Страница:
Де Жуан бросил сигарету на пол и загасил ее ногой, затем наклонился и выглянул в открытое окно. Внизу, на площади в целый акр, расположилась живая изгородь двенадцати футов в высоту, отдельные участки которой пересекались под прямым углом, образуя настоящий лабиринт.
Построивший усадьбу Элиот Янсен Эджмонт был эксцентричным человеком, сделавшим состояние на напольных играх и всякого рода головоломках. В двадцатые годы каждая американская семья имела ту или иную его игру. Это были времена, когда американцев еще не приучили считать, будто сидеть друг возле дружки и пялиться в электронно-лучевую трубку — это лучшая форма семейного досуга.
Свою первую игру он изобрел в двадцать два года. Поскольку никто из производителей игр не согласился ее выпускать, он сам изготовил ее и продал универсальным магазинам. В двадцать шесть он уже был богат. В тридцать стал «американским мастером загадок», выдавая одну игру за другой, и каждая из них была снабжена его личной эмблемой, большой буквой "Е", вписанной в геометрический лабиринт. Поскольку лабиринт был основой его успеха.
Конечно, его первые игры тоже пользовались популярностью, но по-настоящему Америка помешалась на его игре, основанной на лабиринте. Так лабиринт вошел в жизнь Эджмонта, и когда он строил поместье в Энглвуде, штат Нью-Джерси, то использовал европейскую идею создания лабиринта из живой изгороди. Как-то журнал «Лайф» посвятил этому целый иллюстрированный разворот. Статья называлась «Таинственный дом американского короля головоломок».
Правда, в ней умалчивалось о еще более необычных сторонах жизни Элиота Янсена Эджмонта, в частности, об оргиях, которые происходили в зеленом лабиринте, отделявшем дом от дороги.
И вот однажды прекрасным летним днем в конце сороковых, два гостя не поделили в лабиринте какую-то девчонку, и в результате вспыхнувшего конфликта из-за права обладания ею один из них был убит.
Скандал замять не удалось, и тогда множество каких-то организаций, ставящих целью защитить Америку от морального разложения, организовали бойкот продукции Эджмонта. Производство головоломок и настольных игр и без того уже шло на спад, постепенно вытесняемое новой игрушкой — телевизором, так что старик оказался на грани разорения.
Он продал дело и уехал в Европу, где люди шире смотрят на вещи. Там он и умер в середине шестидесятых от удара, случившегося с ним, когда он трахал на сеновале пятнадцатилетнюю красотку. Той понадобилось целых шесть минут, чтобы понять, что он мертв.
Как она сообщила полиции, Эджмонт перед смертью произнес какое-то слово, но она не разобрала его. Хотя, даже если бы и разобрала, то все равно не смогла бы произнести, потому что это было тайное имя каменного бога Уктута.
Ибо Эджмонт принадлежал к народу актатль.
После его смерти дом в Энглвуде перешел в руки корпорации, контролируемой племенем.
Обычно там бывали лишь рабочие, которые подстригали зеленую изгородь и делали текущий ремонт. Исключение составляли дни, когда владельцам нужно было обсудить дела.
Сегодня рабочих в усадьбе не было. Поглядев сверху на занимавший не меньше акра лабиринт, Жан-Луи де Жуан удовлетворенно улыбнулся.
Все шло прекрасно.
Он видел, как к увенчанным остроконечными пиками высоким воротам в двухстах ярдах от здания подъехал синий «форд». Поднеся к глазам полевой бинокль, он принялся наблюдать, как Римо, Чиун и Валери выбираются из машины. Мужчины не произвели на него особого впечатления, за исключением утолщенных запястий белого, ничто не указывало на особую физическую мощь. Но вспомнив, что рука этого белого прошла сквозь тела нескольких лучших воинов племени актатль так же легко, как сарацинский меч сквозь масло, решил воздержался от поспешных суждений.
По приказу де Жуана, ворота были закрыты на сверхпрочную цепь и висячий замок, но стоило азиату прикоснуться к ним, и они упали вниз, словно были сделаны из бумаги.
Затем пришельцы направились по проходу, сделанному между рядами двенадцатифутовой живой изгороди, к дому, расположенному на небольшом возвышении в двухстах ярдах от них. Аллея, по которой они двигались, была шести футов шириной.
Де Жуан отодвинулся от окна и навел бинокль на центральный массив лабиринта. Все было готово.
Трое пришельцев дошли до конца устроенного в живой изгороди прохода, где им преградила дорогу зеленая стена и им пришлось выбирать, свернуть ли налево в лабиринт или вернуться назад. Оглянувшись на ворота, азиат что-то сказал, но де Жуан не мог слышать слов.
Белый отрицательно покачал головой, грубо схватил девчонку за локоть и повернул налево. Азиат медленно последовал за ним.
И они оказались в лабиринте, поворачивая направо и налево, проходя по узким тропкам глухих аллей, поворачивая назад, но медленно и неуклонно продвигаясь к центру лабиринта. Впереди шел белый.
Тихо зазвонил телефон, и де Жуан сделал знак дядюшке Карлу снять трубку.
Он, не отрываясь, наблюдал за троицей, и, когда они зашли в самую глубь лабиринта, отодвинул занавеску и подался к открытому окну.
Сделав едва заметный жест рукой, он оперся о подоконник и принялся наблюдать. Судя по всему, предстояло интересное зрелище.
— Зачем мы здесь? — поинтересовался Чиун. — Почему мы оказались в этом месте, где так много поворотов?
— Потому что мы направляемся к дому, чтобы выручить Бобби. Помнишь ее? Ты позволил им ее увести, потому что был слишком занят просмотром телевизионных передач.
— Это верно. Можешь сколько хочешь меня обвинять. Вини меня во всем. Ничего, я привык.
— Кончай брюзжать...
— Выходит, это брюзжание? — спросил Чиун.
— Перестань жаловаться, — поправился Римо, крепко держа Валери за локоть. — Лучше помоги мне отыскать дорогу к дому. Я что-то начинаю здесь теряться.
— Ты растерялся задолго до того, как попал сюда. Ты всегда растерян.
— Хорошо-хорошо. Ты победил. А теперь помоги мне, пожалуйста, добраться до дома.
— Мы могли бы пройти по изгороди, — предложил Чиун.
— Но только не с ней, — Римо кивнул в сторону Валери.
— Или сквозь нее.
— Девчонка порежется и начнет орать, а я больше не выдержу, если она откроет рот. — Римо подошел к гладкой зеленой стене — еще один тупик. — Черт возьми! — сказал он.
— Если мы не можем пройти по изгороди или сквозь нее, то остается только одно, — заметил Чиун.
— А именно...
— Найти дорогу в этих зарослях.
