Страница:
Не желая думать о своих пустых руках, Куини сменила тему.
– Еще у меня есть хорошая собака. – Если бы еще Парфе сидел рядом, а не занимался исследованиями.
Миссис Браун неодобрительно прищелкнула языком.
– Мы держим здесь только тех собак, которые помогают нам в работе. Пастушьих и им подобных. И не пускаем их в дом.
– Но Парфе тоже работает. Он эмблема моего магазина, ходячее объявление, тем более с его величественными манерами. А кроме того, он прекрасный сторож.
– Он вообще не похож на собаку, особенно с этой прихотливой стрижкой. Я таких отродясь не видела.
– Он не хуже любой охотничьей собаки и всегда может составить хорошую компанию.
– Как лорд Хэркинг?
О, в этой миссис Браун тоже было нечто от ищейки.
– Его сиятельство – отличный компаньон. И прекрасный кучер, – добавила Куини, зная, что хозяйка желает выяснить, не любовники ли они с виконтом.
Миссис Браун не считала себя ханжой. Молодость есть молодость. Она могла закрыть глаза на длительные прогулки своей дочери с нездоровым джентльменом, однако не могла допустить присутствия за столом джентльмена с любовницей. У нее лично нет предубеждений, но с Хеллен и Джоном Джорджем может вернуться викарий на чай с тортом. Нельзя же одновременно принимать священника и любовников. Тем не менее обидеть гостью она тоже не могла.
Куини рассеяла ее опасения:
– Лорд Хэркинг скоро возвращается в свое поместье. А у меня останутся моя собака, магазин и юный Чарли.
– О! – произнесла миссис Браун, поняв недосказанное. – В конце концов, так будет лучше. Хотя мне и сейчас жаль вас, но будет еще печальнее, когда он вас покинет. Он хороший человек. Но лорд.
– Вот именно.
Миссис Браун поднялась.
– Все скоро опять проголодаются. Особенно викарий, насколько я знаю его экономку. Остальные тоже, вернувшись от своих игр, прогулок и домашней работы будут готовы быка съесть.
На этот раз предложенная Куини помощь была принята. Она последовала за хозяйкой через общую комнату, где Мэри Джейн и Филан Слоун читали вслух, в огромную чистую кухню. Дав ей передник, миссис Браун сказала:
– Знаете, я думаю это хорошо, что Джон Джордж и мисс Петтигру решили пожениться именно сейчас.
– Как сейчас? Я полагала, это невозможно, пока не вернется мать Хеллен.
– Нет, их женитьба и без того несколько поспешна, чтобы торопить церемонию. Я имела в виду, что это лучше будет сделать в отсутствие его сиятельства. Лорду Карду и капитану Эндикотту, независимо от того, что они натворили в юности, вряд ли понравится выбор Джона Джорджа.
Куини тоже им вряд ли понравится.
Глава 22
Глава 23
– Еще у меня есть хорошая собака. – Если бы еще Парфе сидел рядом, а не занимался исследованиями.
Миссис Браун неодобрительно прищелкнула языком.
– Мы держим здесь только тех собак, которые помогают нам в работе. Пастушьих и им подобных. И не пускаем их в дом.
– Но Парфе тоже работает. Он эмблема моего магазина, ходячее объявление, тем более с его величественными манерами. А кроме того, он прекрасный сторож.
– Он вообще не похож на собаку, особенно с этой прихотливой стрижкой. Я таких отродясь не видела.
– Он не хуже любой охотничьей собаки и всегда может составить хорошую компанию.
– Как лорд Хэркинг?
О, в этой миссис Браун тоже было нечто от ищейки.
– Его сиятельство – отличный компаньон. И прекрасный кучер, – добавила Куини, зная, что хозяйка желает выяснить, не любовники ли они с виконтом.
Миссис Браун не считала себя ханжой. Молодость есть молодость. Она могла закрыть глаза на длительные прогулки своей дочери с нездоровым джентльменом, однако не могла допустить присутствия за столом джентльмена с любовницей. У нее лично нет предубеждений, но с Хеллен и Джоном Джорджем может вернуться викарий на чай с тортом. Нельзя же одновременно принимать священника и любовников. Тем не менее обидеть гостью она тоже не могла.
Куини рассеяла ее опасения:
– Лорд Хэркинг скоро возвращается в свое поместье. А у меня останутся моя собака, магазин и юный Чарли.
– О! – произнесла миссис Браун, поняв недосказанное. – В конце концов, так будет лучше. Хотя мне и сейчас жаль вас, но будет еще печальнее, когда он вас покинет. Он хороший человек. Но лорд.
– Вот именно.
Миссис Браун поднялась.
– Все скоро опять проголодаются. Особенно викарий, насколько я знаю его экономку. Остальные тоже, вернувшись от своих игр, прогулок и домашней работы будут готовы быка съесть.
На этот раз предложенная Куини помощь была принята. Она последовала за хозяйкой через общую комнату, где Мэри Джейн и Филан Слоун читали вслух, в огромную чистую кухню. Дав ей передник, миссис Браун сказала:
– Знаете, я думаю это хорошо, что Джон Джордж и мисс Петтигру решили пожениться именно сейчас.
– Как сейчас? Я полагала, это невозможно, пока не вернется мать Хеллен.
– Нет, их женитьба и без того несколько поспешна, чтобы торопить церемонию. Я имела в виду, что это лучше будет сделать в отсутствие его сиятельства. Лорду Карду и капитану Эндикотту, независимо от того, что они натворили в юности, вряд ли понравится выбор Джона Джорджа.
Куини тоже им вряд ли понравится.
Глава 22
– Как вам понравилась поездка? – спросил он.
Слоун, незнакомые люди, Рорк, две поездки в шаткой коляске... Она прикусила губу. А вот Гарри явно получил удовольствие. Когда они уезжали, он улыбался, гладил по головке детей, даже поцеловал в щеку миссис Браун за то, что та вынесла им корзину еды на дорогу. Обещал приехать снова, и Куини подумала, что он не кривил душой.
– Все были очень милы. Им понравилась Хеллен. Ей тоже было приятно, что семья жениха не деревенские олухи и тупицы.
– Но мистер Браун хорошо разбирается в сельском хозяйстве.
– Однако женщины Браун действительно кое-что понимают в моде, театре, книгах, а не только в готовке, уборке и рождении детей, что немаловажно для Хеллен. Ведь вместе с мужем она приобретает целую семью. Да еще такую сплоченную. Ни одна женщина не захочет встать между своим мужем и его любимыми родственниками.
А вот ей не дано приобрести ни любящую семью, ни мужа. Эта мысль беспокоила Куини почти так же, как быстрая езда. Она изучала дорогу впереди, чтобы предупредить Гарри о выскочившем кролике или опасном крутом повороте. Он же слишком внимательно и слишком часто смотрел на нее, чтобы она спокойно чувствовала себя.
