Но только на краткое мгновение, подобное сверканию метеора: теперь все опять носят только черные.

Бальный зал открыли.

У входа в Оушн Хаус стали останавливаться экипажи, в коридорах этого самого избранного из всех каравансараев зашуршали шелка.

Из большого обеденного салона (освобожденного по такому случаю и ставшего достойным самой Терпсихоры) доносились не очень гармоничные звуки настройки скрипок и тромбонов.

Семейство Гирдвудов появилось с большим eclat (Великолепие, пышность, фр. – Прим. перев.). Мать одета как герцогиня, хотя и без своих бриллиантов. Они сверкали на лбу Джули и на ее белоснежной груди – потому что набор состоял из диадемы и ожерелья с подвесками.

Одета она была роскошно и выглядела великолепно. Кузина выглядела более скромно, и ее красота совершенно терялась рядом с великолепием Джули.

Миссис Гирдвуд допустила ошибку, явившись слишком рано. Конечно, в зале уже был народ. Но все это были «организаторы» развлечения; поддерживаемые своим полуофициальным положением, они собирались группками и разглядывали сквозь веера или через лорнеты заходивших в зал танцоров.

Гирдвудам пришлось пройти через ряд любопытных, чтобы добраться до противоположного края зала.

Они проделали это успешно, хотя и заметили высокомерные взгляды, сопровождаемые шепотом. Слова, если бы они были услышаны, могли их смутить.

Это был второй ньюпортский бал – обычные танцы не в счет, – на котором присутствовали миссис Гирдвуд с девушками.

Первый не принес им удовлетворения, особенно Джули.

Но сейчас перед ними лучшие перспективы. Миссис Гирдвуд вошла с уверенностью, которую обрела в недавнем разговоре с знатным инкогнито мистером Свинсоном.

Она видела этого джентльмена днем, поскольку, как мы уже говорили, он не закрывался в свом номере. И очень приободрилась, заметив, что он обладает красивым лицом и фигурой. Волосы у него тоже самого аристократического вида. Но как может быть иначе? Она одна знает причину – она и дочь, с которой она, конечно, поделилась своим открытием. Вряд ли стоит строго ее осуждать за слегка нарушенное обещание.

Милорд сообщил ей, что прибыл из Канады, хотя нанес мимолетный визит в Нью-Йорк.

Она надеялась, что в бальном зале никто его не узнает – по крайней мере пока все не увидят его с ее семьей и она не сможет представлять его.

У нее для этого были важные причины. Вдова галантерейщика, она тем не менее обладала настоящим инстинктом матери, ищущей пары для дочери. Такой инстинкт не зависит от климата. Его можно встретить в Нью-Йорке и Лондоне, в Вене и в Париже. Она верила в первое впечатление – со всеми «компромиссами», которые часто с этим связаны; и, предполагая применить свою теорию на практике, познакомила с ней дорогую Джули, пока обе одевались для бала.

Дочь обещала быть послушной. Да и кто поступил бы иначе перед перспективой приобрести бриллианты на двадцать тысяч долларов?

Глава X

Предыдущая договоренность

Существует ли более невыносимая атмосфера, чем в бальном зале перед началом танцев?

Это сама сущность неловкости и неудобства.

Какое облегчение, когда дирижер поднимает палочку, и в сверкающем зале наконец-то слышатся мелодичные звуки!

Миссис Гирдвуд и девушки испытали это облегчение. Они начинали думать, что становятся слишком заметны . Джули считала, что стала объектом циничных замечаний, совсем не связанных с ее бриллиантами.

Она вся горела от досады и раздражения, и ее настроение не улучшалось от того, что образовывались пары, но никто не подходил, чтобы пригласить ее или кузину.

В этот момент появился мужчина, сразу изменивший ход ее мыслей. Это был Мейнард.

