— Вот еще. Три часа! Три часа я ждала под дождем. Я отказала всем, кто хотел меня подвезти, и, когда поняла, что он не придет, мне пришлось идти домой пешком.
   Харрисон пытался накрыть микрофоны рукой, но их было слишком много, и в некоторых раздались слова:
   — Ты же обещал позвонить ей. Осел!
   Джон сел на кушетку рядом с Джейн и прошептал:
   — Спроси меня, верю ли я в Санта-Клауса, солнышко. Спроси, и я отвечу «да».
   — Ш-ш-ш, — она замахала на него. — Смотри, повернули камеры. Кто она?
   Будто бы услышав вопрос, молодая женщина произнесла в микрофоны, направленные к ней:
   — Меня зовут Шейла Несквит, и я старшая официантка в… ну, неважно, где, потому что я уволилась сегодня утром. В прошлые выходные сенатор Обри Харрисон пригласил меня в отель, где я провела с ним ночь. И я могу это доказать.
   Кто-то почти уронил штанговый микрофон девушке на голову. Хлопнули вспышки. Огромные прожектора перетащили поближе. В банкетном зале начался переполох.
   И все это время мисс Несквит широко улыбалась в камеры — так, что было видно жвачку.
   — Давай, девочка! — сказала Брэнди, сжимая кулак. — Черт, испортила ногти, — добавила она, глядя на лак, размазавшийся по ладони. — А, теперь все равно. Генри, милый, сделай погромче.
   — Да, конечно, — Генри увеличил звук.
   В этот момент человек лет пятидесяти, одетый в темно-синий полосатый костюм, с черными, как вакса, зачесанными назад волосами, загородил Шейлу.
   — Меня зовут Фредерик Блейк, эсквайр, и я адвокат мисс Несквит. Теперь, когда мы завладели вашим вниманием, я хочу сделать заявление.
   Но Шейла явно еще не закончила. Она просунула голову к микрофонам и завизжала:
   — Я покажу тебе, как меня кидать! Ты влип, парниша.
   — Прелестная девочка, — содрогнулся Генри. Зал снова забурлил, все сорок репортеров одновременно задавали вопросы.
   — Как думаете, я могу получить права на книгу? — Генри подвинул мягкое кресло поближе к телевизору.
   — Только если я сыграю ее в фильме, Хэнк, — сказала Брэнди, присев на ручку кресла и обнимая его за плечи.
   — Тихо, дети, — Джейн взяла командование на себя. — Он что-то еще говорит.
   — …доказательство. Доказательство того, что мисс Несквит, признающей свою вину в получении работы путем искажения возраста, в действительности… — он сделал паузу, — …семнадцать лет.
   — Да ладно! — Джон посмотрел на Джейн. — Ей семнадцать?
   — Макияж, — кивнула Брэнди. — Хорошая фигура, высокий рост, резкие черты лица. Она вполне выглядит на двадцать один. Но я слишком стара, чтобы играть ее, черт побери.
   — Более того, — продолжил адвокат Блейк, как только взрыв негодования затих, — у нас есть доказательство, весомое доказательство, что сенатор Обри Харрисон склонил мисс Несквит к половому акту. Хотя фактически, в соответствии с законом, во многих штатах нашей великой страны это определялось бы как совращение несовершеннолетней.
   Снова шум с задних рядов, пока один голос не перекрыл остальные:
   — Какое доказательство?
   — Господи, да это Джим Уотерс. Видишь его? — Джон хлопнул себя по коленям. — Он ближе всех к ней. Иногда задние ряды выгоднее.
   — Наше доказательство в надежном месте, — продолжил адвокат Блейк, глядя прямо на Уотерса, единственного репортера в кадре. — Как только известят местную полицию, чем сейчас и занимается мой коллега, свидетельство будет отправлено в полицейскую лабораторию на анализ. На тест ДНК и так далее.
   — О чем это он? — спросила Джейн в замешательстве.
   — Ну, — начал Джон, и Джейн заметила, что он покраснел, — может, я ошибаюсь, но барышня прихватила сувенир. И вовсе не меню.
   Джейн покачала головой:
   — Нет, я не понимаю.
   Джон посмотрел на Генри, который проявлял повышенный интерес к мыскам своих ботинок.
   — Ну, — начал он снова, — если я не ошибаюсь, она прихватила…
   — У меня есть презерватив, детка! — прокричала скромница мисс Несквит в микрофон. — У меня есть оба. Ты влип!
   — Ох, — сказала Джейн. Адвокат Блейк схватил свою клиентку за плечи и выпихнул в коридор. — Это непристойно.
   — Непристойно? — спросил Джон. — А по-моему, это высшая справедливость.
   — Ни хрена себе! — Брэнди рухнула Генри на колени. — Пожалуйста, умоляю, Хэнк, можно я ее сыграю? Я люблю эту девочку!
   — Давай, — Джон помог Джейн встать, когда камера повернулась к подиуму, пустому подиуму. — Пошли отсюда.
   Джейн охотно последовала за ним. Когда Джон закрывал дверь, она оглянулась на Генри и Брэнди, которые были очень странной, но все же трогательной парой.
   В коридоре Джон повернулся и положил руки Джейн на плечи.
   — С ним покончено, Джейни. Все.
