Виктор чуть ли не на коленях начал умолять меня, чтобы я отдал ему всю свою самиздатовскую литературу, потому что иначе его жизнь будет кончена. Мне было жалко расставаться с книгами, и я предложил Виктору, у которого был доступ к нескольким ксероксам, сделать копии книг или, еще лучше, перефотографировать их и напечатать, потому что фотографии весят больше, и периодически, по нескольку килограммов относить литературу комитетчику. Я помогал Виктору делать копии и у него дома просматривал всю новую литературу, которую тот доставал. Поэтому меня очень позабавило, когда мои ученики из комитета начали приносить мне копии Виктора, предлагая их прочитать, и с очень многозначительным выражением лица сообщали, что это необычайно интересный материал, но я никому не должен говорить, что читал его. Они просили меня читать как можно быстрее, поскольку, как я понял, другие работники Комитета с нетерпением ждали своей очереди приобщиться к враждебной идеологии.
   Комитет продолжал проверять меня как возможного кандидата для работы в органах. Одновременно я неофициально вел работу, связанную с подготовкой определенных людей для определенных целей, о которой я не могу рассказать. Вокруг меня создалась какая-то нездоровая атмосфера, связанная со слухами о моем Учителе и с другими странными слухами, распространяемыми обо мне. На это наложились столкновения с кое-кем из блатных, меня начали преследовать фанатики боевых искусств, которые, похоже, сами не понимали, чего хотят, но страстно пытались что-то доказать себе и другим. За мной кто-то регулярно следил. Я не всегда мог понять, кто это делает, но, выходя в город, я больше не чувствовал себя в безопасности. Мне от всего этого стало как-то не по себе, но больше всего я боялся, как бы эта ситуация не повлияла на мои отношения с Учителем. Встретившись с Ли, я рассказывал ему о разговорах с комитетчиками, о том, что КГБ пытается выйти на него, и о том, что начались гонения на восточные учения.
   Ли взглянул мне в глаза и спокойно сказал:
   - Все в наших руках. Если не будешь давать, у тебя нечего будет взять.
   Я уже научился расшифровывать подобные фразы Учителя и понял, что я не только не должен давать новую информацию, но и не давать никаких поводов для подозрений, а значит, нужно было найти способ направить всех по ложному следу и сделать наши встречи тайными.
   В тот вечер мы разработали систему условных сигналов, с помощью которых мы могли бы договариваться о встречах и передавать сообщения. Я жил на Пролетарской улице в центре города. Мой подъезд выходил в замкнутый дворик с аркой. Недалеко от арки находился дровяной подвал, разделенный на секции для каждой квартиры, потому что в доме не было центрального отопления, и жители согревались печами-буржуйками. Внизу под лестницей в каменной кладке стены было углубление. Туда мы прятали консервную банку, которая служила нашим почтовым ящиком. Сообщения мы передавали с помощью камешков и обломков черепицы, которые в различных сочетаниях означали место, где мы должны были встретиться завтра, или имели какой-либо другой смысл. Время встречи у нас обычно было согласовано заранее, так как мы встречались после моих занятий в институте. Иногда знаками на стенах арки Ли обозначал срочную встречу, и тогда я, откладывая все дела, ходил кругами по городу по определенному маршруту, и кто-нибудь из учеников Ли или учеников его учеников, проходя мимо меня с ничего не выражающим лицом, сообщал мне время и место нашей встречи.
   Все это напоминало игру, и как-то я сказал об этом Учителю, на что он заметил:
   - Каждая игра - это подготовка к действию.
   Ощущение опасности, преследования и ореол тайны, окружавшей наши встречи, сделали мою жизнь еще более интересной и насыщенной.
   И тут меня вызвали на собеседование в Комитет. Я встретился с Ли, рассказал ему об этом и спросил, что мне делать.
   - Пойди туда, - сказал он. - Ты сам знаешь, как себя вести. Я на некоторое время уеду из Симферополя, но ты не будешь очень скучать по мне, потому что это время ты посвятишь обучению женщиной, что будучи не менее познавательно, для тебя явно более приятно.
   Я покраснел и попытался было протестовать, но в глубине души я чувствовал, что мечтаю о том, чтобы прекрасная кореянка обучала меня непрерывно в течение нескольких ближайших десятилетий.
