Меньшов Виктор. Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)

   - А при чем тут мои друзья? Нет у меня никаких друзей!
   - Есть у вас друзья. И если бы не было, я бы не пыталась с вами разговаривать. Слушайте меня! Вы влипли в дурацкую историю. В Москве появилась большая партия шапок и шкурок, которые пошли по новыми каналам, поступая в магазины и коммерческие киоски. Незаконно, разумеется.
   Раньше меховую торговлю контролировала одна из криминальных группировок, которую теперь заметно потеснили. Начались разборки, серия убийств. Настоящая меховая война. Никто не хочет уступать. Москва - город тесный. Нам подкинули информацию, что убийства - дело рук команды Креста и Черепа. Следы привели на рынок, где вы торговали аналогичным товаром. Поймите меня правильно: мы ищем того, кто привез мех в Москву. Того, кто открыл этот новый Клондайк. Кто пошатнул рынок. Нам важно пресечь эту волну. Поймите, этот "новый меховой путь" будет проходить по трупам и крови. Вы понимаете это?
   - А чего вы так беспокоитесь о том, что братки "мочат" друг друга? Ну, грохнули пару авторитетов. Ну, покоцают сколько-то там бойцов. И что? Легче будет простым людям дышать.
   - Это вам только кажется. Постарайтесь понять, что на ничего не подозревающих людей, которые выращивают нутрий, выделывают шкурки и шьют шапки, неизбежно обрушится волна рэкета, террора, насилия.
   Павлова помолчала.
   - Этот товар привезли вы, не так ли? Я очень внимательно читала ваше личное дело. Вы объездили с археологическими экспедициями почти весь Союз. Вы - единственный на всех рынках Москвы, кто торговал идентичным мехом. И торговал именно на рынке, который контролируется Крестом и Черепом.
   - А чего же вы позволяете им контролировать рынки? - не удержался я.
   - Да потому что они все делают чужими руками. Мы не знаем, с какой стороны к ним подобраться.
   - Только не с моей! - опередил я её.
   - Хорошо. Теперь послушайте меня дальше. Если вы сядете в тюрьму, а я постараюсь, чтобы этого не случилось, но если вдруг так выйдет, то благодарите за это Бога. А если вас выпустят на свободу, то вот что вас ожидает: товар и деньги, изъятые у вас, конфисковали. Это очень приличные деньги. Наверняка вы их кому-то должны. И я, кажется, догадываюсь, кому. Они потребуют вернуть долг. Вот тогда я вам не позавидую.
   Я напряженно молчал. Да, капитан Павлова попала в самую точку. Я только об этом и думал с тех пор, как Манхэттен рассказал об обыске в моей квартире.
   - Ну так как? - спросила она меня с затаенной надеждой. - Еще не передумали? Вы же бывший пограничник. Неужели вам по пути с бандитами?
   - Это уже мое дело. Но бороться с ними - дело не мое. Это уже ваши привилегии.
   - Да, - Павлова поскучнела. - Это наши привилегии. Мне искренне жаль. Я думала, мы найдем общий язык.
   - А мы разве не нашли? - я состроил дурашливую мину.
   Но она уже углубилась в себя, в какие-то свои нелегкие мысли. Вошел вызванный ею охранник.
   - Проводите, - кивнула она ему.
   Я заложил руки за спину и пошел к двери. Уже на выходе я остановился и оглянулся. Покусывая губы она стояла у стола, лицо Павловой казалось уставшим и постаревшим.
   - Можно вопрос, товарищ капитан? - спросил я.
   - Да, да, - рассеянно отозвалась она.
   - Как вас зовут?
   - Лена, - автоматически ответила она.
   И тут же, спохватилась, покраснела, даже кулачком по столу пристукнула:
   - Елена Петровна, - поправилась она и махнула рукой сопровождающему. Уводите гражданина!
   Ну я и ушел.
   А утром меня выпустили. Вот так просто. Я получил свои документы и карманную мелочь в канцелярии, там же мне вернули шнурки от кроссовок и часы. Когда я расписывался в получении, меня тронули за плечо и пригласили в дежурную часть. Там за столом стояла капитан Павлова.