– Кажется, вас интересовал этот странный джентльмен, Слоун?
За обедом Гарри дважды заметил ее взгляд, устремленный на сумасшедшего, и потом снова, когда они уезжали. Слоун не обращал на нее внимания, а это, как было известно Гарри, задевало самолюбие красивых женщин. Правда, он не верил, что мадам Лекарт настолько тщеславна и нуждается в восхищении каждого сумасшедшего. Но черт возьми, все мужчины в гостинице, от прыщавого юнца до главы семейства, были потрясены ее красотой. За исключением Джона Джорджа, который уже привык к ней, и Филана Слоуна. А всех женщин покорила ее душевная красота, после того как она сняла мерки для кукольных платьев, вложила в руку беременной монету на счастье и подоткнула одеяло старой глухой тетушке. Ничего этого Слоун не заметил.
– Мистер Браун надеется, что Слоун женится на младшей дочери, которая сидела рядом, – сообщил Гарри.
– Да, он мне говорил. Мэри Джейн предана джентльмену, и я не вижу причин, чтобы лорд Кард возражал против их брака. Но пока я была в гостинице, меня не покидала мысль о печальной истории Слоуна, о его первой глубокой любви.
– Настолько глубокой, что он погубил свою любимую. – Гарри не испытывал к нему жалости. Этот человек вообще перестал его интересовать с тех пор, как он понял, что интерес спутницы всего лишь воображаемый. – Он просто глупец.
Как и сам Гарри, потому что продолжал мечтать о коттедже в лесу, где не будет ни сомнений, ни опасений. Только он, его женщина и любовь. Все, о чем он сейчас мечтал, – это повернуть лошадей на узкую тропу, найти поляну, не видимую с дороги, прижать chйrie к жаждущему телу и просить, нет, умолять, чтобы она позволила ему любить ее.
Он хотел эту женщину, как никакую другую, и не просто ради утоления похоти на траве, на холоде, зная, что сзади едет карета, пассажиры которой сразу догадаются, зачем они свернули.
Не говоря уже о Чарли, сидевшем позади.
...И он бы погубил свою женщину, почти как Филан Слоун предмет своей ужасной любви.
С ее мастерством, талантами, красотой, внешней и внутренней, мадам Лекарт должна жить собственной жизнью и по-своему. Он не может попирать ее свободу.
Да она бы и не позволила.
«Смотрите на дорогу, милорд». «Вам не кажется, что на повороте следует ехать медленнее?» «Неужели правая лошадь хромает?» «Нет, вам не стоит заходить. Уже поздно, а я с утра должна быть на ногах. Кроме того, я беспокоюсь, куда могут завести ваши пожелания спокойной ночи».
Значит, его любовь ворчлива и к тому же блюстительница нравов с твердыми устоями. Однако сожаление в голосе, когда она отвергла его предложение о позднем ужине, компенсировало это. Она хотела его поцелуев не меньше, чем он жаждал их дарить.
– Полагаю, вы должны ехать домой, Гарри, – сказала она, доставая ключ.
– Вы правы. Мне еще нужно вернуть лошадей в платную конюшню, да и Чарли не сможет долго удерживать их, хоть они и устали.
– Нет. Я имела в виду Хэркинг-Холл. Я смотрела на вас сегодня в деревне. Ваше место там, рядом с пашнями и скотиной. Вы им нужны.
– У меня хороший, честный управляющий и работящие арендаторы. Есть посыльные, чтобы передавать известия. Ничто без моего присутствия не пострадает.
– А как насчет сестры и ее детей?
– У Оливии есть друзья и соседи, чтобы посочувствовать ей, у детей – учителя и няни. К тому же я не собираюсь отсутствовать вечно.
– Но вас же ничто не удерживает в Лондоне. – Особенно навечно.
Она закрывала перед ним дверь в прямом и переносном смысле, но Гарри не уходил.
– Я не могу вас оставить, пока вы живете в страхе.
Он заметил, как она ждала карету с Парфе, оглядывая через его плечо улицу. И только после того, как пес обнюхал весь магазин, вошла в темное помещение, зажгла все лампы и свечи. Гарри была ненавистна мысль, что она чего-то боится, а он не в состоянии ее защитить.
– Если я не могу сделать для вас ничего другого, то позвольте хотя бы пробыть здесь столько времени, сколько вам потребуется друг в Лондоне.
– Я не заслуживаю такой преданности.
– Она ваша, как и все остальное, что я могу вам дать.
Он поцеловал ей руку, увидев, что Хеллен и Джон Джордж исчезли в задней комнате, чтобы проверить, заперта ли дверь черного хода.
– Вы очень добры, Гарри, но вы не должны оставаться здесь только ради меня. Я уже говорила...
– Вы говорили, что скоро покончите со страхами и неопределенностью. Как скоро?
Отчасти это зависело от него. Если Гарри останется в Лондоне, она не знала, как долго сможет сопротивляться ему. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше она любила его, хотела упасть в его объятия, просить увезти ее, даже в той шаткой повозке! Это из-за него она боялась за свою добродетель. Ей даже не хватало сил убрать руку, потому что было так хорошо чувствовать его прикосновение. Она доверяла ему. Себе – нет.
Ах да, он, наверное, имеет в виду не эти страхи.
– Я устала от неопределенности своего будущего. Это пребывание в неуверенности лишает меня присутствия духа. Я считала, что могу подождать, когда в Лондон вернутся люди, с которыми я обязана поговорить. Но теперь думаю, что лучше поехать к ним самой.
– Я вас отвезу, – тут же заявил Гарри.
Пусть, решила Куини. Так будет лучше. Она сможет насладиться последними днями, проведенными с Гарри, а потом расскажет правду. Всем и всю, от начала и до конца. Пусть лорд Кард решает, преследовать ли ее в судебном порядке, когда найдет Эзру, а Гарри отправляется без всяких сожалений домой. Возможно, он не захочет ее и как любовницу, когда узнает, что она лгунья. И почувствует облегчение, избавившись от нее. Только Куини не будет смотреть на него в этот момент, чтобы не видеть, как умирает любовь.
– Очень хорошо. Я поеду с вами. Только не в двуколке.
Полночи Куини составляла письмо графу, где спрашивала, сможет ли он принять ее для собеседования по поводу его поисков. Ей бы не хотелось по приезде обнаружить, что лорд Кард на пути в Лондон или отправился в другое поместье.
Второе письмо Куини написала капитану Джеку Эндикотту, спрашивая, сможет ли он прибыть в Кард-Холл в тот же день. Она сомневалась, что у нее хватит мужества рассказать свою историю дважды. Кроме того, она хотела, чтобы капитан знал, что Джон Джордж понятия не имеет о том, кто она такая, и что Хеллен никоим образом не замешана в этой истории.
