Страница:
Ей удалось связаться с самим Харпером. Она сказала, что никакой гравюры Гойи там не было.
– Я полагаю, что страховой агент будет рад получить эту информацию, – добавила она.
Возможно, оттого, что она была так взбешена, чтобы убедить Харпера в истинности своих слов, она предоставила ему полный список предметов, украденных из дома Гарверов, причем сообщила гораздо больше деталей, чем было в газете.
Повесив трубку, она ещё минуту постояла, стараясь унять биение сердца, а затем быстро ушла.
В машине она снова надела плащ, поскольку из-за тумана было зябко, и завела мотор. Страховая компания одёрнет госпожу Гарвер и не даст ей нажиться на чужих трудах. Харпер наверняка попытался отследить её телефонный звонок, однако времени у него было недостаточно. Она знала, сколько времени требуется для определения номера, поскольку тщательно изучила этот вопрос. В любом случае, ещё денек-другой, и она уедет отсюда – двинет дальше по побережью. Теперь, когда первая полоса газеты целиком отведена для предупреждения о «кошачьей воровке» , весь город будет начеку, и никакого смысла торчать здесь у неё уже нет. Ей нужно только ещё кое-что закончить, и – в путь. Молена-Пойнт уйдёт для неё в историю.
Глава 27
Глава 28
– Я полагаю, что страховой агент будет рад получить эту информацию, – добавила она.
Возможно, оттого, что она была так взбешена, чтобы убедить Харпера в истинности своих слов, она предоставила ему полный список предметов, украденных из дома Гарверов, причем сообщила гораздо больше деталей, чем было в газете.
Повесив трубку, она ещё минуту постояла, стараясь унять биение сердца, а затем быстро ушла.
В машине она снова надела плащ, поскольку из-за тумана было зябко, и завела мотор. Страховая компания одёрнет госпожу Гарвер и не даст ей нажиться на чужих трудах. Харпер наверняка попытался отследить её телефонный звонок, однако времени у него было недостаточно. Она знала, сколько времени требуется для определения номера, поскольку тщательно изучила этот вопрос. В любом случае, ещё денек-другой, и она уедет отсюда – двинет дальше по побережью. Теперь, когда первая полоса газеты целиком отведена для предупреждения о «кошачьей воровке» , весь город будет начеку, и никакого смысла торчать здесь у неё уже нет. Ей нужно только ещё кое-что закончить, и – в путь. Молена-Пойнт уйдёт для неё в историю.
Глава 27
Утро было в разгаре, когда капитан Харпер вышел из участка с намерением ещё раз осмотреть поместье Прайор. Однако ехать туда на патрульной машине он не хотел. Харпер подумал, что лучше заедет к себе, оседлает Бака и прокатится верхом. С помощью Бака он всю неделю прочёсывал окрестности, отыскивая человеческие кости или разрытую могилу. Ну и, конечно, ему не помешало бы передохнуть и на несколько часов оставить службу. Утро началось не слишком удачно: всё, за что он брался, казалось таким же расплывчатым и ускользающим, как сегодняшний туман. Он вёл машину не торопясь – в густом тумане по-другому и нельзя – и размышлял о телефонных звонках, поступивших вчера вечером и сегодня утром. Он вспоминал их слово за словом, ища какую-нибудь деталь, которую прежде мог не заметить.
Харпер приехал в участок около восьми и поставил машину на отведенное ей место позади здания. Первый звонок совпал с первой чашкой кофе. Звонила женщина, представляться не стала. Она заявила, что Элейн Гарвер солгала насчёт Гойи и что гравюры там не было. Отмахнуться от этого звонка Харпер не мог: звонившая подробно перечислила украденные предметы, а это могли сделать только Гарверы или сама воровка. Или же кто-то из его людей, но такая связь была совсем уж маловероятна. Если Харпер чем и гордился, так это выучкой и честностью своих офицеров, чем мог похвастаться далеко не каждый участок. Ничто так не возмущало его, как сообщения о нечистых на руку стражах закона и о коррупции в полицейских подразделениях.
Когда неизвестная повесила трубку – слишком быстро, чтобы его сотрудники успели засечь звонок, – на другой линии уже ждала Вильма. Она спрашивала, нельзя ли зайти к нему ненадолго с дочкой Торвеллов. Сказанного было достаточно, чтобы Харпер забеспокоился: уж не связан ли этот визит с телефонным звонком Сьюзан Доррис?
Он никогда не считал эту пожилую даму склонной рассказывать небылицы и уж тем более не думал так о Вильме. И всё же Сьюзан повторила ему ту же самую, более чем странную историю, которую несколько недель назад он слышал от одной из обитательниц «Каса Капри», маленькой госпожи Мэй Роз.
Вчера вечером Сьюзан позвонила ему из машины дочери, со стоянки возле пансионата. Она сказала, что не хочет пользоваться телефоном, установленным в «Каса Капри». Она позвонила дочери около десяти, Бонни приехала и отвезла её к своей машине.
Сьюзан позвонила Бонни сразу после того, как Мэй Роз показала ей записку, предположительно найденную в старой кукле. Эта записка была написана Джейн Хаббл – женщиной, которую Мэй Роз считала пропавшей. Сьюзан сказала, что и кукла, и записка имели специфический затхлый запах, какой появляется от долгого хранения в запертом шкафу. Первое, что пришло на ум Харперу, – это вопрос: чего от него-то ждут, что он должен делать с запиской, которую престарелая дама нашла в кукле? Возможно, он был немного резковат со Сьюзан. Когда она прочитала ему это послание, он чуть не взорвался. Ему хотелось сказать: может, в тамошней воде что-то такое есть, от чего они там все словно с ума посходили? Хотелось сказать, что он предпочел бы иметь дело с любыми обычными преступлениями, чем со всякими беспочвенными домыслами и загадками, которые действуют ему на нервы. А когда Сьюзан сказала, что видела, как Тедди Прайор встал из своего инвалидного кресла и пошёл, Харпер окончательно был сбит с толку. Всем было известно, что Тедди непоправимо искалечен по крайней мере все думали, что это именно так.
А потом утром Вильма привела эту девочку, маленькую Дилон Торвелл, чтобы та рассказала ему про куклу. Ни Вильма ни ребенок не могли знать о звонке Сьюзан. Ни Вильма, ни девочка не знали о записке – Мэй Роз обнаружила её и показала Сьюзан значительно позже, чем эти двое уехали вчера днём из «Каса Капри».