Несмотря на уговоры и предупреждения матери, мисс Гирдвуд не могла смотреть на этого человека равнодушно. Не говоря уже о том, что произошло между ними, одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что в зале нет более красивого мужчины. И вряд ли такой появится.

Он приближался со стороны входа, явно направляясь к Гирдвудам.

Джули подумала, подойдет ли он. Она надеялась на это.

– Наверно, я могу потанцевать с ним, мама, – если он меня пригласит?

– Еще нет, моя дорогая, еще нет. Подожди еще немного. Его светлость – мистер Свинтон – может появиться в любую минуту. Ты должна первой танцевать с ним. Интересно, почему его нет, – продолжала нетерпеливая родительница, в десятый раз поднося к глазам лорнет и осматривая зал. – Вероятно, человек с таким титулом не должен приходить слишком рано. Неважно. Джули, жди до последнего момента.

Но вот наступил последний момент. Сыграно вступление, музыка сменилась гулом голосов и шорохом шелковых платьев; джентльмены передвигались по натертому полу, склонялись в поклонах и произносили традиционное: «Разрешите пригласить». Затем некоторое проявление нерешительности со стороны леди, возможно, сверяющейся со своей танцевальной карточкой, наклон головы, такой легкий, что его с трудом можно заметить; леди с деланым недовольством встает и принимает протянутую руку, словно оказывает огромное одолжение.

Ни одна из молодых леди под опекой миссис Гирдвуд не участвовала еще в такой пантомиме. Распорядителя явно не выполняли свои обязанности. Не было в зале девушек красивее, и десятки джентльменов с удовольствием потанцевали бы с ними. То, что на девушек не обращают внимания, явно случайность.

Вдова торговца все больше сердилась. Теперь она чувствовала, что можно быть менее разборчивыми в выборе партнеров. Если лорд не появится, она не будет возражать и против бывшего офицера.

– Да собирается ли он вообще приходить? – думала миссис Гирдвуд, имея в виду Свинтона.

– Подойдет он к нам? – думала Джули, но о Мейнарде.

Взгляд ее был устремлен на него. Он по-прежнему приближался, хотя и медленно. Ему мешали пары, занимавшие положение для танца. Но она видела, что он смотрит в их сторону, смотрит на нее и кузину.

Он явно пребывал в нерешительности, взгляд его выражал вопрос.

Но, должно быть, увидев встречный взгляд Джули, приободрился, потому что поведение его неожиданно изменилось, он подошел к молодым леди и поклонился им.

Они ответили на его приветствие, может быть, более сердечно, чем он ожидал.

У обеих все еще ни одного приглашения. Кого ему пригласить? Он знал, кого пригласил бы по своему выбору, но возникает вопрос об этикете.

Как оказалось, выбора у него не было.

– Джули, моя дорогая, – сказала миссис Гирдвуд, представляя очень модно одетого индивида, которого только что подвел к ней один из распорядителей. – Надеюсь, ты никому еще не обещала кадриль. Я пообещала, что ты будешь танцевать с этим джентльменом. Мистер Смитсон – моя дочь.

Джули взглянула на мистера Смитсона; взгляд ее говорил о желании, чтобы он оказался далеко отсюда.

Но она еще не была приглашена и потому вынуждена согласиться.

Как только мистер Смитсон отошел, Мейнард поторопился пригласить Корнелию и повел ее, чтобы образовать «противоположную пару».

Внешне удовлетворенная таким распределением, миссис Гирдвуд вернулась на свое место.

Но ее удовлетворение было недолгим. Не успела она коснуться подушки сидения, как увидела направляющегося к ней джентльмена, выдающейся наружности, в желтых перчатках. Это был его светлость инкогнито.

Миссис Гирдвуд попыталась вскочить, потом посмотрела туда, где образовался квадрат с участием ее девушек. Смотрела она в отчаянии. Слишком поздно. Кадриль уже началась. Мистер Смитсон с ее дочерью делал фигуры «направо и налево». Проклятый мистер Смитсон!