Трижды Куини все переписывала, надеясь, что сумеет изложить правду на бумаге и тогда отпадет необходимость в длительном путешествии. Да, она трусиха, но еще хуже ждать, когда в ее дверь постучит судья или приедут констебли. Или лупоглазый Эзра поймет, что она сдала его.
Несколько дней наедине с Гарри. Закрытая карета, еда в личных номерах гостиницы... отдельные спальни, конечно. Поцелуи на ночь... А вдруг их комнаты будут смежными?
Она не проститутка, чтобы торговать своим телом. Не любовница, которая позволит мужчине оплачивать ее счета. И не легкомысленная особа, готовая дарить свою благосклонность.
Но сморщенной старой девой она тоже не хотела бы умирать. Для чего она хранит свою добродетель? Она никогда не выйдет замуж, не будет иметь семью. Если даже появится такая возможность, она уже не полюбит другого мужчину, после того как встретила Гарри. Разве она не может позволить себе несколько дней удовольствия?
Куини слышала, что есть способы избежать беременности. Может, Хеллен знает о них, а если нет, то стоит спросить подруг ее матери. Им ведь нет необходимости производить на свет маленьких Браунов, их внешность – вот залог благосостояния.
Собственные убеждения запрещали Куини даже думать о том, чтобы отдаться Гарри. Но ее тело было бы несказанно этому радо.
Чтобы избежать соблазна, нужно поскорее отправить свои послания семье Эндикотт.
Но писем Куини так и не отослала. Ни одного.
Несколько дней спустя они с Чарли встали с утра пораньше, чтобы убраться перед открытием магазина. Если она не способна избавиться от своих забот и тревог, то по крайней мере может вымести всю копоть и грязь, скопившуюся за неделю. Куини была выше ростом, поэтому принялась мыть окно, а Чарли подметать дорожку и начищать медные поручни. Она была в старом платье, с косынкой на голове, но, слава Богу, ей хватило времени подкрасить лицо, брови, ресницы и нарисовать красивую родинку, ибо слуги часто замечали больше хозяев и много сплетничали.
– Эй, парень, уйди с дороги, – проскрипел знакомый голос.
Маленький человек в потрепанном грязном сюртуке и шляпе с обвисшими полями, бесцеремонно оттолкнув Чарли, направился к двери.
Куини могла притвориться служанкой, подхватить ведро и уйти. Или же швырнуть его в Эзру. Но это была не слишком удачная мысль.
Поэтому она сняла косынку, чтобы тот мог увидеть ее черные волосы, и продолжила мыть окно. Парфе зарычал, что тоже было не слишком хорошо, так как двуногая шавка явно собиралась пнуть его. Куини по-французски подозвала собаку и, наклонившись, взяла за ошейник.
– Пардон, месье, но магазин закрыт. Вы должны... как это... вернуться позже.
– Я что, выгляжу, как будто пришел за покупками? – ухмыльнулся Эзра, облизнув толстые губы. – Я пришел увидеть Хеллен Петтигру. Дома сказали, она живет тут.
Куини заставила себя рассмеяться.
– Мадемуазель Хеллен никогда так рано не поднимается, – сказала она по-французски.
– Что?
Куини повторила по-английски, добавив:
– Ее друзья это знают.
– Я слыхал, она теперь продавщица, крутится среди благородных.
– Не понимаю.
– Она же тут пристроилась, верно? – Эзра посмотрел вверх на жилые помещения. – Нашла место, где можно прилечь. – Он ухмыльнулся своей двусмысленности. – Я слыхал, тут околачиваются модные подонки.
– Месье, я не очень хорошо понимаю ваш английский. Но мой магазин весьма комильфо, приличный. Не думаю, что мадемуазель Хеллен хотела бы вас увидеть.
– Она захочет. Я слыхал, она разыскивает кое-какие жемчужины.
– Мерси, уже нет.
– Но это не пустяки, я сам их видел. Они с мой ноготь. – Эзра вытянул руку, демонстрируя мизинец с грязью под ногтем. – В ее же интересах, чтобы ожерелье вновь стало таким же длинным, пока не приехала мать. Валерия Петтигру точно знает, сколько шариков в ее бусах.
– Нет, месье, вы не поняли мой смысл. Мадемуазель уже вернула свои жемчужины, и ваш приход ей не нужен, так? Теперь вы должны уйти, я думаю.
У двери стоял Чарли, хотя это не было для Эзры преградой. Но тут опять зарычал пес, которого женщина, похоже, держала не слишком крепко.
– Мне нужно еще узнать кое-что. Может, вы знаете, с чего тут околачивался сыщик с Боу-стрит? Он был и у Валерии Петтигру тоже, как говорят соседи. Он искал меня в городе.
Значит, Эзре снова пришлось скрываться.
Куини на истинно французский манер пожала плечами:
– Но как я могу знать, если мне даже не известно ваше имя?
– Я думал, меня все знают. Меня зовут Эзра.
– О, потому что вы...
– Нет. Потому что мое имя Эзра Исколл, – сердито ответил маленький человек.
– Да, я слышала ваше имя.
Он мгновенно потянулся за ножом.
– Ну и?.. Чего же хотел красногрудый? – Он притворился, что чистит ногти.
Очевидно, Эзра редко использует нож для этой цели, если у него под ногтями столько грязи. Куини стала гладить собаку, чтобы отвратительный гном не заметил, как дрожат ее руки.
– Он хотел знать о бриллиантах мон шер Хэркинга, – сказала она безразличным тоном.
– А, тогда порядок. Я тоже слыхал про них.
– Да? И про награду?
– Не слыхал про нее. – Эзра прекратил чистку ногтей, как будто не мог одновременно заниматься ею и думать.
– Вы ведь ювелир?
– Вроде того. По крайней мере кое-что знаю насчет бриллиантов.
– Тогда вы должны поговорить с месье Рорком или виконтом Хэркингом. Если вы скажете мне свой адрес...
Он подозрительно взглянул на нее, и Куини поняла, что совершила ошибку.
– Но вы и сами знаете, где эта Боу-стрит. А мой друг Хэркинг остановился в «Гранд-отеле».
– Я думал, вы любовники.
– А я думала, что вы не хотите, чтобы кто-то узнал про наш разговор.
Она по-французски скомандовала Парфе «сидеть» и выпустила из рук ошейник. Куини знала, что пес не двинется с места, но Эзра-то – нет. Он быстро отступил назад.
– Ладно, давайте без обид. Такая красивая девушка, как вы, могла бы поступить и хуже. – Эзра уже сделал несколько шагов, чтобы уйти, и вдруг обернулся. – Вы уверены, что сыщик ничего другого не хотел? Хеллен с матерью ничего ему не говорили?
– Матери мадемуазель не было дома.
– А девчонка? У нее мозгов всегда было меньше, чем волос на голове. Она не разговаривала с сыщиком?
– А что, мадемуазель должна знать о бриллиантах виконта?
– Нет. Просто скажите ей, чтобы продолжала в том же духе.
– Не понимаю.
