— Я запомнила это на всю жизнь… — повторила я. Она в упор посмотрела на меня — наверное, впервые с момента встречи — и сказала твердо:
— А теперь — забудьте!.. И еще забудьте мой адрес. Навсегда.
Я осеклась. Медленно, как во сне, потянула ручку — дверца открылась. Было в этом что-то страшное, непоправимое, что ли… Конец мечты. Нелепый финал, после которого хочется поскорее забыть о самой мечте, чтобы не морщиться, не корчиться от стыда. Новая жизнь для меня в эту минуту кончалась, так и не начавшись. Но я знала, что и в старую не вернусь. Будет что-то иное. Другая жизнь. Какая?.. В тот момент я понятия не имела об этом… Я просто вышла из машины.
Алена вдруг перегнулась через сиденье, которое только что было моим.
— Если вам придет в голову остаться с этими деньгами в Москве, предупреждаю сразу: не стоит, — сказала она.
И я подумала, что это единственно правильная мысль, которая должна была прийти мне в голову и, наверное, скоро пришла бы, если бы Алена первой не подсказала мне ее.
— Пропадете, — продолжала она. — Деньги кончатся очень быстро. Выгодно поместить свой капитал вы вряд ли сумеете…
Да, да. Их надо не проесть, эти деньги, не потратить на шмотки, а вложить во что-нибудь. Вложить так, чтобы тысяча принесла еще тысячу и еще… Как это сделать, во что вкладывать, я, разумеется, не знала, я собиралась обдумать это после того, как машина Алены скроется из виду… Я вдруг улыбнулась — к удивлению Алены, наверное. Я только сейчас заметила, что ее автомобиль — темно-синий, вовсе не красный… знак того, что все ее желания уже осуществились и больше не о чем мечтать…
Алена истолковала мою улыбку по-своему:
— Возвращайтесь домой, девушка… — кинула она. — Этот город вам не по зубам.
Она ухватилась за ручку, захлопнула дверцу, и через секунду машина снялась с места, еще через несколько секунд — растворилась среди других автомобилей. Я смотрела ей вслед и повторяла про себя: «Этот город мне не по зубам… Этот город…».
Теперь я знаю, что тот разговор с Аленой стал для меня своеобразной прививкой «Большого города»… Именно тогда, стоя на привокзальной площади, я твердо поняла, что буду делать дальше… Я не буду рыскать по Москве в поисках неведомого богатого мужчины, которого не отпугнет чужой ребенок, который в состоянии упаковать женщину так, что ей не жаль отстегнуть штуку баксов почти, что первому встречному… Такой мужчина уже существовал и был проверен. Можно сказать, прошел обкатку… Я видела его собственными глазами… Я вспомнила, как он вышел из дома, как взял у скучного костюма сигарету и закурил… Он ничего не знал обо мне, ну и что?.. Зато я уже находилась в одном городе с ним. Где-то совсем недалеко. Я знала, где он живет… на каком джипе ездит… кто его жена… И я была красива… Ничем не хуже Алены двенадцатилетней давности и много лучше Алены нынешней…
Ее муж подходил мне, он был для меня, как для меня была и Москва… Для меня, что бы там ни говорила Алена о зубах… Зубы у меня всегда были в полном порядке…
Я шагала по улице. Я ничего не боялась. Мне нечего было терять. Я чувствовала себя как на войне. Когда все средства хороши. И никого не жаль. В этом было мое преимущество.
Деньги, конечно, жгли мне карман. А в витринах, ловивших мое отражение, была выставлена потрясающая одежда. Но я точно знала, что не потрачу ни копейки — вернее, ни цента — просто так. До наступления вечера мне предстояло решить вопрос с жильем. Не с ночлегом, а именно с жильем. Я должна была устроиться, по крайней мере, на пару месяцев вперед. Устроиться и обдумать все — как быть дальше, как достичь своей цели. Если я права, то мне повезет и все получится.
Мне повезло. Сразу. И оглушительно.
Купив газету с объявлениями, я отыскала в ней квартиру — она находилась далеко от Центра, в Химках, и была без мебели, но зато стоила не очень дорого — двести долларов в месяц. Подумав так, я невольно улыбнулась. Я, поселковая женщина, муж которой приносил пятьдесят рублей зарплаты, теперь считаю, что 200 долларов — не такие уж большие деньги. Прогресс!
Но это, как я теперь знаю, был не прогресс. Это была Судьба, явившаяся мне под сводом арки, на старенькой иномарке в лице хозяина сдаваемой квартиры. Я ждала его во дворе вместе с агентом — толстой теткой, которая чем-то была похожа на больного спаниеля. Хозяин квартиры поздоровался сначала с больным спаниелем, а потом уже со мной, взглянув на меня так, что мне показалось — уколол. Его звали Феликс. Он носил очки, выцветшие волосы постоянно закидывал назад, но они снова рассыпались по лбу. Взгляд за очками был ироничен и холоден.
Феликс деловито отпер дверь квартиры, и я увидела пустое выбеленное пространство, в котором все было вместе: комната и кухня. У подоконника на полу лежал матрас, прикрытый пледом. У этой квартиры не было лица, только бездыханные стены. Мне стало неуютно, но холодный воздух подъезда подпирал мою спину и не давал уйти.
— На сколько вы хотите снять? — спросила тетка-агент.
— Пока на месяц.
— Итого, значит, четыреста долларов, — вдруг объявила она.
Это было неожиданно.
— В объявлении же сказано: двести в месяц! — возмутилась я и повернулась к Феликсу за поддержкой.
Он улыбнулся в ответ, но ничего не сказал.
— Двести. Да, — подтвердила тетка. — Но еще в агентство — сто процентов. Такое правило. А вы не знали?
Откуда же мне было знать про эти дурацкие правила!.. И с какой стати я должна отдать этой неизвестной мне тетке месячную стоимость квартиры?! Только потому, что она похожа на больного спаниеля?..
— Ну, так что? — спросила она.
Я взглянула на Феликса — он улыбался мне одними глазами, словно слышал, о чем я думала. Тогда я сказала ему про себя: «Я вернусь».
И мне показалось, что он ответил мне глазами: « Возвращайтесь».
— Мне не подходит эта квартира… — сказала я.
— Очень жаль, — улыбнулся Феликс.
— Мне тоже…
Я с трудом удержалась от улыбки. Это был заговор — мой и Феликса.
Тетка-агент была явно недовольна.
— Ну, не подходит — значит, нет… — она повела жирными плечами и повернулась к Феликсу: — Появятся еще клиенты — позвоню…
Феликс кивнул.
Переступив порог, я повернулась и коротко взглянула на него. Я хотела убедиться в том, что он меня понял и дождется.
На пару с больным спаниелем я дошла до метро, пообещала звонить ей ежечасно и — вернулась назад, боясь только одного — не найти дома. Но я его нашла. Поворотами, узкими тропинками, углами, арками я вернулась в квартиру Феликса.
