Металиус Грейс. Нет Адама в раю

   - Но она все время разговаривает сама с собой, - возразил Этьен. - Вы скажете, что это обычное явление для женщины?
   - Нет, конечно, нет, - успокаивающе сказал доктор, - но беспокоиться здесь не о чем. У миссис Бержерон тяжело проходит менопауза. Но на самом деле она умственно так же здорова, как любой из нас.
   Доктор продолжал уверенно улыбаться Этьену, вспоминая, что ему сказала Анжелика.
   - Только попробуй упрятать куда-нибудь мою мать, - коротко сказала ему Анжелика, когда впервые привела ее. - Я вырву у тебя сердце.
   - Но, мое дорогое дитя, - сказал доктор, - ее надо поместить в специальную клинику. Я не утверждаю, что она совсем нездорова, но ее нужно периодически помещать в санаторий, пока ей не стало совсем плохо.
   - А теперь послушай меня, Майлс, - ответила Анжелика. - Ливингстон не такой большой город, где люди ни о чем не знают. Если ты думаешь, я допущу, чтобы мои друзья говорили, что у меня мать помешалась, то ты еще более сумасшедший, чем она. Никогда, пока ты жив, дорогой. Подумай об этом. Подумай серьезно и как следует.
   - Ты угрожаешь мне, моя любимая?
   - Ты чертовски прав, - ответила Анжелика. - Не забывай, что я знаю про твои тайные делишки.
   И теперь, глядя на Этьена, доктор повторял:
   - Вы напрасно беспокоитесь по поводу миссис Бержерон. Со временем ей станет лучше. Уверен, что новые таблетки, которые я ей дал на прошлой неделе, очень помогут.
   - Что за таблетки? - с подозрением спросил Этьен. - Наркотик?
   - Конечно, нет, - ответил доктор Гордон, надеясь, что Этьен, никогда не слышал о фенобарбитале. - В них содержится препарат, который должен помочь ей в этот тяжелый период, вот и все.
   - Что это за препарат?
   - Специальный витамин, - ответил доктор. - Особенно помогает при женских заболеваниях. И Этьен, который, как и миллионы других мужчин, испытывал благоговейный страх от слов "женские болезни", поверил Майлсу Гордону.
   - Хорошо, - сказал он. - Надеюсь, Боже мой, что она перестанет все время бормотать себе под нос.
   Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо.
   - Это пройдет, - сказал он. - Поверьте мне, мистер де Монтиньи, это пройдет.
   Доктор Гордон не был полностью уверен, что ему удалось избавиться от Этьена. Как только он ушел, доктор снял трубку и позвонил Анжелике. Он повторил ей слово в слово их разговор с Этьеном.
   - Спасибо, Майлс, - сказала Анжелика. - Но не волнуйся. Я разберусь с Этьеном, со всеми его сомнениями и страхами.
   - Когда я увижу тебя? - спросил доктор. - Прошло уже много времени.
   Последовало молчание, затем Анжелика ответила:
   - Может быть, в пятницу. Да, в пятницу вечером.
   - В пятницу у меня вечернее дежурство в хирургии, - возразил доктор. - Ты же это знаешь, Анжелика.
   Она засмеялась.
   - Да, знаю. Но, Майлс, ты достаточно умен, чтобы придумать какое-нибудь объяснение жене, почему ты задержался. Скажи ей, что у тебя несколько вызовов на дом.
   Анжелика снова засмеялась и повесила трубку.
   Но хотя слова доктора Майлса Гордона в какой-то степени разубедили Этьена де Монтиньи, он по-прежнему испытывал тревогу, когда дети надолго оставались с Моникой. Но со временем он убедил себя в том, что все будет нормально. В этот вечер, последний вечер его рабства, он, шумно перелистывая газету, прислушивался к тому, как играют девочки в своей комнате.
   Да, наверное, это игра в индейцев или ковбоев, успокоил он себя, и улыбнулся.
   Моника кончила мыть посуду после ужина и теперь с кухни не доносилось ни звука. Этьен внимательно прислушался, затем на цыпочках подошел к двери и посмотрел на кухню. Моника спокойно сидела в кресле-качалке, читая молитвенник.