Харпер никогда не замечал за Вильмой Гетц никаких странностей. Она всю жизнь проработала в системе исправительных учреждений и не купилась бы на глупую выдумку. Если только сама Вильма не впала в старческий маразм. По телефону она сказала:
– Я знаю, всё это какая-то нелепость. Я понимаю, звучит безумно. Но, знаешь, бывает такое странное чувство, какой-то внутренний зуд, когда тебе кажется: что-то здесь всё же есть – и ты не можешь от этого отмахнуться.
– Продолжай.
– Я видела, как Дилон взяла куклу из шкафа. Мне хорошо было видно её через двор – я стояла у окна в гостевой зале как раз напротив. Я видела, как она прошмыгнула в комнату, выдвинула портативный письменный столик, который складывается ящичком, открыла его и вытащила куклу. Она задвинула столик, спрятала куклу под рубашку и выскочила как раз в тот момент, когда пошёл дождь. А кошки…
Она запнулась.
– Кошки? Что ты хотела сказать? Начала и…
– А кошки тоже попали под дождь. Ну, ты знаешь, эти… «Друг-Не-Вдруг».
– И что?
– Да нет, ничего, просто они промокли. Когда нам зайти?
– Давайте сейчас, – сказал он со вздохом. – У меня найдётся несколько минут.
Он повесил трубку, налил себе ещё кофе и стал разбираться в бумагах. Не прошло и двадцати минут, как в участок пришли Вильма с девочкой. Они пробрались через заполненное людьми и столами помещение – Дилон шла впереди, а Вильма придерживала её сзади за плечо и слегка подталкивала. Похоже, девочка была ошарашена присутствием такого количества полицейских и немного испугана.
Харпер налил Вильме кофе, принёс девочке колы. Первое время Дилон молчала, но затем увидела на столе фотографию Бака и оживилась. Харпер рассказал ей про Бака, и они поговорили немного о лошадях. Дилон принялась рассказывать ему про лошадь Джейн Хаббл и тут же перешла к делу: сообщила, что Джейн пропала, что она сама трижды пыталась с ней повидаться, и каждый раз её выгоняли из «Каса Капри». Рассказала как вчера нашла столик Джейн, в котором и лежала кукла.
Капитан решил не указывать Дилон, что ей не стоило залезать в шкаф и брать чужие вещи. Девочка и без него это знала. По её словам, полки шкафа были забиты небольшими коробками, в которых лежали сложенные вещи, сумочки и обувь. Ей показалось, что все эти вещи принадлежат разным людям. Возможно, сказала она, как раз тем шестерым, которых Мэй Роз называла пропавшими.
Самое неприятное было то, что Дилон казалась ребёнком вполне разумным. Капитан знал её родителей; это была приличная семья, без каких-либо, насколько ему известно, проблем. Хелен Торвелл – одна из самых надежных и порядочных риэлторов в округе. Да и Боб, профессор литературы, – человек совершенно нормальный, не склонный заниматься всякой ерундой.
Дилон Торвелл тоже не была фантазёркой, а уж Вильма тем более не стала бы так шутить.
Кроме того, Харперу не давало покоя то, что рассказ девочки в точности совпал с тем, что сообщила ему Сьюзан.
Капитан невольно улыбнулся и подумал, что ему следует быть повнимательнее: уж лучше ошибиться, чем тупо стоять на своём и проиграть. Он до чёртиков не хотел бы, чтобы его обставила команда малолетних и престарелых сыщиков-любителей.
В густом тумане он медленно ехал вверх по холму, пока внезапно его автомобиль не выскочил из-под этой белой влажной перины на яркое солнце. Лежащие выше склоны пестрели яркими красками, небо над головой было ясным и синим. Возможно, он постепенно стареет и глупеет; Харпер был уверен, что займись он этим кукольным делом, в департаменте его поднимут на смех. Однако во всём этом было нечто такое чем он не мог позволить себе пренебречь.
Повернув к югу, Харпер вскоре вырулил на узкую дорожку между пастбищами. На противоположной стороне загона Бак поднял голову и посмотрел на машину. Минуту жеребец стоял навострив уши, а затем потрусил в сторону конюшни, отлично зная: если Харпер среди дня приехал домой, значит, они отправятся на прогулку. Бак любил общество, в этом смысле он был ужасно испорчен.
Харпер поставил машину возле расположенной позади дома небольшой, на двух лошадей, конюшни. Интересно, подумал он, смогла бы Дилон Торвелл подружиться с Баком или, например, с одной из соседских лошадей?
Никто лучше него не знал, какими искусными лжецами бывают дети. Дилон тоже могла просто подшутить над ним. Она могла поддаться на фантазии Мэй Роз – просто так, для развлечения. Могла придумать всяческие подробности и ради удовольствия приукрасить эту историю. Могла сама запихнуть записку в куклу, зашить её и спрятать в шкафу – не исключено, что неровные стежки сделаны детской рукой.
Харперу ужасно не хотелось, чтобы его обвела вокруг пальца двенадцатилетняя мошенница.
Однако он не считал, что всё это проделки Дилон.
Внутренний голос подсказывал ему, как он подсказывал и Вильме, что девочка не могла сознательно вводить их в заблуждение, даже если её воображение и приукрасило виденное и слышанное.
Дома Харпер переоделся в старые «Левис» и мягкую рубашку, всунул ноги в удобные ботинки, нацепил на ремень рацию. Вернувшись в конюшню, он вычистил Бака, оседлал его и вскочил в седло. Бак игриво вскинул голову, и они направились вверх по склону, в сторону поместья Прайор.
Через полчаса они уже пересекали земли бывшей гасиенды выше старого, лежащего в тени дубов кладбища. Поместье всё ещё было окутано туманом. Пока Харпер разглядывал старинные надгробия, неподалеку, возле конюшен, затарахтела газонокосилка. Бак фыркнул и помотал головой. Харпер увидел, как рабочий забрался в кабинку машины и начал косить траву вокруг конюшен. Тихо посапывая, Бак опустил голову; он больше не смотрел на газонокосилку – его заинтересовало что-то среди старых могил.
Осматривая перелесок, Харпер заметил какое-то быстрое движение у самой земли, словно нечто маленькое метнулось в тень. Возможно, какая-то птица вроде вороны слетела вниз, увидев добычу. А может, это был испуганный кролик или белка. Подул ветер, зашевелились дубовые листья, солнечные лучи легли немного иначе – и Харпер снова увидел что-то. Это были две кошки.