   В указанное время я явился в КГБ. Меня довольно долго продержали в коридоре, где я от скуки изучал развешанные по стенам портреты и какие-то исторические документы. Наконец меня пригласили в кабинет, и двое сотрудников, явно настроенных недружелюбно, начали расспрашивать меня обо всем, что происходит в среде любителей боевых искусств, в околойогических, околооккультных и прочих кругах. Вопросы носили, в основном, общий характер, без уточнения подробностей. Потом неожиданно, без всякого перехода один из комитетчиков спросил меня:
   - Когда ты познакомился с Ли Намсараевым? Кто он, откуда и что тебе о нем известно?
   На мгновение я опешил, потому что не думал, что в Комитете известно имя Ли, так как я называл его всего нескольким своим гражданским друзьям, и только в самом начале своего ученичества.
   Понимая, что ставлю крест на своей будущей карьере офицера КГБ, я ответил:
   - Никакого Намсараева не существует. Это имя я придумал для того, чтобы поддерживать свой авторитет в кругах любителей боевых искусств. Я сам придумываю новые техники рукопашного боя, но мои техники никого бы не заинтересовали, поэтому я говорю, что у меня есть некий Учитель, кореец Ли Намсараев, и это производит впечатление. На самом деле Ли Намсараев просто миф.
   - Наши сотрудники неоднократно видели тебя с корейцами. У нас есть несколько докладных записок по этому поводу.
   - Вы же знаете мою популярность, - сказал я. - Ко мне вечно подходят знакомиться самые разные люди. Я знаю в лицо половину Симферополя, даже не представляя, как зовут многих из тех, с кем я здороваюсь. Но если ко мне теперь когда-нибудь на улице подойдет кореец, я обязательно спрошу его паспортные данные и немедленно сообщу их вам.
   Не думаю, что моим собеседникам понравился этот ответ, но они были вынуждены принять его.
   Разговор закончился рассуждениями на тему о проникновении чуждой идеологии в нашу страну, и я с воодушевлением вызвался помочь в плане анализа ситуации и составить доклад о том, почему эзотерические учения оказывают такое влияние на нашу молодежь, и что в них кажется юношеству таким привлекательным и интересным.
   Кислые лица сотрудников лучше всяких слов сказали мне, что меньше всего их интересуют мои рассуждения на эту тему. Они похлопали меня по плечу и, фальшиво улыбаясь, попрощались, пожав мою вспотевшую от переживаний руку.

Глава XX

   Была суббота. Не помню, как мне удалось договориться со старостой, но я сумел смыться из института. У нас должна была быть практика по уборке фруктов, возникла неразбериха - какая группа должна заниматься, а какая ехать на уборку. Воспользовавшись этим, я предпочел развлечься в городе. Теплый солнечный осенний день вдруг напомнил мне, что я уже почти два года знаком с Ли. За эти два года произошло столько событий, что я стал совершенно другим человеком.
   Я зашел на почту и отправил сестре поздравительную открытку, не помню, по какому поводу. Мама всегда донимала меня требованиями посылать поздравительные открытки всем родственникам, друзьям и знакомым заблаговременно, чуть ли не за месяц.
   Недалеко от почты был парк. Мне вдруг захотелось побродить по нему и посмотреть на танк - памятник танкистам-освободителям. Мне нравился этот танк. Я любил читать книги про войну, слушать боевые воспоминания отца и гордился героическим прошлым своего народа.
   Я присел на скамейку о чем-то задумавшись, и вдруг мою голову сжали мягкие тиски женских рук. Жаркая волна ликования поднялась в моей груди. Я сразу понял, кем была эта женщина, но меня удивило, почему мой круг ворот не активизировался, как это бывало раньше при ее приближении. Я задумался об этом и понял, что сейчас совсем другая обстановка для встречи с девушкой, которую я уже успел полюбить. Мы еще ни разу не были вместе в обычном понимании этого слова. То, чем мы занимались, было лишь тренировкой, формальными отношениями между обучающей и обучаемым. Но я чувствовал. что теперь все изменилось. Мне было так спокойно и хорошо, что не хотелось двигаться, чтобы не спугнуть эти теплые нежные руки.
   - Ты узнал меня, - услышал я мягкий, ласковый голос.
   - Конечно, - ответил я.
   - Тогда почему мы теряем время?
   - Чему ты научишь меня сегодня? - взяв ее руку, спросил я.
   Легким движением она перемахнула через скамейку. Я мысленно отметил, что не знаю девушек, перепрыгивающих через парковые скамейки так. как она. Кореянка с грациозностью лани уселась рядом со мной и сказала:
   - Сегодня наш день. Я ничему не буду тебя учить. Сегодня я буду учиться у тебя любить.
