– Степан, не отвлекайся, – смеялась Агата, – хитрый стал в своих скитаниях! Раньше таким не был. Рассказывай всю правду!
– Всю правду и ничего, кроме правды, – требовал Леха, он подошел и положил руку на плечо Агате. Так говорят в хороших фильмах про разные преступления и раскрытие тайных правонарушений. – Рассказывай, Степан!
Незаметно подошел Харя, он держался в сторонке. Никто не обратил внимания на этого странного хозяина, который не проявлял энтузиазма в поисках своего любимого пса. Стоит, руки свесил, улыбается робко.
– Или в Новую Зеландию, – вдруг выступила Кутузовна.
– Далековато, – с удовольствием отвлекся Степа, но Агата не отставала:
– Чего уж теперь, Степа? Говори, мы тебя поймем, ругать не будем.
– Не будете ругать, упрекать и осуждать? – Степа обвел всех взглядом.
– Обещаем, – Оля честно смотрит, – тем более ты ни в чем не виноват. Тебя похитили, и у тебя немного поехала крыша от стресса. Правда?
– Вот именно, – обрадовался пес, – крыша. Это не от меня же зависит! Вот меня похитили, я кричал и пережил потрясение. А вы ко мне мотаетесь: где был, где был. – Пес замолчал, стал смотреть на бегущие тучи, на верхушки деревьев. Терпению пришел конец, все зашумели:
– Степа! Не тормози! Где был, кто похитил?
– Где был, где был, – ворчливо повторил он, – дома был! Сидел на своей родной подстилке, мохнатенькой, полосатенькой. И вообще никуда не ходил. Вообще.
Все ахнули. Волнение достигло предела. Врет? Или правда? А как же тогда крики: «Похитили? Похитили!»
– Эффект разорвавшейся бомбы, – радостно потер лапу об лапу Степа, – неожиданность! А вы бегаете! – Он засмеялся. – Дома у себя был, а иногда ходил к знакомым.
– Харя! Он правду говорит? – Все набросились на Харю с вопросами, Барбосов потряс его за воротник. Харя понял, что молчать больше не удастся, и кивнул.
– Значит, пса не похищали? А тогда как же все было?
– Не тряси моего хозяина Харечку за воротник, – Степа строго смотрел, – это раз. А второе – мы с Харей договорились тогда, нам же легко договориться, он мой хозяин, я его пес Степа, почти родственники. Сговорились, и все. Легко понять, кто не бестолковый лох.
– Да на фиг вам сговариваться!
– О чем вы сговорились-то?
– Дома сидел, главное дело!
– Дома ты, Степа, и так каждый день!
– И каждую ночь!
Степа молча ждал, пока у них кончатся вопросы, потом сказал:
– Хватит орать. У нас был свой секрет фирмы.
Все опять закричали, никто не обратил внимания на еще одного человека, стоявшего в сторонке. Это был Макарон. Потом раздался его голос:
– Хотели получить выкуп. Бабки всем нужны, очень просто.
– Главная фишка – выкуп, – гордо добавил пес, – бизнес такой – похищение собаки. У вас всех бизнес, и у меня бизнес, и у Хари. Ну и этот вермишель тоже участвовал, он про шантаж придумал.
– Ничего я не придумывал, – Макарон увидел лицо Барбосова и попятился, – я вообще ни при чем!
– Врет! Я сама слышала, он Харю подговаривал! – Лидка Князева оказалась главной свидетельницей. – Он говорил «шантаж», я слышала!
– Ну хотели немного шантажировать, совсем чуть-чуть.
– А кого?
– Не придумали кого, – признался Макарон, – просто так. – И он ушел от греха подальше.
Тут все стали смеяться. Они давно так не хохотали – пес вернулся, живой и здоровый. Все пришло в порядок, ясность и прозрачность.
– Прозрачность нашего бизнеса, – продолжил Степа, – никаких обманов.
Но за смехом и веселыми воплями его никто не услышал. Он и сам себя, кажется, не слышал.
– Бизнес ему понадобился! – пищала Оля. – Ой помру!
– А мы-то! «Песика к батарее приковали! Бандиты криминальные похитили!» – Агата весело кричит: – Нашелся, бомж несчастный!
– А сам на коврике сидел!
– Лохматеньком-полосатеньком!
Агата вдруг перестала смеяться. Грустновато все-таки. Со своих друзей Степа хотел получить выкуп. Никто на Лунном бульваре никогда так не поступал. Здесь, на бульваре, все к Степе хорошо относятся – слушают его анекдоты, смеются над ними, гладят курчавую спину, угощают кто сухариком, кто яблоком. А он обманул, бабки ему нужны, бизнесмен какой нашелся.
– Эх ты, Степа, – Агата посмотрела на него с укоризной, – хороший ты пес, а все-таки не человек и вести себя по-человечески не умеешь. Хитрость и коварство – это не для друзей.
– А вы-то всегда, что ли, по-человечески? – огрызнулся Степа. – Тоже бизнес коварный ведете. А я наслушался и сам решил разбогатеть. Ваши драки и подначки на свадьбах – это честно?
– Они нам чужие люди, – попытался оправдаться Леха, – а ты своих обманул, Степан бессовестный! – И все-таки потрепал Степу по голове.
– Не обманул! Просто покричал немного: «Похитили! Бандиты! В масках! Утащили!» А потом обежал вокруг булочной и спрятался дома.
– Ну жулик! Ну всех обул! Порядочные собаки так не поступают! – Оля отвернулась от Степы, но краем глаза следила за ним. У пса стало виноватое выражение морды. Как все виноватые, он стал упрекать:
– Бизнес всегда хитрость. Ты-то, Оля, враньем торгуешь? Торгуешь. Агата с Лехой драки фальшивые устраивают? Устраивают. А ты, Князева, маленьких девчонок чему учишь? Как дурить голову мальчикам! Не рано? Рано!
– Свадьба без драки не свадьба, – оправдывались Леха и Агата, – она тогда не запомнится на всю жизнь. А надо, чтобы непременно на всю жизнь.
– А Барбосов и Надя-Сфинкс очень порядочные? Людей на мотоцикле катают за бабки. Надо бесплатно катать!
– Это еще с какого бодуна – бесплатно? – Барбосов от души возмутился. И Надя его поддержала, как всегда:
– Бесплатно только сыр в мышеловке, и то, говорят, не всегда.
Степа ловко перевел разговор на другую тему:
– Сыр я люблю. Но сырники люблю больше. У писательницы сырники супер! Хоть сто штук мог бы съесть. Но она сто не предлагала.
– Сто никто не даст, – смеялась писательница, она только что пришла и стояла с ними, – не нарушай, Степа, правду жизни. Два сырника, больше тебе нельзя. Сладкое собакам вредно.
– Не такие уж они сладкие, твои творожные сырники! – нагло заявил пес.