   - Николай Сергеевич Колесников? - спросила она строго.
   - Так точно! - чуточку дурачась, ответил я.
   Но она не приняла моего игривого тона.
   - Подойдите сюда и распишитесь.
   Она подвинула в мою сторону бумажку.
   - А это что? - настороженно спросил я.
   - А это - подписка о невыезде, - ответила она нетерпеливо. Расписывайтесь.
   Я так и сделал.
   - А почему нам не играют вальс Мендельсона?
   - Как бы вам марш Шопена в ближайшее время не сыграли, - покачала она головой. - Идите. Вас уже заждались у ворот. И мне кажется, что это не самые лучшие ваши друзья. Вот, возьмите. Здесь телефоны. Если передумаете, или просто помощь понадобится - звоните.
   Я взял маленькую картонку, на которой было напечатано несколько телефонов, и ещё несколько дописано от руки.
   На душе скребли кошки. Я вяло попрощался и вышел. Не прошел и десяти шагов, как меня окликнули. Капитанша была права: меня встречали. Возле "мерса" стояли знакомые братки: Леха и ещё один, которого нарисовали с Лехи под копирку. Местами копирка была уже использованная, и некоторые части лица, так сказать, стерлись и смазались. Леха помахал мне рукой. Я вздохнул и нехотя направился к машине. Опускаясь на сиденье, я оглянулся. В воротах стояла и смотрела мне вслед Лена.
   Елена Петровна.
   - Это че за баба там зырит? - спросил, чавкнув жвачкой, Лехин оттиск.
   - Это капитан Павлова, - с легким шиком посвященного (с таким шиком дают ответы завсегдатаи и корифеи клуба "Что? Где? Когда?") ответил Леха. По особо важным делам.
   Он покосился на свою копию, которая сделала соответствующий вид.
   - Она че, тебя что ли пасет?
   - Она всех пасет, - почему-то поежился Леха.
   Как видно, капитанша изрядно попортила ему нервы, потому что Леха так рванул "мерс", что тот едва не пошел юзом.
   - Ты че? Ты че? - забеспокоился оттиск.
   Леха только отмахнулся.
   - А куда едем? - спросил я, разваливаясь на мягком сиденье.
   - Как куда? - вроде бы удивился Леха. - Домой к тебе едем. За "бабками". А потом к Кресту. Срок-то весь вышел. А долг - дело святое.
   - А откуда ты узнал, когда я выхожу?
   - А я ничего и не узнавал, - пожал Леха квадратными плечами. - Череп велел садиться в тачку и ехать забирать тебя.
   - Ну, ну, - неопределенно промычал я, напряженно думая, что за дикую выходку придумал Череп.
   Ведь ясно же, что я не на рынке торговал все это время. Сроки сроками, но я-то сидел в тюрьме. К тому же забрали меня на рынке, где сам же Череп гарантировал мне безопасность. Я, конечно, воздержался от того, чтобы высказывать мои претензии Лехе, он был "шестеркой" и сам выполнял приказы.
   Когда меня подвезли домой, я поднялся по лестнице, Леха и его копия сопели за моей спиной, топая по ступеням. Я открыл замок, сорвав бумажки с печатями, вошел в разоренную квартиру и захлопнул дверь перед лицами подоспевших провожатых.
   - Извините, мужики, я вас не приглашаю, - буркнул я, едва не отхватив им носы.
   Надо отдать должное, они отнеслись к этому спокойно. Попыхтели на лестнице и погромыхали ботинками вниз. Я выглянул в окно. Они уселись в свою иномарку, открыли дверцы, и врубили магнитофон, приобщая весь дом и двор к великому искусству Тани Булановой.
   - "И почему это все подонки любят сентиментальные песни и дешевую романтику?" - подумал я, осматриваясь.
