Страница:
– Нет, – ответил Стивен, и его черное от копоти лицо помрачнело. – Догадываюсь, почему это произошло. Конюшню подожгли.
– Ты хочешь сказать, это сделали нарочно? – Ребекка с изумлением уставилась на Стивена.
– Да.
– Но кто?
– Тот, кто пытался меня убить.
– Убить?! – ахнула Ребекка. – Стивен, о чем ты говоришь?
– После того, как ты вбежала в конюшню, кто-то запер за тобой дверь.
– Может, ее захлопнуло ветром?
– И ветром задвинуло деревянный засов?
– Ну, может, он случайно закрылся.
– Не мог он случайно закрыться, – возразил Стивен. – Ему помогли закрыться.
– Почему ты в этом так уверен?
– Потому что произошло еще кое-что. Пока я пытался открыть дверь, в меня стреляли вон из-за тех деревьев. – Стивен показал в сторону фруктового сада. – Причем несколько раз.
Ребекка побледнела.
– Кто?
– В темноте я не разглядел. Видел только две темные фигуры. Но я догадываюсь, кто это.
Ребекка снова вздрогнула, но на сей раз не холод был тому причиной. И хотя она уже поняла, о ком говорит Стивен, все-таки спросила:
– И кто же?
– Оскар Сталл и его неизменный спутник мистер Мерси.
– Он ужасный человек, я это знаю, но зачем ему было это делать?
– Чтобы погубить наших с тобой лошадей и выиграть Кентуккийское дерби. Ему было отлично известно, что Брайт Мон с Черным Принцем находятся в конюшне. Если бы дьявольский план удался, лошади погибли бы, а его шансы на победу во много раз возросли.
– Может, нам заявить в полицию? – предложила Ребекка.
– И что мы им скажем? – Стивен пожал плечами. – Что в меня стреляли две тени? Что, по-моему мнению, Сталл с мистером Мерси подожгли нашу конюшню? Я ничего не могу доказать, Ребекка, а если нет доказательств, нечего тратить время и ходить в полицию.
– И ты полагаешь, что Сталл решил спалить дюжину лошадей, чтобы избавиться от двух? – недоверчиво спросила Ребекка.
– Я считаю, что этот человек способен на любую подлость, – угрюмо ответил Стивен. И он рассказал Ребекке, как Сталл предлагал ему деньги, чтобы он не претендовал на победу в Кентуккийском дерби, а когда он отказался, его жестоко избили.
– Но ведь Сталл не знает, что Черный Принц будет участвовать в дерби. Он пытался уговорить дедушку выставить Черного Принца против своей лошади, но дедушка не согласился.
– А он когда-нибудь видел, как бежит Черный Принц?
– Насколько мне известно, нет.
– А я видел, помнишь? – сказал Стивен. – И если я случайно увидел, как ты его тренируешь, то кто-то из приближенных Сталла тоже мог при этом присутствовать, а потом ему доложить, что у Хокинсов, оказывается, потрясающая лошадь. Сталл мог занервничать. Насколько я могу судить по тому разу, Черный Принц заткнет за пояс любую лошадь, включая Брайта Мона и Чесапика с Аристидом. – Стивен усмехнулся. – Только пойми меня правильно. Я считаю, что Брайт Мон может его обогнать, если очень постарается. Но я приветствую честное состязание, а Сталл – нет.
– Спасибо, Стивен. – Улыбнувшись краешком губ, Ребекка коснулась его руки. – Если мы и в самом деле выставим Черного Принца – а мы так и сделаем, – пусть победит сильнейший.
Тут к ним подошел отец Стивена.
– Спешу заверить вас, юная леди, что мы вам бесконечно признательны, – сказал он. – И за то, что вы подняли тревогу, и за то, что помогли спасти лошадей.
– Я просто счастлива, что увидела пожар вовремя.
– Сынок, что же леди стоит на улице полураздетая? Она же простудится! – недовольно сказал сыну Лайтфут-старший. – Ну-ка веди ее в дом!
Только сейчас Ребекка спохватилась: да ведь на ней одна ночная рубашка, да и та тонюсенькая. Впрочем, для того чтобы прикрыть тело от посторонних взглядов, ее хватало – она была достаточно длинная и непрозрачная, но зато холодный ветер продувал ее насквозь.
