Страница:
Хрущёв и сопровождавшие его лица отплыли в ОАР на теплоходе «Армения» 6 мая из Ялты и 9 мая прибыли в Александрию. Г. — А. Насер устроил гостю торжественную встречу на всём пути от Александрии до Каира. В столице ОАР Хрущёв выступил с большой речью в Национальном собрании, а затем на большом митинге молодёжи. Он осмотрел сокровища Национального музея Египта и Музея исламских искусств. Разумеется, он выезжал в Гизу, чтобы осмотреть знаменитые египетские пирамиды. Только через несколько дней Хрущёв и Насер проследовали в район строительства Асуанской плотины, где уже находились главы многих других арабских государств. Хрущёв и Насер одновременно нажали кнопку, взорвав таким образом перемычку, отделявшую Нил от его нового русла. Первая очередь Асуанской плотины и ГЭС начали работать.
Вернувшись в Каир, Хрущёв вёл переговоры с Насером и его ближайшими сотрудниками. За заслуги в развитии советско-египетских отношений Хрущёв был удостоен высшей награды ОАР — ордена «Ожерелье Нила». По существующим традициям межгосударственных отношений Советское правительство должно было теперь наградить президента ОАР Г. — А. Насера. После визита в СССР императора Эфиопии Хайле Селассие, вручившего Хрущёву высший орден Эфиопии, Никита Сергеевич поставил вопрос об учреждении специального ордена, которым можно было бы награждать не только руководителей социалистических стран, но и глав других государств. Хайле Селассие получил в конце концов орден Боевого Красного Знамени как участник войны против гитлеровской коалиции. Но вопрос о новом ордене так и не успели решить. Хрущёв спросил посла СССР в Египте, какая из советских наград соответствует ордену «Ожерелье Нила». Ему ответили, что только высшая награда страны. Хрущёв отправил шифрованную телеграмму в Москву с просьбой о присвоении Насеру звания Героя Советского Союза. О такой же награде он просил и для вице-президента ОАР маршала Амера Хотя в кругах Президиума ЦК это вызвало недовольство, соответствующий Указ приняли, и награды срочно отправили в Каир. Это было ошибкой Хрущёва. И Насер, и Амер в годы второй мировой войны по соображениям национального характера не только выступали против Англии, но считали возможным сотрудничать с гитлеровскими властями. В дипломатических отношениях между СССР и Египтом в 60-е годы этот факт можно было игнорировать, но казалось бестактным вручать Насеру и Амеру знаки Героев Советского Союза и ордена Ленина. К тому же в ОАР коммунистическая партия находилась в глубоком подполье, а многие коммунисты подвергались жестоким пыткам и истязаниям.
Вернувшись в Москву из Египта, Хрущёв уже через три недели предпринял 20-дневный визит в Скандинавию. Эта поездка откладывалась несколько лет, так как в ней не было особой государственной необходимости. Уровень отношений между СССР и Скандинавскими странами не оправдывал столь продолжительного визита, который не сопровождался к тому же ни проведением серьёзных переговоров, ни заключением важных соглашений. Тем не менее Хрущёв побывал в Дании, Норвегии и Швеции, знакомясь и с промышленностью, и с сельским хозяйством этих стран.
С 21 по 23 июля он совершил краткий визит в Польшу для участия в праздновании 20-летия Польской Народной Республики. Больше недели он провёл в Словакии, где отмечалось 20-летие Словацкого вооружённого восстания. В поездке по Словакии его сопровождал Первый секретарь ЦК компартии Словакии А. Дубчек.
В это же время началась подготовка визита Хрущёва в ФРГ. Несмотря на возражения В. Ульбрихта, Н. С. Хрущёв предполагал пойти на существенные изменения отношений между СССР и ФРГ. Но визит в Западную Германию не состоялся по не зависящим от Хрущёва причинам.
3. Октябрьский Пленум ЦК КПСС
Вернувшись в Каир, Хрущёв вёл переговоры с Насером и его ближайшими сотрудниками. За заслуги в развитии советско-египетских отношений Хрущёв был удостоен высшей награды ОАР — ордена «Ожерелье Нила». По существующим традициям межгосударственных отношений Советское правительство должно было теперь наградить президента ОАР Г. — А. Насера. После визита в СССР императора Эфиопии Хайле Селассие, вручившего Хрущёву высший орден Эфиопии, Никита Сергеевич поставил вопрос об учреждении специального ордена, которым можно было бы награждать не только руководителей социалистических стран, но и глав других государств. Хайле Селассие получил в конце концов орден Боевого Красного Знамени как участник войны против гитлеровской коалиции. Но вопрос о новом ордене так и не успели решить. Хрущёв спросил посла СССР в Египте, какая из советских наград соответствует ордену «Ожерелье Нила». Ему ответили, что только высшая награда страны. Хрущёв отправил шифрованную телеграмму в Москву с просьбой о присвоении Насеру звания Героя Советского Союза. О такой же награде он просил и для вице-президента ОАР маршала Амера Хотя в кругах Президиума ЦК это вызвало недовольство, соответствующий Указ приняли, и награды срочно отправили в Каир. Это было ошибкой Хрущёва. И Насер, и Амер в годы второй мировой войны по соображениям национального характера не только выступали против Англии, но считали возможным сотрудничать с гитлеровскими властями. В дипломатических отношениях между СССР и Египтом в 60-е годы этот факт можно было игнорировать, но казалось бестактным вручать Насеру и Амеру знаки Героев Советского Союза и ордена Ленина. К тому же в ОАР коммунистическая партия находилась в глубоком подполье, а многие коммунисты подвергались жестоким пыткам и истязаниям.
Вернувшись в Москву из Египта, Хрущёв уже через три недели предпринял 20-дневный визит в Скандинавию. Эта поездка откладывалась несколько лет, так как в ней не было особой государственной необходимости. Уровень отношений между СССР и Скандинавскими странами не оправдывал столь продолжительного визита, который не сопровождался к тому же ни проведением серьёзных переговоров, ни заключением важных соглашений. Тем не менее Хрущёв побывал в Дании, Норвегии и Швеции, знакомясь и с промышленностью, и с сельским хозяйством этих стран.
С 21 по 23 июля он совершил краткий визит в Польшу для участия в праздновании 20-летия Польской Народной Республики. Больше недели он провёл в Словакии, где отмечалось 20-летие Словацкого вооружённого восстания. В поездке по Словакии его сопровождал Первый секретарь ЦК компартии Словакии А. Дубчек.
