Страница:
На следующий день отчет о происшествии появился в «Пост», номер которой попался на глаза Римо.
«Пост» считала, что убийство было совершено правоэкстремистскими фанатиками, а слова «Следующим будет Мэн» означали, что они собираются отправиться в штат Мэн и обеспечить фашистам победу на президентских выборах. Впрочем, это не имело никакого значения.
Римо не обратил внимания и на то, что обнародованная на первой странице теория к двадцать четвертой странице приобрела статус доказанного факта, на которой ссылались в редакционной статье под названием: «Бессердечные Америки».
Единственное, что произвело на него впечатление, было содержание надписи: «Следующим будет Мэн».
Это могло означать лишь одно: покушение на доктора Смита.
В связи с гибелью Джоя-172 среди племени актатль прошел слух: осквернивший великий камень Уктут мертв.
И еще одна весть облетела племя: скоро ему не надо будет скрываться и не придется больше скрывать свои достойнейшие культурные традиции из страха уничтожения или каких-либо санкций.
Вскоре актатль и их бог Уктут с тайным именем встанут в один ряд со всеми народами мира, с гордо поднятой головой, ибо уже сейчас лидеры клана собирались разделаться с тайной организацией, связанной с правительством США.
Де Жуан пригласил в свой гостиничный номер лучших представителей племени актатль, чтобы продумать план поездки. Он не стал спорить, когда дядюшка Карл попросил взять и его. Жан-Луи чувствовал, что старик имеет право присутствовать при моменте триумфа племени.
«Пост» считала, что убийство было совершено правоэкстремистскими фанатиками, а слова «Следующим будет Мэн» означали, что они собираются отправиться в штат Мэн и обеспечить фашистам победу на президентских выборах. Впрочем, это не имело никакого значения.
Римо не обратил внимания и на то, что обнародованная на первой странице теория к двадцать четвертой странице приобрела статус доказанного факта, на которой ссылались в редакционной статье под названием: «Бессердечные Америки».
Единственное, что произвело на него впечатление, было содержание надписи: «Следующим будет Мэн».
Это могло означать лишь одно: покушение на доктора Смита.
В связи с гибелью Джоя-172 среди племени актатль прошел слух: осквернивший великий камень Уктут мертв.
И еще одна весть облетела племя: скоро ему не надо будет скрываться и не придется больше скрывать свои достойнейшие культурные традиции из страха уничтожения или каких-либо санкций.
Вскоре актатль и их бог Уктут с тайным именем встанут в один ряд со всеми народами мира, с гордо поднятой головой, ибо уже сейчас лидеры клана собирались разделаться с тайной организацией, связанной с правительством США.
Де Жуан пригласил в свой гостиничный номер лучших представителей племени актатль, чтобы продумать план поездки. Он не стал спорить, когда дядюшка Карл попросил взять и его. Жан-Луи чувствовал, что старик имеет право присутствовать при моменте триумфа племени.
Глава 12
Римо как раз собрался снять трубку, чтобы набрать номер доктора Смита, как раздался телефонный звонок.
Просто невероятно, подумал Римо, как Смиту, даже на расстоянии многих миль, удается читать его мысли и звонить как раз в тот момент, когда Римо так необходимо с ним поговорить. Хотя гораздо более выраженной была его способность звонить тогда, когда Римо этого меньше всего хотелось, но в большинстве случаев происходило именно так.
Раздался новый звонок.
— Ответь этому пластмассовому созданию человеческого гения или убери его отсюда, — сказал Чиун. — Я не могу, чтобы меня отвлекали, когда я создаю хроники для народа Синанджу.
Римо посмотрел на Чиуна: тот сидел на полу, окруженный листами пергамента, перьями для письма и баночками туши. И снял трубку.
— Привет, Смитти, — произнес он.
— Римо, это Бобби.
— Чего тебе надо? Не хватает четвертого для парной игры?
— Римо, я страшно напугана. Я видела перед домом мужчин, которые сильно смахивают на тех, из Эджмонта.
— Гм-м-м, — протянул Римо. Он отправил Бобби Делфин домой, на прощание посоветовав быть осторожнее, в надежде, что больше никогда не услышит ее. Это было настоящее счастье — не слышать звука ее кроссовок фирмы «Адидас».
— Можно мне к вам приехать? Пожалуйста? Я так боюсь!
— Ладно, — согласился Римо. — Только осторожнее по пути. И захвати что-нибудь потеплее — мы отправляемся в путь.
— Я скоро буду.
Тяжело вздохнув, Римо повесил трубку.
Отсылая домой Бобби, он просил ее быть осторожней. Отсылая домой Валери, он просил ее не шуметь, и сейчас вдруг подумал, не нависла ли и над ней какая-нибудь опасность.
— Послушай, Чиун, а пишешь ли ты обо мне хоть что-нибудь хорошее?
Тот поднял глаза.
— Я пишу только правду.
Римо не собирался стоять и выслушивать оскорбления, поэтому он позвонил Валери. Она была в своем кабинете в музее.
— Вы как раз кстати, — сказала она. — Когда вы собираетесь избавиться от этого... всех этих... короче, в том зале? И как долго, по-вашему, это может продолжаться? И вообще, за кого вы меня принимаете?
— А в чем дело? У вас что, возникли проблемы? Кто-то разыскивал Уиллингэма?
— Нет. Я сообщила всем, что он уехал отдыхать. Но ведь не может же он вечно находиться в отпуске! Вы должны что-то с этим сделать!
— И обязательно сделаем, клянусь вам. Вы, случайно, ничего необычного не заметили? Вас никто не преследовал?
— Нет, насколько мне известно.
— А не приходил ли кто-нибудь посмотреть на ваш экспонат?
— Нет, но крайней мере, с тех пор, как я вернулась. На двери я повесила табличку, что зал закрыт, но ко мне никто не обращался.
— И вас никто не преследовал?
— Вы что, нарочно хотите меня разволновать? Точно, так и есть, вы хотите, чтобы я нервничала. Хотите заманить меня к себе и соблазнить? Ну что, я права?
— Нет, дорогуша, абсолютно не правы, — успокоил ее Римо.
— Только не думайте, что своими жалкими уловками сможете меня запугать. Не выйдет. Мне очевидны ваши дурацкие маневры, слышите, очевидны, и не думайте, что сможете нагнать на меня страху и заставить...
Римо повесил трубку.
Валери приехала даже раньше Бобби — Римо не успел еще закончить разговор со Смитом.
Нет, Смит ничего не слыхал о Джое-172. После того, как Фолкрофт был закрыт, к нему перестала поступать свежая информация, и он черпал новости только из газет. Если его не заносило снегом в коттедже.