   Все будет в порядке, сказал он себе. Все будет хорошо. Анжелика не сможет оставлять девочек с ней по ночам. А я напишу матери письмо и попрошу ее присмотреть за порядком, пока я во флоте.
   В этот вечер Этьен де Монтиньи уложил дочерей и улегся сам. Он заснул почти сразу, но ему снились сны, и когда он вдруг проснулся, то не мог вспомнить, что ему приснилось. Он только знал, что его наволочка была насквозь мокрой, как будто он долго-долго плакал.
   Глава третья
   На следующее утро в семь тридцать Этьен явился к зданию Государственного Арсенала для прохождения медицинского осмотра. На это ушло меньше часа, и он был принят в Военно-Морские Силы Соединенных Штатов.
   - Вот так, браток, - сказал ему матрос, одетый в форму. - Приводи дела в порядок и возвращайся сюда в следующий четверг к восьми часам.
   - В следующий четверг, - воскликнул Этьен. - Но это же больше недели. А что, если я приду завтра?
   Матрос посмотрел на него с раздражением.
   - Послушай, друг, теперь ты во флоте. Я сказал в следующий четверг в восемь часов. Это приказ.
   Этьен не помнил, как он прожил оставшиеся дни. Он ходил, как обычно, на работу. Он ел, спал, отдавал деньги Анжелике и ждал. Но в последний день он не мог вынести всего этого. Сразу после работы он пошел в пивную и постарался напиться как можно сильнее и как можно быстрее. Кристоф потратил два часа, чтобы найти его.
   - Анжелика звонила ма, - сказал Кристоф, садясь за столик Этьена. Она беспокоилась, что ты не пришел домой после работы.
   - Ради Бога, сядь и выпей, - ответил Этьен.
   - Я сижу, - ответил Кристоф, смеясь. - Господи Иисусе, мальчик, ты попал в точку.
   - Ну, тогда выпей ради Бога, - сказал Этьен и засмеялся вместе с братом.
   Кристоф колебался.
   - Не-а. Я обещал ма, что останусь трезвым, когда найду тебя.
   - Пусть она поцелует меня в зад, сука.
   Кристоф вскочил, расплескав рюмку Этьена.
   - Ну-ка встань, мистер, - сказал он, взбешенный. - Если ты думаешь, что можешь так говорить о ма, пьяный или трезвый, я тебе покажу!
   Этьен посмотрел на брата.
   - Что с тобой, черт побери, Кристоф? - тупо спросил он. - Кто, черт побери, сказал что-то про ма?
   - Ты! - заорал Кристоф.
   - Я не говорил.
   - Тогда о ком же ты говорил?
   Этьен жестом заказал официанту две рюмки.
   - Я говорил о моей жене, - сказал он просто.
   Официант поставил рюмки на стол и ушел. Кристоф, разинув рот, уставился на брата.
   - Да, - сказал Этьен, поднимая рюмку. - Я говорю о моей жене. О моей прекрасной шлюхе Анжелике.
   - Ради Бога, Тьен. - Кристоф испуганно посмотрел на соседние столики. - Говори потише.
   - Какого черта? - спросил Этьен еще громче. - Может, половина этих ублюдков побывала в ее постели.
   - Тьен, Тьен. Ты выпил. Вставай, идем отсюда.
   Он встал, подошел к брату и попробовал обнять, но Этьен оттолкнул его.
   - Ты чертовски прав, я ухожу, - сказал он. - Убираюсь из этой компании. Завтра.
   - О чем ты говоришь?
   - Ты меня слышал, - скаазл Этьен. - Послезавтра меня не будет.
   Подальше от всей вонючей компании.
   Кристоф пристально посмотрел на брата, пытаясь понять, что скрывается за этими словами.
   - Давай уйдем отсюда, Тьен, - наконец сказал он. - Есть одно местечко неподалеку отсюда. Я знаю парня, которому оно принадлежит.
   У него там есть задняя комната, где мы можем посидеть и поговорить.
   - Поговорить, черт возьми, - сказал Этьен. - Я хочу еще выпить.
   - И это тоже, - пообещал Кристоф. - Мы возьмем там бутылку. Честно, Тьен. Пойдем, а?