Писательница смеялась:
– Нахал ты, Степа, но обаятельный. И в моей книге ты точно такой же, я старалась создать твой образ, близкий к жизни.
– А у Макарона пельменями угощали, его мама знает место, где пельмени продают почти домашние. Правда, Макарончик? Ты позовешь меня еще на обед? И еще на ужин заодно?
– Позову, позову, – Макарон смотрит в сторону. Ему стыдно – не совсем совесть потерял.
– Шантажист Макарон не совсем обнаглел, – догадалась Агата, – стесняется все же. В гости пригласил Степу! А сам выкуп хотел с нас получить.
– Плату за привязанность, как в жестоких боевиках, – сказал Леха и погрозил Макарону кулаком.
– А что я? Я ничего, – Макарон испугался, – я никого не шантажировал, кого я шантажировал?
– А кто Харю подговаривал? – налетела Лидка – она казалась себе справедливой защитницей прав человека. – Я сама слышала! Ты шепотом говорил вон у той скамейки! А у меня слух отличный!
– Шпионишь за всеми, – буркнул Макарон, – я только немного помог псу Степе. Мы с ним вместе изобразили похищение, я его схватил, он поорал, мы обежали вокруг булочной и вернулись к Харе домой.
– Еще маску напялил, лох отстойный! – Барбосов пнул Макарона, но не очень сильно. Барбосов грубый, но не злой. Злость почти выветрилась: мотоцикл на месте, Степа жив-здоров, сыт и доволен.
Леха вдруг говорит:
– Я думал, Харя вообще коньки откинет, с тоски то есть помрет на фиг. А он все знал, гад. И молчал.
– В бизнесе есть свои коммерческие тайны, – ответил Харя, – я боялся признаться. Сначала верил в выкуп, а потом поздно признаваться, время упущено.
– Мы видели, что Харя не страдает, вялый, тихий, а нет в нем настоящего переживания. И не понять – почему. Любимый пес, единственный друг пропал, его похитили, может, мучают и приковывают, есть не дают, пить не дают. Улет!
– Вранье в бизнесе бывает, – сказал пес, – вы меня простите? Или не будете больше со мной дружить? – Он жалобно оглядел всех. – И смеяться не будете над моими анекдотами?
И тут все начали смеяться, толкать друг дружку локтями, Варвара упала в сугроб от смеха, чтобы было еще веселее.
Степа тоже хохотал, а за ним и Харя, и Макарон. Неудачливые бизнесмены.
– А Леха так и не догадался, – кричал Степа, – это же я сам себя похитил! Шантаж, выкуп, похищение! В цивилизованных странах есть такой бизнес! Скажи, писательница, есть?
– В давние времена, когда процветал дикий капитализм. Такие случаи описаны в книгах.
– Это был наш бизнес – похищать собак. Начали с себя, – Макарон смеется и хлопает себя по тощим бокам, – не так плохо придумано!
– Свадьбы какие-то, – кричал Харя, оживленный и не дохлый, – мотоцикл-такси дурацкий! И еще вранье продавать! Фигня!
Долго катился хохот по Лунному бульвару. Когда все немного успокоились, Харя взял Степу за новый поводок, бывший ремешок от сумки писательницы. А она помахала им рукой и ушла к себе, чтобы начать новую книгу. Потому что эта история подходила к своему благополучному завершению.
– Или в Америку, – вдруг сказала Кутузовна, мечтательно глядя на небо.
Все ее сразу поняли: бабка Кутузовна мечтает о дальних путешествиях.
– Почему заграничные старухи путешествуют по всем странам? – Кутузовна насмотрелась телевизионных передач. – Разве я хуже?
– Не хуже, не хуже, – Суворовна погладила двоюродную сестру по шапке, – сиди дома и не дергайся. Мечтай на здоровье.
И тут пришел человек, чье присутствие всегда обещает что-то хорошее.
...Вадимыч, школьный режиссер, стоявший до этого в стороне, подошел поближе к компании шестого «Б» и сказал:
– В пятницу у нас в школе будет конкурс.
– Какой? – оживились все. Вадимыч – большой придумщик, всегда вокруг него происходит что-то интересное.
– Причесок? – спросила Оля и тряхнула длинными волосами, волной лежавшими на спине. – Конкурс причесок – это супер.
Вадимыч молча улыбался, а они продолжали гадать:
– Может, конкурс на лучший рок-диск? – предположил Леха. – Как был тогда?
– Или на самый стильный костюмчик? – это Агата.
– Наверное, конкурс танца! – Варвара тоже догадливая.
– Не угадали, дорогой мой шестой «Б», и я этому чрезвычайно рад, – Вадимыч поправил модную кепку, чуть сдвинутую набок, как носят самые стильные мужчины. Элегантность – одно из главных качеств Вадимыча, не зря он режиссер, а в прошлом вообще актер самого настоящего театра. – Нельзя догадаться о моем замысле, он необычный и оригинальный. Идеи носятся в воздухе, но только банальные идеи. То есть те, которые могут прийти в любую голову в любое время. – Он весело смотрел на всех по очереди – на Олю, на Агату, на Артема, на Барбосова и Надю-Сфинкса.
– Скажите, Вадим Вадимыч, терпение кончается! – кричала Агата и смеялась.
– Не мучайте бедных детей!
– Конкурс чего?
Он наконец прервал свою артистическую паузу:
– Конкурс пирожков!
– Пирожков? Каких?
– С чем?
– Сладких? Я сладкие не люблю!
Вадимыч ответил:
– Любых пирожков. Пеките, изобретайте, приносите.
– А покупные можно? – тут же спросил Барбосов. – Я не пеку.
– А мамины годятся? Или только свои?
– От пирожков толстеют – ужас! – Надя-Сфинкс собралась огорчиться, но хороший аппетит победил. – Один вечер – ничего, правда же?
– Во дает, – Барбосов обожает Надю, но при всех он ей часто грубит, – за один конкурс она разжиреет! Совсем крыша набок! – И обнял Надю за плечи, совсем негрубо.
– Сфинкс! Не бойся, ты не потолстеешь – и так толстая! – Леха тут же получил от Барбосова по затылку.
– Юморист, – сказал Барбосов, – шути над кем хочешь, а Сфинкса не задевай!
Они немного подрались, но не азартно, а для порядка.
– Только вести себя прилично, – разнял их Вадимыч, – не драться, не ссориться, а вступать в честный конкурс. Вы поняли меня?
Шестой «Б» понял, но знал: перед каждым конкурсом все обязательно будут ссориться, драться, задевать друг дружку, а только после этого вступят в благородную борьбу на конкурсе.
Вдруг из куста вышел пес Степа. В своих скитаниях и визитах он научился появляться в любое время в нужном месте. Степа скромно спросил:
– А кто не из вашей школы, может приходить на тусовку?