Нет, он никого не видел поблизости от коттеджа, а катание на лыжах просто отличное, и лыжный инструктор сказал, что еще месяц отпуска — и он сможет выбрать что-нибудь посложнее, нежели спуск для детей. И он будет страшно рад повидать Римо и Чиуна, если они надумают приехать в Мэн, но пусть не рассчитывают остановиться в его коттедже, потому что он а) слишком мал и б) миссис Смит, даже после стольких лет брака, не подозревает, чем ее муж зарабатывает на жизнь, поэтому ей будет трудно перенести знакомство с Чиуном и Римо. К тому же поблизости есть мотель, где никогда не ощущается недостатка номеров, а что это за жуткие крики в комнате?
— Это Валери, — объяснил Римо. — Она называет подобные звуки речью. Будьте крайне осторожны!
Он повесил трубку, и как раз вовремя, чтобы сделать успокаивающий жест Чиуну, который угрожающе поворачивался на своем коврике в сторону Валери — она мешала ему сосредоточиться. Кореец уже поднял перо, и Римо знал, что через какую-то долю секунды в теле Валери может появиться новый отросток — гусиное перо, пробившее череп и проникшее в мозг.
— Чиун, не надо. Я заставлю ее замолчать.
— Лучше, чтобы вы оба замолчали, — сказал Чиун. — Я делаю очень непростую работу.
— Валери, — произнес Римо, — идите сюда и присядьте.
— Я собираюсь немедленно связаться с прессой! Мне это все надоело! В «Нью-Йорк таймс» наверняка заинтересуются моим рассказом. Да, точно, «Нью-Йорк таймс». Подождите, Викер и Льюис доберутся до вас. Вы почувствуете, словно попали в мясорубку. Точно, «Таймс».
— Замечательная газета, — похвалил Римо.
— Через нее я устроилась на работу. По объявлению явились сорок человек, но у меня была самая высокая квалификация, и я это знала. Я сразу это поняла, еще на первом интервью с мистером Уиллингэмом. — Валери помолчала. — Бедный мистер Уиллингэм. Лежит, мертвый, в том зале — это вы, вы оставили его там!
— Милый старина Уиллингэм собирался вырвать у вас сердце при помощи куска скалы, — напомнил ей Римо.
— Да, но это был ненастоящий мистер Уиллингэм. А тот был замечательный человек, не чета вам.
— Черт, — разозлился Римо. — Он пытается вас убить, а я вас спасаю. И после этого он хорош, а я плох. Давайте, отправляйтесь в «Таймс». Они вас прекрасно поймут.
— Несправедливость, — заметил Чиун. — Тебе следовало бы это понимать: ведь именно американцы ее изобрели.
— Занимайся своими сказками, — бросил Римо. — Тебя это не касается.
Дверь номера распахнулась, и на пороге появилась Бобби. В ее представлении, одеждой на холодную погоду была шуба до пят, надетая прямо поверх спортивного костюма.
— Эй, привет! Привет всем! А вот и я!
Чиун воткнул затычку в одну из баночек с тушью.
— Ну, разве можно работать в таких условиях? — вскричал он.
— Слежки не было? — спросил Римо у Бобби.
Она покачала головой.
— Я внимательно смотрела. Никого. — Заметив Валери, пристроившуюся на стуле в уголке, она проявила неожиданную радость от встречи с ней. — Привет, Валери, как дела?
— Рада видеть тебя одетой, — мрачно изрекла та.
Чиун подул на пергамент, затем аккуратно его свернул и аккуратно убрал письменные принадлежности в ящик стола.
— Прекрасно, папочка, закончишь потом.
— Почему?
— Мы отправляемся в Мэн.
— Н-да, — произнес Чиун.
— Отлично, — воскликнула Бобби.
— Меня уволят, — вздохнула Валери.
— Господи, ну почему я? — вскричал Римо.
Просто невероятно, подумал Римо, как Смиту, даже на расстоянии многих миль, удается читать его мысли и звонить как раз в тот момент, когда Римо так необходимо с ним поговорить. Хотя гораздо более выраженной была его способность звонить тогда, когда Римо этого меньше всего хотелось, но в большинстве случаев происходило именно так.
Раздался новый звонок.
— Ответь этому пластмассовому созданию человеческого гения или убери его отсюда, — сказал Чиун. — Я не могу, чтобы меня отвлекали, когда я создаю хроники для народа Синанджу.
Римо посмотрел на Чиуна: тот сидел на полу, окруженный листами пергамента, перьями для письма и баночками туши. И снял трубку.
— Привет, Смитти, — произнес он.
— Римо, это Бобби.
— Чего тебе надо? Не хватает четвертого для парной игры?
— Римо, я страшно напугана. Я видела перед домом мужчин, которые сильно смахивают на тех, из Эджмонта.
— Гм-м-м, — протянул Римо. Он отправил Бобби Делфин домой, на прощание посоветовав быть осторожнее, в надежде, что больше никогда не услышит ее. Это было настоящее счастье — не слышать звука ее кроссовок фирмы «Адидас».
— Можно мне к вам приехать? Пожалуйста? Я так боюсь!
— Ладно, — согласился Римо. — Только осторожнее по пути. И захвати что-нибудь потеплее — мы отправляемся в путь.
— Я скоро буду.
Тяжело вздохнув, Римо повесил трубку.
Отсылая домой Бобби, он просил ее быть осторожней. Отсылая домой Валери, он просил ее не шуметь, и сейчас вдруг подумал, не нависла ли и над ней какая-нибудь опасность.
— Послушай, Чиун, а пишешь ли ты обо мне хоть что-нибудь хорошее?
Тот поднял глаза.
— Я пишу только правду.
Римо не собирался стоять и выслушивать оскорбления, поэтому он позвонил Валери. Она была в своем кабинете в музее.
— Вы как раз кстати, — сказала она. — Когда вы собираетесь избавиться от этого... всех этих... короче, в том зале? И как долго, по-вашему, это может продолжаться? И вообще, за кого вы меня принимаете?
— А в чем дело? У вас что, возникли проблемы? Кто-то разыскивал Уиллингэма?
— Нет. Я сообщила всем, что он уехал отдыхать. Но ведь не может же он вечно находиться в отпуске! Вы должны что-то с этим сделать!
— И обязательно сделаем, клянусь вам. Вы, случайно, ничего необычного не заметили? Вас никто не преследовал?
— Нет, насколько мне известно.
— А не приходил ли кто-нибудь посмотреть на ваш экспонат?
