Страница:
Я закурил сигарету.
— Я не понимаю, зачем это тебе нужно? Если этот танк тебе не нравится, почему бы не уехать отсюда? В конце концов, Мадлен, в Пуан— де— Куильи тебя ничто не удерживает.
— Дан, это важно. Танк находится на ферме моего отца. Это мой дом. Даже если я уеду отсюда навсегда, ферма все равно будет местом, где я выросла.
Она сделала небольшой глоток вина и задумчиво посмотрела на меня.
— Из— за этого танка, — продолжала Мадлен, — я видела уже в раннем детстве страшные сны.
— Сны? Что это были за сны?
Она опустила глаза:
— Это были странные сны. Кошмары. Но какие— то возбуждающие кошмары.
— Сексуально возбуждающие?
— Иногда. Мне снилось, что я занимаюсь любовью с отвратительными существами и странными созданиями. Иногда снилось, как меня душили или убивали. Была борьба, но она тоже возбуждала. От меня буквально отрывались куски, хлестала кровь.
Я потянулся через стол и взял ее тонкие.запястья в свои руки.
— Мадлен… Ты знаешь, танк — не шутка. То, что находится там, действительно представляет большую угрозу.
Она кивнула:
— Я всегда знала это. И была уверена, что однажды встречусь с этим злом лицом к лицу… Конечно, я кажусь непоследовательной. Я старалась отговорить тебя, когда ты пошел к танку и сделал запись. Но сейчас поняла, что время— то идет…
— Ну, — сказал я, — мы думаем и говорим об одном и том же.
Она выдавила невеселую улыбку.
Позже я позвонил отцу Антуану и рассказал о том, что мы собираемся сделать. Он долго молчал на другом конце линии, а затем сказал:
— Я не могу вас отговорить от этого?
— Мадлен настаивает на этом, и я тоже.
— Скажите откровенно, сделали бы вы это, если бы не испытывали никаких чувств к Мадлен? Вы ведь делаете это для нее, сами знаете. Подумайте еще раз.
Я скользнул взглядом по замызганному полу почтового отделения в Пуан— де— Куильи, затоптанному грязными сапогами, в которых фермеры приходят получать посылки и отправлять письма. На улице тел мокрый снег, небо неотвратимо принимало темно— серый цвет.
— Когда— то все равно придется это сделать, отец Антуан. Однажды этот танк проржавеет насквозь и демон выберется наружу. Это окажется слитком неожиданным.
Священник молчал долго. Затем произнес:
— Я должен пойти с вами. Я обязательно буду там. Когда вы планируете совершить это безумие?
Я взглянул на часы:
— Около трех. До наступления темноты.
— Очень хорошо. Вы не подвезете меня на машине?
— Конечно. Спасибо вам.
Отец Антуан многозначительно промолчал.
— Не благодарите, мой друг. Я приду, чтобы защитить вас от того, кто находится внутри. Я бы не делал этого, если бы вы оставили танк в покое.
— Знаю, отец. Но мы не можем поступить иначе.
Священник ждал меня у дверей своего дома, уже одетый. На ногах у него были черные ботинки на высокой подошве, а на голове — широкополая черная шляпа. Его ряса была черной и блестящей, как крыло ворона. Экономка отца Антуана стояла позади него и недобро поглядывала на меня, вероятно удивляясь, как у меня хватило ума вытащить пожилого человека под вечер на холодную улицу. Наверно, она забыла, что внутри дома холоднее, чем снаружи. Я помог святому отцу устроиться рядом с собой и, обходя машину, как можно приветливее улыбнулся экономке. Но удостоился еще более сердитого взгляда.
Когда мы выехали с грязного серого двора, отец Антуан сказал:
— Антуанетта верит, что у нее есть права давать мне указания. Например, как носить шерстяной подрясник.
— Ну, я уверен, что Бог заботиться о вашем подряснике так же, как и обо всем остальном, — сказал я ему, включая дворники.
— Друг мой, — ответил отец Антуан, глядя на меня своими водянистыми глазами, — Бог заботиться а моей душе, а подрясник оставляет на мое собственное усмотрение.
Десять минут у нас заняло возвращение через всю деревню на ферму Пассерелей. Деревья вокруг стаяли замерзшие, увешанные сосульками, поля были засыпаны снегом. Я не заглушил мотор после того, как мы въехали во двор и развернулись. Мадлен вышла в полупальто, неся электрический фонарь и грубую сумку, полную инструментов.
Я помог ей поставить инвентарь в багажник машины. Она сказала:
— Я взяла все: ламы, молотки. Все, что ты велел.
— Отлично. Что сказал отец?
— Сказал, раз мы решили сделать это — пусть так и будет. Он такой же человек, как и все. Все хотят, чтобы танк был вскрыт, на сами сделать эта боятся.
Я взглянул на отца Антуана. Он задумчиво проговорил:
— Я думаю, так поступило бы большинство отцов. Он терпел годами. Наконец, это работа священника, и никого больше.
Я открыл заднюю дверь, чтобы впустить Мадлен, и вдруг услышал крик Элоизы с кухни. Она вышла во двор, придерживая подол своей длинной черной юбки, чтобы не запачкать его в грязи. В руках был какой— то предмет.
— Мсье, вы должны взять это!
Она подошла ближе, увидела сидящего в машине отца Антуана и почтительно склонила голову.
— Добрый день, святой отец.
Отец Антуан поднял руку в приветствии. Элоиза подошла ко мне и прошептала:
— Мсье, вы должны это взять. Отец Антуан может возражать, поэтому не показывайте ему. Это поможет вам защититься от созданий ада.
В моей руке оказалось колечко волос, которое было на модели собора в комнате Огюста Пассереля. Я сжал его и сказал:
— Что это? Не понимаю.
Элоиза с опаской взглянула в сторону священника, но тот не смотрел на нас.
— Это волосы первенца, принесенного в жертву Молоху века назад, когда дьявол угрожал людям Руана. Это подтвердит чудовищам, что мы уже заплатили им.
— Я не думаю… — начал я.
Элоиза сжала мои руки своими костлявыми пальцами:
— Неважно, что вы думаете, мсье. Просто возьмите это с собой.
Я сунул локон в карман куртки и залез в машину, ничего больше не говоря. Элоиза смотрела на меня через засыпанное снегом окно, пока я трогал с места. Она все еще стояла во дворике, когда мы выезжали из ворот на дорогу, ведущую к танку.
Танк казался еще более громоздким. Но мы знали что— то ждет нас внутри. Мы вышли из «Ситроена», взяли фонарь и инструменты. Ни один из нас не мог отвести глаз от грозной проржавевшей железяки.