– Она поймет. – Эзра перебросил нож из руки в руку. – Пусть не вздумает разговаривать с сыщиком, понятно? В особенности о наших общих знакомых. Вроде ее королевской подруги.
Куини приложила все усилия, чтобы не выглядеть смущенной. Она снова пожала плечами.
– Если я решу, что она кому-то что-то рассказала или подумала насчет вознаграждения... – Эзра сделал жест, будто проводит ножом по горлу. – Понятно?
Куини поняла и, судорожно сглотнув, кивнула:
– А вознаграждение – это за бриллианты, да? И за сэра Джона Мартина?
– Возможно, я знаю кое-что и об этом тоже. Я подумаю. Но скажите дурочке, ясно?
Сердце у Куини билось так громко, что она даже обрадовалась грохоту проезжавшего мимо экипажа. Она снова кивнула.
Эзра сунул нож в сапог и удалился.
Побелевший от страха Чарли встал рядом с Парфе и Куини. Та обняла мальчика. Она должна отправить письма. Немедленно.
Слоун, незнакомые люди, Рорк, две поездки в шаткой коляске... Она прикусила губу. А вот Гарри явно получил удовольствие. Когда они уезжали, он улыбался, гладил по головке детей, даже поцеловал в щеку миссис Браун за то, что та вынесла им корзину еды на дорогу. Обещал приехать снова, и Куини подумала, что он не кривил душой.
– Все были очень милы. Им понравилась Хеллен. Ей тоже было приятно, что семья жениха не деревенские олухи и тупицы.
– Но мистер Браун хорошо разбирается в сельском хозяйстве.
– Однако женщины Браун действительно кое-что понимают в моде, театре, книгах, а не только в готовке, уборке и рождении детей, что немаловажно для Хеллен. Ведь вместе с мужем она приобретает целую семью. Да еще такую сплоченную. Ни одна женщина не захочет встать между своим мужем и его любимыми родственниками.
А вот ей не дано приобрести ни любящую семью, ни мужа. Эта мысль беспокоила Куини почти так же, как быстрая езда. Она изучала дорогу впереди, чтобы предупредить Гарри о выскочившем кролике или опасном крутом повороте. Он же слишком внимательно и слишком часто смотрел на нее, чтобы она спокойно чувствовала себя.
– Кажется, вас интересовал этот странный джентльмен, Слоун?
За обедом Гарри дважды заметил ее взгляд, устремленный на сумасшедшего, и потом снова, когда они уезжали. Слоун не обращал на нее внимания, а это, как было известно Гарри, задевало самолюбие красивых женщин. Правда, он не верил, что мадам Лекарт настолько тщеславна и нуждается в восхищении каждого сумасшедшего. Но черт возьми, все мужчины в гостинице, от прыщавого юнца до главы семейства, были потрясены ее красотой. За исключением Джона Джорджа, который уже привык к ней, и Филана Слоуна. А всех женщин покорила ее душевная красота, после того как она сняла мерки для кукольных платьев, вложила в руку беременной монету на счастье и подоткнула одеяло старой глухой тетушке. Ничего этого Слоун не заметил.
– Мистер Браун надеется, что Слоун женится на младшей дочери, которая сидела рядом, – сообщил Гарри.
– Да, он мне говорил. Мэри Джейн предана джентльмену, и я не вижу причин, чтобы лорд Кард возражал против их брака. Но пока я была в гостинице, меня не покидала мысль о печальной истории Слоуна, о его первой глубокой любви.
– Настолько глубокой, что он погубил свою любимую. – Гарри не испытывал к нему жалости. Этот человек вообще перестал его интересовать с тех пор, как он понял, что интерес спутницы всего лишь воображаемый. – Он просто глупец.
Как и сам Гарри, потому что продолжал мечтать о коттедже в лесу, где не будет ни сомнений, ни опасений. Только он, его женщина и любовь. Все, о чем он сейчас мечтал, – это повернуть лошадей на узкую тропу, найти поляну, не видимую с дороги, прижать chйrie к жаждущему телу и просить, нет, умолять, чтобы она позволила ему любить ее.
Он хотел эту женщину, как никакую другую, и не просто ради утоления похоти на траве, на холоде, зная, что сзади едет карета, пассажиры которой сразу догадаются, зачем они свернули.
Не говоря уже о Чарли, сидевшем позади.
...И он бы погубил свою женщину, почти как Филан Слоун предмет своей ужасной любви.
С ее мастерством, талантами, красотой, внешней и внутренней, мадам Лекарт должна жить собственной жизнью и по-своему. Он не может попирать ее свободу.
Да она бы и не позволила.
«Смотрите на дорогу, милорд». «Вам не кажется, что на повороте следует ехать медленнее?» «Неужели правая лошадь хромает?» «Нет, вам не стоит заходить. Уже поздно, а я с утра должна быть на ногах. Кроме того, я беспокоюсь, куда могут завести ваши пожелания спокойной ночи».
Значит, его любовь ворчлива и к тому же блюстительница нравов с твердыми устоями. Однако сожаление в голосе, когда она отвергла его предложение о позднем ужине, компенсировало это. Она хотела его поцелуев не меньше, чем он жаждал их дарить.
– Полагаю, вы должны ехать домой, Гарри, – сказала она, доставая ключ.
– Вы правы. Мне еще нужно вернуть лошадей в платную конюшню, да и Чарли не сможет долго удерживать их, хоть они и устали.
– Нет. Я имела в виду Хэркинг-Холл. Я смотрела на вас сегодня в деревне. Ваше место там, рядом с пашнями и скотиной. Вы им нужны.
– У меня хороший, честный управляющий и работящие арендаторы. Есть посыльные, чтобы передавать известия. Ничто без моего присутствия не пострадает.
– А как насчет сестры и ее детей?
– У Оливии есть друзья и соседи, чтобы посочувствовать ей, у детей – учителя и няни. К тому же я не собираюсь отсутствовать вечно.
– Но вас же ничто не удерживает в Лондоне. – Особенно навечно.
Она закрывала перед ним дверь в прямом и переносном смысле, но Гарри не уходил.
– Я не могу вас оставить, пока вы живете в страхе.
Он заметил, как она ждала карету с Парфе, оглядывая через его плечо улицу. И только после того, как пес обнюхал весь магазин, вошла в темное помещение, зажгла все лампы и свечи. Гарри была ненавистна мысль, что она чего-то боится, а он не в состоянии ее защитить.
– Если я не могу сделать для вас ничего другого, то позвольте хотя бы пробыть здесь столько времени, сколько вам потребуется друг в Лондоне.
– Я не заслуживаю такой преданности.
– Она ваша, как и все остальное, что я могу вам дать.
Он поцеловал ей руку, увидев, что Хеллен и Джон Джордж исчезли в задней комнате, чтобы проверить, заперта ли дверь черного хода.