– Сейчас я ее согрею, – заверила подошедшая к ним Джин и набросила на плечи Ребекки теплое одеяло. – Пойдем, я отведу тебя в дом.
– Спасибо, Джин, – поблагодарила Ребекка, вспыхивая от смущения. – Наверное, все считают меня бесстыдницей. Стою в одной ночной рубашке. Но когда я увидела пожар, то забыла обо всем на свете.
– Ну что ты, все считают тебя просто очаровательной, – возразила Джин. – И это святая правда. А теперь пойдем, я уложу тебя в постель.
Они направились к дому. Внезапно Ребекка тихонько рассмеялась.
– А знаешь, если бы не ты, я бы так и не увидела, что горит конюшня.
– Если бы не я? Но при чем тут я? Я так крепко спала, что ничего не слышала, и проснулась, когда все уже было кончено. Говорят, в Стивена кто-то стрелял, но я не слышала никаких выстрелов.
– Я увидела пламя, когда подошла к туалетному столику, чтобы проглотить соль, которую ты для меня приготовила.
– Боже правый! Какое счастье, что ты выбралась из конюшни целой и невредимой! – воскликнула Джин. – Если бы ты погибла, я бы никогда себе этого не простила.
– Не говори глупости, – возразила Ребекка. – Но если бы не твоя соль, все лошади могли бы сгореть.
– Может, и так. – Джин зябко поежилась, но уже через секунду улыбнулась. – Так ты все-таки проглотила ее?
– Да, – ответила Ребекка.
– Вот и молодец! Обещаю, что тебе непременно приснится твой суженый.
– Очень на это надеюсь, – заметила Ребекка. – Все, что угодно, только бы не пожар! Не хватало еще во сне пережить этот ужас!
Они как раз подошли к ступенькам, ведущим на веранду, и Ребекка, обернувшись, взглянула на то, что осталось от конюшни. Она уже вся сгорела, осталось лишь несколько объятых пламенем бревен. Горящие клочья сена парили в воздухе, устремляясь в темную высь. Оранжево-черные клубы дыма по-прежнему вздымались вверх, живо напоминая о недавней трагедии. Ребекка вспомнила слова Стивена о том, что Сталл запер дверь конюшни, и поспешно закрыла глаза, чтобы выбросить пережитое из головы.
Понимая, что чувствует сейчас Ребекка, Джин предложила:
– Может быть, тебе лучше поспать сегодня в моей комнате?
– Нет, – покачала головой Ребекка. – Мне не хочется тебя стеснять. Но спасибо тебе большое, Джин, за твое предложение.
Ребекке вдруг захотелось, чтобы то же самое предложил ей Стивен. И не потому, что ей вдруг пришла охота заняться с ним любовью, а оттого, что, если бы он был рядом, никакой Оскар Сталл был бы ей не страшен. От мысли о том, что этот негодяй бродит где-то поблизости, невидимый под покровом ночи, мороз прошел по коже.
Глэдни не стал хорошим наездником. По правде говоря, он не стал даже более-менее сносным, но ему удалось преодолеть отвращение к лошадям и страх, который он испытывал всякий раз, когда ему приходилось садиться на спину этих животных.
Оседлав взятую напрокат лошадь, он вскочил на нее и, довольный собой, поскакал к железнодорожной станции. Глэдни намеревался встретить поезд с жокеями и лошадьми, принимавшими участие в скачках в Падьюке.
Ему хотелось, чтобы Ребекка с Хоком, выйдя из вагона, увидели его верхом на лошади. Однако очень скоро Глэдни понял, что это была не лучшая его идея. Едва поезд подошел к перрону, громко стуча колесами и со свистом выпуская струи пара, лошадь испугалась, захрипела и попятилась.
Когда это произошло в первый раз, всаднику удалось удержаться в седле, но во второй раз он и пробовать не стал. Как только лошадь ударила копытами о землю, намереваясь встать на дыбы, он быстро соскочил с седла и смущенно огляделся по сторонам. К счастью, встречающие не обращали на Глэдни никакого внимания: все не сводили глаз с подошедшего поезда.