— Я это и пытаюсь сделать.
— Вообще-то все очень просто. Давным-давно жил один Мастер. Было это много лет назад, как ты бы сказал, во времена фараонов. Однажды, оказавшись в стране египтян, он подвергся такому же испытанию, попав в подобный лабиринт. И лишь его...
— Послушай, Чиун, давай без рекламы великим Мастерам, которых ты помнишь и любишь. Хватит. Ты знаешь, как выбраться отсюда?
— Конечно. Каждый Мастер пользуется привилегией знать о деяниях всех Мастеров, которые жили до него.
— Ну и?
— Что и?
— Как, черт побери, выбраться отсюда?
— А-а, — протянул Чиун. — Вытяни правую руку и дотронься до изгороди.
Римо дотронулся до колючей зеленой стены.
— И что теперь?
— Теперь просто иди вперед. Только все время держи руку на изгороди — огибая углы, утыкаясь в тупики, — держись за нее, куда бы она ни привела. И в конце концов обязательно найдешь выход.
Римо прищурившись посмотрел на Чиуна.
— Ты уверен, что это поможет?
— Да.
— А почему ты не сказал мне об этом раньше?
— Я думал, что ты хочешь сделать все сам. Бегать по аллеям, пока они не исчезнут, а потом орать на растения. Мне и в голову не пришло, что ты хочешь добиться результата с наименьшими затратами. Кажется, это тебя никогда не интересовало.
— Отставить разговоры. Скорее к дому! — И Римо побежал рысцой, не выпуская Валери и вытянутой рукой касаясь зеленой стены.
Чиун двигался за ним, и хотя казалось, что он лишь неторопливо семенит по дорожке, не отставал ни на шаг.
— Они обнаружили в гостинице телефонный номер, — прошептал де Жуану дядюшка Карл. — По нему находится доктор Харольд Смит. Это в штате Мэн.
— Смит? — задумчиво проговорил де Жуан, не отрывая глаз от лабиринта. — Позвони в Париж, пусть запросят компьютеры, нет ли там какой-либо информации о Смите. — Увидев, как Римо вытянул вперед руку и дотронулся до изгороди, он улыбнулся и кивнул. Значит, загадка лабиринта не представляла тайны для пожилого корейца. Де Жуан сделал едва заметный жест рукой, стараясь не привлечь к себе внимания. — А теперь повеселимся, — произнес он.
— Римо, там кто-то в окне, — заметил Чиун.
— Знаю. Сам видел.
— Там двое. Молодой и старый.
Его перебил прозвучавший над лабиринтом звонкий голос, который эхом разнесся вокруг.
— Помогите! Помогите! — И затем раздался вопль.
— Это Бобби, — узнал Римо.
— Верно, — согласился Чиун. — Доносится оттуда. — Он указал на стену из изгороди, как сказали бы летчики, на десять часов.
Отпустив Валери, Римо сделал мощный рывок вперед. Чувствуя неуверенность в себе, но догадываясь, что с Римо она в большей безопасности, чем без него, девушка бросилась вслед за ним.
Наблюдая в окно за происходящим, де Жуан увидел такое, во что впоследствии ему было трудно поверить.
Старик-азиат не побежал за белым, а, оглядевшись по сторонам, шагнул в заросли. Де Жуан поморщился, представив себе, как шипы и колючки вонзаются в тело старика. Оказавшись в аллее с другой стороны зеленых кустов, он быстро преодолел шесть футов посыпанной гравием дорожки и снова нырнул в заросли в пять футов толщиной. И снова вышел оттуда целым и невредимым.
— Римо, помоги! — вновь послышался голос Бобби.
В свое время изгородь была посажена так, что в центре ее располагался небольшой дворик. Бобби была там. Ее привязали к высокой мраморной скамье; тенниска была порвана, обнажив грудь.
Позади нее стояли двое мужчин в желтых одеяниях из перьев. Один из них держал камень с зазубренными краями, превращенный в нож.
Они смотрели на нее, но вдруг подняли глаза, сквозь зеленую изгородь прямо на них шел маленький азиат в золотом кимоно.
— Ну, берегитесь! — крикнул он, и голос его прозвучал как удар хлыста.
Мужчины так и застыли на месте, а затем повернулись и исчезли в зарослях живой изгороди. Чиун подбежал к девушке — руки и ноги ее были привязаны к скамейке.
— С вами все в порядке?
— Да, — ответила Бобби. Когда она говорила, ее губы дрожали.
Бобби подняла глаза на Чиуна, а затем посмотрела поверх него на Римо, неожиданно влетевшего во дворик. В нескольких шагах от него трусила Валери.
Чиун слегка коснулся веревок, связывающих запястья и лодыжки Бобби, и они тут же упали на землю.
— С ней все в порядке? — спросил Римо.
— Нет, и все из-за тебя. Мне все приходится делать самому.
— Что случилось?
— Она была здесь, а люди в перьях исчезли, едва Мастер появился здесь.
— А почему ты не побежал за ними вдогонку?
— А ты почему не побежал?
— Меня же здесь не было.
— Ну, это уж не моя вина, — заметил Чиун.
Бобби поднялась с мраморной подставки, служившей скамьей. Тенниска раскрылась совсем, и груди вывалились наружу.
Словно не замечая этого, она принялась растирать запястья, которые были поцарапаны и покраснели.
— Ты никогда не станешь хорошей теннисисткой, — сказал Римо.
Бобби испуганно посмотрела на него.
— Это почему?
— Потому что для хорошего удара закрытой ракеткой тебе слишком далеко тянуться.
— Прикройся. Это отвратительно! — выкрикнула Валери, в очередной раз подтверждая, что главным ценителем красоты всегда является сторонний наблюдатель и что с точки зрения обладательницы бюста номер 85В бюст 95С является отвратительным.
Бобби смерила ее взглядом, будто впервые видела, затем глубоко вздохнула, стянула края тенниски и заправила их в шорты.
— Они сделали тебе больно?
— Нет. Но они... они хотели вырвать у меня сердце. — Она буквально выпалила эти слова, будто их было невозможно сказать медленно, а произнести на одном дыхании было не так страшно.
Римо взглянул на дом.
— Чиун, уведи девочек отсюда. А я займусь этими канарейками.
— "Девочек?" — заорала Валери. — Вы сказали «девочек»? Это фамильярно и унизительно!
Римо предостерегающе поднял вверх палец.
— До сих пор вы вели себя хорошо, так что, если не хотите, чтобы мой кулак совершил фамильярность по отношению к вашему рту, лучше заткните этот вечный двигатель. Чиун, встретимся у машины.
Де Жуан услышал, как в комнату вбежали двое в перьях. Не оборачиваясь, он поманил их к окну.
