Майклс Ли. У тебя есть сын

   — А теперь появился ты, чтобы сообщить мне радостную новость, что только ухудшил положение!
   — Меня это совсем не радует, и не я причина убытков. Только я думаю, что Бену пора перестать оберегать свою дорогую девочку от жестокой реальности — даже если ты в нем из-за этого разочаруешься.
   Линдсей гневно уставилась на него. Можно подумать, он много знает! Да, когда-то Бен действительно старался укрыть ее от суровой жизни, но это было давно. И как Гибб смеет судить о ней по событиям, происшедшим целых девять лет назад?
   — Может быть, не стоит забывать, что ты заинтересован в том, чтобы состояние фабрики выглядело плачевным, — резко сказала Линдсей.
   Гибб нахмурился.
   — Я?
   — Конечно. Чем хуже выглядит дело, тем большим героем ты будешь представляться для своих хозяев в «Триангл».
   — Это, конечно, так, — невозмутимо согласился Гибб. — Если только мне вообще удастся что-либо здесь спасти.
   Линдсей задохнулась.
   — Не можешь же ты просто закрыть фабрику!
   — Не совсем.
   Она с облегчением вздохнула. Надо было понять сразу, что он угрожал только для того, чтобы преувеличить опасность, — а она, сама того не замечая, повела себя именно так, как он и ожидал.
   — Сначала придется продать наиболее прибыльные цеха, — продолжал Гибб, — а уж потом избавиться от всего остального.
   — Отец никогда не допустит…
   — Бен больше здесь ничего не решает. Решаю я.
   Линдсей, не веря своим ушам, смотрела на него.
   — Или он не сказал тебе, что «Триангл» берется за работу только на таких условиях? Мы предпочитаем сохранять фирмы, потому что так можно получить больше прибыли, чем от простой продажи. Но это не всегда возможно.
   Линдсей вскочила на ноги.
   — Теперь я начинаю понимать. Значит, ты уже заранее решил, что фабрика разорится?
   — Не совсем. Это зависит от обстоятельств.
   — От каких? — Линдсей проглотила вставший в горле комок. Предположение ее было слишком невероятным, но, прежде чем она это поняла, слова уже вырвались:
   — Ты что, намерен шантажировать меня, Гибб?
   Он улыбнулся, но в глазах его смеха не было.
   — Едва ли, — сухо ответил он. — Не представляю, что у тебя может быть такого, что мне бы понадобилось. Разве только… — тут он замолчал и подошел к ней вплотную.
   Линдсей почувствовала себя словно заяц в чистом поле, над которым кружит ястреб, выжидающий удобного момента, чтобы схватить свою жертву.
   — А если я позвоню твоему начальству в «Триангл» и сообщу им, что ты здесь из-за личных интересов…
   — Не говори глупостей. Здесь нет ничего личного, — ответил Гибб.
   Линдсей не видела, что делает Гибб, но, если бы и видела, вряд ли это помогло бы: она не способна была пошевелиться. Его рука обняла Линдсей за плечи, а губы накрыли ее рот в страстном, обжигающем, требовательном, жестоком поцелуе.
   Она не смогла высвободиться и принялась отчаянно колотить его кулаками по спине. Но Гибб, кажется, даже не заметил ее протеста.
   Поцелуй продолжался не дольше минуты, которая, однако, показалась Линдсей вечностью. Ей вспомнилось то давнее время, когда его поцелуи мгновенно заставляли ее кровь загораться. Как теперь все по-другому — и в то же время как похоже на прошлое, подумала она. Прежде она и не подозревала, что до сих пор хранит в памяти вкус его губ.
   Наконец Гибб отпустил ее, и Линдсей отступила на шаг, прижимая пальцы к губам, чтобы скрыть их дрожь. Нет, она дрожит от ярости, твердо сказала она себе, и скрывать тут нечего! Она занесла руку для удара, но Гибб ловко перехватил ее и заставил Линдсей сесть обратно в кресло.