В это же время началась подготовка визита Хрущёва в ФРГ. Несмотря на возражения В. Ульбрихта, Н. С. Хрущёв предполагал пойти на существенные изменения отношений между СССР и ФРГ. Но визит в Западную Германию не состоялся по не зависящим от Хрущёва причинам.
3. Октябрьский Пленум ЦК КПСС
Конец лета и начало осени 1964 года были наполнены для Хрущёва обычной большой работой. Он принимал в Кремле политических деятелей и бизнесменов Запада, глав государств Индонезии, Индии и Египта, послов и журналистов. После возвращения из
Скандинавии и поездки в ЧССР Хрущёв начал готовить новую реформу в деле управления сельским хозяйством. Ему казалось целесообразным создать в стране снизу доверху специализированные управления по отраслям сельского хозяйства: «Главскотоводство», «Главптицеводство», «Главхлопководство», «Главсвекловодство» и т. д. Но теперь проект Хрущёва встретил возражения и в кругах Президиума ЦК, и среди секретарей обкомов, которым новая перестройка казалась ненужной и даже вредной при слабом развитии специализации в колхозах и универсальной взаимосвязи всех отраслей сельского хозяйства. Хрущёв настаивал на перестройке, он изложил свои предложения в пространной Записке. Предполагалось обсудить этот вопрос на Пленуме ЦК в ноябре.
В октябре Хрущёв решил отдохнуть на даче в Пицунде. Временами он чувствовал себя усталым, но в целом производил впечатление бодрого, здорового, полного замыслов человека. По дороге в Пицунду Хрущёв посетил несколько колхозов и совхозов, провёл совещание птицеводов в Крыму, беседовал с секретарями обкомов и райкомов на Кубани. На даче он следил за подготовкой полёта корабля «Восход» с тремя космонавтами на борту, а также принимал различных государственных деятелей.
Особенно напряжённым оказался день 12 октября. Впервые в истории три космонавта — В. Комаров, К. Феоктистов и Б. Егоров поднялись над Землёй в одном корабле. Хрущёву непрерывно звонили руководители полёта и сообщали о делах на космодроме. Когда космический корабль совершил третий виток, Хрущёв и отдыхавший здесь же Микоян связались по радиотелефону с космонавтами и поздравили их с успехом. А между тем в Кремле уже началось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Суслов и Шелепин поставили вопрос о немедленном смещении Хрущёва со всех постов.
Конечно, этот вопрос возник не в один день. Мы уже упоминали выше, что обсуждение вопроса о возможной замене Хрущёва происходило в кругах ЦК и Президиума ЦК ещё в первые месяцы 1964 года. Развитию этих настроений и обсуждений способствовал и тот факт, что за девять месяцев 1964 года Хрущёв 135 дней провёл в поездках. Есть свидетельство о том, что более детальное обсуждение вопроса о Хрущёве было проведено группой членов Президиума и членов ЦК в сентябре, когда они проводили свой отпуск на юге. Приглашённые первым секретарём Ставропольского обкома Ф. Кулаковым для охоты в район озёр Маныч, они занимались не столько стрельбой и рыбной ловлей, сколько обменом мнений. Важную роль в подготовке смещения Хрущёва играл Н. Г. Игнатов. Он долгие годы работал секретарём ЦК КПСС, с 1957 по 1961 год входил в Президиум ЦК КПСС. У Хрущёва сложились с Игнатовым плохие отношения, и последний после XXII съезда партии потерял свой пост в Президиуме и Секретариате ЦК. В 1963 — 1964 годах Игнатов занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Он не пользовался на этом посту никаким влиянием, но мог беспрепятственно ездить по всей стране и помогать созданию антихрущевского блока[105]. После отъезда Хрущёва на юг подготовка к его смещению проходила уже в Москве. В центре событий находились, как можно было судить, М. А. Суслов и А. Н. Шелепин. Решающее значение имело согласие с ними второго секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и министра обороны СССР Р. Я. Малиновского. Это исключало возможность различного рода случайностей. Президиум ЦК собрался уже тогда, когда большинство членов Президиума и большинство членов ЦК КПСС высказались за смещение Хрущёва.
Утром 13 октября Хрущёв принял на своей даче министра Франции Г. Палевского. Франция стояла перед президентскими выборами, и Хрущёва занимал вопрос — выдвинет ли де Голль свою кандидатуру на следующий срок. Палевский, считавшийся близким другом де Голля, ответил уклончиво, но Хрущёв перебил его, заявив, что «настоящий политический деятель всегда борется до конца за свою власть». Хрущёв намеревался пригласить Палевского к обеду, но в это время Никиту Сергеевича позвали к телефону. Звонил Брежнев и передавал, что в Москве собрались члены ЦК и хотят провести Пленум с обсуждением предложений Хрущёва по сельскому хозяйству. Хрущёв выразил крайнее недовольство: «Это вопрос не срочный, к тому же я в отпуске, и вы могли бы подождать». Но Брежнев настаивал, к телефону подходил также и Р. Малиновский. Сопротивление Хрущёва оказалось сломленным только тогда, когда Брежнев сказал, что люди собрались и будут обсуждать намеченные вопросы без участия Хрущёва, если он не приедет. «Ладно, — сказал с раздражением Хрущёв, — присылайте самолёт».
Вместе с Хрущёвым в Москву вылетел и Микоян. На аэродроме в Москве Хрущёва встречал только председатель КГБ В. Е. Семичастный. Для Хрущёва и Микояна стало очевидным, что на Пленуме ЦК речь будет идти отнюдь не о структуре управления сельским хозяйством.
На заседании Президиума ЦК КПСС присутствовало 22 человека. Кроме членов и кандидатов в члены Президиума здесь находились министры СССР А. Громыко и Р. Малиновский, несколько секретарей обкомов.