— Сейчас нас ждет интересное зрелище.
Все четверо присутствующих наклонились к окну.
— Будь осторожен, — предупредил Римо Чиун.
— Обещаю, — ответил Римо.
Он повернулся, но не успел и шагу шагнуть, как по всему лабиринту пронесся громкий злобный лай. Затем послышался вой. Потом еще и еще.
— О Боже! — произнесла Валери. — Да здесь звери.
Лай сменился злобным отрывистым рычанием — оно приближалось.
— Чиун, уводи девочек, я прикрою тыл.
Тот кивнул.
— Когда будешь уходить, возьмись за изгородь левой рукой и тогда выйдешь наружу.
— Я знаю, — ответил Римо, который на самом деле этого не знал.
Чиун повел девушек по дорожке, уводящей от центрального дворика.
Лай и рычание становились все громче, все ожесточеннее. Проводив Чиуна и девушек взглядом, Римо повернулся налево и исчез из вида.
Первую собаку он увидел справа. Это был безобразный на вид доберман-пинчер черно-коричневого окраса. Его глаза сверкнули кроваво-красным блеском, едва он заметил Римо, застывшего возле мраморной скамьи. За ним выскочили еще два добермана, огромные псы, в каждом не меньше сотни фунтов мышц. Их зубы страшно блестели, словно покрытью зубной эмалью железнодорожные костыли.
Увидев Римо, они еще быстрее рванулись вперед, словно стараясь опередить друг друга в борьбе за главный приз. Римо спокойно наблюдал, как они наступают на него — самые злобные из всех пород, выведенные путем скрещивания самых крупных, самых сильных и самых свирепых представителей собачьего рода.
Они бежали теперь, выстроившись в ряд, наступая на Римо плечом к плечу, словно три острия нацеленных в сердце вил.
Римо оперся спиной о мраморную скамью.
— Ну, — идите ко мне, цып-цып-цып, — позвал он. Затем подвинулся на несколько футов вправо, подальше от тропинки, по которой ушел Чиун. Римо не хотел, чтобы собаки, забыв про него, кинулись на незнакомый запах.
Издав победный вой, прозвучавший почти в унисон, три добермана выскочили на открытое пространство. В два прыжка они преодолели расстояние, отделявшее их от Римо, и прыгнули вверх, морды вместе, хвосты врозь: словно смертоносные перья, прикрепленные к острию невидимого копья.
Открытые челюсти целились Римо в горло.
До последней секунды он выжидал, а затем бросился под парящих в воздухе псов.
Того, что в середине, он перебросил через себя легким движением плеча. Собака медленно и даже как-то лениво перевернулась в воздухе, а затем с громким хрустом приземлилась на спину прямо на мраморную скамью. Тихо взвизгнув, она сползла на гравий с дальней ее стороны.
Второго зверя Римо сразил ударом костяшки безымянного пальца правой руки. Ему никогда прежде не доводилось бить собак, и его поразило, насколько собачий живот напоминал человечий.
И результаты оказались такими же, как если бы он ударил в живот человека: пес свалился замертво у его ног.
Крайний слева доберман промахнулся, упал на скамью поскользнулся, свалился вниз, снова встал на лапы и с рычанием двинулся на отступавшего Римо.
Пес обрушился на Римо как раз в тот момент, когда он решил, что ему не нравится убивать собак, даже доберманов, которые с наслаждением разорвали бы его на части — хотя бы ради тренировки челюстей.
Когда зверь повернул свою массивную голову налево, чтобы удобней было впиться Римо в горло, Римо подался назад, и собачьи зубы с громким лязгом сомкнулись, не причинив никому вреда.
Тогда Римо нагнулся и вывернул псу правую переднюю лапу. Пес взвизгнул и рухнул на землю, а Римо пошел прочь.
Но тут пес поднялся на три лапы и, волоча раненую конечность, бросился вслед Римо. Римо услышал шорох гравия под больной лапой и обернулся как раз в тот момент, когда собака, встав на задние лапы и зарычав, попыталась его укусить.
Левой рукой он стукнул пса по мокрому носу, а правой вывихнул другую переднюю лапу. На этот раз пес рухнул на землю и так и остался лежать, жалобно воя и скуля.
В это время де Жуан отодвинулся от окна. Перья стоявших по бокам от него мужчин щекотали ему лицо.
— Великолепно? — тихо произнес он.
Словно услышав слова француза, Римо обернулся, вспомнив того, кто наблюдал за ним из окна, направил в его сторону указательный палец, словно говоря: «Следующая очередь — твоя», — и пошел по одной из тропинок, ведущих к дому.
Находившийся всего в каких-нибудь сорока ярдах от Римо, но скрытый от него множеством поворотов, Чиун услышал ожесточенный лай, рычание, а затем визг, и наступила тишина.
— Отлично, — сказал он, продолжая увлекать женщин вперед.
Внезапно он остановился как вкопанный, широко расставив руки, чтобы женщины не упали. Налетев на них, Валери с Бобби охнули: впечатление было такое, будто они на полной скорости врезались в железный шлагбаум.
Первой пришла в себя Валери.
— Почему мы остановились? Давайте выберемся отсюда.
С этими словами она взглянула на Бобби, пытаясь найти у нее поддержку, но полногрудая блондинка молчала, все еще потрясенная едва не свершившимся на каменной скамье кровавым обрядом.
— Мы подождем Римо, — объяснил Чиун.
В окно Жан-Луи де Жуан видел, как кореец остановился. И тут же заметил Римо, который бежал по верхушкам составлявших живую изгородь кустов, словно по асфальтированному шоссе, направляясь к дому.
— Уходим! — крикнул де Жуан, и все четверо исчезли из окна.
Через мгновение Римо уже был в комнате, влетев в открытое окно.
Комната была пуста.
Римо вышел в холл и обыскал все помещения.
— Эй, выходите! — время от времени кричал он.
Но везде было пусто. Вернувшись в комнату, откуда он начал свой путь, Римо нашел на полу желтое перо и решил утешиться мыслью, что, даже если он их сейчас не найдет, они все равно рано или поздно выдадут себя.
Воткнув перо в волосы над правым ухом, словно плюмаж, он с криком: «Алле-оп!» — нырнул в окно.
Медленно перевернувшись в воздухе, он опустился точно на живую изгородь и побежал по ней туда, где заметил Чиуна с двумя спутницами.
Немного выждав, де Жуан нажал кнопку, которая приводила в действие панель потайной комнаты, спрятавшей их. Все четверо вышли наружу, и де Жуан сделал им знак молчать. Они подошли к окну и осторожно выглянули из-за занавески.
Их взорам предстал Римо, остановившийся возле места, где стоял Чиун.
