Страница:
– А в окно нельзя было? – поинтересовался Дереванш, протягивая мне сумку.
– Не надо умничать, мой друг, – ответил я, поставил на землю саквояж и достал из него две бутылки водки: одну запечатанную я приготовил кучеру приближавшейся повозки, а одну, опробованную нами за вчерашним ужином, поставил на скарб виконта и, проявляя милость, сказал: – Выпьете это, Аракос, с горя, когда будете вспоминать о своей несостоявшейся свадьбе и несчастной невесте. А нам пора, – закрывая сумку, мой взгляд наткнулся на уголок одного цветного журнала, и я подумал: «Ну, теперь кучер просто не сможет отказать нам – с ветерком докатит до Фолена».
Двуколка, запряженная парой ладных лошаденок, остановилась рядом с Элсирикой.
– Пожалуйста, господин, до Фолена, – попросила она возницу – улыбчивого краснолицего мужчинку в безрукавке. – Видите, у нас беда с каретой, но нам очень нужно в Фолен.
– О, да, вижу, вижу, – сказал мужчинка, оглядывая обломки кареты. – Как же вы так?
– Скорость превысили, – коротко объяснил я, поднося бутылку водки и журнал «Секс-шоп».
– Лошади что ли пьяные были? – рассмеялся кучер. – До Фолена возьму пять гавров, – он явно собирался нажиться на нашем бедственном положении. – И всех вас вряд ли размещу, – краснолицый обвел рукой свой экипаж: сидение с трудом могло уместить только троих, а сзади багажное отделение было уставлено коробками.
– Пять гавров? – Дереваншу показалось, что он ослышался.
– Да, поскольку мне не совсем по пути, и груз спешный, – возница явно врал.
– А если вместо гавриков это вот? – я протянул ему бутылку кристалловской водки.
Он с глубоким интересом оглядел ее, зачем-то понюхал и заключил:
– Не-е…
– А еще это вот? – я протянул ему «Секс-шоп», открыв его на странице с самыми пикантными картинками.
У краснолицего морда стала багровой, глаза, стараясь приблизиться к обнаженной красотке в аховой позе, чуть не выпрыгнули из головы.
– Отдадите это мне насовсем? – недоверчиво спросил он.
– Угу, – подтвердил я.
– Идет! – согласился возница. – Скорее залезайте.
Я помог устроиться на сидении госпоже Рябининой, влез сам, зажав посох между ног. Когда Дереванш плюхнулся справа от меня, я скомандовал:
– Трогай!
– Подождите! – взвизгнул виконт Марг. – Я только погружу один ценнейший сундучок.
– Поскорее, пожалуйста, – попросил я Аракоса.
Он метнулся к обломкам кареты и подбежал к нам, держа перед собой резной сундучок. Я положил его багаж на ящики сзади и повелел кучеру:
– Давай же, гони!
Счастливый обладатель «Секс-шопа» тронул лошадей.
– Стойте! – отчаянным фальцетом воскликнул виконт.
– Вы нам здесь не нужны. Да и места больше нет, – объяснил я, упирая посох в грудь упырьего потомка. Он оказался настолько наглым, что попытался забраться в повозку на ходу. – Демон вас в зад дери! Другим экипажем поедите! – грозно сказал я и шлепнул его посохом по лбу.
Аракос еще с минуту бежал за нами, выкрикивая:
– Постойте! Смилуйтесь! О-о, господин Блатомир! Меня же ждет моя Клококо! О-о-о! Ну, отдайте же мой сундучок! Сундучок отдайте, сволочи! – под конец благородные манеры совсем оставили его: он начал материться на всю округу и швырять нам вслед камни.
И Анька, и архивариус, поочередно требовали от меня остановиться и устроить виконта в повозке, но я, по некоторым причинам, был категоричен в своем решении: с Маргом нам следовало расстаться и поскорее.
Едва лошади за леском вынесли на ровную дорогу, кучер снова взялся за журнал. С неописуемым увлечением он листал страницы и, разглядывая обнаженных красоток, восклицал:
– Какие чудесные картинки! О, Юния Вседающая, какая прелесть! И где же вы взяли такое ослепительное художество?!
– Да, так, – отмахнулся я. – Всего лишь зарисовки к романам госпожи Элсирики. Моей ближайшей подруги между прочим.
Рябинина больно саданула меня локтем под ребра. Она еще злилась, что я обошелся так с виконтом Аракосом. И господин архивариус сидел нахохлившимся воробьем, даже не поглядывая на красочные иллюстрации «Секс-шопа».
Я взял у него сумку, достал блокнот и старательно вывел лопатку, вписанную в высокий треугольник.
– Господин Дереванш, – привлек я его внимание. – Вам этот знак о чем-нибудь говорит?
– Господин Блатомир, с виконтом вы поступили очень нехорошо, – проговорил он, почти не глядя на рисунок. – Мало того, что вы доставили ему столько неприятностей, так вы еще и сундучок у него украли! Если бы нас не связывало общее дело, я бы давно расстался с вами и присоединился к господину Маргу.
– Эй, друг мой праведный, вам этот знак о чем-нибудь говорит? – повторил я вопрос, тыча пальцем в блокнотный лист.
– Да. Символ братства Копателей Селлы, – хмуро отозвался библиотекарь.
– Так вот, именно этот знак имелся на медальоне виконта Марга, который он прятал под рубашкой. Теперь вам ясно, почему я не пожелал видеть вашего разлюбезного Аракоса с нами? – от растерявшегося Дереванша, я перевел взгляд к Элсирике. – А ты, детка, так мило любезничала с ним. Может, вернешься, пожалеешь своего страдальца?
Рябинина только ресницами захлопала от неожиданности.
– Этот знак? Вы уверенны, господин Блатомир, – переспросил архивариус, беря у меня блокнот.
– Абсолютно. Сначала я видел его знак еще в карете – он только мелькнул за отворотом его рубашки. Но когда виконт возился возле своего сундучка, мне уже в точности довелось рассмотреть его медальон, – объяснил я, закуривая честерфилдку. – А интерес к темной магии господина Аракоса вас не насторожил? Вспомните, Дереванш, о каких книгах вы с ним говорили? А какие фолианты выпали из его драгоценного сундучка? Скажу вам более: он вез довольно необычные вещицы, заряженные магией – уж я в этом кое-что смыслю! Скорее всего, именно из-за них сработали заклинания в посохе. Нам еще предстоит исследовать сундучок упырьего преемника, и, уверен, мы найдем в нем еще что-нибудь необычное.