Председательствовал на заседании сам Хрущёв, никакой стенограммы не велось. Обсуждение было бурным, резким, откровенным, временами очень грубым. Хрущёв решительно отвергал обвинения в свой адрес, он сам обвинял присутствующих членов Президиума в совершенных ошибках. В защиту Хрущёва выступил один Микоян, который заявил, что деятельность Хрущёва — это большой политический капитал партии, она не вправе так легко его расточать. Но Микояна не поддержал никто из присутствующих. Было очевидно — в том числе и для Хрущёва, — что Пленум ЦК КПСС, который в июне 1957 года поддержал его и отверг решение Президиума, на этот раз окажется не на стороне Хрущёва. Всё же среди 330 членов и кандидатов в члены ЦК у Хрущёва мог оказаться не один десяток сторонников, и обсуждение на Пленуме могло бы быть не очень гладким, — и члены Президиума ЦК стремились этого избежать. Однако убедить Хрущёва «добровольно» уйти в отставку не удалось, и заседание, начавшееся 13 октября, пришлось прервать поздно ночью для отдыха. Все разошлись по домам, условившись возобновить заседание утром 14 октября. Однако ночью Хрущёв позвонил Микояну, который также не ложился спать: «Если они не хотят меня, то пусть так и будет. Я не буду больше возражать».
На следующий день заседание Президиума ЦК продолжалось не более полутора часов. Первым секретарём ЦК КПСС было рекомендовано избрать Л. И. Брежнева, Председателем Совета Министров СССР — А. Н. Косыгина.
По свидетельству Мишеля Татю, ещё 31 октября 1963 года, когда Хрущёв принимал лидера французских социалистов Ги Молле, последний спросил его о новом поколении советских лидеров, которые могли бы наследовать власть Хрущёва. В своём ответе Хрущёв на первое место поставил Л. И. Брежнева, которого очень хвалил. Затем он назвал А. Н. Косыгина, которого хвалил за компетентность. Хрущёв назвал также Н. В. Подгорного. Мы видим, что Никита Сергеевич весьма точно назвал своих преемников, хотя он и не подозревал, что все эти перемены произойдут так скоро[106].
Во второй половине дня 14 октября в Кремле открылся Пленум ЦК КПСС, члены которого заранее прибыли в Москву со всех концов страны.
Заседание Пленума открыл Л. И. Брежнев. Председательствовал А. И. Микоян. Присутствовал на заседании и Хрущёв, который не проронил ни слова. Доклад на Пленуме сделал М. А. Суслов. В докладе не содержалось попытки проанализировать деятельность Хрущёва за 11 лет, подвести итоги или сделать выводы. Это был крайне поверхностный документ, в котором всё сводилось главным образом к перечислению личных недостатков или ошибок Хрущёва, причём наряду с серьёзными критическими замечаниями в докладе содержались и несущественные детали, мелкие придирки.
Суслов сказал, что Хрущёв допускал крупные ошибки в работе, в руководстве партией и правительством, принимал необдуманные, торопливые решения. В последние 2 — 3 года Хрущёв сосредоточил в своих руках всю полноту власти и стал ею злоупотреблять. Все достижения и успехи в стране он относил к личным заслугам, совершенно перестал считаться с членами Президиума, третировал их, оскорблял, не прислушивался к их мнению, постоянно поучал. Несмотря на неоднократность обращения к нему членов Президиума, он игнорировал их замечания.
В основном эти замечания были справедливыми. Но Хрущёв сосредоточил в своих руках всю полноту власти ещё 5 — 6 лет назад, и члены Президиума слишком мало обращались к нему с критическими замечаниями, а чаще поддакивали ему. Большую часть непродуманных и поспешных решений Хрущёв проводил всё же через Президиум и Пленум ЦК КПСС.
Как сказал Суслов, в печати все больше и больше писали о заслугах Хрущёва. За 1963 год в центральных газетах 120 раз помещался портрет Хрущёва, а за 9 месяцев 1964 года — 140 раз. Между тем даже портреты Сталина печатались 10 — 15 раз в год. Хрущёв окружил себя советниками из родственников и журналистов, к голосу которых он прислушивался больше, чем к голосу членов Президиума. Хрущёв часто ссылался на мнение своего сына Сергея и дочери Рады. Он втянул в политику всю семью. В печати и на радио его окружали подхалимы.
И здесь Суслов не договаривал по части самокритики. Портреты Сталина печатались в центральных газетах куда чаще, чем 10 — 15 раз в год. Хрущёв всё время ездил по стране, он более 40 раз побывал за границей, и все это, естественно, находило отражение в центральных газетах. Между тем Сталин почти никуда не выезжал из Москвы и Кремля. Суслов явно преувеличивал роль сына и дочери Хрущёва при решении серьёзных проблем. Практически они не имели никакого влияния на отца при решениях государственных дел. Верно, что в прессе и идеологических органах партии имелось немало подхалимов. Но это были, как правило, члены ЦК, а не случайные люди. Среди подхалимов можно было бы назвать и часть членов Президиума ЦК, которых продвинул сюда сам Хрущёв.
Суслов сказал далее, что ЦК снял зятя Хрущёва А. Аджубея с должности главного редактора «Известий» как подхалима и безответственного человека. Сославшись на слова Громыко, он заявил, что Аджубей стал вторым министром иностранных дел, причём стремился решать дела на уровне глав правительств и дезориентировал послов. Суслов рассказал, что Аджубей, будучи в ФРГ, неосторожно отозвался об Ульбрихте, а это вызвало скандал с ГДР, который с трудом удалось уладить.
Высказывания Суслова об Аджубее в основном справедливы. Аджубей появился в семье Хрущёвых ещё в 40-е годы. Он был способным журналистом и хорошо редактировал «Комсомольскую правду», а затем и «Известия». Нет ничего предосудительного и в том, что Хрущёв использовал своего зятя для неофициальных контактов в западных странах. На XXII съезде КПСС А. Аджубей стал членом ЦК.
Суслов очень критически высказался далее о разделении партийного руководства по производственному принципу. Эта реформа внесла путаницу в работу и стала началом как бы двух партий — рабочей и крестьянской.
Мы уже писали об ошибочности данной реформы. Но в конце 1962 года она не встретила возражений на Пленуме ЦК КПСС, её одобрил и сам Суслов.
Далее он резко отозвался о недавних предложениях Хрущёва по созданию специализированных управлений в сельском хозяйстве. «Записку» Хрущёва по этому поводу Президиум ЦК отозвал и обсуждение её отложил.
Хрущёв, как сказал Суслов, возомнил себя специалистом во всех областях: в сельском хозяйстве, дипломатии, науке, искусстве, — и всех поучал. Многие материалы, подготовленные аппаратом ЦК, Хрущёв публиковал под своим именем.