Дверь была не заперта. Феликс ждал меня, сидя на подоконнике.
— Дверь была открыта, — заметила я, входя в квартиру.
— Да, — согласился Феликс и замолчал. Как я узнала потом, он не любил тратить слова даром.
— Давайте договоримся с вами, — сказала я. — Напрямую. Я не хочу платить двести долларов агентству. Лучше я заплачу вам четыреста — за два месяца. Это все, что у меня есть.
Он помолчал, потом ответил:
— Мы с женой нуждаемся в деньгах.
— В таком случае, предлагаю еще по двести долларов в месяц за вашу машину… Мне нужна машина с водителем.
Феликс, закинув голову, рассмеялся:
— То, что вы предлагаете, смешные деньги.
— Наверное… — согласилась я и понеслась вперед, «напропалую», как любит говорить моя мама: — Но ваша машина — не лучше вашей квартиры. Значит, и не дороже.
— Логично! — теперь Феликс не просто рассмеялся, он расхохотался.
Улыбка у него оказалась потрясающая — лицо, ничем не примечательное, осветилось, и смех этот не был обиден для меня. Мне вдруг стало спокойно, я кожей ощутила крышу над головой и тепло стен. Мне захотелось рассказать ему все: о себе, о своем ребенке, о встрече с Аленой, о планах…
— Послушайте… — порывисто сказала я и, не найдя слов, сникла и договорила глупо и неуклюже: — Скоро у меня будут деньги. Мне только нужно время…
Феликс поднял брови — мол, неужели?
— И деньги, и — вообще… Другая жизнь… — я замолчала, понимая, что выступила не просто глупо — неубедительно.
Но он разглядывал меня с интересом и, кажется, с удовольствием.
— Наверное, это связано с мужчиной? — предположил он.
— Да.
— С мужчиной вообще?..
— С конкретным мужчиной… — выдохнула я. — Он со мной еще не знаком… Но я много знаю о нем.
— Надеюсь, он не актер театра и кино? — поинтересовался Феликс.
Вот это уже было близко к оскорблению!
— Нет. Я не такая дура, как вы думаете…
— Я этого не говорил… — улыбнулся Феликс и, помолчав, спросил: — Откуда вы?
Я ответила правду:
— Из жуткой дыры.
Он кивнул, и это напугало меня.
— Это заметно? — спросила я, рискуя все-таки оказаться дурой в его глазах.
Феликс, чуть пригасив улыбку, внимательно смотрел на меня. Мне показалось, он нарочно тянул с ответом. Он почувствовал, что вопрос дался мне нелегко, и хотел узнать, надолго ли хватит моего терпения. Это было унизительно. Но, догадываясь, что впереди меня ждет еще немало унижений, я твердо решила вытерпеть одно из первых. Я молча ждала ответа. Как приговора. Ответ примерно таким и оказался.
— Пока — да, — сказал Феликс. — Заметно. Улыбаясь одними глазами, он следил за моей реакцией. Наверное, он ждал от меня ярости — по крайней мере протеста. Но я решила не сдаваться и, пытаясь уловить его тон — легкий, чуть ироничный, — спросила:
— Что надо сделать, чтобы не было заметно?
Феликс, скрестив руки на груди, чуть прищурившись, стал изучать меня — так, наверное, скульптор смотрит на кусок мрамора, из которого собирается сделать скульптуру.
И тогда я не стала дожидаться его ответа. Я просто рассказала ему все. О поселке, о своей мечте, о встрече с Аленой, о том, как мне пришла в голову мысль повторить ее путь с точностью до деталей, если, конечно, можно было назвать деталью ее мужа — Вадима…
Я понимала, что рискую выглядеть глупо, рассказывая о своих планах. Но у меня не оставалось выбора. И, кроме того, я была одинока здесь, мне было необходимо поделиться с кем-нибудь.
Был вечер, но почему-то мне уже не было так холодно, как два часа назад. Мы с Феликсом вышли из дома, продолжая разговаривать.
— Тебя обидело, что эта твоя Алена нисколько не заинтересовалась тобой?..
— При чем здесь «не заинтересовалась»! — возразила я. — Она высадила меня из машины, как бездомного щенка… Около вокзала… Мол, вали отсюда…
— Но деньги — дала… — заметил Феликс. — А это что-то значит…
Да, она дала мне деньги, с этим не поспоришь. И сейчас только благодаря им я смогу удержаться на плаву в городе-герое Москве.
— Дала, — согласилась я. — Но я верну ей эти деньги…
Феликс улыбнулся:
— В обмен на ее мужа, да?
— Да, — подтвердила я, поражаясь его способности давать ситуации те формулировки, от которых я старательно уклонялась.
— Забавно.
— Что забавно?
— Ты… — пояснил Феликс. — Есть в тебе нечто… Есть драйв!
Я остановилась, как споткнулась. Незнакомые слова имеют свойство звучать оскорбительно. Я знала, что оскорбляться и обижаться плохо, в этом слабость, но всегда с трудом преодолевала свои чувства. Вот и теперь новое для меня слово «драйв» ударило, как пощечина.
— Что это значит?..
— Расслабься, — усмехнулся Феликс. — Я не сказал ничего обидного… Не будь такой мнительной. Именно это отличает провинциалов от москвичей — мнительность. Ты ведь хочешь измениться?
— Хочу.
Феликс помолчал и, вновь убедившись в моей терпеливости, наконец объяснил:
— Драйв — это умение двигаться. Рваться вперед. У таких людей получаются самые немыслимые вещи… Понимаешь?
— Да. У меня все получится… Я знаю. Склонив голову к плечу, Феликс посмотрел на меня и улыбнулся:
— На войне как на войне?
— Да.
— Все средства хороши?
— Да.
Я улыбнулась: все это прозвучало, как пароль-отзыв.
— Ну, что же… — он распахнул передо мной дверцу машины. — Поехали.
И я поняла, что не одна на этой «войне», у меня появился союзник… Окрыленная поддержкой Феликса, я не подумала о главном: зачем все это было нужно ему? Стоило только задать себе вопрос, чтобы сразу увидеть, что Феликс вовсе не был похож на сотрудника «Красного креста» или хотя бы защитника «Дикой природы» (в моем лице). Но вопрос не родился, сомнение не выросло — я просто села рядом с ним в машину, и мы покатили по вечерней Москве.
Она — вечерняя Москва — тут же захватила все мои мысли. Не в пример дневной, она восхищала и даже пугала своей отстраненностью. Свет фонарей всегда замкнут, свет окон всегда чужой, если смотришь со стороны. Я пока была за пределами света, я только мечтала войти в его круг. Рядом был провожатый. Я доверилась ему и прикрыла глаза.