– О, черт рыжий! А мы еще откровенничали с ним! – поправляя свои огненные локоны, растрепанные ветром, возмутилась Элсирика. – Теперь, копатели знают, что мы выбрались из склепа живехонькими! Знают, что мы направляемся в Фолен, и много еще чего знают! Боюсь, не случайно Аракос выехал из замка Иврог. Ведь неспроста же он был в тот же вечер всего в нескольких лигах, от места, куда приволокли из Рорида меня – там, где вам назначили встречу люди братства Селлы!
– Разумеется, моя девочка, все это произошло неспроста. Возможно, даже виконт был среди тех любезных ребят, которые устраивали нас на ночлег в склепе, – предположил я.
В дороге мы как-то забыли о любопытном багаже виконта Марга, и обратились к нему лишь по приезду в Фолен.
8
9
– Не надо умничать, мой друг, – ответил я, поставил на землю саквояж и достал из него две бутылки водки: одну запечатанную я приготовил кучеру приближавшейся повозки, а одну, опробованную нами за вчерашним ужином, поставил на скарб виконта и, проявляя милость, сказал: – Выпьете это, Аракос, с горя, когда будете вспоминать о своей несостоявшейся свадьбе и несчастной невесте. А нам пора, – закрывая сумку, мой взгляд наткнулся на уголок одного цветного журнала, и я подумал: «Ну, теперь кучер просто не сможет отказать нам – с ветерком докатит до Фолена».
Двуколка, запряженная парой ладных лошаденок, остановилась рядом с Элсирикой.
– Пожалуйста, господин, до Фолена, – попросила она возницу – улыбчивого краснолицего мужчинку в безрукавке. – Видите, у нас беда с каретой, но нам очень нужно в Фолен.
– О, да, вижу, вижу, – сказал мужчинка, оглядывая обломки кареты. – Как же вы так?
– Скорость превысили, – коротко объяснил я, поднося бутылку водки и журнал «Секс-шоп».
– Лошади что ли пьяные были? – рассмеялся кучер. – До Фолена возьму пять гавров, – он явно собирался нажиться на нашем бедственном положении. – И всех вас вряд ли размещу, – краснолицый обвел рукой свой экипаж: сидение с трудом могло уместить только троих, а сзади багажное отделение было уставлено коробками.
– Пять гавров? – Дереваншу показалось, что он ослышался.
– Да, поскольку мне не совсем по пути, и груз спешный, – возница явно врал.
– А если вместо гавриков это вот? – я протянул ему бутылку кристалловской водки.
Он с глубоким интересом оглядел ее, зачем-то понюхал и заключил:
– Не-е…
– А еще это вот? – я протянул ему «Секс-шоп», открыв его на странице с самыми пикантными картинками.
У краснолицего морда стала багровой, глаза, стараясь приблизиться к обнаженной красотке в аховой позе, чуть не выпрыгнули из головы.
– Отдадите это мне насовсем? – недоверчиво спросил он.
– Угу, – подтвердил я.
– Идет! – согласился возница. – Скорее залезайте.
Я помог устроиться на сидении госпоже Рябининой, влез сам, зажав посох между ног. Когда Дереванш плюхнулся справа от меня, я скомандовал:
– Трогай!
– Подождите! – взвизгнул виконт Марг. – Я только погружу один ценнейший сундучок.
– Поскорее, пожалуйста, – попросил я Аракоса.
Он метнулся к обломкам кареты и подбежал к нам, держа перед собой резной сундучок. Я положил его багаж на ящики сзади и повелел кучеру:
– Давай же, гони!
Счастливый обладатель «Секс-шопа» тронул лошадей.
– Стойте! – отчаянным фальцетом воскликнул виконт.
– Вы нам здесь не нужны. Да и места больше нет, – объяснил я, упирая посох в грудь упырьего потомка. Он оказался настолько наглым, что попытался забраться в повозку на ходу. – Демон вас в зад дери! Другим экипажем поедите! – грозно сказал я и шлепнул его посохом по лбу.
Аракос еще с минуту бежал за нами, выкрикивая:
– Постойте! Смилуйтесь! О-о, господин Блатомир! Меня же ждет моя Клококо! О-о-о! Ну, отдайте же мой сундучок! Сундучок отдайте, сволочи! – под конец благородные манеры совсем оставили его: он начал материться на всю округу и швырять нам вслед камни.
И Анька, и архивариус, поочередно требовали от меня остановиться и устроить виконта в повозке, но я, по некоторым причинам, был категоричен в своем решении: с Маргом нам следовало расстаться и поскорее.
Едва лошади за леском вынесли на ровную дорогу, кучер снова взялся за журнал. С неописуемым увлечением он листал страницы и, разглядывая обнаженных красоток, восклицал:
– Какие чудесные картинки! О, Юния Вседающая, какая прелесть! И где же вы взяли такое ослепительное художество?!
– Да, так, – отмахнулся я. – Всего лишь зарисовки к романам госпожи Элсирики. Моей ближайшей подруги между прочим.
Рябинина больно саданула меня локтем под ребра. Она еще злилась, что я обошелся так с виконтом Аракосом. И господин архивариус сидел нахохлившимся воробьем, даже не поглядывая на красочные иллюстрации «Секс-шопа».
Я взял у него сумку, достал блокнот и старательно вывел лопатку, вписанную в высокий треугольник.
– Господин Дереванш, – привлек я его внимание. – Вам этот знак о чем-нибудь говорит?
– Господин Блатомир, с виконтом вы поступили очень нехорошо, – проговорил он, почти не глядя на рисунок. – Мало того, что вы доставили ему столько неприятностей, так вы еще и сундучок у него украли! Если бы нас не связывало общее дело, я бы давно расстался с вами и присоединился к господину Маргу.
– Эй, друг мой праведный, вам этот знак о чем-нибудь говорит? – повторил я вопрос, тыча пальцем в блокнотный лист.
– Да. Символ братства Копателей Селлы, – хмуро отозвался библиотекарь.
– Так вот, именно этот знак имелся на медальоне виконта Марга, который он прятал под рубашкой. Теперь вам ясно, почему я не пожелал видеть вашего разлюбезного Аракоса с нами? – от растерявшегося Дереванша, я перевел взгляд к Элсирике. – А ты, детка, так мило любезничала с ним. Может, вернешься, пожалеешь своего страдальца?
Рябинина только ресницами захлопала от неожиданности.
– Этот знак? Вы уверенны, господин Блатомир, – переспросил архивариус, беря у меня блокнот.