Капитан решил, что если тут бегают кошки и они вполне живы, то яда поблизости нет. Впрочем, возможно, кошки в этом отношении сообразительнее собак. Он поехал вниз, направив Бака по краю перелеска, и вскоре опять заметил этих кошек – они скрылись в кустах возле главного здания. Один из зверьков очень напоминал кота Клайда Дэймена, хотя делать ему тут было нечего.
Зациклился он на этих кошках, не иначе. Всё началось ещё прошлым летом, с той облавы у Бекуайта, когда они накрыли банду автомобильных воров. Тогда кот Дэймена затесался в самую гущу событий и едва сам не схлопотал пулю. С тех пор Харперу повсюду мерещились кошки.
Однако он действительно видел их чаще, чем ему хотелось бы. Стоило им с Клайдом сесть за покер, и кот оказывался тут как тут: он располагался на столе и поглядывал в его карты. И кто, кроме Дэймена, позволил бы коту восседать на столе? Капитану становилось не по себе, когда он видел, как кот наблюдает за его игрой; жёлтые глазищи смотрели так, будто их обладатель понимал, чем это сейчас занимается Харпер. Вот и вчера вечером – капитан готов был поклясться! – каждый раз, когда он подгребал к себе выигрыш, кот насмешливо ухмылялся.
Харпер вздохнул. Нет, так дело не пойдет. Так и у него крыша съедет, как у этих старушек в «Каса Капри».
И всё же, как ни корил он себя, факт оставался фактом: в коте Дэймена было что-то странное; он вызывал у Харпера ощущение, в котором смешивались и опасение, и удивление, и ещё непонятно что. Он чувствовал: что-то в этом коте не согласуется с теми общепринятыми фактами, на которые он, капитан полиции, привык полагаться. И ему следовало бы обратить внимание на некоторые вещи, о которых до сих пор Харпер предпочитал не задумываться.
Харпер приехал в участок около восьми и поставил машину на отведенное ей место позади здания. Первый звонок совпал с первой чашкой кофе. Звонила женщина, представляться не стала. Она заявила, что Элейн Гарвер солгала насчёт Гойи и что гравюры там не было. Отмахнуться от этого звонка Харпер не мог: звонившая подробно перечислила украденные предметы, а это могли сделать только Гарверы или сама воровка. Или же кто-то из его людей, но такая связь была совсем уж маловероятна. Если Харпер чем и гордился, так это выучкой и честностью своих офицеров, чем мог похвастаться далеко не каждый участок. Ничто так не возмущало его, как сообщения о нечистых на руку стражах закона и о коррупции в полицейских подразделениях.
Когда неизвестная повесила трубку – слишком быстро, чтобы его сотрудники успели засечь звонок, – на другой линии уже ждала Вильма. Она спрашивала, нельзя ли зайти к нему ненадолго с дочкой Торвеллов. Сказанного было достаточно, чтобы Харпер забеспокоился: уж не связан ли этот визит с телефонным звонком Сьюзан Доррис?
Он никогда не считал эту пожилую даму склонной рассказывать небылицы и уж тем более не думал так о Вильме. И всё же Сьюзан повторила ему ту же самую, более чем странную историю, которую несколько недель назад он слышал от одной из обитательниц «Каса Капри», маленькой госпожи Мэй Роз.
Вчера вечером Сьюзан позвонила ему из машины дочери, со стоянки возле пансионата. Она сказала, что не хочет пользоваться телефоном, установленным в «Каса Капри». Она позвонила дочери около десяти, Бонни приехала и отвезла её к своей машине.
Сьюзан позвонила Бонни сразу после того, как Мэй Роз показала ей записку, предположительно найденную в старой кукле. Эта записка была написана Джейн Хаббл – женщиной, которую Мэй Роз считала пропавшей. Сьюзан сказала, что и кукла, и записка имели специфический затхлый запах, какой появляется от долгого хранения в запертом шкафу. Первое, что пришло на ум Харперу, – это вопрос: чего от него-то ждут, что он должен делать с запиской, которую престарелая дама нашла в кукле? Возможно, он был немного резковат со Сьюзан. Когда она прочитала ему это послание, он чуть не взорвался. Ему хотелось сказать: может, в тамошней воде что-то такое есть, от чего они там все словно с ума посходили? Хотелось сказать, что он предпочел бы иметь дело с любыми обычными преступлениями, чем со всякими беспочвенными домыслами и загадками, которые действуют ему на нервы. А когда Сьюзан сказала, что видела, как Тедди Прайор встал из своего инвалидного кресла и пошёл, Харпер окончательно был сбит с толку. Всем было известно, что Тедди непоправимо искалечен по крайней мере все думали, что это именно так.
А потом утром Вильма привела эту девочку, маленькую Дилон Торвелл, чтобы та рассказала ему про куклу. Ни Вильма ни ребенок не могли знать о звонке Сьюзан. Ни Вильма, ни девочка не знали о записке – Мэй Роз обнаружила её и показала Сьюзан значительно позже, чем эти двое уехали вчера днём из «Каса Капри».
Харпер никогда не замечал за Вильмой Гетц никаких странностей. Она всю жизнь проработала в системе исправительных учреждений и не купилась бы на глупую выдумку. Если только сама Вильма не впала в старческий маразм. По телефону она сказала:
– Я знаю, всё это какая-то нелепость. Я понимаю, звучит безумно. Но, знаешь, бывает такое странное чувство, какой-то внутренний зуд, когда тебе кажется: что-то здесь всё же есть – и ты не можешь от этого отмахнуться.
– Продолжай.
– Я видела, как Дилон взяла куклу из шкафа. Мне хорошо было видно её через двор – я стояла у окна в гостевой зале как раз напротив. Я видела, как она прошмыгнула в комнату, выдвинула портативный письменный столик, который складывается ящичком, открыла его и вытащила куклу. Она задвинула столик, спрятала куклу под рубашку и выскочила как раз в тот момент, когда пошёл дождь. А кошки…
Она запнулась.
– Кошки? Что ты хотела сказать? Начала и…
– А кошки тоже попали под дождь. Ну, ты знаешь, эти… «Друг-Не-Вдруг».
– И что?
– Да нет, ничего, просто они промокли. Когда нам зайти?
– Давайте сейчас, – сказал он со вздохом. – У меня найдётся несколько минут.
