнышка и придерживая объемистую сумку, чтобы не сваливалась с плеча. В сумке чего только не было (хотя сала и запасных носков в ней точно не имелось). Весить она должна не пуд, как выразился куратор, а килограмм пятьсот – шестьсот, но реально тянула всего лишь на два с половиной. Ага, хитрая такая была у меня сумка. При этом ее внешние габариты совсем не соответствовали внутреннему объему. Скажу вам так, чтобы сразу не испугать: мы в нее на спор с Маратом Гулиевым вдвоем помещались, еще умудрялись там раскладывать столик, пить пиво с воблой и, покуривая, играть в преферанс. Штука в том, что сумочка моя была с особым секретом: по днищу и стенкам дебелой кожи были выведены редчайшие руны, которые мы как-то с Пашкой Крикуновым позаимствовали в университетской лаборатории. Взяли их перед самыми выпускными экзаменами, принесли в общагу и разделили пополам. Я свои руны на сумку извел, он свои на магические башмаки. И потом я очень сожалел, что не все волшебные знаки достались мне. Если бы эти руны в полном комплекте, да на мою несравненную сумочку, то она бы и невидимой была, и по воздуху за мной летела, точно воздушный шарик на веревочке, и даже полезные советы давала милым женским голосом. А так, чем богаты…
За развилкой дорог, обозначенной кривым указателем стало появляться все больше народу: крестьяне на скрипучих повозках с корзинами всякой снеди, пешие людишки с окрестных селений и важные физиономии на лошадях. Иду я по обочине, никого не трогаю, местных приличий не нарушаю, а на меня все равно так и пялятся. Понятное дело, не каждый день на дороге настоящего мага встретишь. А выдает меня, наверное, мой атласный плащ с серебристыми знаками на спине и посох со сверкающим набалдашником. Или народ удивляет, как я такую объемистую сумку несу не сгорбившись. И мое высокоинтеллектуальное лицо тоже вполне способно удивить любого, ведь вокруг такие рожи: небритые, немытые, то со шрамами, то без зубов и с улыбкой от уха до уха. Это внимание меня совершенно не смущало, напротив я чувствовал себя значимой фигурой на широких просторах Кенесии и всей Гильды; человеком важным, от которого теперь очень многое зависит. Ведь я маг посерьезнее, чем местное жулье и наверняка сотворю что-нибудь такое, что тысячи лет будут в легендах и священных книгах вспоминать. Однако мне из-за врожденной скромности отделяться от народных масс не хотелось, поэтому на каменистом подъеме я остановил одну из повозок, запряженную лошаком и вежливо хозяина попросил:
– Эй, добрый человек, до города подвези. А то пятку натер на ваших долбанных дорогах.
– Иноземец что ли? – поинтересовался добрый человек, с подозрением разглядывая серебристую вышивку на моем плаще и мою благородную рожу.
– Угу, – согласился я. – Из таких далей, что ни на каком осле не доедешь.
– Из Варивии, небось? – он потянулся, чтобы помочь мне погрузить сумку.
Я сам с легкостью закинул багаж в повозку и, запрыгнув следом, ответил:
– Практически.
– Чего? – переспросил он.
– Практически из Варивии. А теоретически… лучше на этот счет теорий не строить.
– А-а… понятно, понятно, – абориген закивал и быстрее погнал лошака.
Жизнь как-то сразу стала милее. Повозка поскрипывала, покачивалась на колдобинах. Корзины с яблоками терлись друг об дружку у меня за спиной. Мимо проплывали квадратики огородов, деревья и ленивые пешеходы, топчущие придорожную пыль. Город приближался, проступая зубчатыми башнями, красными крышами домов на холмах.
Возница, молчавший первое время, разговорился, рассказал что-то о своем садике и селении у реки. Потом поинтересовался, как меня величать. Здесь я призадумался, и понял, что мне нужно выдумать имя. Желательно, имя попроще. Не буду же я каждому встречному представляться долго и заунывно, мол, я Игорь Александрович Булатов, 25 лет от роду, уроженец такого-рассякого города, выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес. Правда, это скучно? Поэтому я выбрал простенькое имечко: Блатомир. Блатомир – и этим все сказано. А чего?… Звучит! Главное – наше исконно русское. И смысла полно сакрального, и тутошним аборигенам легко выговорить.
– А-а… Блатомир я. Маг, чародей, волшебник и специалист по тайным наукам, – представился я, глядя, как его поросячьи глазки мигом наполнились уважением.
– Блатомир… – повторил он и отчего-то снова затряс головой. – А я Паленок. Паленком отец спьяну нарек, так и прилипло.
– Паленок – это нормально. Хорошее имечко, – успокоил я его. – Порядочное, рабоче-крестьянское.
– Так вы действительно волшебник? Магию творить умеете? – теперь он с некоторой тревогой поглядывал на мой посох, украшенный бронзовым навершием, на котором значились неясные для деревенского мужичка буковки.
– Да, есть такое. И чудеса могу, и магию, такую, что у недругов зубы сами из десен выпрыгивают, – лениво отозвался я, полез в сумку и вытащил две бутылки «Клинского». – Хотя это дело нелегкое и… – я приложил бутылку к скобе повозки и ловким рывком отделил пробку от горлышка, -…опасное.