Отец Антуан перешел через дорогу и достал из— под рясы большое серебряное распятие. В другой руке он держал Библию и начал читать молитвы по латыни и по— французски. Широкие поля его шляпы стали белыми, полы рясы развевались на ветру. Распятием он крестил воздух.
— Именем трех святых, о жестокий дух, изыди! Бог наш Отец, именем его заклинаю, оставь нас! Бог — сын, его именем заклинаю, придите, силы, ко мне! Именем Святого Духа, очисти это место от своего присутствия. Именем Иисуса из Назарета, кто подарил нам наши души. Именем Святой Девы Марии, подарившей нам его, именем светлых ангелов, из коих ты был изгнан. Я повелеваю тебе вернуться туда, откуда ты явился. Аминь!
Мы стояли и ждали, дрожа от холода, пока отец Антуан склонял голову. Затем он повернулся к нам и сказал:
— Можете начинать.
Взяв сумку с инструментами, я забрался на танк. Потом подал руку Мадлен, помогая ей влезть. Отец Антуан остался там, где стоял, с поднятым в одной руке распятием, а другой прижимая к себе Библию.
Я осторожно подошел к башне. Черви, которых я вчера выпустил из своего желудка, разумеется, исчезли без следа, как будто они были не более чем ужасной галлюцинацией. Я опустился на колени, открыл сумку и достал длинное стальное долото и ломик. Мадлен, тоже встав на колени рядом со мной, сказала:
— Мы еще можем вернуться.
Я смотрел на нее несколько мгновений, потом наклонился вперед и поцеловал.
— Если ты должна встретиться с этим демоном лицом к лицу, значит, встретишься. Даже если мы сегодня вернемся ни с чем, все равно придем в другой раз.
Я вновь повернулся к башне и пятью ударами загнал конец долота под распятие, укрепленное на люке. Годы значительно ослабили крепления, и после пяти минут непрерывной работы крест оторвался. Затем, на всякий случай, я сбил молотком начертанные здесь слова из Священного Писания.
Тяжело дыша, я замер на несколько секунд и прислушался.
Кроме моего дыхания, не было слышно ни звука. Вдалеке уже было невозможно рассмотреть деревья и крыши ферм, снег падал сплошной непроницаемой стеной, но отец Антуан стоял неподвижно, похожий на снеговика, он все еще держал серебряное распятие в вытянутой руке.
Я пнул ногой башню и спросил:
— Есть там кто— нибудь? Есть кто— нибудь внутри?
Ответа не последовало. Внутри гудело эхо, вызванное ударом по железу.
Я вытер вспотевший лоб. Мадлен с запорошенными снегом волосами постаралась весело улыбнуться.
— Ну, — сказал я, — это уже хорошо.
Вооружившись более мощным долотом, я начал рубить по кругу, стараясь разрушить грубый сварочный шов. Получалось не очень хорошо. Я описывал уже седьмой круг по периметру люка, когда вдруг долото легко вошло в металл и проделало дыру около дюйма в диаметре.
Даже в такой сильный мороз, даже при непрерывном снегопаде мы услышали свистящую струю зловония, исходящего из танка. С такой вонищей я никогда не сталкивался. Пахло протухшей едой, к этому примешивался «аромат», который сразу напомнил мне логово крокодилов в зоопарке. Я не смог удержаться от спазма, и грубое красное вино мадам Саурис немедленно подкатило к горлу. Мадлен отвернулась и произнесла:
— Боже мой!
Но мне удалось справиться со своим желудком. Я повернулся к отцу Антуану и сказал:
— Я уже проделал дыру, отец. Пахнет оттуда каким— то невообразимым гнильем.
Отец Антуан перекрестился.
— Это знак Ваала, — сказал он. Его лицо посерело на холоде. Он поднял распятие выше. — Я заклинаю тебя именами Люцифера, Вельзевула, Сатаны, Джаконилла, их силой и могуществом заклинаю мучить и терзать этого демона, а также повиноваться мне и слушать мои приказания. Изыди, изыди, изыди, аминь!
Мадлен прошептала:
— Дан, мы должны заварить снова эту дыру. У нас еще есть время.
Я взглянул на чернеющее отверстие, из которого все еще вырывался со свистом воздух.
— Это существо убило твою мать. Если ты действительно в это веришь, мы должны избавиться от него раз и навсегда.
— Ты веришь в успех? — прошептала она, ее глаза расширились.
— Не знаю. Я только хочу выяснить, что там внутри. Хочу узнать, что же это такое, что заставляет человека выворачиваться наизнанку.
Я вновь взмахнул молотком. Затем стал наносить удары по башне один за другим, расширяя отверстие.
Через двадцать минут дырка стала размером с большую сковородку.
Отец Антуан, все еще стоящий на снегу, спросил:
— Вы видите что— нибудь, друг мой?
Я осторожно заглянул в дырку:
— Пока ничего.
Взяв в руки лом, я залез на самую верхушку башни и подсунул один конец лома под крышку. Затем налег на лом всей своей массой. Крышка начала медленно подниматься, как у банки с томатами, когда ее вскрывают ножом. Наконец, когда шов окончательно разошелся, крышка откинулась без усилий. Я стоял, задыхающийся и вспотевший, но работа наконец— то была закончена. Я сказал Мадлен:
— Дай мне фонарь.
Когда она передавала фонарь, я заметил, что лицо ее было бледным. Я направил луч внутрь «шермана». Высветились командирское место, орудие, место стрелка. Я заскользил лучом в другую сторону и наконец увидел это. Черный мешок, пыльный и грязный, зашитый, как почтовая сумка. Он был размером с чемодан средней величины.
Мадлен коснулась моего плеча.
— Что это? — испуганно прошептала она. — Что ты видишь?
Я выпрямился.
— Не знаю. Какой— то черный мешок. Я думаю, нужно спуститься вниз и вытащить его.
Отец Антуан прокричал:
— Мсье! Не надо залезать в танк!
Я взглянул на мешок еще раз:
— Иначе не достать.
Я не хотел спускаться в этот проклятый танк и брать мешок, но понимал, если мы подцепим его ломом или какой нибудь палкой, то можем повредить его. Он выглядел довольно старым и прогнившим, может быть, ему было лет тридцать, может, даже больше ста. Один рывок — и то, что внутри, могло высыпаться наружу.
Пока Мадлен придерживала крышку. я осторожно взобрался на башню и спустил ноги вовнутрь. Хотя ноги у меня основательно замерзли, возникло странное ощущение, что кто— то внутри танка собирается схватить их. Я как можно бодрее сказал:
— Всю жизнь мечтал увидеть, как выглядит танк изнутри, и спрыгнул в холодное таинственное нутро…
Танки сами по себе вызывают чувство страха, когда они передвигаются и стреляют, даже если и не принадлежит демоническим силам. Но когда я оказался внутри, в холодном и мертвом пространстве, с одним— единственным фонарем, я почувствовал спазмы страха и отвращения и хотел только одного — поскорее выбраться отсюда.