Он повесил трубку, налил себе ещё кофе и стал разбираться в бумагах. Не прошло и двадцати минут, как в участок пришли Вильма с девочкой. Они пробрались через заполненное людьми и столами помещение – Дилон шла впереди, а Вильма придерживала её сзади за плечо и слегка подталкивала. Похоже, девочка была ошарашена присутствием такого количества полицейских и немного испугана.
Харпер налил Вильме кофе, принёс девочке колы. Первое время Дилон молчала, но затем увидела на столе фотографию Бака и оживилась. Харпер рассказал ей про Бака, и они поговорили немного о лошадях. Дилон принялась рассказывать ему про лошадь Джейн Хаббл и тут же перешла к делу: сообщила, что Джейн пропала, что она сама трижды пыталась с ней повидаться, и каждый раз её выгоняли из «Каса Капри». Рассказала как вчера нашла столик Джейн, в котором и лежала кукла.
Капитан решил не указывать Дилон, что ей не стоило залезать в шкаф и брать чужие вещи. Девочка и без него это знала. По её словам, полки шкафа были забиты небольшими коробками, в которых лежали сложенные вещи, сумочки и обувь. Ей показалось, что все эти вещи принадлежат разным людям. Возможно, сказала она, как раз тем шестерым, которых Мэй Роз называла пропавшими.
Самое неприятное было то, что Дилон казалась ребёнком вполне разумным. Капитан знал её родителей; это была приличная семья, без каких-либо, насколько ему известно, проблем. Хелен Торвелл – одна из самых надежных и порядочных риэлторов в округе. Да и Боб, профессор литературы, – человек совершенно нормальный, не склонный заниматься всякой ерундой.
Дилон Торвелл тоже не была фантазёркой, а уж Вильма тем более не стала бы так шутить.
Кроме того, Харперу не давало покоя то, что рассказ девочки в точности совпал с тем, что сообщила ему Сьюзан.
Капитан невольно улыбнулся и подумал, что ему следует быть повнимательнее: уж лучше ошибиться, чем тупо стоять на своём и проиграть. Он до чёртиков не хотел бы, чтобы его обставила команда малолетних и престарелых сыщиков-любителей.
В густом тумане он медленно ехал вверх по холму, пока внезапно его автомобиль не выскочил из-под этой белой влажной перины на яркое солнце. Лежащие выше склоны пестрели яркими красками, небо над головой было ясным и синим. Возможно, он постепенно стареет и глупеет; Харпер был уверен, что займись он этим кукольным делом, в департаменте его поднимут на смех. Однако во всём этом было нечто такое чем он не мог позволить себе пренебречь.
Повернув к югу, Харпер вскоре вырулил на узкую дорожку между пастбищами. На противоположной стороне загона Бак поднял голову и посмотрел на машину. Минуту жеребец стоял навострив уши, а затем потрусил в сторону конюшни, отлично зная: если Харпер среди дня приехал домой, значит, они отправятся на прогулку. Бак любил общество, в этом смысле он был ужасно испорчен.
Харпер поставил машину возле расположенной позади дома небольшой, на двух лошадей, конюшни. Интересно, подумал он, смогла бы Дилон Торвелл подружиться с Баком или, например, с одной из соседских лошадей?
Никто лучше него не знал, какими искусными лжецами бывают дети. Дилон тоже могла просто подшутить над ним. Она могла поддаться на фантазии Мэй Роз – просто так, для развлечения. Могла придумать всяческие подробности и ради удовольствия приукрасить эту историю. Могла сама запихнуть записку в куклу, зашить её и спрятать в шкафу – не исключено, что неровные стежки сделаны детской рукой.
Харперу ужасно не хотелось, чтобы его обвела вокруг пальца двенадцатилетняя мошенница.
Однако он не считал, что всё это проделки Дилон.
Внутренний голос подсказывал ему, как он подсказывал и Вильме, что девочка не могла сознательно вводить их в заблуждение, даже если её воображение и приукрасило виденное и слышанное.
Дома Харпер переоделся в старые «Левис» и мягкую рубашку, всунул ноги в удобные ботинки, нацепил на ремень рацию. Вернувшись в конюшню, он вычистил Бака, оседлал его и вскочил в седло. Бак игриво вскинул голову, и они направились вверх по склону, в сторону поместья Прайор.
Через полчаса они уже пересекали земли бывшей гасиенды выше старого, лежащего в тени дубов кладбища. Поместье всё ещё было окутано туманом. Пока Харпер разглядывал старинные надгробия, неподалеку, возле конюшен, затарахтела газонокосилка. Бак фыркнул и помотал головой. Харпер увидел, как рабочий забрался в кабинку машины и начал косить траву вокруг конюшен. Тихо посапывая, Бак опустил голову; он больше не смотрел на газонокосилку – его заинтересовало что-то среди старых могил.
Осматривая перелесок, Харпер заметил какое-то быстрое движение у самой земли, словно нечто маленькое метнулось в тень. Возможно, какая-то птица вроде вороны слетела вниз, увидев добычу. А может, это был испуганный кролик или белка. Подул ветер, зашевелились дубовые листья, солнечные лучи легли немного иначе – и Харпер снова увидел что-то. Это были две кошки.
Капитан решил, что если тут бегают кошки и они вполне живы, то яда поблизости нет. Впрочем, возможно, кошки в этом отношении сообразительнее собак. Он поехал вниз, направив Бака по краю перелеска, и вскоре опять заметил этих кошек – они скрылись в кустах возле главного здания. Один из зверьков очень напоминал кота Клайда Дэймена, хотя делать ему тут было нечего.
Зациклился он на этих кошках, не иначе. Всё началось ещё прошлым летом, с той облавы у Бекуайта, когда они накрыли банду автомобильных воров. Тогда кот Дэймена затесался в самую гущу событий и едва сам не схлопотал пулю. С тех пор Харперу повсюду мерещились кошки.
Однако он действительно видел их чаще, чем ему хотелось бы. Стоило им с Клайдом сесть за покер, и кот оказывался тут как тут: он располагался на столе и поглядывал в его карты. И кто, кроме Дэймена, позволил бы коту восседать на столе? Капитану становилось не по себе, когда он видел, как кот наблюдает за его игрой; жёлтые глазищи смотрели так, будто их обладатель понимал, чем это сейчас занимается Харпер. Вот и вчера вечером – капитан готов был поклясться! – каждый раз, когда он подгребал к себе выигрыш, кот насмешливо ухмылялся.
Харпер вздохнул. Нет, так дело не пойдет. Так и у него крыша съедет, как у этих старушек в «Каса Капри».
