Мерфи Ширли Руссо. Кот стоит насмерть

   В двух открытых кабинетах они проверили все ящики, просмотрели все конверты с бумагами, аккуратно выуживая коготками каждый из них. В каждом жёлто-коричневом конверте лежали документы на того или иного человека, сами конверты были подписаны. Однако бумаг шести пропавших они не нашли. Если эти люди и впрямь когда-то существовали, то сейчас их здесь не было. Или, по крайней мере, не было их документов.
   – Может, Джейн двинула на Таити, заказала круиз. Может, в эту минуту она шлепает ногами в каком-нибудь тропическом целебном заливе, поедая кокосы.
   – Очень смешно. – Дульси спрыгнула с кромки ящика.
   – Должны быть записи, даже если этих людей здесь уже нет. Записи о смертях.
   Она вздрогнула.
   – Какой бы секрет ни таило это место, готова спорить, разгадка в офисе Аделины. – Дульси запрыгнула на стол. – Это было бы…
   Она умолкла, глядя себе под лапы. Покрытая стеклом столешница была выложена фотографиями.
   – Кино. Это кадры из фильмов. Из старых. Взгляни сюда. Вот Клинт Иствуд, ещё совсем без морщин. А вот Линдси Вагнер, ей здесь не больше двадцати.
   Джо вспрыгнул на стол. Пройдясь по столешнице, он осмотрел фотографии.
   – А кто эта бесцветная блондинка? Она есть на каждом снимке.
   Худенькая женщина появлялась на заднем плане позади Клинта Иствуда и за столиком в ресторане рядом с молодым Джеком Николсоном. У Джо дернулся ус.
   – Она выглядит знакомо, но я…
   Насупившись, Дульси разглядывала женщину с прилизанными волосами.
   – Это сестра Аделины.
   – Да ладно, как могла её сестра сфотографироваться с Клинтом Иствудом?
   – Это она, только моложе.
   Невыразительная блондинка выглядела как горничная, неподвижно замершая у камина; она появлялась на нескольких групповых снимках и на заднем плане за спинами кинозвезд.
   – Она статистка. Или была ею – она здесь совсем юная.
   Ветер за окнами усилился, небо начинало светлеть, на фоне бегущих облаков проступили узловатые силуэты дубовых веток.
   – Во сколько приходит новая смена? Дульси пожала пёстрым плечиком.
   – Я не люблю оказываться взаперти. Чувствую себя мухой застрявшей в котлете.
   – Мы можем пока вздремнуть в фойе, все равно ждём, А оттуда видна входная дверь.
   – А чего мы ждём?
   – Пока придёт Аделина. Разве ты не хочешь поискать у неё в кабинете? Как только она откроет дверь, мы…
   – Ага, мы прямо туда и ломанёмся. То-то она рада будет. Дульси, я хочу попасть в кабинет этой женщины не больше, чем оказаться в чумном изоляторе городского приюта для бездомных.
   Дульси смерила его ледяным взглядом, спрыгнула на пол и потрусила в роскошное фойе. Там она заползла под дамастовый диван, свернулась калачиком и зевнула.
   Он сдался и последовал за ней. Всё равно отступать поздно. Если им суждено погибнуть под стилетами каблуков Аделины, так считается, что у кошек не одна жизнь. Конечно, если только они не истратили уже все девять.
   Под диваном они прижались друг к другу и задремали, но тут Джо заметил какое-то движение за тёмным стеклом. Окончательно проснувшись, он увидел, как что-то яркое блеснуло под тяжёлыми ветвями лимонного дерева. Чтобы рассмотреть поближе, он поспешно выскользнул из-под дивана, для чего ему пришлось распластаться по китайскому ковру. И зачем только люди выпускают такие низкие диваны? Сколько кошек в мире вынуждены обдирать свои спины каждый день, выкарабкиваясь из-под такой мебели? Где у этих людей мозги? Неужели они никогда не задумывались о таких вещах?