   Она посмотрела мне в глаза, и ее взгляд щемящим ликованием отозвался у меня внутри.
   Мы молча пошли к Гагаринскому парку, спустились к реке, перешли через мост и вошли во дворик частного дома.
   - Я договорилась со своей знакомой, - объяснила кореянка. - На два дня эта квартира принадлежит нам.
   Я понял, что не скоро вернусь домой. Мы вошли в комнату.
   - Сегодня мы будем общаться вне школы, - сказала девушка и, подумав, добавила:
   - Хотя это все равно жизнь.
   Я был счастлив как никогда. Автоматически я выполнил упражнение, которому она меня обучила раньше, и убрал силу из полового органа. Не возбуждаясь, я получал несказанное удовольствие от созерцания прекрасной женщины, мягко, с кошачьей грацией двигающейся по комнате и освобождающей от одежды себя и меня.
   Был долгий день и долгая ночь. Мы любили друг друга просто, как это делают мужчина и женщина, без всяких даосских сложностей. И тем не менее дух школы незримо присутствовал в нашем общении, наполняя скрытым смыслом каждое наше движение, каждое наше действие.
   Потом мы уснули, обнявшись. Я чувствовал во сне, как она время от времени меняла позу, очень ловко и аккуратно поворачивая при этом мое тело. Под утро, после еще одного периода бурных ласк, она сказала:
   - Сейчас ты знаешь, как спят собаки.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
   - Во время сна нужно все время менять позы, тогда энергия твоего организма течет свободно и без помех. Так спят собаки и все остальные животные. Они все время меняют положение своего тела. Вот почему я постелила нам на полу. Обычная постель слишком мала для того, чтобы спать так, как нужно. Постель должна быть такой длинной и широкой, чтобы от твоей головы до стены было расстояние минимум 50 см, а лучше метр. Тогда ты в любой момент сможешь откинуть руку так, как тебе это удобно. Нельзя заставлять тело принимать стандартные позы, которые тебе чужды, которые утомляют и изнашивают тебя. Большинство людей спят так, что не получают полноценного восстановления во время сна, потому что не принимают нужные позы, чередуя их.
   - Покажи мне, как меняют позы, - попросил я. Кореянка грациозно опустилась на постель, разложенную на полу, с мастерством великой актрисы каждым своим жестом показывая, как она хочет спать. Ее тело вытягивалось, переваливалось с боку на бок, сгибалось. Она отбрасывала конечности под разными углами. Зафиксировав ненадолго одну из поз, кореянка мимоходом делала несколько замечаний и принимала другую позу. Ее показ был настолько изящен и эротичен, что казался замедленным экзотическим восточным танцем лежа. Мне снова пришлось убрать силу из члена, чтобы спокойно отдаться наслаждению созерцания ее смуглого гибкого тела.
   Девушка улыбнулась. Стремительно приподнявшись, она схватила меня за руки и опрокинула на постель.
   - Расслабься, - прошептала она и игриво укусила меня за ухо, - я буду учить тебя позе.
   Несколько незабываемых часов мы провели, принимая разные позы, переплетая руки и ноги в самых невероятных сочетаниях. Мелодичный голос кореянки объяснял мне, как, куда и зачем должно передаваться тепло наших рук, о циклах миграции энергии и их связи с положениями наших тел.
   Потом мы уснули в классической позе "ян, окружающий инь". Девушка лежала спиной ко мне, немного согнувшись вперед. Мои руки обнимали ее. Ее рука сжимала пальцы моей левой кисти, прижимая ее к животу, моя правая рука так же сжимала ее пальцы. Она согнула колени, прижав свои ноги к моим, и мой нос находился как раз против точки бай-хуэй на ее голове.
   - Когда мы снова увидимся? - спросил я.
   - Чтобы не вредить твоему обучению, мы можем видеться только раз в месяц, - с грустью сказала она.
   Вдруг я понял, насколько важна для меня эта женщина и как ограничен наш обычный мир общения, мир европейцев и других людей, какими убогими виделись мне обычные повседневные человеческие отношения с их нервозностью, комплексами, ограниченностью и агрессивностью.
