Страница:
Пускать слюни в предвкушении будет не к месту. Как и нащупывать в сумочке ручку и бумагу. Поэтому Джейн тоже огляделась, подняла брови и прошептала:
— Правда?
— Правда. Я такая злая, что готова кое-что тебе рассказать. Даже всему миру. Кстати, сегодня утром я решила так и поступить. Ни к чему это, злословить за спиной. Ты знаешь, почему я здесь?
Джейн покачала головой. Она уже понимала, что ответ прозвучит нелепо, но все равно произнесла:
— Из-за семинаров?
— Как будто эта уникальная подборка болванов заботится о чьем-то мнении. Они, конечно, пригласили для приличия несколько нормальных людей. Твоего профессора Романовски для одного семинара, тебя — для другого. Нескольких ученых они полуподкупили, обещав их финансировать, что-то в этом роде. Но знаешь, зачем все это организовано? Это старт президентской кампании Харрисона. Он собирает деньги, выдает пустые обещания, взыскивает долги, шантажирует остальных, таким образом заручаясь их поддержкой. Здесь под поверхностью таится целый мир, Джейни.
— А ты? — спросила Джейн, слишком неопытная в интригах, чтобы не задавать первый вопрос, пришедший на ум.
— Я? Я для показухи. Преуспевающая девочка из Нью-Джерси. Студентка-стипендиатка в Принстоне, звезда Голливуда и прочая чепуха. Я получила стипендию Мирабель Фландерс Харрисон, между прочим. Названную в честь первой жены Харрисона. Я была так признательна, Джейни. Я добровольно вызвалась помогать его кампании, всех агитировала, как только мое имя стало известным. Но когда начала осознавать, что он не соответствует своему образу, и захотела уйти… Конечно, он не мог этого допустить. Черт, мне уже все равно. Пусть публикует фотографии. Надоело быть его куклой!
Джейн положила ладонь на руку Брэнди. Джон говорил, что у него есть два пути уничтожить Харрисона, остается выбрать лучший. Теперь, похоже, появилась и третья возможность. Сенатор Обри Харрисон. Что за невероятный мерзавец!
— Давай пройдемся, уединимся где-нибудь и выпьем чего-нибудь прохладного.
— Здорово, Генри, — Джон сел за столик своего друга и издателя в «Синем кабане».
— Привет, Джон, — ответил Генри, не отрывая глаз от рукописи, в которой делал пометки красной ручкой.
— В отеле пожар.
— Угу, — рассеянно ответил Генри, отложил ручку и постучал пальцами по рукописи. — Ты бы стал читать книгу о выпадении и пересадке волос? — Он развел руками и глуповато улыбнулся. — Проехали. Тупой вопрос. Не ты, конечно, а люди. Как думаешь, миру нужна еще одна книга о выпадении волос?
— В ней написано что-то новое? — Джон подозвал бармена и заказал две кружки холодного пива.
— Возможно. Главная тема — выпадение волос у женщин, что само по себе необычно. Вроде даже интересно. Там, конечно, много психологической поддержки, ведь считается, что у женщин не выпадают волосы, как у мужчин. А они выпадают. Агент этой девчонки приводил мне цифры, и если треть лысеющих женщин купит эту книгу, получится почти бестселлер.
Джон сделал большой глоток ледяного пива и взял одну машинописную страницу.
— «Приглядитесь внимательно к вашей любимой дикторше из новостей. Видите, какие у нее волосы? Есть вероятность, что не все они ее собственные», — он посмотрел на Генри. — Правда? — Правда. Автор действительно нашла пятнадцать женщин-дикторов, которые открыто в этом признались. Наверное, куплю эту книгу.
— Генри, ты уже строчишь пометки на полях. Значит, покупаешь. Готов поспорить, ты привез с собой сундук с рукописями. Ты был на каком-нибудь семинаре?
— Я? Только на первом, по авторским правам. Все говорили, никто не слушал. Береги свои медяки, мой мальчик. Если в ближайшее время ничего не сделают, чтобы защитить авторские права, то уже нечего будет защищать, потому что я отойду от дел, и так же поступят остальные. В обществе, зацикленном на делании денег, должны понимать, что издатели, авторы, артисты, сценаристы, киностудии тоже должны делать деньги, иначе их продукция исчезнет. Скоро вместо книг будем читать надписи на коробках с овсянкой.
— Надо же, как тебя проняло, Генри. Прямо огнем плюешься, — ухмыльнулся Джон. — Серьезно, может, выскажешь все это Харрисону за ужином? Ведь на этой неделе он всем подряд раздает обещания. Ты же знаешь, мы сидим с ним за одним столом. Или наконец узнаешь, если в кои-то веки поднимешь голову от книги и увидишь, с кем сидишь.
Генри покачал головой:
— Так я и сделал. Вчера. Без толку. Мелковато для нашего Харрисона, и переходит дорогу слишком многим избирателям. Тем, которые считают, что получать что-то бесплатно, особенно в Интернете, богом данное право. По крайней мере, он был честен, не сильно наплел и пообещал, что попробует что-нибудь сделать с новым законом об авторских правах.
— Ах, какие мы честные. Как слеза младенца.
— Все еще не оставил эту мысль? Джон — хороший. Сенатор Харрисон — плохой.
— Этот сенатор Харрисон, жалкое отродье… Генри, я могу его осадить.
Генри кивнул.
— Дело о его некоммерческой организации? Той, которая под началом Харрисона и его вкладчиков дает весьма приличную прибыль? Напомни, как она называется?
— «Наша с тобой Америка». Ну, ты знаешь, как это делается. Берется название, которое прославляет правду, семейные ценности, личность, маму, яблочный пирог и прочую стандартную чепуху. Очень патриотично звучит в рекламных роликах. Он же не назовет это организацией богатых приятелей, которая уничтожает тех, кто «против нас», и набивает карманы всех, кто «за нас».
— Тебя никогда не примут за оптимиста, Джон, — вздохнул Генри.
Джон пожал плечами.
— Генри, минимум девяносто пять процентов политиков — нормальные надежные люди и хотят одного — служить своей стране. Неважно, соглашаюсь ли я с тем, как именно они хотят служить. Вот почему у нас много партий, и все получают голоса. Большинство наших лидеров честны. А Харрисон — вывернут, как задняя собачья нога, если цитировать мою тетушку Мэрион. И я его разоблачу.
— И как же? Проследишь за его деньгами? У тебя есть помощники? Надежные источники? Короче, у тебя сейчас больше сведений, чем когда мы с тобой говорили? Тогда было недостаточно. Все должно быть обосновано, Джон, иначе он тебя похоронит, и вместе с тобой «Брюстер Паблишинг». На самом деле я пока вижу лишь один путь — открыть всем правду о твоей матери, а этого ты не захочешь.