Едва мы с Феликсом поднялись по ступеням, двери магазина распахнулись перед нами.
— Кто их открыл? — шепотом спросила я.
— Сами, — улыбнулся Феликс.
— Было бы так в жизни…
— В жизни так и есть. Не замечала?
— Нет.
— Стоит только захотеть, сделать шаг. Внутри нас встретили манекены — презрительно смерили меня взглядом и отвернулись. Рядом с их туалетами моя одежда казалась обносками, впрочем, она и была обносками. Феликс же выглядел дорого' и стильно, хотя, если приглядеться, его вещи были далеко не новыми и, как я теперь понимаю, не модными. Привычными движениями Феликс перебирал плечики с блузками и платьями, висящие на штанге, прикладывал их ко мне, что-то браковал и вешал назад, что-то — оставлял для примерки.
— Я не могу потратить много денег, — предупредила я.
— Для того, чтобы выглядеть достойно, необязательно много тратить.
— Зачем же мне столько вещей?
— Примерить и выбрать лучшее.
— А они?.. — я кивнула на продавщиц. — Ничего не скажут?..
— Не думай о них.
Я лихорадочно примеряла вещи в кабинке. Феликс стоял по другую сторону занавески, переговариваясь со мной.
— У тебя есть профессия?
— Да. Я — библиотекарь.
— О!.. Мы с тобой почти коллеги.
— Вы тоже библиотекарь? — удивилась я. Феликс коротко засмеялся:
— Нет… Я написал книгу… Она пока не издана;
— Вы писали ее всю жизнь?
— Последние два года.
— А до этого?..
Я имела в виду его профессию. Но Феликс почему-то молчал. Я выглянула, подумав, что он куда-то ушел. Но он был здесь. Просто стоял и молчал. И лицо было каким-то странным, словно своим вопросом я причинила ему боль.
«Может быть, он сидел в тюрьме?» — подумала я и сама испугалась собственного предположения.
— Ну, что? — спросил он. — Выбрала?
— Сейчас… — невнятно ответила я и юркнула назад в кабинку.
Некоторое время я стояла там, приходя в себя. Возможно, он убийца. Какой-нибудь маньяк, которыми, согласно телевизионным сообщениям, так и кишит Москва. Какая же я дура! Почему я так легко доверилась первому встречному?! Почему ни на секунду не задумалась о последствиях?! Он удушит меня, разрежет на куски, закопает в землю, и никто никогда не хватится!.. Мать решит, что я подалась в проститутки и сгинула. Алена будет считать, что я украла деньги, предназначенные ее матери, и сгинула поделом. Больше никто обо мне не знает. Есть еще тетка-агент, но и та считает, что я отказалась от квартиры. А теперь в этой квартире со мной может произойти все что угодно…
— Что ты так долго возишься? — позвал Феликс.
— Сейчас… Я сейчас…
Что мне было делать? Сбежать от него?.. Но ведь я уже заплатила ему четыреста баксов. Денег было безумно жаль. На такие деньги я смогла бы прожить полгода, и даже больше… И потом — куда мне было бежать? Где ночевать? На вокзале? Я вспомнила маму, которая любит повторять: «Бог не выдаст, свинья не сожрет» и успокоилась. По крайней мере, решила успокоиться, переложив ответственность на судьбу.
После магазина, где под руководством Феликса я купила юбку, пару блузок и маленькое платье без рукавов, он привез меня на квартиру. Я почти подавила свой страх, как вдруг он предложил выпить вина.
Я кивнула в знак согласия и на всякий случай встала поближе к двери, чтобы всегда оставался шанс сбежать. При этом я понимала, что вряд ли смогу вырваться из рук сильного сорокалетнего мужчины, если он и в самом деле задумал убить меня или изнасиловать, или и то и другое вместе, одновременно или поочередно.
Феликс подал мне бокал, сам взял другой.
Я сделала глоток.
— Горькое, — сказала я, лишь бы только что-то сказать.
— Сухое, — поправил Феликс.
В комнате повисла тишина. Я боялась, что он слышит мои мысли, старалась не думать ни о чем, не смотреть на дверь, но все время чувствовала ее.
— Хорошо выглядишь… — заметил Феликс. И я, не выдержав напряжения, сказала ему:— — Теперь я должна с вами переспать?..
Феликс поднял брови и удивленно посмотрел на меня. Удивленно и — на секунду мне показалось — брезгливо.
— Переспать?.. — повторил он. — Нет…
Он сделал глоток из наполненного наполовину бокала, подошел ко мне. От ужаса я почувствовала слабость в ногах и поняла, что никуда не смогу убежать.
— Если ты что-то и должна, — продолжал Феликс, — то лишь одно: не огорчать меня… Ладно?..
Я молчала, не до конца понимая, что он хочет сказать мне.
— Можешь быть провинциальной, неотесанной, даже глупой… Но только, пожалуйста, — не пошлой… Поняла?..
Я кивнула.
Феликс сделал еще один глоток, подхватил свою ветровку.
— Пока, — сказал он. — Спокойной ночи. Выспись — завтра поговорим.
И дверь за ним закрылась.
Я стояла, как столб, посреди комнаты. Постепенно до меня доходило, какая я дура. Но это открытие было не таким уж оглушительным и новым — о том, что я дура, я догадывалась давно. Было кое-что позначительнее: Феликс. Человек, не похожий ни на кого и ни на что, — я имею в виду мои представления о людях, почерпнутые из прочитанных книг и прожитых двадцати пяти лет.
Еще долго, лежа на матрасе, я думала о нем. Кто он на самом деле? Кто его жена, которую он упомянул?.. Зачем ему я?.. Всего лишь провинциалка, квартирантка, которая расплатилась за два месяца вперед и про которую на ближайшие шестьдесят дней можно забыть… Засыпая, я пришла к единственно возможному выводу: этой причиной была моя красота, он просто влюбился в меня… Удивительно, но эта мысль оказалась мне приятна… Тогда я не знала, что ошибалась.
Феликс приехал утром. Я толком проснуться не успела, как он принялся расспрашивать меня:
— Припомни все. Каждую мелочь… Охранник позвал Алену… Через какое-то время она вышла…
— Да… Посадила меня к себе в машину. Дала денег…
— Стоп! — приказал он, и я невольно вздрогнула. Феликс был так увлечен, что даже не заметил этого:
— Вот здесь — в этом месте… «Дала денег»… Как это было?
— Как это было? — удивилась я.
— Ну, да, да! Она что — достала кошелек?
— Нет… Конверт… — ответила я, недоумевая. — Он лежал в машине… В ящичке…
— В «бардачке»?!
— Да… А что?..
Я действительно не могла понять, какое это имело значение. Между тем Феликс улыбался, его глаза сияли.
— А то, что деньги не случайно оказались при ней! Она заранее приготовилась заплатить. За то, чтобы ты немедленно исчезла!.. Она испугалась!..