Я глубоко вздохнул. Здесь все еще держался запах, но уже не такой сильный.
Я направил луч на мешок. Что— то или кто— то находился внутри него. Теперь, рассмотрев ближе, я увидел, что ткань еще старее, чем я мог себе вообразить. Возможно, это был кусок средневековой сутаны или савана.
Я вытянул руки и прикоснулся к ткани. Чувствовались какие— то твердые и царапающие предметы. Это выглядело как старый, разлагающийся мешок с костями.
Я кашлянул.
— Мадлен, я собираюсь передать это тебе, ты мне поможешь?
Она кивнула.
— Не сиди там долго. Отец Антуан, по— моему, очень замерз.
— Постараюсь.
Я укрепил фонарь так, чтобы он освещал то место, где я нахожусь, и опустился на колени рядом с мешком.
Ценой огромного нервного напряжения мне удалось сомкнуть руки вокруг черной мягкой ткани и подняться на ноги. То, что в мешке, — кости или нечто иное — перевалилось в другой конец с тихим неприятным звуком. Но ткань не порвалась, и я уже был в состоянии взять его в руки как следует и передать Мадлен. Она нагнулась и обхватила руками мешок.
— Порядок, тяни.
В один момент, в один ужасный момент, как только Мадлен взяла мешок и стала тянуть наверх, я мог поклясться, что ощутил движение, как будто внутри находилось живое существо. Там, наверное, сдвинулась кость или воображение сыграло со мной злую шутку, но я отдернул руки от мешка так быстро, словно он был раскаленным.
Мадлен задохнулась.
— Что там? Что случилось?
— Быстро брось этот мешок куда— нибудь в сторону! — завопил я. — Быстро!
Она в спешке вытащила его наружу, и несколько секунд в грубом отверстии на месте крышки ничего не было видно. Я услышал, как это шлепнулось на землю. Прихватив фонарь, я вылез на башню. Никогда еще созерцание снега и мрачных серых небес не доставляло мне больше радости и удовольствия.
Отец Антуан приблизился к танку со стороны, где лежал черный мешок. он держал перед собой Библию и распятие, и глаза его остановились на нашей странной находке. Они были подобны глазам человека, созерцающего истинное доказательство того, что жена ему изменяла.
— Наконец, черт побери, — сказал он.
Я осторожно потрогал мешок ногой.
— Это все, что там было. Кажется, в мешке полно костей.
Отец Антуан не отрывал от мешка глаз.
— Да, — ответил он. — Костей демона.
Мадлен медленно подошла ко мне.
— Я не знал, что у демонов есть кости, — задумчиво произнес я. — Думал, они существуют только в воображении.
— Нет, нет, — ответил священник, — было время, в средневековье, когда демоны и горгульи жили на земле в образе живых существ, тому есть много доказательств. Пол Лукас, средневековый путешественник, рассказывает, как он встретился с демоном Асмодеем в Египте. Говорят даже, что в двенадцатом веке демон Самуэль расхаживал по улицам Руана.
Мадлен напомнила:
— Но мы еще не знаем — кости ли там. Это может быть чем угодно.
Отец Антуан засунул Библию в карман.
— Конечно, конечно. Мы можем забрать мешок ко мне в дом. У меня есть кладовка, где мы запрем это. По— моему, для первого раза мы познакомились с ним неплохо.
Я взглянул на Мадлен, но она пожала плечами. Если священник хотел унести мешок к себе домой, я не видел особых причин запрещать ему это делать. Я просто надеялся, что эта штука не проснется и не будет мстить кому— нибудь из нас за то, что мы побеспокоили ее так бесцеремонно в этот холодный декабрьский вечер.
Я открыл багажник «Ситроена», вдвоем мы перенесли пыльный, грязный мешок через дорогу и осторожно уложили в машину. Затем я собрал инструменты. Отец, Антуан, сняв шляпу и отряхнув ее от снега, сказал:
— Я чувствую странный подъем настроения. Вы можете понять это?
Я завел мотор.
— Это то, что вы хотели сделать на протяжении тридцати лет, не так ли? Открыть танк и выяснить, что там, черт возьми, происходит.
— Мистер Мак Кук, — сказал он, — вы должны были приехать сюда много раньше. Слишком просто, как— то не обычно легко вы это сделали.
— Я что— то не понимаю — комплимент это или нет?
— Я не, льщу вам.
Мы ехали сквозь сгущающуюся темноту, крупные хлопья снега кружились и падали вокруг. Когда мы добрались до дома священника в центре деревни, церковные часы уже пробили пять, и мы почти ничего не видели сквозь снежную стену. Экономка открыла дверь, как только мы въехали во двор, и стояла с суровым лицом и сжатыми на груди руками, пока я помогал отцу Антуану выйти из машины.
— Ему девяносто лет, — фыркнула она, беря старика за руку и ведя его в дом. — Et il faut sortir dans le neige jouez comme un реtit garcon?[5].
— Aнтyaнеттa, — сказал отец Антуан мягко, забирая свою руку. — Я никогда не чувствовал себя таким здоровым.
— Что это? — сурово спросила она.
— Мешок с углем, — улыбнулся отец Антуан.
Она пошла за ключами от кладовки, пока Мадлен и я положили это в холле.
Отец Антуан сказал:
— Если там кости, необходимо произвести соответствующую церемонию над ними. Кости демона представляют такую же опасность, как и он сам. Об этом говорят книги. Нужно сделать так, чтобы демон не смог ожить снова. Череп должен быть водворен в один собор, а руки и ноги — в три других. Оставшиеся кости будут распределены по местным церквям.
Я достал носовой платок и вытер лоб. Было холодно, но от этих слов меня бросило в пот.
— Может быть, нам спросить Пентагон, как избавиться от этого? — спросил я. — В конце концов, это появилось по их вине.
Отец Антуан бросил взгляд на черную материю и покачал головой:
— Не знаю. Я думаю, самое важное — изгнать этого зверя как можно быстрее.
Антуанетта вернулась, тяжело ступая и неся в руках ключи от кладовки. Она передала их отцу Антуану. Разжала губы, собираясь что— то сказать, но отец Антуан деликатно перебил ее:
— Ты знаешь, сейчас я не отказался бы от одного из твоих блюд.
Экономка немного помолчала, затем повернулась и пошла на кухню заниматься стряпней.
Мадлен и я подняли странный тюк, и отец Антуан сказал:
— Следуйте за мной.
Но как только мы миновали длинный холл и вышли в коридор, я оглянулся и посмотрел на то место, где раньше лежал мешок. Холод пробежал по моей спине, как будто кто— то опустил за шиворот кусок льда.