— На самом деле, Генри, я действительно хочу сыграть на его отношении к Женщинам. Но ты и не догадаешься, каким образом. Это подло и противно, зато доступно для публики. Не знаю, правда ли это, но у меня есть документ, где все написано черным по белому. Вполне достаточно, чтобы разоблачить сенатора. Тебе понравится.
Джон откинулся на спинку стула и проникновенно посмотрел на друга:
— Я знаю тебя, Генри. Ты честный и порядочный. Ты даже сообразительный, — добавил он, ухмыляясь. — Но ради такого ты перешагнул бы через собственную бабушку. Готов? Мне может понадобиться твоя помощь, чтобы разыграть это так, как я хочу… Так, как решили сыграть мы с Джейн.
— Вы с Джейн? Джон, если ты испортил эту прелестную маленькую…
— В основном это ее идея, Генри. Мы не спали вчера полночи и все просчитывали. В ней есть глубина. И размах. И веснушки, и потрясающая честность. А как она ест! Ладно, неважно. Господи, Генри, пора признать — я без ума от нее.
— Ты? — Генри вытаращился на Джона. — Ты шутишь? Она не похожа на твоих обычных подруг.
— Знаю, Генри. С Джейн хочется серьезных и долгих отношений. Вот почему я медлю, хотя это меня убивает. Она первая женщина, которую я представляю матерью моих детей. Не считая тетушки Мэрион, я не могу вообразить, кто уследил бы за моими детьми, если они хоть чем-то пойдут в меня. Черт, Генри, теперь я даже подбираю одежду с пола. Я еще не до конца понял, как это произошло, но я это делаю.
— Ты? Подбираешь одежду? Джонни, я был твоим соседом по комнате четыре долгих университетских года. И видел ковер раза два. Он был зеленый, да?
— Там был ковер? — Джон ухмыльнулся и отставил пустую кружку. — Ладно, перейдем к делу. Мы собираемся опустить Харрисона. Здорово опустить. Ты с нами?
Генри выпрямился, пригладил непослушную копну рыжих волос, поправил галстук-бабочку.
— Кто еще в команде?
— Джейн, я… Брэнди Хаит, если мои сведения хоть в чем-то верны и учитывая то, как она смотрит на Харрисона, когда думает, что никто не видит. Я невыразимо рад, что она не его любовница. Ты, если согласишься. Кузина Джейн. И еще один человек в резерве, но в нем я не очень уверен, так что он пока не в счет.
— Я не в лучшей физической форме, — Генри погладил свой мягкий живот. — От меня потребуется хорошая форма?
— Ты будешь нашим мозгом. Ты умеешь находить изъяны в моих сюжетах. Если в нашем плане есть трещина, ты увидишь ее и предложишь альтернативу. Я доверяю твоим мозгам, Генри. Я еще не свихнулся, чтобы доверять твоему удару левой.
— Хорошо, потому что у меня его нет. А что там у тебя?
— Я думал, ты так и не спросишь. — Джон залез во внутренний карман и извлек две скрепленные страницы, сложенные пополам: — Вот что.
Генри посмотрел на страницы, скорбно вздохнул и медленно протянул руку.
— Я просто уверен, что сегодня возненавижу себя, — сказал он и начал читать.
Джон мерил шагами гостиничный номер в ожидании Джейн. Она ушла раньше, а он закончил с Генри час назад. Это правда, что женщины дольше говорят? Тетушка Мэрион ответила бы, что женщины просто могут гораздо больше сказать.
Он потер руки и огляделся. Что бы такого сделать? Созидательного, как говорит Джейн. Он уже привел в порядок письменный стол, выучил наизусть все их записи и уничтожил. До этого он стер из компьютера файлы, касающиеся Харрисона, Брэнди, Диллона и других, и записал все на дискету, которую для надежности отдал Генри.
Это предложила Джейн, и так как он не мог придумать ничего лучше, то согласился.
Потому что, как только он рассказал ей о взломе, они сошлись на том, что Кевин-бродяга может вернуться для повторного обыска.
Кевин-бродяга увидит комнату, которая не может быть прибрана идеальнее, если только Джон не захочет отскрести ванну. Он даже заново сложил все свое белье, а это можно расценивать только как временное психическое расстройство, вызванное тем, что в его жизни слишком много места занимает Джейн.
Может ли Джейн быть слишком много? Вряд ли.
Но все остальное — его идея, напомнил он себе и своему самолюбию. Поездка в маленький магазин в центре города, где был копировальный аппарат, пакет виноградного желе и местная газета, которую он взял с тележки в коридоре отеля, улыбка и просьба к услужливой горничной, чтобы она отнесла на место одну вещь, которую он по ошибке забрал.
Иногда собственное великолепие меня пугает, подумал Джон с улыбкой. Злой улыбкой.
Джон услышал, как щелкнул замок, и быстро сел на край кровати, хватая пульт, будто собирался включить телевизор.
— Ты вернулась? — спросил он небрежно, не поворачивая головы.
Джейн вошла в комнату, положила сумочку.
И села. Рядом с ним. Совсем рядом.
Они не спали полночи, сидя вот так, беседуя, разрабатывая план. Два «товарища» готовят план уничтожения одного из самых влиятельных людей Америки.
И очень деловито. По крайней мере, она. Джон чаще просто наблюдал, как двигаются ее губы, считал новые веснушки у нее на носу и размышлял, что она почувствует, если прикоснуться к ее груди через мягкий хлопок пижамы.
— Ты ни за что не поверишь, — Джейн убрала волосы за уши. — Серьезно, ты просто не поверишь.
— Возможно, хотя ты еще ничего не рассказала.
— Ой, извини, — она покачала головой. — Я…
Я просто так… ошеломлена. Брэнди Хаит очень славная девушка.
— Я этому не поверю? Джейн легонько толкнула его.
Она теперь часто делала так. Прикасалась к нему. Вряд ли сознательно. Она, похоже, во многом не отдавала себе отчет, поэтому Джон вчера вечером не меньше пятнадцати минут принимал ледяной душ и декламировал «Макбета».
— Ты не поверишь, что Брэнди мне рассказала. Бедняжка. Харрисон ее шантажировал.
Либидо вернулось на второй план. Откуда, возможно, и было родом.
— Что, прости?
— Шантаж, Джон. Брэнди, чье настоящее имя Хелен Санчес, кстати…
— Да, знаю. Кое-что я сам разузнал, помнишь? Хелен Санчес из Байонна. Блистательная студентка. Выиграла стипендию Мирабель Харрисон, что объясняет ее связь с сенатором. Она записалась в университетский драмкружок только на последнем курсе и вроде как начала карьеру. В тот первый день я… я притворялся, что не знаю о ней, не хотел, чтобы ты думала, будто я — фанатичный ее поклонник.