– Ах, мадам. Еще уаз добуый день! Бал начался, как я вижу; и я остался без кадйили.

– Это правда, мистер Свинтон; вы немного опоздали, сэр.

– Какой удау! Навейно, молодые леди пйиглашены?

– Да. Они танцуют вон там.

Миссис Гирдвуд показала. Приложив к глазу лорнет, мистер Свинтон осмотрел зал. Взгляд его блуждал в поисках дочери миссис Гирдвуд. О племяннице он не думал. И взгляд его был больше устремлен на партнера Джули, чем на нее самое.

Единственного взгляда хватило, чтобы успокоиться. С мистером Смитсоном можно не считаться.

– Надеюсь, мадам, – сказал он, поворчиваясь к матери, – надеюсь, мисс Гийдвуд не заполнила всю свою кауточку на вечеу?

– Конечно, нет, сэр!

– Может быть, следующий – кажется, по пуогуамме это вальс – может, я смогу танцевать с ней? Могу я попуосить вас вмешаться в мою пользу; конечно, если нет пйедыдущей договойенности.

– Я знаю, что ее нет. Могу пообещать вам это, сэр; моя дочь, вне всякого сомнения, будет счастлива танцевать с вами.

– Спасибо, мадам! Тысячу буагодауностей!

Решив благополучно этот вопрос, дружелюбный вельможа продолжал оживленно разговаривать с вдовой розничного торговца, как будто они были равными по положению.

Миссис Гирдвуд была от него в восторге. Насколько первосходит этот подлинный отпрыск аристократов Британии выскочек из Нью-Йорка и Бостона! Ни Старый доминион (Прозвище штата Вирджиния, – Прим. перев.), ни Южная Каролина не могут породит такого очаровательного человека! Какая редкая удача – эта счастливая встреча с ним! Благословен будь этот «глупый Фуэнк», как назвал его светлость своего маленького лакея.

Фрэнк заслужил подарок, и миссис Гирдвуд решила, что когда-нибудь он его получит.

Занят ли у Джули следующий танец? Конечно, нет! И следующий за ним тоже, и еще, и еще. Она будет танцевать с ним весь вечер, если он пожелает. И как хотелось бы миссис Гирдвуд, чтобы ее освободили от обещания, чтобы весь Ньюпорт узнал, что мистер Свинтон – лорд!

Таковы были мысли миссис Гирдвуд; конечно, она не высказывала их вслух.

В кадрили возможности для визави незначительные. Но Мейнард улучшил их, пригласив мисс Гирдвуд на вальс. Договорившись об этом, они расстались.

Менеее чем через десять минут в зале можно было увидеть группу из двух леди и двух джентльменов, решавших какой-то неприятный вопрос. Короче говоря, возникла сцена.

Леди были миссис Гирдвуд и ее дочь, джентльмены – мистеры Мейнард и Свинтон.

Они сошлись только что; джентльмены не поклонились друг другу и никак не приветствовали, но обменялись взглядами, свидетельствовавшими, что они друг друга узнали. Этот взгляд явно говорил о старинной взаимной неприязни.

В суматохе момента миссис Гирдвуд этого не заметила. Зато заметила дочь.

Что между ними произошло?

Разговор объяснит это.

– Джули, моя дорогая, – заговорила миссис Гирдвуд, – я записала тебя на первый вальс. Ты будешь танцевать с мистером Свинтоном. Мистер Свинтон – моя дочь.

Представление только закончилось, как подошел Мейнард, чтобы воспользоваться обещанием девушки, и стал четвертым участником сцены.

Враждебный взгляд, которым обменялись джентльмены, длился всего секунду; затем молодой офицер повернулся к мисс Гирдвуд и предложил ей руку.

Послушная властной матери, девушка колебалась.

– Простите мою дочь, сэр, – сказала миссис Гирдвуд, – но она уже занята.

– Правда? – удивленно воскликнул бывший капитан и в поисках объяснения повернулся к дочери.