   Посмотреть было на что. Обыскивали весьма основательно и весьма свободно обращались с вещами. Все было перевернуто, раскидано. Дверцы стенных шкафов распахнуты настежь. Я сбросил с себя провонявшие тюрьмой рубище и достал чистую смену белья, рубашку и джинсы. Потом пошлепал в ванную, напустил горячей воды, притащил туда же кофейник, телефон, и целый час ловил кайф, стараясь не вспоминать о предстоящей встрече. Как я буду отдавать долг, я вообще не думал, поскольку товар был весь конфискован, и вернуть его надежды не было, разве что удастся поймать за бороду старика Хоттабыча, а это вряд ли. Выручку у меня тоже изъяли, из наличности осталось только то, что лежало в кошельке во время ареста. Хорошо, хоть это вернули.
   Смывая тюремные запахи, я позвонил Диме и Алику, договорился встретиться попозже у меня. О предстоящем свидании с Черепом я им ничего не сказал. Зачем? За долги сразу не убивают, сначала их пытаются получить. Так что ещё успею поделиться.
   Тут в дверь вежливо, но настойчиво постучали.
   "Подождете, голубчики", - злорадно подумал я, вылезая, однако, из ванны. В мои планы не входило усложнять обстановку.
   Через пять минут я вышел на улицу.
   - Мы уж думали, ты утонул, - мрачно пошутил Леха, выруливая со двора и направляясь в сторону рынка.
   Глава 4
   - Ну и что будем делать? - вроде бы даже участливо спросил Череп, не поднимая глаз.
   - Резать будем, - лениво ответил квадратный, которого никто до сих пор и назвал даже по кличке. - По частям. Сперва - пальцы, потом - яйцы. Гыыы... - гоготнул он сам над своей шуткой, от которой у меня почему-то кое-где засвербило. Эти ребята могут. С них станется.
   Крест сидел молча, словно о чем-то задумался, но я видел, что он все слышит и чутко ловит каждое произнесенное за столом слово.
   - Послушай, Крест, - заговорил я горячо, обращаясь к нему. - Ты же сам знаешь, что попался я на твоем рынке, где вы мне гарантировали защиту. И целый месяц прокуковал в изоляторе. Вон уже весна на улице. У меня все конфисковано, это вам тоже известно. Подожди хотя бы неделю, я все соберу.
   - Слушай, Николай, - прервал он меня. - Все это разговоры в пользу бедных. О какой неделе ты говоришь? Долг ты просрочил уже на три недели.
   - Да я же в тюрьме сидел!
   - А мне какое дело? - равнодушно пожал плечами Крест. - Короче, так. Могу дать тебе три дня. И то вопреки правилам. Но я сегодня что-то добр, и ты мне симпатичен.
   - Да где же я через три дня найду такие деньги?
   - А где ты их найдешь через неделю? - спросил Череп.
   Тоже верно. Я их и через неделю не найду, это я сгоряча ляпнул. Я подавленно молчал.
   - Чего же ты не отвечаешь? - спросил Крест. - То-то. Все, можешь идти. Через три дня придешь и принесешь деньги. Сам придешь. Понял?
   - А не придешь - тебя принесут, - добавил Череп.
   - Ты, мужик, лучше сразу квартиру продавай, - усмехнулся квадратный. Пока время есть.
   Ага, счас, продам квартиру. Ну уж нет! Только не это. Насмотрелся я на бомжей. Не будет со мной этого.
   Вслух, конечно, ничего не сказал, не такой уж я дурень, а просто повернулся и пошел.
   "Может, позвонить капитану Павловой и рассказать ей все, что знаю про этих бандюг? А, впрочем, что я такого знаю? Им ничего не будет, а себе только хуже сделаю".
   - Эй, Николай, - раздалось у меня за спиной.
   Я оглянулся. Это меня Череп окликнул.
   - Ты не вздумай глупостей наделать. Ментам пожаловаться, или ещё чего, например, когти сорвать. Не получится. Учти.
   И отвернулся. Он не ждал ответа. Просто сообщил о моей дальнейшей судьбе. Даже не угрожал. Предупредил, и все.
   Возвращался домой я своим ходом. Транспорт мне больше не выделяли. По дороге заскочил в магазин, купил кое-чего поесть.