— Ты идиот, и ты меня перебил, — довольно натянуто произнесла Джейн и встала. — Брэнди разрешила все рассказать тебе, но это не так-то просто. Жаль, что я не могу просто сказать, что ты был прав, у нее нет большой любви к сенатору, и оставить это. — Она повернулась и посмотрела на него. — Откуда ты это узнал? Как выяснил?
— Расследовал, — невинно заявил Джон, но суровый взгляд Джейн дал ему понять, что так легко он не отделается. — Ладно, ладно, я купил информацию у бывшего секретаря Брэнди, когда пошел по наводке студента. Но это не значит, что они никогда не были любовниками. Я не смог выудить это из секретаря. Подай на меня в суд.
— Кто-нибудь однажды так и сделает, если ты не перестанешь заниматься подобными вещами, — предупредила Джейн в своей воспитательской манере. — В любом случае Брэнди обязана своей стипендией Харрисону, и карьерой тоже, ну почти. Но Харрисон хочет большего. Он хочет завербовать себе кого-нибудь из Голливуда и решил, что Брэнди — лучшая кандидатура. Джон кивнул:
— Молодая, красивая, из Нью-Джерси, абсолютно чиста, что сейчас редкость. Это понятно.
— Да. И поначалу она согласилась. Настоящая идеалистка. Но когда поняла, что сенатор не протолкнет ни одной программы, в которых она заинтересована, что он сторонник противных ей вещей, то пошла на попятный. И сенатор ее прижал.
Джон откинулся на кровать, дотянулся до пакетика жареного арахиса и снова сел.
— Прижал? — Он расколол орешек. — Как? Не меняя ритма шагов, Джейн взяла мусорную корзину и поставила на пол между ног Джона.
— Для скорлупок, — сказала она и добавила: — Дай мне один.
— Только если ты сядешь рядом. А то насоришь на этот чудесный чистый ковер.
— Ты его не пылесосил, — она присела на кровать. — Ты мне нравился сильнее, когда в тебе было чуть больше Оскара Мэдисона и немного меньше Феликса Унгара[23].
— Тогда вот тебе, — Джон кинул скорлупку через комнату, и та шлепнулась на письменный стол. — Ладно, хватит ходить вокруг да около. Я знаю, тебе тяжело, даже если Брэнди дала разрешение. Давай рассказывай, и покончим с этим.
— Хорошо, — Джейн вдохнула и медленно выдохнула. — Харрисон приглашал ее к себе на ранчо несколько лет назад. Просто из любезности, как он сказал, чтобы дать ей передохнуть после очередных съемок. Брэнди ездила туда три раза, последние два скорее из чувства долга, потому что ей не нравился этот человек, но она не знала, как отказать. Сенатор всегда называл ее одним из самых успешных своих проектов. Это доставало Брэнди, но она чувствовала себя в долгу.
— У этого человека больше ниточек, чем у кукловода, — Джон покачал головой. — Что случилось на ранчо? Кстати, я знаю это место. Сорок акров, несколько лошадей и куры. Дом, теннисный корт, закрытый бассейн. Этот человек умеет обходиться без удобств и комфорта.
Джейн кивнула, закусив нижнюю губу.
— Это случилось в бассейне. Поздно вечером Брэнди пошла поплавать. Она была в команде по плаванию в университете… но ты, вероятно, и это знаешь, мистер Остряк-самоучка. Возможно, именно поэтому мы всегда видим ее у бассейна. Она любит воду. Ну неважно, было темно, свет горел только в самом бассейне, так что она снимала купальник и плавала голой. И так каждый раз, когда приезжала на ферму и запирала дверь бассейна, уверенная, что одна.
— Кажется, до меня начинает доходить, — сказал Джон, раскалывая следующую скорлупку. Вернее, размельчая ее в порошок.
— Шесть месяцев спустя Брэнди отклонила приглашение Харрисона сидеть на подиуме рядом с ним, пока он произносит речь о парниковом эффекте. Она знала, что он лишь пустит пыль в глаза и ничего не сделает. Тогда в Малибу пришел конверт. Там… Там были фотографии.
— Специальный фотоаппарат для слабого освещения, все установлено заранее… Само благородство.
— Брэнди не может допустить, чтобы выплыли эти снимки. В бульварных газетах, в Интернете. И так уже на нескольких сайтах лежит фотография, где ее лицо приставлено к телу другой женщины. Голой женщины. Ты знал, что так делается?
— Слышал, — Джон стряхнул с колен остатки скорлупок и встал. — Но почему она открылась тебе сейчас?
— Ну, сначала она думала, что сумеет повлиять на Харрисона, убедить его изменить свою позицию в некоторых политических вопросах. Сказала, что переживает период тупости и грязи, — Джейн слабо улыбнулась.
— Да, как и мы все.
— Но в прошлом году Брэнди получила «Оскара». Она уже не начинающая звездочка, которой была четыре года назад, когда появились фотографии. Она почти решила, что обратится в газеты по поводу снимков, нанесет Харрисону удар его же оружием. Сенатор может запятнать ее, но не погубить. И ей до чертиков надоело, что ее имя использует человек, который не стоит и плевка.
— Так и сказала, «плевка»? — Джон рассмеялся и тут же одернул себя. — Отчаянная женщина. Так она с нами?
— Несомненно. Я сказала, что, если все получится, она может быть спокойна: Харрисон ничего не добьется публикацией этих фотографий.
— Верно. А если он их напечатает, ей нужно будет лишь объявить, что снимки сделал без ее разрешения сам сенатор. Интернета и бульварщины не избежать, но Харрисону это ничего не даст. Это скажется на его репутации, а как только мы с ним покончим, то меньше всего ему захочется дурной славы.
— Все сходится, да? — Джейн закрыла пакетик с арахисом и поставила мусорную корзину на место, рядом с телевизором. — А что с Генри? Он купит твою книгу? Я знаю, как сильно ты хочешь написать ее.
— Он говорит, что выйдет отличная книга, — ответил Джон. — Конечно, первыми информацию получат газеты… вернее, Молли, но мы сможем выпустить книгу самое большее через шесть месяцев. У меня есть все, кроме контракта. Но это мелочи.
— Я знаю. Ты продашь книгу, Джон, и это замечательно, — Джейн потрепала его по щеке, направляясь в ванную.
Нужно рассказать ей правду. И поскорее. Сразу, как они повяжут Харрисона. Но не раньше — это все усложнит.
— Да, я сказала Брэнди, что мы встретимся на пляже. На вечер запланирован пикник. Можешь позвонить Генри и рассказать ему. Кстати, не попросишь у него экземпляр «Пустой земли», если он дочитал? Он обещал одолжить.