   Ни одна женщина, с которой я встречался раньше, даже если она вызывала у меня чувство влюбленности, не давала мне такого ощущения родства душ, гармонии, наслаждения и покоя. Я понял, что жизнь подарила мне удивительное счастье, и что медитация воспоминания поможет мне сохранить это счастье навсегда, переживая его вновь и вновь. Только теперь я полностью осознал огромную силу и смысл медитации воспоминания, помогающей, когда это нужно, выравнивать негативное воздействие окружающего мира, заполнять вакуум общения и впечатлений, так необходимых нашему организму и столь важных для нас.
   Мои размышления прервал голос девушки.
   - О наших встречах пока никто не должен знать, - сказала она.
   - А как же Учитель?
   - Учитель и так все знает.
   У нас оставалось немного времени до расставания. Мы сидели рядом, лежали рядом, смотрели друг на друга. Это взаимное созерцание и молчаливое общение доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Раньше никогда в жизни мне не хотелось так долго рассматривать женщину, любуясь ею как цветком, как деревом, как прекрасным пейзажем.
   Настало время расстаться. Она молча отстранилась, поцеловав мне руки, и спрятала лицо в мои ладони. В моей душе поднялась такая волна нежности, что на глазах выступили слезы. Кореянка стремительно поднялась, быстро оделась, не глядя на меня, и, повернувшись ко мне в последний раз, сказала:
   - Здесь английский замок. Уходя, просто захлопни дверь. Еще некоторое время я лежал на расстеленной на полу постели и глядел на голубизну неба за оконным стеклом. Вдруг я вспомнил, что должен ехать на вечернюю тренировку по дзюдо. Я быстро оделся и, нащупав в кармане мелочь на проезд, помчался на автобусную остановку.
   Я ехал в автобусе, продолжая пребывать в каком-то нереальном мире грез и воспоминаний. Я впервые испытывал любовь такой силы. Мой юношеский пыл превратился в сильный, ровно и постоянно горящий огонь, опаляющий меня изнутри ощущением невероятного счастья. Мне захотелось подарить что-нибудь своей возлюбленной. Я вспомнил, что сестра просила мою мать продать ее платье, которое ей почему-то не нравилось. Платье было французское, очень красивое, и я представил, как прекрасно оно бы смотрелось на моей любимой. Я стал лихорадочно соображать, где мне достать 40 рублей, чтобы выкупить платье у сестры.
   После тренировки я вернулся домой. Мама, как обычно, ожидала моего появления у окна, выходящего во двор. Я подошел к ней и сказал:
   - Мама, я влюбился. Мне нужно сделать подарок моей возлюбленной, мне очень этого хочется. Могу я взять платье, которое прислала сестра?
   Видимо, в моем голосе было что-то настолько убедительное, что мама, молча потрепав меня по голове, прошла в свою комнату и вернулась, держа в руках французское платье...

Глава XXI

   Возвращаясь из института, я решил сократить путь, пройдя через проходной двор. Чтобы попасть в него, нужно было миновать сквозной подъезд жилого дома. Выйдя из подъезда, я понял, что застал врасплох двух мужчин, которые при виде меня застыли посреди двора в напряженных и неестественных позах.
   Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что я стал свидетелем довольно крутой разборки. Шляпа одного из них была сдвинута на бок, очки висели на ухе и, качнувшись, упали.
   Несколько дней назад на тренировке по дзю-до я вывихнул локоть и теперь одна рука у меня была на перевязи, Я подумал, что лучше поскорее убраться отсюда, но сделать этого не успел. Второй мужчина резко развернулся в моем направлении и бросился на меня с ножом. Он выбросил руку, целясь мне в грудь, но я среагировал почти мгновенно и, ударив ногой в болевую точку на запястье, выбил нож из его руки. Противник замахнулся для нового удара, но мне удалось здоровой рукой перехватить его удар и, развернувшись, приемом, который показывал мне Ли, я растянул ему плечо. Послышался характерный хруст. Не дав ему опомниться, я сбил его на землю ударом ноги под колено и, перехватив запястье, нанес удар коленом, сломав ему руку. На всякий случай я еще раз ударил его ногой и уже было собрался бежать, но тут с двух сторон - из сквозного подъезда и проходного двора - появилась милиция.
   Нас троих задержали и отвезли в отделение. С нас сняли показания, и меня довольно быстро отпустили, но мне не понравилось то, что нас всех допрашивали в одной комнате и заставили в присутствии напавшего на меня уголовника назвать свое имя, фамилию, домашний адрес и место учебы. Я попытался было возражать, на что милиционер мне ответил достаточно грубо, и, чтобы поскорее освободиться, больше я спорить не стал, как потом выяснилось, зря.