   И снова он увидел какое-то движение; что-то металлическое поблескивало и мелькало в темноте – вспышки света на металлических спицах.
   Хромированные спицы – такие он видел у инвалидного кресла. Инвалидная коляска развернулась и укатила в темноту. в густую тень предрассветного сада. Дульси уже была рядом и тоже всматривалась во тьму. Там, в черноте, они разглядели фигуру, стоявшую лицом к коляске; похоже, двое тихо говорили о чём-то, но голосов за толстым стеклом слышно не было.
   Джо и Дульси переглянулись и снова забрались поглубже под диван.
   – Я не слышал звука колес, – встревожено сказал Джо. – Да и шагов тоже. А мне не нравится, когда я не слышу того, что движется.
   Дульси вгляделась в стекло.
   – Возможно, это Тедди плохо спит по ночам. Может, он и ещё кто-то из тех, кто здесь живет, любят погулять по территории.
   Она взволнованно приткнулась к Джо и попыталась мурлыкать, чтобы успокоиться. Наконец они уснули.
   Джо проснулся от первого чириканья птиц в саду. Среди лилий и кустов азалии кипела жизнь. Глаза у Джо распахнулись, организм заработал на всю катушку, и кот выполз из-под дивана.
   В кронах деревьев сновали птички, они прыгали с ветки на ветку, беззаботно хлопая крылышками. Кошачьи мышцы мгновенно напружинились, готовясь к убийственному прыжку. Джо замер, не сводя глаз с беспечно порхающей добычи, со свежей дичи, нахально резвящейся неподалеку от его когтей. Эти пичуги, избалованные жизнью в уединённом садике, беззащитны и глупы, как домашние цыплята.

Глава 18

   Стояло раннее утро, когда ей на пути попался капитан Харпер: он выходил из аптеки в тот момент, когда она туда входила. Он улыбнулся и кивнул, и ей пришлось отвернуться, чтобы не рассмеяться: он видел её прямо пред собой, однако ничего не заподозрил. Ничегошеньки!
   Да и с чего бы капитану её подозревать? Конечно, если бы она попалась ему на глаза в чёрном плаще, мешковатом и раздутом от похищенных вещей, он бросился бы за ней, словно «скорая помощь» к месту массовой аварии. Но, одетая как сегодня, она могла преспокойно пройти мимо любого из местных полицейских или любого из обитателей домов на склоне холмов, которые были свидетелями её поисков «Пусика». Люди не слишком наблюдательны. Кто сумеет найти связь между столь разными женщинами?
   В аптеке она купила что хотела, благодаря судьбу, что в городке имеется три аптеки и частое приобретение определенных препаратов не так легко обнаружить. Она вернулась к своей машине, бросила покупки на сиденье и поехала по Морскому проспекту на запад. Свернув на Прибрежный проезд, она сбросила скорость и продолжала медленно ехать, с восхищением разглядывая громадные и дорогие дома на берегу. Ни одно облачко не омрачало небесную синеву над океаном. Похоже, предстоит скучный ясный день. Слишком солнечный, такой день превращает городок в невыразительную картонную декорацию. Молена-Пойнт ей уже порядком наскучил. Когда ей вот так приедался какой-то город, пора было брать ноги в руки и переезжать куда-нибудь ещё.
   Рассматривая двух – и трехэтажные лома, глядевшие с противоположной стороны Прибрежного проезда на океан, она притормозила и ненадолго остановилась, оставив двигатель работать на холостых. У неё просто руки чесались навестить один из этих красавцев – так, на пробу.