Когда пассажиры начали выходить из вагонов, толпа встречающих оттеснила его, и он решил, что именно по этой причине не заметил Ребекку с Хоком. Но когда стали выводить из специального вагона лошадей, Пэдди Боя с Черным Принцем Глэдни среди них тоже не увидел.
Рядом стоял человек, которого он немного знал – тот был жокеем двуколки, и он решил спросить его о Ребекке с Хоком. Жокей был занят тем, что внимательно рассматривал у лошади подкову, одновременно разговаривая, по-видимому, с ее хозяином.
Подойдя к ним, Глэдни спросил:
– Простите, не могли бы вы сказать, кто-нибудь из вас знает Генри Хокинса или его внучку Ребекку?
– Я их обоих знаю, а что? – отозвался жокей.
– Они должны были приехать этим поездом, я пришел их встретить, но их что-то нет.
– Неудивительно, – бросил тот, не отрываясь от созерцания лошадиной подковы. На Глэдни он даже не взглянул, зато владелец лошади смотрел на него во все глаза, однако хранил молчание.
Глэдни раздраженно вздохнул.
– А не могли бы вы мне объяснить, почему неудивительно? – голосом, полным сарказма, поинтересовался он.
– Потому что они не приехали этим поездом, – ответил его собеседник и, выпрямившись, громко расхохотался, довольный шуткой.
Глэдни хотел расспросить его поподробнее, но передумал: вдруг этому шутнику снова придет охота показать свое остроумие? Вне себя от злости, Глэдни повернулся и зашагал прочь.
Когда он миновал еще одного жокея, по-видимому, слышавшего весь этот неприятный разговор, тот обратился к нему:
– Хотите узнать, где находятся Хок со своей внучкой?
Глэдни поднял голову.
– Вы это мне?
– Ну да, если вам интересно знать, где сейчас Хок с Ребеккой.
– Еще как, черт подери, интересно!
– Они в Цинциннати.
– В Цинциннати? – нахмурился Хэллоран. – А там что, проходят скачки?
– Никаких скачек в Цинциннати нет и в ближайшем будущем не предвидится, – ответил тот и улыбнулся во весь рот, наслаждаясь собственным чувством юмора, как только что до него – жокей двуколки. Глэдни решил, что на этот раз стоит потерпеть: авось, удастся разжиться какой-нибудь ценной информацией.
– По крайней мере я о них не слышал, – продолжал незнакомый жокей. – Но даже если бы в Цинциннати проводились скачки, Хоку они ни к чему. Насколько я знаю, он поехал туда покупать новую двуколку. Старая его уже ни к черту не годится. Хок сам об этом говорил.
– Значит, они с Ребеккой отправились в Цинциннати за двуколкой? А где они собираются ее купить?
– Там, где их продают, где же еще! – ухмыльнулся парень и, хлопнув свою лошадь по шее, поехал прочь, все еще смеясь, а Глэдни остался стоять, глядя ему вслед и скрежеща зубами от злости.
А что, если все это происки Стивена? Он вполне мог вывести из строя двуколку Хокинсов, чтобы они не смогли принять участие в скачках в Кларксвилле! С него станется! У Глэдни было смутное подозрение, что там, где находится Ребекка, следует искать и Стивена. Или наоборот.
Вскоре Глэдни все же удалось выяснить, где Генри Хокинс собирался покупать двуколку. В Цинциннати существовала так называемая Каретная компания; туда, по-видимому, и отправился Хокинс. Об этом Глэдни поведал один из владельцев лошадей, с которым Хок поделился своей проблемой.
Глэдни поблагодарил словоохотливого собеседника, вернул взятую напрокат лошадь в конюшню и ночным поездом отправился в Цинциннати.
Ему в своей жизни доводилось много путешествовать. Ездил он и на пассажирских, и даже на товарных поездах. Он любил поезда и хорошо изучил их. В дороге он время от времени выигрывал деньги у своих попутчиков, если ему представлялась такая возможность. Для этого он пользовался простым, однако неизменно приводившим непосвященных в искреннее изумление трюком. В результате они со смехом и без всякого сожаления отдавали Глэдни проигранные деньги, тем более что он никогда не жадничал и играл по маленькой.