– Вы очень добры, Гарри, но вы не должны оставаться здесь только ради меня. Я уже говорила...
– Вы говорили, что скоро покончите со страхами и неопределенностью. Как скоро?
Отчасти это зависело от него. Если Гарри останется в Лондоне, она не знала, как долго сможет сопротивляться ему. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше она любила его, хотела упасть в его объятия, просить увезти ее, даже в той шаткой повозке! Это из-за него она боялась за свою добродетель. Ей даже не хватало сил убрать руку, потому что было так хорошо чувствовать его прикосновение. Она доверяла ему. Себе – нет.
Ах да, он, наверное, имеет в виду не эти страхи.
– Я устала от неопределенности своего будущего. Это пребывание в неуверенности лишает меня присутствия духа. Я считала, что могу подождать, когда в Лондон вернутся люди, с которыми я обязана поговорить. Но теперь думаю, что лучше поехать к ним самой.
– Я вас отвезу, – тут же заявил Гарри.
Пусть, решила Куини. Так будет лучше. Она сможет насладиться последними днями, проведенными с Гарри, а потом расскажет правду. Всем и всю, от начала и до конца. Пусть лорд Кард решает, преследовать ли ее в судебном порядке, когда найдет Эзру, а Гарри отправляется без всяких сожалений домой. Возможно, он не захочет ее и как любовницу, когда узнает, что она лгунья. И почувствует облегчение, избавившись от нее. Только Куини не будет смотреть на него в этот момент, чтобы не видеть, как умирает любовь.
– Очень хорошо. Я поеду с вами. Только не в двуколке.
Полночи Куини составляла письмо графу, где спрашивала, сможет ли он принять ее для собеседования по поводу его поисков. Ей бы не хотелось по приезде обнаружить, что лорд Кард на пути в Лондон или отправился в другое поместье.
Второе письмо Куини написала капитану Джеку Эндикотту, спрашивая, сможет ли он прибыть в Кард-Холл в тот же день. Она сомневалась, что у нее хватит мужества рассказать свою историю дважды. Кроме того, она хотела, чтобы капитан знал, что Джон Джордж понятия не имеет о том, кто она такая, и что Хеллен никоим образом не замешана в этой истории.
Трижды Куини все переписывала, надеясь, что сумеет изложить правду на бумаге и тогда отпадет необходимость в длительном путешествии. Да, она трусиха, но еще хуже ждать, когда в ее дверь постучит судья или приедут констебли. Или лупоглазый Эзра поймет, что она сдала его.
Несколько дней наедине с Гарри. Закрытая карета, еда в личных номерах гостиницы... отдельные спальни, конечно. Поцелуи на ночь... А вдруг их комнаты будут смежными?
Она не проститутка, чтобы торговать своим телом. Не любовница, которая позволит мужчине оплачивать ее счета. И не легкомысленная особа, готовая дарить свою благосклонность.
Но сморщенной старой девой она тоже не хотела бы умирать. Для чего она хранит свою добродетель? Она никогда не выйдет замуж, не будет иметь семью. Если даже появится такая возможность, она уже не полюбит другого мужчину, после того как встретила Гарри. Разве она не может позволить себе несколько дней удовольствия?
Куини слышала, что есть способы избежать беременности. Может, Хеллен знает о них, а если нет, то стоит спросить подруг ее матери. Им ведь нет необходимости производить на свет маленьких Браунов, их внешность – вот залог благосостояния.
Собственные убеждения запрещали Куини даже думать о том, чтобы отдаться Гарри. Но ее тело было бы несказанно этому радо.
Чтобы избежать соблазна, нужно поскорее отправить свои послания семье Эндикотт.
Но писем Куини так и не отослала. Ни одного.
Несколько дней спустя они с Чарли встали с утра пораньше, чтобы убраться перед открытием магазина. Если она не способна избавиться от своих забот и тревог, то по крайней мере может вымести всю копоть и грязь, скопившуюся за неделю. Куини была выше ростом, поэтому принялась мыть окно, а Чарли подметать дорожку и начищать медные поручни. Она была в старом платье, с косынкой на голове, но, слава Богу, ей хватило времени подкрасить лицо, брови, ресницы и нарисовать красивую родинку, ибо слуги часто замечали больше хозяев и много сплетничали.
– Эй, парень, уйди с дороги, – проскрипел знакомый голос.
Маленький человек в потрепанном грязном сюртуке и шляпе с обвисшими полями, бесцеремонно оттолкнув Чарли, направился к двери.
Куини могла притвориться служанкой, подхватить ведро и уйти. Или же швырнуть его в Эзру. Но это была не слишком удачная мысль.
Поэтому она сняла косынку, чтобы тот мог увидеть ее черные волосы, и продолжила мыть окно. Парфе зарычал, что тоже было не слишком хорошо, так как двуногая шавка явно собиралась пнуть его. Куини по-французски подозвала собаку и, наклонившись, взяла за ошейник.
– Пардон, месье, но магазин закрыт. Вы должны... как это... вернуться позже.
– Я что, выгляжу, как будто пришел за покупками? – ухмыльнулся Эзра, облизнув толстые губы. – Я пришел увидеть Хеллен Петтигру. Дома сказали, она живет тут.
Куини заставила себя рассмеяться.
– Мадемуазель Хеллен никогда так рано не поднимается, – сказала она по-французски.
– Что?
Куини повторила по-английски, добавив:
– Ее друзья это знают.
– Я слыхал, она теперь продавщица, крутится среди благородных.
– Не понимаю.
– Она же тут пристроилась, верно? – Эзра посмотрел вверх на жилые помещения. – Нашла место, где можно прилечь. – Он ухмыльнулся своей двусмысленности. – Я слыхал, тут околачиваются модные подонки.
– Месье, я не очень хорошо понимаю ваш английский. Но мой магазин весьма комильфо, приличный. Не думаю, что мадемуазель Хеллен хотела бы вас увидеть.
– Она захочет. Я слыхал, она разыскивает кое-какие жемчужины.
– Мерси, уже нет.
– Но это не пустяки, я сам их видел. Они с мой ноготь. – Эзра вытянул руку, демонстрируя мизинец с грязью под ногтем. – В ее же интересах, чтобы ожерелье вновь стало таким же длинным, пока не приехала мать. Валерия Петтигру точно знает, сколько шариков в ее бусах.
– Нет, месье, вы не поняли мой смысл. Мадемуазель уже вернула свои жемчужины, и ваш приход ей не нужен, так? Теперь вы должны уйти, я думаю.
У двери стоял Чарли, хотя это не было для Эзры преградой. Но тут опять зарычал пес, которого женщина, похоже, держала не слишком крепко.
– Мне нужно еще узнать кое-что. Может, вы знаете, с чего тут околачивался сыщик с Боу-стрит? Он был и у Валерии Петтигру тоже, как говорят соседи. Он искал меня в городе.
Значит, Эзре снова пришлось скрываться.