   — Теперь ты довольна, зная, что ничего личного тут не замешано? — хрипловато спросил он. Задыхаясь, она сказала:
   — Если еще раз посмеешь…
   — Это была просто демонстрация, Линдсей. — Он посмотрел на нее сверху вниз черными глазами и холодно добавил:
   — Теперь ты понимаешь, каким глупцом я был бы, если бы строил свои решения на этом?
   Последнее слово, как показалось Линдсей, было полно отвращения. Она сглотнула комок в горле. Прошло много лет с тех пор, как она утратила иллюзии насчет отношения к ней Гибба. Но ведь когда-то они друг для друга были всем на свете, и поэтому его слова все же причинили ей боль.
   Гибб взял визитную карточку, лежавшую на столе, и написал что-то на ее обратной стороне.
   — Вот телефон «Триангл». Лучше тебе поговорить с…
   Линдсей покачала головой.
   — Нет. Если я позвоню, ты используешь это против отца.
   — Твой отец тут ни при чем, Линдсей. — Казалось, что он говорит о чем-то, не имеющем к нему никакого отношения. — Использовать данные о фабрике я могу только против тебя, но, учитывая, какие между нами отношения, едва ли это многое изменит.
   Конец дня Линдсей провела за работой, хотя мало что сделала. В ее душе кипел неугасимый гнев.
   Гнев — и боль. Боль была не физическая: хотя Гибб и обладал достаточной силой, чтобы, к примеру, выкрутить ей руку, он этого не сделал. Хотя губы у нее ныли и казались распухшими, в зеркале никаких следов от этого поцелуя видно не было. Так что Линдсей пришлось признать, что ее чувства относились вовсе не к области физических ощущений.
   Столь тщательно выстроенная против него плотина в ее душе теперь, под напором его поцелуя, прорвалась, и на Линдсей страшным, все сметающим потоком хлынули воспоминания девятилетней давности.
   Вот они с Гиббом в бассейне местного клуба играют в салки; вот сидят, прижавшись друг к другу в одном кресле перед электрическим камином в их маленькой квартирке. Помнила Линдсей и тот полусонный ласковый взгляд, каким он одаривал ее, просыпаясь рано утром, когда еще оставалось время до его ухода на работу и они могли…
   Это было каким-то сумасшествием.
   Как глупо с ее стороны придавать такое значение поцелую. В особенности этому поцелую. Да, в нем была страсть, но вызванная отнюдь не любовью, а гневом. Ничего не было в этом поцелуе, что воскресило бы их прежнюю нежную любовь. Он мог напомнить только их скандалы и ссоры.
   Линдсей вспыхнула, поняв, что Гибб таким образом продемонстрировал ей, что он гораздо хладнокровнее и сдержаннее, чем она. Если не считать легкой хрипотцы в голосе, он полностью контролировал себя. Гибб всегда сохранял то непоколебимое самообладание, нарушить которое не мог даже самый сильный гнев. Он и на этот раз сказал только то, что хотел, и не больше. А теперь, несомненно, снова с головой погрузился в проблемы фабрики Арментраута и напрочь забыл о Линдсей.
   Не замечая, что делает, Линдсей упаковала подарок к свадьбе в розовую и голубую бумагу с нарисованными детскими погремушками и большими цветными буквами алфавита и сконфуженно извинилась, когда покупатель указал ей на ошибку. На замечание другой клиентки о том, что весна в этом году ужасная, она кивнула, а через полминуты заметила, что на улице прекрасная погода. Увидев изумленное лицо женщины, Линдсей испугалась, потому что совершенно не помнила своих слов.
   Когда посетители ушли и в магазине снова стало тихо, Линдсей прислонилась к кассовому аппарату и шепотом выругалась. Откуда вдруг такая страшная неловкость? Ведь она должна быть смертельно обижена. Гибб не имел права так поступать. И он заслуживал самой звонкой пощечины.