В первой части этих упрёков Суслов, несомненно, прав. Хрущёв не страдал недостатком скромности; так, например, американскому кукурузоводу Р. Гарсту при посещении его фермы Хрущёв сделал ряд замечаний, с которыми Гарст не мог согласиться. Но второй упрёк Суслова несправедлив. Многие послания и заявления Хрущёва действительно готовил аппарат ЦК, но это его прямая обязанность, и в действиях Хрущёва не имелось ничего предосудительного. Тот же Суслов, выступая на съездах компартий Запада и Востока, произносил речи, подготовленные для него аппаратом ЦК.
По свидетельству Суслова, рассылая членам Президиума «Записки», Хрущёв требовал письменных замечаний, отпуская для этого иногда лишь 45 — 50 минут. Никто из членов Президиума не мог составить за столь краткий срок письменных заключений, и заседания Президиума превращались в формальность.
Вероятно, такие случаи имели место, но как исключение. Хрущёв не мог лишить членов Президиума ЦК права голоса, хотя бывали такие ситуации, как, например, в дни Карибского кризиса, когда Хрущёв требовал от членов Президиума самого быстрого ответа на те или иные предложения. И если заседания Президиума ЦК становились формальностью, то ответственность за это лежала и на членах Президиума. Хрущёв действительно становился всё более капризен и нетерпим к критике, но возражать ему было не так опасно, как Сталину.
Суслов заявил, что Хрущёв так запутал управление промышленностью, создав госкомитеты, совнархозы СССР, ВСНХ СССР, что очень трудно все это распутать. Промышленность работает хуже, чем при прежних методах управления.
Этот упрёк Хрущёву, конечно, справедлив, хотя было бы неправильно делать одного Хрущёва ответственным и за плохую работу, и за плохое управление промышленностью.
Как сообщил Суслов, Хрущёв проводил неправильную политику в области ценообразования. Повышение цен на мясо, молочные продукты, некоторые промтовары ударило по материальному положению рабочих. Неправильную политику вёл Хрущёв и в отношении животноводства, в результате чего было вырезано много коров и стало поступать меньше мяса.
Суслов прав, обвиняя Хрущёва в ошибочной политике в области животноводства. Но если повышение цен на мясо и молочные продукты являлось ошибочным, то почему новые цены сохранились и после октябрьского Пленума? Почему повышение цен на многие промтовары происходило и в 60 — 70-е годы?
По свидетельству Суслова, Хрущёв был неосторожен в своих выступлениях. Так, например, в беседе с японскими парламентариями он заявил, что в СССР живут казахи, и в Китае, в Синьцзяне тоже есть казахи. И если среди них устроить референдум — хотят ли они остаться в Китае или отойти к СССР — и если они выскажутся за Советский Союз, то мы их присоединим. Суслов сказал, что эти слова были изъяты у нас прямо из типографского набора, а в Японии напечатаны, что вызвало протест со стороны Китая. Хотя разногласия с Китаем не снимаются, заявил Суслов, и мы будем обсуждать их на Совещании 26 компартий, тем не менее надо подчеркнуть, что на позицию китайцев влияло и поведение Хрущёва, который третировал представителей этого государства, а Мао Цзэдуна назвал однажды «старой калошей». И это стало известно китайскому руководителю. Бестактно вёл себя Хрущёв и в отношении Албании.
В данном случае Суслов не сделал никакого открытия. И в частных беседах, и в разговорах с корреспондентами и бизнесменами, и при встречах с главами государств, и с трибуны Хрущёв говорил с излишней откровенностью. Мы приводили немало примеров таких высказываний.
Стенограммы бесед Хрущёва тщательно выправлялись и затем одновременно публиковались как в западной, так и в советской печати. Неясно, — почему это правило не соблюдалось при публикации бесед Хрущёва с японскими парламентариями. Хрущёв вполне мог назвать Мао Цзэдуна в каком-либо частном разговоре «старой калошей». Но как эта фраза стала известна Мао Цзэдуну? Не имелось ли в этих случаях намеренной утечки информации?
Суслов рассказал членам Пленума и о некоторых ошибочных решениях Хрущёва в области внешней торговли. Так, например, в рамках совместной договорённости Польша построила авиационный завод для производства самолётов АН-2, и Советский Союз должен был приобрести 500 таких самолётов. Но Хрущёв отказался от покупки, заявив, что мы можем делать такие самолёты дешевле. Мы заказали Финляндии финские домики, для производства которых там построили специальный завод. Но Хрущёв отказался покупать эти домики. По словам Суслова, за 10 лет работы Хрущёв не только ни разу не принял министра внешней торговли Патоличева, но ни разу ему не позвонил.
Трудно оценивать перечисленные решения Хрущёва, не зная их мотивов и резонов. Странно, что Хрущёв и Патоличев никогда не встречались. Во многих зарубежных поездках Хрущёва сопровождал заместитель министра внешней торговли, т. е. того же Патоличева. Вопросами внешней торговли занимался один из первых заместителей Хрущёва А. И. Микоян, к которому Хрущёв относился с полным доверием. Можно предположить, что и сам Патоличев не особенно стремился попасть на приём к Хрущёву, если мог решать все свои проблемы с Микояном.
Из примеров самоуправства Хрущёва Суслов остановился на эпизоде с Тимирязевской академией. Узнав, что там работают учёные, не согласные с его сельскохозяйственными рекомендациями, Хрущёв решил выселить академию из Москвы, а её факультеты расселить по глубинке в разных местах. При этом он говорил: «Нечего им пахать по асфальту» Академия же насчитывает столетие своего существования в Москве. Суслов сказал, что члены Президиума ЦК не были согласны с Хрущёвым и под разными предлогами оттягивали переселение, создавая различные комиссии. Осуществлялся бюрократический саботаж. Когда, вернувшись из очередной поездки, Хрущёв узнал, что академия все ещё в Москве, то распорядился прекратить приём студентов: не было первого курса, потом второго. Многие видные учёные и преподаватели покинули академию. •
Эти обвинения совершенно справедливы. Если перевод министерств сельского хозяйства СССР и РСФСР на базу совхозов «Михайловское» и «Яхрома», расположенных в 100 — 120 километрах от Москвы, являлся явно ошибочным решением, то попытка разрушить Тимирязевскую академию могла служить примером нелепого самоуправства и самодурства.