Пиво, истомившееся дорогой, с шипением брызнуло на Паленка.
– Ай! – вскричал он, оттягивая рубаху, словно его кипятком ошпарили. Кувыркнулся и слетел на обочину.
– Добрейший Гред, спаси и сохрани! – причитал гильдиец, усевшись на земле и хлопая себя по мокрой одежде.
Лошак тоже отчего-то испытал испуг, родил звук похожий на ржание и понес по колдобинам, широко, неуклюже взбрыкивая кривыми ногами. Пешие – благо их было перед нами не много – разбегались в стороны, бросая сумки, корзины и понося меня заковыристой бранью. Паленок, кое-как уяснив, что его транспорт с товаром теперь путешествуют без него, вскочил на ноги и бросился нас догонять. При этом он потрясал кулаками и извергал совершенно нечленораздельную речь.
За изгибом дороги начинался спуск и здесь лошачок полетел со всей возможной скоростью. Поначалу я сам испугался нашей бешеной скачки: повозку мотало, словно хлипкую лодочку в девятибалльный шторм. Иногда она налетала на кочки или крупные камни, жутко скрипела и трещала где-то в днище. Казалось, колесную посудину вот-вот разнесет к такой-то матери. И Паленок мне изрядно портил нервы истерическими воплями и обещанием огненных мучений в местном аду. Он, несмотря на тучность и отсутствие навыков спринтера, почти нагнал повозку. А потом случилось так, что одна из корзин выпрыгнула на кочке, и гильдиец поскользнулся на собственных яблоках. Падал он, широко разведя руки и выкрикивая всякие мерзости (наверное, про меня), пока земля и камешки не заполнили его рот. Увы, я ничем не мог помочь бедняге. Подстелить соломку я не мог даже с помощью магии, ведь самое простое заклятие требует тщательной подготовки и времени для воплощения.
Дальше дорога пошла ровнее, и я на минутку успокоился. Вспомнил об открытой бутылке «Клинского» и приложился к горлышку. Знаете, как полезно пиво в жару и в минуты таких вот нервных потрясений? Лично мне помогает: всего несколько глотков, и шипящая прохлада вернула мне просветленное состояние духа. Жизнь заиграла радостными красками. Гильда представилась не таким уж отвратным мирком. Приближающиеся стены и башни Рорида казалось, имели определенную прелесть, этакий каменный шарм, в котором меня ожидали веселые вечеринки в тавернах, городские красотки, слава и почет. И сама езда с бешеным лошаком мне начала доставлять удовольствие. Я даже встал в полный рост, кое-как удерживаясь на трясущейся повозке, и возгласил:
– Чудесен мир, господа кенесийцы! Радуйтесь, к вам едет Блатомир!
Прохожие отбегали с дороги и взирали на меня глазами потрясенных кроликов. Наездник в зеленом камзоле придержал коня и съехал на обочину. За ним последовала телега, гремевшая горшками.
– Блатомир едет! Маг, герой и отличный парень! – размахивая посохом, я допил остаток пива и запустил бутылку в кусты – авось окрестные пьянчуги подберут.
Впереди у соединения дорог я увидел карету с золотистыми картушами на двери, фигурками Греда и Вирга над багажным ящиком. Неслась она, поднимая клубы пыли, так же быстро, как и моя повозка, и у меня возникло нехорошее подозрение, что нам может стать тесно на узком тракте. Это было даже не подозрение, а пророчество. Талант прорицателя уживался во мне наряду со многими другими талантами, и нет-нет давал о себе знать. Однако до богато украшенного экипажа оставалось еще четверть лиги, – метров сто пятьдесят по-нашему. Я надеялся, что возница окажется достаточно благоразумен, чтобы не создавать аварийную ситуацию, и притормозит ретивую тройку лошадей.
Сто пятьдесят метров пролетели с неожиданной быстротой. Карета, напрочь игнорируя правила дорожного движения, выкатила на главную дорогу прямо перед носом стремительного лошака.
– Эй, дурень! Вправо бери! Вправо! – закричал я вознице.
Но вправо взял не возница, а мой сумасшедший буцефал. Пронесся, настигая деревянных богов над багажным ящиком, обгоняя саму карету, а потом резко принял влево. Угол повозки с трагическим скрежетом врезался в представительный экипаж. Меня швырнуло вперед. Рядом пролетели яблоки. Сизой картечью просвистели сливы. Я тоже отправился в полет и наверняка угодил бы под копыта лошаку, только разорвавшаяся сбруя освободила его, и он отскочил на десяток шагов.
Роль руки в моем случае играло банальное распределение. Закончил я обучение в Московском университете прикладной магии и бытовых чудес, почти успешно сдал выпускные экзамены и… по этому неладному распределению сюда, на Гильду втюхался. Особого выбора у меня и не было. Университет наш секретный: если в родимом мире кто и остается для тайной работы, то исключительно детки магистров, деканов, их племянники или смазливые как бы племянницы. Остальных срочно распределяют в другие миры. Даже отдышаться после выпускной вечеринки не дают. Тянешь карточку-лотерейку, где черными трагическими цифрами выведен номер мира приложения твоего магического опыта, а затем следуешь к трансмировому порталу, и куратор группы тебе под зад коленом.