– Мне кажется, нет, мама? – нерешительно сказала Джули.

– Конечно, да, дитя мое! Ты знаешь, я пообещала мистеру Свинтону это еще до начала бала. Как неловко получилось. Надеюсь, сэр, вы ее извините?

Последние слова были адресованы Мейнарду.

Он снова посмотрел на Джули. Она по-прежнему колебалась. Но вид ее словно говорил: «Простите меня».

Истолковав это так, Мейнард сказал:

– Если таково желание мисс Гирдвуд, я освобождаю ее от обещания.

И снова посмотрел ей в лицо, ожидая ответа.

Ответа не было!

Молчание – знак согласия. Мейнард вспомнил эту старинную пословицу. Поклонившись всем троим одновременно, он повернулся и исчез среди танцующих.

Через шесть секунд Джули уже кружилась в танце, ее раскрасневшаяся щека лежала на плече человека, которого никто не знал, но танцевальным искусством которого все восхищались.

– Кто это незнакомец? – спрашивали все. Это произносили даже Дж., Л. и Б.

Миссис Гирдвуд заплатила бы тысячу долларов, чтобы иметь право удовлетворить их любопытство. Чтобы все позавидовали ее дочери, которая танцует с лордом !

Глава XI

Эмоции в бальном зале

Вдобавок к стойке, за которой решаются дела с администрацией отеля и где платят по счетам, в Оушн Хаус есть еще одна, предназначенная исключительно для выпивки.

Это уютное укромное помещение, частично подземное; туда спускаются по лестнице только поклонники Вакха.

О его существовании мало кому известно, кроме узкого круга посетителей.

Здесь, в подвале, разговор джентльменов, разогретых выпивкой, может приобретать грубые и резкие формы без опасности, что его услышат нежные уши прекрасных сильфид, скользящих по коридорам вверху.

Так и должно быть; так подобает высококлассному заведению, каким, несомненно, является Оушн Хаус; все здесь приспособлено к аскетической атмосфере Новой Англии.

Пуритане предпочитают выпивать «втихомолку».

В вечера балов этот бар находится под особым присмотром – не только со стороны охраны отеля, но и из других отелей и «коттеджей».

Терпсихора всегда испытывает жажду – она одна их поклонниц Вакха; танцы обычно посылают толпы поклоняющихся в это святилище веселого бога.

В Оушн Хаус в вечера балов можно заказать вино и наверху – это обычно шампанское и другие легкие вина со льдом; но только внизу можно выпивать, покуривая сигару.

По этой причине многие танцоры в перерывах спускались по лестнице, верущей в бар для выпивки.

Среди них был и расстроенный Мейнард.

– Смэш ( Спиртной напиток с сахаром, мятой и льдом. – Прим. перев.) на бренди! – заказал он, останавливаясь у стойки.

– Из всех людей – Дик Свинтон! – рассуждал он про себя в ожидании выпивки. – Значит, правда, что его выгнали из гвардии. Вполне заслуженно, я этого и ожидал. Проклятый бездельник! Интересно, что привело его сюда. Игра в карты, наверно: охотится на богатых американских голубей! Ему явно покровительствует мамаша Гирдвуд, а он нацелился на дочь. Как он сумел представиться им? Бьюсь об заклад, они не очень много о нем знают.

– Смэш на бренди, мистер!

– Что ж, – продолжал Мейнард, успокаиваясь под действием ледяного напитка и наркотического запаха мяты. – Это не мое дело. И после происшедшего я вообще не собираюсь вмешиваться. Могут иметь его по любой цене. Весь риск на покупателе. Мне не следует винить его в этой маленькой неприятности, хотя я заплатил бы двадцать долларов, чтобы иметь возможность щелкнуть его по носу!

Капитан Мейнард не был неуживчивым человеком. Мысли его объясняются пережитым унижением.