– Абсолютно. Сначала я видел его знак еще в карете – он только мелькнул за отворотом его рубашки. Но когда виконт возился возле своего сундучка, мне уже в точности довелось рассмотреть его медальон, – объяснил я, закуривая честерфилдку. – А интерес к темной магии господина Аракоса вас не насторожил? Вспомните, Дереванш, о каких книгах вы с ним говорили? А какие фолианты выпали из его драгоценного сундучка? Скажу вам более: он вез довольно необычные вещицы, заряженные магией – уж я в этом кое-что смыслю! Скорее всего, именно из-за них сработали заклинания в посохе. Нам еще предстоит исследовать сундучок упырьего преемника, и, уверен, мы найдем в нем еще что-нибудь необычное.
– О, черт рыжий! А мы еще откровенничали с ним! – поправляя свои огненные локоны, растрепанные ветром, возмутилась Элсирика. – Теперь, копатели знают, что мы выбрались из склепа живехонькими! Знают, что мы направляемся в Фолен, и много еще чего знают! Боюсь, не случайно Аракос выехал из замка Иврог. Ведь неспроста же он был в тот же вечер всего в нескольких лигах, от места, куда приволокли из Рорида меня – там, где вам назначили встречу люди братства Селлы!
– Разумеется, моя девочка, все это произошло неспроста. Возможно, даже виконт был среди тех любезных ребят, которые устраивали нас на ночлег в склепе, – предположил я.
В дороге мы как-то забыли о любопытном багаже виконта Марга, и обратились к нему лишь по приезду в Фолен.
8
К жилищу госпожи Элсирики мы добрались под вечер, когда солнечные лучи остывали на куполе святилища Вирга, что примыкал к Старой стене. Домик писательницы вопреки заверениям ее самой оказалось вовсе не скромным: двухэтажный особняк с широким портиком, белыми колоннами илийского камня, стоявший посреди ухоженного сада с фонтаном. От вида такой «скромности» у меня на некоторое время пропал дар речи, и я задержался на парадной аллейке, глядя на розовые статуи над клумбами гиацинтов и на ступени, украшенные рубеннской глазурью, при этом прикидывая сколько гавриков Анька отвалила за такую избушку. С этой минуты я несколько иначе стал воспринимать литературные потуги госпожи Рябининой: нечего было и думать, чтобы мой «Поляроид» вместе с магическими фокусами за три года (или пусть даже пять) принес доход равный стоимости такого внушительного особнячка. Ну, как говорится, кому-то супчик жидкий, кому-то жемчуг мелкий…
– Булатов, ты что, остолбенел? – Анька легонько подтолкнула меня, требуя двигаться за Дереваншем.
– Нет, просто думаю, – разглядывая изразцы, я направился к полукруглой лестнице, поднимавшейся в дом.
– О чем можно сейчас думать?
– О том, что делают с людьми всякие «Красные Юбочки», если некоторые пи… сательницы имеют такие обалделые дома. Угу, теперь я понимаю, что в этой жизни ты очень неплохо устроилась. И действительно, нафиг кому-то был нужен университет.
– Не завидуй, Игореша. Все непосильным трудом нажито. К тому же я за этот домик не расплатилась сполна: двенадцать тысяч гавров еще с меня. Я вообще по уши в долгах, – ответила Элсирика, пропуская меня в приоткрытую дверь. – Скорее у тебя сейчас более завидное положение: никаких обязанностей, никаких проблем и никаких долгов.
За дверью нас встретил высокий худенький старичок, служивший привратником. Выслушав распоряжения Элсирики, он принял у архивариуса сумку и сундучок (хотя Дереванш поначалу не желал отдавать ни то ни другое) и проводил меня и моего сумконосца на второй этаж. Хозяйка же осталась внизу, в обществе статной дамы облаченной в строгое зеленое платье и бородатого мужичка, судя по метровым ножницам в крепких руках трудившегося здесь то ли садовником, то ли закройщиком.
На втором этаже мне и архивариусу привратник показал две комнатки и сообщил, что в них мы можем чувствовать себя как дома. Лично для меня такое любезное уведомление было лишним: в жилище Аньки Рябининой я не мог чувствовать себя иначе.
Войдя в комнату, я захлопнул дверь, снял жаркий камзол, расстегнул до пупка рубашку и лег на кровать прямо в сапогах. Честно говоря, я собирался полежать не более получаса. Усталость после долгого путешествия давала о себе знать: от долгой тряски в экипаже ныли ноги, спина и болела задница. Раскинувшись на прохладном шелке, я глядел на роспись потолка: бирюзовые и зеленые кущи местных богов, полураздетую Юнию, выглядывающую из-за розовой тучки и чем-то похожую на Элсирику, и вспоминал нашу забавную поездку с виконтом Маргом. А потом незаметно уснул.
Проснулся я, услышав тихие шаги. Комнату освещал лишь серп Виолы, и я не сразу понял, кто стоит посреди комнаты с длинной палкой для задвижки гардин. Мой боевой посох, уже проверенный в сражениях с копателями и каретой Марга, как всегда находился в готовности на расстоянии вытянутой руки. Мне ничего не стоило молниеносно схватить его и наказать негодяя, но пока я решил понаблюдать за ним, делая вид, что крепко сплю. Для убедительности я даже захрапел, сладко причмокивая губами, при этом, не закрывая правый глаз. Негодяй крадучись приблизился ко мне еще чуть-чуть и опустил гардинную палку, старясь ей меня ткнуть.
– Господин Блатомир, пожалуйста, вставайте! – услышал я знакомый шепот, и палка уперлась мне в грудь. – Эй, господин Блатомир, Элсирика вас ждет! – палка снова коснулась моей груди.
Я дернулся, собираясь подняться с кровати – обладатель знакомого шепота испуганно вскрикнул, выронил свое идиотское орудие и отпрянул к шифоньеру. Лунный блик сверкнул на гладкой залысине, и я сразу узнал архивариуса.
– Дереванш, какого хрена вы меня так будите? – осведомился я, щелкнув зажигалкой у фитиля.
Светильник озарил комнату медными отблесками.
– Элсирика попросила вас разбудить, – пояснил кенесиец.
– Я понимаю, что она попросила меня разбудить. Почему вы меня пытались разбудить с помощью палки? Я что, похож на гардину, верх которой трудно достать?
– Извините, господин Блатомир, но я боялся, что вы снова вскочите неожиданно и спросонья начнете бить меня посохом.
– А-а, правильно боитесь. Вообще, мой храбрый друг, зарубите себе на носу: сплю я очень чутко. Чтобы меня разбудить, достаточно просто постучать в дверь и вежливо сказать: «Господин Блатомир, кукареку!». Ладно, идемте, – я застегнул пару пуговиц рубашки, взял посох и направился следом за Дереваншем.