И всё же, как ни корил он себя, факт оставался фактом: в коте Дэймена было что-то странное; он вызывал у Харпера ощущение, в котором смешивались и опасение, и удивление, и ещё непонятно что. Он чувствовал: что-то в этом коте не согласуется с теми общепринятыми фактами, на которые он, капитан полиции, привык полагаться. И ему следовало бы обратить внимание на некоторые вещи, о которых до сих пор Харпер предпочитал не задумываться.
Глава 28
А немного раньше Джо и Дульси, устроившись на холме выше владений Прайор, поглядывали вниз на старую гасиенду и грелись в солнечных лучах, особенно приятных после пробежки сквозь туман – такой плотный, что им казалось, будто они движутся в толще воды. Старательно вылизав промокший мех, они энергично распушили свои шубки и смахнули последние капли с усов и лап. Усадьба и конюшня казались блеклыми и запылёнными, их черепичные крыши приобрели цвет сухой земли, а глинобитные стены выглядели рябыми от касаний людей, давно превратившихся в прах.
Позади старых строений возвышалось резко отличавшееся от них главное здание со сверкающей красной черепицей, гладкими белыми стенами, ухоженными цветниками и стрижеными газонами. Сейчас поместье было похоже на остров, окруженный туманным океаном. Вдали из тумана такими же островами выступали вершины других холмов, образуя целый архипелаг. А настоящий Тихий океан и прибрежный городок исчезли, растворились, утонули в плотной пелене.
На просушенном солнцем склоне выше усадьбы нагретая трава кишела деловитыми насекомыми и приятно щекотала кошачьи лапы. Пока Джо и Дульси отдыхали, приводя в порядок уши и мордочки, снизу, из радиоприемника в доме доносились испанские ритмы; мелодичные звуки врывались в окружающий мир так, как и представить себе нельзя было в те времена, когда строилась эта гасиенда, когда музыку можно было услышать лишь от живых исполнителей с их струнными, духовыми и ударными инструментами.
Перед старым зданием стояли три автомобиля, все – самых последних американских моделей. Судя по всему, домашней прислуге, как и персоналу пансионата, платили весьма неплохо,
– Если у Аделины так много испаноязычных работников, – сказала Дульси, – наверняка она и сама знает испанский. Иначе как бы она могла их контролировать, если не понимает, о чём они говорят?
Джо улыбнулся.
– А если никто не знает, что она владеет испанским, это дает ей преимущество. Позволяет держать их всех в кулаке. – Он наподдал лапой по высокому стеблю, сбил кузнечика, но позволил ему спокойно ускакать. – Что бы ни происходило в пансионате, вряд ли медсёстры, которые толком даже не говорят по-английски, в курсе дела.
Они сидели неподалеку от кладбища, глядя на громоздкие надгробия среди толстенных дубов. В дальней части кладбища была видна жёлтая полицейская лента, натянутая вокруг прямоугольника потревоженной земли – разрытой могилы Долорес Фернандес.
– Интересно, неужели Харпер считает, что никто не проникнет на могилу, если там натянута эта ленточка?
– Возможно, есть ещё и охранник.
– И ты видишь того охранника?
Дульси дернула полосатым плечиком.
– Может, садовник или разнорабочий…
Поблизости никого не было видно, хотя издали, со стороны бывших конюшен, доносилось какое-то металлическое постукивание – оно отчетливо пробивалось через лившуюся из радиоприемника музыку. Дульси зевнула, потянулась, и они с Джо потрусили в тенистую кладбищенскую рощу.
Короткая мягкая травка под их лапами была ухоженной, как в любом парке. С неё были убраны опавшие листья, а сам газон аккуратно подстрижен, в том числе вокруг старых дубов и надгробий. Некоторые из могил просели, образовав неглубокие впадины. Старый гранит могильных камней изрядно повредили ветер и вода, их раскрошенные края почернели от грязи, витиеватые испанские эпитафии забились частичками грунта, и некоторые из них было почти невозможно прочитать. У нескольких могил памятники были в виде ангела смерти с распростертыми крыльями и призывно протянутыми руками. Были изваяния с ввалившимися глазами и голыми черепами. Нашёлся и один счастливый на вид ангел – малыш с личиком херувима и отбитым носом. Чуть дальше виднелись два взявшихся за руки ангела со шкодливыми грязными мордашками. Смысл эпитафий был непонятен, однако слово muere встречалось дважды, и Дульси решила, что это значит «смерть».
Осторожно ступая, они подошли к огороженной могиле и беспрепятственно проскочили под жёлтой лентой.
Тело уже извлекли, осталась только аккуратная яма. Криминалисты забрали не только образцы костей, как утверждалось в газете.
Обогнув груду вырытой земли, кошки обнюхали следы лопаты и случайный след ботинка там, где работали полицейские и эксперт. За желтым барьером по траве были разбросаны комья грунта.
Джо и Дульси не знали, что именно они разыскивают, – они искали что-то необычное, какую-нибудь ничтожную деталь, которую могла упустить полиция, но которую могут увидеть или учуять кошки. От ямы не пахло смертью, пахло только сырой землёй.
На почве остались отметины там, где лежали фрагменты захоронения. Они заметили следы кисточки: с извлеченными частями обращались так же аккуратно, как с археологической находкой.
– Мы могли бы покопать поглубже, – предложила Дульси.
– Чтобы найти – что? Кости уже у них. И потом, ты думаешь, они не копали глубже, чем лежало тело?
Джо прохаживался вокруг могилы, принюхиваясь к траве и осматривая корни деревьев.
Один раз им почудился запах Тедди, но наверняка они сказать не могли. Следов от его инвалидной коляски нигде видно не было. Они прочесали всё кладбище, разглядывая мягкий дерн и выступающие из земли корни деревьев, похожие на узловатые вены престарелого великана. Ещё дважды они натыкались на запах Тедди – впрочем, давнишний, слабый и забитый ароматами скошенной травы, листвы и сырой земли.
Внезапно резкий запах заставил их остановиться. От этого смрада Джо скривился, обнажив клыки, а Дульси попятилась.
Это был запах смерти, запах гниющей плоти.
Подкравшись к груде сухих дубовых листьев, где он чувствовался сильнее всего, Дульси застыла.
– Цианид. Я чувствую, что здесь есть ещё и цианид.