— Эй, папочка! — крикнул Римо.
— Что ты там делаешь? — спросил Чиун. — И зачем ты нацепил это перо?
— Думал, это придаст мне лихой вид. А почему вы не в машине?
— Здесь взрывное устройство.
Римо посмотрел вниз.
— Где? Я ничего не вижу.
— Здесь. Под камнями — шнур. Я заметил, что гравий в этом месте чуть-чуть приподнят. Трудно было ожидать, что ты это заметишь, особенно когда зрение тебе застилают перья. Какая удача, что этих юных особ довелось сопровождать мне, а не тебе.
— Ах, вот как? А кто, интересно, разделался с псами? Мне всегда достается самая грязная работа.
— А кто лучше подготовлен для грязной работы? — спросил Чиун, и мысль эта ему так понравилась, что он даже повторил фразу с коротким смешком. — Кто лучше подготовлен? Хе-хе!
— Где бомба? — Римо вынул из волос желтое перо и швырнул в заросли.
— А вот здесь, — Чиун указал место на земле. — Хе-хе! Кто лучше подготовлен? Хе-хе!
— Я должен вас на минутку покинуть, — произнес Римо.
Де Жуан тем временем увидел, как Римо легко перепрыгнул с кустов на высокий железный забор, и услышал металлический скрежет — это Римо разрывал решетки на заборе. Через мгновение он вновь увидел Римо, который выпрямился в полный рост и сказал:
— Теперь в порядке, папочка, я разомкнул цепь!
— Значит, бомба больше не опасна?
— Нет, гарантирую.
— Ну, а теперь прощайтесь с жизнью, — обратился Чиун к девушкам. — Этот белый гарантирует вашу безопасность.
Тем не менее он повел их через зарытый в землю шнур к воротам, которые виднелись в конце аллеи.
Римо шел по соседней аллее, отделенный от Чиуна зарослями кустов.
— Я тут размышлял, — сказал Чиун Римо через живую изгородь.
— Самое время, — отозвался Римо. — Хе-хе! Самое время. Хи-хе.
— Послушайте его, — сказал Чиун девушкам. — Ну, просто ребенок! Развеселился от детской шутки.
Веселье Римо тотчас же прошло, и он спросил:
— Так о чем же ты думал?
— Помнишь, как-то я говорил тебе о Мастере, который путешествовал в дальние страны и новые миры и рассказам которого не поверили?
— Ну и что?
— Я продолжаю об этом думать, — произнес Чиун и замолчал.
Де Жуан видел, как старик-азиат вывел девушек за ворота. Римо, который бежал вдоль забора, вдруг перемахнул через него так легко, словно это был всего лишь поручень на стадионе «Янки».
Они начали было садиться в машину, как вдруг старик обернулся, посмотрел на дом и произнес слова, от которых у де Жуана по спине пробежал холодок.
— Пусть уши твои горят в огне! — неожиданно сильным голосом крикнул Чиун. — Пусть в них возникнет холодный звон и они расколются, как стекло. Дом Синанджу говорит тебе, что ты сам вырвешь себе веки и скормишь глаза небесным орлам. А потом станешь усыхать и будешь съеден полевой мышью. Это говорю тебе я, Мастер Синанджу. Трепещи!
С этими словами старец уставился на окно, и де Жуан, хотя и был скрыт за занавеской, почувствовал, как узкие глаза словно насквозь прожгли его лицо. А кореец сел в синий «форд», и машина уехала.
Де Жуан повернулся к остальным присутствующим — те были смертельно бледны.
— Что это было? — спросил он дядюшку Карла.
— Древнее проклятье детей гривастой змеи, которые жили в тех же местах, что и наши предки. В нем содержится сильное колдовство.
— Чепуха, — сказал де Жуан, хотя на самом деле вовсе не испытывал подобной уверенности.
Он хранил молчание до тех пор, пока у его ног не зазвонил телефон. Подняв трубку, он некоторое время слушал. Постепенно его черты разгладились, и он улыбнулся.
— Merci, — наконец произнес он и повесил трубку.
— Какие новости? — спросил дядюшка Карл.
— Мы можем предоставить эту парочку самим себе. Они нам больше не понадобятся для того, чтобы выйти на их хозяина. Компьютеры никогда не подводят.
— Компьютеры? — переспросил Карл.
— Да. Наши сородичи, побывав в гостинице, узнали одно имя. Это имя — Харольд Смит. Он директор санатория под названием «Фолкрофт» недалеко отсюда. Их компьютерная система подключена к большинству важнейших компьютеров этой страны.
— Что означает?..
— Что доктор Смит и есть глава организации, на которую работают эти два наемных убийцы. И теперь, когда нам это известно, они нам больше не нужны. Мы и без них сможем завоевать власть для народа актатль.
— Но в таком случае мы всегда будем очень уязвимы.
Де Жуан покачал головой, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Нет. Эти двое — всего лишь орудие. Пусть сильное и мощное, но тем не менее всего лишь орудие. Мы обезглавим организацию, а без головы другие члены не действуют. Так что, хотя наша ловушка и не удалась, мы тем не менее победили. — Он продолжал улыбаться, и скоро улыбка появилась на лицах трех остальных.
Де Жуан выглянул во двор, где лежали два собачьих трупа, а третий доберман со сломанными лапами жалобно скулил. За спиной он услышал дружный унисон:
— Ты вождь. Ты вождь.
Де Жуан обернулся.
— Это так. — Затем, обращаясь к одному из одетых в перья мужчин, сказал: — Пойди добей пса.
Покидая поместье «Эджмонт», Римо спросил Чиуна:
— Что все это значит? Все эти орлы, мыши и стеклянные глаза?
— Я вспомнил, что писал тот Мастер в своих мемуарах. По его словам, среди народа, который он посетил, это считалось могущественным проклятьем.
— Но ты ведь даже не знаешь, тот ли самый это народ!
Чиун поиграл пальцами.
— Да. Но если я угадал, им предстоит бессонная ночь.
Римо пожал плечами. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел, что Валери забилась в угол и сидит там в угрюмом молчании, а Бобби бледна, и лицо ее искажено. Она и впрямь сильно перепугалась, подумал Римо.
Построивший усадьбу Элиот Янсен Эджмонт был эксцентричным человеком, сделавшим состояние на напольных играх и всякого рода головоломках. В двадцатые годы каждая американская семья имела ту или иную его игру. Это были времена, когда американцев еще не приучили считать, будто сидеть друг возле дружки и пялиться в электронно-лучевую трубку — это лучшая форма семейного досуга.