Суслов подверг критике и многие из аспектов сельскохозяйственной политики Хрущёва. Выступая против чистых паров, Хрущёв снимал с работы директоров совхозов, которые оставляли в своих хозяйствах чистые пары, не считаясь с их доводами. Он хотел снять и секретаря ЦК КП Казахстана Кунаева, который защищал чистые пары. Хрущёв снял с поста министра сельского хозяйства Пысина, не дав никаких разъяснений на этот счёт членам Президиума ЦК. В последние годы он развернул ничем не оправданное наступление на приусадебные хозяйства колхозников. Он даже распорядился уменьшать и урезать приусадебные участки, что вызвало раздражение в деревне, так как отрезанные земли обычно ничем не засевались и зарастали бурьяном. Хрущёв защищал Лысенко, против которого выступали многие видные учёные. Он предложил Академии наук СССР открыть вакансию для избрания в академию друга Лысенко Н. Нуждина. На заседании Академии наук А. Д. Сахаров отвёл эту кандидатуру Лысенко выступил с грубой речью и позже сообщил об этом Никите Сергеевичу Хрущёв был разгневан и прямо заявил, что если Академия наук будет заниматься политикой, то «мы такую академию разгоним, нам она не нужна» Об этом стало известно в кругах академии.
Хрущёв осыпал упрёками Косыгина, когда тот интересовался положением зернового, хозяйства в Казахстане. Это расценивалось как вмешательство Косыгина в руководство сельским хозяйством, которое Хрущёв считал своей монополией. Во многих областях Хрущёв предлагал ликвидировать колхозы и создавать совхозы, мотивируя это нерентабельностью колхозов. Между тем, заявил Суслов, колхозы более рентабельны, чем совхозы.
Все эти замечания совершенно справедливы, и их список можно было бы значительно продолжить. Во многих областях и районах личное хозяйство колхозников и рабочих совхозов деградировало до уровня 1953 года.
В своём докладе Суслов дал пояснения по поводу того, как было присвоено Насеру и Амеру звание Героя Советского Союза, возложив ответственность только на Хрущёва. Хрущёв, по словам Суслова, был слишком щедр и неразборчив в своих обещаниях другим странам. В Ираке мы помогали строить железные дороги на 600 километров, тогда как в СССР годовое строительство железных дорог не превышает 600 километров. В Индонезии, где царит нищета, СССР построил огромный стадион. Бельмом на глазу была последняя поездка Хрущёва в Скандинавские страны со всей семьёй — с детьми, внуками, — их было 12 человек. Сатюков взял с собой дочь. В западной печати сообщалось, что это семейный пикник. Не чем иным, как путешествием со свитой, это назвать было нельзя. И все за государственный счёт.
Мы уже писали о присвоении звания Героя Советского Союза Насеру и Амеру. Хрущёв действительно бывал слишком щедр. Он, правда, убеждал Сукарно построить в Индонезии более важный объект, чем стадион. Но Сукарно нравилось произносить на стадионах речи. В поездку по Скандинавии Хрущёв взял не 12, а 6 своих родственников, но это также можно считать предосудительным. Оплата поездки производится стороной, которая приглашает гостей, и в этом отношении Хрущёв явно злоупотреблял гостеприимством Скандинавских стран.
Я опускаю далее ряд мелких придирок и замечаний, которые вообще вряд ли следовало упоминать на Пленуме. В заключение Суслов поставил вопрос: можно ли было раньше призвать Хрущёва к порядку? Члены Президиума это делали, предупреждали Хрущёва, но кроме грубого отпора и оскорблений ничего от него не слышали, хотя репрессий в отношении членов Президиума он не предпринимал. С живым культом бороться труднее, чем с мёртвым. Если Сталин уничтожал физически, то Хрущёв подавлял морально. В конце доклада Суслов сказал, что смещение Хрущёва — проявление не слабости, а смелости и силы, и это должно послужить уроком на будущее.
Скандинавии и поездки в ЧССР Хрущёв начал готовить новую реформу в деле управления сельским хозяйством. Ему казалось целесообразным создать в стране снизу доверху специализированные управления по отраслям сельского хозяйства: «Главскотоводство», «Главптицеводство», «Главхлопководство», «Главсвекловодство» и т. д. Но теперь проект Хрущёва встретил возражения и в кругах Президиума ЦК, и среди секретарей обкомов, которым новая перестройка казалась ненужной и даже вредной при слабом развитии специализации в колхозах и универсальной взаимосвязи всех отраслей сельского хозяйства. Хрущёв настаивал на перестройке, он изложил свои предложения в пространной Записке. Предполагалось обсудить этот вопрос на Пленуме ЦК в ноябре.
В октябре Хрущёв решил отдохнуть на даче в Пицунде. Временами он чувствовал себя усталым, но в целом производил впечатление бодрого, здорового, полного замыслов человека. По дороге в Пицунду Хрущёв посетил несколько колхозов и совхозов, провёл совещание птицеводов в Крыму, беседовал с секретарями обкомов и райкомов на Кубани. На даче он следил за подготовкой полёта корабля «Восход» с тремя космонавтами на борту, а также принимал различных государственных деятелей.
Особенно напряжённым оказался день 12 октября. Впервые в истории три космонавта — В. Комаров, К. Феоктистов и Б. Егоров поднялись над Землёй в одном корабле. Хрущёву непрерывно звонили руководители полёта и сообщали о делах на космодроме. Когда космический корабль совершил третий виток, Хрущёв и отдыхавший здесь же Микоян связались по радиотелефону с космонавтами и поздравили их с успехом. А между тем в Кремле уже началось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Суслов и Шелепин поставили вопрос о немедленном смещении Хрущёва со всех постов.
Конечно, этот вопрос возник не в один день. Мы уже упоминали выше, что обсуждение вопроса о возможной замене Хрущёва происходило в кругах ЦК и Президиума ЦК ещё в первые месяцы 1964 года. Развитию этих настроений и обсуждений способствовал и тот факт, что за девять месяцев 1964 года Хрущёв 135 дней провёл в поездках. Есть свидетельство о том, что более детальное обсуждение вопроса о Хрущёве было проведено группой членов Президиума и членов ЦК в сентябре, когда они проводили свой отпуск на юге. Приглашённые первым секретарём Ставропольского обкома Ф. Кулаковым для охоты в район озёр Маныч, они занимались не столько стрельбой и рыбной ловлей, сколько обменом мнений. Важную роль в подготовке смещения Хрущёва играл Н. Г. Игнатов. Он долгие годы работал секретарём ЦК КПСС, с 1957 по 1961 год входил в Президиум ЦК КПСС. У Хрущёва сложились с Игнатовым плохие отношения, и последний после XXII съезда партии потерял свой пост в Президиуме и Секретариате ЦК. В 1963 — 1964 годах Игнатов занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Он не пользовался на этом посту никаким влиянием, но мог беспрепятственно ездить по всей стране и помогать созданию антихрущевского блока[105]. После отъезда Хрущёва на юг подготовка к его смещению проходила уже в Москве. В центре событий находились, как можно было судить, М. А. Суслов и А. Н. Шелепин. Решающее значение имело согласие с ними второго секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и министра обороны СССР Р. Я. Малиновского. Это исключало возможность различного рода случайностей. Президиум ЦК собрался уже тогда, когда большинство членов Президиума и большинство членов ЦК КПСС высказались за смещение Хрущёва.