   — Да, знаю. Что ты чувствуешь? Он пожал плечами:
   — Не пойму толком. Я много лет хотел увидеть его падение. Думал, что почувствую больше, чем сейчас. Да, я рад, но больше всего мне хочется вернуться в наш номер и заняться с тобой любовью. Это можно понять?
   — Я могу, — Джейн обняла его за талию, и они пошли по длинному коридору в свою комнату.
   Когда они проходили мимо лифтов, двери открылись, и оттуда вышел Холмс. Сказать, что он выглядел обеспокоенным, — значит, ничего не сказать.
   — Диллон, — улыбнулся Джон, — идешь собирать вещички? Или, как крыса, бежишь с тонущего корабля?
   — Проваливай к черту, Романовски. И не забудь свою потаскушку.
   — Знаешь, Холмс, Джейн чудесная женщина. Милая женщина. И совсем не склонна к насилию. К счастью или к несчастью, это с чьей стороны посмотреть, я склонен.
   Джейн не успела заметить движения Джона, а Диллон уже лежал на полу, держась за нос. Кровь лилась по его лицу, на его костюм.
   — Ды сдомал бде дос!
   Джона снова обнял Джейн за плечи, и они пошли по коридору.
   — Знаешь что, солнышко? — произнес он, когда она вставила ключ-карту в дверь.
   — Ты рад, что сделал это? — улыбнулась Джейн.
   — Еще как. — Улыбка Джона была широкой и почти детской. — Еще как. Для счастья не хватает только одного. Ну-ка быстро скажи, какой антоним у «когда-нибудь»?
   Джейн засмеялась — он высоко поднял ее на руки.
   — Ну, профессор Романовски, наверное, это «прямо сейчас».
   — Ставлю этой девочке «пять»! — Джон вошел в комнату и ногой захлопнул дверь.
   Дорогой читатель!
   Теперь, когда у Джейн и Джона все устроилось, вы наверняка спросите, что же произошло с Молли? Может, в «Беззаботном детстве» все прекрасно? Может, Молли успешно справилась со всеми неурядицами и отправилась домой, в Вашингтон, чтобы отметить праздники в столице?
   Или удачно приземлилась в очередную лужу? Что ж… Может быть.
   И вот появляется он…
   Впервые мы встречаем Доминика Лонгстрита, когда он врывается в «Беззаботное детство» и ищет, кого бы убить.
   А находит нашу неподражаемую Молли Эпплгейт, заведующую детским садом. Но только на два дня, перед Четвертым июля, а потом учреждение закрывается на две недели.
   Доминик же думал, что его племянница и племянник — восьмилетний Тони, которого тошнит на качелях, и девятилетняя Лиззи за компьютером, скорее всего, взламывающая Пентагон, — будут в надежных руках на этой и следующей неделе, пока их родители путешествуют по Греции.
   Так или иначе, он находит Молли и накидывается на нее, оба ствола на взводе.
   Он зол. Он в ярости. Он… Боже, но у этой женщины такие ноги…
   — То есть, — говорит Доминик, пытаясь сосредоточиться, — у меня контракт, соглашение, называйте как угодно. Слишком поздно, их уже никуда не пристроишь, и если кто-то не присмотрит за детьми, я буду судиться. Понятно?
   — Вы Доминик Лонгстрит, не так ли? — ответила Молли, скрестив свои длинные ноги. Она сидела ч улыбалась Доминику, не сильно расстроившись при мысли, что заведение ее кузины станет объектом судебного разбирательства. — Режиссер с Бродвея? Вы делаете мюзиклы. Я видела «Поздравления» в прошлом году. Просто чудесно.
   — Да, спасибо. Нет, я не благодарю вас, черт возьми! И хотя это не ваше дело, но я собираюсь работать над новым шоу в следующем месяце. Я уже распределил роли. Репетиция идет даже сейчас, пока я стою здесь и разговариваю с… о, черт, дамочка, у меня нет на это времени. Сделайте что-нибудь!
   Ну… Когда речь идет о Молли, легко угадать, что было дальше.
   Она вызывается поехать в особняк Лонгстрита и предлагает свои «значительные навыки в области детского, в общем, управления» на длительный срок.
   Неважно, что все знания Молли о детях можно легко уместить в наперстке, и еще останется место для полного актерского состава «Отверженных».
   Ведь она собирается завести дружбу с актерами, продюсерами и… О, она всегда хотела быть на сцене. Разве она не работала в прошлом году официанткой в придорожном ресторане, где пела и разъезжала на роликах? Вот это было весело. Менеджер почти рыдал, когда она уволилась и стала выгуливать собак (это продолжалось недолго. Вы можете себе представить, какой мешок надо таскать, чтобы убирать за шестью собаками?).
   Как бы то ни было, если вернуться к пению и роликам, Молли не без таланта. Кроме того, перед ней Доминик Лонгстрит собственной персоной, великий человек. Такое знакомство только на пользу ее грандиозным планам.
   Итак, Молли закрывает сад в конце дня, собирает Тони и Лиззи и направляется в особняк Лонгстрита на окраине округа Фэйрфакс.
   С точки зрения Молли — это очередная потеха, еще одно приключение, еще один летний роман.
   Для Доминика со временем это станет безумием — отчаянием и/или помешательством — потому что он уверен: это не любовь.
   Ну да. Так уж он много знает…