Деревянный пол был сожжен. На месте, где лежал тюк, явственно проступали очертания маленького горбатого скелета.
— Отец Антуан, — прошептал я.
Старый священник обернулся и, увидев это, сказал:
— Положите мешок, осторожно.
Когда мы положили полусгнивший черный сверток на пол, отец Антуан вернулся назад и медленно и тяжело опустился на колени. Его пальцы ощупывали отпечаток, оставшийся на паркетном полу, он исследовал его так тщательно, как первоклассный средневековый эксперт. Я остановился позади нею и спросил:
— Вы знаете, что это такое? Он не поднял глаз.
— О, да, — спокойно ответил он. — Я знаю, что это такое. Это знак демона. Мой дом святой, вы знаете. Он долгие годы был местом молитв и святых действ. И кости демона не могут прикасаться к нему, не оставив отметки.
— Он выглядит очень маленьким, не больше ребенка.
— Он такой же, как те дьяволы и горгульи, которые хранились в средневековых церквях, мой друг. У меня записаны воспоминания человека, он рассказывал, как монахи приносили ему черепа и кости созданий, которые они никак не могли идентифицировать.
Мадлен подошла и взяла меня за руку.
— Что мы собираемся делать? — тихо спросила она. А вдруг оно высвободится?
— Для начала мы должны унести это в кладовку, — сказал отец Антуан. — Я это запру там силой распятия и силой нашего Господа Иисуса Христа. Затем, при первой возможности, мы должны будем разделить скелет на части и провести над ними обряды по книге «Ее На Оа», которая является самой важной книгой в Каббале.
Мы вернулись к черному свертку, на этот раз взяли его втроем и пошли как можно быстрее к дубовой двери кладовки. За дверью было темно и пахло сыростью. Отец Антуан включил свет и сказал:
— Будьте осторожны на ступенях. Они очень старые.
Как большинство кладовых во всех французских домах, она была огромной и состояла из нескольких комнат. Я увидел бочки с вином через одну приоткрытую дверь, а через другую — садовые инструменты и куски средневековой каменной кладки. Но отец Антуан повел нас в самый дальний угол кладовой, к тяжелой двери с железными черными гвоздями, и открыл ее ключом.
Внутри комнаты стояла полная темнота. Окон не было.
В углу свалены разбитые цветочные горшки и ржавый каток для белья, покрытый слоем пыли. Отец Антуан включил фонарь и сказал:
— Положите сверток здесь. Замок очень крепкий.
Мы положили сверток в центре комнаты и встали рядом с тревожным выражением на лицах. Отец Антуан достал из кармана коричневый футляр с очками.
— Прежде всего мы должны выяснить, что там за демон, — сказал он. — Тогда сможем определить, каким образом его лучше изгнать. Мистер Мак Кук, отыщите, пожалуйста, садовый серп в следующей комнате и принесите его сюда.
Я отправился искать серп, пока отец Антуан медленно и обстоятельно изучал хлипкий скомканный мешок со всех сторон, разглядывая его через очки с золотой оправой и покашливая.
Там было целых пять серпов различных размеров, но, будучи родом из штата Миссисипи, я выбрал самый большой. Я протянул его отцу Антуану, он улыбнулся и спросил:
— Вы будете открывать или я?
Я взглянул на Мадлен. Она казалась усталой и измученной, но, по— видимому, очень хотела узнать, что же находится внутри этого зловещего свертка. Она кивнула мне, и я сказал:
— Хорошо. Я сделаю это.
Я расправил мешок и воткнул конец серпа в древнюю ткань.
Она поддалась довольно легко. Я потянул серп на себя, и ткань разошлась с сухим треском, выпустив целое облако пыли.
Мешок был полон пыли и костей. Я выпрямился и уста вился на эти останки со смешанным чувством ужаса и любопытства, потому что это не были кости человека или животного, которые можно узнать без труда. Узкая грудная клетка, изогнутый позвоночник… Все кости были грязно— коричневого цвета и пористыми, вероятно, им можно было дать лет шестьсот — семьсот или даже более того. Я однажды раскопал скелет краснокожего индейца на земле моего отца, в Джаспер Кантри, и выглядели они приблизительно так же.
Но, не кости испугали меня, хотя сами по себе они производили жуткое впечатление. Меня испугал череп. Его нижняя челюсть исчезла, но это быт вытянутый череп с глазницами по обеим сторонам и рядом небольших зубов. На задней его части торчали небольшие рожки.
Мадлен взяла мою руку и сильно сжала.
— Что это? — спросила она, и голос ее дрожал от страха. — Дан, что это?
Отец Антуан снял очки и сложил их с тихим щелчком.
Он посмотрел на нас, его глаза покраснели от усталости и холода, но лицо жило, оно дышало религиозностью. Он был священником уже семьдесят лет, много больше, чем некоторым из нас суждено прожить, и за эти семьдесят лет он повидал достаточно чудес, чтобы чувствовать себя спокойным.
— Это то, что я и ожидал увидеть, — сказал он.
Я вскинул брови:
— Вы что— то ожидали? Вы имеете в виду, ЧТО вы догадывались?
Он кивнул:
— После нашего разговора о тринадцати танках я обратился к книге «Псевдомонархия демонизма», где прочел абзац, касающийся Руана. Там оказалось очень мало информации. Она была взята из повествований Джина Уиера о том, как в 1045 году Руан подвергся нападению тринадцати дьяволов, которые несли огонь, эпидемии, горе и бедствия. Это были тринадцать подчиненных Адрамелеха, который значился восьмым демоном в иерархии зла Сапхирот и был к тому же Великим Канцлером Ада.
Я полез в карман за пачкой сигарет.
— Это необычно для дьяволов собираться в команды по тринадцать? — спросил я.
— Да, довольно необычно.
— Но что тринадцать дьяволов из одиннадцатого века делали в американских танках? Как это объяснить?
Отец Антуан пожал плечами:
— Я не знаю, мистер Мак Кук. Если бы мы знали ответ на этот вопрос, мы бы поняли и все остальное.
Мадлен спросила:
— Что произошло с дьяволами Руана? Об этом сказано в книге?
— Да, конечно. Они были обезврежены очень мощным заклинанием, произнесенным средневековым экзорцистом Корнелиусом Прелатом. Книга написана на средневековом французском, поэтому очень трудно разобраться, каким именно заклинанием. Но я обратил внимание на слово «coudre». Из— за него я сначала подумал, что дьяволы были заточены близко друг от друга. Но потом, когда я увидел этот мешок, то понял, что здесь есть какая— то связь. Французское слово «coudre», как вы, может быть, знаете; мсье, означает «зашить».