– Прошу вести себя прилично, – Вадимыч и псу сказал то же правило, что шестиклассникам, – не кусаться, не рычать, не лаять, не пачкать своими немытыми лапами светлые брюки и юбки. Если согласен, то приходи, Степа. – Вадимыч, как многие люди, любит собак. – Помни, Степа, все придут нарядные, красивые, стильные.
– Тусовка для этого и есть! – кричали весело девчонки.
– А главная фишка – пирожки! – кричали мальчишки.
– И кота Барса пригласите, – Степа скромный, но одновременно и нахальный, – он мой друг, он прикрывал меня в трудную минуту жизни.
– А что? – Вадимыч рассмеялся, его развеселило упоминание о трудной минуте в Степиной жизни. – Пусть приходит Барс. Но с пирожками, как все. Пирожок – пропуск на наш праздник. Договорились?
– Да! Договорились! – от души вопил шестой «Б».
Конечно, можно было сказать все тихо и спокойно, но кричать – удовольствие, это знает каждый, кто хоть раз в жизни кричал, вопил, шумел и разорялся. Это иногда почему-то необходимо.
К торжественному вечеру готовились старательно.
– Нужны деньги, – сказал Леха, – тебе, Агата, какая-нибудь нарядная фигня нужна?
– Не фигня, а юбочка и новый свитерок. И сережки.
– А мне пироги купить в кафе «Бурый Миша», там классные. Не буду я печь, ясное дело.
– Печь я тоже не буду, но из этого кафе половина класса принесет пирожки, – Агата уже все продумала, – надо купить в центре, в магазине «Горячие и вкусные». Те пирожки тают во рту.
– Тают не тают, я всякие люблю.
– А я люблю получать на конкурсах первое место, – засмеялась она.
Было ясно: нужны деньги. Но они не знали, что скоро их бизнес закончится. Накроется медным тазом, как выразился Леха.
Охранник кафе «Бурый Миша» не пустил их внутрь.
– Конкуренты вас победили, – спокойно объяснил он, – драки на свадьбах теперь будут вести профессионалы.
– Профессионалы чего? – спросила Агата упавшим голосом.
– Я тоже профессионал драки – чемпион по вольной борьбе, – гордо выпрямил спину Леха, он не стал уточнять, что он чемпион всего лишь клуба «Фитилек». – Какие еще нужны драки?
– Не я решил – администрация. Предложили услуги актеры, они дерутся со слезами, с душераздирающими воплями и ненавистью в глазах. А вы добродушные, ищите другой бизнес. – И плотно закрыл дверь.
Они шли к бульвару.
– Не расстраивайся, Агата, – Леха взял ее за руку, – в крайнем случае попросишь денег у мамы – давно же не просила, сама зарабатывала.
– Я иногда просила, – призналась она.
– Зачем? У нас же был бизнес!
– Чтобы мама не отвыкла. Но она так неохотно давала деньги – копит на шубу. А зачем шуба? Тяжело в шубе, зима неморозная.
– Глобальное потепление. – Леха часто смотрит телевизор, знает разные ученые слова. – А чтобы не отвыкла – это ты классно придумала, Агата.
– С этой шубой денег не допросишься, – вздохнула она.
– У меня идея! – обрадовался Леха. – Не пропадем.
– Опять скандалы-драки?
– Нет, совсем другая. Тебе понравится, вот увидишь...
В это же самое время накрылся медным тазом бизнес Барбосова. Катать на мотоцикле за умеренную плату стало нельзя – их выследил налоговый инспектор Тухляков.
Тухляков стоял за кустом и ждал, когда Барбосов и Надя-Сфинкс подойдут к мотоциклу. А мотоцикл был припаркован недалеко от скамейки, на которой по обыкновению сидели Суворовна и Кутузовна.
– Чего ты тут стоишь? – спросила Суворовна. – Шпион, что ли?
– Не ваш бульвар, – ответил Тухляков, – где хочу, там и стою. Разве я вам мешаю?
– Ты мешаешь моему любопытству, – честно ответила Суворовна, – я сижу и думаю: кто такой? Чего ему здесь надо? Кого выслеживает?
Тухляков промолчал. Его налоговая профессия сделала его скрытным. И тут как раз пришли Надя-Сфинкс и Барбосов. Барбосов отпер замок на мотоцикле, сейчас они сядут, Барбосов впереди, за рулем, а Надя-Сфинкс сзади, она обхватит Барбосова и будет в безопасности. Мотоцикл помчится вперед по улице, слева Лунный бульвар, справа замелькают булочная, магазин со смешным названием «Синий» и другой магазин, он называется «24 часа», сюда можно ходить хоть глухой ночью. Только зачем? Так подумала Надя-Сфинкс в сотый раз. Они полетят вперед. На самом деле скорость не такая уж большая, больше шума и треска. Но шум, треск, грохот – это тоже романтика.
И тут к ним вышел Тухляков – лицо большое, глазки острые, живот выпирает из-под пальто.
– Такси? – спросил он вкрадчиво и тихо.
– Нет, – ответил Барбосов.
– Да, – одновременно с ним ответила Надя, – видите клеточки на боку мотоцикла? А вам куда ехать?
– Мне не ехать, я близко живу, пешком дойду. А вам платить налог. Такси без налога не бывает. – И он стал выписывать какую-то бумагу.
– Противная ваша бумага, – тут же накинулась Надя-Сфинкс, – какой еще налог? У нас нет денег. Мы же пошутили – ну какое из мотоцикла такси? Ветер и треск. Шутка.
– А вы шуток не понимаете? – Барбосов набычился. – Мы просто катаемся. Или нельзя кататься на своем мотоцикле?
– Кататься можно, – Тухляков задумчиво почесал ухо ручкой, – а клетки нарисованы зачем? Для кого? Это опознавательный знак такси, и у вас вот они. Любому видно, любой может поехать. Придется признать: бизнес, частный извоз. Налог придется платить. Знаете, что бывает с теми, кто не платит государству налоги?
– Знаем, знаем. Но клетки мы просто так нарисовали, для понта.
– Ничего не знаю: машину вижу, клетки вижу, вас вижу. И моя обязанность собирать налоги с бизнесменов. Вот и все.
– Ага! – Надя пошла на Тухлякова. – А куда мы сажаем пассажира? Коляски у нас нет. Два места, водителя и мое. С меня он, что ли, плату берет? Соображать надо, а еще инспектор!
Тут Барбосов мигнул Наде, а она ему. Они вскочили на мотоцикл, Барбосов нажал на газ, машина рванулась вперед, даже подпрыгнула. Они умчались с Лунного бульвара, понеслись по улице, скрылись за углом. Треск мотоцикла удалялся быстро.
– Так, – растерянно сказал инспектор Тухляков, – будете свидетелями, бабушки. Как ваши фамилии? Предъявите документы.
– Нет у нас документов! – закричала взволнованная Суворовна.
– А я вообще только что приехала из Новой Зеландии, ничего здесь не знаю! – кричала Кутузовна.
