Мастертон Грэхэм. Дьяволы судного дня

   — Все хорошо, — ответил я. — Мне казалось, что я больше не смогу уснуть. Сейчас поднимусь наверх и…
   — Не уходи. Разве ты не хочешь поговорить? Очень одиноко в эти ночные часы.
   Лицо отца Антуана было совершенно белым, челюсть его двигалась вверх и вниз как— то механически, как будто он повторял одни и те же слова.
   — Вообще— то да, — ответил я, — но мне лучше пойти. Спасибо за предложение.
   Отец Антуан поднял руку:
   — Ты не должен идти.
   Он как— то неестественно повернул голову и посмотрел на дверь. Она скрипнула и закрылась, сама по себе.
   Я поднял подсвечник.
   — Итак, — начал отец Антуан, — нет необходимости враждовать друг с другом. Мы можем быть друзьями. Можем помочь друг другу.
   Я спокойно заявил:
   — Ты совсем не отец Антуан.
   Он прерывисто захохотал, закинув голову так, что сильно напугал меня.
   — Ну конечно же, я — отец Антуан. На кого я, по— твоему, похож?
   — Я не знаю, но ты — не отец Антуан. А сейчас оставайся на месте, я ухожу отсюда, и не пытайся меня остановить.
   Отец Антуан сказал:
   — Почему же я должен останавливать тебя? Ты — хороший человек. Ты помог мне выбраться, а теперь я тебе помогу.
   Я дрожал как в лихорадке. Держа подсвечник над головой, сделал несколько шагов к двери.
   — Оставайся на месте, — еще раз предупредил я его.
   Отец Антуан неопределенно пожал плечами:
   — Ты должен понимать меня правильно, мсье.
   — Я очень хорошо понял. Не знаю, что ты такое и чего добиваешься, но держись от меня подальше.
   Глаза «священника» сузились.
   — Если мы не отыщем остальных двенадцать, то вас ждут ужасные неприятности.
   — Каких остальных двенадцать?
   — Остальных двенадцать собратьев. Вообще— то нас тринадцать. Ты же знаешь, я рассказывал. Долгое время мы были разъединены, а сейчас нам необходимо встретиться.
   Я стоял, готовый в любую минуту уйти.
   — И ты не знаешь, где они?
   Отец Антуан заколебался. Затем вскинул глаза и произнес:
   — Они были спрятаны. Зашиты и заварены. Я был единственный, кого не забрали. Ну, а ты должен помочь мне найти их. Ты вместе с девушкой.
   — Я не, собираюсь помогать тебе в этих поисках. Я уйду отсюда и вернусь с помощью.
   Отец Антуан спустил ноги с постели. Он встал нетвердо, руки его болтались по сторонам. Уставился на меня. Мне показалось, что я разглядел тонкий темный язык, высунутый изо рта, как у рептилии, но он быстро исчез, и я уже не был уверен, что видел это на самом деле.
   — Мы должны найти Тейлора в Англии, — сказал отец Антуан мягким, вкрадчивым голосом. — Тогда мы разузнаем, куда американцы спрятали остальных. Мой повелитель Адрамелех будет очень признателен, уверяю тебя. Ни один человек на, земле не сможет отблагодарить тебя так, как это сделает он. Ты будешь богат. Ты будешь силен, как тысяча человек. Ты будешь проводить годы, услаждая себя вкуснейшей едой и великолепнейшими винами. Сможешь заниматься сексом с любой женщиной, с любым мужчиной, с любым животным, и сила твоя будет бесконечной.
   Я не, знал, что делать. Казалось, отца Антуана здесь не было вообще. Возможно, он страдает лунатизмом? Может быть, он принял слишком много сердечных пилюль или изрядно выпил перед сном? Я видел старого священника в белой ночной рубашке, а был убежден, что разговариваю с дьяволом.
   Отец Антуан сделал один шаг ко мне. Я немедленно отступил.
   — Отец Антуан, — сказал я, — вы больны. Почему бы вам не полежать немного, а я приведу доктора.
   — Я не болен. Я свободен.
   — Вы вернетесь на кровать? — спросил я. — Если вы приблизитесь, я ударю вас. А я не хочу этого делать.
   — Вы меня забавляете, — прошептал «священник». Но я не люблю долго развлекаться. Отец Антуан не, развлекался. К счастью, он был серьезным. Люди, которые верят в нас, гораздо более впечатлительны, чем те, которые не верят.
   — Вы убрали отца Антуана? Вы овладели им?