— Ты уже дочитала предыдущую? Хорошо. Можно куда-нибудь убрать книгу и фотографию на обложке. Например, в мусорный бак в торговом районе Кейп-Мэй.
— Ну да. Хорошая книга. Только я угадала конец, поэтому было не так интересно.
Он схватил ее за локоть, когда она закрывала дверь в ванную.
— Ты угадала концовку? Когда? Где?
— Джон, что с тобой? Не говори мне, что ты тоже читал и не угадал. Это слишком очевидно. Нельзя было писать об осколке в кабинете посла. Не так рано. Я сразу поняла, что стекло разбили изнутри, а не снаружи.
— Действительно, — Джон выпустил ее локоть. — Немногие просекли бы это.
— Я читаю детективы и триллеры с тех пор, как достаю до книжных полок. Одинокие субботние вечера, Джон, помнишь?
Он кивнул и слабо улыбнулся.
— Иди в душ. Во сколько нужно быть на пляже?
— У нас есть час, — и Джейн закрыла дверь. В следующее мгновение Джон услышал, как включился душ. Он подскочил к ночному столику и схватил книгу. Где там осколок стекла? Глава четырнадцатая? Черт. Почему Генри это не отловил?
Обри Харрисон прислонился к дверному косяку, разглядывая своего племянника… свое возмездие. Дурак и недотепа, чьи амбиции могут все разрушить.
— То есть говоришь, что нашел ее? Диллон сунул пятерню в волосы и кивнул.
— Не понимаю. Я просмотрел эту кипу три раза. Четыре. И она была тут все это время, прилипла к воскресной газете, которую я, наверное, зачем-то сохранил… — Он понюхал испачканную страницу. — Виноградное желе. Я не ем виноградное желе.
— Нет. Ты его размазываешь, — Харрисон оттолкнулся от косяка. — Давай, у нас еще есть время, чтобы выпить перед пляжем.
Диллон последовал за дядей в гостиную люкса.
— Мы можем не пойти? Пикник на пляже, костры… Вся еда в песке. И комары. Я скорее засуну побеги бамбука под ногти.
— Это я скорее засуну побеги бамбука тебе под ногти. Но не беспокойся, Диллон, мы не будем есть на пляже. То есть будем, но отдельно. Я устроил так, что для нашей компании накроют в бельведере. Ты видел его? Прекрасное маленькое открытое здание, прямо на краю пляжа.
— Наша компания? Ты имеешь в виду сладкую малышку Джейни, сексуальную звезду, профессора и галстук-бабочку? Напоминает плохую сцену из «Острова Гиллигана».
— Да нет, Диллон. К нам присоединится уважаемый джентльмен из Пенсильвании — конгрессмен Паттерсон, Артемис Слэйд — наш друг, представляющий крупную нефтяную компанию. И замыкает шествие любимый диктор Америки, неподражаемый мистер Сэмпсон. Без жен, конечно. Их отослали на день в Атлантик-Сити.
— Ты хочешь встретиться со всеми одновременно? — Диллон взял у Харрисона стакан виски. — Это не опасно?
— Не думаю. Все они хотят одного — власти. Того, что движет миром, мой мальчик. Они знают, что у президента ее хватит на всех. Я уже почти пообещал Паттерсону место в кабинете министров, но он того стоит, если сможет завоевать Пенсильванию.
— А Слэйд? Ослабление запрета на морское бурение?
— Я думал, что этого достаточно. — Харрисон стоял у окна и смотрел на океан. — Но теперь он выступает с требованием, чтобы государство на пять лет отказалось поддерживать исследования и разработку альтернативных источников энергии. Тут мы можем влипнуть.
— Особенно со спонсором Сэмпсона. Сельское хозяйство — значит, зерно, а зерно — значит, альтернативная энергия, помнишь?
— Вот поэтому оба здесь, Диллон. Ты хотел, чтобы они на этой неделе разобрались с деньгами, но лучше пусть поговорят. Они должны найти компромисс, выгодный им… и мне.
— Нам.
— Как угодно, — Харрисон поднял стакан в насмешливом салюте. — Расскажи мне еще о Романовски. Все, что ты выяснил.
Диллон сел на кушетку, положив руку на ее спинку.
— Я уже все рассказал. Он изучает тебя. Ничего удивительного, мы же теперь знаем, что он Дж.П. Роман. В последних двух книгах он обрисовал тебя довольно широкими мазками. Под статью не попадает, но подбирается очень близко. Все равно нам повезло, дядюшка. Он слишком занят, обхаживая нашу маленькую воспитательницу детского сада. Ты знаешь этих писателей. Одни разговоры, никаких действий. Он не будет преследовать тебя, вступать в конфликт по поводу политики или его сбрендившей матери. Кишка тонка.
Харрисон отвернулся от окна.
— Ты любишь язвить, да, Диллон? Сказывается образование в школе для мальчиков. Прекрасно, я забываю о Романовски. С удовольствием. Кстати, насчет обхаживания. Что с той барышней из ночного клуба? Ты проследил, чтобы она узнала, что я не могу встретиться с ней?
Диллон поднял скрепленные и испачканные в желе страницы:
— Я был немного занят.
— Черт побери, — Харрисон резко опустил стакан. — Намотай себе на ус, племянничек, — никогда не разочаровывай леди.
— Это не леди, — ухмыльнулся Диллон.
— Она считает себя леди. Все они считают, — Харрисон был совершенно серьезен. — После случая с матерью Романовски я никогда не даю им повода злиться. Тогда мне подфартило — у нее был срыв, и она не обратилась в газеты. Остается надеяться, что эта девица не вернется сделать нам гадость.
— Ты преувеличиваешь.
— А ты, племянничек, невежественный кретин, — бесстрастно произнес Харрисон. — Найди ее, принеси мои извинения, искренние извинения, и подари один из браслетов, которые у нас припасены где-то здесь. И ей будет о чем рассказать внукам.
Диллон закатил глаза.
— Да уж. Точно, — прошептал он, направляясь к себе в спальню. — Я поставлю это первым пунктом в списке дел. Конечно, у меня куча времени на подружек ублюдка.
Глава 14
— Правда?
— Правда. Я такая злая, что готова кое-что тебе рассказать. Даже всему миру. Кстати, сегодня утром я решила так и поступить. Ни к чему это, злословить за спиной. Ты знаешь, почему я здесь?
Джейн покачала головой. Она уже понимала, что ответ прозвучит нелепо, но все равно произнесла:
— Из-за семинаров?