   Придя домой, отварил картошечки, почистил пару селедочек, нарезал, завалил кольцами лука и щедро полил подсолнечным маслом. Картошечку в кастрюле завернул в ватное одеяло, чтобы не остыла до прихода друзей. Бутылку водки сунул в морозилку.
   Димка и Манхэттен заявились одновременно, принесли сыр, колбасу и ещё одну бутылку водки. Под конец Манхэттен выгрузил из карманов несколько круглых и плоских банок с яркими этикетками, на которых что-то было написано иероглифами.
   - Это что? - спросил Дима, повертев банку со всех сторон и попытавшись разобраться в надписях.
   - Продукт неизвестного происхождения, - сообщил Манхэттен. - Иду это я по улице, смотрю - стоит маленькая толпа народа. Подхожу поближе, а там машина-фургончик, около неё столик выставлен, и два японца раздают эти самые консервы всем желающим - просто так, бесплатно. Подарок от фирмы, как мне объяснили в очереди. А что это такое, никто не знает. Японцы не знают, как этот продукт по-русски называется, а переводчик слинял. Ну, я посмотрел, все берут, и тоже взял. Да на всякий случай ещё раз в очередь встал. Не будут же японцы отраву продавать.
   - А может, это корм для собак, - подозрительно проворчал Дима.
   - Стали бы японцы корм для собак раздавать людям! - возмутился Манхэттен.
   - А что же они его должны были собакам раздавать? - возразил я.
   - Ну, не знаю, - не нашел что ответить Манхэттен. - Можете не кушать, я сам слопаю за милую душу.
   И он, лихо поддев за припаянное колечко, вспорол одним движением банку, обнажив её зеленовато-коричневые внутренности, на которые все уставились с некоторой брезгливостью и любопытством.
   - Нет, это не пища для собак, - произнес Дима. - Это пища черепах.
   - Почему ты решил, что это пища для черепах? - подозрительно покосился на него Алик.
   - Я не говорил, что это пища для черепах! - бурно отказался Дима. - Я сказал, что это пища черепах.
   - Это в каком смысле? - уперся руками в бока Алик.
   - В том смысле, что черепахи это уже съели.
   - Ну и? - не врубился Манхэттен.
   - Ну и вернули все естественным путем в банку, - невозмутимо ответил ему Дима.
   - Я, между прочим, собрался это кушать, - возмутился Манхэттен.
   - Желаю успеха, - развел руками Дима.
   - Хватит вам, - остановил я их пикировку. - Давайте есть, пока картошка не остыла.
   - Вот это - пища богов! - воскликнул, потирая руки, Дима. - Вот это можно кушать...
   Мы посидели, выпили, и потихоньку разговор вернулся к тому, что волновало нас всех. Когда я рассказал о своей беседе с капитаном Павловой, а потом - с Крестом и Черепом, и главное - о выдвинутом ими ультиматуме, мои друзья сильно обеспокоились. Они считали себя в достаточной мере ответственными за происходящее. Мы усидели обе бутылки, прилично захмелели, но выхода так и не нашли.
   - Конечно, квартиру отдать - это самоубийство, - рассуждал Манхэттен. - Тебе под пятьдесят, мужик ты, конечно, здоровый, но все до поры до времени. На новую вовек не заработаешь, а покатишься в бомжи, это финиш. С такого дна не выберешься.
   - Может, все же поплакаться этой капитанше? - спросил не очень уверенно Дима.
   - А что он покажет против Креста и Черепа? Что они его за шкурками посылали? Это не преступление.
   - Да они мне глотку сразу перережут, едва узнают, что я в милицию обратился. А они узнают.
   Сидели мы допоздна, вертели и так, и эдак, ничего не могли придумать. Пошарили по карманам, набрали денег, и я пошел в палатку у метро купить ещё водки.
   Когда вернулся, гостей прибавилось. За столом, заняв мое место, сидел Череп. На площадке у дверей квартиры стояли Леха с его копией, оба вошли следом за мной. В руках у каждого было по портфелю.