   — Да, можно и так выразиться.
   — Что вы имеете в виду?
   «Отец Антуан» приблизился еще на шаг.
   — Овладение — термин скорее физический, нежели ментальный. Я овладел отцом Антуаном потому, что я внутри него.
   Я начал замерзать.
   — Не понимаю. Что значит — внутри?
   Как привидение, священник неуклюже зашагал ко мне. Его лицо было каким— то серым и неопределенным, глаза, темные и непроницаемые, напоминали глаза трупа.
   — Человек, как и демон, — создание механическое, сказал он голосом, не похожим на голос отца Антуана. Он больше напоминал тот, что я слышал в танке. Я знал, хотя и пытался убедить себя в обратном, что этот голос принадлежал тому дьяволу, которого мы заперли в кладовке. Именно он был послан Адрамелехом нести смерть и разрушения в Руан.
   Я ничего не ответил. Мне казалось, что от двери меня отделяют пять или шесть шагов. «Священник» продолжал двигаться ко мне.
   — Изнутри я могу управлять его руками и ногами, как марионеткой, — говорил дьявол. — Я смотрю через прорези его глаз, дышу через его ноздри. Это дом: — теплый и кровавый, но уже разлагающийся. Представляю, как корчилась старая экономка, увидев болтающийся во все стороны его пенис.
   Я уставился на «священника» с неприкрытым ужасом.
   — Ты лжешь! — заорал я, зная, что он не лжет. — О, мой Бог, если ты лжешь…
   — Твой Бог не поможет тебе. Отцу Антуану оп не помог.
   — Ну, а где же отец Антуан? — жестко спросил я. — Что ты сделал с ним?
   Он ответил грубым, утробным голосом:
   — Ты же стоишь на нем!
   Я быстро огляделся и увидел такое, от чего мой желудок перевернулся. На полу, издавая странный запах, перемешанные с темно— красными кусками кожи и мышц, Валялись внутренности отца Антуана. Дьявол выпотрошил его и забрался в пустое тело!
   Дьявол не двигался. Я смотрел на все это с ужасом и долго не мог прийти в себя.
   — Ты убил его…
   Дьявол расплылся в зловещей ухмылке:
   — Но с другой стороны, я подарил старому глупцу новую жизнь. Он был уже покойником, в любом случае. Его сердце не протянуло бы долго, отчасти из— за того, что ты длительное время продержал его на снегу.
   Я молчал, в ярости сжав зубы. Если дьявол выпотрошил отца Антуана, значит, он в состоянии это сделать и со мной. Я быстро взглянул на распятие на стене и подумал, правда ли все то, что показывают в фильмах про вампиров? Возможно ли изгнать дьявола с помощью распятия?
   Переступив через останки отца Антуана, я дотянулся до распятия и сорвал его с гвоздя. Сунув его в морду дьявола, я заорал как можно уверенней:
   — Я изгоняю тебя! Именем Бога нашего, я изгоняю тебя!
   Одним мощным ударом «священник» выбил распятие у меня из рук. Он издал шипящий звук и двинулся ко мне, его глаза сузились и потемнели, как у аллигатора.
   Я отодвинул руки назад, а затем изо всех сил саданул под свечником по его лицу. Его голова откинулась в сторону, основание подсвечника сорвало в одном месте кожу, но кровь не пошла, потому что сердце отца Антуана уже не гнало ее по венам, а отнятое у него тело пошатнулось и вновь подступило ко мне.
   — Твоя ярость меня забавляет, — прошипел он.
   Я отступил назад, понимая, что до двери добраться уже не успею. Я смотрел в серое лицо отца Антуана и страстно желал, чтобы этот танк не попадался мне на глаза никогда и чтобы даже в страшном сне я не собирался его вскрывать.
   — Мне очень жаль, — сказал «отец Антуан». — Ты можешь оказать мне большую помощь. Я только и делал веками, что старался оградить себя от всяческой морали, и боюсь, мне придется поступить с тобой так же, как и со многими другими.
   У меня оставалась последняя надежда. Я залез в карман ночной рубашки и продемонстрировал ему локон, волосы, подтверждающие, что я уже заплатил свою дань иерархии ада.
   Последовала напряженная тишина. «Отец Антуан» поднял глаза и уставился на локон с нескрываемым злорадством. В один момент я подумал, что он отбросит волосы в сторону, как и распятие. Но тонкий раздвоенный язык облизнул губы, и демон отступил, не сводя с меня тяжелого ядовитого взгляда, от которого нервные спазмы сдавили мое горло.