– У меня есть важные новости, – вполголоса сообщил кенесиец, когда мы спускались по лестнице. – Только о них потом, в присутствии госпожи Элсирики.
Он вывел меня из дома и направился по дорожке вглубь расчудесного анькиного сада. Хозяйка нас ждала в беседке, освещенной цветными фонариками. Готов поклясться, что такие фонарики из тонкого шелка, натянутого на деревянный каркас, не были известны ни в Кенесии, ни в каком другом уголке Гильды. Конечно, буйное воображение Рябининой позаимствовало их где-то в китайских традициях, и перекроило на свой манер: фонарики были расписаны не драконами, журавлями и всякими бамбуками, а полумультяшными девицами в экзотических нарядах и угодливыми кавалерами. Госпожа выдумщица восседала на подушечках за низеньким столом и со снисходительной улыбкой королевы наблюдала за нашим приближением. На ней было роскошное голубое платье с безумным вырезом на груди, украшенное маленькими капельками бирюзы и серебра. Лицо Элсирики так же украшал тонкий, конечно, очень дорогой макияж: едва заметные румяны на щеках персикового оттенка, бледно-голубые тени на веках, подведенные брови и ресницы. Выглядела она столь привлекательно, что образ графини Силоры Маниоль начал тускнеть в моей памяти.
– О, милейшая госпожа, – произнес я, усаживаясь напротив. – Мои реверансы. Позвольте спросить, для кого вы так облачились: для Дереванша или лично для меня?
– Дурак вы, господин Булатов, – фыркнула Рябинина и потянулась за кувшинчиком вина. – Налейте лучше этого всем по глоточку, – она вручила кувшин мне, а сама сняла крышку с блюда, занимавшего середину стола.
От горячего мяса, пропитанного красным соусом, пошел такой бессердечный аромат, что я невольно облизнулся и почувствовал, как сжался мой пустой желудок. Анька навалила мне полтарелки дымящих кусочков свинины, и начала подкладывать салат, в котором кроме ломтиков помидоров присутствовало много зелени и еще какой-то желтой массы.
– Сама готовила, – произнесла писательница, наклоняясь ко мне. – Только попробуй, не оцени.
Эта фразочка: «сама готовила» – меня очень насторожила. Я сначала понаблюдал за Дереваншем, молча и торопливо уплетавшим кушанье, а потом отведал несколько ложек сам. И начал запихивать в рот ложку за ложкой. Мясо под пряным соусом, да и салат, оказались великолепны. Следует честно признать, готовила Рябинина гораздо лучше, чем писала. Этак раз в сто пятьдесят лучше. Еда была настолько вкусной, что если бы Судьба сейчас мне поднесла к виску огромный заряженный револьвер и прошептала: «милый, пришло время… женись хоть на ком-нибудь, а то щас выстрелю», то я бы, пожалуй, рискнул жениться на Рябининой. Но слава богам, рядом не было Судьбы с револьвером, и я мог без всяких последствий наслаждаться вкусом блюд от Элсирики, ее милым личиком, блеском ее прозрачных глаз, и возмутительным декольте, в которое так и хотелось погрузить руку.
После того как мы насытились и выпили по три чашечки вина, Рябинина сказала:
– Не сочтите за не гостеприимство, но нам следует выехать отсюда пораньше. Я уже собрала вещи и все необходимое в дорогу и попросила садовника найти экипаж к раннему утру.
– Да, да, – кивнул архивариус, отодвигая тарелку. – В вашем чудесном доме очень уютно, госпожа Элсирика, но мы не можем задерживаться здесь. Я предпочел бы уехать даже этой ночью. Нам следует помнить: Клочок Мертаруса у братства Селлы, и они могут опередить нас в поисках. И есть еще виконт Марг… – промокнув губы салфеткой, напомнил он. – Не знаю, успел ли он на собственную свадьбу, но он уже наверняка в городе. Я даже опасаюсь, что эта ночь может оказаться беспокойной для нас. Ведь в Фолене не так трудно разыскать дом великой кенесийской писательницы. Так?
– Вы думаете, Аракосу взбредет прийти сюда среди ночи и требовать свой сундучок или возмещения ущерба за испортившуюся карету? – весело спросил я.
– После того, что случилось, он может прийти сюда не один, а с людьми из братства, – заметил архивариус. – Я очень опасаюсь, что это случиться. И… И…
– Говорите, Дереванш, – поторопил я кенесийца, застрявшего на звуке «и…».
– У меня есть кое-какие новости, – полушепотом сообщил Дереванш, как будто нас мог кто-то подслушивать. Он наклонился еще ниже к столу и, глядя жалобными глазками, признался: – Я не выдержал, пока вы спали, и открыл краденый сундучок. Книги в нем, конечно, очень редкие и непомерно дорогие. Даже в королевской библиотеке таких немного. Только «Демоны Варивии» чего стоят! И там еще четыре подобных фолианта.
– Это и есть ваша новость? – рассмеялся я.
– Нет. Еще в сундучке были кое-какие вещицы. Три статуэтки, медная чаша, железная цепь – не знаю в чем их ценность, но не спроста они лежали там. И…
– И… И… Чертов Дереванш, прекратите «икать»! – возмутился я, разливая вино по кружечкам.
– Там была картина, небольшая, но очень старая. И это вот, – кенесиец вытащил из-под края сюртука серебряный цилиндр и с грохотом поставил его на стол.
– Что это? – я взял серебряную вещицу, разглядывая орнамент по ее поверхности и различной формы выступы на нижнем конце.
– Боюсь, что первая часть ключа, – прошептал Дереванш. – Того ключа, о котором упомянуто в тексте Мертаруса. «Но без целого ключа они – смерть. Есть часть его в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной», – напомнил он последние строки утерянного пергамента.
– И чего же вы боитесь? Если это действительно часть ключа, то радоваться надо, – я пересел ближе к Рябининой, которая тоже заинтересовалась серебряным предметом.
– А вы не понимаете, чего я боюсь? Если это – ключ, то он важен не меньше Клочка Мертаруса! Виконт ни за что не смирится с его потерей! О, господин Блатомир, вы не представляете, как мы влипли с кражей сундучка! – подрагивая, проговорил библиотекарь. – Ну, зачем вам потребовалось забирать его у Марга?! К тому же, если Марг обладал частью ключа, то очевидно – виконт занимает не последнее место среди копателей. Возможно он – их Первый Мастер или Второй. Он поднимет всех членов братства в Фолене, чтобы нас найти. И в первую очередь они начнут поиски с дома госпожи Элсирики.