Я задумалась, припоминая подробности моей встречи с Аленой. Да, она была напряжена. Она не скрывала, что хочет как можно быстрее избавиться от меня. Испугалась ли она?.. Похоже… Иначе чем объяснить ее желание лично увезти меня как можно дальше от дома?.. Чего проще было послать меня подальше — через охранника… И эти деньги — она и впрямь приготовила их для меня… Не для матери, как я решила, — матери она могла привезти их сама. Может быть, она хотела, чтобы я присвоила их, нарочно сказала мне, что не стоит оставаться с этими деньгами в Москве… Присвоив эти деньги, я ведь никогда больше не появлюсь в ее доме!..
— Вы правы, — согласилась я. — Она испугалась.
— Чего? Как ты думаешь?..
— Ну, может быть, что я захочу поселиться у нее…
— Не смеши, — отмахнулся Феликс. — Чего тут пугаться! Отказала бы тебе, и все!
— Наверное…
— Так чего же она испугалась?
— Не знаю…
Феликс помолчал, а потом вдруг лучезарно улыбнулся мне:
— Запомни: если ты хочешь добиться чего-то… или кого-то… ведь хочешь добиться?
— Хочу.
— Вот… — проговорил он, усаживаясь рядом со мной на матрасе. — Значит, ты должна знать о нем все! О нем, о его домашних, друзьях, жене… Понимаешь?
— Да! Но как узнать?
— Для этого всего лишь нужны глаза и уши в их доме…
Его лицо было совсем близко. И он улыбался, что делало его особенно притягательным. Я вдруг подумала: нужен ли мне Вадим, когда рядом есть Феликс?.. На всякий случай я отвернулась, чтобы, не дай бог, Феликс не прочел мои мысли.
— И вы знаете, как это сделать?.. — спросила я. — Как заиметь глаза и уши в их доме… Да?
— Есть кое-какие мысли на этот счет, — улыбнулся Феликс.
Его план был прост, как все гениальное, и нереален, как все простое. Во всяком случае, так мне показалось. В доме Вадима и Алены, разумеется, была челядь. Охрану, состоявшую из мужчин, Феликс сразу отмел.
— Но наверняка есть горничная, няня, домработница — называй, как хочешь…
— Есть. Я видела женщину — она убирала со стола.
— Молодая?
— Нет. В возрасте.
— Это хуже… Но тем не менее…
Тем не менее, оставался шанс. Если среди челяди нет женщины, которую можно обольстить (а у Феликса это легко получилось бы!) и заставить собирать нужные нам сведения, то можно ее заменить своим человеком.
— Но Алена видела меня! — возразила я.
— А кто говорит о тебе? — улыбнулся Феликс. — Есть другие люди… Например, Зина…
— Кто это?
— Моя жена…
. У меня сразу испортилось настроение. ■— Что такое? — спросил Феликс. Я пожала плечами:
— Ничего… Просто я не понимаю — как это сделать?..
— Подумать и сделать.
— Так просто?
— Еще не знаю…
— И когда это произойдет?
— Не знаю.
— А мне что делать? — спросила я почти раздраженно.
— Сидеть и ждать, — ответил Феликс и холодно взглянул на меня.
Это был ответ на раздраженные ноты в моем голосе. Взгляда хватило. Как умной собаке хватает одного вида плетки, ее и бить не надо. Я сжалась внутренне и заставила себя улыбнуться.
— Но сидеть — с прямой спиной, — добавил Феликс, подмигнув мне.
Это был кусочек сахара за послушание. Я кивнула и процитировала его уроки:
— Нога на ногу, рука на коленке…
— Именно.
Он по-отечески поцеловал меня в лоб. Мне хотелось ударить его.
Как ни странно, ждать пришлось не так долго. Феликс правильно рассчитал: рано или поздно пожилая домработница выйдет за пределы охраняемого дома. Это случилось спустя три дня. Феликс сидел «на посту» в своей машине на улице поселка. Мимо него прошли домработница и Настя. Присутствие девчонки осложняло ситуацию, и Феликс было решил ничего не предпринимать в этот день. Однако Настя что-то горячо говорила домработнице, та качала головой, не соглашаясь, а потом махнула рукой, и Настя, чмокнув ее в щеку, убежала вниз по улице.
Домработница, повесив на руку пустую корзину, двинулась в другую сторону — к рынку, как понял Феликс, и, выждав недолго, тронулся за ней.
На рынке домработница купила помидоры и баклажаны, остановилась поболтать со знакомой продавщицей. У соседнего прилавка Феликс придирчиво разглядывал свежие огурцы.
— Как ваши внучики, Таисья Николавна? — спрашивала продавщица-хохлушка. — Поправились? Вы прошлый раз говорили: корь у них.
— Корь у Толика была, — охотно пояснила домработница. — Мы думали, и Шурик заразится. А он — ничего… Правда, сын недавно звонил, говорит — носами оба хлюпают…
— Ну, насморк — это ерунда…
— Да уж у нас в Вологде это обычное дело. Север все-таки…
Домработница и продавщица переключились на погодные проблемы, а Феликс, прихватив с прилавка наливное яблоко, чтобы не скучно было ждать, вернулся в свою машину. Он услышал достаточно.
Домработница и Феликс насытились одновременно: он — яблоком, она — беседой. Видимо, ему не хватало витаминов, а ей — внимания в доме. Конечно, ее там любили и она была не чужой — все-таки вырастила двух хозяйских детей. Но это была любовь «впроброс», когда любят, не замечая и не отягощая себя подробностями чужой жизни.
Таисия Николаевна — в доме ее звали тетя Тася — стояла у выхода с рынка, оглядываясь по сторонам, напряженно высматривая Настю. Она нервничала и даже вздрогнула, когда к ней подошел Феликс:
— Случилось что-то, мать?
— Человека жду, — нехотя ответила она.
— Я думал: подбросить куда…
Тетя Тася отвернулась, и Феликсу пришлось отойти в сторону. Он топтался у своей машины, мечтая только об одном: чтобы Настя не пришла, тогда, возможно, тете Тасе придется поехать за ней, и оголодавший «бомбила» окажется кстати. Так оно и вышло.
— Эй! — окликнула его тетя Тася. — Отвезешь до лодочной станции?
— Стольник, — помолчав, отозвался Феликс. Тетя Тася всплеснула руками от возмущения:
— Окстись. Я туда без сумок за десять минут добегу.
— Полтинник, — согласился Феликс.
Тетя Тася уселась в машину, пристроив корзину со снедью у себя в ногах.
— Куда?
— На лодочную станцию.
Вот куда бегала Настя под прикрытием домработницы. Видимо, в доме были жесткие правила, если поход на лодочную станцию превращался в шпионское предприятие.