   — Ну ладно, — произнес «отец Антуан», переводя взгляд на локон. — Вижу, что ты еще наивнее, чем я думал. Ты — не ведьма, не колдун, но вдруг носишь локон первенца с собой. Хотелось бы мне знать, каким образом ты его заполучил?
   — А это не твое дело. Отойди назад.
   «Отец Антуан» быстро поднял руки в знак согласия.
   — Нам нет нужды устраивать скандал. Нет нужды драться.
   В конце концов, ты должен помнить, что можешь защитить себя локоном только один раз. Для того, чтобы воспользоваться этим способом вновь, тебе придется принести в жертву Молоху еще одного первенца. Это действует с восхода солнца завтра утром и до его заката вечером. Вся сила, которая находится в этом локоне, умрет, как только погаснет день.
   — Это меня не интересует. К этому времени я увижу тебя за решеткой.
   «Отец Антуан» вновь откинул голову назад и засмеялся. Затем дверь вдруг сама по себе широко распахнулась и захлопнулась, стекла на окнах зазвенели, раскололись и посыпались на пол. Простыни сорвались с кроватей и закружились в воздухе, мебель тяжело поднялась с места и стала также летать по комнате, ударяясь о стены и отскакивая.
   Самым жутким во всем этом было то, что и тело отца Антуана закружилось в этом потоке, его руки нелепо болтались во всех направлениях. Но тут на него налетел дикий порыв ветра. Его бросило лицом в зеркало шкафа. Острые осколки страшно изрезали его лицо. Он стал похож на освежеванного цыпленка.
   Шум стих. Я отнял руки от глаз. В комнате было по— прежнему темно, хотя занавески намотались на карнизы, и в окно лился серый мертвый свет с улицы, отраженный от снега. С разбитыми окнами в комнате стало еще холоднее.
   Нечто маленькое и темное сидело на кровати в дальнем углу комнаты. Как следует рассмотреть я его не смог, но различил рога и глаза, как у козы. «Это» издало сухой, шуршащий шум, устраиваясь поудобнее.
   — Мсье… — прошептало оно.
   — Что это? — спросил я, дрожа от ужаса.
   — Я должен предупредить тебя, мсье, не прекословь мне вновь. В следующий раз тебе нечем будет защищаться.
   — Следующего раза не будет, — заявил я.
   — Мсье, — продолжил дьявол. — Я собираюсь найти моих братьев с вашим или без вашего участия. Хотя, если вы сумеете разобраться, что для вас лучше, то вы будете помогать мне.
   — Зачем вам Мадлен?
   — Она тоже должна будет пойти.
   — Об этом не может быть и речи.
   Дьявол зашевелился, древний и старый, как сам Ад.
   — Я заключу с тобой сделку, — зашептал он. — Если вы поможете найти мне своих собратьев — ты и Мадлен, я оживлю эти глупые потроха.
   — Это же ненормально!
   Дьявол засмеялся:
   — Ненормально — когда всех постоянно пугают проделками дьяволов. Да, с точки зрения твоего мира, это ненормально. Но Адрамелех может это сделать.
   — А как насчет тебя? Ты сможешь это сделать?
   — Это не в моих силах.
   Я вновь взялся за подсвечник, прикидывая, что сможет сделать дьявол в этой позе, в которой он находится, за те несколько минут, которые мне нужны, чтобы добраться до него.
   — Я думал только Бог может приносить в дар жизнь… я тянул время.
   Дьявол щелкнул невидимыми когтями…
   — Жизнь — это не дар, друг мой. Это случай. Адрамелех может запросто такой случай организовать.
   У меня во рту пересохло.
   — Как я могу тебе верить? Как я могу положиться на тебя?
   Последовала короткая пауза. Зимний ветер трепал тюль, хлопья снега плавно опускались на подоконник. Дьявол шевельнулся и спросил своим утробным бесполым голосом:
   — Ты, конечно, не сомневаешься, что я могу это сделать?
   Я осторожно двинулся по, захламленному полу, пытаясь подобраться поближе.
   — Я сомневаюсь в твоем существовании. Я сомневаюсь, что ты нечто большее, чем ночной кошмар.
   Дьявол усмехнулся:
   — Тогда смотри.