– А эти молодые люди – кто такие? Как фамилии?
– Он молодой человек, а она его барышня. А фамилии мы не знаем, мы их в первый раз видим! Откуда мы знаем! – Кутузовна не сдавалась.
– Мы же не какие-нибудь сплетницы за людьми наблюдать! – наседала на Тухлякова Суворовна. – Случился у тебя облом, инспектор. Иди и не позорься, а то в милицию заявим. Как твоя фамилия?
И тут Тухляков быстро ушел. В этот день он узнал, что Лунный бульвар не такое простое место. Здесь существует солидарность, никто не выдает своих. Тем более ему, налоговому инспектору Тухлякову.
А во дворе Барбосов закрашивал синей эмалью клеточки на боку своего мотоцикла. Надя-Сфинкс стояла рядом и держала банку с краской.
– И на фиг тебе, Сфинкс, понадобилось эти дурацкие отстойные клетки рисовать? Пассажиров два с половиной, а клеток этих вон сколько!
– Для красоты, – кротко ответила Надя, – я же не знала, что он к нам примотается.
– Не знала! Не знаешь – спроси.
– У кого, Барбосик?
– У того, кто умнее тебя, – сурово ответил он, закрасив последнюю клеточку. Такси больше не существовало. Бизнес накрылся медным тазом.
– А умнее меня только ты, Барбосик, – ласково мурлыкала Надя-Сфинкс. Они мчались на небольшой скорости по шумной Тихонькой улице, Барбосов и не слышал ее ласковых слов. Но он о них догадался.
А в это время Оля сидела дома и пыталась учить географию. Но никак не удавалось сосредоточиться на полезных ископаемых: вокруг нее прыгали любимые звери. Кролик забирался Оле на колени и тут же спрыгивал на пол. Маленькие морские свинки шмыгали по Олиному письменному столу, шуршали страничками учебника, прятались в тетрадки. Карликовый заяц по имени Мелкий вертелся под Олиными тапками. Он радовался, что его выпустили из-под дивана, а Оля всегда выпускала его, когда мамы не было дома. Мелкий по-прежнему жил в коробке в самом дальнем углу, он так и оставался нелегалом: замотанная мама не подозревала о его существовании.
Оля включила музыку – звери любят песни Чижа. Оля тоже их любит.
И тут в дверь позвонили, пришли Леха и Агата:
– Срочно нужна порция вранья, – по-деловому объявил Леха. Агата кивнула: «Нужна. Срочно».
– Деньги у мамы просить, и чтобы без отказа? – сразу догадалась Оля.
– А откуда ты знаешь? – Агата удивилась, хотя не так уж трудно было догадаться.
– Интуиция. Накрылся ваш бизнес, весь бульвар говорит. Значит, так. Вранье будет простое: «Дай, мама, денег, мы должны срочно выкупить пса Степу. Он похищен злыми людьми, без бабок не вернут».
– Класс! – крикнул Леха и отдал Оле гонорар, это были последние доходы со свадебного бизнеса. Они убежали, Оля опять включила музыку. Но тут в дверь снова позвонили. Пришли Надя-Сфинкс и Барбосов.
– Скажи толковое вранье, родители избаловались, не дают бабок на карманные расходы.
– И у вас бизнес накрылся медным тазом? Слышала.
– На нас налоговая наехала, – сказала Надя-Сфинкс. Эту фразу она слышала от настоящих бизнесменов. – Тухляков – гад ползучий.
– На карманные расходы деньги нужны, – Барбосов недавно выучил этот вполне культурный оборот речи. Раньше он говорил: «Без бабок отстой».
– Конечно, нужны, скоро тем более праздник – надо приодеться, – Надя-Сфинкс пристально оглядела Олин джемпер, – на меня не налезет, а так классный свитер.
– Домашний, – Оля соврала, джемпер был вполне нарядный, к тому же мамин.
– Предлагаю толковое вранье, только деньги вперед. У меня тоже бизнес, а не благотворительный фонд.
Барбосов с пониманием кивнул, отдал гонорар. Надя молчала.
– Слушайте внимательно, – сказала Оля внушительно, как учительница, вбивая в голову клиентам каждое слово, – просить деньги надо на выкуп собаки. Украли, могут не вернуть, нужно выкупить. Коротко и ясно.
– Класс! – крикнул Барбосов. – Пошли, Сфинкс, сразу им про собаку впарим, и будут эти, как их? Карманные расходы.
Они убежали. Оля довольная улыбалась, звери прыгали вокруг. Она включила магнитофон:
– Мама вернется через пять минут, она поднимается в лифте.
Оля быстро затолкала карликового зайца в коробку, сунула этот его домик под диван и притворилась добросовестной ученицей, которая читает про полезные ископаемые.
– Музыка гремит на весь двор, – вошла мама.
– Способствует усвоению географии, – весело ответила Оля.
Но мама выключила магнитофон: после работы такая шумовая нагрузка тяжела.
Школьный зал заполнен самыми красивыми, самыми нарядными людьми. Праздник. На стенах портреты. Оля в поварском колпаке, а глаза – голубые бусины. Агата с пирожком в прозрачном пакете и с такой улыбкой, что любой улыбнется в ответ. Леха, взъерошенный, в боксерских перчатках, а рядом сфинкс – лев с лицом Нади.
Смешные портреты, но и так смешно – без причин, а от настроения.
– Агата, зеленый – не твой цвет! – кричит, перекрывая музыку, Надя-Сфинкс. На Агате зеленая юбочка, а свитерок серый в зеленую полоску.
– А чей? – смеется Агата. – Может, твой?
– Нет! Мой синий! – Надя-Сфинкс не собирается скрывать, что ее замечание сделано из вредности – вредность, по мнению Нади, помогает человеку выиграть конкурс.
У Агаты в руке пирожок, она должна, не прерывая танца, положить его на тарелку, которых много на столе. Стол во всю сцену. А там уже лежат самые разные пироги – квадратные кулебяки, длинные, круглые сладкие пироги с яблоками, с вареньем – в решеточку. Они лежат в вазах, на больших тарелках, на ярких блюдах. Вадимыч на сцене втягивает носом запах пирогов – такой аппетитный, что трудно удержаться и не откусить хоть кусочек. Но Вадимыч на то и Вадимыч – он удерживается.
– Твой пирог с чем? – спрашивает Оля, продолжая танцевать с Артемом. – Скажи, Василиса, с чем?
– Мой с луком! А твой?
– С грибами и картошкой!
– С капустой!
– С мясом!
– С черносливом!
– Всю правду и ничего, кроме правды, – требовал Леха, он подошел и положил руку на плечо Агате. Так говорят в хороших фильмах про разные преступления и раскрытие тайных правонарушений. – Рассказывай, Степан!
Незаметно подошел Харя, он держался в сторонке. Никто не обратил внимания на этого странного хозяина, который не проявлял энтузиазма в поисках своего любимого пса. Стоит, руки свесил, улыбается робко.