Феликс остановил машину на безлюдной лесной дороге. Повернулся к тете Тасе и лучезарно, как он один умел, улыбнулся ей.
— А теперь — забудьте!.. И еще забудьте мой адрес. Навсегда.
Я осеклась. Медленно, как во сне, потянула ручку — дверца открылась. Было в этом что-то страшное, непоправимое, что ли… Конец мечты. Нелепый финал, после которого хочется поскорее забыть о самой мечте, чтобы не морщиться, не корчиться от стыда. Новая жизнь для меня в эту минуту кончалась, так и не начавшись. Но я знала, что и в старую не вернусь. Будет что-то иное. Другая жизнь. Какая?.. В тот момент я понятия не имела об этом… Я просто вышла из машины.
Алена вдруг перегнулась через сиденье, которое только что было моим.
— Если вам придет в голову остаться с этими деньгами в Москве, предупреждаю сразу: не стоит, — сказала она.
И я подумала, что это единственно правильная мысль, которая должна была прийти мне в голову и, наверное, скоро пришла бы, если бы Алена первой не подсказала мне ее.
— Пропадете, — продолжала она. — Деньги кончатся очень быстро. Выгодно поместить свой капитал вы вряд ли сумеете…
Да, да. Их надо не проесть, эти деньги, не потратить на шмотки, а вложить во что-нибудь. Вложить так, чтобы тысяча принесла еще тысячу и еще… Как это сделать, во что вкладывать, я, разумеется, не знала, я собиралась обдумать это после того, как машина Алены скроется из виду… Я вдруг улыбнулась — к удивлению Алены, наверное. Я только сейчас заметила, что ее автомобиль — темно-синий, вовсе не красный… знак того, что все ее желания уже осуществились и больше не о чем мечтать…
Алена истолковала мою улыбку по-своему:
— Возвращайтесь домой, девушка… — кинула она. — Этот город вам не по зубам.
Она ухватилась за ручку, захлопнула дверцу, и через секунду машина снялась с места, еще через несколько секунд — растворилась среди других автомобилей. Я смотрела ей вслед и повторяла про себя: «Этот город мне не по зубам… Этот город…».
Теперь я знаю, что тот разговор с Аленой стал для меня своеобразной прививкой «Большого города»… Именно тогда, стоя на привокзальной площади, я твердо поняла, что буду делать дальше… Я не буду рыскать по Москве в поисках неведомого богатого мужчины, которого не отпугнет чужой ребенок, который в состоянии упаковать женщину так, что ей не жаль отстегнуть штуку баксов почти, что первому встречному… Такой мужчина уже существовал и был проверен. Можно сказать, прошел обкатку… Я видела его собственными глазами… Я вспомнила, как он вышел из дома, как взял у скучного костюма сигарету и закурил… Он ничего не знал обо мне, ну и что?.. Зато я уже находилась в одном городе с ним. Где-то совсем недалеко. Я знала, где он живет… на каком джипе ездит… кто его жена… И я была красива… Ничем не хуже Алены двенадцатилетней давности и много лучше Алены нынешней…
Ее муж подходил мне, он был для меня, как для меня была и Москва… Для меня, что бы там ни говорила Алена о зубах… Зубы у меня всегда были в полном порядке…
Я шагала по улице. Я ничего не боялась. Мне нечего было терять. Я чувствовала себя как на войне. Когда все средства хороши. И никого не жаль. В этом было мое преимущество.
Деньги, конечно, жгли мне карман. А в витринах, ловивших мое отражение, была выставлена потрясающая одежда. Но я точно знала, что не потрачу ни копейки — вернее, ни цента — просто так. До наступления вечера мне предстояло решить вопрос с жильем. Не с ночлегом, а именно с жильем. Я должна была устроиться, по крайней мере, на пару месяцев вперед. Устроиться и обдумать все — как быть дальше, как достичь своей цели. Если я права, то мне повезет и все получится.
Мне повезло. Сразу. И оглушительно.
Купив газету с объявлениями, я отыскала в ней квартиру — она находилась далеко от Центра, в Химках, и была без мебели, но зато стоила не очень дорого — двести долларов в месяц. Подумав так, я невольно улыбнулась. Я, поселковая женщина, муж которой приносил пятьдесят рублей зарплаты, теперь считаю, что 200 долларов — не такие уж большие деньги. Прогресс!
Но это, как я теперь знаю, был не прогресс. Это была Судьба, явившаяся мне под сводом арки, на старенькой иномарке в лице хозяина сдаваемой квартиры. Я ждала его во дворе вместе с агентом — толстой теткой, которая чем-то была похожа на больного спаниеля. Хозяин квартиры поздоровался сначала с больным спаниелем, а потом уже со мной, взглянув на меня так, что мне показалось — уколол. Его звали Феликс. Он носил очки, выцветшие волосы постоянно закидывал назад, но они снова рассыпались по лбу. Взгляд за очками был ироничен и холоден.
Феликс деловито отпер дверь квартиры, и я увидела пустое выбеленное пространство, в котором все было вместе: комната и кухня. У подоконника на полу лежал матрас, прикрытый пледом. У этой квартиры не было лица, только бездыханные стены. Мне стало неуютно, но холодный воздух подъезда подпирал мою спину и не давал уйти.
— На сколько вы хотите снять? — спросила тетка-агент.
— Пока на месяц.
— Итого, значит, четыреста долларов, — вдруг объявила она.
Это было неожиданно.
— В объявлении же сказано: двести в месяц! — возмутилась я и повернулась к Феликсу за поддержкой.
Он улыбнулся в ответ, но ничего не сказал.
— Двести. Да, — подтвердила тетка. — Но еще в агентство — сто процентов. Такое правило. А вы не знали?
Откуда же мне было знать про эти дурацкие правила!.. И с какой стати я должна отдать этой неизвестной мне тетке месячную стоимость квартиры?! Только потому, что она похожа на больного спаниеля?..
— Ну, так что? — спросила она.
Я взглянула на Феликса — он улыбался мне одними глазами, словно слышал, о чем я думала. Тогда я сказала ему про себя: «Я вернусь».
И мне показалось, что он ответил мне глазами: « Возвращайтесь».
— Мне не подходит эта квартира… — сказала я.
— Очень жаль, — улыбнулся Феликс.
— Мне тоже…
Я с трудом удержалась от улыбки. Это был заговор — мой и Феликса.
Тетка-агент была явно недовольна.
— Ну, не подходит — значит, нет… — она повела жирными плечами и повернулась к Феликсу: — Появятся еще клиенты — позвоню…
Феликс кивнул.
Переступив порог, я повернулась и коротко взглянула на него. Я хотела убедиться в том, что он меня понял и дождется.
На пару с больным спаниелем я дошла до метро, пообещала звонить ей ежечасно и — вернулась назад, боясь только одного — не найти дома. Но я его нашла. Поворотами, узкими тропинками, углами, арками я вернулась в квартиру Феликса.