Вот точно так и со мной случилось. В зал, где заседала комиссия по распределению, зашел я почти последним из наших. Обстановка в зале для кого торжественная, а для кого крайне скорбная. Цветы, цветы кругом: в огромных хрустальных вазах, у портрета изначального магистра, на столе у членов комиссии. В общем, точно на похоронах. Наших похоронах. Магистры все в парадных мантиях и своих придурочных шапочках. И я стою перед огромным круглым столом в трагической нерешительности. На бардовом сукне всего пять карточек: выбор более чем скромный.
– Булатов Игорь, – улыбается мне декан демонологического факультета. – Не тяните время, а тяните карточку. Мы с нетерпением ждем.
– Ага, сейчас, – обещаю я. Тянуть не хочу, но моя рука сама ползет к средней беленькой карточке, точно ведомая незримым демоном. Дрожит, но все равно приближается к роковому выбору. Пальцы сжимают гладкий пластик. Переворачиваю и читаю вслух: – Номер тысяча семьсот тридцать семь. Гильда, – сердце падает вниз, и голова на шее качается, точно не на Гильду мой билет, а прямиком на гильотину. Чувствую, еще секунду и я буду в отключке. Если честно, то с отключкой мне бы разыграть спектакль не помешало. Уж если не с отключкой, то с глубокой степенью паники – это бы мне помогло кое-что на Гильду переправить. И с этим «кое-что» дожидался меня возле зала с распределительным порталом Марат Гулиев. О, мать грешная, если бы кто-нибудь из магистров узнал об истинном устройстве этого «кое-что», то меня бы не на Гильду – меня бы послали на… нет, меня посадили бы на кол, хотя средневековые истязания в нашем университете пока не практикуются.
– Булатов! Как же тебе повезло! Поздравляю, орел наш волшебный! – приводит меня в чувства голос куратора. – По Гильде ты курсовую писал. Знаешь этот мирок. Знаешь наизусть.
– Знаю. Поэтому… Господа магистры, позвольте перетянуть? Ну, пожалуйста, еще одну попыточку! Уважаемые! Солнцеподобные! Пожалуйста, только не Гильда! – взываю я к членам комиссии, но больше не от скорби, а так, от придури.
Они, конечно, неумолимы. Взирают молча с милыми волчьими усмешками. Меня под руки подводят к ментальному излучателю, где память о родном мире должна частично стереться и наполниться дополнительными сведеньями о Гильде. В результате этого я должен стать по менталитету почти коренным гильдийцем. Однако мы, студенты давно узнали одну хитрость: нужно голову от ментального потока чуть вправо наклонить и пальцы за спиной сложить крестиком, тогда память обо всем родном из башки не выветрится, а чужеродная информация… уж как ляжет. Так я и сделал. С трудом вынес их ментальную пытку, чуть не разрыдался, когда под конец злая машина пыталась меня убедить, что я не курю и не помню, как целуется лаборантка из алхимического модуля. Все же и здесь я выстоял, только крепче пальцы крестиком сплел.
По окончанию зловредной процедуры меня снова схватили под руки, и давай транспортировать к порталу. По пути многие из наших сочувственно смотрели мне вслед. Светлана с параллельной группы даже слезу вытерла:
– Крепись! – говорит, помахивая платочком. – Куда бы ни послали, держись, Игореша! Даже в чертячьей Амрии можно жить с шиком!
А Олечка с пятого курса догнала меня и поцеловала на прощание.
– Может, свидимся, – прошептала она, моргая влажными глазками. – Куда тебя?
– На Гильду, дорогая, – хрипло выдавил я. – Считай, что сразу в могилу.
– Ой, какая прелесть! Я тоже туда попрошусь, как только диплом ведьмы получу. Надеюсь, через год встретимся, – она еще раз мазнула меня накрашенными губками и отскочила в сторону.
Возле раскрытых дверей к портальному залу меня ждал Марат Гулиев. Было договорено, чтобы он как бы невзначай передал мне дорожную сумку, плащ и посох. Плащ и посох возражений не мог вызвать даже у самых зловредных деятелей университета. А вот сумочка… В сумочке, разумеется, находилась контрабанда. Э-э… много контрабанды. С полтонны где-то. Ну, должен же я унести с собой хоть несколько частиц самого дорого из отчего мира в зловредные чужие хоры! Знаю, что деяния эти руководством университета пресекались, но так поступали многие выпускники. И я решил это сделать с особой хитростью.
– Спасибо, Марат, что вещи посторожил, – говорю ему, пожимая руку и поглядывая левым глазом на куратора и члена комиссии. – На Гильду меня. Видимо, сгнию там. И полгода не протяну.
– Не горюй, друг. Может, свыкнешься, приживешься как-нибудь, – Гулиев сочувственно кивнул и протянул посох.
– А в сумочке что? – не вовремя встрял в разговор куратор.
– Только сало и носки запасные, – я подхватил багаж и попятился к порталу, уже светившимся синим кругом посреди зала.
– Что-то много сала. Целый пуд что ли? Стоять, Булатов! – взвизгнул магистр.
– Ага, сейчас! – я мигом сунул карточку в щель детектора и поспешил к мерцающему кругу.
– Булатов! Сумку на досмотр!
– Вот вам! – я обернулся и выкрутил смачный кукиш. – Другого дурачка ищите, который с пустыми руками в иные миры отправится!