– Или в Новую Зеландию, – вдруг выступила Кутузовна.
– Далековато, – с удовольствием отвлекся Степа, но Агата не отставала:
– Чего уж теперь, Степа? Говори, мы тебя поймем, ругать не будем.
– Не будете ругать, упрекать и осуждать? – Степа обвел всех взглядом.
– Обещаем, – Оля честно смотрит, – тем более ты ни в чем не виноват. Тебя похитили, и у тебя немного поехала крыша от стресса. Правда?
– Вот именно, – обрадовался пес, – крыша. Это не от меня же зависит! Вот меня похитили, я кричал и пережил потрясение. А вы ко мне мотаетесь: где был, где был. – Пес замолчал, стал смотреть на бегущие тучи, на верхушки деревьев. Терпению пришел конец, все зашумели:
– Степа! Не тормози! Где был, кто похитил?
– Где был, где был, – ворчливо повторил он, – дома был! Сидел на своей родной подстилке, мохнатенькой, полосатенькой. И вообще никуда не ходил. Вообще.
Все ахнули. Волнение достигло предела. Врет? Или правда? А как же тогда крики: «Похитили? Похитили!»
– Эффект разорвавшейся бомбы, – радостно потер лапу об лапу Степа, – неожиданность! А вы бегаете! – Он засмеялся. – Дома у себя был, а иногда ходил к знакомым.
– Харя! Он правду говорит? – Все набросились на Харю с вопросами, Барбосов потряс его за воротник. Харя понял, что молчать больше не удастся, и кивнул.
– Значит, пса не похищали? А тогда как же все было?
– Не тряси моего хозяина Харечку за воротник, – Степа строго смотрел, – это раз. А второе – мы с Харей договорились тогда, нам же легко договориться, он мой хозяин, я его пес Степа, почти родственники. Сговорились, и все. Легко понять, кто не бестолковый лох.
– Да на фиг вам сговариваться!
– О чем вы сговорились-то?
– Дома сидел, главное дело!
– Дома ты, Степа, и так каждый день!
– И каждую ночь!
Степа молча ждал, пока у них кончатся вопросы, потом сказал:
– Хватит орать. У нас был свой секрет фирмы.
Все опять закричали, никто не обратил внимания на еще одного человека, стоявшего в сторонке. Это был Макарон. Потом раздался его голос:
– Хотели получить выкуп. Бабки всем нужны, очень просто.
– Главная фишка – выкуп, – гордо добавил пес, – бизнес такой – похищение собаки. У вас всех бизнес, и у меня бизнес, и у Хари. Ну и этот вермишель тоже участвовал, он про шантаж придумал.
– Ничего я не придумывал, – Макарон увидел лицо Барбосова и попятился, – я вообще ни при чем!
– Врет! Я сама слышала, он Харю подговаривал! – Лидка Князева оказалась главной свидетельницей. – Он говорил «шантаж», я слышала!
– Ну хотели немного шантажировать, совсем чуть-чуть.
– А кого?
– Не придумали кого, – признался Макарон, – просто так. – И он ушел от греха подальше.
Тут все стали смеяться. Они давно так не хохотали – пес вернулся, живой и здоровый. Все пришло в порядок, ясность и прозрачность.
– Прозрачность нашего бизнеса, – продолжил Степа, – никаких обманов.
Но за смехом и веселыми воплями его никто не услышал. Он и сам себя, кажется, не слышал.
– Бизнес ему понадобился! – пищала Оля. – Ой помру!
– А мы-то! «Песика к батарее приковали! Бандиты криминальные похитили!» – Агата весело кричит: – Нашелся, бомж несчастный!
– А сам на коврике сидел!
– Лохматеньком-полосатеньком!
Агата вдруг перестала смеяться. Грустновато все-таки. Со своих друзей Степа хотел получить выкуп. Никто на Лунном бульваре никогда так не поступал. Здесь, на бульваре, все к Степе хорошо относятся – слушают его анекдоты, смеются над ними, гладят курчавую спину, угощают кто сухариком, кто яблоком. А он обманул, бабки ему нужны, бизнесмен какой нашелся.
– Эх ты, Степа, – Агата посмотрела на него с укоризной, – хороший ты пес, а все-таки не человек и вести себя по-человечески не умеешь. Хитрость и коварство – это не для друзей.
– А вы-то всегда, что ли, по-человечески? – огрызнулся Степа. – Тоже бизнес коварный ведете. А я наслушался и сам решил разбогатеть. Ваши драки и подначки на свадьбах – это честно?
– Они нам чужие люди, – попытался оправдаться Леха, – а ты своих обманул, Степан бессовестный! – И все-таки потрепал Степу по голове.
– Не обманул! Просто покричал немного: «Похитили! Бандиты! В масках! Утащили!» А потом обежал вокруг булочной и спрятался дома.
– Ну жулик! Ну всех обул! Порядочные собаки так не поступают! – Оля отвернулась от Степы, но краем глаза следила за ним. У пса стало виноватое выражение морды. Как все виноватые, он стал упрекать:
– Бизнес всегда хитрость. Ты-то, Оля, враньем торгуешь? Торгуешь. Агата с Лехой драки фальшивые устраивают? Устраивают. А ты, Князева, маленьких девчонок чему учишь? Как дурить голову мальчикам! Не рано? Рано!
– Свадьба без драки не свадьба, – оправдывались Леха и Агата, – она тогда не запомнится на всю жизнь. А надо, чтобы непременно на всю жизнь.
– А Барбосов и Надя-Сфинкс очень порядочные? Людей на мотоцикле катают за бабки. Надо бесплатно катать!
– Это еще с какого бодуна – бесплатно? – Барбосов от души возмутился. И Надя его поддержала, как всегда:
– Бесплатно только сыр в мышеловке, и то, говорят, не всегда.
Степа ловко перевел разговор на другую тему:
– Сыр я люблю. Но сырники люблю больше. У писательницы сырники супер! Хоть сто штук мог бы съесть. Но она сто не предлагала.
– Сто никто не даст, – смеялась писательница, она только что пришла и стояла с ними, – не нарушай, Степа, правду жизни. Два сырника, больше тебе нельзя. Сладкое собакам вредно.
– Не такие уж они сладкие, твои творожные сырники! – нагло заявил пес.
Писательница смеялась:
– Нахал ты, Степа, но обаятельный. И в моей книге ты точно такой же, я старалась создать твой образ, близкий к жизни.
– А у Макарона пельменями угощали, его мама знает место, где пельмени продают почти домашние. Правда, Макарончик? Ты позовешь меня еще на обед? И еще на ужин заодно?
– Позову, позову, – Макарон смотрит в сторону. Ему стыдно – не совсем совесть потерял.
– Шантажист Макарон не совсем обнаглел, – догадалась Агата, – стесняется все же. В гости пригласил Степу! А сам выкуп хотел с нас получить.