   И они пошли в пивную с задней комнатой, которая принадлежала другу Кристофа, Бобу Плоурду. Эта комната обычно использовалась для игры в покер, без которой, казалось, Боб Плоурд не мог существовать.
   Но в этот вечер не нашлось игроков в эту опасную игру, поэтому Кристофу и Этьену никто не мешал.
   Этьен со вздохом облегчения упал в одно из кресел, видя, как Кристоф открывает бутылку виски, которую Боб поставил на стол, и налил два больших стакана.
   Короткая прогулка по холодному ночному воздуху оживила Этьена, и, когда он взял свой стакан, он казался почти трезвым.
   - Тебе никогда не нравилась Анжелика, правда, Кристоф? - спросил он.
   - Да ладно тебе, Тьен, - запротестовал Кристоф. - Я никогда ничего такого не говорил.
   - Тебе и не надо было говорить, - ответил Этьен. - Я сам мог сказать. И девочкам она не нравилась. И ма. В общем, ма была права. С самого начала ма была права.
   - Не говори так, Тьен, - сказал Кристоф. - В конце концов, вы с Анжеликой неплохо устроились. У вас хороший дом, две славные малышки.
   - Чушь собачья, - сказал Этьен и налил в свой стакан. Он выпил залпом, и наполнил снова. - Я хочу, Кристоф, чтобы ты мне что-то пообещал. Обещаешь?
   - Конечно, - ответил Кпристоф, не колеблясь. - Мы же всегда держались вместе, ты и я. А в чем дело?
   - Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что как бы я ни напился или как бы плохо себя утром ни чувствовал, ты отведешь меня в Арсенал к восьми часам утра.
   Кристоф вытаращил глаза:
   - Но какого черта ты собираешься идти в Арсенал к восьми часам утра?
   - Я записался в военно-морской флот, - ответил Этьен. - Я уезжаю в учебный лагерь в восемь часов утра.
   Кристоф был ошеломлен.
   - Ты сошел с ума, Этьен? - спросил он.
   - Нет, - ответил Этьен, - и я не так много выпил, что бы ты там ни думал. Это правда, Кростоф. Я уезжаю и никто меня не остановит. А теперь, ты обещаешь, что проследишь за тем, чтобы я попал туда вовремя?
   - Но почему? - спросил Кристоф. - Почему ты это сделал?
   - Обещаешь? - настаивал Этьен.
   - Да. Конечно, - ответил Кристоф. - Обещаю. Но ради Бога, скажи мне, почему, Тьен? Почему?
   Этьен выпил еще.
   - Чтобы уйти от Анжелики, - сказал он просто.
   Кристоф сел рядом с Этьеном и ласково положил ладонь ему на руку.
   - В чем дело, Тьен? - спросил он. - Во имя Господа, скажи мне, что случилось.
   Как я могу ему сказать? - подумал Этьен.
   Поначалу он был уверен, что его жизнь пойдет так, как он планировал. Он возьмет свою жену, эту маленькую капризную дикую кошку, и заставит ее с самого начала следовать по правильному пути, который должен быть и должен сохраняться.
   Спустя годы он мог с фотографической точностью до мельчайших деталей пересказать свою брачную ночь и он вспоминал с чувством, близким к восторгу, как она кричала и извивалась под ним, когда он врывался в нее.
   "Папа", - кричала она, и Этьен набросился на нее со всей свирепостью, какая только была в нем.
   - Я не твой проклятый папа, - сказал он, глядя на нее горящими глазами. - Я твой муж и только что сделал тебя своей женой.
   А потом, когда она лежала на кровати, всхлипывая, он пошел в ванную и намочил полотенце теплой водой. Он начал нежно вытирать ее, бормоча что-то ласковое, так успокаивают испуганного ребенка. Этьен вынул из чемодана флакончик успокаивающего бальзама и растирал ее тело до тех пор, пока она не перестала плакать. Он ласкал ее и наблюдал за тем, как соски снова стали твердеть, и почувствовал, что все ее тело налилось и затрепетало.
   - Нет, нет, нет, - шептала она, и тянулась к нему.