Что орал куратор дальше, я не слышал. Волшебные силы закрутили меня и понесли через пространство-время по всяким многомерным закоулкам. В ушах заложило, и воздух вылетел из груди. Перед глазами замелькали разноцветные ленты, вспыхнули яркие точки. Именно так. Или вы думаете, что в другие миры перемещаются с комфортом, как в кресле авиалайнера?
И вот стою я на обочине дороги. Вдалеке справа виднеются горы, одетые сизой дымкой. Слева километрах в семи город. Рорид. Дрянная столица дрянного королевства, в котором мне придется провести не один год. Возможно, всю жизнь. Я не уверен, что эта жизнь будет долгой и сколько-нибудь счастливой. И я не уверен, что когда-нибудь найду способ, вырваться с Гильды в более просветленные, удобные для проживания места. Да… уж такая судьба у выпускников нашего университета: учишься, учишься долгих шесть лет, лучшие годы отдаешь наукам, пропитываешься знаниями так, что они из носа капают и в ушах звенят, а потом вынужден всю оставшуюся жизнь трудиться на благо всяких недоразвитых миров. Помогать им магической силой и выручать местное народонаселение во всяких передрягах. Когда-то, на первом курсе или еще раньше, все это представлялось мне бесшабашной романтикой, этакой розовой сказкой, в которой только поцелуи принцесс, славные приключения и головы поверженных драконов на полочке вряд с другими трофеями. Сейчас я так не думаю, потому что последних два курса напрочь выбили из меня детскую дурь, а более тесное знакомство с чужими мирами (даже в лабораторных условиях) показали, что у розовых сказок финалы бывают кроваво-красными, ну или могильно-черными с нежными цветочками на крышке гроба.
Но предаваться унынию, я не собирался – не я ли выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес, без пяти минут великий маг Игорь Булатов? И верно сказала Светка: «Даже в чертячьей Амрии можно жить с шиком». А здесь, слава богам, не Амрия. Здесь тем более прорвемся. Я перехватил посох и зашагал к столице, щурясь от теплого солнышка и придерживая объемистую сумку, чтобы не сваливалась с плеча. В сумке чего только не было (хотя сала и запасных носков в ней точно не имелось). Весить она должна не пуд, как выразился куратор, а килограмм пятьсот – шестьсот, но реально тянула всего лишь на два с половиной. Ага, хитрая такая была у меня сумка. При этом ее внешние габариты совсем не соответствовали внутреннему объему. Скажу вам так, чтобы сразу не испугать: мы в нее на спор с Маратом Гулиевым вдвоем помещались, еще умудрялись там раскладывать столик, пить пиво с воблой и, покуривая, играть в преферанс. Штука в том, что сумочка моя была с особым секретом: по днищу и стенкам дебелой кожи были выведены редчайшие руны, которые мы как-то с Пашкой Крикуновым позаимствовали в университетской лаборатории. Взяли их перед самыми выпускными экзаменами, принесли в общагу и разделили пополам. Я свои руны на сумку извел, он свои на магические башмаки. И потом я очень сожалел, что не все волшебные знаки достались мне. Если бы эти руны в полном комплекте, да на мою несравненную сумочку, то она бы и невидимой была, и по воздуху за мной летела, точно воздушный шарик на веревочке, и даже полезные советы давала милым женским голосом. А так, чем богаты…
За развилкой дорог, обозначенной кривым указателем стало появляться все больше народу: крестьяне на скрипучих повозках с корзинами всякой снеди, пешие людишки с окрестных селений и важные физиономии на лошадях. Иду я по обочине, никого не трогаю, местных приличий не нарушаю, а на меня все равно так и пялятся. Понятное дело, не каждый день на дороге настоящего мага встретишь. А выдает меня, наверное, мой атласный плащ с серебристыми знаками на спине и посох со сверкающим набалдашником. Или народ удивляет, как я такую объемистую сумку несу не сгорбившись. И мое высокоинтеллектуальное лицо тоже вполне способно удивить любого, ведь вокруг такие рожи: небритые, немытые, то со шрамами, то без зубов и с улыбкой от уха до уха. Это внимание меня совершенно не смущало, напротив я чувствовал себя значимой фигурой на широких просторах Кенесии и всей Гильды; человеком важным, от которого теперь очень многое зависит. Ведь я маг посерьезнее, чем местное жулье и наверняка сотворю что-нибудь такое, что тысячи лет будут в легендах и священных книгах вспоминать. Однако мне из-за врожденной скромности отделяться от народных масс не хотелось, поэтому на каменистом подъеме я остановил одну из повозок, запряженную лошаком и вежливо хозяина попросил:
– Эй, добрый человек, до города подвези. А то пятку натер на ваших долбанных дорогах.
– Иноземец что ли? – поинтересовался добрый человек, с подозрением разглядывая серебристую вышивку на моем плаще и мою благородную рожу.
– Угу, – согласился я. – Из таких далей, что ни на каком осле не доедешь.
– Из Варивии, небось? – он потянулся, чтобы помочь мне погрузить сумку.
Я сам с легкостью закинул багаж в повозку и, запрыгнув следом, ответил:
– Практически.
– Чего? – переспросил он.
– Практически из Варивии. А теоретически… лучше на этот счет теорий не строить.
– А-а… понятно, понятно, – абориген закивал и быстрее погнал лошака.