– Должно быть, дело рук матушки, которая в качестве зятя предпочла мне мистера Свинтона. Ха-ха-ха! Если бы только она знала его, как знаю я!

Еще одна порция выпивки.

– Но девушка вынуждена была согласиться. Очевидно. Иначе почему она так колебалась? Проклятый Дик Свинтон! Дьявол!

Третья порция смэша на бренди.

– К дьяволу! Нельзя сдаваться! Если я не вернусь в бальный зал, они решат, что я сдался. А что мне там делать? Я не знаю ни одной женщины во всем зале; а если буду бродить одиноко, как потерянный дух, они смогут смеяться надо мной. Неблагодарные! Ну, может, не следует быть таким строгим к маленькой блондинке. Может, потанцевать с ней? Но нет! Я больше не подойду к ним. Нужно, чтобы распорядитель подыскал мне партнершу.

Он снова поднес стакан к губам и осушил его.

Потом поднялся по леснице в зал.

Вмешательство джентльмена с розеткой оказалось удачным. Мейнард встретил распорядителя, которому его имя оказалось знакомо, и с его помощью отыскал достаточное количество партнерш.

Он танцевал все танцы: вальс, кадриль, польку и шотландский, и партнерши его были из числа самых красивых.

В таком обществе он мог бы забыть о Джули Гирдвуд.

Однако он ее не забыл.

Странно, но она продолжала привлекать его! Были другие девушки не хуже ее, может, даже красивее; но в калейдоскопе сверкающих танцев он всюду искал взглядом женщину, которая принесла ему одно раздражение. Он видел,что она танцует с человеком, которого он презирает, танцует весь вечер напролет. Все это видят, и все восхищаются этой парой.

Мейнард раздраженно следил за этой прекрасной женщиной; но особую горечь доставляло ему зрелище того, как она, положив голову на плечо Свинтона, слушает его речи, когда они кружатся в танце.

Снова в голову ему пришла мысль: «Я заплатил бы двадцать долларов, чтобы щелкнуть его по носу!»

Он не знал, что такая возможность совсем близко, искать ее не нужно, и обойдется она дешевле.

Может, он бы стал искать такую возможность, если бы не происшествие, слегка успокоившее его.

Он стоял у самого выхода. Гирдвуды выходили из зала, Джули шла под руку со Свинтоном. Подойдя к тому месту, где стоял Мейнард, она посмотрела на него. Он попытался понять смысл ее взгляда. Презрение? Или нежность?

Определить он не мог. Джули Гирдвуд прекрасно владела собой.

Неожиданно она выпустила руку партнера и задержалась, а он вместе с остальными прошел вперед. Слегка повернувшись, так чтобы оказаться ближе к Мейнарду, девушка полушепотом сказала:

– Вы плохо поступили, покинув нас!

– Правда?

– Вам нужно было бы вернуться за объяснением, – укоризненно добавила она. – Я не могла поступить иначе.

И прежде чем он смог ответить, она исчезла; но ее укоризненный тон обрадовал Мейнарда.

– Странная девушка, – говорил он про себя. – Очень оригинально! Может, не такая уж она неблагодарная. Вероятно, все дело в матери.

Глава XII

После бала

Бал почти закончился; уставшие раскрасневшиеся танцующие расходились. Красавицы уже ушли, и среди них Джули Гирдвуд. Только те женщины, которые не пользовались успехом, относительно свежие продолжали сидеть у стен. Для них наступило время развлечений: именно они танцуют «всю ночь напролет до самого утра».

После ухода мисс Гирдвуд у Мейнарда не было причин оставаться. Только она удерживала его здесь. Но теперь, когда его волнуют противоречивые чувства, вряд ли он сможет уснуть; и вот он решил, прежде чем ложиться, еще раз принести жертву в святилище Вакха.

С этим намерением он спустился по лестнице в подвальный салун.

Здесь уже находилось много джентльменов, как и он, пришедших после танцев.