Утром 13 октября Хрущёв принял на своей даче министра Франции Г. Палевского. Франция стояла перед президентскими выборами, и Хрущёва занимал вопрос — выдвинет ли де Голль свою кандидатуру на следующий срок. Палевский, считавшийся близким другом де Голля, ответил уклончиво, но Хрущёв перебил его, заявив, что «настоящий политический деятель всегда борется до конца за свою власть». Хрущёв намеревался пригласить Палевского к обеду, но в это время Никиту Сергеевича позвали к телефону. Звонил Брежнев и передавал, что в Москве собрались члены ЦК и хотят провести Пленум с обсуждением предложений Хрущёва по сельскому хозяйству. Хрущёв выразил крайнее недовольство: «Это вопрос не срочный, к тому же я в отпуске, и вы могли бы подождать». Но Брежнев настаивал, к телефону подходил также и Р. Малиновский. Сопротивление Хрущёва оказалось сломленным только тогда, когда Брежнев сказал, что люди собрались и будут обсуждать намеченные вопросы без участия Хрущёва, если он не приедет. «Ладно, — сказал с раздражением Хрущёв, — присылайте самолёт».
Вместе с Хрущёвым в Москву вылетел и Микоян. На аэродроме в Москве Хрущёва встречал только председатель КГБ В. Е. Семичастный. Для Хрущёва и Микояна стало очевидным, что на Пленуме ЦК речь будет идти отнюдь не о структуре управления сельским хозяйством.
На заседании Президиума ЦК КПСС присутствовало 22 человека. Кроме членов и кандидатов в члены Президиума здесь находились министры СССР А. Громыко и Р. Малиновский, несколько секретарей обкомов.
Председательствовал на заседании сам Хрущёв, никакой стенограммы не велось. Обсуждение было бурным, резким, откровенным, временами очень грубым. Хрущёв решительно отвергал обвинения в свой адрес, он сам обвинял присутствующих членов Президиума в совершенных ошибках. В защиту Хрущёва выступил один Микоян, который заявил, что деятельность Хрущёва — это большой политический капитал партии, она не вправе так легко его расточать. Но Микояна не поддержал никто из присутствующих. Было очевидно — в том числе и для Хрущёва, — что Пленум ЦК КПСС, который в июне 1957 года поддержал его и отверг решение Президиума, на этот раз окажется не на стороне Хрущёва. Всё же среди 330 членов и кандидатов в члены ЦК у Хрущёва мог оказаться не один десяток сторонников, и обсуждение на Пленуме могло бы быть не очень гладким, — и члены Президиума ЦК стремились этого избежать. Однако убедить Хрущёва «добровольно» уйти в отставку не удалось, и заседание, начавшееся 13 октября, пришлось прервать поздно ночью для отдыха. Все разошлись по домам, условившись возобновить заседание утром 14 октября. Однако ночью Хрущёв позвонил Микояну, который также не ложился спать: «Если они не хотят меня, то пусть так и будет. Я не буду больше возражать».
На следующий день заседание Президиума ЦК продолжалось не более полутора часов. Первым секретарём ЦК КПСС было рекомендовано избрать Л. И. Брежнева, Председателем Совета Министров СССР — А. Н. Косыгина.
По свидетельству Мишеля Татю, ещё 31 октября 1963 года, когда Хрущёв принимал лидера французских социалистов Ги Молле, последний спросил его о новом поколении советских лидеров, которые могли бы наследовать власть Хрущёва. В своём ответе Хрущёв на первое место поставил Л. И. Брежнева, которого очень хвалил. Затем он назвал А. Н. Косыгина, которого хвалил за компетентность. Хрущёв назвал также Н. В. Подгорного. Мы видим, что Никита Сергеевич весьма точно назвал своих преемников, хотя он и не подозревал, что все эти перемены произойдут так скоро[106].
Во второй половине дня 14 октября в Кремле открылся Пленум ЦК КПСС, члены которого заранее прибыли в Москву со всех концов страны.
Заседание Пленума открыл Л. И. Брежнев. Председательствовал А. И. Микоян. Присутствовал на заседании и Хрущёв, который не проронил ни слова. Доклад на Пленуме сделал М. А. Суслов. В докладе не содержалось попытки проанализировать деятельность Хрущёва за 11 лет, подвести итоги или сделать выводы. Это был крайне поверхностный документ, в котором всё сводилось главным образом к перечислению личных недостатков или ошибок Хрущёва, причём наряду с серьёзными критическими замечаниями в докладе содержались и несущественные детали, мелкие придирки.
Суслов сказал, что Хрущёв допускал крупные ошибки в работе, в руководстве партией и правительством, принимал необдуманные, торопливые решения. В последние 2 — 3 года Хрущёв сосредоточил в своих руках всю полноту власти и стал ею злоупотреблять. Все достижения и успехи в стране он относил к личным заслугам, совершенно перестал считаться с членами Президиума, третировал их, оскорблял, не прислушивался к их мнению, постоянно поучал. Несмотря на неоднократность обращения к нему членов Президиума, он игнорировал их замечания.
В основном эти замечания были справедливыми. Но Хрущёв сосредоточил в своих руках всю полноту власти ещё 5 — 6 лет назад, и члены Президиума слишком мало обращались к нему с критическими замечаниями, а чаще поддакивали ему. Большую часть непродуманных и поспешных решений Хрущёв проводил всё же через Президиум и Пленум ЦК КПСС.
Как сказал Суслов, в печати все больше и больше писали о заслугах Хрущёва. За 1963 год в центральных газетах 120 раз помещался портрет Хрущёва, а за 9 месяцев 1964 года — 140 раз. Между тем даже портреты Сталина печатались 10 — 15 раз в год. Хрущёв окружил себя советниками из родственников и журналистов, к голосу которых он прислушивался больше, чем к голосу членов Президиума. Хрущёв часто ссылался на мнение своего сына Сергея и дочери Рады. Он втянул в политику всю семью. В печати и на радио его окружали подхалимы.