– Не паникуйте, Дереванш. С чего вы взяли, будто эта погремушка – тот самый ключ или половинка ключа? – я осторожно коснулся коленки Элсирики и начал сантиметр за сантиметром поднимать ее юбку.
– Я почти уверен в этом. Мне кое-что известно о первой половинке ключа из древних свитков. В них сказано, где искать первую половинку ключа и как он выглядит, – архивариус промочил горло вином и продолжил: – Где ее искать уже не так интересно, поскольку ходили слухи, будто ее нашли именно люди из братства Селлы. А как она выглядит… Ну вот точно так, – кенесиец прикоснулся пальцем к серебряной штуковине. – Небольшой цилиндр из серебра, внизу которого двенадцать выступов для соединения с другой частью ключа. Также его отмечает тройное повторение первой буквы имени богини.
– Юнии? – я взял цилиндр, внимательно разглядывая орнамент. Среди замысловатых сплетений завитков и тоненьких линий мои глаза совершенно точно увидели три буквы «Ю», расположенных по кругу.
– Юнии, – подтвердил библиотекарь.
– Что ж, тогда эта погремушка и есть часть ключа. Поздравляю Дереванш, и вас, госпожа Элсирика, – вдохновленный успехом, я сунул руку писательнице под юбку чуть дальше, чем следовало, и тут же получил пощечину.
– Что случилось? – не понял архивариус, взирая на раскрасневшуюся хозяйку.
– Ничего не случилось, – успокоил я его. – Ровным счетом ничего. Просто у Элсирики от радости мозги вывернуло.
– Зря вы так радуетесь, госпожа, – печально сказал кенесиец. – Наличие части ключа накладывает на нас большую ответственность и подвергает нас большим опасностям. И самое страшное, что теперь мы вступили в открытую вражду с могущественным братством Селлы.
– Мы давно вступили с ними во вражду, – отмахнулся я. – Когда они волокли нас в склеп Марга, уже тогда я не думал, что они к нам расположены дружелюбно. Итак, все складывается замечательно: мы знаем, где приблизительно находится место, о котором Болваган сообщает Мертарусу; мы знаем, что добраться до тайника можно только с помощью ключа, состоящего из двух половинок; мы уже имеем одну из половинок. Отлично все складывается, – подытожил я. – Думаю, через несколько дней у нас будет сам Сапожок или мы будем точно знать, где его искать.
– Уж слишком вы быстрый, господин Блат, – Рябинина поправила юбку и, заложив руки за голову, откинулась на подушечки. – Вторая половинка ключа… Что мы знаем о ней? Где ее искать, есть какие-нибудь предположения?
– Есть, конечно. Болван, в смысле – Болваган, ясно сказал Мертарусу: «Вторая часть его в руке слепого герцога», – я взял чашку с вином и тоже откинулся на подушечки. – Остается только найти слепого герцога – полагаю, таких не слишком много – и забрать у него вторую половинку. Так же, Дереванш?
– В Клочке написано совсем не так. «Есть часть его в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной», – продекламировал кенесиец. – Конечно, речь о другой части ключа, которой у нас нет. Я в этом уверен, потому что о месте нахождения нашего цилиндрика сказано совсем в других древних свидетельствах. А недостающая часть ключа, заметьте, господин Блатомир: «в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной». Прямо не сказано, что тот герцог плохо видел или вообще не видел. «Ослепленный правдой» – может быть всего лишь аллегорией, смысл которой нам через столько веков нелегко понять.
– И еще, мудрейший господин Блатомир, – Элсирика надкусила персик и повернулась ко мне, – если бы вы были внимательны, то обратили бы внимание на тот факт, что Клочку Мертаруса почти полторы тысячи лет. Если в пергаменте и шла речь о слепом герцоге, то герцог тот уже как бы помер.
– Да, да! Очень важное добавление! Конечно же, герцог тот давно обитает в Садах Юнии, – согласился Дереванш. – Поэтому я и думаю, что найти вторую половинку ключа будет нелегким делом. Ведь после смерти герцога половинка ключа могла попасть к кому угодно. Могла вообще быть вывезена из Илии, сгинуть где-нибудь за Мильдийским морем или валяться забытой в чьей-нибудь сокровищнице. Возможно, более ясные указания, где ее искать, есть на Клочке Размазанной Крови, но он находится у копателей.
– Умнейшая госпожа Элсирика, – со сладким сарказмом проговорил я. – А если бы вы были внимательны, то заметили, что Мертарус написал: «в МЕРТВОЙ руке герцога». То есть герцог не просто уже мертв, а он успешно скончался к моменту разговора между Мертарусом и Болваганом. Хотя… – я почесал за ухом и выдвинул новую версию, – может быть, у него и при жизни рука была мертвая – протез, например.
– Ослепленного правдой земной… – повторил Дереванш, таращась в темноту сада. – Думаю, это ключевые слова. Только как разгадать, что они значат?
Мы поговорили еще немного о древних святилищах Илорги, о первых герцогах и о Серебряной войне, гремевшей в те годы. Потом засобирались готовиться ко сну: все-таки нам предстояла дальняя дорога, многочасовая тряска в повозке, и было совсем неизвестно, чем нас встретит Илийское королевство и сама Илорга.
Еще у лестницы на второй этаж я раскланялся с Дереваншем и поспешил проводить госпожу Элсирику, направившуюся по полутемному коридору к своей спальне.
– Что тебе надо, Булатов? – строго спросила она, останавливаясь под канделябром, освещавшем великолепные цветные рельефы.
– Спать, надеюсь, вместе будем, – прошептал я, хватая ее за руки.
– И не мечтай. У меня здесь не дом терпимости, – отталкивая меня, она отступила к стене. – Ступай за господином Дереваншем – знаешь, где ваши комнаты.
– Ну, Анька, пожалуйста, – я молитвенно сложил ладони на груди, а потом положил их на ее грудь, такую выпуклую, рвущуюся из-под декольте. – Мы будем просто тихонько спать, как два котенка. Я тебе даже «Красную Юбочку» на ночь почитаю.
На ее губах появилась улыбка, похожая на мягкую складку бархата. Я не мог сдержаться и поцеловал ее. Она в ответ лизнула меня в уголок рта, несильно ударила кулачком в живот, и метнулась к своей спальне.
– Игореша, – позвала меня Элсирика, приоткрыв дверь.
– А? – я мигом подбежал, готовый как тигр ворваться в ее манящие покои.