Дверь была не заперта. Феликс ждал меня, сидя на подоконнике.
— Дверь была открыта, — заметила я, входя в квартиру.
— Да, — согласился Феликс и замолчал. Как я узнала потом, он не любил тратить слова даром.
— Давайте договоримся с вами, — сказала я. — Напрямую. Я не хочу платить двести долларов агентству. Лучше я заплачу вам четыреста — за два месяца. Это все, что у меня есть.
Он помолчал, потом ответил:
— Мы с женой нуждаемся в деньгах.
— В таком случае, предлагаю еще по двести долларов в месяц за вашу машину… Мне нужна машина с водителем.
Феликс, закинув голову, рассмеялся:
— То, что вы предлагаете, смешные деньги.
— Наверное… — согласилась я и понеслась вперед, «напропалую», как любит говорить моя мама: — Но ваша машина — не лучше вашей квартиры. Значит, и не дороже.
— Логично! — теперь Феликс не просто рассмеялся, он расхохотался.
Улыбка у него оказалась потрясающая — лицо, ничем не примечательное, осветилось, и смех этот не был обиден для меня. Мне вдруг стало спокойно, я кожей ощутила крышу над головой и тепло стен. Мне захотелось рассказать ему все: о себе, о своем ребенке, о встрече с Аленой, о планах…
— Послушайте… — порывисто сказала я и, не найдя слов, сникла и договорила глупо и неуклюже: — Скоро у меня будут деньги. Мне только нужно время…
Феликс поднял брови — мол, неужели?
— И деньги, и — вообще… Другая жизнь… — я замолчала, понимая, что выступила не просто глупо — неубедительно.
Но он разглядывал меня с интересом и, кажется, с удовольствием.
— Наверное, это связано с мужчиной? — предположил он.
— Да.
— С мужчиной вообще?..
— С конкретным мужчиной… — выдохнула я. — Он со мной еще не знаком… Но я много знаю о нем.
— Надеюсь, он не актер театра и кино? — поинтересовался Феликс.
Вот это уже было близко к оскорблению!
— Нет. Я не такая дура, как вы думаете…
— Я этого не говорил… — улыбнулся Феликс и, помолчав, спросил: — Откуда вы?
Я ответила правду:
— Из жуткой дыры.
Он кивнул, и это напугало меня.
— Это заметно? — спросила я, рискуя все-таки оказаться дурой в его глазах.
Феликс, чуть пригасив улыбку, внимательно смотрел на меня. Мне показалось, он нарочно тянул с ответом. Он почувствовал, что вопрос дался мне нелегко, и хотел узнать, надолго ли хватит моего терпения. Это было унизительно. Но, догадываясь, что впереди меня ждет еще немало унижений, я твердо решила вытерпеть одно из первых. Я молча ждала ответа. Как приговора. Ответ примерно таким и оказался.
— Пока — да, — сказал Феликс. — Заметно. Улыбаясь одними глазами, он следил за моей реакцией. Наверное, он ждал от меня ярости — по крайней мере протеста. Но я решила не сдаваться и, пытаясь уловить его тон — легкий, чуть ироничный, — спросила:
— Что надо сделать, чтобы не было заметно?
Феликс, скрестив руки на груди, чуть прищурившись, стал изучать меня — так, наверное, скульптор смотрит на кусок мрамора, из которого собирается сделать скульптуру.
И тогда я не стала дожидаться его ответа. Я просто рассказала ему все. О поселке, о своей мечте, о встрече с Аленой, о том, как мне пришла в голову мысль повторить ее путь с точностью до деталей, если, конечно, можно было назвать деталью ее мужа — Вадима…
Я понимала, что рискую выглядеть глупо, рассказывая о своих планах. Но у меня не оставалось выбора. И, кроме того, я была одинока здесь, мне было необходимо поделиться с кем-нибудь.
Был вечер, но почему-то мне уже не было так холодно, как два часа назад. Мы с Феликсом вышли из дома, продолжая разговаривать.
— Тебя обидело, что эта твоя Алена нисколько не заинтересовалась тобой?..
— При чем здесь «не заинтересовалась»! — возразила я. — Она высадила меня из машины, как бездомного щенка… Около вокзала… Мол, вали отсюда…
— Но деньги — дала… — заметил Феликс. — А это что-то значит…
Да, она дала мне деньги, с этим не поспоришь. И сейчас только благодаря им я смогу удержаться на плаву в городе-герое Москве.
— Дала, — согласилась я. — Но я верну ей эти деньги…
Феликс улыбнулся:
— В обмен на ее мужа, да?
— Да, — подтвердила я, поражаясь его способности давать ситуации те формулировки, от которых я старательно уклонялась.
— Забавно.
— Что забавно?
— Ты… — пояснил Феликс. — Есть в тебе нечто… Есть драйв!
Я остановилась, как споткнулась. Незнакомые слова имеют свойство звучать оскорбительно. Я знала, что оскорбляться и обижаться плохо, в этом слабость, но всегда с трудом преодолевала свои чувства. Вот и теперь новое для меня слово «драйв» ударило, как пощечина.
— Что это значит?..
— Расслабься, — усмехнулся Феликс. — Я не сказал ничего обидного… Не будь такой мнительной. Именно это отличает провинциалов от москвичей — мнительность. Ты ведь хочешь измениться?
— Хочу.
Феликс помолчал и, вновь убедившись в моей терпеливости, наконец объяснил:
— Драйв — это умение двигаться. Рваться вперед. У таких людей получаются самые немыслимые вещи… Понимаешь?
— Да. У меня все получится… Я знаю. Склонив голову к плечу, Феликс посмотрел на меня и улыбнулся:
— На войне как на войне?
— Да.
— Все средства хороши?
— Да.
Я улыбнулась: все это прозвучало, как пароль-отзыв.
— Ну, что же… — он распахнул передо мной дверцу машины. — Поехали.
И я поняла, что не одна на этой «войне», у меня появился союзник… Окрыленная поддержкой Феликса, я не подумала о главном: зачем все это было нужно ему? Стоило только задать себе вопрос, чтобы сразу увидеть, что Феликс вовсе не был похож на сотрудника «Красного креста» или хотя бы защитника «Дикой природы» (в моем лице). Но вопрос не родился, сомнение не выросло — я просто села рядом с ним в машину, и мы покатили по вечерней Москве.
Она — вечерняя Москва — тут же захватила все мои мысли. Не в пример дневной, она восхищала и даже пугала своей отстраненностью. Свет фонарей всегда замкнут, свет окон всегда чужой, если смотришь со стороны. Я пока была за пределами света, я только мечтала войти в его круг. Рядом был провожатый. Я доверилась ему и прикрыла глаза.
Едва мы с Феликсом поднялись по ступеням, двери магазина распахнулись перед нами.