   Но, забираясь в эти места, она каждый раз вынуждена была поворачивать обратно не солоно хлебавши. Эти дома были дорогими и роскошно обставленными, однако сам район её нервировал. Слишком много суеты, слишком много туристов на пляже и тротуарах. С одной стороны, туристы служат хорошим прикрытием, с другой – праздношатающиеся зеваки много чего видят. Вдобавок туристы привлекают полицейские патрули, поэтому тут всегда полно курсирующих взад-вперед стражей порядка; они проверяют подростков, выслеживают возможные случаи продажи наркотиков или нарушение общественной морали, а также поглядывают, не заплывает ли кто куда не следует.
   Разглядывая смотрящие на океан дома, она размышляла о других кварталах, которыми до сих пор пренебрегала. Она действительно ограничивала свою работу более новыми домами выше но склонам и сторонилась строений в собственно городской черте – домов, стиснутых по бокам магазинами и ресторанами, главным образом из-за уличного движения.
   Запустив мотор, она медленно двинулась по Прибрежному проезду. Там, где кончались постройки, уступая место песчаным дюнам, она повернула и неторопливо поехала обратно, разглядывая дома, которые представляли для неё наибольший интерес. Она никогда не видела больше одной машины на дорожке у входа в дом, не видно было здесь и особого оживления: редко кто входил или выходил.
   Проверить такой дом было несложно, стоило только заглянуть в телефонный справочник, затем несколько раз набрать номер и посмотреть, сколько человек ответят, однако она редко утруждала себя подобными действиями. До сих пор ей всё отлично удавалось и без этих хлопот.
   Она свернула на Морской проспект и направилась в сторону библиотеки. Вреда не будет, если она заскочит туда на минутку, чтобы выяснить для себя ещё кое-что. Она хотела поподробнее разузнать об этих часиках. Если визитами в библиотеку не злоупотреблять, это неопасно, особенно если поглядывать на тех, кто к тебе там подходит, и не связываться с библиотекарями. Весь вчерашний день она провела в библиотеке Сан-Франциско, пытаясь выяснить стоимость кукол из дома Мартинесов. Размах кукольной индустрии произвёл на неё большое впечатление.
   Однако разница в ценах была огромной и зависела от умения и фантазии мастера, от его репутации среди людей искусства, на создание которой уходило немало лет. Цена также зависела от того, была ли кукла выпущена серийно, изготовлена с помощью шаблона или клише, или вообще была единственной в своем роде.
   Она досконально разобралась, чем обладает, прежде чем пойти к Хардену Марку. Все пять кукол были работы известного мастера, выпущены малыми сериями, розничная цена на каждую из них колебалась около пяти тысяч.
   Эти куклы оставались у неё только одну ночь, затем она упаковала их и отвезла в Сан-Франциско. Ночь они провели у неё на комоде, а наутро ей ужасно не хотелось расставаться с маленькими красавицами. В последнюю минуту она не удержалась и отложила одну – блондинку в голубом шёлковом наряде шестнадцатого века. Её всегда можно будет продать позже.
   Она вышла из конторы Хардена Марка с десятью тысячами наличных – половиной розничной цены, и это было честно. Затем она по очереди обошла свои обычные три банка, равномерно распределив между ними деньги, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания любителей сплетен.
   Проехав мимо библиотеки, она остановила машину в квартале от нужного здания. Белые отштукатуренные стены библиотеки и нависавшие над крышей дубовые кроны нагоняли на неё тоску. Ей уже надоела эта псевдоиспанская архитектура. Возможно, её мнение о небольших городках на побережье было несправедливым и извращённым, однако Сан-Франциско казался ей более красочным. Там и небо казалось более переменчивым и гонимые ветром облака более массивными и обширными, да и сам город выглядел более живым. Впрочем, возможно, кипение жизни ей только чудилось, когда она глядела на город из окон верхних этажей лучших гостиниц вроде «Марка» или «Святого Франциска».
   Прежде чем выйти из машины, она нашарила под сиденьем парадные туфли, надела их и откинула солнечный козырёк с зеркалом на обратной стороне, чтобы причесаться. Длинные волосы позволяют, чередуя прически, менять внешность почти до неузнаваемости. Она вытащила шпильки и распустила волосы по плечам.