Суть этого трюка сводилась к следующему: он держал пари, что отгадает, с какой скоростью движется поезд. Некоторые пассажиры считали, что он определяет ее по мильным столбам, установленным по обеим сторонам железной дороги, и настаивали, чтобы Глэдни в процессе игры закрывал глаза. Другие пытались нарочно путать его и всячески отвлекать. Но, несмотря на все их старания, он всегда угадывал скорость поезда с точностью до двадцати секунд и неизменно выигрывал.
Вспомнив про этот свой трюк, Глэдни улыбнулся и оглядел вагон в поисках подходящей жертвы. В вагоне сидели пожилая пара, молодая женщина с двумя детьми, женщина средних лет и священник, весь в черном. Все – объекты неподходящие.
Жаль. Он уже знал скорость поезда – сорок две мили в час.
Вычислять скорость его научил один развеселый машинист товарняка, не чуравшийся компании таких «зайцев», как Глэдни. Для этого требовалось лишь сосчитать количество щелчков, которые делают колеса поезда за двадцать секунд. Число щелчков в секунду равнялось числу миль, которые поезд проходил за один час.
Сорок две мили в час. А самая быстрая скаковая лошадь проходит за двадцать четыре секунды примерно четверть мили. Глэдни подсчитал в уме, что максимальная скорость лошади – тридцать восемь миль в час. Но даже если лошадь будет нестись на пределе в течение часа – что, в принципе, нереально, – она все равно отстанет от среднестатистического поезда на четыре мили. А некоторые поезда на западе, как известно, развивают скорость почти до шестидесяти миль в час.
Глэдни усмехнулся. Так что из того, что он никудышный наездник? Всем, кто мало-мальски соображает, должно быть понятно, что лошадь как средство передвижения – дело прошлое. Если бы поезда могли ездить не только по рельсам, с каретами, ландо и фаэтонами было бы покончено навсегда.
Но не с конным спортом. Несмотря на то что сам он с отвращением относился к верховой езде, он не мог отрицать, что красивее мчащейся галопом лошади нет ничего на свете.
Откинувшись на спинку сиденья, Глэдни заснул и проспал до самого Луисвилла. Там он должен был пересесть на паром, следующий через реку Огайо, а затем сесть на поезд до Цинциннати.
Когда они переплывали реку, один из пассажиров заметил милях в трех вниз по реке зарево пожара и обратил на него внимание остальных. Все возбужденно загалдели. Глэдни смотрел на темный клубящийся дым, на освещавшие его снизу оранжевые языки пламени, и на секунду ему почудилось, будто он чувствует запах гари. Во время войны ему нередко доводилось видеть пылающие дома и конюшни, вдыхать запах дыма и горящего дерева, не говоря уж о запахе обугленного человеческого мяса. С тех пор ему ни разу не приходилось присутствовать при пожаре, и жуткие воспоминания о войне к нему не возвращались. Глэдни почувствовал жалость к несчастным жертвам и вздохнул с облегчением оттого, что его среди них нет.
Глэдни Хэллоран был бывалым путешественником, и через несколько минут после того, как он, переплыв Огайо, сел на поезд, он уже крепко спал. Проснулся Глэдни только тогда, когда кондуктор, проходя по вагону, несколько раз громко объявил о прибытии в Цинциннати.
Было почти десять часов утра, когда Глэдни вошел в Каретную компанию города Цинциннати и, прежде чем успел задать какой-либо вопрос, увидел Хокинса собственной персоной.
Тот стоял рядом с новенькой двуколкой, с нескрываемым восхищением разглядывая ее. Колеса ее были очень тонкие, легкие, с дутыми шинами и большие – почти с Хокинса ростом. Рама двуколки изящно изгибалась, и на ней располагалось крошечное сиденье.
– Доброе утро, Хок, – приветствовал Глэдни старого наездника.
Генри поднял голову и радостно улыбнулся.
– Взгляни-ка, Глэдни! Что, хороша штучка? – восторгался он, ничуть не удивляясь внезапному появлению молодого ирландца.