— Я не понимаю, зачем это тебе нужно? Если этот танк тебе не нравится, почему бы не уехать отсюда? В конце концов, Мадлен, в Пуан— де— Куильи тебя ничто не удерживает.
— Дан, это важно. Танк находится на ферме моего отца. Это мой дом. Даже если я уеду отсюда навсегда, ферма все равно будет местом, где я выросла.
Она сделала небольшой глоток вина и задумчиво посмотрела на меня.
— Из— за этого танка, — продолжала Мадлен, — я видела уже в раннем детстве страшные сны.
— Сны? Что это были за сны?
Она опустила глаза:
— Это были странные сны. Кошмары. Но какие— то возбуждающие кошмары.
— Сексуально возбуждающие?
— Иногда. Мне снилось, что я занимаюсь любовью с отвратительными существами и странными созданиями. Иногда снилось, как меня душили или убивали. Была борьба, но она тоже возбуждала. От меня буквально отрывались куски, хлестала кровь.
Я потянулся через стол и взял ее тонкие.запястья в свои руки.
— Мадлен… Ты знаешь, танк — не шутка. То, что находится там, действительно представляет большую угрозу.
Она кивнула:
— Я всегда знала это. И была уверена, что однажды встречусь с этим злом лицом к лицу… Конечно, я кажусь непоследовательной. Я старалась отговорить тебя, когда ты пошел к танку и сделал запись. Но сейчас поняла, что время— то идет…
— Ну, — сказал я, — мы думаем и говорим об одном и том же.
Она выдавила невеселую улыбку.
Позже я позвонил отцу Антуану и рассказал о том, что мы собираемся сделать. Он долго молчал на другом конце линии, а затем сказал:
— Я не могу вас отговорить от этого?
— Мадлен настаивает на этом, и я тоже.
— Скажите откровенно, сделали бы вы это, если бы не испытывали никаких чувств к Мадлен? Вы ведь делаете это для нее, сами знаете. Подумайте еще раз.
Я скользнул взглядом по замызганному полу почтового отделения в Пуан— де— Куильи, затоптанному грязными сапогами, в которых фермеры приходят получать посылки и отправлять письма. На улице тел мокрый снег, небо неотвратимо принимало темно— серый цвет.
— Когда— то все равно придется это сделать, отец Антуан. Однажды этот танк проржавеет насквозь и демон выберется наружу. Это окажется слитком неожиданным.
Священник молчал долго. Затем произнес:
— Я должен пойти с вами. Я обязательно буду там. Когда вы планируете совершить это безумие?
Я взглянул на часы:
— Около трех. До наступления темноты.
— Очень хорошо. Вы не подвезете меня на машине?
— Конечно. Спасибо вам.
Отец Антуан многозначительно промолчал.
— Не благодарите, мой друг. Я приду, чтобы защитить вас от того, кто находится внутри. Я бы не делал этого, если бы вы оставили танк в покое.
— Знаю, отец. Но мы не можем поступить иначе.
Священник ждал меня у дверей своего дома, уже одетый. На ногах у него были черные ботинки на высокой подошве, а на голове — широкополая черная шляпа. Его ряса была черной и блестящей, как крыло ворона. Экономка отца Антуана стояла позади него и недобро поглядывала на меня, вероятно удивляясь, как у меня хватило ума вытащить пожилого человека под вечер на холодную улицу. Наверно, она забыла, что внутри дома холоднее, чем снаружи. Я помог святому отцу устроиться рядом с собой и, обходя машину, как можно приветливее улыбнулся экономке. Но удостоился еще более сердитого взгляда.
Когда мы выехали с грязного серого двора, отец Антуан сказал:
— Антуанетта верит, что у нее есть права давать мне указания. Например, как носить шерстяной подрясник.
— Ну, я уверен, что Бог заботиться о вашем подряснике так же, как и обо всем остальном, — сказал я ему, включая дворники.
— Друг мой, — ответил отец Антуан, глядя на меня своими водянистыми глазами, — Бог заботиться а моей душе, а подрясник оставляет на мое собственное усмотрение.
Десять минут у нас заняло возвращение через всю деревню на ферму Пассерелей. Деревья вокруг стаяли замерзшие, увешанные сосульками, поля были засыпаны снегом. Я не заглушил мотор после того, как мы въехали во двор и развернулись. Мадлен вышла в полупальто, неся электрический фонарь и грубую сумку, полную инструментов.
Я помог ей поставить инвентарь в багажник машины. Она сказала:
— Я взяла все: ламы, молотки. Все, что ты велел.
— Отлично. Что сказал отец?
— Сказал, раз мы решили сделать это — пусть так и будет. Он такой же человек, как и все. Все хотят, чтобы танк был вскрыт, на сами сделать эта боятся.
Я взглянул на отца Антуана. Он задумчиво проговорил:
— Я думаю, так поступило бы большинство отцов. Он терпел годами. Наконец, это работа священника, и никого больше.
Я открыл заднюю дверь, чтобы впустить Мадлен, и вдруг услышал крик Элоизы с кухни. Она вышла во двор, придерживая подол своей длинной черной юбки, чтобы не запачкать его в грязи. В руках был какой— то предмет.
— Мсье, вы должны взять это!
Она подошла ближе, увидела сидящего в машине отца Антуана и почтительно склонила голову.
— Добрый день, святой отец.
Отец Антуан поднял руку в приветствии. Элоиза подошла ко мне и прошептала:
— Мсье, вы должны это взять. Отец Антуан может возражать, поэтому не показывайте ему. Это поможет вам защититься от созданий ада.
В моей руке оказалось колечко волос, которое было на модели собора в комнате Огюста Пассереля. Я сжал его и сказал:
— Что это? Не понимаю.
Элоиза с опаской взглянула в сторону священника, но тот не смотрел на нас.
— Это волосы первенца, принесенного в жертву Молоху века назад, когда дьявол угрожал людям Руана. Это подтвердит чудовищам, что мы уже заплатили им.
— Я не думаю… — начал я.
Элоиза сжала мои руки своими костлявыми пальцами:
— Неважно, что вы думаете, мсье. Просто возьмите это с собой.
Я сунул локон в карман куртки и залез в машину, ничего больше не говоря. Элоиза смотрела на меня через засыпанное снегом окно, пока я трогал с места. Она все еще стояла во дворике, когда мы выезжали из ворот на дорогу, ведущую к танку.
Танк казался еще более громоздким. Но мы знали что— то ждет нас внутри. Мы вышли из «Ситроена», взяли фонарь и инструменты. Ни один из нас не мог отвести глаз от грозной проржавевшей железяки.