   - Да, да, да, - отвечал Этьен, держа ее за волосы одной рукой, повернув ее лицо к себе, чтобы она не могла отвернуться. Он увидел, что ее рот приоткрылся, а глаза подернулись поволокой.
   - Я не могу, - прошептала она. - Не могу.
   - Нет, ты можешь, - сказал он. - Ты можешь всегда, когда я этого хочу. И ты хочешь.
   Он увидел капельки пота над ее верхней губой.
   - Я не могу, - сказала она еле слышно. И потом: - Я не могу больше бороться с тобой, Этьен.
   Он засмеялся, торжествуя победу над этим маленьким диким животным, которое извивалось в его руках. Наконец-то, подумал он, я узнал тайну Анжелики.
   Позже, когда она заснула, Этьен сидел в гостиной номера. Он лениво курил, чувствуя, как холодный ночной воздух касается его обнаженной кожи, и улыбался сам себе в темной комнате.
   Все, чего Анжелика хотела, что ей действительно было нужно, - это быть подчиненной. Этьен рассмеялся совсем громко.
   Подумать только, размышлял он. Все это время, когда она была такой капризной и вредной, такой упрямой, со своими глупыми незначительными доводами и такой упорной, чтобы настоять на своем, все, что я должен был сделать, - это хорошенько встряхнуть ее или шлепнуть по заду, и она упала бы в мои объятия, как переспелое яблоко. О, она жаждет настоящей борьбы, но в конце концов то, чего она хочет на самом деле, - это быть покоренной, порабощенной. Ну уж об этом я смогу позаботиться.
   Уик-энд в Бостоне, казалось, полностью подтвердил теорию Этьена. Он мог делать с Анжеликой все, что хотел, если он этого требовал, а не просил, а потом она сворачивалась у него на коленях и прижималась к нему.
   - Так будет всегда, Этьен, правда? - спрашивала она.
   - Конечно, моя дорогая.
   - И ты всегда будешь обо мне заботиться? Как будто я твоя маленькая девочка?
   - Ты и есть, моя маленькая девочка, - отвечал Этьен, целуя ее. Очень мой драгоценный маленький ангел.
   - И мы будем жить как принц и принцесса в нашем дворце, и ты будешь всегда обо мне заботиться?
   - Всегда, - отвечал Этьен.
   Но Этьен не смог удержаться, чтобы не проверить свою теорию, и однажды утром он попробовал обратиться к ней с просьбой.
   - Пожалуйста, дорогая, - сказал он умоляющим голосом, гладя ее шею. Идем в спальню.
   Она соскочила с его колен и отошла от него.
   - Ради Бога, Этьен, - раздраженно сказала она, - перестань мяукать как кот.
   - Пожалуйста, дорогая.
   - Нет. Я хочу в магазин.
   - Пожалуйста, вернись, и сядь ко мне на колени.
   - Нет. Я собираюсь одеваться и думаю, что тебе следует сделать то же самое, если ты не хочешь, чтобы я ушла одна.
   Этьен с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.
   - Не говори так со мной, мой маленький ангел, - просил он.
   - Не называй меня своим маленьким ангелом, - с бешенством сказала она и пошла в спальню.
   Он пошел за ней и повернул ее к себе.
   - Ты что-то забыла, мой маленький ангел, - сказал он. - Я твой муж и я советую тебе никогда не отказывать мне.
   - Отпусти меня, - закричала она.
   - Сними эту ночную сорочку и ложись в постель.
   - Ни за что, - ответила она. - Я ухожу.
   - Анжелика, - терпеливо сказал он. - Ты будешь или не будешь делать то, что тебе сказано?
   - Никогда, - сказала она, стараясь ударить его по ногам.
   - Хорошо, посмотрим.
   Он схватил ее и сел на ближайший стул. Он положил ее на колени и задрал на талию шифоновую сорочку. А затем он начал ее шлепать, пока ее ягодицы не покраснели и она не заплакала от обиды.
   - Теперь, - сказал он, груб ставя ее на ноги, - сними эту дрянь и ложись в постель.
   Она стащила сорочку и встала перед ним, казалось, все ее тело пылает.
   - Этьен, - произнесла она.
   - В постель, - ответил он и смотрел, как она пошла и легла.