Они стояли группками, пили, курили, разговаривали.

Не обращая ни на кого внимания, Мейнард подошел к стойке и сделал заказ – на этот раз просто бренди с водой.

В ожидании выпивки его внимание привлек чей-то голос. Разговаривали три человека, которые, как и он, стояли у стойки со стаканами в руках.

Говорящий стоял спиной к нему, но по хорошо видным бакенбардам Мейнард сразу узнал Свинтона.

Собеседников он тоже знал: это были те самые люди в лодке, собаку которых он спугнул выстрелом.

Очевидно, для мистера Свинтона это недавние знакомые: познакомился он с ними на балу; и относились они к нему так, словно тоже считали его лордом.

Он разговаривал с ними с тем странным акцентом, который приписывают английским аристократам, хотя на самом деле это изобретение карикатуристов, пародистов и тех представителей богемы, которые видели «милорда» только в своем воображении.

Мейнарду это показалось немного странным. Но прошло несколько лет с тех пор, как он в последний раз видел этого человека; а время производит очень странные перемены; стиль речи мистера Свинтона, наверно, не исключение.

Судя по тому, как эти трое разговаривали, они уже какое-то время провели у стойки. И настолько опьянели, что не заметили подошедшего Мейнарда.

Он не стал бы обращать на них внимание, если бы не услышал слова, относившиеся явно к нему самому.

– Кстати, сэр, – сказал один из собеседников, обращаясь к Свинтону, – если это не покажется слишком смелым, могу я попросить вас объяснить небольшое происшествие в бальном зале?

– А… о каком пуоисшествии вы говойите, мистеу Лукас?

– Довольно странное – перед первым вальсом. Черноволосая девушка с бриллиантовой диадемой, та самая, с которой вы танцевали весь вечер, – мне кажется, ее зовут мисс Гирдвуд. И тип с усами и эспаньолкой. Старая леди тоже, кажется, принимала в этом участие. Мы с другом случайно стояли поблизости и видели, что между вами произошло что-то вроде сцены. В чем дело?

– Сцена… О, да, да… Этот джентльмен хотел потанцевать с божественной куасавицей, но леди пйедпочла вашего покоуного слугу. Вот и все, джентльмены, увейяю вас.

– Нам показалось, что между вами возникло маленькое напряжение. Нам так показалось.

– Но не мне. Кажется, пуозошло небольшое недоуазумение между ним и молодой леди. Он говойил, что следующий танец за ним, но его не оказалось в кауочке леди. Я ничего общего не имел с этим джентльменом, даже не уазговайивал с ним.

– Но вы посмотрели на него, а он на вас. Мне показалось, что вы собираетесь решить этот вопрос между собой – потом.

– А… нет, он для этого меня достаточно знает.

– Значит, вы с ним были знакомы?

– Немного, очень немного – и очень давно.

– Может быть, в вашей стране? Он кажется англичанином.

– Нет, нисколько. Он пуоклятый ийландец.

Уши Мейнарда к этому времени покраснели.

– А кем он был в вашей стране? – спросил младший из новых знакомых мистера Свинтона, который был таким же любопытным, как старший.

– Кем он был? Да никем, никем.

– Никакого занятия, профессии?

– А, да. Когда я его знал, он был лейтенантом в пехотной части. Ну, конечно, не в лучшей из частей. Мы такого к себе никогда не пйиняли бы.

У Мейнарда начали дергаться пальцы.

– Конечно, нет, – продолжал «вельможа». – Я имею честь, господа, пйинадлежать к гваудии – конной гваудии ее величества!

– Он служил в нашей армии, участвовал в мексиканской кампании. Не знаете, почему он ушел со службы в английской армии?

– Ну, джентльмены, я не хотел бы уаспуостуаняться на такие темы. Я обычно бываю очень остоуожен, понимаете?

– Конечно, вы совершенно правы, – согласился спрашивавший. – Мне только показалось странным, что офицер вашей армии оставил службу и принял должность в нашей.