Куини на истинно французский манер пожала плечами:
– Но как я могу знать, если мне даже не известно ваше имя?
– Я думал, меня все знают. Меня зовут Эзра.
– О, потому что вы...
– Нет. Потому что мое имя Эзра Исколл, – сердито ответил маленький человек.
– Да, я слышала ваше имя.
Он мгновенно потянулся за ножом.
– Ну и?.. Чего же хотел красногрудый? – Он притворился, что чистит ногти.
Очевидно, Эзра редко использует нож для этой цели, если у него под ногтями столько грязи. Куини стала гладить собаку, чтобы отвратительный гном не заметил, как дрожат ее руки.
– Он хотел знать о бриллиантах мон шер Хэркинга, – сказала она безразличным тоном.
– А, тогда порядок. Я тоже слыхал про них.
– Да? И про награду?
– Не слыхал про нее. – Эзра прекратил чистку ногтей, как будто не мог одновременно заниматься ею и думать.
– Вы ведь ювелир?
– Вроде того. По крайней мере кое-что знаю насчет бриллиантов.
– Тогда вы должны поговорить с месье Рорком или виконтом Хэркингом. Если вы скажете мне свой адрес...
Он подозрительно взглянул на нее, и Куини поняла, что совершила ошибку.
– Но вы и сами знаете, где эта Боу-стрит. А мой друг Хэркинг остановился в «Гранд-отеле».
– Я думал, вы любовники.
– А я думала, что вы не хотите, чтобы кто-то узнал про наш разговор.
Она по-французски скомандовала Парфе «сидеть» и выпустила из рук ошейник. Куини знала, что пес не двинется с места, но Эзра-то – нет. Он быстро отступил назад.
– Ладно, давайте без обид. Такая красивая девушка, как вы, могла бы поступить и хуже. – Эзра уже сделал несколько шагов, чтобы уйти, и вдруг обернулся. – Вы уверены, что сыщик ничего другого не хотел? Хеллен с матерью ничего ему не говорили?
– Матери мадемуазель не было дома.
– А девчонка? У нее мозгов всегда было меньше, чем волос на голове. Она не разговаривала с сыщиком?
– А что, мадемуазель должна знать о бриллиантах виконта?
– Нет. Просто скажите ей, чтобы продолжала в том же духе.
– Не понимаю.
– Она поймет. – Эзра перебросил нож из руки в руку. – Пусть не вздумает разговаривать с сыщиком, понятно? В особенности о наших общих знакомых. Вроде ее королевской подруги.
Куини приложила все усилия, чтобы не выглядеть смущенной. Она снова пожала плечами.
– Если я решу, что она кому-то что-то рассказала или подумала насчет вознаграждения... – Эзра сделал жест, будто проводит ножом по горлу. – Понятно?
Куини поняла и, судорожно сглотнув, кивнула:
– А вознаграждение – это за бриллианты, да? И за сэра Джона Мартина?
– Возможно, я знаю кое-что и об этом тоже. Я подумаю. Но скажите дурочке, ясно?
Сердце у Куини билось так громко, что она даже обрадовалась грохоту проезжавшего мимо экипажа. Она снова кивнула.
Эзра сунул нож в сапог и удалился.
Побелевший от страха Чарли встал рядом с Парфе и Куини. Та обняла мальчика. Она должна отправить письма. Немедленно.
Глава 23
– Ты можешь проследить за этим человеком? – спросила она. – Но так, чтобы он тебя не заметил?
– Конечно, мэм.
Чарли достал из-за пояса вязаную шапку и натянул ее на свои рыжие волосы. Потом измазал лицо тряпкой, которой чистил поручни.
– Никто не обратит внимания на дворника или попрошайку. Он же, напротив, слишком безобразен, чтобы потеряться в толпе. Я прослежу за ним до его притона и вернусь назад, клянусь.
– Только не подходи близко, Чарли. Я не хочу, чтобы тебе грозила опасность. – Куини вложила ему в руку несколько монет. – Узнай, где он живет, если сможешь. Или где занимается своими делами, или пьет кофе. И сразу назад. – Она прибавила денег. – Найми экипаж, чтобы скорее вернуться. И помни: он так же хитер, как и страшен, не попадайся ему на глаза.
Чарли помчался догонять Эзру.
Куини смотрела ему вслед, надеясь, что поступила правильно. Чарли – дитя города, он знает все улицы, всех карманников, вербовщиков и бродячих собак. С ним все будет хорошо.
Нет, пока Эзра на свободе, никто не может чувствовать себя в безопасности. Если она узнает, где он обитает, то до отъезда из Лондона сообщит Рорку. Надо успеть до того, как вернется мать Хеллен и Эзра потеряет терпение. Возможно, Гарри тогда не захочет поехать с ней к графу Карду, если найдут его бриллианты, но Куини решила это сделать во что бы то ни стало.
Гарри также не будет счастлив, если они поедут на север не одни, да и она тоже, честно говоря. Но взять с собой Хеллен и Чарли нужно обязательно, чтобы Эзра не смог отомстить им, если все-таки избежит ареста. А если Гарри откажется ехать с ними, что ж, рано или поздно им все равно пришлось бы сказать «прощай».
Она не заплачет, поклялась Куини. Пусть он запомнит ее красивой женщиной, достойной восхищения, а не дурнушкой с черными разводами краски на лице. Пусть никогда не узнает, что он заберет с собой часть ее, когда поедет домой. Он не захочет слышать ее объяснений, но это ничего бы не изменило. Он всегда будет виконтом, а ей никогда не стать леди.
Нельзя оставаться в Лондоне, пока Эзра на свободе. Рано или поздно он узнает ее по глазам, или она забудет о французском акценте, или Хеллен окликнет ее по имени. И тогда он убьет ее, в этом Куини не сомневалась. От ее молчания зависит его жизнь, а молчат только мертвые, как он сказал однажды.
Когда вернется Чарли, они с Хеллен должны успеть собраться, не стоит утруждать себя отправкой писем графу и его брату. Она приедет в Нортгемптоншир раньше почты. А если графа там не будет... она встретится с ним позже.
– Только бы он не причинил зло Чарли, – сказала она Парфе, забирая ведро, чтобы вернуться в магазин.
– Кто собирается причинить зло Чарли?
От звука знакомого голоса у нее потеплело на душе. Она не видела, как подъехал Гарри. Нанятая им коляска и гнедые стояли в конце улицы под присмотром грума из конюшни. Волосы у Гарри еще не просохли от утренних водных процедур, лицо было чисто выбрито, но выглядел он усталым, как будто провел бессонную ночь. Куини захотелось погладить его, утешить. Но чем она могла его утешить, если собиралась опять солгать, а потом исчезнуть?
– Никто, я надеюсь. Только Эзра, если поймает его.
– Лупоглазый? Скупщик краденого? Значит, он был тут?
Проклятие, не следовало этого говорить!