   Она была так возбуждена, что кончила сразу же, едва он успел до нее дотронуться, и даже тогда продолжала умолять его: - Еще, Этьен... Еще...
   Этьен взглянул на Кристофа, опустившего глаза на свой стакан.
   Так продолжалось весь уик-энд и даже несколько недель после того, как они вернулись в Ливингстон после медового месяца. Они поселились в своей маленькой квартире, но это длилось недолго. Моника Бержерон заболела, и Этьен с Анжеликой переехали в ее дом. А когда Моника выздоровела, оказалось, что легче оставаться с ней, чем опять хлопотать в поисках другой квартиры.
   - Кроме того, - сказала Анжелика Этьену, - я обещала папе, что буду заботиться о маме. Мы не можем оставить ее одну.
   Позже Этьен никак не мог вспомнить, когда все пошло наперекосяк. Стало казаться, что постоянно не хватает денег и Анжелика заскучала.
   - Ничего, черт возьми, удивительного, что тебе все надоело, вокликнул Этьен однажды ночью, когда его планы снова расстроились. Господи Боже, ведь все, что ты целыми днями делаешь, - это сидишь на заднице и читаешь, читаешь, читаешь. Почему ты не поможешь матери по дому? Ей приходится делать все.
   Это было правдой. Моника Бержерон делала все для себя, Этьена и Анжелики, ничиная с мытья полов и закончив глажением брюк Этьена.
   - Если бы я хотела заниматься домашним хозяйством, я нашла бы себе место горничной! - ответила Анжелика. - Если ты считаешь, что Моника слишком много работает, почему ты не наймешь ей в помощь прислугу?
   - Я не могу позволить себе иметь прислугу, - ответил Этьен, - и ты знаешь это не хуже меня.
   Анжелика зажгла сигарету, зная, что Этьен терпеть не может, когда она это делает. Она выдохнула большое облако дыма и надула губы.
   - Это не моя вина, - сказала она. - Мне скучно.
   - Ну, а что бы ты хотела делать, принцесса? - спросил Этьен.
   Анжелика села и, вложив как можно больше сарказма в голос, сказала:
   - Я бы хотела поехать в Париж.
   Этьен не смог сдержаться. Он снова заорал:
   - Ты с ума сошла? В Париж? На деньги, которые я зарабатываю?
   - Ну так пойди и заработай еще, - ответила Анжелика, откинувшись на спинку кровати и попыхивая сигаретой.
   - Послушай, - сказал Этьен, - вся страна находится в тисках Депрессии. Я работаю по десять часов в день, шесть дней в неделю, и считаю, черт возьми, что мне повезло.
   - Я могу найти работу, - сказала Анжелика. - Есть много людей, которые будут только рады нанять меня. И не для того, чтобы заниматься домашним хозяйством.
   Этьен схватил ее за руку, силой заставил сесть, выхватил сигарету и бросил ее в пепельницу.
   - Твое место здесь, в этом доме, - сказал он. - Не хватало еще, чтобы моя жена пошла работать, чтобы люди говорили, что я не в состоянии ее содержать.
   Анжелика очень небрежно сбросила руку и зажгла другую сигарету.
   - Замолчи, Этьен, - сказала она. - И не смей никогда так меня хватать.
   Он снова придвинулся к ней, но она вывернулась так быстро, что он чуть было не упал на кровать.
   - Я сказала никогда, - повторила Анжелика. - Запомни это, Этьен. Если ты не можешь быть "крутым человеком с деньгами", не старайся изображать его в постели.
   На следующий день Анжелика нашла себе работу служащей в мануфактурной лавке. Работа оплачивалась по сорок центов за час, всего шестнадцать долларов в неделю. Этьен посмеивался и ждал, когда она устанет от того, что приходится целый день стоять на ногах.
   Но Этьен рано смеялся.
   В течение двух недель Анжелика регулярно обедала с владельцем лавки, а меньше чем через месяц она уже спала с ним, как только представлялся удобный случай.
   Его звали Майк Курканян, он был самым безобразным из всех мужчин, которых Анжелика когда-либо видела. Короткий, приземистый и с большим животом, смуглый, с черными курчавыми волосами, черными слегка навыкате глазами. Но у Майка Курканяна была невероятно широкая грудь, могучие плечи и руки, словно сделанные из железа. От него исходил дух самца, который просто оглушал Анжелику.