   Но выпущенного из бутылки джинна загнать обратно было практически невозможно, и до самого вечера Линдсей преследовали призраки прошлого. Все вокруг казалось ей ярче, громче, запахи сильнее — и все воскрешало воспоминания. Аромат кофе напомнил Линдсей о том, что Гибб предпочитал очень крепкий, и каждое утро ее будил этот восхитительный запах. Теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь стекло витрины, напоминали о медовом месяце, проведенном на Карибских островах. А перезвон церковных колоколов — их взаимные клятвы у алтаря. Линдсей до мельчайших подробностей вспомнила день свадьбы — гладкую ткань подвенечного платья, тепло отцовской руки, когда он вел ее к жениху, аромат роз и взгляд Гибба, ожидавшего ее…
   Его лицо казалось необычайно мягким, и в то же время была в нем какая-то напряженная гордость и что-то еще, что разгадывать тогда у нее не было времени.
   Жаль, что он не сбежал прямо из-под венца, со злостью подумала Линдсей. Хотя такой поступок и казался ужасным, в то же время он мог бы спасти их обоих от множества неприятностей. Линдсей вздохнула.
   — Надо было убежать, — бессознательно пробормотала она.
   — Куда? — спросил Бен Арментраут. Линдсей подпрыгнула от неожиданности. Она так ушла в воспоминания, что не услышала даже, как звякнул колокольчик у двери.
   — О… ну, просто убежать куда-нибудь, — растерянно ответила она. — Главное, чтобы от Элмвуда подальше.
   Глаза отца смотрели на нее с сочувствием.
   — Без тебя и Бипа я умер бы тут от одиночества. — Он кашлянул. — Кстати, я привез тебе корреспонденцию по трасту. Ты ее оставила на столе у Луизы.
   А Линдсей и думать забыла об этих письмах. Когда она вихрем вылетела из офиса, ее всю трясло от гнева и негодования — или еще от чего-то. Будь даже все здание объято огнем, она едва ли тогда это заметила бы, так что неудивительно, что о почте она не подумала. Впрочем, это было неважно — в трасте денег все равно почти не было.
   — Спасибо, папа. — Она бросила конверты на прилавок. — Ты сегодня рано освободился.
   — У меня встреча в больнице. Я получил письмо из местного комитета по социальной защите — по вопросу о женщинах, получивших травмы. Похоже, комитет хочет организовать свой центр первой помощи.
   Линдсей даже не взглянула на письмо.
   — Жаль, что сейчас не прошлый месяц, когда у нас были хоть какие-то деньги в трасте. Бен после долгого молчания спросил:
   — Значит, Гибб тебе сказал?
   Линдсей кивнула.
   — Почему ты сам ничего мне не объяснил?
   — Думаю, потому, что не хотел признавать поражения. Да, я знал, что дела плохи, но не думал, что придется закрывать траст.
   — А в прошлом месяце? Почему ты старался меня оградить?
   Бен слегка улыбнулся:
   — Моя дорогая, родители всегда стремятся оберегать своих детей.
   Возражать Линдсей не стала, памятуя, как далеко зашла сама, стараясь защитить Бипа.
   — Неужели ты боялся, что я не буду любить тебя?
   — Нет, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы так думать. Но мне не хотелось, чтобы ты разочаровалась — во мне или в чем-либо еще.
   Линдсей крепко обняла отца, а он тихо проговорил:
   — Я выпишу чек для комитета и дам трасту столько денег, сколько понадобится в этом месяце. Да, сколько…
   Линдсей покачала головой.
   — Нет. Ты и так сделал более чем достаточно. Я не могу взять у тебя деньги, которые понадобятся тебе самому, если… — ее голос сорвался, несмотря на все усилия сдержаться, — если фабрика не даст тебе их.
   Бен протянул ей носовой платок.
   — Думаю, с этим вопросом я разберусь, — сухо произнес он.
   — Неужели Гибб не рассказал тебе, каково истинное положение дел? Бен покачал головой:
   — Пока нет.
   — Значит, ты должен просто сидеть и смотреть на то, что он намерен сделать с твоей компанией?