И здесь Суслов не договаривал по части самокритики. Портреты Сталина печатались в центральных газетах куда чаще, чем 10 — 15 раз в год. Хрущёв всё время ездил по стране, он более 40 раз побывал за границей, и все это, естественно, находило отражение в центральных газетах. Между тем Сталин почти никуда не выезжал из Москвы и Кремля. Суслов явно преувеличивал роль сына и дочери Хрущёва при решении серьёзных проблем. Практически они не имели никакого влияния на отца при решениях государственных дел. Верно, что в прессе и идеологических органах партии имелось немало подхалимов. Но это были, как правило, члены ЦК, а не случайные люди. Среди подхалимов можно было бы назвать и часть членов Президиума ЦК, которых продвинул сюда сам Хрущёв.
Суслов сказал далее, что ЦК снял зятя Хрущёва А. Аджубея с должности главного редактора «Известий» как подхалима и безответственного человека. Сославшись на слова Громыко, он заявил, что Аджубей стал вторым министром иностранных дел, причём стремился решать дела на уровне глав правительств и дезориентировал послов. Суслов рассказал, что Аджубей, будучи в ФРГ, неосторожно отозвался об Ульбрихте, а это вызвало скандал с ГДР, который с трудом удалось уладить.
Высказывания Суслова об Аджубее в основном справедливы. Аджубей появился в семье Хрущёвых ещё в 40-е годы. Он был способным журналистом и хорошо редактировал «Комсомольскую правду», а затем и «Известия». Нет ничего предосудительного и в том, что Хрущёв использовал своего зятя для неофициальных контактов в западных странах. На XXII съезде КПСС А. Аджубей стал членом ЦК.
Суслов очень критически высказался далее о разделении партийного руководства по производственному принципу. Эта реформа внесла путаницу в работу и стала началом как бы двух партий — рабочей и крестьянской.
Мы уже писали об ошибочности данной реформы. Но в конце 1962 года она не встретила возражений на Пленуме ЦК КПСС, её одобрил и сам Суслов.
Далее он резко отозвался о недавних предложениях Хрущёва по созданию специализированных управлений в сельском хозяйстве. «Записку» Хрущёва по этому поводу Президиум ЦК отозвал и обсуждение её отложил.
Хрущёв, как сказал Суслов, возомнил себя специалистом во всех областях: в сельском хозяйстве, дипломатии, науке, искусстве, — и всех поучал. Многие материалы, подготовленные аппаратом ЦК, Хрущёв публиковал под своим именем.
В первой части этих упрёков Суслов, несомненно, прав. Хрущёв не страдал недостатком скромности; так, например, американскому кукурузоводу Р. Гарсту при посещении его фермы Хрущёв сделал ряд замечаний, с которыми Гарст не мог согласиться. Но второй упрёк Суслова несправедлив. Многие послания и заявления Хрущёва действительно готовил аппарат ЦК, но это его прямая обязанность, и в действиях Хрущёва не имелось ничего предосудительного. Тот же Суслов, выступая на съездах компартий Запада и Востока, произносил речи, подготовленные для него аппаратом ЦК.
По свидетельству Суслова, рассылая членам Президиума «Записки», Хрущёв требовал письменных замечаний, отпуская для этого иногда лишь 45 — 50 минут. Никто из членов Президиума не мог составить за столь краткий срок письменных заключений, и заседания Президиума превращались в формальность.
Вероятно, такие случаи имели место, но как исключение. Хрущёв не мог лишить членов Президиума ЦК права голоса, хотя бывали такие ситуации, как, например, в дни Карибского кризиса, когда Хрущёв требовал от членов Президиума самого быстрого ответа на те или иные предложения. И если заседания Президиума ЦК становились формальностью, то ответственность за это лежала и на членах Президиума. Хрущёв действительно становился всё более капризен и нетерпим к критике, но возражать ему было не так опасно, как Сталину.
Суслов заявил, что Хрущёв так запутал управление промышленностью, создав госкомитеты, совнархозы СССР, ВСНХ СССР, что очень трудно все это распутать. Промышленность работает хуже, чем при прежних методах управления.
Этот упрёк Хрущёву, конечно, справедлив, хотя было бы неправильно делать одного Хрущёва ответственным и за плохую работу, и за плохое управление промышленностью.
Как сообщил Суслов, Хрущёв проводил неправильную политику в области ценообразования. Повышение цен на мясо, молочные продукты, некоторые промтовары ударило по материальному положению рабочих. Неправильную политику вёл Хрущёв и в отношении животноводства, в результате чего было вырезано много коров и стало поступать меньше мяса.
Суслов прав, обвиняя Хрущёва в ошибочной политике в области животноводства. Но если повышение цен на мясо и молочные продукты являлось ошибочным, то почему новые цены сохранились и после октябрьского Пленума? Почему повышение цен на многие промтовары происходило и в 60 — 70-е годы?
По свидетельству Суслова, Хрущёв был неосторожен в своих выступлениях. Так, например, в беседе с японскими парламентариями он заявил, что в СССР живут казахи, и в Китае, в Синьцзяне тоже есть казахи. И если среди них устроить референдум — хотят ли они остаться в Китае или отойти к СССР — и если они выскажутся за Советский Союз, то мы их присоединим. Суслов сказал, что эти слова были изъяты у нас прямо из типографского набора, а в Японии напечатаны, что вызвало протест со стороны Китая. Хотя разногласия с Китаем не снимаются, заявил Суслов, и мы будем обсуждать их на Совещании 26 компартий, тем не менее надо подчеркнуть, что на позицию китайцев влияло и поведение Хрущёва, который третировал представителей этого государства, а Мао Цзэдуна назвал однажды «старой калошей». И это стало известно китайскому руководителю. Бестактно вёл себя Хрущёв и в отношении Албании.
В данном случае Суслов не сделал никакого открытия. И в частных беседах, и в разговорах с корреспондентами и бизнесменами, и при встречах с главами государств, и с трибуны Хрущёв говорил с излишней откровенностью. Мы приводили немало примеров таких высказываний.