— Нет, но крайней мере, с тех пор, как я вернулась. На двери я повесила табличку, что зал закрыт, но ко мне никто не обращался.
— И вас никто не преследовал?
— Вы что, нарочно хотите меня разволновать? Точно, так и есть, вы хотите, чтобы я нервничала. Хотите заманить меня к себе и соблазнить? Ну что, я права?
— Нет, дорогуша, абсолютно не правы, — успокоил ее Римо.
— Только не думайте, что своими жалкими уловками сможете меня запугать. Не выйдет. Мне очевидны ваши дурацкие маневры, слышите, очевидны, и не думайте, что сможете нагнать на меня страху и заставить...
Римо повесил трубку.
Валери приехала даже раньше Бобби — Римо не успел еще закончить разговор со Смитом.
Нет, Смит ничего не слыхал о Джое-172. После того, как Фолкрофт был закрыт, к нему перестала поступать свежая информация, и он черпал новости только из газет. Если его не заносило снегом в коттедже.
Нет, он никого не видел поблизости от коттеджа, а катание на лыжах просто отличное, и лыжный инструктор сказал, что еще месяц отпуска — и он сможет выбрать что-нибудь посложнее, нежели спуск для детей. И он будет страшно рад повидать Римо и Чиуна, если они надумают приехать в Мэн, но пусть не рассчитывают остановиться в его коттедже, потому что он а) слишком мал и б) миссис Смит, даже после стольких лет брака, не подозревает, чем ее муж зарабатывает на жизнь, поэтому ей будет трудно перенести знакомство с Чиуном и Римо. К тому же поблизости есть мотель, где никогда не ощущается недостатка номеров, а что это за жуткие крики в комнате?
— Это Валери, — объяснил Римо. — Она называет подобные звуки речью. Будьте крайне осторожны!
Он повесил трубку, и как раз вовремя, чтобы сделать успокаивающий жест Чиуну, который угрожающе поворачивался на своем коврике в сторону Валери — она мешала ему сосредоточиться. Кореец уже поднял перо, и Римо знал, что через какую-то долю секунды в теле Валери может появиться новый отросток — гусиное перо, пробившее череп и проникшее в мозг.
— Чиун, не надо. Я заставлю ее замолчать.
— Лучше, чтобы вы оба замолчали, — сказал Чиун. — Я делаю очень непростую работу.
— Валери, — произнес Римо, — идите сюда и присядьте.
— Я собираюсь немедленно связаться с прессой! Мне это все надоело! В «Нью-Йорк таймс» наверняка заинтересуются моим рассказом. Да, точно, «Нью-Йорк таймс». Подождите, Викер и Льюис доберутся до вас. Вы почувствуете, словно попали в мясорубку. Точно, «Таймс».
— Замечательная газета, — похвалил Римо.
— Через нее я устроилась на работу. По объявлению явились сорок человек, но у меня была самая высокая квалификация, и я это знала. Я сразу это поняла, еще на первом интервью с мистером Уиллингэмом. — Валери помолчала. — Бедный мистер Уиллингэм. Лежит, мертвый, в том зале — это вы, вы оставили его там!
— Милый старина Уиллингэм собирался вырвать у вас сердце при помощи куска скалы, — напомнил ей Римо.
— Да, но это был ненастоящий мистер Уиллингэм. А тот был замечательный человек, не чета вам.
— Черт, — разозлился Римо. — Он пытается вас убить, а я вас спасаю. И после этого он хорош, а я плох. Давайте, отправляйтесь в «Таймс». Они вас прекрасно поймут.
— Несправедливость, — заметил Чиун. — Тебе следовало бы это понимать: ведь именно американцы ее изобрели.
— Занимайся своими сказками, — бросил Римо. — Тебя это не касается.
Дверь номера распахнулась, и на пороге появилась Бобби. В ее представлении, одеждой на холодную погоду была шуба до пят, надетая прямо поверх спортивного костюма.
— Эй, привет! Привет всем! А вот и я!
Чиун воткнул затычку в одну из баночек с тушью.
— Ну, разве можно работать в таких условиях? — вскричал он.
— Слежки не было? — спросил Римо у Бобби.
Она покачала головой.
— Я внимательно смотрела. Никого. — Заметив Валери, пристроившуюся на стуле в уголке, она проявила неожиданную радость от встречи с ней. — Привет, Валери, как дела?
— Рада видеть тебя одетой, — мрачно изрекла та.
Чиун подул на пергамент, затем аккуратно его свернул и аккуратно убрал письменные принадлежности в ящик стола.
— Прекрасно, папочка, закончишь потом.
— Почему?
— Мы отправляемся в Мэн.
— Н-да, — произнес Чиун.
— Отлично, — воскликнула Бобби.
— Меня уволят, — вздохнула Валери.
— Господи, ну почему я? — вскричал Римо.
Глава 13
Они приехали из Европы. Из Южной Америки и из Азии.
Они собрались со всего света, самые доблестные в племени актатль. Сила их попусту растрачивалась на бессмысленные действия, пока власть в племени не взял Жан-Луи де Жуан. И теперь им предстоял последний подвиг на пути к победе.
Двенадцать мужчин в балахонах из желтых перьев и набедренных повязках стояли босиком на снегу, словно не чувствуя холода, и смотрели на маленький, окруженный деревьями коттедж.
Вокруг бушевал холодный ветер, его порывы прижимали к телу желтые перья, но они не вздрагивали и не позволяли себе стучать зубами, ибо, согласно древним традициям, мальчик не может стать воином до тех пор, пока не победит змею, болотную рысь и порыв ветра. И несмотря на то, что от древнего племени их отделяло двадцать поколений, все как один, даже грузный дядюшка Карл, помнили, что они воины народа актатль, — это согревало их и придавало им сил.
Все они внимательно слушали одетого в теплые кожаные сапоги и меховую куртку с капюшоном Жан-Луи де Жуана, который давал им последние наставления.
— Женщина нужна для жертвоприношения. А с мужчиной я должен поговорить, прежде чем отдать его Уктуту.
— А не появятся ли здесь белый человек с азиатом? — спросил дядюшка Карл.
— Если даже и появятся, то будут немедленно уничтожены, причем представителями собственного лагеря, — улыбнулся де Жуан.
Они собрались со всего света, самые доблестные в племени актатль. Сила их попусту растрачивалась на бессмысленные действия, пока власть в племени не взял Жан-Луи де Жуан. И теперь им предстоял последний подвиг на пути к победе.
Двенадцать мужчин в балахонах из желтых перьев и набедренных повязках стояли босиком на снегу, словно не чувствуя холода, и смотрели на маленький, окруженный деревьями коттедж.