— Кто их открыл? — шепотом спросила я.
— Сами, — улыбнулся Феликс.
— Было бы так в жизни…
— В жизни так и есть. Не замечала?
— Нет.
— Стоит только захотеть, сделать шаг. Внутри нас встретили манекены — презрительно смерили меня взглядом и отвернулись. Рядом с их туалетами моя одежда казалась обносками, впрочем, она и была обносками. Феликс же выглядел дорого' и стильно, хотя, если приглядеться, его вещи были далеко не новыми и, как я теперь понимаю, не модными. Привычными движениями Феликс перебирал плечики с блузками и платьями, висящие на штанге, прикладывал их ко мне, что-то браковал и вешал назад, что-то — оставлял для примерки.
— Я не могу потратить много денег, — предупредила я.
— Для того, чтобы выглядеть достойно, необязательно много тратить.
— Зачем же мне столько вещей?
— Примерить и выбрать лучшее.
— А они?.. — я кивнула на продавщиц. — Ничего не скажут?..
— Не думай о них.
Я лихорадочно примеряла вещи в кабинке. Феликс стоял по другую сторону занавески, переговариваясь со мной.
— У тебя есть профессия?
— Да. Я — библиотекарь.
— О!.. Мы с тобой почти коллеги.
— Вы тоже библиотекарь? — удивилась я. Феликс коротко засмеялся:
— Нет… Я написал книгу… Она пока не издана;
— Вы писали ее всю жизнь?
— Последние два года.
— А до этого?..
Я имела в виду его профессию. Но Феликс почему-то молчал. Я выглянула, подумав, что он куда-то ушел. Но он был здесь. Просто стоял и молчал. И лицо было каким-то странным, словно своим вопросом я причинила ему боль.
«Может быть, он сидел в тюрьме?» — подумала я и сама испугалась собственного предположения.
— Ну, что? — спросил он. — Выбрала?
— Сейчас… — невнятно ответила я и юркнула назад в кабинку.
Некоторое время я стояла там, приходя в себя. Возможно, он убийца. Какой-нибудь маньяк, которыми, согласно телевизионным сообщениям, так и кишит Москва. Какая же я дура! Почему я так легко доверилась первому встречному?! Почему ни на секунду не задумалась о последствиях?! Он удушит меня, разрежет на куски, закопает в землю, и никто никогда не хватится!.. Мать решит, что я подалась в проститутки и сгинула. Алена будет считать, что я украла деньги, предназначенные ее матери, и сгинула поделом. Больше никто обо мне не знает. Есть еще тетка-агент, но и та считает, что я отказалась от квартиры. А теперь в этой квартире со мной может произойти все что угодно…
— Что ты так долго возишься? — позвал Феликс.
— Сейчас… Я сейчас…
Что мне было делать? Сбежать от него?.. Но ведь я уже заплатила ему четыреста баксов. Денег было безумно жаль. На такие деньги я смогла бы прожить полгода, и даже больше… И потом — куда мне было бежать? Где ночевать? На вокзале? Я вспомнила маму, которая любит повторять: «Бог не выдаст, свинья не сожрет» и успокоилась. По крайней мере, решила успокоиться, переложив ответственность на судьбу.
После магазина, где под руководством Феликса я купила юбку, пару блузок и маленькое платье без рукавов, он привез меня на квартиру. Я почти подавила свой страх, как вдруг он предложил выпить вина.
Я кивнула в знак согласия и на всякий случай встала поближе к двери, чтобы всегда оставался шанс сбежать. При этом я понимала, что вряд ли смогу вырваться из рук сильного сорокалетнего мужчины, если он и в самом деле задумал убить меня или изнасиловать, или и то и другое вместе, одновременно или поочередно.
Феликс подал мне бокал, сам взял другой.
Я сделала глоток.
— Горькое, — сказала я, лишь бы только что-то сказать.
— Сухое, — поправил Феликс.
В комнате повисла тишина. Я боялась, что он слышит мои мысли, старалась не думать ни о чем, не смотреть на дверь, но все время чувствовала ее.
— Хорошо выглядишь… — заметил Феликс. И я, не выдержав напряжения, сказала ему:— — Теперь я должна с вами переспать?..
Феликс поднял брови и удивленно посмотрел на меня. Удивленно и — на секунду мне показалось — брезгливо.
— Переспать?.. — повторил он. — Нет…
Он сделал глоток из наполненного наполовину бокала, подошел ко мне. От ужаса я почувствовала слабость в ногах и поняла, что никуда не смогу убежать.
— Если ты что-то и должна, — продолжал Феликс, — то лишь одно: не огорчать меня… Ладно?..
Я молчала, не до конца понимая, что он хочет сказать мне.
— Можешь быть провинциальной, неотесанной, даже глупой… Но только, пожалуйста, — не пошлой… Поняла?..
Я кивнула.
Феликс сделал еще один глоток, подхватил свою ветровку.
— Пока, — сказал он. — Спокойной ночи. Выспись — завтра поговорим.
И дверь за ним закрылась.
Я стояла, как столб, посреди комнаты. Постепенно до меня доходило, какая я дура. Но это открытие было не таким уж оглушительным и новым — о том, что я дура, я догадывалась давно. Было кое-что позначительнее: Феликс. Человек, не похожий ни на кого и ни на что, — я имею в виду мои представления о людях, почерпнутые из прочитанных книг и прожитых двадцати пяти лет.
Еще долго, лежа на матрасе, я думала о нем. Кто он на самом деле? Кто его жена, которую он упомянул?.. Зачем ему я?.. Всего лишь провинциалка, квартирантка, которая расплатилась за два месяца вперед и про которую на ближайшие шестьдесят дней можно забыть… Засыпая, я пришла к единственно возможному выводу: этой причиной была моя красота, он просто влюбился в меня… Удивительно, но эта мысль оказалась мне приятна… Тогда я не знала, что ошибалась.
Феликс приехал утром. Я толком проснуться не успела, как он принялся расспрашивать меня:
— Припомни все. Каждую мелочь… Охранник позвал Алену… Через какое-то время она вышла…
— Да… Посадила меня к себе в машину. Дала денег…
— Стоп! — приказал он, и я невольно вздрогнула. Феликс был так увлечен, что даже не заметил этого:
— Вот здесь — в этом месте… «Дала денег»… Как это было?
— Как это было? — удивилась я.
— Ну, да, да! Она что — достала кошелек?
— Нет… Конверт… — ответила я, недоумевая. — Он лежал в машине… В ящичке…
— В «бардачке»?!
— Да… А что?..
Я действительно не могла понять, какое это имело значение. Между тем Феликс улыбался, его глаза сияли.
— А то, что деньги не случайно оказались при ней! Она заранее приготовилась заплатить. За то, чтобы ты немедленно исчезла!.. Она испугалась!..