   Воцарилась тишина. Тень от занавесок перемещалась из— за ветра вверх и вниз, как крылья мифического создания. Затем дом потряс сильный толчок и я услышал звуки падающей мебели бьющегося стекла, кто— то кричал и стонал, как животное в агонии. Я обернулся. Дверь вновь распахнулась. Из коридора в комнату ворвался сильный воющий ветер, он принес шум шагов кого— то, кто приближался к нам и стонал от боли.
   Вдруг всю комнату осветила голубоватым светом электрическая вспышка. Когда через несколько мгновений все вновь погрузилось в темноту, раздался раскат грома, больно отозвавшийся на моих барабанных перепонках. Затем последовала еще одна, более яркая вспышка и в дверном проеме я увидел Антуанетту, старую экономку, в ночной рубашке с пятнами крови. Все ее тело было утыкано ножами, вилками, бритвами. Похоже, все режущие инструменты в доме посрывались вдруг со своих мест и воткнулись в нее.
   Ее голос был почти заглушен новым раскатом грома, она простонала:
   — Отец Антуан, спасите меня… — Она упала на колени со звоном ножей и вилок.
   Я повернулся к дьяволу:
   — Вот это твоя чертова сила? Убить старую женщину! Ты просто маньяк!
   Голос его исходил из какого— то другого места, из угла, в котором был шкаф и где из— за темноты не было ничего видно:
   — Ты узнаешь, насколько я силен, когда то же самое произойдет с тобой. Или с Мадлен. Я могу сделать это с ней в любую минуту. Каждый нож и каждая вилка направятся на нее прямо сейчас. Что ты об этом думаешь?
   — Кто ты такой? Что ты за дьявол? Он засмеялся:
   — Я — Элмек, иногда меня называют Асмородом, дьяволом ножей и острых лезвий. Я — дьявол мечей, секир и сабель. Тебе нравится моя работа?
   Я швырнул подсвечник в темноту, в сторону раздававшегося голоса, но он глухо ударился о стенку шкафа и упал на пол.
   — У тебя есть выбор, — сказал дьявол. — Ты можешь помочь мне или причинить вред. Если поможешь, то Адрамелех вознаградит тебя. Если выступишь против, то эти мертвецы так и останутся мертвецами и, будь уверен, я превращу твою прекрасную Мадлен в кусок мяса.
   Я прижал ладони ко лбу. Я слышал, как стонет Антуанетта в луже собственной крови, но сделать ничего не мог. Если бы я продолжил бороться, то он изрезал бы в куски всех моих знакомых. Я знал, нужно успокоить дьявола и оттянуть время. Если мы будем искать его собратьев, то это займет несколько месяцев, а за это время я смогу найти способ избавиться от него.
   Я опустил глаза, стараясь выглядеть сломленным и подавленным.
   — Хорошо… Что ты от меня хочешь?
   Демон расплылся в довольной усмешке:
   — Я так и знал, ты поймешь выгоду, Ведь ты хороший человек, правдивый?
   — Я спасаю жизнь людей.
   — Ну конечно. Весьма похвально. Жизнь просто переполнена похвальными делами, и очень жаль, что они причиняют столько боли.
   — Скажи, что я должен делать?
   — Узнаешь в свое время.
   — А как мы поступим с этими телами? Если полицию это заинтересует…
   — Это просто. Когда мы уйдем, дом загорится. Для вас это будет величайшая трагедия. Никому и в голову не придет вас допрашивать. У вас не было мотивов убивать отца Антуана, так что никто не станет вас судить.
   — В любом случае, я их не убивал.
   Дьявол захохотал:
   — Как много убийц говорили это! Как много ведьм оспаривали обвинения, им предъявленные! Сколько нацистов вопили, что они всего лишь исполняли приказы!
   Я крепко сжал зубы и приказал себе сдерживаться. Если дьявол решит, что я продолжаю дразнить его, то наверняка изрежет меня на куски.
   Со стороны двери больше не доносилось ни звука. Я догадывался, что Антуанетта уже мертва.
   — Как мы довезем тебя до Англии? — спросил я его. Элмек молчал несколько минут. Затем ответил:
   — В кладовке есть подходящий для этого старинный медный сундук. Он в свое время использовался для одежды. Ты организуешь транспортировку через пролив сегодня днем. Сейчас ты должен сделать только одно — достать сундук из кладовки и взять его с собой.
   — Предположим, я этого не сделаю?
   — Тогда два человека так и останутся мертвецами, а твоя Мадлен умрет самой мучительной смертью, какую я могу придумать. Вот и подумай!
   Снаружи, за разбитым окном, небо начало понемногу светлеть, приближался рассвет.