— Как будто эта уникальная подборка болванов заботится о чьем-то мнении. Они, конечно, пригласили для приличия несколько нормальных людей. Твоего профессора Романовски для одного семинара, тебя — для другого. Нескольких ученых они полуподкупили, обещав их финансировать, что-то в этом роде. Но знаешь, зачем все это организовано? Это старт президентской кампании Харрисона. Он собирает деньги, выдает пустые обещания, взыскивает долги, шантажирует остальных, таким образом заручаясь их поддержкой. Здесь под поверхностью таится целый мир, Джейни.
— А ты? — спросила Джейн, слишком неопытная в интригах, чтобы не задавать первый вопрос, пришедший на ум.
— Я? Я для показухи. Преуспевающая девочка из Нью-Джерси. Студентка-стипендиатка в Принстоне, звезда Голливуда и прочая чепуха. Я получила стипендию Мирабель Фландерс Харрисон, между прочим. Названную в честь первой жены Харрисона. Я была так признательна, Джейни. Я добровольно вызвалась помогать его кампании, всех агитировала, как только мое имя стало известным. Но когда начала осознавать, что он не соответствует своему образу, и захотела уйти… Конечно, он не мог этого допустить. Черт, мне уже все равно. Пусть публикует фотографии. Надоело быть его куклой!
Джейн положила ладонь на руку Брэнди. Джон говорил, что у него есть два пути уничтожить Харрисона, остается выбрать лучший. Теперь, похоже, появилась и третья возможность. Сенатор Обри Харрисон. Что за невероятный мерзавец!
— Давай пройдемся, уединимся где-нибудь и выпьем чего-нибудь прохладного.
— Здорово, Генри, — Джон сел за столик своего друга и издателя в «Синем кабане».
— Привет, Джон, — ответил Генри, не отрывая глаз от рукописи, в которой делал пометки красной ручкой.
— В отеле пожар.
— Угу, — рассеянно ответил Генри, отложил ручку и постучал пальцами по рукописи. — Ты бы стал читать книгу о выпадении и пересадке волос? — Он развел руками и глуповато улыбнулся. — Проехали. Тупой вопрос. Не ты, конечно, а люди. Как думаешь, миру нужна еще одна книга о выпадении волос?
— В ней написано что-то новое? — Джон подозвал бармена и заказал две кружки холодного пива.
— Возможно. Главная тема — выпадение волос у женщин, что само по себе необычно. Вроде даже интересно. Там, конечно, много психологической поддержки, ведь считается, что у женщин не выпадают волосы, как у мужчин. А они выпадают. Агент этой девчонки приводил мне цифры, и если треть лысеющих женщин купит эту книгу, получится почти бестселлер.
Джон сделал большой глоток ледяного пива и взял одну машинописную страницу.
— «Приглядитесь внимательно к вашей любимой дикторше из новостей. Видите, какие у нее волосы? Есть вероятность, что не все они ее собственные», — он посмотрел на Генри. — Правда? — Правда. Автор действительно нашла пятнадцать женщин-дикторов, которые открыто в этом признались. Наверное, куплю эту книгу.
— Генри, ты уже строчишь пометки на полях. Значит, покупаешь. Готов поспорить, ты привез с собой сундук с рукописями. Ты был на каком-нибудь семинаре?
— Я? Только на первом, по авторским правам. Все говорили, никто не слушал. Береги свои медяки, мой мальчик. Если в ближайшее время ничего не сделают, чтобы защитить авторские права, то уже нечего будет защищать, потому что я отойду от дел, и так же поступят остальные. В обществе, зацикленном на делании денег, должны понимать, что издатели, авторы, артисты, сценаристы, киностудии тоже должны делать деньги, иначе их продукция исчезнет. Скоро вместо книг будем читать надписи на коробках с овсянкой.
— Надо же, как тебя проняло, Генри. Прямо огнем плюешься, — ухмыльнулся Джон. — Серьезно, может, выскажешь все это Харрисону за ужином? Ведь на этой неделе он всем подряд раздает обещания. Ты же знаешь, мы сидим с ним за одним столом. Или наконец узнаешь, если в кои-то веки поднимешь голову от книги и увидишь, с кем сидишь.
Генри покачал головой:
— Так я и сделал. Вчера. Без толку. Мелковато для нашего Харрисона, и переходит дорогу слишком многим избирателям. Тем, которые считают, что получать что-то бесплатно, особенно в Интернете, богом данное право. По крайней мере, он был честен, не сильно наплел и пообещал, что попробует что-нибудь сделать с новым законом об авторских правах.
— Ах, какие мы честные. Как слеза младенца.
— Все еще не оставил эту мысль? Джон — хороший. Сенатор Харрисон — плохой.
— Этот сенатор Харрисон, жалкое отродье… Генри, я могу его осадить.
Генри кивнул.
— Дело о его некоммерческой организации? Той, которая под началом Харрисона и его вкладчиков дает весьма приличную прибыль? Напомни, как она называется?
— «Наша с тобой Америка». Ну, ты знаешь, как это делается. Берется название, которое прославляет правду, семейные ценности, личность, маму, яблочный пирог и прочую стандартную чепуху. Очень патриотично звучит в рекламных роликах. Он же не назовет это организацией богатых приятелей, которая уничтожает тех, кто «против нас», и набивает карманы всех, кто «за нас».
— Тебя никогда не примут за оптимиста, Джон, — вздохнул Генри.
Джон пожал плечами.
— Генри, минимум девяносто пять процентов политиков — нормальные надежные люди и хотят одного — служить своей стране. Неважно, соглашаюсь ли я с тем, как именно они хотят служить. Вот почему у нас много партий, и все получают голоса. Большинство наших лидеров честны. А Харрисон — вывернут, как задняя собачья нога, если цитировать мою тетушку Мэрион. И я его разоблачу.
— И как же? Проследишь за его деньгами? У тебя есть помощники? Надежные источники? Короче, у тебя сейчас больше сведений, чем когда мы с тобой говорили? Тогда было недостаточно. Все должно быть обосновано, Джон, иначе он тебя похоронит, и вместе с тобой «Брюстер Паблишинг». На самом деле я пока вижу лишь один путь — открыть всем правду о твоей матери, а этого ты не захочешь.
— На самом деле, Генри, я действительно хочу сыграть на его отношении к Женщинам. Но ты и не догадаешься, каким образом. Это подло и противно, зато доступно для публики. Не знаю, правда ли это, но у меня есть документ, где все написано черным по белому. Вполне достаточно, чтобы разоблачить сенатора. Тебе понравится.
Джон откинулся на спинку стула и проникновенно посмотрел на друга:
— Я знаю тебя, Генри. Ты честный и порядочный. Ты даже сообразительный, — добавил он, ухмыляясь. — Но ради такого ты перешагнул бы через собственную бабушку. Готов? Мне может понадобиться твоя помощь, чтобы разыграть это так, как я хочу… Так, как решили сыграть мы с Джейн.