   — «Триангл» всегда так работает, Линдсей. Когда они берутся за дело, это значит, что все полностью переходит в их руки.
   Линдсей, не веря своим ушам, покачала головой.
   — И они присылают одного-единственного специалиста с неограниченными полномочиями. Как это возможно?
   — Просто не каждому можно доверить такую работу. Не стоит недооценивать Гибба, моя дорогая.
   — Тебе хотя бы известно, как долго он у них работает?
   — С самого начала, — удивленно ответил Бен. — Разве он сам не сказал тебе? Он один из тех троих совладельцев и основателей компании «Триангл», хотя теперь у них довольно солидный штат работников, улавливаешь?
   — Ты имеешь в виду, что Гибб владеет одной третью компании? Бен кивнул.
   — Они избрали для себя отличный метод, но именно поэтому им и приходится быть очень осторожными в выборе клиентов — в каждом случае один из партнеров обязательно находится на виду. Это ограничивает количество заказов, так что…
   Линдсей покачала головой.
   — А я грозилась пожаловаться на него начальнику, — пробормотала она.
   — Неужели? — якобы изумленно спросил Бен. — А что сказал Гибб?
   — Он дал мне номер телефона. Папа, как же ты мог это допустить? Отдать все свое дело в руки Гибба?
   Улыбка исчезла с лица Бена.
   — Я старею, Линдсей, — сказал он. — И моя фабрика в опасности. Если есть возможность оставить вам с Бипом хоть какое-то наследство, я должен попытаться.
   У Линдсей на глаза навернулись слезы.
   — Надеюсь, Гиббу ты такого не говорил.
   — Нет. Но он и не спрашивал.
   Через несколько минут Бен ушел, уже опаздывая на встречу. Подправив тушь, Линдсей принялась протирать прилавки. Ни на что более сложное она сейчас была неспособна, и, несмотря на все усилия, воспоминания продолжали мелькать перед ее глазами. Пытаться отогнать их, поняла она наконец, — это все равно что бороться с мигренью: мучительно и бесполезно.
   Гибб сперва даже не заметил велосипеда: тот лежал на обочине, и, только проехав мимо, Гибб заметил под ним чьи-то ноги. Рефлексы сработали у него прежде, чем мозг воссоздал истинную картину происшедшего. Не успел он еще осознать, что увиденная им кучка вещей — это детское тело, как уже с такой силой нажал на тормоза «линкольна», что автомобиль с визгом остановился посреди шоссе.
   Даже не оглядевшись и бросив дверцу машины открытой, он бегом кинулся к обочине. Сердце готово было выскочить из груди. Маленькое детское тельце лежало неподвижно. Надо было сразу позвонить из машины и вызвать «скорую помощь», а не терять драгоценные секунды…
   Бип выглянул из-под велосипедной рамы и встал.
   — Привет!
   Не веря своим глазам, Гибб глядел на него. Мордашка Бипа была перемазана дорожной пылью, на носу красовалось масляное пятно, а светлые волосы взлохматились. Но с ним явно ничего дурного не случилось, мальчик так и сиял от счастья, что увидел Гибба.
   — Ради Бога… — начал Гибб, но в горле у него что-то сжалось, и он на секунду осекся. — Я подумал, что тебя сбила машина!
   — Не-ет. Я всегда стараюсь ездить только по обочине. Но я не привык к гравию, и у велика слетела цепь. Сначала я подумал, что она просто соскочила, поэтому попытался надеть ее, но, кажется, только порвал. — Он протянул Гиббу цепь.
   — А что ты все-таки здесь делаешь? До дома, по-моему, далековато.
   — Я ехал на фабрику, чтобы повидать тебя. Сегодня нам поговорить не удалось, потому что мама все время была рядом, так что…
   — А ты когда-нибудь слышал про телефон? — Гибб не мог сдержать гнева в голосе. У Бипа дрогнул подбородок.
   — Но это же наш секрет, — прошептал он.