– Плату за привязанность, как в жестоких боевиках, – сказал Леха и погрозил Макарону кулаком.
– А что я? Я ничего, – Макарон испугался, – я никого не шантажировал, кого я шантажировал?
– А кто Харю подговаривал? – налетела Лидка – она казалась себе справедливой защитницей прав человека. – Я сама слышала! Ты шепотом говорил вон у той скамейки! А у меня слух отличный!
– Шпионишь за всеми, – буркнул Макарон, – я только немного помог псу Степе. Мы с ним вместе изобразили похищение, я его схватил, он поорал, мы обежали вокруг булочной и вернулись к Харе домой.
– Еще маску напялил, лох отстойный! – Барбосов пнул Макарона, но не очень сильно. Барбосов грубый, но не злой. Злость почти выветрилась: мотоцикл на месте, Степа жив-здоров, сыт и доволен.
Леха вдруг говорит:
– Я думал, Харя вообще коньки откинет, с тоски то есть помрет на фиг. А он все знал, гад. И молчал.
– В бизнесе есть свои коммерческие тайны, – ответил Харя, – я боялся признаться. Сначала верил в выкуп, а потом поздно признаваться, время упущено.
– Мы видели, что Харя не страдает, вялый, тихий, а нет в нем настоящего переживания. И не понять – почему. Любимый пес, единственный друг пропал, его похитили, может, мучают и приковывают, есть не дают, пить не дают. Улет!
– Вранье в бизнесе бывает, – сказал пес, – вы меня простите? Или не будете больше со мной дружить? – Он жалобно оглядел всех. – И смеяться не будете над моими анекдотами?
И тут все начали смеяться, толкать друг дружку локтями, Варвара упала в сугроб от смеха, чтобы было еще веселее.
Степа тоже хохотал, а за ним и Харя, и Макарон. Неудачливые бизнесмены.
– А Леха так и не догадался, – кричал Степа, – это же я сам себя похитил! Шантаж, выкуп, похищение! В цивилизованных странах есть такой бизнес! Скажи, писательница, есть?
– В давние времена, когда процветал дикий капитализм. Такие случаи описаны в книгах.
– Это был наш бизнес – похищать собак. Начали с себя, – Макарон смеется и хлопает себя по тощим бокам, – не так плохо придумано!
– Свадьбы какие-то, – кричал Харя, оживленный и не дохлый, – мотоцикл-такси дурацкий! И еще вранье продавать! Фигня!
Долго катился хохот по Лунному бульвару. Когда все немного успокоились, Харя взял Степу за новый поводок, бывший ремешок от сумки писательницы. А она помахала им рукой и ушла к себе, чтобы начать новую книгу. Потому что эта история подходила к своему благополучному завершению.
– Или в Америку, – вдруг сказала Кутузовна, мечтательно глядя на небо.
Все ее сразу поняли: бабка Кутузовна мечтает о дальних путешествиях.
– Почему заграничные старухи путешествуют по всем странам? – Кутузовна насмотрелась телевизионных передач. – Разве я хуже?
– Не хуже, не хуже, – Суворовна погладила двоюродную сестру по шапке, – сиди дома и не дергайся. Мечтай на здоровье.
И тут пришел человек, чье присутствие всегда обещает что-то хорошее.
...Вадимыч, школьный режиссер, стоявший до этого в стороне, подошел поближе к компании шестого «Б» и сказал:
– В пятницу у нас в школе будет конкурс.
– Какой? – оживились все. Вадимыч – большой придумщик, всегда вокруг него происходит что-то интересное.
– Причесок? – спросила Оля и тряхнула длинными волосами, волной лежавшими на спине. – Конкурс причесок – это супер.
Вадимыч молча улыбался, а они продолжали гадать:
– Может, конкурс на лучший рок-диск? – предположил Леха. – Как был тогда?
– Или на самый стильный костюмчик? – это Агата.
– Наверное, конкурс танца! – Варвара тоже догадливая.
– Не угадали, дорогой мой шестой «Б», и я этому чрезвычайно рад, – Вадимыч поправил модную кепку, чуть сдвинутую набок, как носят самые стильные мужчины. Элегантность – одно из главных качеств Вадимыча, не зря он режиссер, а в прошлом вообще актер самого настоящего театра. – Нельзя догадаться о моем замысле, он необычный и оригинальный. Идеи носятся в воздухе, но только банальные идеи. То есть те, которые могут прийти в любую голову в любое время. – Он весело смотрел на всех по очереди – на Олю, на Агату, на Артема, на Барбосова и Надю-Сфинкса.
– Скажите, Вадим Вадимыч, терпение кончается! – кричала Агата и смеялась.
– Не мучайте бедных детей!
– Конкурс чего?
Он наконец прервал свою артистическую паузу:
– Конкурс пирожков!
– Пирожков? Каких?
– С чем?
– Сладких? Я сладкие не люблю!
Вадимыч ответил:
– Любых пирожков. Пеките, изобретайте, приносите.
– А покупные можно? – тут же спросил Барбосов. – Я не пеку.
– А мамины годятся? Или только свои?
– От пирожков толстеют – ужас! – Надя-Сфинкс собралась огорчиться, но хороший аппетит победил. – Один вечер – ничего, правда же?
– Во дает, – Барбосов обожает Надю, но при всех он ей часто грубит, – за один конкурс она разжиреет! Совсем крыша набок! – И обнял Надю за плечи, совсем негрубо.
– Сфинкс! Не бойся, ты не потолстеешь – и так толстая! – Леха тут же получил от Барбосова по затылку.
– Юморист, – сказал Барбосов, – шути над кем хочешь, а Сфинкса не задевай!
Они немного подрались, но не азартно, а для порядка.
– Только вести себя прилично, – разнял их Вадимыч, – не драться, не ссориться, а вступать в честный конкурс. Вы поняли меня?
Шестой «Б» понял, но знал: перед каждым конкурсом все обязательно будут ссориться, драться, задевать друг дружку, а только после этого вступят в благородную борьбу на конкурсе.
Вдруг из куста вышел пес Степа. В своих скитаниях и визитах он научился появляться в любое время в нужном месте. Степа скромно спросил:
– А кто не из вашей школы, может приходить на тусовку?
– Прошу вести себя прилично, – Вадимыч и псу сказал то же правило, что шестиклассникам, – не кусаться, не рычать, не лаять, не пачкать своими немытыми лапами светлые брюки и юбки. Если согласен, то приходи, Степа. – Вадимыч, как многие люди, любит собак. – Помни, Степа, все придут нарядные, красивые, стильные.
– Тусовка для этого и есть! – кричали весело девчонки.
– А главная фишка – пирожки! – кричали мальчишки.
– И кота Барса пригласите, – Степа скромный, но одновременно и нахальный, – он мой друг, он прикрывал меня в трудную минуту жизни.