Свою первую игру он изобрел в двадцать два года. Поскольку никто из производителей игр не согласился ее выпускать, он сам изготовил ее и продал универсальным магазинам. В двадцать шесть он уже был богат. В тридцать стал «американским мастером загадок», выдавая одну игру за другой, и каждая из них была снабжена его личной эмблемой, большой буквой "Е", вписанной в геометрический лабиринт. Поскольку лабиринт был основой его успеха.
Конечно, его первые игры тоже пользовались популярностью, но по-настоящему Америка помешалась на его игре, основанной на лабиринте. Так лабиринт вошел в жизнь Эджмонта, и когда он строил поместье в Энглвуде, штат Нью-Джерси, то использовал европейскую идею создания лабиринта из живой изгороди. Как-то журнал «Лайф» посвятил этому целый иллюстрированный разворот. Статья называлась «Таинственный дом американского короля головоломок».
Правда, в ней умалчивалось о еще более необычных сторонах жизни Элиота Янсена Эджмонта, в частности, об оргиях, которые происходили в зеленом лабиринте, отделявшем дом от дороги.
И вот однажды прекрасным летним днем в конце сороковых, два гостя не поделили в лабиринте какую-то девчонку, и в результате вспыхнувшего конфликта из-за права обладания ею один из них был убит.
Скандал замять не удалось, и тогда множество каких-то организаций, ставящих целью защитить Америку от морального разложения, организовали бойкот продукции Эджмонта. Производство головоломок и настольных игр и без того уже шло на спад, постепенно вытесняемое новой игрушкой — телевизором, так что старик оказался на грани разорения.
Он продал дело и уехал в Европу, где люди шире смотрят на вещи. Там он и умер в середине шестидесятых от удара, случившегося с ним, когда он трахал на сеновале пятнадцатилетнюю красотку. Той понадобилось целых шесть минут, чтобы понять, что он мертв.
Как она сообщила полиции, Эджмонт перед смертью произнес какое-то слово, но она не разобрала его. Хотя, даже если бы и разобрала, то все равно не смогла бы произнести, потому что это было тайное имя каменного бога Уктута.
Ибо Эджмонт принадлежал к народу актатль.
После его смерти дом в Энглвуде перешел в руки корпорации, контролируемой племенем.
Обычно там бывали лишь рабочие, которые подстригали зеленую изгородь и делали текущий ремонт. Исключение составляли дни, когда владельцам нужно было обсудить дела.
Сегодня рабочих в усадьбе не было. Поглядев сверху на занимавший не меньше акра лабиринт, Жан-Луи де Жуан удовлетворенно улыбнулся.
Все шло прекрасно.
Он видел, как к увенчанным остроконечными пиками высоким воротам в двухстах ярдах от здания подъехал синий «форд». Поднеся к глазам полевой бинокль, он принялся наблюдать, как Римо, Чиун и Валери выбираются из машины. Мужчины не произвели на него особого впечатления, за исключением утолщенных запястий белого, ничто не указывало на особую физическую мощь. Но вспомнив, что рука этого белого прошла сквозь тела нескольких лучших воинов племени актатль так же легко, как сарацинский меч сквозь масло, решил воздержался от поспешных суждений.
По приказу де Жуана, ворота были закрыты на сверхпрочную цепь и висячий замок, но стоило азиату прикоснуться к ним, и они упали вниз, словно были сделаны из бумаги.
Затем пришельцы направились по проходу, сделанному между рядами двенадцатифутовой живой изгороди, к дому, расположенному на небольшом возвышении в двухстах ярдах от них. Аллея, по которой они двигались, была шести футов шириной.
Де Жуан отодвинулся от окна и навел бинокль на центральный массив лабиринта. Все было готово.
Трое пришельцев дошли до конца устроенного в живой изгороди прохода, где им преградила дорогу зеленая стена и им пришлось выбирать, свернуть ли налево в лабиринт или вернуться назад. Оглянувшись на ворота, азиат что-то сказал, но де Жуан не мог слышать слов.
Белый отрицательно покачал головой, грубо схватил девчонку за локоть и повернул налево. Азиат медленно последовал за ним.
И они оказались в лабиринте, поворачивая направо и налево, проходя по узким тропкам глухих аллей, поворачивая назад, но медленно и неуклонно продвигаясь к центру лабиринта. Впереди шел белый.
Тихо зазвонил телефон, и де Жуан сделал знак дядюшке Карлу снять трубку.
Он, не отрываясь, наблюдал за троицей, и, когда они зашли в самую глубь лабиринта, отодвинул занавеску и подался к открытому окну.
Сделав едва заметный жест рукой, он оперся о подоконник и принялся наблюдать. Судя по всему, предстояло интересное зрелище.
— Зачем мы здесь? — поинтересовался Чиун. — Почему мы оказались в этом месте, где так много поворотов?
— Потому что мы направляемся к дому, чтобы выручить Бобби. Помнишь ее? Ты позволил им ее увести, потому что был слишком занят просмотром телевизионных передач.
— Это верно. Можешь сколько хочешь меня обвинять. Вини меня во всем. Ничего, я привык.
— Кончай брюзжать...
— Выходит, это брюзжание? — спросил Чиун.
— Перестань жаловаться, — поправился Римо, крепко держа Валери за локоть. — Лучше помоги мне отыскать дорогу к дому. Я что-то начинаю здесь теряться.
— Ты растерялся задолго до того, как попал сюда. Ты всегда растерян.
— Хорошо-хорошо. Ты победил. А теперь помоги мне, пожалуйста, добраться до дома.
— Мы могли бы пройти по изгороди, — предложил Чиун.
— Но только не с ней, — Римо кивнул в сторону Валери.
— Или сквозь нее.
— Девчонка порежется и начнет орать, а я больше не выдержу, если она откроет рот. — Римо подошел к гладкой зеленой стене — еще один тупик. — Черт возьми! — сказал он.
— Если мы не можем пройти по изгороди или сквозь нее, то остается только одно, — заметил Чиун.
— А именно...
— Найти дорогу в этих зарослях.
— Я это и пытаюсь сделать.
— Вообще-то все очень просто. Давным-давно жил один Мастер. Было это много лет назад, как ты бы сказал, во времена фараонов. Однажды, оказавшись в стране египтян, он подвергся такому же испытанию, попав в подобный лабиринт. И лишь его...
— Послушай, Чиун, давай без рекламы великим Мастерам, которых ты помнишь и любишь. Хватит. Ты знаешь, как выбраться отсюда?
— Конечно. Каждый Мастер пользуется привилегией знать о деяниях всех Мастеров, которые жили до него.
— Ну и?
— Что и?
— Как, черт побери, выбраться отсюда?
— А-а, — протянул Чиун. — Вытяни правую руку и дотронься до изгороди.
Римо дотронулся до колючей зеленой стены.