   — О, ради… — Гибб с трудом сдержался, чтобы не выругаться. — Вот что, давай-ка возьмем твой велосипед и отвезем его обратно в город. Вместе с тобой.
   — Спасибо.
   — Не стоит благодарить меня, прежде чем узнаешь, что именно я намерен сделать. Глаза Бипа широко распахнулись.
   — Я считаю, что ты заслуживаешь хорошей порки. Но поскольку это не в моей компетенции, то просто отвезу тебя домой, к твоей матери.
   — Это гораздо хуже, — пробормотал Бип.
   Велосипед чистотой не отличался; когда Гибб поднял его, чтобы положить на багажник, переднее колесо повернулось, оставив на сияющей краске автомобиля черный след. Бип ахнул.
   — Это просто пыль. Я ее сотру, — сказал Гибб, ловя направившегося к машине Бипа. — Но не твоим рукавом, хорошо?
   — Но я хотел…
   — Ты все время чего-то хочешь, Бенджамен. Забирайся.
   Карие глаза мальчика с восхищением оглядывали роскошный салон лимузина.
   — А почему ты все время зовешь меня Бенджаменом?
   — Но разве тебя не так зовут?
   — Ага. Но так меня называет только мама, и то если мне грозят серьезные неприятности.
   — На твоем месте я бы приготовился к худшему, — посоветовал Гибб. Бип вздохнул.
   — Я только хотел спросить, нашел ты что-нибудь для меня или нет.
   — Ничего. И вряд ли найду. Так что наши дела с тобой будут покончены, как только я передам тебя матери, — Она меня убьет. А если я не найду работу, то не смогу ничего купить ей на день рождения.
   — Мне очень жаль. Но тебе надо было думать об этом раньше. — Машина свернула к деловому району города и замедлила ход. Гибб бросил взгляд на золотоволосую голову, откинувшуюся на пассажирском сиденье, и его сердце дрогнуло. Чтобы заглушить в себе непонятное чувство, он спросил:
   — А тебе не надоело, что все тебя зовут Бипом?
   В ответ мальчишка пожал плечами:
   — Я привык.
   Свет в «Попурри» уже был погашен, когда они подъехали, и Гибб взглянул на часы.
   — Уже шестой час. Магазин закрыт. Не знаешь, где может быть твоя мама?
   Лицо Бипа побелело, отчетливо выступили веснушки.
   — Наверное, наверху, в квартире. Вход сзади. Но я могу дойти и сам. — Он постарался изобразить невинный взгляд.
   — Стараешься никогда не сдаваться, да? — усмехнулся Гибб.
   Он оставил машину позади дома в маленьком дворике и с любопытством огляделся по сторонам. Видимо, Линдсей использует этот дворик в хорошую погоду как патио: тут стоял металлический столик и несколько стульев. В углу двора был маленький фонтанчик, еще укутанный от зимних морозов. Это походило на тихую гавань, скрытую в центре города.
   На двери стоял кодовый замок.
   — В прошлом году я потерял ключ, — объяснил Бип, — и мама заменила старый замок на этот.
   — Я не буду смотреть, — сказал Гибб.
   Бип тащился по ступенькам так медленно, словно взбирался на вершину Эвереста, но Гибб не подгонял его — ему самому надо было собраться с мыслями.
   Лестница выходила в небольшой коридор, ведущий к кухне. Гибб увидел Линдсей прежде, чем поднялся по лестнице в квартиру. Она стояла спиной к нему, прижимая к уху телефонную трубку, и на мгновение Гибб замер.
   В прошлые выходные, когда она пришла к нему домой, Гиббу уже трудно было просто находиться рядом с ней, но на фабрике ее присутствие заслонило для него все остальное. И результаты оказались самыми плачевными. Главной ошибкой был этот поцелуй, который только подлил масла в огонь его воображения.
   Линдсей тем временем говорила:
   — Все равно спасибо, Бетти. Если ты его увидишь… да, пожалуйста. До свидания.