Отец Антуан перешел через дорогу и достал из— под рясы большое серебряное распятие. В другой руке он держал Библию и начал читать молитвы по латыни и по— французски. Широкие поля его шляпы стали белыми, полы рясы развевались на ветру. Распятием он крестил воздух.
— Именем трех святых, о жестокий дух, изыди! Бог наш Отец, именем его заклинаю, оставь нас! Бог — сын, его именем заклинаю, придите, силы, ко мне! Именем Святого Духа, очисти это место от своего присутствия. Именем Иисуса из Назарета, кто подарил нам наши души. Именем Святой Девы Марии, подарившей нам его, именем светлых ангелов, из коих ты был изгнан. Я повелеваю тебе вернуться туда, откуда ты явился. Аминь!
Мы стояли и ждали, дрожа от холода, пока отец Антуан склонял голову. Затем он повернулся к нам и сказал:
— Можете начинать.
Взяв сумку с инструментами, я забрался на танк. Потом подал руку Мадлен, помогая ей влезть. Отец Антуан остался там, где стоял, с поднятым в одной руке распятием, а другой прижимая к себе Библию.
Я осторожно подошел к башне. Черви, которых я вчера выпустил из своего желудка, разумеется, исчезли без следа, как будто они были не более чем ужасной галлюцинацией. Я опустился на колени, открыл сумку и достал длинное стальное долото и ломик. Мадлен, тоже встав на колени рядом со мной, сказала:
— Мы еще можем вернуться.
Я смотрел на нее несколько мгновений, потом наклонился вперед и поцеловал.
— Если ты должна встретиться с этим демоном лицом к лицу, значит, встретишься. Даже если мы сегодня вернемся ни с чем, все равно придем в другой раз.
Я вновь повернулся к башне и пятью ударами загнал конец долота под распятие, укрепленное на люке. Годы значительно ослабили крепления, и после пяти минут непрерывной работы крест оторвался. Затем, на всякий случай, я сбил молотком начертанные здесь слова из Священного Писания.
Тяжело дыша, я замер на несколько секунд и прислушался.
Кроме моего дыхания, не было слышно ни звука. Вдалеке уже было невозможно рассмотреть деревья и крыши ферм, снег падал сплошной непроницаемой стеной, но отец Антуан стоял неподвижно, похожий на снеговика, он все еще держал серебряное распятие в вытянутой руке.
Я пнул ногой башню и спросил:
— Есть там кто— нибудь? Есть кто— нибудь внутри?
Ответа не последовало. Внутри гудело эхо, вызванное ударом по железу.
Я вытер вспотевший лоб. Мадлен с запорошенными снегом волосами постаралась весело улыбнуться.
— Ну, — сказал я, — это уже хорошо.
Вооружившись более мощным долотом, я начал рубить по кругу, стараясь разрушить грубый сварочный шов. Получалось не очень хорошо. Я описывал уже седьмой круг по периметру люка, когда вдруг долото легко вошло в металл и проделало дыру около дюйма в диаметре.
Даже в такой сильный мороз, даже при непрерывном снегопаде мы услышали свистящую струю зловония, исходящего из танка. С такой вонищей я никогда не сталкивался. Пахло протухшей едой, к этому примешивался «аромат», который сразу напомнил мне логово крокодилов в зоопарке. Я не смог удержаться от спазма, и грубое красное вино мадам Саурис немедленно подкатило к горлу. Мадлен отвернулась и произнесла:
— Боже мой!
Но мне удалось справиться со своим желудком. Я повернулся к отцу Антуану и сказал:
— Я уже проделал дыру, отец. Пахнет оттуда каким— то невообразимым гнильем.
Отец Антуан перекрестился.
— Это знак Ваала, — сказал он. Его лицо посерело на холоде. Он поднял распятие выше. — Я заклинаю тебя именами Люцифера, Вельзевула, Сатаны, Джаконилла, их силой и могуществом заклинаю мучить и терзать этого демона, а также повиноваться мне и слушать мои приказания. Изыди, изыди, изыди, аминь!
Мадлен прошептала:
— Дан, мы должны заварить снова эту дыру. У нас еще есть время.
Я взглянул на чернеющее отверстие, из которого все еще вырывался со свистом воздух.
— Это существо убило твою мать. Если ты действительно в это веришь, мы должны избавиться от него раз и навсегда.
— Ты веришь в успех? — прошептала она, ее глаза расширились.
— Не знаю. Я только хочу выяснить, что там внутри. Хочу узнать, что же это такое, что заставляет человека выворачиваться наизнанку.
Я вновь взмахнул молотком. Затем стал наносить удары по башне один за другим, расширяя отверстие.
Через двадцать минут дырка стала размером с большую сковородку.
Отец Антуан, все еще стоящий на снегу, спросил:
— Вы видите что— нибудь, друг мой?
Я осторожно заглянул в дырку:
— Пока ничего.
Взяв в руки лом, я залез на самую верхушку башни и подсунул один конец лома под крышку. Затем налег на лом всей своей массой. Крышка начала медленно подниматься, как у банки с томатами, когда ее вскрывают ножом. Наконец, когда шов окончательно разошелся, крышка откинулась без усилий. Я стоял, задыхающийся и вспотевший, но работа наконец— то была закончена. Я сказал Мадлен:
— Дай мне фонарь.
Когда она передавала фонарь, я заметил, что лицо ее было бледным. Я направил луч внутрь «шермана». Высветились командирское место, орудие, место стрелка. Я заскользил лучом в другую сторону и наконец увидел это. Черный мешок, пыльный и грязный, зашитый, как почтовая сумка. Он был размером с чемодан средней величины.
Мадлен коснулась моего плеча.
— Что это? — испуганно прошептала она. — Что ты видишь?
Я выпрямился.
— Не знаю. Какой— то черный мешок. Я думаю, нужно спуститься вниз и вытащить его.
Отец Антуан прокричал:
— Мсье! Не надо залезать в танк!
Я взглянул на мешок еще раз:
— Иначе не достать.
Я не хотел спускаться в этот проклятый танк и брать мешок, но понимал, если мы подцепим его ломом или какой нибудь палкой, то можем повредить его. Он выглядел довольно старым и прогнившим, может быть, ему было лет тридцать, может, даже больше ста. Один рывок — и то, что внутри, могло высыпаться наружу.
Пока Мадлен придерживала крышку. я осторожно взобрался на башню и спустил ноги вовнутрь. Хотя ноги у меня основательно замерзли, возникло странное ощущение, что кто— то внутри танка собирается схватить их. Я как можно бодрее сказал:
— Всю жизнь мечтал увидеть, как выглядит танк изнутри, и спрыгнул в холодное таинственное нутро…
Танки сами по себе вызывают чувство страха, когда они передвигаются и стреляют, даже если и не принадлежит демоническим силам. Но когда я оказался внутри, в холодном и мертвом пространстве, с одним— единственным фонарем, я почувствовал спазмы страха и отвращения и хотел только одного — поскорее выбраться отсюда.