   - Дождались хозяина? - спросил, не оборачиваясь, сидящий ко мне спиной Череп.
   - Ага, - ответил Леха.
   - Ну тогда быстренько накройте там, в комнате, и брысь пока на улицу, мне тут надо с людьми потолковать.
   Леха с напарником выдвинули в комнате стол на середину, стали ловко и быстро вытаскивать из портфелей коньяк, водку, дешевый какой-то портвейн и закуски на пластиковых тарелочках, уже нарезанные. Там красовались ветчина, севрюга, красная рыба, балык, селедка, впрочем, чего там только не было. Леха и его оттиск расставили все, открыли бутылки и громко сообщили в кухню, не заходя туда:
   - Готово. Мы ушли.
   И действительно испарились. Череп вышел из кухни, придирчиво осмотрел стол, удовлетворенно хмыкнул и пригласил нас:
   - Ну что, хозяева, угощайте гостей. Прошу к столу.
   Вышли переглядываясь Дима с Манхэттеном, присоединились к нам. Я гадал, что будет дальше. Я уже немного освоился с блатной манерой дешевых эффектов, и на меня это особого впечатления не производило. Интересно мне было, что за этим последует.
   Но Череп явно не торопился удовлетворять наше любопытство. Он предложил всем налить, кому что по душе, сам прикрыл рюмку, когда Дима хотел плеснуть ему водки. Манхэттен приподнял бутылку коньяка, вопросительно взглянув на Черепа, но тот покрутил головой, взявшись за дешевый портвейн. Он отодвинул рюмку, порыскал глазами по столу, сходил на кухню, принес простой граненый стакан, налил себе до половины и пояснил:
   - Я привычкам юности не изменяю. Люблю портвешок грешным делом. А водку не, горькая она. Ну, будем? - он приподнял стакан, посмотрел, как мы опорожняем свою посуду и незаметным движением влил содержимое стакана в глотку, даже кадык не дрогнул.
   Из закусок он больше налегал на мою картошку с селедкой, приговаривая, что домашнее всегда лучше, и вообще сокрушался, что мы отвыкаем от простой еды. Ел откровенно с удовольствием, не притворялся, видно было, что и еда и питье доставляют ему радость.
   Мы старались не нажимать на спиртное, поскольку уже были на взводе, а ещё не поняли, с чем пришел Череп. На закуски тоже не особо налегали: успели утолить голод, да и на душе не было спокойствия, все ждали, когда Череп начнет разговор, ради которого и пришел. Не на нас же посмотреть и не пить с нами он заявился.
   Наконец Череп насытился, отодвинул тарелку, придвинул стакан, и на этот раз наполнил его портвейном до краев. Он сидел и внимательно изучал нас своими будто мертвыми глазами. Внутренне я сам содрогнулся от такого пришедшего в голову сравнения, но его взгляд действительно напоминал взгляд мертвеца. Был он какой-то остановившийся, стылый.
   - Ну вот что, соколики, - начал Череп, прихлебывая вино мелкими птичьими глоточками, - деньги вам взять негде. Это как пить дать. Квартиру ты продавать не желаешь, в чем, собственно, прав, соображаешь, что без неё тебе абзац настанет. Но если деньги не вернешь в срок, а ты не вернешь, тебе также настанет абзац. И что тебе и твоим дружкам остается?
   Тут он сделал паузу и уставился на нас, словно ожидая каких-либо предложений. Но их не последовало. Он торжествующе кивнул и продолжал:
   - Вот именно, что сами не знаете. А остается вам, соколики, отработать. И все дела.
   - Воровать не будем! - сразу же резко отреагировал Дима.
   - А кто тебя заставляет воровать? - удивился Череп. - Мы что, воруем, что ли? Да, мы с Крестом воры в законе, но это не значит, что мы с утра до вечера шныряем по карманам. Времена меняются, мой друг. Впрочем, понимай как знаешь. Нас заинтересовал ваш меховой Клондайк. Вы там уже нащупали кое-какие связи, примелькались в городе, да и коммерческий директор у вас голова, - без тени насмешки, даже с уважением проронил он. - Предлагаем вам поехать на несколько месяцев туда, организовать систематические поставки, наладить закупку, привлечь сеть контрагентов, арендовать надежные склады. Охрану, транспорт, средства мы гарантируем. И вы вполне сможете заработать приличные деньги, не говоря уж о том, чтобы отдать долг. Крест сказал: десять процентов от закупочной стоимости ваши.