   Дотянувшись до заднего сиденья, она взяла широкополую панаму с розовыми цветами. Надвинув её пониже на лоб, она аккуратно подкрасила губы розовой помадой. Взглянув на себя в зеркало, она усмехнулась, выскользнула из машины и пошла к библиотеке сквозь чересполосицу света и тени, которую бросали дубы, растущие вдоль узкой улочки. Городок был совсем неплох и на свой манер живописен, хотя и несколько слащав: островерхие крыши, все эти балкончики – фронтончики и прочая пастораль. Возможно, она посетит ещё пару-тройку домов, а потом уедет. Смоётся, пока газеты не подняли переполох вокруг этих краж, пока капитан Харпер не засёк её машину. Насчёт узнавания в лицо можно было не беспокоиться: внешность она тщательно меняла.
   Войдя в библиотеку, она огляделась – нет ли поблизости кошки, поскольку всеми силами хотела избежать встречи с нею. Глупость какая – держать кошку в общественной библиотеке! В местной прессе было столько шума о том, как замечательно было завести «библиотечную кошку», – и редакционные статьи, и письма читателей. А потом одна из сотрудниц, страдавшая от аллергии на кошек, устроила «крестовый поход» против этой твари. И народ кинулся собирать петиции в защиту животного. Что за идиоты? Половина города считает, что эта кошка просто прелесть. Ну и, разумеется, туристы её любят. А на самом деле это обыкновенная кошка, совершенно бесполезная, от которой только шерсть и блохи; одна из тех полосатых уродин, сотни которых шляются по улицам.
   Пройдя мимо стола регистрации, она с опаской оглядела примыкающие залы, но кошки не увидела. У неё мурашки бежали при мысли, что у стола или книжных полок эта кошка вынырнет откуда ни возьмись прямо ей под ноги. Стоило ей только подумать об этом, у неё зачесались лодыжки, словно в любую минуту зверушка могла появиться и начать тереться о её ноги.
   Женщина за конторкой всё ещё смотрела на неё, поэтому она широко улыбнулась в ответ. На что это она уставилась? Разглядывает её, словно какую-то чудачку. Она что, не одобряет широкополые розовые шляпы и розовую помаду?
   «Ну, а я их люблю и буду носить и впредь». Надо продолжать улыбаться – если уж она играет роль, которая у неё получается превосходно, какое ей дело, что подумает какая-то там библиотекарша?

Глава 19

   Дульси проснулась под диваном в парадном фойе «Каса Капри», где провела ночь, свернувшись уютным калачиком на китайском ковре. Джо исчез. В поисках друга она взглянула в сторону патио и обмерла.
   В саду бурлила жизнь. Воробьи порхали и щебетали среди цветников и кустов, юркие зяблики сновали в листве, выхватывая утренних мошек. Вся эта деловитая пернатая закуска выглядела весьма соблазнительно, так и приглашая попробовать себя на зуб.
   Джо стоял на задних лапах у стеклянных дверей, пытаясь открыть задвижку. При этом он зверски щелкал зубами, словно перемалывая нежные воробьиные косточки.
   Дульси вернулась на место. Она была не слишком голодна, и ей совсем не хотелось покидать нагретое местечко на мягком ковре. Лучше ещё немножко поспать, а Джо пусть охотится. Она свой завтрак поймает позже.
   Развалившись на ковре, Дульси легонько погладила замысловатый орнамент. Затем перевернулась на спину и потрогала днище дивана. Сквозь черную сетчатую ткань, которую используют для защиты от пыли – и она действительно пахла пылью, – были видны пружины и крепкая рама. Несколько раз коснувшись тонкой ткани, она запустила в неё когти и с силой потянула, разодрав на тонкие полоски и ощутив приятное возбуждение от изумительных звуков рвущейся ткани.