— Вы с Джейн? Джон, если ты испортил эту прелестную маленькую…
— В основном это ее идея, Генри. Мы не спали вчера полночи и все просчитывали. В ней есть глубина. И размах. И веснушки, и потрясающая честность. А как она ест! Ладно, неважно. Господи, Генри, пора признать — я без ума от нее.
— Ты? — Генри вытаращился на Джона. — Ты шутишь? Она не похожа на твоих обычных подруг.
— Знаю, Генри. С Джейн хочется серьезных и долгих отношений. Вот почему я медлю, хотя это меня убивает. Она первая женщина, которую я представляю матерью моих детей. Не считая тетушки Мэрион, я не могу вообразить, кто уследил бы за моими детьми, если они хоть чем-то пойдут в меня. Черт, Генри, теперь я даже подбираю одежду с пола. Я еще не до конца понял, как это произошло, но я это делаю.
— Ты? Подбираешь одежду? Джонни, я был твоим соседом по комнате четыре долгих университетских года. И видел ковер раза два. Он был зеленый, да?
— Там был ковер? — Джон ухмыльнулся и отставил пустую кружку. — Ладно, перейдем к делу. Мы собираемся опустить Харрисона. Здорово опустить. Ты с нами?
Генри выпрямился, пригладил непослушную копну рыжих волос, поправил галстук-бабочку.
— Кто еще в команде?
— Джейн, я… Брэнди Хаит, если мои сведения хоть в чем-то верны и учитывая то, как она смотрит на Харрисона, когда думает, что никто не видит. Я невыразимо рад, что она не его любовница. Ты, если согласишься. Кузина Джейн. И еще один человек в резерве, но в нем я не очень уверен, так что он пока не в счет.
— Я не в лучшей физической форме, — Генри погладил свой мягкий живот. — От меня потребуется хорошая форма?
— Ты будешь нашим мозгом. Ты умеешь находить изъяны в моих сюжетах. Если в нашем плане есть трещина, ты увидишь ее и предложишь альтернативу. Я доверяю твоим мозгам, Генри. Я еще не свихнулся, чтобы доверять твоему удару левой.
— Хорошо, потому что у меня его нет. А что там у тебя?
— Я думал, ты так и не спросишь. — Джон залез во внутренний карман и извлек две скрепленные страницы, сложенные пополам: — Вот что.
Генри посмотрел на страницы, скорбно вздохнул и медленно протянул руку.
— Я просто уверен, что сегодня возненавижу себя, — сказал он и начал читать.
Джон мерил шагами гостиничный номер в ожидании Джейн. Она ушла раньше, а он закончил с Генри час назад. Это правда, что женщины дольше говорят? Тетушка Мэрион ответила бы, что женщины просто могут гораздо больше сказать.
Он потер руки и огляделся. Что бы такого сделать? Созидательного, как говорит Джейн. Он уже привел в порядок письменный стол, выучил наизусть все их записи и уничтожил. До этого он стер из компьютера файлы, касающиеся Харрисона, Брэнди, Диллона и других, и записал все на дискету, которую для надежности отдал Генри.
Это предложила Джейн, и так как он не мог придумать ничего лучше, то согласился.
Потому что, как только он рассказал ей о взломе, они сошлись на том, что Кевин-бродяга может вернуться для повторного обыска.
Кевин-бродяга увидит комнату, которая не может быть прибрана идеальнее, если только Джон не захочет отскрести ванну. Он даже заново сложил все свое белье, а это можно расценивать только как временное психическое расстройство, вызванное тем, что в его жизни слишком много места занимает Джейн.
Может ли Джейн быть слишком много? Вряд ли.
Но все остальное — его идея, напомнил он себе и своему самолюбию. Поездка в маленький магазин в центре города, где был копировальный аппарат, пакет виноградного желе и местная газета, которую он взял с тележки в коридоре отеля, улыбка и просьба к услужливой горничной, чтобы она отнесла на место одну вещь, которую он по ошибке забрал.
Иногда собственное великолепие меня пугает, подумал Джон с улыбкой. Злой улыбкой.
Джон услышал, как щелкнул замок, и быстро сел на край кровати, хватая пульт, будто собирался включить телевизор.
— Ты вернулась? — спросил он небрежно, не поворачивая головы.
Джейн вошла в комнату, положила сумочку.
И села. Рядом с ним. Совсем рядом.
Они не спали полночи, сидя вот так, беседуя, разрабатывая план. Два «товарища» готовят план уничтожения одного из самых влиятельных людей Америки.
И очень деловито. По крайней мере, она. Джон чаще просто наблюдал, как двигаются ее губы, считал новые веснушки у нее на носу и размышлял, что она почувствует, если прикоснуться к ее груди через мягкий хлопок пижамы.
— Ты ни за что не поверишь, — Джейн убрала волосы за уши. — Серьезно, ты просто не поверишь.
— Возможно, хотя ты еще ничего не рассказала.
— Ой, извини, — она покачала головой. — Я…
Я просто так… ошеломлена. Брэнди Хаит очень славная девушка.
— Я этому не поверю? Джейн легонько толкнула его.
Она теперь часто делала так. Прикасалась к нему. Вряд ли сознательно. Она, похоже, во многом не отдавала себе отчет, поэтому Джон вчера вечером не меньше пятнадцати минут принимал ледяной душ и декламировал «Макбета».
— Ты не поверишь, что Брэнди мне рассказала. Бедняжка. Харрисон ее шантажировал.
Либидо вернулось на второй план. Откуда, возможно, и было родом.
— Что, прости?
— Шантаж, Джон. Брэнди, чье настоящее имя Хелен Санчес, кстати…
— Да, знаю. Кое-что я сам разузнал, помнишь? Хелен Санчес из Байонна. Блистательная студентка. Выиграла стипендию Мирабель Харрисон, что объясняет ее связь с сенатором. Она записалась в университетский драмкружок только на последнем курсе и вроде как начала карьеру. В тот первый день я… я притворялся, что не знаю о ней, не хотел, чтобы ты думала, будто я — фанатичный ее поклонник.
— Ты идиот, и ты меня перебил, — довольно натянуто произнесла Джейн и встала. — Брэнди разрешила все рассказать тебе, но это не так-то просто. Жаль, что я не могу просто сказать, что ты был прав, у нее нет большой любви к сенатору, и оставить это. — Она повернулась и посмотрела на него. — Откуда ты это узнал? Как выяснил?
— Расследовал, — невинно заявил Джон, но суровый взгляд Джейн дал ему понять, что так легко он не отделается. — Ладно, ладно, я купил информацию у бывшего секретаря Брэнди, когда пошел по наводке студента. Но это не значит, что они никогда не были любовниками. Я не смог выудить это из секретаря. Подай на меня в суд.