   - А какие объемы поставок? - сразу спросил Манхэттен.
   - Соображает ваш коммерческий. За это и ценим. Партии практически не ограничены. Для начала, скажем, выделим миллион долларов только на закупку. Плюс текущие расходы, аренда складов, оплата рабочих, контрагентов, подкуп налоговой полиции, ну и все такое прочее. Это ещё половина. А появятся возможности больших поставок - мы готовы выделять дополнительные средства. Очень большие. Очень. Ясно вам? Думайте. Это не кроликов воровать. И не забудьте - десять процентов! У кого-то из вас ведь есть дети...
   Его взгляд остановился на Димке, и я вдруг с похолодевшим сердцем понял, что все-то они про нас давно знают. И все заранее просчитали.
   Скучно мне стало и тоскливо. Я понимал, что уже повязан ими накрепко. И просто из чувства противоречия прервал гостя.
   - Ладно, Череп, хватит. Мы тебя послушали, но пора и честь знать. Так что, уважаемый гость, не надоели ли тебе хозяева?
   - То есть? - впервые прищурился Череп.
   - То и есть, - довольно грубо буркнул я, чувствуя, что ещё немного и наворочаю такого...
   Но Череп всмотрелся в меня, усмехнулся и встал. Умен был, зараза. Он оглядел напрягшихся Димку и Манхэттена и процедил:
   - Ладно, сегодня делаю скидку, но больше советую не повторять таких фокусов. Не люблю грубостей. Думайте. У вас есть два дня. Еще два дня. И возможность заработать столько, сколько вы за всю жизнь не заработали. А ты, Николай, полегче. Это у меня сегодня настроение хорошее, а Крест, тот таких шуток не терпит. Ну бывайте, можете не провожать.
   И он ушел. Мы сидели подавленные и растерянные. Нас явно вовлекали в скверную и опасную историю. В таких играх на кон ставятся головы. Мы пытались говорить о другом, но получалось так, что возвращались к тому же.
   Димка позвонил домой и отпросился у своей половины до утра, заручившись нашей с Манхэттеном телефонной поддержкой.
   Так всю ночь и просидели. Усидели все спиртное, что принес с собой Череп и купил я. Под утро и остаток портвейна уговорили. Мы не очень-то и спорили. Ясно было, что денег я отдать не сумею. Занять негде, да и не подо что.
   В общем, выбор невелик. Да и идея крупного заработка тоже сыграла немалую роль. Мы прикинули, и получалась кругленькая сумма. И не на рынке стоять, рисковать за копейки. Наше дело - только организовать поставки. Правда, Манхэттен справедливо напомнил о местном рэкете, и о множестве хлопот, связанных со складированием и охраной запасов до момента отправки. К тому же вполне реальным был риск привлечь к себе внимание правоохранительных органов.
   Но главное, по разговору я почувствовал, что мои друзья загорелись возможностью легкой наживы. Да и мне идея заработать крупные деньги показалась заманчивой. Надоело жить собачьей нервной жизнью уличного торгаша. Все время зависеть от всяких пакостей: погода, "купят-не купят", и тому подобное. Мы ещё ничего не сказали друг другу, но уже знали, что согласимся.
   Так и вышло. Измученные бестолковым существованием, долгами и полунищей жизнью, а главное - бесперспективностью, мы согласились. В чем ни Череп, ни Крест не сомневались. По крайней мере восприняли они наше согласие как должное и сразу углубились в детали.
   Два дня нам дали на сборы, потом посадили на поезд, и уже через тридцать шесть часов мы ехали в машине Хлюста из Курганинска в Лабинск. Мимо нас мелькали в ночи ровные ряды пирамидальных тополей, выстроившихся вдоль дороги. Только на этот раз их почему-то поубавилось.