– А что? – Вадимыч рассмеялся, его развеселило упоминание о трудной минуте в Степиной жизни. – Пусть приходит Барс. Но с пирожками, как все. Пирожок – пропуск на наш праздник. Договорились?
– Да! Договорились! – от души вопил шестой «Б».
Конечно, можно было сказать все тихо и спокойно, но кричать – удовольствие, это знает каждый, кто хоть раз в жизни кричал, вопил, шумел и разорялся. Это иногда почему-то необходимо.
К торжественному вечеру готовились старательно.
– Нужны деньги, – сказал Леха, – тебе, Агата, какая-нибудь нарядная фигня нужна?
– Не фигня, а юбочка и новый свитерок. И сережки.
– А мне пироги купить в кафе «Бурый Миша», там классные. Не буду я печь, ясное дело.
– Печь я тоже не буду, но из этого кафе половина класса принесет пирожки, – Агата уже все продумала, – надо купить в центре, в магазине «Горячие и вкусные». Те пирожки тают во рту.
– Тают не тают, я всякие люблю.
– А я люблю получать на конкурсах первое место, – засмеялась она.
Было ясно: нужны деньги. Но они не знали, что скоро их бизнес закончится. Накроется медным тазом, как выразился Леха.
Охранник кафе «Бурый Миша» не пустил их внутрь.
– Конкуренты вас победили, – спокойно объяснил он, – драки на свадьбах теперь будут вести профессионалы.
– Профессионалы чего? – спросила Агата упавшим голосом.
– Я тоже профессионал драки – чемпион по вольной борьбе, – гордо выпрямил спину Леха, он не стал уточнять, что он чемпион всего лишь клуба «Фитилек». – Какие еще нужны драки?
– Не я решил – администрация. Предложили услуги актеры, они дерутся со слезами, с душераздирающими воплями и ненавистью в глазах. А вы добродушные, ищите другой бизнес. – И плотно закрыл дверь.
Они шли к бульвару.
– Не расстраивайся, Агата, – Леха взял ее за руку, – в крайнем случае попросишь денег у мамы – давно же не просила, сама зарабатывала.
– Я иногда просила, – призналась она.
– Зачем? У нас же был бизнес!
– Чтобы мама не отвыкла. Но она так неохотно давала деньги – копит на шубу. А зачем шуба? Тяжело в шубе, зима неморозная.
– Глобальное потепление. – Леха часто смотрит телевизор, знает разные ученые слова. – А чтобы не отвыкла – это ты классно придумала, Агата.
– С этой шубой денег не допросишься, – вздохнула она.
– У меня идея! – обрадовался Леха. – Не пропадем.
– Опять скандалы-драки?
– Нет, совсем другая. Тебе понравится, вот увидишь...
В это же самое время накрылся медным тазом бизнес Барбосова. Катать на мотоцикле за умеренную плату стало нельзя – их выследил налоговый инспектор Тухляков.
Тухляков стоял за кустом и ждал, когда Барбосов и Надя-Сфинкс подойдут к мотоциклу. А мотоцикл был припаркован недалеко от скамейки, на которой по обыкновению сидели Суворовна и Кутузовна.
– Чего ты тут стоишь? – спросила Суворовна. – Шпион, что ли?
– Не ваш бульвар, – ответил Тухляков, – где хочу, там и стою. Разве я вам мешаю?
– Ты мешаешь моему любопытству, – честно ответила Суворовна, – я сижу и думаю: кто такой? Чего ему здесь надо? Кого выслеживает?
Тухляков промолчал. Его налоговая профессия сделала его скрытным. И тут как раз пришли Надя-Сфинкс и Барбосов. Барбосов отпер замок на мотоцикле, сейчас они сядут, Барбосов впереди, за рулем, а Надя-Сфинкс сзади, она обхватит Барбосова и будет в безопасности. Мотоцикл помчится вперед по улице, слева Лунный бульвар, справа замелькают булочная, магазин со смешным названием «Синий» и другой магазин, он называется «24 часа», сюда можно ходить хоть глухой ночью. Только зачем? Так подумала Надя-Сфинкс в сотый раз. Они полетят вперед. На самом деле скорость не такая уж большая, больше шума и треска. Но шум, треск, грохот – это тоже романтика.
И тут к ним вышел Тухляков – лицо большое, глазки острые, живот выпирает из-под пальто.
– Такси? – спросил он вкрадчиво и тихо.
– Нет, – ответил Барбосов.
– Да, – одновременно с ним ответила Надя, – видите клеточки на боку мотоцикла? А вам куда ехать?
– Мне не ехать, я близко живу, пешком дойду. А вам платить налог. Такси без налога не бывает. – И он стал выписывать какую-то бумагу.
– Противная ваша бумага, – тут же накинулась Надя-Сфинкс, – какой еще налог? У нас нет денег. Мы же пошутили – ну какое из мотоцикла такси? Ветер и треск. Шутка.
– А вы шуток не понимаете? – Барбосов набычился. – Мы просто катаемся. Или нельзя кататься на своем мотоцикле?
– Кататься можно, – Тухляков задумчиво почесал ухо ручкой, – а клетки нарисованы зачем? Для кого? Это опознавательный знак такси, и у вас вот они. Любому видно, любой может поехать. Придется признать: бизнес, частный извоз. Налог придется платить. Знаете, что бывает с теми, кто не платит государству налоги?
– Знаем, знаем. Но клетки мы просто так нарисовали, для понта.
– Ничего не знаю: машину вижу, клетки вижу, вас вижу. И моя обязанность собирать налоги с бизнесменов. Вот и все.
– Ага! – Надя пошла на Тухлякова. – А куда мы сажаем пассажира? Коляски у нас нет. Два места, водителя и мое. С меня он, что ли, плату берет? Соображать надо, а еще инспектор!
Тут Барбосов мигнул Наде, а она ему. Они вскочили на мотоцикл, Барбосов нажал на газ, машина рванулась вперед, даже подпрыгнула. Они умчались с Лунного бульвара, понеслись по улице, скрылись за углом. Треск мотоцикла удалялся быстро.
– Так, – растерянно сказал инспектор Тухляков, – будете свидетелями, бабушки. Как ваши фамилии? Предъявите документы.
– Нет у нас документов! – закричала взволнованная Суворовна.
– А я вообще только что приехала из Новой Зеландии, ничего здесь не знаю! – кричала Кутузовна.
– А эти молодые люди – кто такие? Как фамилии?
– Он молодой человек, а она его барышня. А фамилии мы не знаем, мы их в первый раз видим! Откуда мы знаем! – Кутузовна не сдавалась.
– Мы же не какие-нибудь сплетницы за людьми наблюдать! – наседала на Тухлякова Суворовна. – Случился у тебя облом, инспектор. Иди и не позорься, а то в милицию заявим. Как твоя фамилия?