– Если бы я знал что-нибудь похвальное об этом джентльмене, – продолжал Свинтон, – я бы, конечно, с уадостью уассказал. К несчастью, я не знаю. Совсем напуотив!

Мышцы Мейнарда, особенно на правой руке, свело болезненной судорогой. Нужно еще совсем немного, чтобы он вмешался в разговор. Достаточно еще одного замечания – и, к несчастью для себя, мистер Свинтон его сделал.

– Пуавда в том, джентльмены, – продолжал он, по-видимому, под влиянием выпивки лишившись обычной осторожности, – что лейтенант Мейнауд – капитан Мейнауд, как, я слышал, он тепей себя называет, – бы изгнан со службы в английской армии. Таковы слухи, хотя я не стал бы за них уучаться.

– Это ложь! – воскликнул Мейнард, неожиданно срывая с руки кожаную перчатку и с размаху ударяя ею по лицу Свинтона. – Ложь, Дик Свинтон! И если вы не виноваты в ее рождении, то ответите за распространение. Таких слухов никогда не было, и вы отлично это знаете, негодяй!

Щеки Свинтона побелели, но это была бледность страха, а не гнева.

– А… вы здесь, Мейнауд! Ну… я ведь сказал… я сказал, что это не пуавда! А вы называете меня негодяем! И вы удайили меня пеучаткой!

– Готов повторить и слово и удар. И плюну вам в лицо, если вы не возьмете свои слова назад!

– Взять назад?

– Ну, достаточно! Даю вам возможность подумать. Мой номер 209, на четвертом этаже. Надеюсь, вы найдете друга, который согласится подняться ко мне. Моя карточка, сэр!

Дрожащими пальцами Свинтон взял предложенную карточку и отдал взамен свою. Бросив презрительный взгляд на него и его собеседников, Мейнард повернулся к стойке, хладнокровно закончил свою порцию и, не говоря ни слова, поднялся по лестнице.

– Вы с ним встретитесь? – спросил старший из собутыльников Свинтона; впрочем, ввиду происшедшего вопрос мог показаться оскорбительным.

– О… конечно, конечно, – ответил гвардеец конной гвардии ее величества, не замечая нотки грубости. – Как однако неловко! – задумчиво продолжал он. – Я здесь чужой… у меня нет ни одного дууга…

– О, в этом не будет никаких затруднений, – прервал его Лукас, владелец ньюфаундленда. – Я с удовольствием буду вашим секундантом.

Человек, предложивший свои услуги, был самым отъявленным трусом; во всем отеле не найти второго такого, включая самого Свинтона. У него были причины участвовать в дуэли с капитаном Мейнардом; но гораздо безопасней выступать в роли секунданта; и никто не понимал этого лучше, чем Луис Лукас.

Не впервые будет он выступать в таком качестве. Дважды играл он подобную роль и потому пользовался некоторой известностью, которую по ошибке смешивали с храбростью. На самом деле он был настоящим трусом; хотя воспоминание о предыдущей встрече с капитаном Мейнардом вызывало у него злость, он ничего не предпринял. Сссора Мейнарда со Свинтоном давала возможность отомстить и одновременно оставаться в безопасности.

– Либо я, либо этот мой друг, – добавил Лукас.

– С удовольствием, – подтвердил тот.

– Спасибо, джентльмены; буагодайю вас обоих! Вы чйезвычайно добуы! Но, – продолжал неуверенно Свинтон, – мне неловко пользоваться вашей помощью в этой непйиятности. У меня есть несколько стауых товайищей в Канаде, они там служат со своими частями. Я им телегуафиуую. А этот тип подождет. Давайте оставим эту тему и еще выпьем.

Все это было сказало с внешним хладнокровием. Но на самом деле Свинтон пытался выиграть время и разработать какой-нибудь план, который помог бы ему не вызывать Мейнарда.