Жизнь как-то сразу стала милее. Повозка поскрипывала, покачивалась на колдобинах. Корзины с яблоками терлись друг об дружку у меня за спиной. Мимо проплывали квадратики огородов, деревья и ленивые пешеходы, топчущие придорожную пыль. Город приближался, проступая зубчатыми башнями, красными крышами домов на холмах.
Возница, молчавший первое время, разговорился, рассказал что-то о своем садике и селении у реки. Потом поинтересовался, как меня величать. Здесь я призадумался, и понял, что мне нужно выдумать имя. Желательно, имя попроще. Не буду же я каждому встречному представляться долго и заунывно, мол, я Игорь Александрович Булатов, 25 лет от роду, уроженец такого-рассякого города, выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес. Правда, это скучно? Поэтому я выбрал простенькое имечко: Блатомир. Блатомир – и этим все сказано. А чего?… Звучит! Главное – наше исконно русское. И смысла полно сакрального, и тутошним аборигенам легко выговорить.
– А-а… Блатомир я. Маг, чародей, волшебник и специалист по тайным наукам, – представился я, глядя, как его поросячьи глазки мигом наполнились уважением.
– Блатомир… – повторил он и отчего-то снова затряс головой. – А я Паленок. Паленком отец спьяну нарек, так и прилипло.
– Паленок – это нормально. Хорошее имечко, – успокоил я его. – Порядочное, рабоче-крестьянское.
– Так вы действительно волшебник? Магию творить умеете? – теперь он с некоторой тревогой поглядывал на мой посох, украшенный бронзовым навершием, на котором значились неясные для деревенского мужичка буковки.
– Да, есть такое. И чудеса могу, и магию, такую, что у недругов зубы сами из десен выпрыгивают, – лениво отозвался я, полез в сумку и вытащил две бутылки «Клинского». – Хотя это дело нелегкое и… – я приложил бутылку к скобе повозки и ловким рывком отделил пробку от горлышка, -…опасное.
Пиво, истомившееся дорогой, с шипением брызнуло на Паленка.
– Ай! – вскричал он, оттягивая рубаху, словно его кипятком ошпарили. Кувыркнулся и слетел на обочину.
– Добрейший Гред, спаси и сохрани! – причитал гильдиец, усевшись на земле и хлопая себя по мокрой одежде.
Лошак тоже отчего-то испытал испуг, родил звук похожий на ржание и понес по колдобинам, широко, неуклюже взбрыкивая кривыми ногами. Пешие – благо их было перед нами не много – разбегались в стороны, бросая сумки, корзины и понося меня заковыристой бранью. Паленок, кое-как уяснив, что его транспорт с товаром теперь путешествуют без него, вскочил на ноги и бросился нас догонять. При этом он потрясал кулаками и извергал совершенно нечленораздельную речь.
За изгибом дороги начинался спуск и здесь лошачок полетел со всей возможной скоростью. Поначалу я сам испугался нашей бешеной скачки: повозку мотало, словно хлипкую лодочку в девятибалльный шторм. Иногда она налетала на кочки или крупные камни, жутко скрипела и трещала где-то в днище. Казалось, колесную посудину вот-вот разнесет к такой-то матери. И Паленок мне изрядно портил нервы истерическими воплями и обещанием огненных мучений в местном аду. Он, несмотря на тучность и отсутствие навыков спринтера, почти нагнал повозку. А потом случилось так, что одна из корзин выпрыгнула на кочке, и гильдиец поскользнулся на собственных яблоках. Падал он, широко разведя руки и выкрикивая всякие мерзости (наверное, про меня), пока земля и камешки не заполнили его рот. Увы, я ничем не мог помочь бедняге. Подстелить соломку я не мог даже с помощью магии, ведь самое простое заклятие требует тщательной подготовки и времени для воплощения.
Дальше дорога пошла ровнее, и я на минутку успокоился. Вспомнил об открытой бутылке «Клинского» и приложился к горлышку. Знаете, как полезно пиво в жару и в минуты таких вот нервных потрясений? Лично мне помогает: всего несколько глотков, и шипящая прохлада вернула мне просветленное состояние духа. Жизнь заиграла радостными красками. Гильда представилась не таким уж отвратным мирком. Приближающиеся стены и башни Рорида казалось, имели определенную прелесть, этакий каменный шарм, в котором меня ожидали веселые вечеринки в тавернах, городские красотки, слава и почет. И сама езда с бешеным лошаком мне начала доставлять удовольствие. Я даже встал в полный рост, кое-как удерживаясь на трясущейся повозке, и возгласил:
– Чудесен мир, господа кенесийцы! Радуйтесь, к вам едет Блатомир!
Прохожие отбегали с дороги и взирали на меня глазами потрясенных кроликов. Наездник в зеленом камзоле придержал коня и съехал на обочину. За ним последовала телега, гремевшая горшками.
– Блатомир едет! Маг, герой и отличный парень! – размахивая посохом, я допил остаток пива и запустил бутылку в кусты – авось окрестные пьянчуги подберут.