– Имей в виду, я закрою дверь на все замки, – сердито сообщила она. – Если ты посмеешь ломиться сюда, то мой садовник отрежет твое бесстыжее беспокойство большими ножницами. Бай-бай, мой мальчик!
Она хлопнула дверью перед моим носом. Почему она так повела себя, не знаю. Оставить меня одного в полутемном коридоре, когда совсем рядом была огромная, устланная шелками кровать – это, по меньшей мере, бесчеловечно! Девочки из нашего университета так никогда не поступали. Но что поделаешь, Рябинина и прежде была с необъяснимыми завихрениями. Я тяжко вздохнул, нащупал в кармане фотографию графини Силоры Маниоль и поплелся к лестнице на второй этаж.
– Булатов, ты что, остолбенел? – Анька легонько подтолкнула меня, требуя двигаться за Дереваншем.
– Нет, просто думаю, – разглядывая изразцы, я направился к полукруглой лестнице, поднимавшейся в дом.
– О чем можно сейчас думать?
– О том, что делают с людьми всякие «Красные Юбочки», если некоторые пи… сательницы имеют такие обалделые дома. Угу, теперь я понимаю, что в этой жизни ты очень неплохо устроилась. И действительно, нафиг кому-то был нужен университет.
– Не завидуй, Игореша. Все непосильным трудом нажито. К тому же я за этот домик не расплатилась сполна: двенадцать тысяч гавров еще с меня. Я вообще по уши в долгах, – ответила Элсирика, пропуская меня в приоткрытую дверь. – Скорее у тебя сейчас более завидное положение: никаких обязанностей, никаких проблем и никаких долгов.
За дверью нас встретил высокий худенький старичок, служивший привратником. Выслушав распоряжения Элсирики, он принял у архивариуса сумку и сундучок (хотя Дереванш поначалу не желал отдавать ни то ни другое) и проводил меня и моего сумконосца на второй этаж. Хозяйка же осталась внизу, в обществе статной дамы облаченной в строгое зеленое платье и бородатого мужичка, судя по метровым ножницам в крепких руках трудившегося здесь то ли садовником, то ли закройщиком.
На втором этаже мне и архивариусу привратник показал две комнатки и сообщил, что в них мы можем чувствовать себя как дома. Лично для меня такое любезное уведомление было лишним: в жилище Аньки Рябининой я не мог чувствовать себя иначе.
Войдя в комнату, я захлопнул дверь, снял жаркий камзол, расстегнул до пупка рубашку и лег на кровать прямо в сапогах. Честно говоря, я собирался полежать не более получаса. Усталость после долгого путешествия давала о себе знать: от долгой тряски в экипаже ныли ноги, спина и болела задница. Раскинувшись на прохладном шелке, я глядел на роспись потолка: бирюзовые и зеленые кущи местных богов, полураздетую Юнию, выглядывающую из-за розовой тучки и чем-то похожую на Элсирику, и вспоминал нашу забавную поездку с виконтом Маргом. А потом незаметно уснул.
Проснулся я, услышав тихие шаги. Комнату освещал лишь серп Виолы, и я не сразу понял, кто стоит посреди комнаты с длинной палкой для задвижки гардин. Мой боевой посох, уже проверенный в сражениях с копателями и каретой Марга, как всегда находился в готовности на расстоянии вытянутой руки. Мне ничего не стоило молниеносно схватить его и наказать негодяя, но пока я решил понаблюдать за ним, делая вид, что крепко сплю. Для убедительности я даже захрапел, сладко причмокивая губами, при этом, не закрывая правый глаз. Негодяй крадучись приблизился ко мне еще чуть-чуть и опустил гардинную палку, старясь ей меня ткнуть.
– Господин Блатомир, пожалуйста, вставайте! – услышал я знакомый шепот, и палка уперлась мне в грудь. – Эй, господин Блатомир, Элсирика вас ждет! – палка снова коснулась моей груди.
Я дернулся, собираясь подняться с кровати – обладатель знакомого шепота испуганно вскрикнул, выронил свое идиотское орудие и отпрянул к шифоньеру. Лунный блик сверкнул на гладкой залысине, и я сразу узнал архивариуса.
– Дереванш, какого хрена вы меня так будите? – осведомился я, щелкнув зажигалкой у фитиля.
Светильник озарил комнату медными отблесками.
– Элсирика попросила вас разбудить, – пояснил кенесиец.
– Я понимаю, что она попросила меня разбудить. Почему вы меня пытались разбудить с помощью палки? Я что, похож на гардину, верх которой трудно достать?
– Извините, господин Блатомир, но я боялся, что вы снова вскочите неожиданно и спросонья начнете бить меня посохом.
– А-а, правильно боитесь. Вообще, мой храбрый друг, зарубите себе на носу: сплю я очень чутко. Чтобы меня разбудить, достаточно просто постучать в дверь и вежливо сказать: «Господин Блатомир, кукареку!». Ладно, идемте, – я застегнул пару пуговиц рубашки, взял посох и направился следом за Дереваншем.
– У меня есть важные новости, – вполголоса сообщил кенесиец, когда мы спускались по лестнице. – Только о них потом, в присутствии госпожи Элсирики.
Он вывел меня из дома и направился по дорожке вглубь расчудесного анькиного сада. Хозяйка нас ждала в беседке, освещенной цветными фонариками. Готов поклясться, что такие фонарики из тонкого шелка, натянутого на деревянный каркас, не были известны ни в Кенесии, ни в каком другом уголке Гильды. Конечно, буйное воображение Рябининой позаимствовало их где-то в китайских традициях, и перекроило на свой манер: фонарики были расписаны не драконами, журавлями и всякими бамбуками, а полумультяшными девицами в экзотических нарядах и угодливыми кавалерами. Госпожа выдумщица восседала на подушечках за низеньким столом и со снисходительной улыбкой королевы наблюдала за нашим приближением. На ней было роскошное голубое платье с безумным вырезом на груди, украшенное маленькими капельками бирюзы и серебра. Лицо Элсирики так же украшал тонкий, конечно, очень дорогой макияж: едва заметные румяны на щеках персикового оттенка, бледно-голубые тени на веках, подведенные брови и ресницы. Выглядела она столь привлекательно, что образ графини Силоры Маниоль начал тускнеть в моей памяти.
– О, милейшая госпожа, – произнес я, усаживаясь напротив. – Мои реверансы. Позвольте спросить, для кого вы так облачились: для Дереванша или лично для меня?