   Она нажала кнопку сброса и набрала другой номер.
   Положив руку на плечо Бипа, Гибб подтолкнул его вперед. Бип почти весело сказал:
   — Привет, мам! Ты по мне соскучилась? Линдсей выронила телефон и обернулась.
   — Бенджамен, где ты…
   Гибб видел, как сузились ее глаза, когда она увидела его стоящим рядом с ее сыном, и понял, что тот поцелуй был не просто ошибкой, а чудовищной глупостью.
   — Ну, — ровным голосом произнесла она, — мне следовало ожидать, что и ты тут замешан.
   — Не вижу связи, — мягко возразил Гибб.
   — Неужели? После всех этих разговоров я должна была быть удивлена, что ты так поступишь… — Тут она осеклась и повернулась к Бипу:
   — Что с тобой стряслось?
   — У меня порвалась цепь на велосипеде, и Гибб подвез меня до дома. Вот и все.
   — Так ты поэтому задержался? Из-за цепи?
   Бип уныло кивнул.
   Линдсей долго смотрела на него, потом подняла глаза на Гибба.
   — Думаю, мне следует извиниться. Спасибо, что привез его.
   — Хочешь знать, где я его нашел?
   — О, Гибб… — В голосе Бипа звучала беспомощность.
   — Прости, дружок, но это была рискованная затея, и я не хочу ее покрывать. — Прислонившись к двери холодильника, он взглянул на Линдсей. — Я подобрал его в миле от города, на трассе.
   — На трассе? Бип, куда ты собирался ехать? Бип прикусил губу.
   — Мне об этом ничего не известно, — небрежно бросил Гибб. — Не сломайся цепь. Бог весть куда бы его еще занесло.
   Его рука сжимала плечо мальчика, и Гибб почувствовал, как напряжение ребенка немного спало, когда тот понял, что их секрет останется для Линдсей секретом. Впрочем, расслабился Бип ненадолго, потому что через секунду Линдсей с гневом набросилась на сына:
   — Бенджамен Патрик Гарднер, ты не будешь выходить из этой квартиры никуда, кроме школы, пока я не разрешу!
   Это прозвучало словно судебный приговор, невольно подумалось Гиббу.
   — Ма-ам, — запротестовал Бип. — Это нечестно. Скажи хотя бы, надолго ли!
   — Ну хорошо. До двадцати одного года: ты же знаешь, чем могут закончиться поездки по трассе!
   — Ну, об этом можешь не беспокоиться, раз уж мне предстоит сидеть взаперти до двадцати одного года…
   Гибб слегка сжал его плечо:
   — Не груби матери. Бип фыркнул, но умолк.
   — Спасибо, — вздохнула Линдсей. Гиббу показалось, что ее несколько удивило его вмешательство.
   — Не за что. Но раз уж об этом зашла речь, то не кажется ли тебе, что ты к парню слишком строга? Я привез его домой не для того, чтобы его наказывали пожизненным заключением.
   — Это не твое дело, Гибб.
   — Ты предпочла бы, чтобы я бросил его посреди трассы?
   Линдсей вздохнула.
   — Конечно, нет. — Она повернулась к Бипу. — О'кей, ты прав. Можешь узнать срок своего наказания. Будешь сидеть дома три недели, а потом еще три не получишь своего велосипеда.
   — Ма-ам! — взвыл Бип в отчаянии.
   — Между нами говоря, — заметил Гибб, — это мне тоже кажется слишком суровым.
   — Твоего мнения никто не спрашивал, — отрезала Линдсей.
   Он, словно не замечая, продолжал:
   — Потому что это наказание затрагивает и меня. Видишь ли, Линдсей, Бип уже согласился работать на меня с завтрашнего дня, и, если он не сможет сдержать своего обещания, я попаду в неприятное положение.
   Линдсей потрясение смотрела на него.
   — Что?
   Бип так и просиял.
   Гибб посмотрел на мальчишку, сжал его плечи и спокойно сказал:
   — Да. Он обещал мыть мою машину.