Впереди у соединения дорог я увидел карету с золотистыми картушами на двери, фигурками Греда и Вирга над багажным ящиком. Неслась она, поднимая клубы пыли, так же быстро, как и моя повозка, и у меня возникло нехорошее подозрение, что нам может стать тесно на узком тракте. Это было даже не подозрение, а пророчество. Талант прорицателя уживался во мне наряду со многими другими талантами, и нет-нет давал о себе знать. Однако до богато украшенного экипажа оставалось еще четверть лиги, – метров сто пятьдесят по-нашему. Я надеялся, что возница окажется достаточно благоразумен, чтобы не создавать аварийную ситуацию, и притормозит ретивую тройку лошадей.
Сто пятьдесят метров пролетели с неожиданной быстротой. Карета, напрочь игнорируя правила дорожного движения, выкатила на главную дорогу прямо перед носом стремительного лошака.
– Эй, дурень! Вправо бери! Вправо! – закричал я вознице.
Но вправо взял не возница, а мой сумасшедший буцефал. Пронесся, настигая деревянных богов над багажным ящиком, обгоняя саму карету, а потом резко принял влево. Угол повозки с трагическим скрежетом врезался в представительный экипаж. Меня швырнуло вперед. Рядом пролетели яблоки. Сизой картечью просвистели сливы. Я тоже отправился в полет и наверняка угодил бы под копыта лошаку, только разорвавшаяся сбруя освободила его, и он отскочил на десяток шагов.
2
Я растянулся на земле, вдобавок меня щедро присыпало фруктами и накрыло корзиной. Плащ мой порвался, и посох куда-то унесли катастрофические силы. Но больше я переживал не за посох с плащом, а за свой желтый саквояж. В нем имелось довольно приличное количество склянок с пивом и водкой, даже шампанское и коньяк на особо праздничный случай. Если хоть часть из этого добра разлилась, то пострадали бы очень важные вещи. Последствия могли оказаться ужасными. Озабоченный судьбой сумки, я повернулся, приподнял голову и сквозь прутики корзины увидел, что мой багаж покоится на горке яблок возле повозки – видно тайная сила рун защитила его от большой беды. Попутно я узрел, что дверка кареты распахнулась, и на землю ступил субъект в дорогом бархатно-синем костюме и крайним недовольством на физиономии, подчеркнутом искривленным носом. Следом за ним появилась дама в голубом, расшитом жемчугом платье. Она была настолько хороша, что я сразу перестал поносить в мыслях глупого кучера и даже думать о своем саквояже.
– Вы не ушиблись, госпожа Силора? – подавая руку, спросил субъект с искривленным носом.
– Извините, графиня! Пожалуйста, простите! – заблеял возница, отбросив поломанный хлыст и подбегая к карете. – Все из-за этого сумасшедшего! Надеюсь, вы не пострадали?
– К счастью ни царапинки. Только брошка куда-то отлетела, – она улыбнулась очаровательной улыбкой и посмотрела на меня (вернее, на корзину, покоившуюся на мне). – Интересно, что с этим несчастным? Надеюсь, он не разбился насмерть.
– Вы говорите о мерзавце, чуть не разнесшим наш экипаж? – переспросил мужчина в бархатном костюме и дернул кривым носом.
– О, со мной все в порядке, госпожа Силора! – демонстрируя, что меня записывать в мертвецы еще рано, я откинул корзину и живой, здоровенький вскочил на ноги. – Отлично себя чувствую. Признаться, даже рад этому маленькому происшествию.
Я подошел ближе, разглядывая молодую графиню, с которой меня свел Паленок и его взбесившийся лошак. Вблизи кенесийка была еще более восхитительна, чем виделась мне через ивовые прутья корзины. Ее волосы цвета спелой пшеницы золотились на солнце, в глазах было столько глубокой синевы, что я испытал легкое головокружение. Расшитое мелкими жемчужинами декольте едва сдерживало ее часто вздыхавшую грудь.
– Каков наглец! – негромко, но вполне ясно произнес спутник графини.
Наверное, он имел в виду меня, и я поторопился изменить мнение о себе на более привлекательное:
– Позвольте представиться, госпожа Силора, – сказал я, делая еще один решительный шаг. – Блатомир. Маг, специалист по древним культурам, знаток тайных знаков и символов, алхимик, философ и ваш покорный слуга, – более я перечислять своих достоинств не стал, подумав, что остальное просто не поместиться в ее прелестной головке.
– Знаток тайных знаков? – переспросила графиня. В ее поначалу холодных глазах начал разгораться интерес. – Маг и философ?
– О, да. Во мне множество всяких необычных талантов. Одну минутку, госпожа, – решив преподнести Силоре маленький презент в честь знакомства, я быстро шмыгнул к волшебной сумке.
Прежде чем открыть замок, я увидел приближающегося тяжким бегом Паленка. Но не владелец повозки озаботил меня, а кавалькада всадников, поднимавших пыль по дороге, которой недавно ехала карета графини. Здесь во мне снова пробудился дар предвиденья. Пробудился как-то нехорошо, зашевелился в моей голове и сообщил, что наездники появились не вовремя и не к добру. Может, разумнее было мне покинуть это место и сделать ноги к городским воротам, но я никогда не был трусом. Тем более не думал малодушничать рядом с милейшей госпожой Силорой. Вытащив из сумки «Поляроид», я пренебрежительно глянул на субъекта в бархатных одеждах, ворчавшего рядом с кучером, и попросил графиню отойти на пару шагов в сторону, так чтобы за ней был более живописный вид, чем поломанная дверка кареты.