   Месяца через полтора, когда травмированная рука уже полностью зажила, я сидел дома и готовился к экзаменам. Раздался звонок в дверь. На пороге стоял атлетически сложенный молодой человек. В нем чувствовалась скрытая энергия, он поигрывал мышцами и доброжелательно улыбался мне.
   - Извините, вы Шурик Медведев? - спросил он.
   Я ответил, что да, сразу почувствовав к нему симпатию, потому что Шуриком меня обычно называли только близкие друзья. Я подумал, что он интересуется боевыми искусствами и кто-нибудь из моих знакомых направил его ко мне.
   - Вы не могли бы уделить мне несколько минут? - очень вежливо попросил парень. - Но мы должны спуститься вниз и поговорить во дворе.
   Меня это немного насторожило и заинтриговало, появилось смутное мимолетное ощущение опасности, но я не обратил на это внимания. Я одел ботинки и пошел за парнем. Спускаясь по лестнице, он что-то бормотал, типа:
   - Пойдемте, я должен передать вам кое-что очень важное...
   Мы спустились с крыльца и оказались на бетонированной площадке в центре дворика. Парень резким движением повернулся ко мне и с неожиданной злобой спросил:
   - Сыча помнишь?
   Удивленно посмотрев в его холодные серые глаза, я поинтересовался:
   - Какого Сыча?
   В этот момент он нанес мне удар снизу ножом в живот. Не успев ничего сообразить, я инстинктивно отпрыгнул и окрестным ударом двух рук выбил нож из его пальцев. Другой рукой он выхватил сзади из-за пояса брюк опасную бритву, закрепленную в деревянной рукоятке, и попытался полоснуть меня по глазам. Еле-еле успев откинуться туловищем назад, я рукой защитил глаза от удара и почувствовал, как бритва прошлась по моей руке, перерезав сухожилия пальцев.
   Не давая противнику замахнуться для нового удара, я ударил его ногой в пах и в лицо. Он упал на спину, но тут же приподнялся на руке, продолжая размахивать бритвой. Я выбил бритву, ударив ногой по активной точке на предплечье, и, перепрыгнув через его лежащее тело, очень сильно с оттяжкой нанес удар ногой в подбородок, после чего его голова с глухим стуком ударилась о цемент, тело несколько раз содрогнулось в конвульсиях, и он потерял сознание. Я взглянул на свою руку и увидел глубокие разрезы на пальцах. Мне запомнилось, как из этих разрезов обильно хлынула кровь.
   Вспомнив инструкции Ли, я сложил руки ковшиком и пил эту кровь, чтобы хоть немного компенсировать кровопотерю. Открывая ногой двери, я поднялся наверх, домой, перетянул руку резиновым жгутом, перевязал рану и после этого позвонил в "Скорую помощь".
   Выйдя во двор встречать "Скорую помощь", я не увидел на земле ни парня, ни ножа, ни бритвы. Мой противник не мог уйти сам, потому что получил слишком тяжелые травмы, и я подумал, что наверняка у него были сообщники, которые наблюдали за нами и теперь унесли его куда-нибудь.
   Потом я узнал, что их было двое, но, чтобы не вызвать подозрений, ко мне пришел только один, рассчитывая застигнуть меня врасплох.
   В больнице после операции меня положили в палату с людьми, подозреваемыми в различных преступлениях, так как хирург сообщил в милицию о том, что я поступил с ранением холодным оружием. Около дверей палаты дежурил милиционер. Я утверждал, что порезался случайно и, несмотря на боль, продолжал готовиться к экзаменам.
   На следующий день появилась моя мать, во весь голос взывая к высшей справедливости, и вскоре вся больница и ее окрестности были в курсе того, что ее бедного маленького сыночка, невинного, как ангел, поместили в палату с бандитами и убийцами. Поскольку никто не мог вынести ее бешеного напора, мое дело быстро уладили во всех инстанциях, и меня отпустили на экзамен.
   По дороге в институт я понял, что за мной следят. Как я впоследствии узнал, люди из окружения Сыча контактировали с Черными драконами. Черные драконы снова вспомнили обо мне. С одной стороны, они жаждали отомстить за Сыча и проучить меня, а с другой стороны, все еще хотели, чтобы я их тренировал. За мной начали следить постоянно, и то, как развивались события, мне очень не нравилось.
   Я рассказал Ли о сложившейся ситуации, и он немедленно предложил мне свою помощь, а также помощь своих учеников и учеников его учеников. Я наотрез отказался, решив, что должен сам справиться со своими проблемами, но в первую очередь я так поступил потому, что не хотел впутывать Ли ни в какие истории, боясь подставить его под удар.