   Она дернула снова, потом ещё раз. Ей было непонятно, почему диванная подкладка вызывает у неё столь непреодолимое желание царапать и рвать. Она уже готова была вцепиться всеми четырьмя лапами и разодрать эту марлю в клочья, но тут послышался звук открывающейся парадной двери.
   Быстро перевернувшись, она уставилась на вход.
   Дверь медленно открылась, как будто входивший не был уверен в том, что его здесь ждут. В холл скользнула миниатюрная девушка. На ней была обычная белоснежная униформа белые полуботинки, а на темных волосах1 стриженных «под пажа», – надетая набекрень белая сестринская шапочка. Волосы были тщательно уложены, прядка к прядке, словно она только что вышла из дорогого салона. Девушка была накрашена: румяна, темный карандаш, немного зелёных теней, зрительно увеличивавших её глаза; макияж придавал ей вид более взрослый и умудрённый.
   Но, несмотря на аромат косметики, молоденькая медсестра пахла, как Дилон. Дульси едва узнала девочку; незнакомый человек на вид дал бы ей не меньше восемнадцати.
   Дилон быстро прошла в сторону гостиной и дальше, мимо диванов, в столовую. Дульси видела, как девочка на удивление уверенно толкнула дверь и вошла в кухню. Распашные створки покачались у неё за спиной и снова замерли.
   Дульси смотрела на дверь, ожидая вот-вот услышать оттуда брань и увидеть, как вылетит Дилон.
   Но ничего не произошло. Молчание затягивалось. Кончик хвоста Дульси нервно подрагивал, а подушечки лап раскалились от тревожного предчувствия. Ежесекундно она готова была услышать сердитые возгласы и стать свидетельницей позорного изгнания дерзкой девчонки.
   Но через несколько минут двери снова распахнулись, и оттуда показалась кухонная тележка. Даже не подумав придержать створки, Дилон быстро и со знанием дела толкала её перед собой, словно выполняла эту работу каждое утро. Верхняя полка была изрядно нагружена и прикрыта белой салфеткой, а резиновые шины издавали такой же неприятный липкий звук, что и та тележка, которую они видели в Заботе.
   Дилон провезла тележку мимо стойки приёмной и дальше за угол, оставляя за собой шлейф запахов варёных яиц и тостов. Дульси хотела последовать за ней, но тут из патио, облизываясь, вернулся Джо и нырнул к ней под диван. Он уставился на проехавшую мимо тележку, мельком взглянул на гладкие волосы и взрослое лицо и принюхался, почуяв знакомый запах.
   – Не может быть… Неужели это Дилон?
   Дульси улыбнулась.
   – Ты бы дал ей сейчас двенадцать? Джо облизнул усы.
   – Шустрая малышка. Может, этот номер у неё и пройдёт.
   – Но если её снова поймают, что тогда? Эти медсестры… Она же ещё ребенок. Они могут…
   – Не причинят они ей вреда, не дрейфь. Зачем им это? Здесь всё-таки не разбойничий притон, а дом престарелых. Если её и поймают, то устроят разнос и выгонят отсюда. Может, ей это только на пользу пойдет. Надо признать, она довольно настырная.
   – Откуда она знает, как пользоваться косметикой, да так умело? Если бы я не была с ней знакома…
   – Дульси, она девочка. А девочки, едва появившись на свет, уже тянут ручонки к помаде. У девочек это возникает совершенно естественно, и кому, как не тебе, знать это. Ты бы на себя посмотрела, когда таскала домой вожделенные ночнушки. Видела бы ты подружек Клайда, которые оставались у него на ночь. Помада и всякое барахло – весь комод завален был. Клайд просто зверел, когда они оккупировали весь подзеркальник в ванной.
   – Но ей же только двенадцать! Она…
   – Подумаешь, двенадцать. А ты вспомни девочек-моделей, про которых ты читала. Им по одиннадцать лет, а выглядят так, будто хоть сейчас готовы заказать двойной мартини.