Вокруг бушевал холодный ветер, его порывы прижимали к телу желтые перья, но они не вздрагивали и не позволяли себе стучать зубами, ибо, согласно древним традициям, мальчик не может стать воином до тех пор, пока не победит змею, болотную рысь и порыв ветра. И несмотря на то, что от древнего племени их отделяло двадцать поколений, все как один, даже грузный дядюшка Карл, помнили, что они воины народа актатль, — это согревало их и придавало им сил.
Все они внимательно слушали одетого в теплые кожаные сапоги и меховую куртку с капюшоном Жан-Луи де Жуана, который давал им последние наставления.
— Женщина нужна для жертвоприношения. А с мужчиной я должен поговорить, прежде чем отдать его Уктуту.
— А не появятся ли здесь белый человек с азиатом? — спросил дядюшка Карл.
— Если даже и появятся, то будут немедленно уничтожены, причем представителями собственного лагеря, — улыбнулся де Жуан.
Глава 14
Миссис Харольд В. Смит не заботилась о своей внешности.
В тридцать два она об этом не подозревала; в сорок два — знала и очень переживала, а теперь, в пятьдесят два, ее уже больше ничего не заботило.
Она часто напоминала себе, что она взрослая женщина и должна вести себя подобающим образом, в частности, отбросить ребяческие фантазии, будто брак — это, когда идешь по жизни, совершая удивительные вещи с удивительным человеком.
Что ж, она этого лишена. Зато у нее есть кое-что получше. У нее есть доктор Харольд В. Смит, и хотя он, возможно, и скучен, но ей больше нет до этого дела, потому что как можно быть другим при всей этой скучнейшей работе, которую он выполняет в Фолкрофте, где один скучный день сменяется другим. Он перелистывает скучнейшие пачки бумаг и беспокоится из-за скучнейших образовательных программ, финансируемых скучнейшим федеральным правительством из ДжексонБилля, штат Арканзас, или Белл-Бакла, штат Теннесси, или каких-нибудь других скучнейших мест.
Харольд — она называла его именно так, а не Гарри или Гар. Нет, только Харольд. Она не только называла его так, но и думала о нем про себя не иначе, как о Харольде. При других обстоятельствах, часто размышляла она, Харольд мог стать совершенно другим человеком.
В конце концов, выполнял же он во время второй мировой войны какую-то секретную работу, и хотя сам он никогда не говорил ей ничего, кроме того, что был «зашифрован», она однажды нашла адресованное ему письмо генерала Эйзенхауэра, где тот приносил свои извинения, поскольку при сложившихся обстоятельствах Соединенные Штаты не могут наградить Харольда В. Смита Почетным орденом конгресса. В письме содержалась приписка, что «среди тех, кто сражался на стороне союзников, он заслуживает награды как никто другой».
Она так и не призналась мужу, что обнаружила это письмо — оно было вложено в книгу, стоявшую на полке над его письменным столом. Разговор об этом мог его смутить, но она часто думала о том, что он, скорее всего, был единственным в своем роде «зашифрованным» сотрудником, раз удостоился от Айка такой похвалы.
На следующий день после обнаружения письма она испугалась, что положила его не так, как оно лежало, и снова решила на него посмотреть. Однако письмо исчезло — в пепельнице, стоявшей в кабинете, она обнаружила обуглившиеся клочки бумаги. Но это не могло быть письмом! Кто же станет уничтожать личное письмо человека, который впоследствии стал президентом США, да еще и содержащее такую похвалу!
Ни один человек не сделал бы этого.
Она слушала, как на плите булькает кофе, с которого она привыкла начинать день, наполняя маленькую кухню коттеджа сладким, маслянистым запахом, и не жалела ни о чем.
Возможно, и этого нельзя не признать, Харольд и скучноватый человек, но тем не менее он добрый и хороший.
Она выключила конфорку и поставила кофейник на подставку, ожидая, когда прекратится кипение и осядет гуща.
Было так мило с его стороны позаботиться об этой поездке в Мэн, о том, чтобы пожить здесь несколько недель. Она достала из шкафчика над раковиной две чашки, сполоснула их и разлила кофе. Потом несколько мгновений помедлила.
Из спальни доносилось тихое, мерное, методичное дыхание Харольда Смита, которое внезапно сменилось глубоким вздохом, и тут она услышала скрип пружин. Как всегда, Смит, проспавшись, полежал спокойно несколько секунд, словно проверяя окружающую обстановку, а затем, без малейшего промедления, вылез из постели.
Каждый день было одно и то же. Смит никогда не нежился в постели; проснувшись, не задерживался там ни секунды, а всегда вскакивал так, словно уже опоздал на важную встречу.
Держа чашки в руках, миссис Смит подошла к небольшому столику с пластиковой крышкой, выглянула в окно и застыла как вкопанная.
Затем выглянула вновь, поставила чашки на стол и, подойдя вплотную к окну, прижалась лицом к холодному мокрому стеклу, стараясь получше разглядеть, что за ним происходит.
Странно, — подумала она. — На самом деле странно.
— Харольд, — позвала она.
— Да, дорогая. Я уже встал.
— Харольд, подойди, пожалуйста, сюда.
— Минутку, дорогая.
— Нет, прямо сейчас. Прошу тебя.
Продолжая глядеть в окно, она почувствовала, как подошел Харольд Смит и встал возле нее.
— Доброе утро, дорогая. Что случилось? — спросил он.
— Там, снаружи, — она указала глазами на окно.
Смит приблизил свою голову к ее и тоже выглянул наружу.
По склону холма к коттеджу спускалась дюжина обнаженных мужчин, наготу которых прикрывали лишь набедренные повязки, да еще одеяния и головные уборы из перьев.
По одежде они напоминали индейцев, но цвет кожи у них был абсолютно не индейский. Среди них были желтые, белые и смуглые. И все вооружены копьями.
— Что все это значит, Харольд? — воскликнула миссис Смит. — И кто эти люди? — Она обернулась к мужу, но рядом его не оказалось.
Смит молнией метнулся к противоположной стене, подпрыгнул и схватил охотничье ружье, висевшее над дверью на оленьих рогах. Захлопнув дверь на защелку, он подошел к небольшому шкафчику в китайском стиле и вынул из-за тарелок коробку с патронами.
Миссис Смит наблюдала за ним. Она и представить себе не могла, что там могут находиться патроны. А зачем Харольд вставляет их в ружье?
— Харольд, что ты делаешь? — спросила она.
— Одевайся, дорогая, — ответил Смит, не глядя на нее. — Надень сапоги и пальто, на случай если тебе придется неожиданно выйти наружу. — Подняв глаза, он увидел, что она все еще стоит у окна. — Немедленно! — скомандовал он.