Я задумалась, припоминая подробности моей встречи с Аленой. Да, она была напряжена. Она не скрывала, что хочет как можно быстрее избавиться от меня. Испугалась ли она?.. Похоже… Иначе чем объяснить ее желание лично увезти меня как можно дальше от дома?.. Чего проще было послать меня подальше — через охранника… И эти деньги — она и впрямь приготовила их для меня… Не для матери, как я решила, — матери она могла привезти их сама. Может быть, она хотела, чтобы я присвоила их, нарочно сказала мне, что не стоит оставаться с этими деньгами в Москве… Присвоив эти деньги, я ведь никогда больше не появлюсь в ее доме!..
— Вы правы, — согласилась я. — Она испугалась.
— Чего? Как ты думаешь?..
— Ну, может быть, что я захочу поселиться у нее…
— Не смеши, — отмахнулся Феликс. — Чего тут пугаться! Отказала бы тебе, и все!
— Наверное…
— Так чего же она испугалась?
— Не знаю…
Феликс помолчал, а потом вдруг лучезарно улыбнулся мне:
— Запомни: если ты хочешь добиться чего-то… или кого-то… ведь хочешь добиться?
— Хочу.
— Вот… — проговорил он, усаживаясь рядом со мной на матрасе. — Значит, ты должна знать о нем все! О нем, о его домашних, друзьях, жене… Понимаешь?
— Да! Но как узнать?
— Для этого всего лишь нужны глаза и уши в их доме…
Его лицо было совсем близко. И он улыбался, что делало его особенно притягательным. Я вдруг подумала: нужен ли мне Вадим, когда рядом есть Феликс?.. На всякий случай я отвернулась, чтобы, не дай бог, Феликс не прочел мои мысли.
— И вы знаете, как это сделать?.. — спросила я. — Как заиметь глаза и уши в их доме… Да?
— Есть кое-какие мысли на этот счет, — улыбнулся Феликс.
Его план был прост, как все гениальное, и нереален, как все простое. Во всяком случае, так мне показалось. В доме Вадима и Алены, разумеется, была челядь. Охрану, состоявшую из мужчин, Феликс сразу отмел.
— Но наверняка есть горничная, няня, домработница — называй, как хочешь…
— Есть. Я видела женщину — она убирала со стола.
— Молодая?
— Нет. В возрасте.
— Это хуже… Но тем не менее…
Тем не менее, оставался шанс. Если среди челяди нет женщины, которую можно обольстить (а у Феликса это легко получилось бы!) и заставить собирать нужные нам сведения, то можно ее заменить своим человеком.
— Но Алена видела меня! — возразила я.
— А кто говорит о тебе? — улыбнулся Феликс. — Есть другие люди… Например, Зина…
— Кто это?
— Моя жена…
. У меня сразу испортилось настроение. ■— Что такое? — спросил Феликс. Я пожала плечами:
— Ничего… Просто я не понимаю — как это сделать?..
— Подумать и сделать.
— Так просто?
— Еще не знаю…
— И когда это произойдет?
— Не знаю.
— А мне что делать? — спросила я почти раздраженно.
— Сидеть и ждать, — ответил Феликс и холодно взглянул на меня.
Это был ответ на раздраженные ноты в моем голосе. Взгляда хватило. Как умной собаке хватает одного вида плетки, ее и бить не надо. Я сжалась внутренне и заставила себя улыбнуться.
— Но сидеть — с прямой спиной, — добавил Феликс, подмигнув мне.
Это был кусочек сахара за послушание. Я кивнула и процитировала его уроки:
— Нога на ногу, рука на коленке…
— Именно.
Он по-отечески поцеловал меня в лоб. Мне хотелось ударить его.
Как ни странно, ждать пришлось не так долго. Феликс правильно рассчитал: рано или поздно пожилая домработница выйдет за пределы охраняемого дома. Это случилось спустя три дня. Феликс сидел «на посту» в своей машине на улице поселка. Мимо него прошли домработница и Настя. Присутствие девчонки осложняло ситуацию, и Феликс было решил ничего не предпринимать в этот день. Однако Настя что-то горячо говорила домработнице, та качала головой, не соглашаясь, а потом махнула рукой, и Настя, чмокнув ее в щеку, убежала вниз по улице.
Домработница, повесив на руку пустую корзину, двинулась в другую сторону — к рынку, как понял Феликс, и, выждав недолго, тронулся за ней.
На рынке домработница купила помидоры и баклажаны, остановилась поболтать со знакомой продавщицей. У соседнего прилавка Феликс придирчиво разглядывал свежие огурцы.
— Как ваши внучики, Таисья Николавна? — спрашивала продавщица-хохлушка. — Поправились? Вы прошлый раз говорили: корь у них.
— Корь у Толика была, — охотно пояснила домработница. — Мы думали, и Шурик заразится. А он — ничего… Правда, сын недавно звонил, говорит — носами оба хлюпают…
— Ну, насморк — это ерунда…
— Да уж у нас в Вологде это обычное дело. Север все-таки…
Домработница и продавщица переключились на погодные проблемы, а Феликс, прихватив с прилавка наливное яблоко, чтобы не скучно было ждать, вернулся в свою машину. Он услышал достаточно.
Домработница и Феликс насытились одновременно: он — яблоком, она — беседой. Видимо, ему не хватало витаминов, а ей — внимания в доме. Конечно, ее там любили и она была не чужой — все-таки вырастила двух хозяйских детей. Но это была любовь «впроброс», когда любят, не замечая и не отягощая себя подробностями чужой жизни.
Таисия Николаевна — в доме ее звали тетя Тася — стояла у выхода с рынка, оглядываясь по сторонам, напряженно высматривая Настю. Она нервничала и даже вздрогнула, когда к ней подошел Феликс:
— Случилось что-то, мать?
— Человека жду, — нехотя ответила она.
— Я думал: подбросить куда…
Тетя Тася отвернулась, и Феликсу пришлось отойти в сторону. Он топтался у своей машины, мечтая только об одном: чтобы Настя не пришла, тогда, возможно, тете Тасе придется поехать за ней, и оголодавший «бомбила» окажется кстати. Так оно и вышло.
— Эй! — окликнула его тетя Тася. — Отвезешь до лодочной станции?
— Стольник, — помолчав, отозвался Феликс. Тетя Тася всплеснула руками от возмущения:
— Окстись. Я туда без сумок за десять минут добегу.
— Полтинник, — согласился Феликс.
Тетя Тася уселась в машину, пристроив корзину со снедью у себя в ногах.
— Куда?
— На лодочную станцию.
Вот куда бегала Настя под прикрытием домработницы. Видимо, в доме были жесткие правила, если поход на лодочную станцию превращался в шпионское предприятие.
Феликс остановил машину на безлюдной лесной дороге. Повернулся к тете Тасе и лучезарно, как он один умел, улыбнулся ей.