Она скривилась, её затошнило. Листья были навалены возле дерева, как будто газонокосилка, садовый пылесос или какой-то другой агрегат, которым люди пользуются для ухода за газонами, их обошли. Это была единственная куча листьев на всём тщательно подстриженном кладбище. Дульси нерешительно подняла лапу и разгребла листья, морщась от запаха яда. Ей уже пришлось в этом году обнаружить ту же самую смертоносную приправу в собственной плошке со свежим лососем.
Теперь она ожесточенно раскапывала кучу.
Показался кусок темного сырого мяса, полускрытый листьями.
Сначала она подумала, что это человеческая плоть, но, присмотревшись поближе, поняла, что перед ней – протухшая котлета, засыпанная листвой несколько дней назад. От сочетания смрада испорченного мяса и миндального запаха цианида она почувствовала во рту вкус желчи и быстро отвернулась. Её вырвало на траву.
Джо с отвращением смотрел на ядовитую приманку.
– Мы не можем её так оставить – какая-нибудь собака обязательно наткнётся. У кошки хватит сообразительности просто пройти мимо; кошки не любят несвежего мяса, и ни одна кошка не станет валяться на тухлятине, как это делают некоторые псы.
Стараясь не дышать, они выкопали глубокую яму в песчаном грунте, затем, отодвинув листья в сторону, столкнули туда отраву. Забросав яму землей и листьями, они отошли туда, где воздух был почище, чтобы обтереть лапы. Внезапно Дульси уставилась на дёрн перед собой.
– Смотри, тут какая-то бороздка. Тонкая трещинка в земле под травой.
Бороздка была прямая, словно прочерченная по линейке. Дульси присмотрелась.
– И травинки здесь ложатся в другую сторону.
Пройдя вдоль странной линии, кошки нашли ещё одну, перпендикулярную первой. Они продолжили поиск и вскоре обнаружили своего рода сетку из пересекающихся линий. Кто-то выкладывал здесь дерн, да так искусно, что стыки были заметны лишь тогда, когда в них почти уткнешься носом. С высоты человеческого роста почва должна казаться нетронутой. Чтобы проверить это, Дульси вскарабкалась на дерево.
Да, с высоты уже полутора метров трава казалась просто ровным бархатом, без всяких повреждений.
– И никто этого не заметил. Они могли… – Дульси замолчала, глядя на холмы. – Там кто-то едет верхом. Разве Прайоры держат лошадей?
– По словам Харпера, нет. Помнишь, он сетовал, что у Аделины зря простаивает такой отличный сарай. – Джо усмехнулся. – Он был здорово раздосадован, что Аделина не завела у себя табун лошадей.
На таком расстоянии всадника было трудно разглядеть. На вершине холма он остановился и, не слезая с лошади, повернулся в сторону кладбища.
– Как думаешь, он нас видит?
– Сомневаюсь. Да и какая разница?
Дульси присмотрелась к высокой худощавой фигуре, отметила уверенную посадку, наклон головы.
– Думаю, это Харпер. Сматываемся отсюда.
Дульси соскочила с дерева, и они отошли подальше – к лежавшим в тени деревьев надгробиям. Но едва кошки нашли для себя укромный уголок, возле конюшни взревел мотор. Звук стал приближаться.
Привстав, они увидели громадную газонокосилку, за рулём которой сидел темноволосый водитель, и направлялась она как раз в сторону кладбища. Раздосадованные Джо и Дульси убрались с её пути, скрывшись в тени шести могучих дубов.
Однако рычащая машина снова повернула и двинулась прямо на них. Они с испугу бросились бежать, выскочили из рощи и метнулись к главному зданию.
Задний двор дома был окружен кустами азалии. Они спрятались в этом убежище, у края широкой мощёной террасы.
– А тут мило, – сказала, выглянув, Дульси.
На залитой солнцем площадке стояли тяжёлые садовые стулья, их кованый орнамент изображал цветы и вьющиеся стебли с листьями; на стульях лежали цветастые, мягкие на вид подушки. Обстановку дополняли горшки с красной геранью. Широкие стеклянные двери вели в гостиную и столовую с натертыми до блеска полами и дорогой темной мебелью.
Из недр дома доносилось завывание пылесоса, сопровождавшееся той же музыкой испанской радиостанции, которая слышалась из старой гасиенды, – резкие вскрики трубы и торопливое бормотание гитары.
Раздвижные двери гостиной были открыты. Джо и Дульси обменялись взглядами и усмехнулись. Вот это да, никаких тебе взломов – просто заходи и будь как дома. Если бы кошки имели человеческую привычку выражать радость, хлопая своей ладонью о ладонь напарника, и не считали бы такое поведение недостойным себя, они наверняка сейчас сделали бы именно так
На самом деле в этот дом они могли войти почти с любой стороны: большинство окон были открыты утренним лучам. Вдоль второго этажа протянулся ряд отдельных балконов, выходящие на них двери тоже были Открыты. Поодаль слева виднелась распахнутая дверь кухни. За домом виднелись две машины, дверца одной из них была открыта: возможно, кто-то привёз продукты или собирался выйти.
Газонокосилка позади них затарахтела громче; она так и не поехала в лесок, а прошла по краю и повернула обратно. Рыча, она проползла мимо террасы, возле которой прятались кошки; бешено крутящиеся лезвия молниеносно срезали траву.
Едва Джо и Дульси собрались проскочить в гостиную, как туда вошла горничная с пылесосом. «Нашла время», – раздраженно подумала Дульси. Машина громко заурчала на паркете, затем звук стал тише – пылесос перебрался на толстый восточный ковёр.
Джо и Дульси отправились на кухню. Прошмыгнув вдоль бордюра из азалий, они добрались до края патио. Держась поближе к стене дома, кошки заглянули в открытую дверь.
Кухня была залита светом; солнечные лучи играли на розовой плитке пола и на отделанном плиткой пятачке, где, собственно, и готовилась еда. Аромат чего-то мясного, приправленного кориандром и чесноком, заставил кошек непроизвольно облизнуться,
У раковины, в окружении горшков с травами и цветами, стояла кухарка и мыла помидоры. Перед ней открывался вид из окна, включавший голубой небесный простор и машины возле дома. Дульси замерла, восхищаясь убранством кухни. Джо никогда не переставал удивляться её тяге к прекрасному, словно в какой-то прошлой жизни Дульси была записным ценителем искусства. И вообще его даму сердца отличали такая осведомленность и такая тонкая душевная организация, какими не могла похвастаться ни одна другая кошка.
– Давай, – сказала она, подтолкнув его в бок.