— И что теперь?
— Теперь просто иди вперед. Только все время держи руку на изгороди — огибая углы, утыкаясь в тупики, — держись за нее, куда бы она ни привела. И в конце концов обязательно найдешь выход.
Римо прищурившись посмотрел на Чиуна.
— Ты уверен, что это поможет?
— Да.
— А почему ты не сказал мне об этом раньше?
— Я думал, что ты хочешь сделать все сам. Бегать по аллеям, пока они не исчезнут, а потом орать на растения. Мне и в голову не пришло, что ты хочешь добиться результата с наименьшими затратами. Кажется, это тебя никогда не интересовало.
— Отставить разговоры. Скорее к дому! — И Римо побежал рысцой, не выпуская Валери и вытянутой рукой касаясь зеленой стены.
Чиун двигался за ним, и хотя казалось, что он лишь неторопливо семенит по дорожке, не отставал ни на шаг.
— Они обнаружили в гостинице телефонный номер, — прошептал де Жуану дядюшка Карл. — По нему находится доктор Харольд Смит. Это в штате Мэн.
— Смит? — задумчиво проговорил де Жуан, не отрывая глаз от лабиринта. — Позвони в Париж, пусть запросят компьютеры, нет ли там какой-либо информации о Смите. — Увидев, как Римо вытянул вперед руку и дотронулся до изгороди, он улыбнулся и кивнул. Значит, загадка лабиринта не представляла тайны для пожилого корейца. Де Жуан сделал едва заметный жест рукой, стараясь не привлечь к себе внимания. — А теперь повеселимся, — произнес он.
— Римо, там кто-то в окне, — заметил Чиун.
— Знаю. Сам видел.
— Там двое. Молодой и старый.
Его перебил прозвучавший над лабиринтом звонкий голос, который эхом разнесся вокруг.
— Помогите! Помогите! — И затем раздался вопль.
— Это Бобби, — узнал Римо.
— Верно, — согласился Чиун. — Доносится оттуда. — Он указал на стену из изгороди, как сказали бы летчики, на десять часов.
Отпустив Валери, Римо сделал мощный рывок вперед. Чувствуя неуверенность в себе, но догадываясь, что с Римо она в большей безопасности, чем без него, девушка бросилась вслед за ним.
Наблюдая в окно за происходящим, де Жуан увидел такое, во что впоследствии ему было трудно поверить.
Старик-азиат не побежал за белым, а, оглядевшись по сторонам, шагнул в заросли. Де Жуан поморщился, представив себе, как шипы и колючки вонзаются в тело старика. Оказавшись в аллее с другой стороны зеленых кустов, он быстро преодолел шесть футов посыпанной гравием дорожки и снова нырнул в заросли в пять футов толщиной. И снова вышел оттуда целым и невредимым.
— Римо, помоги! — вновь послышался голос Бобби.
В свое время изгородь была посажена так, что в центре ее располагался небольшой дворик. Бобби была там. Ее привязали к высокой мраморной скамье; тенниска была порвана, обнажив грудь.
Позади нее стояли двое мужчин в желтых одеяниях из перьев. Один из них держал камень с зазубренными краями, превращенный в нож.
Они смотрели на нее, но вдруг подняли глаза, сквозь зеленую изгородь прямо на них шел маленький азиат в золотом кимоно.
— Ну, берегитесь! — крикнул он, и голос его прозвучал как удар хлыста.
Мужчины так и застыли на месте, а затем повернулись и исчезли в зарослях живой изгороди. Чиун подбежал к девушке — руки и ноги ее были привязаны к скамейке.
— С вами все в порядке?
— Да, — ответила Бобби. Когда она говорила, ее губы дрожали.
Бобби подняла глаза на Чиуна, а затем посмотрела поверх него на Римо, неожиданно влетевшего во дворик. В нескольких шагах от него трусила Валери.
Чиун слегка коснулся веревок, связывающих запястья и лодыжки Бобби, и они тут же упали на землю.
— С ней все в порядке? — спросил Римо.
— Нет, и все из-за тебя. Мне все приходится делать самому.
— Что случилось?
— Она была здесь, а люди в перьях исчезли, едва Мастер появился здесь.
— А почему ты не побежал за ними вдогонку?
— А ты почему не побежал?
— Меня же здесь не было.
— Ну, это уж не моя вина, — заметил Чиун.
Бобби поднялась с мраморной подставки, служившей скамьей. Тенниска раскрылась совсем, и груди вывалились наружу.
Словно не замечая этого, она принялась растирать запястья, которые были поцарапаны и покраснели.
— Ты никогда не станешь хорошей теннисисткой, — сказал Римо.
Бобби испуганно посмотрела на него.
— Это почему?
— Потому что для хорошего удара закрытой ракеткой тебе слишком далеко тянуться.
— Прикройся. Это отвратительно! — выкрикнула Валери, в очередной раз подтверждая, что главным ценителем красоты всегда является сторонний наблюдатель и что с точки зрения обладательницы бюста номер 85В бюст 95С является отвратительным.
Бобби смерила ее взглядом, будто впервые видела, затем глубоко вздохнула, стянула края тенниски и заправила их в шорты.
— Они сделали тебе больно?
— Нет. Но они... они хотели вырвать у меня сердце. — Она буквально выпалила эти слова, будто их было невозможно сказать медленно, а произнести на одном дыхании было не так страшно.
Римо взглянул на дом.
— Чиун, уведи девочек отсюда. А я займусь этими канарейками.
— "Девочек?" — заорала Валери. — Вы сказали «девочек»? Это фамильярно и унизительно!
Римо предостерегающе поднял вверх палец.
— До сих пор вы вели себя хорошо, так что, если не хотите, чтобы мой кулак совершил фамильярность по отношению к вашему рту, лучше заткните этот вечный двигатель. Чиун, встретимся у машины.
Де Жуан услышал, как в комнату вбежали двое в перьях. Не оборачиваясь, он поманил их к окну.
— Сейчас нас ждет интересное зрелище.
Все четверо присутствующих наклонились к окну.
— Будь осторожен, — предупредил Римо Чиун.
— Обещаю, — ответил Римо.
Он повернулся, но не успел и шагу шагнуть, как по всему лабиринту пронесся громкий злобный лай. Затем послышался вой. Потом еще и еще.
— О Боже! — произнесла Валери. — Да здесь звери.
Лай сменился злобным отрывистым рычанием — оно приближалось.
— Чиун, уводи девочек, я прикрою тыл.
Тот кивнул.
— Когда будешь уходить, возьмись за изгородь левой рукой и тогда выйдешь наружу.
— Я знаю, — ответил Римо, который на самом деле этого не знал.