— Кто-нибудь однажды так и сделает, если ты не перестанешь заниматься подобными вещами, — предупредила Джейн в своей воспитательской манере. — В любом случае Брэнди обязана своей стипендией Харрисону, и карьерой тоже, ну почти. Но Харрисон хочет большего. Он хочет завербовать себе кого-нибудь из Голливуда и решил, что Брэнди — лучшая кандидатура. Джон кивнул:
— Молодая, красивая, из Нью-Джерси, абсолютно чиста, что сейчас редкость. Это понятно.
— Да. И поначалу она согласилась. Настоящая идеалистка. Но когда поняла, что сенатор не протолкнет ни одной программы, в которых она заинтересована, что он сторонник противных ей вещей, то пошла на попятный. И сенатор ее прижал.
Джон откинулся на кровать, дотянулся до пакетика жареного арахиса и снова сел.
— Прижал? — Он расколол орешек. — Как? Не меняя ритма шагов, Джейн взяла мусорную корзину и поставила на пол между ног Джона.
— Для скорлупок, — сказала она и добавила: — Дай мне один.
— Только если ты сядешь рядом. А то насоришь на этот чудесный чистый ковер.
— Ты его не пылесосил, — она присела на кровать. — Ты мне нравился сильнее, когда в тебе было чуть больше Оскара Мэдисона и немного меньше Феликса Унгара[23].
— Тогда вот тебе, — Джон кинул скорлупку через комнату, и та шлепнулась на письменный стол. — Ладно, хватит ходить вокруг да около. Я знаю, тебе тяжело, даже если Брэнди дала разрешение. Давай рассказывай, и покончим с этим.
— Хорошо, — Джейн вдохнула и медленно выдохнула. — Харрисон приглашал ее к себе на ранчо несколько лет назад. Просто из любезности, как он сказал, чтобы дать ей передохнуть после очередных съемок. Брэнди ездила туда три раза, последние два скорее из чувства долга, потому что ей не нравился этот человек, но она не знала, как отказать. Сенатор всегда называл ее одним из самых успешных своих проектов. Это доставало Брэнди, но она чувствовала себя в долгу.
— У этого человека больше ниточек, чем у кукловода, — Джон покачал головой. — Что случилось на ранчо? Кстати, я знаю это место. Сорок акров, несколько лошадей и куры. Дом, теннисный корт, закрытый бассейн. Этот человек умеет обходиться без удобств и комфорта.
Джейн кивнула, закусив нижнюю губу.
— Это случилось в бассейне. Поздно вечером Брэнди пошла поплавать. Она была в команде по плаванию в университете… но ты, вероятно, и это знаешь, мистер Остряк-самоучка. Возможно, именно поэтому мы всегда видим ее у бассейна. Она любит воду. Ну неважно, было темно, свет горел только в самом бассейне, так что она снимала купальник и плавала голой. И так каждый раз, когда приезжала на ферму и запирала дверь бассейна, уверенная, что одна.
— Кажется, до меня начинает доходить, — сказал Джон, раскалывая следующую скорлупку. Вернее, размельчая ее в порошок.
— Шесть месяцев спустя Брэнди отклонила приглашение Харрисона сидеть на подиуме рядом с ним, пока он произносит речь о парниковом эффекте. Она знала, что он лишь пустит пыль в глаза и ничего не сделает. Тогда в Малибу пришел конверт. Там… Там были фотографии.
— Специальный фотоаппарат для слабого освещения, все установлено заранее… Само благородство.
— Брэнди не может допустить, чтобы выплыли эти снимки. В бульварных газетах, в Интернете. И так уже на нескольких сайтах лежит фотография, где ее лицо приставлено к телу другой женщины. Голой женщины. Ты знал, что так делается?
— Слышал, — Джон стряхнул с колен остатки скорлупок и встал. — Но почему она открылась тебе сейчас?
— Ну, сначала она думала, что сумеет повлиять на Харрисона, убедить его изменить свою позицию в некоторых политических вопросах. Сказала, что переживает период тупости и грязи, — Джейн слабо улыбнулась.
— Да, как и мы все.
— Но в прошлом году Брэнди получила «Оскара». Она уже не начинающая звездочка, которой была четыре года назад, когда появились фотографии. Она почти решила, что обратится в газеты по поводу снимков, нанесет Харрисону удар его же оружием. Сенатор может запятнать ее, но не погубить. И ей до чертиков надоело, что ее имя использует человек, который не стоит и плевка.
— Так и сказала, «плевка»? — Джон рассмеялся и тут же одернул себя. — Отчаянная женщина. Так она с нами?
— Несомненно. Я сказала, что, если все получится, она может быть спокойна: Харрисон ничего не добьется публикацией этих фотографий.
— Верно. А если он их напечатает, ей нужно будет лишь объявить, что снимки сделал без ее разрешения сам сенатор. Интернета и бульварщины не избежать, но Харрисону это ничего не даст. Это скажется на его репутации, а как только мы с ним покончим, то меньше всего ему захочется дурной славы.
— Все сходится, да? — Джейн закрыла пакетик с арахисом и поставила мусорную корзину на место, рядом с телевизором. — А что с Генри? Он купит твою книгу? Я знаю, как сильно ты хочешь написать ее.
— Он говорит, что выйдет отличная книга, — ответил Джон. — Конечно, первыми информацию получат газеты… вернее, Молли, но мы сможем выпустить книгу самое большее через шесть месяцев. У меня есть все, кроме контракта. Но это мелочи.
— Я знаю. Ты продашь книгу, Джон, и это замечательно, — Джейн потрепала его по щеке, направляясь в ванную.
Нужно рассказать ей правду. И поскорее. Сразу, как они повяжут Харрисона. Но не раньше — это все усложнит.
— Да, я сказала Брэнди, что мы встретимся на пляже. На вечер запланирован пикник. Можешь позвонить Генри и рассказать ему. Кстати, не попросишь у него экземпляр «Пустой земли», если он дочитал? Он обещал одолжить.
— Ты уже дочитала предыдущую? Хорошо. Можно куда-нибудь убрать книгу и фотографию на обложке. Например, в мусорный бак в торговом районе Кейп-Мэй.
— Ну да. Хорошая книга. Только я угадала конец, поэтому было не так интересно.
Он схватил ее за локоть, когда она закрывала дверь в ванную.
— Ты угадала концовку? Когда? Где?
— Джон, что с тобой? Не говори мне, что ты тоже читал и не угадал. Это слишком очевидно. Нельзя было писать об осколке в кабинете посла. Не так рано. Я сразу поняла, что стекло разбили изнутри, а не снаружи.
— Действительно, — Джон выпустил ее локоть. — Немногие просекли бы это.