Молча, все еще не понимая, в чем дело, миссис Смит направилась в спальню. Пока она стояла там, собираясь одеться как можно быстрее, то есть просто натянуть шубу поверх пижамы и халата, в которых была, Харольд прошел по всем помещениям коттеджа с ружьем наизготовку, закрывая окна и задергивая тяжелые шторы.
— Может, это как-то связано с празднованием двухсотлетия образования США? — предположила миссис Смит, натягивая снегоступы поверх пижамных штанов.
— Не знаю, дорогая, — ответил ее муж.
Он высыпал патроны в левый карман халата, а в правый положил девятимиллиметровый автоматический пистолет, который достал из углубления между диваном и отопительной батареей в гостиной. Затем доктор Смит заглянул в спальню.
— Проверь, закрыты ли окна. Задерни шторы и оставайся здесь, пока я не скажу. — В конце речи он по привычке добавил «дорогая», после чего захлопнул за собой дверь.
Дюжина представителей племени актатль молча двигалась по снежному полю к маленькому коттеджу, уютно устроившемуся в крохотной долине под холмом.
Сидя в аэросанях, Жан-Луи де Жуан с вершины холма наблюдал, как его люди — его воины, его смельчаки — направляются к коттеджу. Вот им осталась сотня ярдов. Девяносто.
Затем он перевел взгляд на заснеженную проселочную дорогу, которая шла к коттеджу через густые заросли сосны.
Воины племени актатль уже подходили к дому, когда де Жуан увидел то, что и предполагал увидеть: снежное облачко, приближавшееся по проселку к коттеджу, где остановился Смит.
Автомобиль.
Вот и все. Сейчас решается судьба племени актатль — суждено ему погибнуть или победить. Все очень просто. Он улыбнулся, потому что был уверен: битва закончится в пользу народа актатль.
Дулом ружья Смит выбил в кухне стекло и высунул ствол в образовавшуюся дыру. Затем прицелился в шедшего первым воина, но потом хладнокровно перевел ружье левее, туда, где его выстрел мог поразить сразу троих.
Сколько же времени прошло с тех пор, когда он в последний раз стрелял из ружья? На поражение. Былое промелькнуло перед ним за считанные доли секунды: дни второй мировой войны, когда ему пришлось, отстреливаясь, выбираться из устроенной фашистами засады — он попал в нее после четырех месяцев, проведенных в Скандинавии, в тылу у немцев. Там он участвовал в организации отрядов Сопротивления и готовил их участников к операции по уничтожению секретных установок, на которых фашисты пытались получить тяжелую воду, необходимую для производства атомной бомбы.
Тогда была достойная цель, и сейчас цель тоже достойная.
Он начал осторожно нажимать на спусковой крючок, но остановился, услышав, как к дому подъехала машина.
Кто-то из них? Или это Римо?
Дверь заперта, так что он может немного подождать. Воины находились теперь в тридцати пяти ярдах, пробираясь вперед через глубокий снег, и Смит вновь прицелился.
Когда они подойдут на расстояние двадцати пяти ярдов, он станет стрелять.
Но прежде чем он спустил курок, справа от него мелькнуло что-то цветастое и он увидел, как Римо в синей тенниске и легких брюках и Чиун в одном зеленого-цвета кимоно выскочили из-за угла и бросились навстречу вооруженным копьями мужчинам.
Первая пара индейцев остановилась, они быстро прицелились и метнули копья. Если бы Смит не видел все собственными глазами, он бы ни за что не поверил в то, что произошло дальше. Копья с огромной скоростью неслись по направлению к Римо с Чиуном, но те, казалось, их не замечали. И вдруг, когда Смит решил, что он промедлил на целую долю секунды, Римо вдруг взмахнул рукой у лица. Копье переломилось пополам и упало у его ног. Он продолжал бежать по направлению к наступавшим. Копье, брошенное в Чиуна, казалось, достигло его живота, вошло в него и убило наповал, но тут пальцы Чиуна с длинными ногтями опустились вниз, и вот он уже держал копье в руке. Он поймал его прямо в полете.
Ни он, ни Римо ни на секунду не замедлили шаг. И вот они уже достигли рядов нападавших, и тут Смит понял, что за все годы, пока он возглавлял КЮРЕ, он ни разу не видел Чиуна и Римо за работой. Наблюдая за ними, он впервые осознал, какой ужас могут вселять в людей Мастер Синанджу и Римо, его ученик.
И еще он осознал, почему Чиун считает Римо воплощением бога Шивы, Разрушителя.
Подобно вихрю, Римо налетел на группу воинов, которые остановили наступление на коттедж, чтобы расправиться с незваными гостями. Вокруг Римо все завертелось, точно он был центром цунами, и от него начали отлетать тела, словно у них был противоположный заряд и от Римо их отталкивала какая-то неведомая сила.
Если Римо врезался в самую гущу воинов племени актатль, то Чиун работал по краям. Его стиль отличался от стиля Римо точно так же, как пистолет отличается от ружья. Возникало впечатление, что Чиун движется очень медленно; когда он передвигался от одного места к другому, его руки и туловище были отчетливо видны. Отстраненно, почти с научным интересом, Смит отметил про себя, что Чиун словно и не движется вовсе. Но мгновение назад он был в одном месте, а сейчас уже находился в другом. Это напоминало фильм, во время съемок которого камеру время от времени выключали, и перемещение Чиуна из одной точки в другую происходило как раз в тот момент, когда объектив камеры был закрыт.
Павшие в битве образовали огромный курган из желтых перьев, словно кладбище гигантских канареек.
Тут Смит вновь заметил движение справа и повернул голову. Из-за дома появилась девица в длинной меховой шубе.
Должно быть, Бобби или Валери, — подумал Смит. — Нет, судя по шубе, все-таки Бобби. — Какое-то время она стояла возле дома, наблюдая, как Чиун и Римо расправляются с воинами племени актатль.
Не подозревая, что за ней следят, она сунула руку в карман и достала пистолет.
Смит улыбнулся — она собирается помочь Римо и Чиуну!
Она подняла пистолет в вытянутой руке. Смит раздумывал, не окликнуть ли ее. Надо ее остановить.
Он вновь поглядел на поле битвы. Все актатли лежали, и лишь Римо с Чиуном продолжали стоять, по лодыжки в пушистом снегу. Они стояли к Бобби спиной. Римо указывал на вершину холма, где сидевший на аэросанях человек наблюдал за побоищем. Кивнув Чиуну, Римо пошел по направлению к мужчине на холме.