Чиун повел девушек по дорожке, уводящей от центрального дворика.
Лай и рычание становились все громче, все ожесточеннее. Проводив Чиуна и девушек взглядом, Римо повернулся налево и исчез из вида.
Первую собаку он увидел справа. Это был безобразный на вид доберман-пинчер черно-коричневого окраса. Его глаза сверкнули кроваво-красным блеском, едва он заметил Римо, застывшего возле мраморной скамьи. За ним выскочили еще два добермана, огромные псы, в каждом не меньше сотни фунтов мышц. Их зубы страшно блестели, словно покрытью зубной эмалью железнодорожные костыли.
Увидев Римо, они еще быстрее рванулись вперед, словно стараясь опередить друг друга в борьбе за главный приз. Римо спокойно наблюдал, как они наступают на него — самые злобные из всех пород, выведенные путем скрещивания самых крупных, самых сильных и самых свирепых представителей собачьего рода.
Они бежали теперь, выстроившись в ряд, наступая на Римо плечом к плечу, словно три острия нацеленных в сердце вил.
Римо оперся спиной о мраморную скамью.
— Ну, — идите ко мне, цып-цып-цып, — позвал он. Затем подвинулся на несколько футов вправо, подальше от тропинки, по которой ушел Чиун. Римо не хотел, чтобы собаки, забыв про него, кинулись на незнакомый запах.
Издав победный вой, прозвучавший почти в унисон, три добермана выскочили на открытое пространство. В два прыжка они преодолели расстояние, отделявшее их от Римо, и прыгнули вверх, морды вместе, хвосты врозь: словно смертоносные перья, прикрепленные к острию невидимого копья.
Открытые челюсти целились Римо в горло.
До последней секунды он выжидал, а затем бросился под парящих в воздухе псов.
Того, что в середине, он перебросил через себя легким движением плеча. Собака медленно и даже как-то лениво перевернулась в воздухе, а затем с громким хрустом приземлилась на спину прямо на мраморную скамью. Тихо взвизгнув, она сползла на гравий с дальней ее стороны.
Второго зверя Римо сразил ударом костяшки безымянного пальца правой руки. Ему никогда прежде не доводилось бить собак, и его поразило, насколько собачий живот напоминал человечий.
И результаты оказались такими же, как если бы он ударил в живот человека: пес свалился замертво у его ног.
Крайний слева доберман промахнулся, упал на скамью поскользнулся, свалился вниз, снова встал на лапы и с рычанием двинулся на отступавшего Римо.
Пес обрушился на Римо как раз в тот момент, когда он решил, что ему не нравится убивать собак, даже доберманов, которые с наслаждением разорвали бы его на части — хотя бы ради тренировки челюстей.
Когда зверь повернул свою массивную голову налево, чтобы удобней было впиться Римо в горло, Римо подался назад, и собачьи зубы с громким лязгом сомкнулись, не причинив никому вреда.
Тогда Римо нагнулся и вывернул псу правую переднюю лапу. Пес взвизгнул и рухнул на землю, а Римо пошел прочь.
Но тут пес поднялся на три лапы и, волоча раненую конечность, бросился вслед Римо. Римо услышал шорох гравия под больной лапой и обернулся как раз в тот момент, когда собака, встав на задние лапы и зарычав, попыталась его укусить.
Левой рукой он стукнул пса по мокрому носу, а правой вывихнул другую переднюю лапу. На этот раз пес рухнул на землю и так и остался лежать, жалобно воя и скуля.
В это время де Жуан отодвинулся от окна. Перья стоявших по бокам от него мужчин щекотали ему лицо.
— Великолепно? — тихо произнес он.
Словно услышав слова француза, Римо обернулся, вспомнив того, кто наблюдал за ним из окна, направил в его сторону указательный палец, словно говоря: «Следующая очередь — твоя», — и пошел по одной из тропинок, ведущих к дому.
Находившийся всего в каких-нибудь сорока ярдах от Римо, но скрытый от него множеством поворотов, Чиун услышал ожесточенный лай, рычание, а затем визг, и наступила тишина.
— Отлично, — сказал он, продолжая увлекать женщин вперед.
Внезапно он остановился как вкопанный, широко расставив руки, чтобы женщины не упали. Налетев на них, Валери с Бобби охнули: впечатление было такое, будто они на полной скорости врезались в железный шлагбаум.
Первой пришла в себя Валери.
— Почему мы остановились? Давайте выберемся отсюда.
С этими словами она взглянула на Бобби, пытаясь найти у нее поддержку, но полногрудая блондинка молчала, все еще потрясенная едва не свершившимся на каменной скамье кровавым обрядом.
— Мы подождем Римо, — объяснил Чиун.
В окно Жан-Луи де Жуан видел, как кореец остановился. И тут же заметил Римо, который бежал по верхушкам составлявших живую изгородь кустов, словно по асфальтированному шоссе, направляясь к дому.
— Уходим! — крикнул де Жуан, и все четверо исчезли из окна.
Через мгновение Римо уже был в комнате, влетев в открытое окно.
Комната была пуста.
Римо вышел в холл и обыскал все помещения.
— Эй, выходите! — время от времени кричал он.
Но везде было пусто. Вернувшись в комнату, откуда он начал свой путь, Римо нашел на полу желтое перо и решил утешиться мыслью, что, даже если он их сейчас не найдет, они все равно рано или поздно выдадут себя.
Воткнув перо в волосы над правым ухом, словно плюмаж, он с криком: «Алле-оп!» — нырнул в окно.
Медленно перевернувшись в воздухе, он опустился точно на живую изгородь и побежал по ней туда, где заметил Чиуна с двумя спутницами.
Немного выждав, де Жуан нажал кнопку, которая приводила в действие панель потайной комнаты, спрятавшей их. Все четверо вышли наружу, и де Жуан сделал им знак молчать. Они подошли к окну и осторожно выглянули из-за занавески.
Их взорам предстал Римо, остановившийся возле места, где стоял Чиун.
— Эй, папочка! — крикнул Римо.
— Что ты там делаешь? — спросил Чиун. — И зачем ты нацепил это перо?
— Думал, это придаст мне лихой вид. А почему вы не в машине?
— Здесь взрывное устройство.
Римо посмотрел вниз.
— Где? Я ничего не вижу.
— Здесь. Под камнями — шнур. Я заметил, что гравий в этом месте чуть-чуть приподнят. Трудно было ожидать, что ты это заметишь, особенно когда зрение тебе застилают перья. Какая удача, что этих юных особ довелось сопровождать мне, а не тебе.
— Ах, вот как? А кто, интересно, разделался с псами? Мне всегда достается самая грязная работа.