   Вот это мужчина, думала она. Мужчина, который по всем статьям мужчина. В нем не было ничего женоподобного, хотя он был владельцем мануфактурной лавки и работал в ней. Лавка досталась ему от его деда-армянина, а Майк Курканян был не из тех людей, кто позволяет пропасть хорошей вещи. В своем личном кабинете позади лавки он занимался очень выгодными букмекерскими операциями. У Анжелики де Монтиньи ушло ровно три дня, чтобы узнать об этой тайной деятельности Майка, и с этого момента она точно знала, что он будет ее любовником.
   Но в таком городе как Ливингстон, штата Нью-Гэмпшир, очень нелегко заниматься тайной любовью. По крайней мере, чтобы тебя не засекли. А Анжелика не хотела терять Этьена. По крайней мере, пока. Она совсем не была уверена, что Майк Курканян женится на ней, если она разведется, и хотя Этьен был хуже старой бабы, во всем, что касалось денежных доходов, он, по крайней мере, содержал ее и Монику.
   Если только позволить, чтобы Этьен ее бросил, Моника может тут же сделать что угодно с деньгами, которые оставались от Армана и на которые еще наросли дивиденды.
   Нет, эти деньги должны по закону перейти к ней, когда ее мать умрет, и Ажелика не собиралась ими рисковать.
   У Майка Курканяна была своя квартира, расположенная в противоположной части города от их дома, и для Анжелики было вполне безопасно посещать ее при соблюдении осторожности. Майк был очень щедрым в отношении денег и одежды и, что самое главное, он был очень хорош в постели.
   Он брал ее снова и снова с каким-то животным неистовством, хрипящей грубостью, которая ее возбуждала, и хотя Анжелика не была уверена, что он любит ее, она знала очень хорошо, что он сходит с ума от ее тела. Когда он спал с ней, то зажигал в спальне все освещение.
   Анжелика наблюдала, как он смотрит на свои темные руки, двигающиеся по ее телу, и когда видела, что он ничинает потеть и, кажется, глаза его сейчас выскочат из орбит, удивлялась, что в ней нет ответного импульса. Иногда он часами гладил ее, наблюдая за своими руками и за тем, как трепещет ее белое тело. Она знала, что он не пытается таким образом возбудить ее, а доводит себя до высшей точки, когда он больше не в состоянии сдерживаться, чтобы взять ее на пике желания.
   - Так лучше всего, Майк? - спрашивала она.
   - Да, детка, да.
   - Я твоя детка, Майк?
   - Ты же сама сказала. Моя самая лучшая ароматная бело-розовая детка.
   У Этьена де Монтиньи не скоро возникли подозрения. Но наконец он перестал верить объяснениям типа: инвентаризация в лавке, поездка в Бостон за покупками, вечеринка у какой-то подруги. Однажды вечером Этьен проследил за ней прямо до дверей Майка Курканяна. Он видел, как зажглись огни в спальне, и, наконец, подошел к двери и постучал. Этьену казалось, что он ждал целую вечность, пока Майк Курканян в купальном халате и босиком не открыл дверь.
   - Я пришел за своей женой, - сказал Этьен и ударил его.
   Затем он перешагнул через Майка, вошел в спальню, и вытащил дрожащую, плачущую Анжелику. Он подождал, пока она оделась, схватил ее за запястье и протащил ее так через весь город к дому Моники Бержерон.
   Он втолкнул ее в спальню, и не говоря ни слова, сорвал с нее одежду.
   - Можешь кричать, сколько душе угодно, - сказал он ей. - Это меня не остановит. Но будешь вопить - учти, тебя услышит не только мать, но и соседи.
   Очень методично он снял четыре галстука с обратной стороны дверцы гардероба и, придерживая Анжелику коленом на кровати, привязал ее к четырем стойкам.
   - Существует только один способ вылечить жену, которая шляется, сказал он. - На этот счет есть старая поговорка. Она гласит: "Держи ее босой и беременной".
   - Нет, Этьен, - прошептала она. - Ты не можешь.
   Он разделся так спокойно, как будто собирался принять ванну.