Смит перевел взгляд на Бобби: теперь она подняла и левую руку, держа пистолет двумя руками для устойчивости. Затем медленно прицелилась — от Римо и Чиуна ее отделяло всего двадцать футов.
Она собиралась стрелять в них.
Смит быстро перевел ружье влево и, не целясь, нажал сначала правый, а потом левый спусковой крючок своей двустволки.
Первый выстрел не попал в цель, но второй поразил Бобби в грудь — ее подняло в воздух и перевернуло, словно бумажную салфетку, а затем опустило на снег в восьми футах от того места, где она стояла.
Обернувшись, Римо увидел Бобби, лежащей на снегу — из простреленной груди текла кровь, превращая растаявший снег в красно-коричневое месиво. Затем он взглянул на окно и заметил Смита, все еще державшего ружье.
— Отлично сработано, Смитти, — саркастически заметил он. — Но она своя.
Смит поспешил к выходу. Проходя мимо спальни, он крикнул жене:
— Дорогая, оставайся там. Похоже, все будет хорошо.
— Харольд, ты в порядке?
— Со мной все отлично. А ты оставайся там, пока я не позову.
Прислонив ружье к стене, Смит вышел на веранду.
Увидев его, Римо засмеялся.
— Что тут смешного? — спросил Смит.
— Мне почему-то казалось, что вы и спите в сером костюме, — Римо указал на пижаму, в которую был одет Смит. — Я думал, вы никогда не снимаете своего костюма.
— Очень смешно, — сказал Смит.
Чиун склонился над девушкой Когда Римо подошел поближе, она прошипела:
— Ты один из тех, кто осквернил камень, и теперь должен умереть.
— Боюсь, вам в вашем состоянии вряд ли удастся исполнить сей приговор.
— Она пыталась вас застрелить, — объяснил Смит.
— Ей все равно это бы не удалось.
— Но вы стояли к ней спиной.
— Что все это значит? — спросил Римо, наклонившись к Бобби. — Какой у тебя интерес во всей этой истории? Неужели это из-за того, что я отказался играть с тобой в теннис?
— Я дочь Уктута. Как и мой отец, а до этого все его предки на протяжении многих поколений.
— Значит, ты помогла им убить собственную мать?
— Она не принадлежала к племени актатль. И не защищала священный камень. — Бобби жадно глотала воздух — когда она вздыхала, все клокотало у нее в груди.
— Кто же теперь будет защищать камень, малыш?
— Его будет защищать Жан-Луи. Он же и уничтожит тебя. Вождь народа актатль принесет тебе смерть.
— Если тебе приятна эта мысль.
— Я умираю с тайным именем на губах. — Тут она снова что-то произнесла, и, наклонившись поближе, Римо услышал тайное имя Уктута. Лицо Бобби озарила умиротворенная улыбка, глаза закрылись, и голова упала набок.
Римо поднялся. В своей шубе, лежа в кровавой жиже, она напоминала гигантскую ондатру на красной подушке.
— Что поделаешь, милая, такова наша работа, — произнес он. Затем взглянул на холм — человека на аэросанях там не было.
— О Боже! Боже!
Римо обернулся. Этот шум издавала Валери, которая наконец набралась смелости и, услышав выстрелы, пришла посмотреть, что происходит. Стоя на углу дома, она смотрела на разбросанные по снежному полю тела.
— О Боже! Боже! — вновь повторила она.
— Чиун, прошу тебя, убери ее отсюда, — попросил Римо. — И пожалуйста, вставь ей в рот кляп!
— Я делаю это не потому, что это приказ. От тебя я приказов не потерплю — только от нашего всемилостивейшего и наимудрейшего императора в пижаме. Я делаю это лишь потому, что это действительно стоит сделать. — С этими словами Чиун тронул Валери за руку. Она вздрогнула и поплелась за ним к машине.
В тридцать два она об этом не подозревала; в сорок два — знала и очень переживала, а теперь, в пятьдесят два, ее уже больше ничего не заботило.
Она часто напоминала себе, что она взрослая женщина и должна вести себя подобающим образом, в частности, отбросить ребяческие фантазии, будто брак — это, когда идешь по жизни, совершая удивительные вещи с удивительным человеком.
Что ж, она этого лишена. Зато у нее есть кое-что получше. У нее есть доктор Харольд В. Смит, и хотя он, возможно, и скучен, но ей больше нет до этого дела, потому что как можно быть другим при всей этой скучнейшей работе, которую он выполняет в Фолкрофте, где один скучный день сменяется другим. Он перелистывает скучнейшие пачки бумаг и беспокоится из-за скучнейших образовательных программ, финансируемых скучнейшим федеральным правительством из ДжексонБилля, штат Арканзас, или Белл-Бакла, штат Теннесси, или каких-нибудь других скучнейших мест.
Харольд — она называла его именно так, а не Гарри или Гар. Нет, только Харольд. Она не только называла его так, но и думала о нем про себя не иначе, как о Харольде. При других обстоятельствах, часто размышляла она, Харольд мог стать совершенно другим человеком.
В конце концов, выполнял же он во время второй мировой войны какую-то секретную работу, и хотя сам он никогда не говорил ей ничего, кроме того, что был «зашифрован», она однажды нашла адресованное ему письмо генерала Эйзенхауэра, где тот приносил свои извинения, поскольку при сложившихся обстоятельствах Соединенные Штаты не могут наградить Харольда В. Смита Почетным орденом конгресса. В письме содержалась приписка, что «среди тех, кто сражался на стороне союзников, он заслуживает награды как никто другой».
Она так и не призналась мужу, что обнаружила это письмо — оно было вложено в книгу, стоявшую на полке над его письменным столом. Разговор об этом мог его смутить, но она часто думала о том, что он, скорее всего, был единственным в своем роде «зашифрованным» сотрудником, раз удостоился от Айка такой похвалы.
На следующий день после обнаружения письма она испугалась, что положила его не так, как оно лежало, и снова решила на него посмотреть. Однако письмо исчезло — в пепельнице, стоявшей в кабинете, она обнаружила обуглившиеся клочки бумаги. Но это не могло быть письмом! Кто же станет уничтожать личное письмо человека, который впоследствии стал президентом США, да еще и содержащее такую похвалу!
Ни один человек не сделал бы этого.
Она слушала, как на плите булькает кофе, с которого она привыкла начинать день, наполняя маленькую кухню коттеджа сладким, маслянистым запахом, и не жалела ни о чем.
Возможно, и этого нельзя не признать, Харольд и скучноватый человек, но тем не менее он добрый и хороший.