   Он выскользнул из-под дивана, вернулся к стеклянной двери и уставился на птиц,
   – Я бы ещё подкрепился, мне кажется, я не наелся. Давай, мы можем…
   В этот момент в коридоре послышались шаги и резкий голос, и Джо снова нырнул под диван.
   Из-за угла быстро вышла рассерженная медсестра. Она волочила за руку Дилон и распекала её на все лады.
   На этот раз Дилон была без тележки. Медицинская шапочка слетела, аккуратная стрижка разлохматилась, форма перекосилась, и даже шнурок на одном ботинке был развязан. Несмотря на нотации медсестры, которая толкала девочку к выходу, вид у Дилон был отнюдь не покаянный. Она раскраснелась, выглядела хмурой и сердитой.
   Медсестра сделала шаг в сторону, открывая дверь.
   – Если, милочка, я тебя тут хоть раз ещё увижу, если ты хоть чем-то снова нас побеспокоишь и если я из-за этого потеряю работу, тебе, детка, придётся об этом сильно пожалеть.
   С этими словами женщина вытолкнула её на крыльцо. Дульси было приготовилась выскочить следом, но Джо схватил её зубами за ногу. Дульси недоуменно взглянула на него и сникла.
   Медсестра захлопнула дверь и вернулась к себе.
   – Ты что собиралась делать? – прошептал Джо. – Кинуться за ней и сказать, что сочувствуешь ей? – Он лизнул Дульси в ухо. – С ней всё будет в порядке, поплачет и пойдет домой, – добавил он.
   Он вылизывал Дульси мордочку и ушки, пока та окончательно не успокоилась. Затем занялся и собственными усами. Но тут кошки услышали, как негромко хлопнула дверца машины, простучали каблучки по дорожке, а затем щелкнула дверная ручка.
   Аделина вошла быстрым шагом. Вид у неё был озабоченный, однако расстроенной она не выглядела и, похоже, не заметила ухода Дилон – девочка, очевидно, поспешила смыться. Аделина была в чёрном костюме, но уже в другом; из-под низкого выреза жакета виднелась пена белого кружева. На ногах у неё были кожаные туфли на шпильках и чёрные прозрачные чулки. Пока дверь закрывалась, Джо и Дульси заметили на дорожке перламутрово-красный «Бентли».
   Она хлопнула двойной дверью и, шурша юбкой, прошла к себе в кабинет. Звякнули ключи, послышался звук отпираемого замка. Аделина исчезла в кабинете, оставив дверь приоткрытой.
   Дульси напряглась, не сводя глаз с двери. А в следующее мгновение, не дожидаясь Джо, она сорвалась с места. Даже не интересовавшись, последует ли он за ней, кошка скрылась логове Аделины Прайор. Кабинет озарился голубоватым светом, и Джо услышал щёлканье клавиш компьютера. Он подождал, не вышвырнут ли оттуда Дульси.
   Не дождавшись ничего, кот, подавляя желание дать деру, крадучись последовал за отчаянной подругой.
   Справа за дверью кабинета стоял комплект мягкой мебели: пунцовый кожаный диванчик-козетка, такое же кресло и угловой столик из темного полированного дерева. Джо юркнул под козетку, распластавшись по белому ковру. Диванчик был таким низким, что ему пришлось ползти по-пластунски. Извиваясь как змея, он пролез вдоль всего темного поддиванного пространства и понял, что он один, что Дульси здесь нет. Единственным обитателем тесного лаза был паук прямо у него над ухом, припавший к толстой короткой ножке из красного дерева. Марш-броски ползком под мебелью уже порядком надоели Джо. Ему казалось, что он всю свою жизнь провёл под столами, диванами и кроватями, словно какой-то диковинный кото-крот, обитающий исключительно в узких норах под тяжёлой мебелью. Зачем он это делает? Он же кот, а не земляной червяк, кот – свободолюбивый, рожденный для продуваемых ветром открытых пространств.