Я глубоко вздохнул. Здесь все еще держался запах, но уже не такой сильный.
Я направил луч на мешок. Что— то или кто— то находился внутри него. Теперь, рассмотрев ближе, я увидел, что ткань еще старее, чем я мог себе вообразить. Возможно, это был кусок средневековой сутаны или савана.
Я вытянул руки и прикоснулся к ткани. Чувствовались какие— то твердые и царапающие предметы. Это выглядело как старый, разлагающийся мешок с костями.
Я кашлянул.
— Мадлен, я собираюсь передать это тебе, ты мне поможешь?
Она кивнула.
— Не сиди там долго. Отец Антуан, по— моему, очень замерз.
— Постараюсь.
Я укрепил фонарь так, чтобы он освещал то место, где я нахожусь, и опустился на колени рядом с мешком.
Ценой огромного нервного напряжения мне удалось сомкнуть руки вокруг черной мягкой ткани и подняться на ноги. То, что в мешке, — кости или нечто иное — перевалилось в другой конец с тихим неприятным звуком. Но ткань не порвалась, и я уже был в состоянии взять его в руки как следует и передать Мадлен. Она нагнулась и обхватила руками мешок.
— Порядок, тяни.
В один момент, в один ужасный момент, как только Мадлен взяла мешок и стала тянуть наверх, я мог поклясться, что ощутил движение, как будто внутри находилось живое существо. Там, наверное, сдвинулась кость или воображение сыграло со мной злую шутку, но я отдернул руки от мешка так быстро, словно он был раскаленным.
Мадлен задохнулась.
— Что там? Что случилось?
— Быстро брось этот мешок куда— нибудь в сторону! — завопил я. — Быстро!
Она в спешке вытащила его наружу, и несколько секунд в грубом отверстии на месте крышки ничего не было видно. Я услышал, как это шлепнулось на землю. Прихватив фонарь, я вылез на башню. Никогда еще созерцание снега и мрачных серых небес не доставляло мне больше радости и удовольствия.
Отец Антуан приблизился к танку со стороны, где лежал черный мешок. он держал перед собой Библию и распятие, и глаза его остановились на нашей странной находке. Они были подобны глазам человека, созерцающего истинное доказательство того, что жена ему изменяла.
— Наконец, черт побери, — сказал он.
Я осторожно потрогал мешок ногой.
— Это все, что там было. Кажется, в мешке полно костей.
Отец Антуан не отрывал от мешка глаз.
— Да, — ответил он. — Костей демона.
Мадлен медленно подошла ко мне.
— Я не знал, что у демонов есть кости, — задумчиво произнес я. — Думал, они существуют только в воображении.
— Нет, нет, — ответил священник, — было время, в средневековье, когда демоны и горгульи жили на земле в образе живых существ, тому есть много доказательств. Пол Лукас, средневековый путешественник, рассказывает, как он встретился с демоном Асмодеем в Египте. Говорят даже, что в двенадцатом веке демон Самуэль расхаживал по улицам Руана.
Мадлен напомнила:
— Но мы еще не знаем — кости ли там. Это может быть чем угодно.
Отец Антуан засунул Библию в карман.
— Конечно, конечно. Мы можем забрать мешок ко мне в дом. У меня есть кладовка, где мы запрем это. По— моему, для первого раза мы познакомились с ним неплохо.
Я взглянул на Мадлен, но она пожала плечами. Если священник хотел унести мешок к себе домой, я не видел особых причин запрещать ему это делать. Я просто надеялся, что эта штука не проснется и не будет мстить кому— нибудь из нас за то, что мы побеспокоили ее так бесцеремонно в этот холодный декабрьский вечер.
Я открыл багажник «Ситроена», вдвоем мы перенесли пыльный, грязный мешок через дорогу и осторожно уложили в машину. Затем я собрал инструменты. Отец, Антуан, сняв шляпу и отряхнув ее от снега, сказал:
— Я чувствую странный подъем настроения. Вы можете понять это?
Я завел мотор.
— Это то, что вы хотели сделать на протяжении тридцати лет, не так ли? Открыть танк и выяснить, что там, черт возьми, происходит.
— Мистер Мак Кук, — сказал он, — вы должны были приехать сюда много раньше. Слишком просто, как— то не обычно легко вы это сделали.
— Я что— то не понимаю — комплимент это или нет?
— Я не, льщу вам.
Мы ехали сквозь сгущающуюся темноту, крупные хлопья снега кружились и падали вокруг. Когда мы добрались до дома священника в центре деревни, церковные часы уже пробили пять, и мы почти ничего не видели сквозь снежную стену. Экономка открыла дверь, как только мы въехали во двор, и стояла с суровым лицом и сжатыми на груди руками, пока я помогал отцу Антуану выйти из машины.
— Ему девяносто лет, — фыркнула она, беря старика за руку и ведя его в дом. — Et il faut sortir dans le neige jouez comme un реtit garcon?[5].
— Aнтyaнеттa, — сказал отец Антуан мягко, забирая свою руку. — Я никогда не чувствовал себя таким здоровым.
— Что это? — сурово спросила она.
— Мешок с углем, — улыбнулся отец Антуан.
Она пошла за ключами от кладовки, пока Мадлен и я положили это в холле.
Отец Антуан сказал:
— Если там кости, необходимо произвести соответствующую церемонию над ними. Кости демона представляют такую же опасность, как и он сам. Об этом говорят книги. Нужно сделать так, чтобы демон не смог ожить снова. Череп должен быть водворен в один собор, а руки и ноги — в три других. Оставшиеся кости будут распределены по местным церквям.
Я достал носовой платок и вытер лоб. Было холодно, но от этих слов меня бросило в пот.
— Может быть, нам спросить Пентагон, как избавиться от этого? — спросил я. — В конце концов, это появилось по их вине.
Отец Антуан бросил взгляд на черную материю и покачал головой:
— Не знаю. Я думаю, самое важное — изгнать этого зверя как можно быстрее.
Антуанетта вернулась, тяжело ступая и неся в руках ключи от кладовки. Она передала их отцу Антуану. Разжала губы, собираясь что— то сказать, но отец Антуан деликатно перебил ее:
— Ты знаешь, сейчас я не отказался бы от одного из твоих блюд.
Экономка немного помолчала, затем повернулась и пошла на кухню заниматься стряпней.
Мадлен и я подняли странный тюк, и отец Антуан сказал:
— Следуйте за мной.
Но как только мы миновали длинный холл и вышли в коридор, я оглянулся и посмотрел на то место, где раньше лежал мешок. Холод пробежал по моей спине, как будто кто— то опустил за шиворот кусок льда.