Она выключила конфорку и поставила кофейник на подставку, ожидая, когда прекратится кипение и осядет гуща.
Было так мило с его стороны позаботиться об этой поездке в Мэн, о том, чтобы пожить здесь несколько недель. Она достала из шкафчика над раковиной две чашки, сполоснула их и разлила кофе. Потом несколько мгновений помедлила.
Из спальни доносилось тихое, мерное, методичное дыхание Харольда Смита, которое внезапно сменилось глубоким вздохом, и тут она услышала скрип пружин. Как всегда, Смит, проспавшись, полежал спокойно несколько секунд, словно проверяя окружающую обстановку, а затем, без малейшего промедления, вылез из постели.
Каждый день было одно и то же. Смит никогда не нежился в постели; проснувшись, не задерживался там ни секунды, а всегда вскакивал так, словно уже опоздал на важную встречу.
Держа чашки в руках, миссис Смит подошла к небольшому столику с пластиковой крышкой, выглянула в окно и застыла как вкопанная.
Затем выглянула вновь, поставила чашки на стол и, подойдя вплотную к окну, прижалась лицом к холодному мокрому стеклу, стараясь получше разглядеть, что за ним происходит.
Странно, — подумала она. — На самом деле странно.
— Харольд, — позвала она.
— Да, дорогая. Я уже встал.
— Харольд, подойди, пожалуйста, сюда.
— Минутку, дорогая.
— Нет, прямо сейчас. Прошу тебя.
Продолжая глядеть в окно, она почувствовала, как подошел Харольд Смит и встал возле нее.
— Доброе утро, дорогая. Что случилось? — спросил он.
— Там, снаружи, — она указала глазами на окно.
Смит приблизил свою голову к ее и тоже выглянул наружу.
По склону холма к коттеджу спускалась дюжина обнаженных мужчин, наготу которых прикрывали лишь набедренные повязки, да еще одеяния и головные уборы из перьев.
По одежде они напоминали индейцев, но цвет кожи у них был абсолютно не индейский. Среди них были желтые, белые и смуглые. И все вооружены копьями.
— Что все это значит, Харольд? — воскликнула миссис Смит. — И кто эти люди? — Она обернулась к мужу, но рядом его не оказалось.
Смит молнией метнулся к противоположной стене, подпрыгнул и схватил охотничье ружье, висевшее над дверью на оленьих рогах. Захлопнув дверь на защелку, он подошел к небольшому шкафчику в китайском стиле и вынул из-за тарелок коробку с патронами.
Миссис Смит наблюдала за ним. Она и представить себе не могла, что там могут находиться патроны. А зачем Харольд вставляет их в ружье?
— Харольд, что ты делаешь? — спросила она.
— Одевайся, дорогая, — ответил Смит, не глядя на нее. — Надень сапоги и пальто, на случай если тебе придется неожиданно выйти наружу. — Подняв глаза, он увидел, что она все еще стоит у окна. — Немедленно! — скомандовал он.
Молча, все еще не понимая, в чем дело, миссис Смит направилась в спальню. Пока она стояла там, собираясь одеться как можно быстрее, то есть просто натянуть шубу поверх пижамы и халата, в которых была, Харольд прошел по всем помещениям коттеджа с ружьем наизготовку, закрывая окна и задергивая тяжелые шторы.
— Может, это как-то связано с празднованием двухсотлетия образования США? — предположила миссис Смит, натягивая снегоступы поверх пижамных штанов.
— Не знаю, дорогая, — ответил ее муж.
Он высыпал патроны в левый карман халата, а в правый положил девятимиллиметровый автоматический пистолет, который достал из углубления между диваном и отопительной батареей в гостиной. Затем доктор Смит заглянул в спальню.
— Проверь, закрыты ли окна. Задерни шторы и оставайся здесь, пока я не скажу. — В конце речи он по привычке добавил «дорогая», после чего захлопнул за собой дверь.
Дюжина представителей племени актатль молча двигалась по снежному полю к маленькому коттеджу, уютно устроившемуся в крохотной долине под холмом.
Сидя в аэросанях, Жан-Луи де Жуан с вершины холма наблюдал, как его люди — его воины, его смельчаки — направляются к коттеджу. Вот им осталась сотня ярдов. Девяносто.
Затем он перевел взгляд на заснеженную проселочную дорогу, которая шла к коттеджу через густые заросли сосны.
Воины племени актатль уже подходили к дому, когда де Жуан увидел то, что и предполагал увидеть: снежное облачко, приближавшееся по проселку к коттеджу, где остановился Смит.
Автомобиль.
Вот и все. Сейчас решается судьба племени актатль — суждено ему погибнуть или победить. Все очень просто. Он улыбнулся, потому что был уверен: битва закончится в пользу народа актатль.
Дулом ружья Смит выбил в кухне стекло и высунул ствол в образовавшуюся дыру. Затем прицелился в шедшего первым воина, но потом хладнокровно перевел ружье левее, туда, где его выстрел мог поразить сразу троих.
Сколько же времени прошло с тех пор, когда он в последний раз стрелял из ружья? На поражение. Былое промелькнуло перед ним за считанные доли секунды: дни второй мировой войны, когда ему пришлось, отстреливаясь, выбираться из устроенной фашистами засады — он попал в нее после четырех месяцев, проведенных в Скандинавии, в тылу у немцев. Там он участвовал в организации отрядов Сопротивления и готовил их участников к операции по уничтожению секретных установок, на которых фашисты пытались получить тяжелую воду, необходимую для производства атомной бомбы.
Тогда была достойная цель, и сейчас цель тоже достойная.
Он начал осторожно нажимать на спусковой крючок, но остановился, услышав, как к дому подъехала машина.
Кто-то из них? Или это Римо?
Дверь заперта, так что он может немного подождать. Воины находились теперь в тридцати пяти ярдах, пробираясь вперед через глубокий снег, и Смит вновь прицелился.
Когда они подойдут на расстояние двадцати пяти ярдов, он станет стрелять.
Но прежде чем он спустил курок, справа от него мелькнуло что-то цветастое и он увидел, как Римо в синей тенниске и легких брюках и Чиун в одном зеленого-цвета кимоно выскочили из-за угла и бросились навстречу вооруженным копьями мужчинам.
Первая пара индейцев остановилась, они быстро прицелились и метнули копья. Если бы Смит не видел все собственными глазами, он бы ни за что не поверил в то, что произошло дальше. Копья с огромной скоростью неслись по направлению к Римо с Чиуном, но те, казалось, их не замечали. И вдруг, когда Смит решил, что он промедлил на целую долю секунды, Римо вдруг взмахнул рукой у лица. Копье переломилось пополам и упало у его ног. Он продолжал бежать по направлению к наступавшим. Копье, брошенное в Чиуна, казалось, достигло его живота, вошло в него и убило наповал, но тут пальцы Чиуна с длинными ногтями опустились вниз, и вот он уже держал копье в руке. Он поймал его прямо в полете.