– Дурак вы, господин Булатов, – фыркнула Рябинина и потянулась за кувшинчиком вина. – Налейте лучше этого всем по глоточку, – она вручила кувшин мне, а сама сняла крышку с блюда, занимавшего середину стола.
От горячего мяса, пропитанного красным соусом, пошел такой бессердечный аромат, что я невольно облизнулся и почувствовал, как сжался мой пустой желудок. Анька навалила мне полтарелки дымящих кусочков свинины, и начала подкладывать салат, в котором кроме ломтиков помидоров присутствовало много зелени и еще какой-то желтой массы.
– Сама готовила, – произнесла писательница, наклоняясь ко мне. – Только попробуй, не оцени.
Эта фразочка: «сама готовила» – меня очень насторожила. Я сначала понаблюдал за Дереваншем, молча и торопливо уплетавшим кушанье, а потом отведал несколько ложек сам. И начал запихивать в рот ложку за ложкой. Мясо под пряным соусом, да и салат, оказались великолепны. Следует честно признать, готовила Рябинина гораздо лучше, чем писала. Этак раз в сто пятьдесят лучше. Еда была настолько вкусной, что если бы Судьба сейчас мне поднесла к виску огромный заряженный револьвер и прошептала: «милый, пришло время… женись хоть на ком-нибудь, а то щас выстрелю», то я бы, пожалуй, рискнул жениться на Рябининой. Но слава богам, рядом не было Судьбы с револьвером, и я мог без всяких последствий наслаждаться вкусом блюд от Элсирики, ее милым личиком, блеском ее прозрачных глаз, и возмутительным декольте, в которое так и хотелось погрузить руку.
После того как мы насытились и выпили по три чашечки вина, Рябинина сказала:
– Не сочтите за не гостеприимство, но нам следует выехать отсюда пораньше. Я уже собрала вещи и все необходимое в дорогу и попросила садовника найти экипаж к раннему утру.
– Да, да, – кивнул архивариус, отодвигая тарелку. – В вашем чудесном доме очень уютно, госпожа Элсирика, но мы не можем задерживаться здесь. Я предпочел бы уехать даже этой ночью. Нам следует помнить: Клочок Мертаруса у братства Селлы, и они могут опередить нас в поисках. И есть еще виконт Марг… – промокнув губы салфеткой, напомнил он. – Не знаю, успел ли он на собственную свадьбу, но он уже наверняка в городе. Я даже опасаюсь, что эта ночь может оказаться беспокойной для нас. Ведь в Фолене не так трудно разыскать дом великой кенесийской писательницы. Так?
– Вы думаете, Аракосу взбредет прийти сюда среди ночи и требовать свой сундучок или возмещения ущерба за испортившуюся карету? – весело спросил я.
– После того, что случилось, он может прийти сюда не один, а с людьми из братства, – заметил архивариус. – Я очень опасаюсь, что это случиться. И… И…
– Говорите, Дереванш, – поторопил я кенесийца, застрявшего на звуке «и…».
– У меня есть кое-какие новости, – полушепотом сообщил Дереванш, как будто нас мог кто-то подслушивать. Он наклонился еще ниже к столу и, глядя жалобными глазками, признался: – Я не выдержал, пока вы спали, и открыл краденый сундучок. Книги в нем, конечно, очень редкие и непомерно дорогие. Даже в королевской библиотеке таких немного. Только «Демоны Варивии» чего стоят! И там еще четыре подобных фолианта.
– Это и есть ваша новость? – рассмеялся я.
– Нет. Еще в сундучке были кое-какие вещицы. Три статуэтки, медная чаша, железная цепь – не знаю в чем их ценность, но не спроста они лежали там. И…
– И… И… Чертов Дереванш, прекратите «икать»! – возмутился я, разливая вино по кружечкам.
– Там была картина, небольшая, но очень старая. И это вот, – кенесиец вытащил из-под края сюртука серебряный цилиндр и с грохотом поставил его на стол.
– Что это? – я взял серебряную вещицу, разглядывая орнамент по ее поверхности и различной формы выступы на нижнем конце.
– Боюсь, что первая часть ключа, – прошептал Дереванш. – Того ключа, о котором упомянуто в тексте Мертаруса. «Но без целого ключа они – смерть. Есть часть его в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной», – напомнил он последние строки утерянного пергамента.
– И чего же вы боитесь? Если это действительно часть ключа, то радоваться надо, – я пересел ближе к Рябининой, которая тоже заинтересовалась серебряным предметом.
– А вы не понимаете, чего я боюсь? Если это – ключ, то он важен не меньше Клочка Мертаруса! Виконт ни за что не смирится с его потерей! О, господин Блатомир, вы не представляете, как мы влипли с кражей сундучка! – подрагивая, проговорил библиотекарь. – Ну, зачем вам потребовалось забирать его у Марга?! К тому же, если Марг обладал частью ключа, то очевидно – виконт занимает не последнее место среди копателей. Возможно он – их Первый Мастер или Второй. Он поднимет всех членов братства в Фолене, чтобы нас найти. И в первую очередь они начнут поиски с дома госпожи Элсирики.
– Не паникуйте, Дереванш. С чего вы взяли, будто эта погремушка – тот самый ключ или половинка ключа? – я осторожно коснулся коленки Элсирики и начал сантиметр за сантиметром поднимать ее юбку.
– Я почти уверен в этом. Мне кое-что известно о первой половинке ключа из древних свитков. В них сказано, где искать первую половинку ключа и как он выглядит, – архивариус промочил горло вином и продолжил: – Где ее искать уже не так интересно, поскольку ходили слухи, будто ее нашли именно люди из братства Селлы. А как она выглядит… Ну вот точно так, – кенесиец прикоснулся пальцем к серебряной штуковине. – Небольшой цилиндр из серебра, внизу которого двенадцать выступов для соединения с другой частью ключа. Также его отмечает тройное повторение первой буквы имени богини.
– Юнии? – я взял цилиндр, внимательно разглядывая орнамент. Среди замысловатых сплетений завитков и тоненьких линий мои глаза совершенно точно увидели три буквы «Ю», расположенных по кругу.
– Юнии, – подтвердил библиотекарь.
– Что ж, тогда эта погремушка и есть часть ключа. Поздравляю Дереванш, и вас, госпожа Элсирика, – вдохновленный успехом, я сунул руку писательнице под юбку чуть дальше, чем следовало, и тут же получил пощечину.
– Что случилось? – не понял архивариус, взирая на раскрасневшуюся хозяйку.
– Ничего не случилось, – успокоил я его. – Ровным счетом ничего. Просто у Элсирики от радости мозги вывернуло.