– Диво как хороша, – ухмыльнулся Глэдни. – Хотя на вид слишком хлипкая. Что, если не выдержит вашего наездника?
– Еще как выдержит! – Хок ткнул в раму пальцем. – Ведь это бессемеровская сталь! – с гордостью провозгласил он. – Прочнее ее нет в мире. – И, отступив на шаг, Хок оглядел двуколку долгим восхищенным взглядом. – И красивее тоже, – добавил он.
– Вот здесь я не могу с вами согласиться, Хок. На мой взгляд, ваша внучка намного красивее.
Хок оторопел от такого заявления, однако быстро пришел в себя и рассмеялся.
– Здорово ты меня подколол, Глэд! Впрочем, тут с тобой не поспоришь. Я и сам считаю Бекки самой прекрасной девушкой на свете.
– А что сама она думает по поводу вашей новой двуколки? – осторожно поинтересовался Глэдни.
– Она ее еще не видела.
– Да ну? Насколько я знаю Ребекку, она первым делом должна была примчаться сюда, чтобы осмотреть ее со всех сторон, нет ли какого-нибудь изъяна.
Хок усмехнулся.
– А ты и впрямь хорошо успел изучить мою внучку. Именно так Бекки и поступила бы, если бы была здесь.
Подобного заявления Глэдни не ожидал. Он поднял на старого наездника изумленный взгляд.
– Вы хотите сказать, что ее нет в Цинциннати?
– Ну да, – ответил Хок. – Она собиралась поехать, но потом решила остаться на несколько дней в «Дубовой долине» с Лайтфутом и его родными.
– Что?! – ахнул Глэдни. – Вы хотите сказать, что она осталась со Стивеном Лайтфутом и вы это допустили?
– Не только допустил, но и сам ее уговорил.
Глэдни был сражен наповал.
– Понятно, – сказал он упавшим голосом и вздохнул. – Конечно, вы правы. Естественно, вам приятнее, когда за вашей внучкой ухаживает человек со средствами, а не такой простой парень, как я...
– Ну-ка прекрати, Глэд! Ты все неправильно понял! – прикрикнул на него Хок. – И нечего себя жалеть.
– Это раньше мне нечего было себя жалеть, а сейчас на это есть очень даже веская причина, – уныло промолвил Глэдни. – Видеть, как у тебя уводят такую девушку...
– Я же сказал тебе, парень, что ты все неправильно понял. Я уговорил Ребекку погостить в «Дубовой долине» только затем, чтобы она могла познакомиться со своим дедушкой.
– С каким таким дедушкой? Ведь ее дедушка – вы! Ничего не понимаю...
Кратко, без всяких лирических отступлений, Хок поведал Глэдни историю родителей Ребекки и рассказал о роли, которую сыграл в их судьбе Томас Стэнфорд.
– Какая трогательная история, – заметил Глэдни, когда Хок закончил, и, лукаво усмехнувшись, добавил: – И весьма поучительная, поскольку я отлично представляю себя на месте отца Ребекки. Думаю, если бы я оказался в подобной ситуации, вы, Хок, встали бы на мою сторону.
Ухмыльнувшись, Хок покачал головой.
– Барт был отличным наездником, как и Стивен. И, как и Стивен, жил в «Дубовой долине». И все-таки ты говоришь, что чувствуешь себя похожим на Барта. Интересно, почему?
– При чем тут его способности к верховой езде? Просто меня, как и Барта, не очень-то теперь жалуют.
– Нет, ты просто невозможен, Глэдни! – весело воскликнул Хок. – Но знаешь, я тебя понимаю и думаю, что по-своему ты прав. И хотя я считаю, что Стивен – парень хороший, все-таки ты мне нравишься больше. Только не спрашивай почему. Бог его знает.
На сей раз настала очередь Глэдни усмехнуться.
– Есть одна кентуккийская поговорка, которую я как-то слышал, – сказал он лукаво. – Чтобы добраться до теленка, нужно сначала приручить корову. Поймите меня правильно, Хок, и не обижайтесь. Но теперь, когда вы на моей стороне, посмотрим, как лучше подобраться к теленку.