   - Ветра, - пояснил Хлюст. - Тополя вон какие вымахивают, стареют, корни у них поверху, неглубоко уходят, вот и выворачивает их из земли. А тут недавно ураган был, так накрыл один такой тополек машину с людьми. Всмятку.
   По дороге он поставил нас в известность, что на первое время нас поселят в гостинице "Лаба", а буквально через день-два освободится частный домик на краю города, за железнодорожной линией. Там мы и будем жить.
   Перед въездом в город Хлюст резко сбросил скорость. Высветился пост ГАИ с проложенными на дороге бетонными блоками, позволяющими машине ехать только зигзагом. Гаишники были с автоматами и в бронежилетах, невдалеке стоял БТР. Неспокойно жилось в этих городках предгорий. Построенные когда-то во времена войны с мятежным имамом Шамилем как пограничная линия, - откуда и пошло название линейных казаков, которые "садились" в них на поселение, города эти и сегодня жили жизнью приграничья. Чечня была недалеко. Война не прошла мимо этих мест. Хотя и не затронув прямо, она напоминала о себе косвенно. Невдалеке проходила трасса Грозный-Ростов, да и дыхание гор чувствовалось.
   Гаишник помахал нам жезлом, делая знак остановиться. Хлюст послушно выполнил приказ. К нам подошли два милиционера. Один попросил Хлюста предъявить документы, второй заглянул в машину и предложил нам выйти. Мы встревоженно переглянулись. Как-никак, а везли мы крупную сумму, и объясняться с милицией по поводу происхождения этих денег не хотелось.
   Извлекший нас из машины гаишник попросил предъявить свои документы и помахал рукой ещё кому-то. К нам подошел моложавый сержант. Он потянулся к паспорту, который протягивал ему второй милиционер.
   - О! - неожиданно радостно вскричал Манхэттен. - Ты меня помнишь?
   Подошедший пытался вспомнить, но у него не получилось.
   - Да я у тебя месяца полтора назад нутряков покупал на рынке! сообщил Алик.
   - А-а-а, точно! - вроде как тоже обрадовался сержантик. - Так ты чего, опять за шкурками?
   - Ты их знаешь? - настороженно спросил его напарник.
   - Знаю, - весело отозвался сержантик. - Они нутряков закупали. У меня так сразу всех взяли.
   - Да ну? - теряя интерес к нашим документам, спросил другой. - А сейчас опять за нутряками?
   - Да, решили ещё затовариться, - кивнул Манхэттен. - Цены у вас тут подходящие.
   - Вы ко мне заезжайте, я вам адрес оставлю, - возвращая нам так и не проверенные паспорта, сказал гаишник, и оглянулся на стеклянную будку поста.
   - Ты чего там ковыряешься, Пасулько? - донеслось оттуда.
   - Сейчас, товарищ лейтенант. Тут такое дело... - он шепнул нам: Подождите, - и побежал к посту.
   Напарник его тем временем вовсю обсуждал проблемы разведения нутрий с Манхэттеном. Тот уже называл гаишника Петей и записывал адрес его кума, у которого этих нутряков "по самое некуда и ещё столько же".
   Третий гаишник отвернулся от Хлюста и тоже стал рассказывать, у кого в городе можно купить нутрий и шапок. А от поста бежал к нам третий гаишник, который тут же вручил нам целый лист с адресами.
   - У нас город маленький, все в родстве. Кумовья да сваты. Заезжайте, если остановиться негде, мы организуем.
   - Мы к вам надолго, - сказал Леха. - Спасибо. Пока в гостинице остановимся, а там видно будет.
   - Конечно, поживите, - разрешил сержантик. - У вас там, в Москве, поди, холод, а у нас уже лето.
   И действительно ночь была удивительно тихой, про снег даже не вспоминалось. Было сухо и тепло. И воздух сладкий и свежий, о таком в Москве и забыли совсем.
   Мы уже усаживались в машину, когда меня придержал за локоть остановивший нашу машину гаишник.