– Зря вы так радуетесь, госпожа, – печально сказал кенесиец. – Наличие части ключа накладывает на нас большую ответственность и подвергает нас большим опасностям. И самое страшное, что теперь мы вступили в открытую вражду с могущественным братством Селлы.
– Мы давно вступили с ними во вражду, – отмахнулся я. – Когда они волокли нас в склеп Марга, уже тогда я не думал, что они к нам расположены дружелюбно. Итак, все складывается замечательно: мы знаем, где приблизительно находится место, о котором Болваган сообщает Мертарусу; мы знаем, что добраться до тайника можно только с помощью ключа, состоящего из двух половинок; мы уже имеем одну из половинок. Отлично все складывается, – подытожил я. – Думаю, через несколько дней у нас будет сам Сапожок или мы будем точно знать, где его искать.
– Уж слишком вы быстрый, господин Блат, – Рябинина поправила юбку и, заложив руки за голову, откинулась на подушечки. – Вторая половинка ключа… Что мы знаем о ней? Где ее искать, есть какие-нибудь предположения?
– Есть, конечно. Болван, в смысле – Болваган, ясно сказал Мертарусу: «Вторая часть его в руке слепого герцога», – я взял чашку с вином и тоже откинулся на подушечки. – Остается только найти слепого герцога – полагаю, таких не слишком много – и забрать у него вторую половинку. Так же, Дереванш?
– В Клочке написано совсем не так. «Есть часть его в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной», – продекламировал кенесиец. – Конечно, речь о другой части ключа, которой у нас нет. Я в этом уверен, потому что о месте нахождения нашего цилиндрика сказано совсем в других древних свидетельствах. А недостающая часть ключа, заметьте, господин Блатомир: «в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной». Прямо не сказано, что тот герцог плохо видел или вообще не видел. «Ослепленный правдой» – может быть всего лишь аллегорией, смысл которой нам через столько веков нелегко понять.
– И еще, мудрейший господин Блатомир, – Элсирика надкусила персик и повернулась ко мне, – если бы вы были внимательны, то обратили бы внимание на тот факт, что Клочку Мертаруса почти полторы тысячи лет. Если в пергаменте и шла речь о слепом герцоге, то герцог тот уже как бы помер.
– Да, да! Очень важное добавление! Конечно же, герцог тот давно обитает в Садах Юнии, – согласился Дереванш. – Поэтому я и думаю, что найти вторую половинку ключа будет нелегким делом. Ведь после смерти герцога половинка ключа могла попасть к кому угодно. Могла вообще быть вывезена из Илии, сгинуть где-нибудь за Мильдийским морем или валяться забытой в чьей-нибудь сокровищнице. Возможно, более ясные указания, где ее искать, есть на Клочке Размазанной Крови, но он находится у копателей.
– Умнейшая госпожа Элсирика, – со сладким сарказмом проговорил я. – А если бы вы были внимательны, то заметили, что Мертарус написал: «в МЕРТВОЙ руке герцога». То есть герцог не просто уже мертв, а он успешно скончался к моменту разговора между Мертарусом и Болваганом. Хотя… – я почесал за ухом и выдвинул новую версию, – может быть, у него и при жизни рука была мертвая – протез, например.
– Ослепленного правдой земной… – повторил Дереванш, таращась в темноту сада. – Думаю, это ключевые слова. Только как разгадать, что они значат?
Мы поговорили еще немного о древних святилищах Илорги, о первых герцогах и о Серебряной войне, гремевшей в те годы. Потом засобирались готовиться ко сну: все-таки нам предстояла дальняя дорога, многочасовая тряска в повозке, и было совсем неизвестно, чем нас встретит Илийское королевство и сама Илорга.
Еще у лестницы на второй этаж я раскланялся с Дереваншем и поспешил проводить госпожу Элсирику, направившуюся по полутемному коридору к своей спальне.
– Что тебе надо, Булатов? – строго спросила она, останавливаясь под канделябром, освещавшем великолепные цветные рельефы.
– Спать, надеюсь, вместе будем, – прошептал я, хватая ее за руки.
– И не мечтай. У меня здесь не дом терпимости, – отталкивая меня, она отступила к стене. – Ступай за господином Дереваншем – знаешь, где ваши комнаты.
– Ну, Анька, пожалуйста, – я молитвенно сложил ладони на груди, а потом положил их на ее грудь, такую выпуклую, рвущуюся из-под декольте. – Мы будем просто тихонько спать, как два котенка. Я тебе даже «Красную Юбочку» на ночь почитаю.
На ее губах появилась улыбка, похожая на мягкую складку бархата. Я не мог сдержаться и поцеловал ее. Она в ответ лизнула меня в уголок рта, несильно ударила кулачком в живот, и метнулась к своей спальне.
– Игореша, – позвала меня Элсирика, приоткрыв дверь.
– А? – я мигом подбежал, готовый как тигр ворваться в ее манящие покои.
– Имей в виду, я закрою дверь на все замки, – сердито сообщила она. – Если ты посмеешь ломиться сюда, то мой садовник отрежет твое бесстыжее беспокойство большими ножницами. Бай-бай, мой мальчик!
Она хлопнула дверью перед моим носом. Почему она так повела себя, не знаю. Оставить меня одного в полутемном коридоре, когда совсем рядом была огромная, устланная шелками кровать – это, по меньшей мере, бесчеловечно! Девочки из нашего университета так никогда не поступали. Но что поделаешь, Рябинина и прежде была с необъяснимыми завихрениями. Я тяжко вздохнул, нащупал в кармане фотографию графини Силоры Маниоль и поплелся к лестнице на второй этаж.
9
Проснулся я, когда между штор пробивался серый свет раннего утра. Снизу доносились чьи-то приглушенные голоса и какая-то возня. Повалявшись в постели еще с минуту, я встал, надел рубашку и натянул шоссы. Подойдя к окну, посмотрел вниз на площадку перед портиком. Там уже стояла Элсирика, в чем-то убеждавшая садовника и статную женщину в зеленом платье – те только кивали или пожимали плечами. На земле лежала небольшая корзинка и большой дорожный сундук. Обещанной повозки еще не было видно, но, возможно, она ожидала нас на улице.
Накинув камзол и прихватив посох, я вышел из комнаты и трижды стукнул в дверь, за которой скрывался архивариус с моей сумкой.
– Кто там? – осведомился кенесиец.
Накинув камзол и прихватив посох, я вышел из комнаты и трижды стукнул в дверь, за которой скрывался архивариус с моей сумкой.
– Кто там? – осведомился кенесиец.