   — Хорошо. Это все, чего ты хочешь?
   — Это то, чего я хочу для начала. Я еду туда, чтобы вновь встретиться с Тейлором.
   Я стоял в разгромленной комнате, соображая, что мне сделать сейчас. Локон был по— прежнему обмотан вокруг пальца. Я почувствовал резкий привкус во рту.
   Дьявол сказал:
   — Сейчас можешь идти. Одевайся.
   Я посмотрел в мрачный угол:
   — Если я разуверюсь в тебе, если я опровергну твое существование, ты исчезнешь?
   — Если я разуверюсь в тебе, — ответил он, — если я опровергну твое существование, то скорее всего исчезнешь ты.
   Я вытер потное лицо рубахой и почувствовал такое отчаяние и безысходность, каких никогда за всю мою жизнь не испытывал.
   В холодном плотном тумане я добрался до фермы Пассерелей уже после семи утра. Припарковав «Ситроен» на грязном дворе, я подошел к двери и постучал. Белая с черным собака с испачканной мордой подошла и обнюхала мои колени.
   Огюст Пассерель появился у двери, вытирая руки полотенцем. Его подтяжки свисали с плеча, и на левом ухе висел клочок белой пены после бритья. Он закурил сигарету и закашлялся.
   — Мистер Мак Кук? Чем обязан вашему приходу?
   — Мадлен здесь? Это очень важно.
   — Она доит коров. На этой стороне, третья дверь. Вы плохо выглядите. Ночь в склепе?
   Я состроил гримасу:
   — Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?
   — Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.
   Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:
   — Мадлен!
   Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.
   — Дан! Который час?
   — Десять минут восьмого.
   — Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?
   Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.
   Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.
   — Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?
   Я покачал головой:
   — С ним что— то…
   Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:
   — Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.
   Мадлен коснулась моего плеча:
   — Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…
   Я поднял голову:
   — Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.
   — Я не верю твоим словам.
   — Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
   Она помрачнела:
   — Что ты имеешь в виду?
   — Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
   Мадлен выглядела совершенно растерянной.
   — Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
   Я был так измучен, что мог зарыдать.
   — Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
   — Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
   — Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
   Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
   — Ты имеешь в виду это…
   — Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
   Она выглянула из коровника на грязный двор.
   Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
   — Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
   Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
   — Ты уже кончила доить? — спросил он.
   Она покачала головой:
   — Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
   Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
   — Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
   Он обернулся и сжал руки дочери:
   — Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
   — Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
   Я вставил:
   — Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
   Огюст застегнул куртку.
   — Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
   — Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
   Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
   — Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?
   Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
   — Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
   Огюст вздохнул:
   — Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,
   — Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.
   — Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?
   Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.
   Через некоторое время Огюст сказал:
   — Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!
   Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:
   — Элоиза!
   Старая женщина наклонила голову:
   — Я знаю.
   — Знаете? Откуда?
   Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.
   Долгое время я смотрел на фотографию.
   — Это отец Антуан.
   — Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.
   — Вы не сказали Огюсту?
   — Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.
   Я достал локон, который она дала мне.
   — Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?
   Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.
   — Вам нужно еще? Зачем?
   — Дьявол на свободе, Элоиза, дьявол, который убил отца Антуана. Именно поэтому мы едем в Англию. Дьявол настаивает на этом.
   — Настаивает?
   — Если мы не сделаем того, что он требует, он убьет нас. Мадлен и меня. Его зовут Элмек, дьявол ножей.
   Элоиза взяла фотографию дрожащими руками. Она была так взволнована, что не могла говорить. Я налил ей маленький стаканчик кальвадоса. Она выпила половину, закашлялась и вновь подняла на меня глаза. На ее лице было такое мрачное и строгое выражение, что я невольно испугался.
   — Он страдал? — шепотом спросила она. — Бедный отец Антуан, он страдал?
   — Не знаю. Это произошло без меня. Но я видел, как погибла Антуанетта. Она умирала в ужасных муках.
   — Что же будет с нами? Что делать?
   — Мы ничего не сможем сделать, только то, о чем я уже говорил. Дьявол собирается сжечь тела, чтобы никто ничего не узнал, не докопался. Элоиза, чрезвычайно важно, чтобы вы им ничего не рассказали.
   Элоиза заплакала.
   — А что насчет Мадлен? — спросила она, вытирая глаза краем передника. — Он ведь не собирается убить Мадлен?
   Я взял ее руку:
   — Не убьет, если мы будем делать то, что он скажет. Я должен выяснить, как его уничтожить. Но в данный момент мы собираемся помочь ему найти своих братьев.