Деревянный пол был сожжен. На месте, где лежал тюк, явственно проступали очертания маленького горбатого скелета.
— Отец Антуан, — прошептал я.
Старый священник обернулся и, увидев это, сказал:
— Положите мешок, осторожно.
Когда мы положили полусгнивший черный сверток на пол, отец Антуан вернулся назад и медленно и тяжело опустился на колени. Его пальцы ощупывали отпечаток, оставшийся на паркетном полу, он исследовал его так тщательно, как первоклассный средневековый эксперт. Я остановился позади нею и спросил:
— Вы знаете, что это такое? Он не поднял глаз.
— О, да, — спокойно ответил он. — Я знаю, что это такое. Это знак демона. Мой дом святой, вы знаете. Он долгие годы был местом молитв и святых действ. И кости демона не могут прикасаться к нему, не оставив отметки.
— Он выглядит очень маленьким, не больше ребенка.
— Он такой же, как те дьяволы и горгульи, которые хранились в средневековых церквях, мой друг. У меня записаны воспоминания человека, он рассказывал, как монахи приносили ему черепа и кости созданий, которые они никак не могли идентифицировать.
Мадлен подошла и взяла меня за руку.
— Что мы собираемся делать? — тихо спросила она. А вдруг оно высвободится?
— Для начала мы должны унести это в кладовку, — сказал отец Антуан. — Я это запру там силой распятия и силой нашего Господа Иисуса Христа. Затем, при первой возможности, мы должны будем разделить скелет на части и провести над ними обряды по книге «Ее На Оа», которая является самой важной книгой в Каббале.
Мы вернулись к черному свертку, на этот раз взяли его втроем и пошли как можно быстрее к дубовой двери кладовки. За дверью было темно и пахло сыростью. Отец Антуан включил свет и сказал:
— Будьте осторожны на ступенях. Они очень старые.
Как большинство кладовых во всех французских домах, она была огромной и состояла из нескольких комнат. Я увидел бочки с вином через одну приоткрытую дверь, а через другую — садовые инструменты и куски средневековой каменной кладки. Но отец Антуан повел нас в самый дальний угол кладовой, к тяжелой двери с железными черными гвоздями, и открыл ее ключом.
Внутри комнаты стояла полная темнота. Окон не было.
В углу свалены разбитые цветочные горшки и ржавый каток для белья, покрытый слоем пыли. Отец Антуан включил фонарь и сказал:
— Положите сверток здесь. Замок очень крепкий.
Мы положили сверток в центре комнаты и встали рядом с тревожным выражением на лицах. Отец Антуан достал из кармана коричневый футляр с очками.
— Прежде всего мы должны выяснить, что там за демон, — сказал он. — Тогда сможем определить, каким образом его лучше изгнать. Мистер Мак Кук, отыщите, пожалуйста, садовый серп в следующей комнате и принесите его сюда.
Я отправился искать серп, пока отец Антуан медленно и обстоятельно изучал хлипкий скомканный мешок со всех сторон, разглядывая его через очки с золотой оправой и покашливая.
Там было целых пять серпов различных размеров, но, будучи родом из штата Миссисипи, я выбрал самый большой. Я протянул его отцу Антуану, он улыбнулся и спросил:
— Вы будете открывать или я?
Я взглянул на Мадлен. Она казалась усталой и измученной, но, по— видимому, очень хотела узнать, что же находится внутри этого зловещего свертка. Она кивнула мне, и я сказал:
— Хорошо. Я сделаю это.
Я расправил мешок и воткнул конец серпа в древнюю ткань.
Она поддалась довольно легко. Я потянул серп на себя, и ткань разошлась с сухим треском, выпустив целое облако пыли.
Мешок был полон пыли и костей. Я выпрямился и уста вился на эти останки со смешанным чувством ужаса и любопытства, потому что это не были кости человека или животного, которые можно узнать без труда. Узкая грудная клетка, изогнутый позвоночник… Все кости были грязно— коричневого цвета и пористыми, вероятно, им можно было дать лет шестьсот — семьсот или даже более того. Я однажды раскопал скелет краснокожего индейца на земле моего отца, в Джаспер Кантри, и выглядели они приблизительно так же.
Но, не кости испугали меня, хотя сами по себе они производили жуткое впечатление. Меня испугал череп. Его нижняя челюсть исчезла, но это быт вытянутый череп с глазницами по обеим сторонам и рядом небольших зубов. На задней его части торчали небольшие рожки.
Мадлен взяла мою руку и сильно сжала.
— Что это? — спросила она, и голос ее дрожал от страха. — Дан, что это?
Отец Антуан снял очки и сложил их с тихим щелчком.
Он посмотрел на нас, его глаза покраснели от усталости и холода, но лицо жило, оно дышало религиозностью. Он был священником уже семьдесят лет, много больше, чем некоторым из нас суждено прожить, и за эти семьдесят лет он повидал достаточно чудес, чтобы чувствовать себя спокойным.
— Это то, что я и ожидал увидеть, — сказал он.
Я вскинул брови:
— Вы что— то ожидали? Вы имеете в виду, ЧТО вы догадывались?
Он кивнул:
— После нашего разговора о тринадцати танках я обратился к книге «Псевдомонархия демонизма», где прочел абзац, касающийся Руана. Там оказалось очень мало информации. Она была взята из повествований Джина Уиера о том, как в 1045 году Руан подвергся нападению тринадцати дьяволов, которые несли огонь, эпидемии, горе и бедствия. Это были тринадцать подчиненных Адрамелеха, который значился восьмым демоном в иерархии зла Сапхирот и был к тому же Великим Канцлером Ада.
Я полез в карман за пачкой сигарет.
— Это необычно для дьяволов собираться в команды по тринадцать? — спросил я.
— Да, довольно необычно.
— Но что тринадцать дьяволов из одиннадцатого века делали в американских танках? Как это объяснить?
Отец Антуан пожал плечами:
— Я не знаю, мистер Мак Кук. Если бы мы знали ответ на этот вопрос, мы бы поняли и все остальное.
Мадлен спросила:
— Что произошло с дьяволами Руана? Об этом сказано в книге?
— Да, конечно. Они были обезврежены очень мощным заклинанием, произнесенным средневековым экзорцистом Корнелиусом Прелатом. Книга написана на средневековом французском, поэтому очень трудно разобраться, каким именно заклинанием. Но я обратил внимание на слово «coudre». Из— за него я сначала подумал, что дьяволы были заточены близко друг от друга. Но потом, когда я увидел этот мешок, то понял, что здесь есть какая— то связь. Французское слово «coudre», как вы, может быть, знаете; мсье, означает «зашить».