   С такой позиции он мог видеть только высокие каблуки и точеные лодыжки Аделины, ножки письменного стола и пятиконечное основание рабочего кресла на колесиках.
   Подобравшись к краю диванчика для расширения обзора, он увидел гладкий черный стол и компьютер, за которым сидела Аделина. Зелёный свет омывал её профиль, чёрные волосы, блестящей волной уложенные в элегантный валик, бриллиантовые серьги, покачивающиеся в такт ударам по клавишам и подмигивающие зелёными искрами. Дульси видно не было – ни под столом, ни под мягким креслом. Продолжая высматривать подругу, он высунулся ещё немного, стараясь не попасться на глаза Аделине. Он оглядел комнату и остался равнодушен к пурпурно-чёрным украшениям на бледно-лиловых стенах. Да и кто бы захотел повесить у себя картины, изображавшие распростертых пунцовых голых людей, которые казались нарисованными по трафарету? Эти работы были начисто лишены чувства и напоминали аппликацию, словно художник просто залил краской очертания, как на дорожных знаках.
   Аделина перестала печатать, достала из верхнего ящика стола бумажную салфетку и негромко высморкалась, после чего пригладила свою замысловатую укладку и продолжила работу. Экран компьютера, повернутый под углом к окну, Джо видеть не мог. Под приоткрытым окном стояла кушетка с грудой декоративных подушек. Не совладав со своими нервами Дульси могла выскользнуть через окно – узорчатая решётка была не помехой, а ставней на окне не было. Сбежать, бросив его на произвол судьбы.
   Что ж, если она действительно кинула его и слиняла, она никогда не узнает окончания истории. Джо присмотрелся к кушетке и прикинул расстояние, готовясь последовать за беглянкой. Один прыжок на подушки – и только его и видели. Аделина не успеет схватить его. Подушки были украшены таким причудливым пёстрым орнаментом, что от пристального взгляда на них у Джо закружилась голова. Великолепные узорчатые гобелены наверняка стоили уйму денег. Внезапно среди хаоса цвета и текстуры он заметил два зелёных глаза, в упор смотревших на него.
   Проглотив смешок, он подмигнул и заполз обратно под диван. Среди этих подушек Дульси и сама выглядела расшитой полосатой «думкой».
   Она взглянула на него и снова прикрыла глаза, мгновенно став невидимой, – маленький спецназовец в пёстром камуфляже.
   Дульси расположилась прямо за спиной у Аделины, откуда ей отлично был виден экран компьютера. Снова открыв глаза, она бросила взгляд на Джо, а затем уставилась на экран. Казалось, увиденное взволновало её; Джо заметил, как рассерженно дергается кончик её хвоста среди подушек.
   Ему было любопытно: может, Аделина работает сейчас как раз с теми файлами, которые они безуспешно искали всю ночь?
   А если так, то какую бы информацию ни скрывали эти документы, Дульси явно была недовольна.
   Вскоре Аделина включила принтер, и современный агрегат с пулемётной скоростью выплюнул пять страниц. Затем она несколько раз щёлкнула по клавишам, выключила машину, отперла ящик стола и вытащила оттуда несколько тонких папок.
   Дульси вылезла из подушек и, привстав на задние лапы, стала наблюдать у неё из-за плеча, словно не в меру любопытное привидение. Аделина вытащила из верхней папки разнокалиберные листки, взяла лист чистой писчей бумаги, золотую ручку и начала писать. У неё за спиной Дульси поднялась во весь рост и тянула шею, покачиваясь на задних лапах; передние были сложены на животе, а хвост помогал удерживать равновесие. Джо подумал, что сейчас они, вероятно, размышляют об одном и том же: почему Аделина выключила компьютер и пишет письмо от руки?