И тут Тухляков быстро ушел. В этот день он узнал, что Лунный бульвар не такое простое место. Здесь существует солидарность, никто не выдает своих. Тем более ему, налоговому инспектору Тухлякову.
А во дворе Барбосов закрашивал синей эмалью клеточки на боку своего мотоцикла. Надя-Сфинкс стояла рядом и держала банку с краской.
– И на фиг тебе, Сфинкс, понадобилось эти дурацкие отстойные клетки рисовать? Пассажиров два с половиной, а клеток этих вон сколько!
– Для красоты, – кротко ответила Надя, – я же не знала, что он к нам примотается.
– Не знала! Не знаешь – спроси.
– У кого, Барбосик?
– У того, кто умнее тебя, – сурово ответил он, закрасив последнюю клеточку. Такси больше не существовало. Бизнес накрылся медным тазом.
– А умнее меня только ты, Барбосик, – ласково мурлыкала Надя-Сфинкс. Они мчались на небольшой скорости по шумной Тихонькой улице, Барбосов и не слышал ее ласковых слов. Но он о них догадался.
А в это время Оля сидела дома и пыталась учить географию. Но никак не удавалось сосредоточиться на полезных ископаемых: вокруг нее прыгали любимые звери. Кролик забирался Оле на колени и тут же спрыгивал на пол. Маленькие морские свинки шмыгали по Олиному письменному столу, шуршали страничками учебника, прятались в тетрадки. Карликовый заяц по имени Мелкий вертелся под Олиными тапками. Он радовался, что его выпустили из-под дивана, а Оля всегда выпускала его, когда мамы не было дома. Мелкий по-прежнему жил в коробке в самом дальнем углу, он так и оставался нелегалом: замотанная мама не подозревала о его существовании.
Оля включила музыку – звери любят песни Чижа. Оля тоже их любит.
Оля встала, повернулась спиной к письменному столу, к учебнику географии и стала танцевать. Кролик прыгал в такт музыке, свинки весело шмыгали у ее танцующих ног, нелегал тоже слегка приплясывал.
Сходятся-расходятся, как пути на станции,
Шпалами да рельсами – аж в глазах рябит.
Проводница, милая, выдай мне квитанцию
В том, что если ехал я,
То ехал не в кредит.
Сядем у окошечка в на колесах горенке,
За полночь, так за полночь будем пить твой чай.
У меня с гитарою две бутылки красного
Якобы случайно, как бы невзначай.
И тут в дверь позвонили, пришли Леха и Агата:
– Срочно нужна порция вранья, – по-деловому объявил Леха. Агата кивнула: «Нужна. Срочно».
– Деньги у мамы просить, и чтобы без отказа? – сразу догадалась Оля.
– А откуда ты знаешь? – Агата удивилась, хотя не так уж трудно было догадаться.
– Интуиция. Накрылся ваш бизнес, весь бульвар говорит. Значит, так. Вранье будет простое: «Дай, мама, денег, мы должны срочно выкупить пса Степу. Он похищен злыми людьми, без бабок не вернут».
– Класс! – крикнул Леха и отдал Оле гонорар, это были последние доходы со свадебного бизнеса. Они убежали, Оля опять включила музыку. Но тут в дверь снова позвонили. Пришли Надя-Сфинкс и Барбосов.
– Скажи толковое вранье, родители избаловались, не дают бабок на карманные расходы.
– И у вас бизнес накрылся медным тазом? Слышала.
– На нас налоговая наехала, – сказала Надя-Сфинкс. Эту фразу она слышала от настоящих бизнесменов. – Тухляков – гад ползучий.
– На карманные расходы деньги нужны, – Барбосов недавно выучил этот вполне культурный оборот речи. Раньше он говорил: «Без бабок отстой».
– Конечно, нужны, скоро тем более праздник – надо приодеться, – Надя-Сфинкс пристально оглядела Олин джемпер, – на меня не налезет, а так классный свитер.
– Домашний, – Оля соврала, джемпер был вполне нарядный, к тому же мамин.
– Предлагаю толковое вранье, только деньги вперед. У меня тоже бизнес, а не благотворительный фонд.
Барбосов с пониманием кивнул, отдал гонорар. Надя молчала.
– Слушайте внимательно, – сказала Оля внушительно, как учительница, вбивая в голову клиентам каждое слово, – просить деньги надо на выкуп собаки. Украли, могут не вернуть, нужно выкупить. Коротко и ясно.
– Класс! – крикнул Барбосов. – Пошли, Сфинкс, сразу им про собаку впарим, и будут эти, как их? Карманные расходы.
Они убежали. Оля довольная улыбалась, звери прыгали вокруг. Она включила магнитофон:
«Жуки» пели так замечательно, Оля танцевала, звери тоже. Но зазвонил будильник и внятно сказал:
Через поле в гору лежит дорога,
А за ней куда-то течет река,
И пускай на свете девчонок много,
Только ты, Лариска, у меня одна.
– Мама вернется через пять минут, она поднимается в лифте.
Оля быстро затолкала карликового зайца в коробку, сунула этот его домик под диван и притворилась добросовестной ученицей, которая читает про полезные ископаемые.
– Музыка гремит на весь двор, – вошла мама.
– Способствует усвоению географии, – весело ответила Оля.
Но мама выключила магнитофон: после работы такая шумовая нагрузка тяжела.
Школьный зал заполнен самыми красивыми, самыми нарядными людьми. Праздник. На стенах портреты. Оля в поварском колпаке, а глаза – голубые бусины. Агата с пирожком в прозрачном пакете и с такой улыбкой, что любой улыбнется в ответ. Леха, взъерошенный, в боксерских перчатках, а рядом сфинкс – лев с лицом Нади.
Смешные портреты, но и так смешно – без причин, а от настроения.
– Агата, зеленый – не твой цвет! – кричит, перекрывая музыку, Надя-Сфинкс. На Агате зеленая юбочка, а свитерок серый в зеленую полоску.
– А чей? – смеется Агата. – Может, твой?
– Нет! Мой синий! – Надя-Сфинкс не собирается скрывать, что ее замечание сделано из вредности – вредность, по мнению Нади, помогает человеку выиграть конкурс.
У Агаты в руке пирожок, она должна, не прерывая танца, положить его на тарелку, которых много на столе. Стол во всю сцену. А там уже лежат самые разные пироги – квадратные кулебяки, длинные, круглые сладкие пироги с яблоками, с вареньем – в решеточку. Они лежат в вазах, на больших тарелках, на ярких блюдах. Вадимыч на сцене втягивает носом запах пирогов – такой аппетитный, что трудно удержаться и не откусить хоть кусочек. Но Вадимыч на то и Вадимыч – он удерживается.
– Твой пирог с чем? – спрашивает Оля, продолжая танцевать с Артемом. – Скажи, Василиса, с чем?
– Мой с луком! А твой?
– С грибами и картошкой!
– С капустой!
– С мясом!
– С черносливом!