   Учитель одобрил мое решение и сказал, что все равно должен ненадолго съездить на Дальний Восток и надеется, что к его возвращению все закончится.
   Я попросил помощи у товарищей, с которыми я учился в школе, и у ребят, с которыми я когда-то тренировался.
   Почти каждый советский школьник так или иначе сталкивался с криминальной средой. Тут была и фарцовка, и принадлежность к враждующим группировкам, и разборки на танцплощадках, и многое другое. Время от времени я слышал, что кого-нибудь из моих знакомых забрали в милицию или кто-то уже получил срок, что кого-то ранили во время сведения счетов. Как это обычно бывает в небольших провинциальных городках, почти все друг друга знали или встречали когда-либо раньше, и собрать информацию о тех, кто меня преследовал, оказалось достаточно легко через моих школьных знакомых, связанных с преступным миром.
   Мои друзья организовали довольно большую группу поддержки и постоянно следили за мной и за членами моей семьи. Пришлось использовать связи среди врачей, чтобы обеспечить друзей больничными листами для того, чтобы они могли не ходить на работу или в институт.
   На пустующем верхнем этаже дома, окна которого выходили в сторону моего подъезда, был установлен круглосуточный пост наблюдения за людьми, входившими во двор или в подъезд. Энтузиасты, дежурившие там и воспринимавшие все происходящее как приятную альтернативу надоевшим будням, были готовы в любой момент прийти на помощь.
   Мы получили информацию, что один из милиционеров, принимавших участие в аресте Сыча, оказался его знакомым и был связан с преступным миром. Имя милиционера узнать не удалось, но было ясно, что обращаться в милицию не стоило, потому что вместо помощи я мог нарваться на неприятности.
   Я боялся огласки этой истории и стычек с бандитами еще и потому, что за любую драку или привод в милицию меня могли запросто выгнать из института, не разбираясь, прав я или виноват. Чтобы не позволить кому бы то ни было приблизиться ко мне и затеять драку, тем более, что раненая рука еще не зажила, меня повсюду сопровождали "телохранители", наблюдая, нет ли слежки, и не подпуская ко мне близко незнакомых людей.
   В день, когда пострадал мой приятель, я возвращался один из сельхозинститута, но издали за мной следили три человека.
   С этим приятелем мы встречались несколько лет назад. Он мельком заметил меня и пошел следом за мной, пытаясь определить, я это или нет. Группа поддержки набросилась на него сзади, беднягу оглушили сильным ударом сбоку по шее и, схватив за руки и за ноги, затащили в подъезд дома, расположенного в небольшом дворике. Все было проделано так быстро и четко, что я этого даже не заметил. Один из "телохранителей" догнал меня и позвал допрашивать задержанного, в котором я опознал своего друга детства. Пришлось объяснить ему ситуацию и попросить прощения.
   Я был постоянно начеку, носил сумку за спиной, чтобы она не мешала в случае, если придется драться, не выпускал из здоровой руки "коготь каменной птицы" - короткую палочку, и достиг достаточного мастерства в определении, ведется за мной слежка или нет. Я, как заправский шпион, заходил в кафе, чтобы понаблюдать за улицей, использовал витрины, карманное зеркальце и совершал всевозможные маневры, позволяющие обнаружить опережающую и преследующую слежку.
   В один из дней напряженного ожидания развязки я подвергся нападению человека, вооруженного куском арматуры. Атака была такой неожиданной, что мои друзья не успели задержать его. Я ударил нападавшего ногой в колено, перехватил здоровой рукой его руку и вращением внутрь по спирали обезоружил его. Тут подскочили мои товарищи и, быстро нокаутировав беднягу, затащили его в подвал одного из заброшенных домов, предназначенных на снос. Я собирался сдать его в милицию, выйдя через моих знакомых по Комитету Госбезопасности на кого-либо из милиционеров, кому можно было бы доверять. Мне не хотелось допрашивать этого человека с применением жестких мер, но ситуация разрешилась самым забавным образом. Нападавший никогда не слышал ни о Сыче, ни о Черных драконах и оказался обычным ревнивым мужем, по ошибке принявшим меня за хахаля своей жены. Он был так напуган и так искренне извинялся, что мы отпустили его, взаимно решив забыть о недоразумении, и новоявленный Отелло ушел, хромая и чертыхаясь.