А та, о ком говорили Глэдни с Хоком, только что проснулась, проспав второй день подряд почти до самого обеда. Во рту у нее отчего-то был неприятный привкус, и Ребекка первым делом отправилась к умывальнику. Насыпав на ладонь немного зубного порошка, она намочила зубную щетку, окунула ее в порошок и принялась ожесточенно чистить зубы.
И только после этого Ребекка вспомнила, откуда у нее во рту взялся этот жуткий привкус – соль! Та самая злополучная соль, которую Джин заставила ее проглотить.
Ребекка улыбнулась, припомнив слова Джин о суженом. Она постояла несколько секунд, пытаясь вспомнить, снился ей какой-нибудь сон или нет.
А ведь и в самом деле что-то снилось! Вот только что? В памяти всплыл какой-то неясный образ, который тогда казался Ребекке вполне определенным человеком из плоти и крови. Так кто же этот человек? Ответ на этот вопрос был очень важен.
Внезапно Ребекка увидела красивое улыбающееся лицо Стивена Лайтфута так ясно, будто он стоял перед ней. Так вот, значит, кто ей снился... И все-таки Ребекке казалось, что еще один мужчина присутствовал в ее сне...
И словно для того, чтобы заставить Ребекку выбросить мысли о ком-то еще из головы, Стивен постучал в дверь ее комнаты.
– Ребекка, это я. Ты уже встала? – послышался его голос.
– Одну минутку, Стивен, – ответила Ребекка.
Она поспешно огляделась в поисках халата, затем накинула его на плечи и, наконец, впустила Стивена.
– Ну, как спалось? – поинтересовался он, входя в комнату и заговорщически улыбаясь Ребекке, словно у них была общая тайна, которую он никому не собирался выдавать.
– Очень хорошо, спасибо, – несколько натянуто ответила Ребекка: она все еще находилась под впечатлением сна.
– И что тебе снилось? – спросил Стивен, улыбаясь во весь рот.
Ребекка вспыхнула от смущения.
– Значит, Джин тебе рассказала? Это подло с ее стороны!
– Ага! Так тебе и в самом деле снился какой-то сон! – воскликнул Стивен. – Скажи честно, про меня?
– Ну... да, – неохотно призналась Ребекка. – По крайней мере насколько я помню.
– Это же просто замечательно, Ребекка! – Стивен даже всплеснул руками от радости.
– Стивен, неужели ты всерьез веришь в подобную чепуху?
– А почему бы и нет? В конце концов я наполовину индеец, а индейцы верят в сны. Кроме того, если я тебе снился, значит, небезразличен.
– Ничего это не значит! – запротестовала Ребекка. – Давай оставим эту тему. Ты же обещал не торопить меня!
– А не делать вот этого я тебе не обещал, – прошептал Стивен и, заключив Ребекку в объятия, поцеловал ее прямо в губы.
– Стивен, не надо! – воскликнула Ребекка, спустя несколько секунд высвобождаясь из его объятий. По правде говоря, этот нежданный поцелуй был ей настолько приятен, что она не отказалась бы и от второго. – А вдруг нас кто-то увидит? Если тебя обнаружат в моей комнате, стыда не оберешься!
– Никто нас не увидит, – отмахнулся Стивен. – Джин на весь день уехала к Стэнфордам, отец вместе с Джимсом отправился в Луисвилл, а все остальные на конюшне.
– Ой, мне же нужно сходить проведать лошадей! – ухватилась Ребекка за предлог, чтобы выпроводить Стивена.
– Нечего их проведывать, с ними все в порядке. Пасутся себе, словно никакого пожара и не было.
– Как же им вчера повезло, что они остались живы!
– Тебе тоже вчера повезло, – заметил Стивен. – Но больше всего повезло мне. Если бы я тебя потерял, я бы с ума сошел.
Он снова притянул Ребекку к себе, и на сей раз она не пыталась сопротивляться. Горячее дыхание Стивена приятно щекотало ухо, и Ребекка невольно с готовностью прильнула к нему и, ощутив его восставшую плоть, почувствовала, как ее тело отзывается желанием.
– Я люблю тебя, Ребекка, – прошептал Стивен. – И хочу тебя. Прямо сейчас.
– Я тоже хочу тебя, милый, но мы не должны... Не здесь, так нельзя...