Служанка всё ещё стояла к ним спиной. Они проскочили мимо неё через кухню в столовую. Там они остановились в тени огромного резного обеденного стола, покрытого чёрным лаком, – чудовищного воплощения испанского представления о красоте.
Оглянувшись на солнечную кухню и убедившись, что их не засекли, Джо и Дульси увидели, как повариха пританцовывает под звуки трубы. А ещё они отчетливо увидели на кухонной плитке две цепочки влажных маленьких следов.
Позади старых строений возвышалось резко отличавшееся от них главное здание со сверкающей красной черепицей, гладкими белыми стенами, ухоженными цветниками и стрижеными газонами. Сейчас поместье было похоже на остров, окруженный туманным океаном. Вдали из тумана такими же островами выступали вершины других холмов, образуя целый архипелаг. А настоящий Тихий океан и прибрежный городок исчезли, растворились, утонули в плотной пелене.
На просушенном солнцем склоне выше усадьбы нагретая трава кишела деловитыми насекомыми и приятно щекотала кошачьи лапы. Пока Джо и Дульси отдыхали, приводя в порядок уши и мордочки, снизу, из радиоприемника в доме доносились испанские ритмы; мелодичные звуки врывались в окружающий мир так, как и представить себе нельзя было в те времена, когда строилась эта гасиенда, когда музыку можно было услышать лишь от живых исполнителей с их струнными, духовыми и ударными инструментами.
Перед старым зданием стояли три автомобиля, все – самых последних американских моделей. Судя по всему, домашней прислуге, как и персоналу пансионата, платили весьма неплохо,
– Если у Аделины так много испаноязычных работников, – сказала Дульси, – наверняка она и сама знает испанский. Иначе как бы она могла их контролировать, если не понимает, о чём они говорят?
Джо улыбнулся.
– А если никто не знает, что она владеет испанским, это дает ей преимущество. Позволяет держать их всех в кулаке. – Он наподдал лапой по высокому стеблю, сбил кузнечика, но позволил ему спокойно ускакать. – Что бы ни происходило в пансионате, вряд ли медсёстры, которые толком даже не говорят по-английски, в курсе дела.
Они сидели неподалеку от кладбища, глядя на громоздкие надгробия среди толстенных дубов. В дальней части кладбища была видна жёлтая полицейская лента, натянутая вокруг прямоугольника потревоженной земли – разрытой могилы Долорес Фернандес.
– Интересно, неужели Харпер считает, что никто не проникнет на могилу, если там натянута эта ленточка?
– Возможно, есть ещё и охранник.
– И ты видишь того охранника?
Дульси дернула полосатым плечиком.
– Может, садовник или разнорабочий…
Поблизости никого не было видно, хотя издали, со стороны бывших конюшен, доносилось какое-то металлическое постукивание – оно отчетливо пробивалось через лившуюся из радиоприемника музыку. Дульси зевнула, потянулась, и они с Джо потрусили в тенистую кладбищенскую рощу.
Короткая мягкая травка под их лапами была ухоженной, как в любом парке. С неё были убраны опавшие листья, а сам газон аккуратно подстрижен, в том числе вокруг старых дубов и надгробий. Некоторые из могил просели, образовав неглубокие впадины. Старый гранит могильных камней изрядно повредили ветер и вода, их раскрошенные края почернели от грязи, витиеватые испанские эпитафии забились частичками грунта, и некоторые из них было почти невозможно прочитать. У нескольких могил памятники были в виде ангела смерти с распростертыми крыльями и призывно протянутыми руками. Были изваяния с ввалившимися глазами и голыми черепами. Нашёлся и один счастливый на вид ангел – малыш с личиком херувима и отбитым носом. Чуть дальше виднелись два взявшихся за руки ангела со шкодливыми грязными мордашками. Смысл эпитафий был непонятен, однако слово muere встречалось дважды, и Дульси решила, что это значит «смерть».
Se muere como se vivi.
No se puedo creer eso ella es muerto.
В смерти как в жизни
Невозможно поверить, что она мертва.
Осторожно ступая, они подошли к огороженной могиле и беспрепятственно проскочили под жёлтой лентой.
Тело уже извлекли, осталась только аккуратная яма. Криминалисты забрали не только образцы костей, как утверждалось в газете.
Обогнув груду вырытой земли, кошки обнюхали следы лопаты и случайный след ботинка там, где работали полицейские и эксперт. За желтым барьером по траве были разбросаны комья грунта.
Джо и Дульси не знали, что именно они разыскивают, – они искали что-то необычное, какую-нибудь ничтожную деталь, которую могла упустить полиция, но которую могут увидеть или учуять кошки. От ямы не пахло смертью, пахло только сырой землёй.
На почве остались отметины там, где лежали фрагменты захоронения. Они заметили следы кисточки: с извлеченными частями обращались так же аккуратно, как с археологической находкой.
– Мы могли бы покопать поглубже, – предложила Дульси.
– Чтобы найти – что? Кости уже у них. И потом, ты думаешь, они не копали глубже, чем лежало тело?
Джо прохаживался вокруг могилы, принюхиваясь к траве и осматривая корни деревьев.
Один раз им почудился запах Тедди, но наверняка они сказать не могли. Следов от его инвалидной коляски нигде видно не было. Они прочесали всё кладбище, разглядывая мягкий дерн и выступающие из земли корни деревьев, похожие на узловатые вены престарелого великана. Ещё дважды они натыкались на запах Тедди – впрочем, давнишний, слабый и забитый ароматами скошенной травы, листвы и сырой земли.
Внезапно резкий запах заставил их остановиться. От этого смрада Джо скривился, обнажив клыки, а Дульси попятилась.
Это был запах смерти, запах гниющей плоти.
Подкравшись к груде сухих дубовых листьев, где он чувствовался сильнее всего, Дульси застыла.
– Цианид. Я чувствую, что здесь есть ещё и цианид.
Она скривилась, её затошнило. Листья были навалены возле дерева, как будто газонокосилка, садовый пылесос или какой-то другой агрегат, которым люди пользуются для ухода за газонами, их обошли. Это была единственная куча листьев на всём тщательно подстриженном кладбище. Дульси нерешительно подняла лапу и разгребла листья, морщась от запаха яда. Ей уже пришлось в этом году обнаружить ту же самую смертоносную приправу в собственной плошке со свежим лососем.
Теперь она ожесточенно раскапывала кучу.
Показался кусок темного сырого мяса, полускрытый листьями.