– Он искал Хеллен, насчет ее жемчуга. Я кое-как от него избавилась, но послала Чарли выяснить, где он живет.
– Превосходно! Я отправлю посыльного к Рорку, чтобы он пришел сюда и ждал, когда вернется парень. Мы схватим негодяя прежде, чем он успеет опять скрыться.
– Нет! – Тогда Эзра поймет, кто послал сыщика, а ей необходимо время, чтобы уехать из города. – Я имею в виду, что это дело сыщика, а не ваше.
– Он ведь может знать о моих бриллиантах.
– Пока нет доказательств, что Эзра что-нибудь украл или ведет какие-то дела с сэром Джоном Мартином. Вы не можете арестовать его на столь неубедительных основаниях.
Гарри нахмурился.
– Вы не хотите, чтобы я посадил его в тюрьму? Вы же говорили мне, что этот человек опасен, да и сами только что беспокоились, как бы он не причинил зло Чарли.
– Я... уже сомневаюсь, нужно ли было посылать мальчика. Я просто расстроена.
Гарри стер с ее щеки грязь.
– Рорк захочет узнать, где скрывается этот мошенник. Он только допросит Эзру, не арестует.
– Но тогда он поймет, что именно я сказала о нем Рорку.
– Ерунда. Откуда ему это узнать? И разве это важно?
– Важно, потому что он злодей и непременно захочет отомстить. Гарри, я собираюсь уехать сегодня из Лондона. Вы еще хотите меня сопровождать?
– До того, как мы узнаем, что случится с Эзрой? Вы долго ждали этой поездки, день или два ничего не изменят.
– Вы не понимаете. Я должна уехать с Хеллен и Чарли.
– Глупая. Я никому не позволю вас обидеть. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
Гарри направился к груму, чтобы отправить его на Боу-стрит, но Куини бросилась за ним и схватила за руку.
– Вы не знаете Эзру.
– А вы знаете?
Если бы у нее было ведро, она бы швырнула его в Гарри, окатила водой, сделала бы все, чтобы остановить. Почему именно сегодня он такой подозрительный?
– Достаточно хорошо после сегодняшнего утра.
– Тогда его нужно остановить, если он вам угрожал. Бегство дела не решит. Вы что, не знаете этого?
Куини хотелось крикнуть, что бегство сохранит ей жизнь и обезопасит Гарри. Бегство к лорду Карду требовало от нее большой храбрости, которой у нее не было, но в данный момент другого выхода Куини не видела.
– Уехав из Лондона, я смогу найти помощь, чтобы избавиться от Эзры раз и навсегда.
– А меня недостаточно? Я знаю, вы не доверяете Рорку, но до сих пор думал, что во мне вы были уверены.
Гарри повернулся к ней спиной, дал указания груму, что говорить на Боу-стрит, и молча проводил его взглядом.
Куини была в панике. Хоть бы Чарли не обнаружил жилище Эзры, а лишь какую-нибудь винную лавку или кофейню. Хоть бы Эзра жил в такой дыре, куда Чарли хватит ума не соваться. Хоть бы Эзра нанял кеб и Чарли потерял его. Хоть бы Гарри простил ее, что она ищет защиту у другого человека, который более богат и знатен.
– Это часть моего долга, – сказала она.
Гарри наконец обернулся.
– Что говорит о том, что вы не доверяете мне. Да, я поклялся ждать, пока вы мне сами не расскажете, но вы делаете это дьявольски затруднительным, мадам. Если вы в опасности, я не буду стоять в стороне и не позволю, чтобы вам причинили вред. Не позволю! Вы понимаете?
Парфе зарычал, услышав его сердитый голос. Потом начал обнюхивать корзинку, которую Гарри достал из коляски перед тем, как послать грума на Боу-стрит.
– Я даже себя не понимаю. Как я могу понять вас? – Она выплеснула на него свое расстройство и страх. – И потом, мне кажется, вы обещали больше не заходить в магазин.
Куини не могла работать, когда ее заказчицы глупо улыбались ему и хихикали. Кроме того, если он поцелует ее в задней комнате, она вообще не сможет выйти в демонстрационный зал со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Магазин закрыт, – резонно ответил Гарри. – А я хотел задать вам два вопроса. Будете ли вы...
Куини пнула ногой ведро, и грязная вода залила туфли, что еще больше ее разозлило.
– Черт побери, вы обещали не ждать от меня ответов. Я говорила, что расскажу свою печальную историю, как только смогу.
– Это не те вопросы. Я всю ночь думал о них, о вас. – Это была чертовски трудная ночь. И теперь Гарри не собирался отступать. – Будете ли вы...
Парфе поддел носом корзинку в его руке.
– Проклятие! – Гарри поднял корзинку выше.
– Что в ней такое?
– Печенка, копченая рыба и мясной паштет. Еще несколько кусков молодого барашка, яйца, ветчина, хлеб и сыр. Я подумал, что вы захотите разделить со мной завтрак. Вы, а не Парфе. Он получит мясную кость.
Как он может думать в такое время о еде? Как вообще можно съесть все это за один раз? Но если это удержит Гарри от вопросов, она согласна дать поиграть Парфе кость. Куини подняла ведро.
– Конечно, мэм.
Чарли достал из-за пояса вязаную шапку и натянул ее на свои рыжие волосы. Потом измазал лицо тряпкой, которой чистил поручни.
– Никто не обратит внимания на дворника или попрошайку. Он же, напротив, слишком безобразен, чтобы потеряться в толпе. Я прослежу за ним до его притона и вернусь назад, клянусь.
– Только не подходи близко, Чарли. Я не хочу, чтобы тебе грозила опасность. – Куини вложила ему в руку несколько монет. – Узнай, где он живет, если сможешь. Или где занимается своими делами, или пьет кофе. И сразу назад. – Она прибавила денег. – Найми экипаж, чтобы скорее вернуться. И помни: он так же хитер, как и страшен, не попадайся ему на глаза.
Чарли помчался догонять Эзру.
Куини смотрела ему вслед, надеясь, что поступила правильно. Чарли – дитя города, он знает все улицы, всех карманников, вербовщиков и бродячих собак. С ним все будет хорошо.
Нет, пока Эзра на свободе, никто не может чувствовать себя в безопасности. Если она узнает, где он обитает, то до отъезда из Лондона сообщит Рорку. Надо успеть до того, как вернется мать Хеллен и Эзра потеряет терпение. Возможно, Гарри тогда не захочет поехать с ней к графу Карду, если найдут его бриллианты, но Куини решила это сделать во что бы то ни стало.
Гарри также не будет счастлив, если они поедут на север не одни, да и она тоже, честно говоря. Но взять с собой Хеллен и Чарли нужно обязательно, чтобы Эзра не смог отомстить им, если все-таки избежит ареста. А если Гарри откажется ехать с ними, что ж, рано или поздно им все равно пришлось бы сказать «прощай».