Но, говоря это, Ребекка и сама понимала, что те новые чувства, которые Стивену удалось в ней пробудить, сильнее, чем ее сопротивление. И вообще, что изменится оттого, если они со Стивеном сейчас займутся любовью? Ведь они уже один раз были близки, так что нет никакой необходимости корчить из себя скромницу. И Ребекка, вздохнув, прильнула к его губам, с жаром отвечая на поцелуй.
Больше они не говорили, не до разговоров им было. К чему слова, когда и без них ясно, что два человека сгорают от желания. Стивен осторожно снял с Ребекки халат, потом ночную рубашку и нежно провел ладонями по ее трепещущему телу. А секунду спустя Ребекка уже лежала на кровати. Наклонившись к ней, он принялся покрывать легкими поцелуями ее грудь, ласкать языком соски, и Ребекка, забыв про все, отдалась наслаждению.
Отступив на шаг, Стивен, не отрывая глаз от прекрасной обнаженной Ребекки, стал раздеваться. Ребекка встретила его восхищенный и жадный взгляд без всякого смущения. Более того, он доставлял ей удовольствие. У Ребекки было такое чувство, будто он взглядом ласкает ее тело.
Раздевшись, Стивен лег рядом с Ребеккой и принялся нежно и умело возбуждать ее. Он исследовал ее тело с непринужденной уверенностью и искусством опытного любовника. И вскоре волна страсти, с которой Ребекка познакомилась совсем недавно, подхватила ее и понесла в неведомые дали, и она, уже не сдерживаясь, стала пылко отвечать на жаркие ласки своего возлюбленного.
Наконец он медленно и нежно вошел в Ребекку, и она со сладостным стоном подалась ему навстречу. Крепко обхватив, она притянула его к себе, уткнулась в его шею и принялась бормотать какие-то невнятные нежные слова, а Стивен вонзался в нее все сильнее и сильнее. И тут Ребекка, сама не зная почему, вдруг вспомнила, как целовалась на палубе с Глэдни. И внезапно вчерашний сон явственно предстал перед ней. О Господи! Да ведь вторым, кто ей приснился, был Глэдни Хэллоран!
Интересно, как бы Джин объяснила этот сон?
И Ребекка, ощущая, как на нее накатывает волна острого до боли наслаждения, успела подумать, что никогда не сможет поговорить с Джин на эту тему. В этот момент тело ее содрогнулось, и, глухо застонав, она, приподнявшись, изо всех сил прильнула к Стивену.
Глава 12
– Ты хочешь сказать, это сделали нарочно? – Ребекка с изумлением уставилась на Стивена.
– Да.
– Но кто?
– Тот, кто пытался меня убить.
– Убить?! – ахнула Ребекка. – Стивен, о чем ты говоришь?
– После того, как ты вбежала в конюшню, кто-то запер за тобой дверь.
– Может, ее захлопнуло ветром?
– И ветром задвинуло деревянный засов?
– Ну, может, он случайно закрылся.
– Не мог он случайно закрыться, – возразил Стивен. – Ему помогли закрыться.
– Почему ты в этом так уверен?
– Потому что произошло еще кое-что. Пока я пытался открыть дверь, в меня стреляли вон из-за тех деревьев. – Стивен показал в сторону фруктового сада. – Причем несколько раз.
Ребекка побледнела.
– Кто?
– В темноте я не разглядел. Видел только две темные фигуры. Но я догадываюсь, кто это.
Ребекка снова вздрогнула, но на сей раз не холод был тому причиной. И хотя она уже поняла, о ком говорит Стивен, все-таки спросила:
– И кто же?
– Оскар Сталл и его неизменный спутник мистер Мерси.
– Он ужасный человек, я это знаю, но зачем ему было это делать?
– Чтобы погубить наших с тобой лошадей и выиграть Кентуккийское дерби. Ему было отлично известно, что Брайт Мон с Черным Принцем находятся в конюшне. Если бы дьявольский план удался, лошади погибли бы, а его шансы на победу во много раз возросли.
– Может, нам заявить в полицию? – предложила Ребекка.