– Госпожа Силора, один миг внимания. Сейчас выйдет маленькое волшебство. Очень редкое волшебство, – объяснил я, ловя ее светлый лик видоискателем. – Пожалуйста, не двигайтесь! Улыбочку!
Едва я успел нажать на кнопку, запускавшую механизм фотокамеры, как сзади послышалось жалобное завывание, и чьи-то цепкие пальцы дернули мой плащ.
– Вирг Всемогущий! Вы разорили меня! О, Пресветлая Юния! – причитал Паленок, поминая имена богов и часто дыша. – Что наделало ваше ненормальное колдовство! – он попытался обратить меня к разбитой вдрызг повозке.
– Друг, отвали от меня, – вежливо попросил я. – Видишь, я с графиней общаюсь.
В этот момент, выплевывая свежую карточку, зажужжал «Поляроид». Звуки неведомой штуковины привели Паленка в чувство близкое к панике: он отскочил от меня и схватился за голову. Воспользовавшись минутной свободой, я подошел к госпоже Силоре и вручил фотографию.
– Это мой портрет?! Всего за одно мгновенье, – изумилась она, разглядывая изображение, все яснее проступавшее на картонном прямоугольнике.
– Всего за одно мгновенье. Сущая мелочь при моих магических возможностях, – сообщил я и коснулся ее руки. Мой правый глаз узрел милую улыбку на ее губах, краешек левого уловил приближение кавалькады всадников.
– Какой маленький портрет! Возмутительно маленький, – скривившись, сообщил гильдиец в бархатных одеждах. – И вы, госпожа Маниоль, здесь на себя не похожа. Не капли не похожа. У вас другой цвет лица. Сдается мне, что волшебство это недоброе, связанное с демонами.
– И прическа у вас, госпожа, обычно другая, – заметил кучер, заглядывавший через мое плечо. – Боюсь, что магия здесь вредоносная. Она портит ваш светлый образ.
– Мой светлый образ подпортило ваше неумение управлять лошадьми, – отозвалась графиня. – Принеси лучше мою сумочку. Надо себя привести в порядок. Я же не могу предстать перед маркизом Вашабом в таком виде.
– Смею вас заверить, я использовал только добрую магию, – нашептал я графине. – А выглядите вы прекрасно, только волосы чуть растрепались. Кстати, кто такой маркиз Вашаб?
Она не успела ответить, лишь обратила взгляд на дорогу, где поднимали пыль стремительные всадники.
– Волшебник Блатомор или как вас там!… – вмешался Паленок, быстро справившийся с ужасом, который на него навели звуки из фотоаппарата. – Скажите, что мне делать теперь с этим вот? – он вытянул распростертую пятерню к горке яблок и перевернутым корзинам. – Между прочим, здесь был не только мой товар. Я разорен! Смертельно разорен! Я не отпущу вас с этого места и не дам вам покоя, пока вы не объясните, что мне делать с моими фруктами!
– Сделайте из них компот, – посоветовал я, и хотел было помочь Силоре справиться с застежкой сумочки, но этот ненормальный не собирался от меня отставать. Он подскочил и вцепился в мой рукав, словно горе совсем отшибло ему мозги.
– Эй, послушай, товарищ фермер, – сказал я, отводя его в сторону и понижая голос до грозного шепота, – во-первых, я не виноват, что ты слетел с телеги, испугавшись звука открываемой бутылки. Во-вторых, я не виноват, что твой ишак такой же сумасшедший, как и ты. А в-третьих, не мешай моей милой беседе с графиней Силорой. Иначе тебе это дорого обойдется. Гораздо дороже, чем стоят твои червивые яблоки и твой бешеный осел. Я ясно изъясняюсь?!
– Это – графиня Силора Маниоль? – настороженно переспросил он, тоже понизив голос.
– Вы не ушиблись, госпожа Силора? – подавая руку, спросил субъект с искривленным носом.
– Извините, графиня! Пожалуйста, простите! – заблеял возница, отбросив поломанный хлыст и подбегая к карете. – Все из-за этого сумасшедшего! Надеюсь, вы не пострадали?
– К счастью ни царапинки. Только брошка куда-то отлетела, – она улыбнулась очаровательной улыбкой и посмотрела на меня (вернее, на корзину, покоившуюся на мне). – Интересно, что с этим несчастным? Надеюсь, он не разбился насмерть.
– Вы говорите о мерзавце, чуть не разнесшим наш экипаж? – переспросил мужчина в бархатном костюме и дернул кривым носом.
– О, со мной все в порядке, госпожа Силора! – демонстрируя, что меня записывать в мертвецы еще рано, я откинул корзину и живой, здоровенький вскочил на ноги. – Отлично себя чувствую. Признаться, даже рад этому маленькому происшествию.
Я подошел ближе, разглядывая молодую графиню, с которой меня свел Паленок и его взбесившийся лошак. Вблизи кенесийка была еще более восхитительна, чем виделась мне через ивовые прутья корзины. Ее волосы цвета спелой пшеницы золотились на солнце, в глазах было столько глубокой синевы, что я испытал легкое головокружение. Расшитое мелкими жемчужинами декольте едва сдерживало ее часто вздыхавшую грудь.
– Каков наглец! – негромко, но вполне ясно произнес спутник графини.