— А кто лучше подготовлен для грязной работы? — спросил Чиун, и мысль эта ему так понравилась, что он даже повторил фразу с коротким смешком. — Кто лучше подготовлен? Хе-хе!
— Где бомба? — Римо вынул из волос желтое перо и швырнул в заросли.
— А вот здесь, — Чиун указал место на земле. — Хе-хе! Кто лучше подготовлен? Хе-хе!
— Я должен вас на минутку покинуть, — произнес Римо.
Де Жуан тем временем увидел, как Римо легко перепрыгнул с кустов на высокий железный забор, и услышал металлический скрежет — это Римо разрывал решетки на заборе. Через мгновение он вновь увидел Римо, который выпрямился в полный рост и сказал:
— Теперь в порядке, папочка, я разомкнул цепь!
— Значит, бомба больше не опасна?
— Нет, гарантирую.
— Ну, а теперь прощайтесь с жизнью, — обратился Чиун к девушкам. — Этот белый гарантирует вашу безопасность.
Тем не менее он повел их через зарытый в землю шнур к воротам, которые виднелись в конце аллеи.
Римо шел по соседней аллее, отделенный от Чиуна зарослями кустов.
— Я тут размышлял, — сказал Чиун Римо через живую изгородь.
— Самое время, — отозвался Римо. — Хе-хе! Самое время. Хи-хе.
— Послушайте его, — сказал Чиун девушкам. — Ну, просто ребенок! Развеселился от детской шутки.
Веселье Римо тотчас же прошло, и он спросил:
— Так о чем же ты думал?
— Помнишь, как-то я говорил тебе о Мастере, который путешествовал в дальние страны и новые миры и рассказам которого не поверили?
— Ну и что?
— Я продолжаю об этом думать, — произнес Чиун и замолчал.
Де Жуан видел, как старик-азиат вывел девушек за ворота. Римо, который бежал вдоль забора, вдруг перемахнул через него так легко, словно это был всего лишь поручень на стадионе «Янки».
Они начали было садиться в машину, как вдруг старик обернулся, посмотрел на дом и произнес слова, от которых у де Жуана по спине пробежал холодок.
— Пусть уши твои горят в огне! — неожиданно сильным голосом крикнул Чиун. — Пусть в них возникнет холодный звон и они расколются, как стекло. Дом Синанджу говорит тебе, что ты сам вырвешь себе веки и скормишь глаза небесным орлам. А потом станешь усыхать и будешь съеден полевой мышью. Это говорю тебе я, Мастер Синанджу. Трепещи!
С этими словами старец уставился на окно, и де Жуан, хотя и был скрыт за занавеской, почувствовал, как узкие глаза словно насквозь прожгли его лицо. А кореец сел в синий «форд», и машина уехала.
Де Жуан повернулся к остальным присутствующим — те были смертельно бледны.
— Что это было? — спросил он дядюшку Карла.
— Древнее проклятье детей гривастой змеи, которые жили в тех же местах, что и наши предки. В нем содержится сильное колдовство.
— Чепуха, — сказал де Жуан, хотя на самом деле вовсе не испытывал подобной уверенности.
Он хранил молчание до тех пор, пока у его ног не зазвонил телефон. Подняв трубку, он некоторое время слушал. Постепенно его черты разгладились, и он улыбнулся.
— Merci, — наконец произнес он и повесил трубку.
— Какие новости? — спросил дядюшка Карл.
— Мы можем предоставить эту парочку самим себе. Они нам больше не понадобятся для того, чтобы выйти на их хозяина. Компьютеры никогда не подводят.
— Компьютеры? — переспросил Карл.
— Да. Наши сородичи, побывав в гостинице, узнали одно имя. Это имя — Харольд Смит. Он директор санатория под названием «Фолкрофт» недалеко отсюда. Их компьютерная система подключена к большинству важнейших компьютеров этой страны.
— Что означает?..
— Что доктор Смит и есть глава организации, на которую работают эти два наемных убийцы. И теперь, когда нам это известно, они нам больше не нужны. Мы и без них сможем завоевать власть для народа актатль.
— Но в таком случае мы всегда будем очень уязвимы.
Де Жуан покачал головой, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Нет. Эти двое — всего лишь орудие. Пусть сильное и мощное, но тем не менее всего лишь орудие. Мы обезглавим организацию, а без головы другие члены не действуют. Так что, хотя наша ловушка и не удалась, мы тем не менее победили. — Он продолжал улыбаться, и скоро улыбка появилась на лицах трех остальных.
Де Жуан выглянул во двор, где лежали два собачьих трупа, а третий доберман со сломанными лапами жалобно скулил. За спиной он услышал дружный унисон:
— Ты вождь. Ты вождь.
Де Жуан обернулся.
— Это так. — Затем, обращаясь к одному из одетых в перья мужчин, сказал: — Пойди добей пса.
Покидая поместье «Эджмонт», Римо спросил Чиуна:
— Что все это значит? Все эти орлы, мыши и стеклянные глаза?
— Я вспомнил, что писал тот Мастер в своих мемуарах. По его словам, среди народа, который он посетил, это считалось могущественным проклятьем.
— Но ты ведь даже не знаешь, тот ли самый это народ!
Чиун поиграл пальцами.
— Да. Но если я угадал, им предстоит бессонная ночь.
Римо пожал плечами. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел, что Валери забилась в угол и сидит там в угрюмом молчании, а Бобби бледна, и лицо ее искажено. Она и впрямь сильно перепугалась, подумал Римо.
Глава 11
Вечером полиция обнаружила тело Джоя-172 в Бронксе под железнодорожным мостом.
Сердце найти не удалось.
Был даже свидетель убийства. Он заявил, что шел под мостом, когда услыхал шум борьбы и затем стон. Он кашлянул, звук прекратился, и он пошел своей дорогой. А когда пятнадцать минут спустя вернулся, то обнаружил труп.
Возле трупа была найдена надпись, являвшаяся, по всей видимости, предсмертным посланием Джоя-172, написанным его собственной кровью. Там говорилось: «Следующим будет Мэн». Полиция считала, что во время отсрочки, полученной Джоем-172, благодаря случайному прохожему, он начертил его прямо на земле.
Сердце найти не удалось.
Был даже свидетель убийства. Он заявил, что шел под мостом, когда услыхал шум борьбы и затем стон. Он кашлянул, звук прекратился, и он пошел своей дорогой. А когда пятнадцать минут спустя вернулся, то обнаружил труп.
Возле трупа была найдена надпись, являвшаяся, по всей видимости, предсмертным посланием Джоя-172, написанным его собственной кровью. Там говорилось: «Следующим будет Мэн». Полиция считала, что во время отсрочки, полученной Джоем-172, благодаря случайному прохожему, он начертил его прямо на земле.