Она не заплачет, поклялась Куини. Пусть он запомнит ее красивой женщиной, достойной восхищения, а не дурнушкой с черными разводами краски на лице. Пусть никогда не узнает, что он заберет с собой часть ее, когда поедет домой. Он не захочет слышать ее объяснений, но это ничего бы не изменило. Он всегда будет виконтом, а ей никогда не стать леди.
Нельзя оставаться в Лондоне, пока Эзра на свободе. Рано или поздно он узнает ее по глазам, или она забудет о французском акценте, или Хеллен окликнет ее по имени. И тогда он убьет ее, в этом Куини не сомневалась. От ее молчания зависит его жизнь, а молчат только мертвые, как он сказал однажды.
Когда вернется Чарли, они с Хеллен должны успеть собраться, не стоит утруждать себя отправкой писем графу и его брату. Она приедет в Нортгемптоншир раньше почты. А если графа там не будет... она встретится с ним позже.
– Только бы он не причинил зло Чарли, – сказала она Парфе, забирая ведро, чтобы вернуться в магазин.
– Кто собирается причинить зло Чарли?
От звука знакомого голоса у нее потеплело на душе. Она не видела, как подъехал Гарри. Нанятая им коляска и гнедые стояли в конце улицы под присмотром грума из конюшни. Волосы у Гарри еще не просохли от утренних водных процедур, лицо было чисто выбрито, но выглядел он усталым, как будто провел бессонную ночь. Куини захотелось погладить его, утешить. Но чем она могла его утешить, если собиралась опять солгать, а потом исчезнуть?
– Никто, я надеюсь. Только Эзра, если поймает его.
– Лупоглазый? Скупщик краденого? Значит, он был тут?
Проклятие, не следовало этого говорить!
– Он искал Хеллен, насчет ее жемчуга. Я кое-как от него избавилась, но послала Чарли выяснить, где он живет.
– Превосходно! Я отправлю посыльного к Рорку, чтобы он пришел сюда и ждал, когда вернется парень. Мы схватим негодяя прежде, чем он успеет опять скрыться.
– Нет! – Тогда Эзра поймет, кто послал сыщика, а ей необходимо время, чтобы уехать из города. – Я имею в виду, что это дело сыщика, а не ваше.
– Он ведь может знать о моих бриллиантах.
– Пока нет доказательств, что Эзра что-нибудь украл или ведет какие-то дела с сэром Джоном Мартином. Вы не можете арестовать его на столь неубедительных основаниях.
Гарри нахмурился.
– Вы не хотите, чтобы я посадил его в тюрьму? Вы же говорили мне, что этот человек опасен, да и сами только что беспокоились, как бы он не причинил зло Чарли.
– Я... уже сомневаюсь, нужно ли было посылать мальчика. Я просто расстроена.
Гарри стер с ее щеки грязь.
– Рорк захочет узнать, где скрывается этот мошенник. Он только допросит Эзру, не арестует.
– Но тогда он поймет, что именно я сказала о нем Рорку.
– Ерунда. Откуда ему это узнать? И разве это важно?
– Важно, потому что он злодей и непременно захочет отомстить. Гарри, я собираюсь уехать сегодня из Лондона. Вы еще хотите меня сопровождать?
– До того, как мы узнаем, что случится с Эзрой? Вы долго ждали этой поездки, день или два ничего не изменят.
– Вы не понимаете. Я должна уехать с Хеллен и Чарли.
– Глупая. Я никому не позволю вас обидеть. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
Гарри направился к груму, чтобы отправить его на Боу-стрит, но Куини бросилась за ним и схватила за руку.
– Вы не знаете Эзру.
– А вы знаете?
Если бы у нее было ведро, она бы швырнула его в Гарри, окатила водой, сделала бы все, чтобы остановить. Почему именно сегодня он такой подозрительный?
– Достаточно хорошо после сегодняшнего утра.
– Тогда его нужно остановить, если он вам угрожал. Бегство дела не решит. Вы что, не знаете этого?
Куини хотелось крикнуть, что бегство сохранит ей жизнь и обезопасит Гарри. Бегство к лорду Карду требовало от нее большой храбрости, которой у нее не было, но в данный момент другого выхода Куини не видела.
– Уехав из Лондона, я смогу найти помощь, чтобы избавиться от Эзры раз и навсегда.
– А меня недостаточно? Я знаю, вы не доверяете Рорку, но до сих пор думал, что во мне вы были уверены.
Гарри повернулся к ней спиной, дал указания груму, что говорить на Боу-стрит, и молча проводил его взглядом.
Куини была в панике. Хоть бы Чарли не обнаружил жилище Эзры, а лишь какую-нибудь винную лавку или кофейню. Хоть бы Эзра жил в такой дыре, куда Чарли хватит ума не соваться. Хоть бы Эзра нанял кеб и Чарли потерял его. Хоть бы Гарри простил ее, что она ищет защиту у другого человека, который более богат и знатен.
– Это часть моего долга, – сказала она.
Гарри наконец обернулся.
– Что говорит о том, что вы не доверяете мне. Да, я поклялся ждать, пока вы мне сами не расскажете, но вы делаете это дьявольски затруднительным, мадам. Если вы в опасности, я не буду стоять в стороне и не позволю, чтобы вам причинили вред. Не позволю! Вы понимаете?
Парфе зарычал, услышав его сердитый голос. Потом начал обнюхивать корзинку, которую Гарри достал из коляски перед тем, как послать грума на Боу-стрит.
– Я даже себя не понимаю. Как я могу понять вас? – Она выплеснула на него свое расстройство и страх. – И потом, мне кажется, вы обещали больше не заходить в магазин.
Куини не могла работать, когда ее заказчицы глупо улыбались ему и хихикали. Кроме того, если он поцелует ее в задней комнате, она вообще не сможет выйти в демонстрационный зал со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Магазин закрыт, – резонно ответил Гарри. – А я хотел задать вам два вопроса. Будете ли вы...
Куини пнула ногой ведро, и грязная вода залила туфли, что еще больше ее разозлило.
– Черт побери, вы обещали не ждать от меня ответов. Я говорила, что расскажу свою печальную историю, как только смогу.
– Это не те вопросы. Я всю ночь думал о них, о вас. – Это была чертовски трудная ночь. И теперь Гарри не собирался отступать. – Будете ли вы...
Парфе поддел носом корзинку в его руке.
– Проклятие! – Гарри поднял корзинку выше.
– Что в ней такое?
– Печенка, копченая рыба и мясной паштет. Еще несколько кусков молодого барашка, яйца, ветчина, хлеб и сыр. Я подумал, что вы захотите разделить со мной завтрак. Вы, а не Парфе. Он получит мясную кость.
Как он может думать в такое время о еде? Как вообще можно съесть все это за один раз? Но если это удержит Гарри от вопросов, она согласна дать поиграть Парфе кость. Куини подняла ведро.