Наверное, он имел в виду меня, и я поторопился изменить мнение о себе на более привлекательное:
– Позвольте представиться, госпожа Силора, – сказал я, делая еще один решительный шаг. – Блатомир. Маг, специалист по древним культурам, знаток тайных знаков и символов, алхимик, философ и ваш покорный слуга, – более я перечислять своих достоинств не стал, подумав, что остальное просто не поместиться в ее прелестной головке.
– Знаток тайных знаков? – переспросила графиня. В ее поначалу холодных глазах начал разгораться интерес. – Маг и философ?
– О, да. Во мне множество всяких необычных талантов. Одну минутку, госпожа, – решив преподнести Силоре маленький презент в честь знакомства, я быстро шмыгнул к волшебной сумке.
Прежде чем открыть замок, я увидел приближающегося тяжким бегом Паленка. Но не владелец повозки озаботил меня, а кавалькада всадников, поднимавших пыль по дороге, которой недавно ехала карета графини. Здесь во мне снова пробудился дар предвиденья. Пробудился как-то нехорошо, зашевелился в моей голове и сообщил, что наездники появились не вовремя и не к добру. Может, разумнее было мне покинуть это место и сделать ноги к городским воротам, но я никогда не был трусом. Тем более не думал малодушничать рядом с милейшей госпожой Силорой. Вытащив из сумки «Поляроид», я пренебрежительно глянул на субъекта в бархатных одеждах, ворчавшего рядом с кучером, и попросил графиню отойти на пару шагов в сторону, так чтобы за ней был более живописный вид, чем поломанная дверка кареты.
– Госпожа Силора, один миг внимания. Сейчас выйдет маленькое волшебство. Очень редкое волшебство, – объяснил я, ловя ее светлый лик видоискателем. – Пожалуйста, не двигайтесь! Улыбочку!
Едва я успел нажать на кнопку, запускавшую механизм фотокамеры, как сзади послышалось жалобное завывание, и чьи-то цепкие пальцы дернули мой плащ.
– Вирг Всемогущий! Вы разорили меня! О, Пресветлая Юния! – причитал Паленок, поминая имена богов и часто дыша. – Что наделало ваше ненормальное колдовство! – он попытался обратить меня к разбитой вдрызг повозке.
– Друг, отвали от меня, – вежливо попросил я. – Видишь, я с графиней общаюсь.
В этот момент, выплевывая свежую карточку, зажужжал «Поляроид». Звуки неведомой штуковины привели Паленка в чувство близкое к панике: он отскочил от меня и схватился за голову. Воспользовавшись минутной свободой, я подошел к госпоже Силоре и вручил фотографию.
– Это мой портрет?! Всего за одно мгновенье, – изумилась она, разглядывая изображение, все яснее проступавшее на картонном прямоугольнике.
– Всего за одно мгновенье. Сущая мелочь при моих магических возможностях, – сообщил я и коснулся ее руки. Мой правый глаз узрел милую улыбку на ее губах, краешек левого уловил приближение кавалькады всадников.
– Какой маленький портрет! Возмутительно маленький, – скривившись, сообщил гильдиец в бархатных одеждах. – И вы, госпожа Маниоль, здесь на себя не похожа. Не капли не похожа. У вас другой цвет лица. Сдается мне, что волшебство это недоброе, связанное с демонами.
– И прическа у вас, госпожа, обычно другая, – заметил кучер, заглядывавший через мое плечо. – Боюсь, что магия здесь вредоносная. Она портит ваш светлый образ.
– Мой светлый образ подпортило ваше неумение управлять лошадьми, – отозвалась графиня. – Принеси лучше мою сумочку. Надо себя привести в порядок. Я же не могу предстать перед маркизом Вашабом в таком виде.
– Смею вас заверить, я использовал только добрую магию, – нашептал я графине. – А выглядите вы прекрасно, только волосы чуть растрепались. Кстати, кто такой маркиз Вашаб?
Она не успела ответить, лишь обратила взгляд на дорогу, где поднимали пыль стремительные всадники.
– Волшебник Блатомор или как вас там!… – вмешался Паленок, быстро справившийся с ужасом, который на него навели звуки из фотоаппарата. – Скажите, что мне делать теперь с этим вот? – он вытянул распростертую пятерню к горке яблок и перевернутым корзинам. – Между прочим, здесь был не только мой товар. Я разорен! Смертельно разорен! Я не отпущу вас с этого места и не дам вам покоя, пока вы не объясните, что мне делать с моими фруктами!
– Сделайте из них компот, – посоветовал я, и хотел было помочь Силоре справиться с застежкой сумочки, но этот ненормальный не собирался от меня отставать. Он подскочил и вцепился в мой рукав, словно горе совсем отшибло ему мозги.
– Эй, послушай, товарищ фермер, – сказал я, отводя его в сторону и понижая голос до грозного шепота, – во-первых, я не виноват, что ты слетел с телеги, испугавшись звука открываемой бутылки. Во-вторых, я не виноват, что твой ишак такой же сумасшедший, как и ты. А в-третьих, не мешай моей милой беседе с графиней Силорой. Иначе тебе это дорого обойдется. Гораздо дороже, чем стоят твои червивые яблоки и твой бешеный осел. Я ясно изъясняюсь?!
– Это – графиня Силора Маниоль? – настороженно переспросил он, тоже понизив голос.