Ни он, ни Римо ни на секунду не замедлили шаг. И вот они уже достигли рядов нападавших, и тут Смит понял, что за все годы, пока он возглавлял КЮРЕ, он ни разу не видел Чиуна и Римо за работой. Наблюдая за ними, он впервые осознал, какой ужас могут вселять в людей Мастер Синанджу и Римо, его ученик.
И еще он осознал, почему Чиун считает Римо воплощением бога Шивы, Разрушителя.
Подобно вихрю, Римо налетел на группу воинов, которые остановили наступление на коттедж, чтобы расправиться с незваными гостями. Вокруг Римо все завертелось, точно он был центром цунами, и от него начали отлетать тела, словно у них был противоположный заряд и от Римо их отталкивала какая-то неведомая сила.
Если Римо врезался в самую гущу воинов племени актатль, то Чиун работал по краям. Его стиль отличался от стиля Римо точно так же, как пистолет отличается от ружья. Возникало впечатление, что Чиун движется очень медленно; когда он передвигался от одного места к другому, его руки и туловище были отчетливо видны. Отстраненно, почти с научным интересом, Смит отметил про себя, что Чиун словно и не движется вовсе. Но мгновение назад он был в одном месте, а сейчас уже находился в другом. Это напоминало фильм, во время съемок которого камеру время от времени выключали, и перемещение Чиуна из одной точки в другую происходило как раз в тот момент, когда объектив камеры был закрыт.
Павшие в битве образовали огромный курган из желтых перьев, словно кладбище гигантских канареек.
Тут Смит вновь заметил движение справа и повернул голову. Из-за дома появилась девица в длинной меховой шубе.
Должно быть, Бобби или Валери, — подумал Смит. — Нет, судя по шубе, все-таки Бобби. — Какое-то время она стояла возле дома, наблюдая, как Чиун и Римо расправляются с воинами племени актатль.
Не подозревая, что за ней следят, она сунула руку в карман и достала пистолет.
Смит улыбнулся — она собирается помочь Римо и Чиуну!
Она подняла пистолет в вытянутой руке. Смит раздумывал, не окликнуть ли ее. Надо ее остановить.
Он вновь поглядел на поле битвы. Все актатли лежали, и лишь Римо с Чиуном продолжали стоять, по лодыжки в пушистом снегу. Они стояли к Бобби спиной. Римо указывал на вершину холма, где сидевший на аэросанях человек наблюдал за побоищем. Кивнув Чиуну, Римо пошел по направлению к мужчине на холме.
Смит перевел взгляд на Бобби: теперь она подняла и левую руку, держа пистолет двумя руками для устойчивости. Затем медленно прицелилась — от Римо и Чиуна ее отделяло всего двадцать футов.
Она собиралась стрелять в них.
Смит быстро перевел ружье влево и, не целясь, нажал сначала правый, а потом левый спусковой крючок своей двустволки.
Первый выстрел не попал в цель, но второй поразил Бобби в грудь — ее подняло в воздух и перевернуло, словно бумажную салфетку, а затем опустило на снег в восьми футах от того места, где она стояла.
Обернувшись, Римо увидел Бобби, лежащей на снегу — из простреленной груди текла кровь, превращая растаявший снег в красно-коричневое месиво. Затем он взглянул на окно и заметил Смита, все еще державшего ружье.
— Отлично сработано, Смитти, — саркастически заметил он. — Но она своя.
Смит поспешил к выходу. Проходя мимо спальни, он крикнул жене:
— Дорогая, оставайся там. Похоже, все будет хорошо.
— Харольд, ты в порядке?
— Со мной все отлично. А ты оставайся там, пока я не позову.
Прислонив ружье к стене, Смит вышел на веранду.
Увидев его, Римо засмеялся.
— Что тут смешного? — спросил Смит.
— Мне почему-то казалось, что вы и спите в сером костюме, — Римо указал на пижаму, в которую был одет Смит. — Я думал, вы никогда не снимаете своего костюма.
— Очень смешно, — сказал Смит.
Чиун склонился над девушкой Когда Римо подошел поближе, она прошипела:
— Ты один из тех, кто осквернил камень, и теперь должен умереть.
— Боюсь, вам в вашем состоянии вряд ли удастся исполнить сей приговор.
— Она пыталась вас застрелить, — объяснил Смит.
— Ей все равно это бы не удалось.
— Но вы стояли к ней спиной.
— Что все это значит? — спросил Римо, наклонившись к Бобби. — Какой у тебя интерес во всей этой истории? Неужели это из-за того, что я отказался играть с тобой в теннис?
— Я дочь Уктута. Как и мой отец, а до этого все его предки на протяжении многих поколений.
— Значит, ты помогла им убить собственную мать?
— Она не принадлежала к племени актатль. И не защищала священный камень. — Бобби жадно глотала воздух — когда она вздыхала, все клокотало у нее в груди.
— Кто же теперь будет защищать камень, малыш?
— Его будет защищать Жан-Луи. Он же и уничтожит тебя. Вождь народа актатль принесет тебе смерть.
— Если тебе приятна эта мысль.
— Я умираю с тайным именем на губах. — Тут она снова что-то произнесла, и, наклонившись поближе, Римо услышал тайное имя Уктута. Лицо Бобби озарила умиротворенная улыбка, глаза закрылись, и голова упала набок.
Римо поднялся. В своей шубе, лежа в кровавой жиже, она напоминала гигантскую ондатру на красной подушке.
— Что поделаешь, милая, такова наша работа, — произнес он. Затем взглянул на холм — человека на аэросанях там не было.
— О Боже! Боже!
Римо обернулся. Этот шум издавала Валери, которая наконец набралась смелости и, услышав выстрелы, пришла посмотреть, что происходит. Стоя на углу дома, она смотрела на разбросанные по снежному полю тела.
— О Боже! Боже! — вновь повторила она.
— Чиун, прошу тебя, убери ее отсюда, — попросил Римо. — И пожалуйста, вставь ей в рот кляп!
— Я делаю это не потому, что это приказ. От тебя я приказов не потерплю — только от нашего всемилостивейшего и наимудрейшего императора в пижаме. Я делаю это лишь потому, что это действительно стоит сделать. — С этими словами Чиун тронул Валери за руку. Она вздрогнула и поплелась за ним к машине.