Стенограммы бесед Хрущёва тщательно выправлялись и затем одновременно публиковались как в западной, так и в советской печати. Неясно, — почему это правило не соблюдалось при публикации бесед Хрущёва с японскими парламентариями. Хрущёв вполне мог назвать Мао Цзэдуна в каком-либо частном разговоре «старой калошей». Но как эта фраза стала известна Мао Цзэдуну? Не имелось ли в этих случаях намеренной утечки информации?
Суслов рассказал членам Пленума и о некоторых ошибочных решениях Хрущёва в области внешней торговли. Так, например, в рамках совместной договорённости Польша построила авиационный завод для производства самолётов АН-2, и Советский Союз должен был приобрести 500 таких самолётов. Но Хрущёв отказался от покупки, заявив, что мы можем делать такие самолёты дешевле. Мы заказали Финляндии финские домики, для производства которых там построили специальный завод. Но Хрущёв отказался покупать эти домики. По словам Суслова, за 10 лет работы Хрущёв не только ни разу не принял министра внешней торговли Патоличева, но ни разу ему не позвонил.
Трудно оценивать перечисленные решения Хрущёва, не зная их мотивов и резонов. Странно, что Хрущёв и Патоличев никогда не встречались. Во многих зарубежных поездках Хрущёва сопровождал заместитель министра внешней торговли, т. е. того же Патоличева. Вопросами внешней торговли занимался один из первых заместителей Хрущёва А. И. Микоян, к которому Хрущёв относился с полным доверием. Можно предположить, что и сам Патоличев не особенно стремился попасть на приём к Хрущёву, если мог решать все свои проблемы с Микояном.
Из примеров самоуправства Хрущёва Суслов остановился на эпизоде с Тимирязевской академией. Узнав, что там работают учёные, не согласные с его сельскохозяйственными рекомендациями, Хрущёв решил выселить академию из Москвы, а её факультеты расселить по глубинке в разных местах. При этом он говорил: «Нечего им пахать по асфальту» Академия же насчитывает столетие своего существования в Москве. Суслов сказал, что члены Президиума ЦК не были согласны с Хрущёвым и под разными предлогами оттягивали переселение, создавая различные комиссии. Осуществлялся бюрократический саботаж. Когда, вернувшись из очередной поездки, Хрущёв узнал, что академия все ещё в Москве, то распорядился прекратить приём студентов: не было первого курса, потом второго. Многие видные учёные и преподаватели покинули академию. •
Эти обвинения совершенно справедливы. Если перевод министерств сельского хозяйства СССР и РСФСР на базу совхозов «Михайловское» и «Яхрома», расположенных в 100 — 120 километрах от Москвы, являлся явно ошибочным решением, то попытка разрушить Тимирязевскую академию могла служить примером нелепого самоуправства и самодурства.
Суслов подверг критике и многие из аспектов сельскохозяйственной политики Хрущёва. Выступая против чистых паров, Хрущёв снимал с работы директоров совхозов, которые оставляли в своих хозяйствах чистые пары, не считаясь с их доводами. Он хотел снять и секретаря ЦК КП Казахстана Кунаева, который защищал чистые пары. Хрущёв снял с поста министра сельского хозяйства Пысина, не дав никаких разъяснений на этот счёт членам Президиума ЦК. В последние годы он развернул ничем не оправданное наступление на приусадебные хозяйства колхозников. Он даже распорядился уменьшать и урезать приусадебные участки, что вызвало раздражение в деревне, так как отрезанные земли обычно ничем не засевались и зарастали бурьяном. Хрущёв защищал Лысенко, против которого выступали многие видные учёные. Он предложил Академии наук СССР открыть вакансию для избрания в академию друга Лысенко Н. Нуждина. На заседании Академии наук А. Д. Сахаров отвёл эту кандидатуру Лысенко выступил с грубой речью и позже сообщил об этом Никите Сергеевичу Хрущёв был разгневан и прямо заявил, что если Академия наук будет заниматься политикой, то «мы такую академию разгоним, нам она не нужна» Об этом стало известно в кругах академии.
Хрущёв осыпал упрёками Косыгина, когда тот интересовался положением зернового, хозяйства в Казахстане. Это расценивалось как вмешательство Косыгина в руководство сельским хозяйством, которое Хрущёв считал своей монополией. Во многих областях Хрущёв предлагал ликвидировать колхозы и создавать совхозы, мотивируя это нерентабельностью колхозов. Между тем, заявил Суслов, колхозы более рентабельны, чем совхозы.
Все эти замечания совершенно справедливы, и их список можно было бы значительно продолжить. Во многих областях и районах личное хозяйство колхозников и рабочих совхозов деградировало до уровня 1953 года.
В своём докладе Суслов дал пояснения по поводу того, как было присвоено Насеру и Амеру звание Героя Советского Союза, возложив ответственность только на Хрущёва. Хрущёв, по словам Суслова, был слишком щедр и неразборчив в своих обещаниях другим странам. В Ираке мы помогали строить железные дороги на 600 километров, тогда как в СССР годовое строительство железных дорог не превышает 600 километров. В Индонезии, где царит нищета, СССР построил огромный стадион. Бельмом на глазу была последняя поездка Хрущёва в Скандинавские страны со всей семьёй — с детьми, внуками, — их было 12 человек. Сатюков взял с собой дочь. В западной печати сообщалось, что это семейный пикник. Не чем иным, как путешествием со свитой, это назвать было нельзя. И все за государственный счёт.
Мы уже писали о присвоении звания Героя Советского Союза Насеру и Амеру. Хрущёв действительно бывал слишком щедр. Он, правда, убеждал Сукарно построить в Индонезии более важный объект, чем стадион. Но Сукарно нравилось произносить на стадионах речи. В поездку по Скандинавии Хрущёв взял не 12, а 6 своих родственников, но это также можно считать предосудительным. Оплата поездки производится стороной, которая приглашает гостей, и в этом отношении Хрущёв явно злоупотреблял гостеприимством Скандинавских стран.
Я опускаю далее ряд мелких придирок и замечаний, которые вообще вряд ли следовало упоминать на Пленуме. В заключение Суслов поставил вопрос: можно ли было раньше призвать Хрущёва к порядку? Члены Президиума это делали, предупреждали Хрущёва, но кроме грубого отпора и оскорблений ничего от него не слышали, хотя репрессий в отношении членов Президиума он не предпринимал. С живым культом бороться труднее, чем с мёртвым. Если Сталин уничтожал физически, то Хрущёв подавлял морально. В конце доклада Суслов сказал, что смещение Хрущёва — проявление не слабости, а смелости и силы, и это должно послужить уроком на будущее.