— Я читаю детективы и триллеры с тех пор, как достаю до книжных полок. Одинокие субботние вечера, Джон, помнишь?
Он кивнул и слабо улыбнулся.
— Иди в душ. Во сколько нужно быть на пляже?
— У нас есть час, — и Джейн закрыла дверь. В следующее мгновение Джон услышал, как включился душ. Он подскочил к ночному столику и схватил книгу. Где там осколок стекла? Глава четырнадцатая? Черт. Почему Генри это не отловил?
Обри Харрисон прислонился к дверному косяку, разглядывая своего племянника… свое возмездие. Дурак и недотепа, чьи амбиции могут все разрушить.
— То есть говоришь, что нашел ее? Диллон сунул пятерню в волосы и кивнул.
— Не понимаю. Я просмотрел эту кипу три раза. Четыре. И она была тут все это время, прилипла к воскресной газете, которую я, наверное, зачем-то сохранил… — Он понюхал испачканную страницу. — Виноградное желе. Я не ем виноградное желе.
— Нет. Ты его размазываешь, — Харрисон оттолкнулся от косяка. — Давай, у нас еще есть время, чтобы выпить перед пляжем.
Диллон последовал за дядей в гостиную люкса.
— Мы можем не пойти? Пикник на пляже, костры… Вся еда в песке. И комары. Я скорее засуну побеги бамбука под ногти.
— Это я скорее засуну побеги бамбука тебе под ногти. Но не беспокойся, Диллон, мы не будем есть на пляже. То есть будем, но отдельно. Я устроил так, что для нашей компании накроют в бельведере. Ты видел его? Прекрасное маленькое открытое здание, прямо на краю пляжа.
— Наша компания? Ты имеешь в виду сладкую малышку Джейни, сексуальную звезду, профессора и галстук-бабочку? Напоминает плохую сцену из «Острова Гиллигана».
— Да нет, Диллон. К нам присоединится уважаемый джентльмен из Пенсильвании — конгрессмен Паттерсон, Артемис Слэйд — наш друг, представляющий крупную нефтяную компанию. И замыкает шествие любимый диктор Америки, неподражаемый мистер Сэмпсон. Без жен, конечно. Их отослали на день в Атлантик-Сити.
— Ты хочешь встретиться со всеми одновременно? — Диллон взял у Харрисона стакан виски. — Это не опасно?
— Не думаю. Все они хотят одного — власти. Того, что движет миром, мой мальчик. Они знают, что у президента ее хватит на всех. Я уже почти пообещал Паттерсону место в кабинете министров, но он того стоит, если сможет завоевать Пенсильванию.
— А Слэйд? Ослабление запрета на морское бурение?
— Я думал, что этого достаточно. — Харрисон стоял у окна и смотрел на океан. — Но теперь он выступает с требованием, чтобы государство на пять лет отказалось поддерживать исследования и разработку альтернативных источников энергии. Тут мы можем влипнуть.
— Особенно со спонсором Сэмпсона. Сельское хозяйство — значит, зерно, а зерно — значит, альтернативная энергия, помнишь?
— Вот поэтому оба здесь, Диллон. Ты хотел, чтобы они на этой неделе разобрались с деньгами, но лучше пусть поговорят. Они должны найти компромисс, выгодный им… и мне.
— Нам.
— Как угодно, — Харрисон поднял стакан в насмешливом салюте. — Расскажи мне еще о Романовски. Все, что ты выяснил.
Диллон сел на кушетку, положив руку на ее спинку.
— Я уже все рассказал. Он изучает тебя. Ничего удивительного, мы же теперь знаем, что он Дж.П. Роман. В последних двух книгах он обрисовал тебя довольно широкими мазками. Под статью не попадает, но подбирается очень близко. Все равно нам повезло, дядюшка. Он слишком занят, обхаживая нашу маленькую воспитательницу детского сада. Ты знаешь этих писателей. Одни разговоры, никаких действий. Он не будет преследовать тебя, вступать в конфликт по поводу политики или его сбрендившей матери. Кишка тонка.
Харрисон отвернулся от окна.
— Ты любишь язвить, да, Диллон? Сказывается образование в школе для мальчиков. Прекрасно, я забываю о Романовски. С удовольствием. Кстати, насчет обхаживания. Что с той барышней из ночного клуба? Ты проследил, чтобы она узнала, что я не могу встретиться с ней?
Диллон поднял скрепленные и испачканные в желе страницы:
— Я был немного занят.
— Черт побери, — Харрисон резко опустил стакан. — Намотай себе на ус, племянничек, — никогда не разочаровывай леди.
— Это не леди, — ухмыльнулся Диллон.
— Она считает себя леди. Все они считают, — Харрисон был совершенно серьезен. — После случая с матерью Романовски я никогда не даю им повода злиться. Тогда мне подфартило — у нее был срыв, и она не обратилась в газеты. Остается надеяться, что эта девица не вернется сделать нам гадость.
— Ты преувеличиваешь.
— А ты, племянничек, невежественный кретин, — бесстрастно произнес Харрисон. — Найди ее, принеси мои извинения, искренние извинения, и подари один из браслетов, которые у нас припасены где-то здесь. И ей будет о чем рассказать внукам.
Диллон закатил глаза.
— Да уж. Точно, — прошептал он, направляясь к себе в спальню. — Я поставлю это первым пунктом в списке дел. Конечно, у меня куча времени на подружек ублюдка.
Глава 14
Досадно, когда пляж усеян кострами, а солнце все еще светит. Еще менее романтично, что костры разрешили у бельведера, а примерно в двухстах ярдах от пляжа стоят пожарные машины.
Правда, это хорошо для фотосессий. Для «вернувшихся к природе» больших шишек, которые стараются выглядеть по-человечески, и для группок протестующих с плакатами о том, что костры разрушают озоновый слой. Хорошее времечко, как ни крути.
Джон, Джейн, Генри и Брэнди расположились с наветренной стороны костра, который сильно дымил и почти не горел.
— Кто-нибудь помнит, как бойскаутом учился разжигать костер? — спросил Джон. Они вчетвером смотрели на слабый огонь и посеревшие гамбургеры на проволоке.
Правда, это хорошо для фотосессий. Для «вернувшихся к природе» больших шишек, которые стараются выглядеть по-человечески, и для группок протестующих с плакатами о том, что костры разрушают озоновый слой. Хорошее времечко, как ни крути.
Джон, Джейн, Генри и Брэнди расположились с наветренной стороны костра, который сильно дымил и почти не горел.
— Кто-нибудь помнит, как бойскаутом учился разжигать костер? — спросил Джон. Они вчетвером смотрели на слабый огонь и посеревшие гамбургеры на проволоке.