   - Я могу, - ответил он с этим сводящим с ума спокойствием. - Довольно я тебя слушал. О Этьен, - передразнил он, - мы не можем сейчас иметь ребенка. Мы слишком молоды. И у нас мало денег.
   Он упал на нее сверху. Когда все кончилось, он встал и зажег сигарету.
   - Развяжи меня, Этьен, - сказала она, взбешенная. - Дай мне встать.
   - Ни за что на свете, маленькая потаскушка, - ответил Этьен. - Ни за что. Ты не пойдешь в ванну и не будешь делать то, что ты делаешь, чтобы не забеременеть. Ни сегодня, ни потом, пока я не буду уверен, что я посеял плод, который ты должна выносить.
   - Сукин сын!
   - Спокойной ночи, мой ангел, - сказал Этьен и вышел из спальни, закрыв за собой дверь.
   - Мне кажется, что ты немного шокирован, Кристоф, - сказал Этьен де Монтиньи.
   Теперь он был очень пьян, и голова его лежала на руках, протянутых через стол:
   - Ты знаешь, каждое слово из того, что я сказал тебе, - правда, продолжал Этьен, произнося слова неразборчиво. Вот так и появились у меня двое детей. Сначала маленькая Лесли, потом Алана. Ничего себе имена для двух маленьких французских девочек, а? И тот, который умер, появился на свет так же. Мой сын.
   - Отец наш Небесный, - прошептал Кристоф, повторяя слова, которые часто говорила его мать, Симона. - Дорогой Отец наш Небесный, ты же мог убить ее, Этьен. Она чуть не умерла, когда рожала последнего.
   И вдруг Кристоф понял, что говорит о третьем ребенке Этьена так же, как говорили все в семье. Они всегда говорили "сын Этьена", или "третий ребенок", или "последний". Никто никогда не отступал от этого, не называл маленького мальчика по имени , которое он носил меньше двенадцати часов. Стефан Арман де Монтиньи. Прекрасный, белокурый с восковым личиком мальчик, который погиб от кровотечения меньше, чем за полдня.
   - Может быть, тогда я еще хотел, чтобы она умерла, - сказал Этьен. Теперь мне все равно. Я только хочу уехать.
   - Послушай, Этьен, - сказал Кристоф, - существует много других способов уйти от нее. Разреши мне отвести тебя домой к ма. Тебе не надо убегать и поступать в военно-морской флот.
   - Ты обещал, Кристоф, - пробормотал Этьен. - Ты обещал мне. Я никогда тебе не прощу, если ты не отведешь меня туда.
   И Этьен захрапел, отвернувшись.
   - Плоурд, пойди сюда, пожалуйста, - позвал Кристоф.
   Когда его товорищ вошел в комнату, Кристоф сказал:
   - Помоги мне с ним, а? Нам придется остаться здесь на ночь.
   Боб Плоурд был очень сдержанным человеком и не задавал лишних вопросов.
   - Конечно, - ответил он. - Мы положим его на диван, а ты можешь пойти ко мне домой.
   - Нет, - ответил Кристоф, - я останусь с ним здесь.
   До конца ночи оставалось совсем немного времени, но эти несколько часов Кристоф просидел на стуле, откинувшись к стене, и смотрел, как спит его брат.
   Наутро они с Бобом Плоурдом дали Этьену хорошую порцию крепкого бренди, после чего Этьен смог побриться и умыться.
   Его одежда была перепачкана, но ему и недолго оставалось ее носить.
   Был пронизывающий холод и уже пошел снег, когда Этьен и Кристоф отправились к зданию Арсенала.
   - Можешь сказать ма, но подожди до вечера.
   - О'кей, - сказал Кристоф, и у него перехватило горло.
   Они остановились напротив большого холодного здания из бетона.
   - Ну, - сказал Этьен. - До свидания, Кристоф.
   - Да, - ответил Кристоф, и они постояли, глядя друг на друга.
   - Не беспокойся об Анжелике и вообще об этом, - сказал Этьен. - Я напишу тебе.
   - Да, - Кристоф кивнул, и казалось, что больше ничего нельзя сделать, он изо всех сил ударил брата по руке и ушел.