Глава 7

   Веснушчатая мордашка Бипа выражала изумление и восторг.
   Да, может быть, наказание было немного суровым, но Гиббу Линдсей в этом сознаваться не собиралась ни в коем случае. Но и худа без добра не бывает — может быть, Бипу не помешает выплеснуть часть своей неукротимой энергии на какую-нибудь физическую работу. Засадить его дома значило только дать ему возможность до одурения зачитываться глупыми комиксами.
   И, с мрачным удовольствием подумала Линдсей, посмотрим, какую мину состроит Гибб, когда она согласится с их договоренностью. Она уже заранее радовалась, представляя, с каким видом он доверит свой сверкающий лимузин восьмилетнему ребенку. Зрелище, прямо сказать, достойное внимания.
   — Что ты, Гибб, я вовсе не хочу доставлять тебе неудобства, — сладким голосом пропела она. — Мы все знаем, как дорога тебе твоя машина, так что содержание ее в чистоте очень важно. Бип может выполнить свое обещание…
   — Могу? — взвизгнул Бип. — Спасибо, мама! Линдсей твердо продолжала:
   — Но насчет домашнего ареста я своего решения не отменяю, так что тебе придется пригонять свою машину сюда, Гибб. Он будет мыть ее во дворе, а я смогу присматривать за ним.
   Бипу это, кажется, не очень понравилось, но одного взгляда на мать ему хватило, чтобы воздержаться от протестов.
   К разочарованию Линдсей, Гибб даже глазом не моргнул.
   — Отлично. Жди меня во дворе в час дня, Бенджамен.
   — Хорошо. Только ты меня недавно назвал Бипом, помнишь?
   — Да? Видимо, я забылся. Ладно, увидимся завтра. За мной дверь захлопнется сама, Линдсей?
   Линдсей кивнула. Она стояла посреди кухни, прислушиваясь к его шагам на лестнице. Потом посмотрела на сына. Тот уже возился с котом. Спатс играл с концом шнура, а Бип довольно хихикал.
   — У тебя удивительно хорошее настроение для человека, которого только что засадили на три недели дома, — заметила Линдсей.
   Бип даже головы не поднял.
   — Я не возражаю, раз смогу видеться с Гиббом.
   Это невинное замечание внезапно разозлило Линдсей, и она резко сказала:
   — В таком случае придется найти более действенное наказание. А теперь оставь в покое Спатса и иди мыть руки. Пора ужинать.
   Бип удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал, свернул шнурок, сунул его в карман и, насвистывая, пошел в ванную.
   Линдсей вздохнула. Она понимала, что побеждена: эта парочка обошла ее безо всяких проблем. Но вот в следующий раз…
   Только эта мысль ее почему-то не успокоила.
   По субботам послеобеденное время в «Попурри» было самым горячим, поэтому Линдсей специально оставляла еще одну помощницу, чтобы уделять хоть немного времени Бипу и в редкие минуты затишья отвлекаться на дела, не касающиеся магазина. Но в эту субботу Линдсей даже жалела, что ее помощница не заболела и пришла: останься она одна, у нее меньше времени было бы для раздумий, а также для того, чтобы следить за происходящим во дворе.
   Наверное, следовало ожидать, что Гибб не доверит неопытным рукам восьмилетнего ребенка свою дорогостоящую машину. И, конечно, он остался с ним, чтобы показать, как нужно выполнять эту работу. Теперь каждый раз, выглядывая из дверей, Линдсей видела примерно одну и ту же картину: Бип внимательно следил за действиями Гибба и повторял их по мере сил.
   В середине дня, когда блестящая черная поверхность автомобиля была вымыта, высушена и отполирована, Линдсей вздохнула с облегчением. Но, выглянув в который раз, чтобы отправить Бипа обратно в квартиру отбывать наказание, она увидела, что дверцы машины открыты, и почувствовала запах средства по уходу за кожей: Бип занимался чехлами на сиденьях.