Сначала она подумала, что это человеческая плоть, но, присмотревшись поближе, поняла, что перед ней – протухшая котлета, засыпанная листвой несколько дней назад. От сочетания смрада испорченного мяса и миндального запаха цианида она почувствовала во рту вкус желчи и быстро отвернулась. Её вырвало на траву.
Джо с отвращением смотрел на ядовитую приманку.
– Мы не можем её так оставить – какая-нибудь собака обязательно наткнётся. У кошки хватит сообразительности просто пройти мимо; кошки не любят несвежего мяса, и ни одна кошка не станет валяться на тухлятине, как это делают некоторые псы.
Стараясь не дышать, они выкопали глубокую яму в песчаном грунте, затем, отодвинув листья в сторону, столкнули туда отраву. Забросав яму землей и листьями, они отошли туда, где воздух был почище, чтобы обтереть лапы. Внезапно Дульси уставилась на дёрн перед собой.
– Смотри, тут какая-то бороздка. Тонкая трещинка в земле под травой.
Бороздка была прямая, словно прочерченная по линейке. Дульси присмотрелась.
– И травинки здесь ложатся в другую сторону.
Пройдя вдоль странной линии, кошки нашли ещё одну, перпендикулярную первой. Они продолжили поиск и вскоре обнаружили своего рода сетку из пересекающихся линий. Кто-то выкладывал здесь дерн, да так искусно, что стыки были заметны лишь тогда, когда в них почти уткнешься носом. С высоты человеческого роста почва должна казаться нетронутой. Чтобы проверить это, Дульси вскарабкалась на дерево.
Да, с высоты уже полутора метров трава казалась просто ровным бархатом, без всяких повреждений.
– И никто этого не заметил. Они могли… – Дульси замолчала, глядя на холмы. – Там кто-то едет верхом. Разве Прайоры держат лошадей?
– По словам Харпера, нет. Помнишь, он сетовал, что у Аделины зря простаивает такой отличный сарай. – Джо усмехнулся. – Он был здорово раздосадован, что Аделина не завела у себя табун лошадей.
На таком расстоянии всадника было трудно разглядеть. На вершине холма он остановился и, не слезая с лошади, повернулся в сторону кладбища.
– Как думаешь, он нас видит?
– Сомневаюсь. Да и какая разница?
Дульси присмотрелась к высокой худощавой фигуре, отметила уверенную посадку, наклон головы.
– Думаю, это Харпер. Сматываемся отсюда.
Дульси соскочила с дерева, и они отошли подальше – к лежавшим в тени деревьев надгробиям. Но едва кошки нашли для себя укромный уголок, возле конюшни взревел мотор. Звук стал приближаться.
Привстав, они увидели громадную газонокосилку, за рулём которой сидел темноволосый водитель, и направлялась она как раз в сторону кладбища. Раздосадованные Джо и Дульси убрались с её пути, скрывшись в тени шести могучих дубов.
Однако рычащая машина снова повернула и двинулась прямо на них. Они с испугу бросились бежать, выскочили из рощи и метнулись к главному зданию.
Задний двор дома был окружен кустами азалии. Они спрятались в этом убежище, у края широкой мощёной террасы.
– А тут мило, – сказала, выглянув, Дульси.
На залитой солнцем площадке стояли тяжёлые садовые стулья, их кованый орнамент изображал цветы и вьющиеся стебли с листьями; на стульях лежали цветастые, мягкие на вид подушки. Обстановку дополняли горшки с красной геранью. Широкие стеклянные двери вели в гостиную и столовую с натертыми до блеска полами и дорогой темной мебелью.
Из недр дома доносилось завывание пылесоса, сопровождавшееся той же музыкой испанской радиостанции, которая слышалась из старой гасиенды, – резкие вскрики трубы и торопливое бормотание гитары.
Раздвижные двери гостиной были открыты. Джо и Дульси обменялись взглядами и усмехнулись. Вот это да, никаких тебе взломов – просто заходи и будь как дома. Если бы кошки имели человеческую привычку выражать радость, хлопая своей ладонью о ладонь напарника, и не считали бы такое поведение недостойным себя, они наверняка сейчас сделали бы именно так
На самом деле в этот дом они могли войти почти с любой стороны: большинство окон были открыты утренним лучам. Вдоль второго этажа протянулся ряд отдельных балконов, выходящие на них двери тоже были Открыты. Поодаль слева виднелась распахнутая дверь кухни. За домом виднелись две машины, дверца одной из них была открыта: возможно, кто-то привёз продукты или собирался выйти.
Газонокосилка позади них затарахтела громче; она так и не поехала в лесок, а прошла по краю и повернула обратно. Рыча, она проползла мимо террасы, возле которой прятались кошки; бешено крутящиеся лезвия молниеносно срезали траву.
Едва Джо и Дульси собрались проскочить в гостиную, как туда вошла горничная с пылесосом. «Нашла время», – раздраженно подумала Дульси. Машина громко заурчала на паркете, затем звук стал тише – пылесос перебрался на толстый восточный ковёр.
Джо и Дульси отправились на кухню. Прошмыгнув вдоль бордюра из азалий, они добрались до края патио. Держась поближе к стене дома, кошки заглянули в открытую дверь.
Кухня была залита светом; солнечные лучи играли на розовой плитке пола и на отделанном плиткой пятачке, где, собственно, и готовилась еда. Аромат чего-то мясного, приправленного кориандром и чесноком, заставил кошек непроизвольно облизнуться,
У раковины, в окружении горшков с травами и цветами, стояла кухарка и мыла помидоры. Перед ней открывался вид из окна, включавший голубой небесный простор и машины возле дома. Дульси замерла, восхищаясь убранством кухни. Джо никогда не переставал удивляться её тяге к прекрасному, словно в какой-то прошлой жизни Дульси была записным ценителем искусства. И вообще его даму сердца отличали такая осведомленность и такая тонкая душевная организация, какими не могла похвастаться ни одна другая кошка.
– Давай, – сказала она, подтолкнув его в бок.
Служанка всё ещё стояла к ним спиной. Они проскочили мимо неё через кухню в столовую. Там они остановились в тени огромного резного обеденного стола, покрытого чёрным лаком, – чудовищного воплощения испанского представления о красоте.
Оглянувшись на солнечную кухню и убедившись, что их не засекли, Джо и Дульси увидели, как повариха пританцовывает под звуки трубы. А ещё они отчетливо увидели на кухонной плитке две цепочки влажных маленьких следов.