– И что мы им скажем? – Стивен пожал плечами. – Что в меня стреляли две тени? Что, по-моему мнению, Сталл с мистером Мерси подожгли нашу конюшню? Я ничего не могу доказать, Ребекка, а если нет доказательств, нечего тратить время и ходить в полицию.
– И ты полагаешь, что Сталл решил спалить дюжину лошадей, чтобы избавиться от двух? – недоверчиво спросила Ребекка.
– Я считаю, что этот человек способен на любую подлость, – угрюмо ответил Стивен. И он рассказал Ребекке, как Сталл предлагал ему деньги, чтобы он не претендовал на победу в Кентуккийском дерби, а когда он отказался, его жестоко избили.
– Но ведь Сталл не знает, что Черный Принц будет участвовать в дерби. Он пытался уговорить дедушку выставить Черного Принца против своей лошади, но дедушка не согласился.
– А он когда-нибудь видел, как бежит Черный Принц?
– Насколько мне известно, нет.
– А я видел, помнишь? – сказал Стивен. – И если я случайно увидел, как ты его тренируешь, то кто-то из приближенных Сталла тоже мог при этом присутствовать, а потом ему доложить, что у Хокинсов, оказывается, потрясающая лошадь. Сталл мог занервничать. Насколько я могу судить по тому разу, Черный Принц заткнет за пояс любую лошадь, включая Брайта Мона и Чесапика с Аристидом. – Стивен усмехнулся. – Только пойми меня правильно. Я считаю, что Брайт Мон может его обогнать, если очень постарается. Но я приветствую честное состязание, а Сталл – нет.
– Спасибо, Стивен. – Улыбнувшись краешком губ, Ребекка коснулась его руки. – Если мы и в самом деле выставим Черного Принца – а мы так и сделаем, – пусть победит сильнейший.
Тут к ним подошел отец Стивена.
– Спешу заверить вас, юная леди, что мы вам бесконечно признательны, – сказал он. – И за то, что вы подняли тревогу, и за то, что помогли спасти лошадей.
– Я просто счастлива, что увидела пожар вовремя.
– Сынок, что же леди стоит на улице полураздетая? Она же простудится! – недовольно сказал сыну Лайтфут-старший. – Ну-ка веди ее в дом!
Только сейчас Ребекка спохватилась: да ведь на ней одна ночная рубашка, да и та тонюсенькая. Впрочем, для того чтобы прикрыть тело от посторонних взглядов, ее хватало – она была достаточно длинная и непрозрачная, но зато холодный ветер продувал ее насквозь.
– Сейчас я ее согрею, – заверила подошедшая к ним Джин и набросила на плечи Ребекки теплое одеяло. – Пойдем, я отведу тебя в дом.
– Спасибо, Джин, – поблагодарила Ребекка, вспыхивая от смущения. – Наверное, все считают меня бесстыдницей. Стою в одной ночной рубашке. Но когда я увидела пожар, то забыла обо всем на свете.
– Ну что ты, все считают тебя просто очаровательной, – возразила Джин. – И это святая правда. А теперь пойдем, я уложу тебя в постель.
Они направились к дому. Внезапно Ребекка тихонько рассмеялась.
– А знаешь, если бы не ты, я бы так и не увидела, что горит конюшня.
– Если бы не я? Но при чем тут я? Я так крепко спала, что ничего не слышала, и проснулась, когда все уже было кончено. Говорят, в Стивена кто-то стрелял, но я не слышала никаких выстрелов.
– Я увидела пламя, когда подошла к туалетному столику, чтобы проглотить соль, которую ты для меня приготовила.
– Боже правый! Какое счастье, что ты выбралась из конюшни целой и невредимой! – воскликнула Джин. – Если бы ты погибла, я бы никогда себе этого не простила.
– Не говори глупости, – возразила Ребекка. – Но если бы не твоя соль, все лошади могли бы сгореть.
– Может, и так. – Джин зябко поежилась, но уже через секунду улыбнулась. – Так ты все-таки проглотила ее?
– Да, – ответила Ребекка.
– Вот и молодец! Обещаю, что тебе непременно приснится твой суженый.
– Очень на это надеюсь, – заметила Ребекка. – Все, что угодно, только бы не пожар! Не хватало еще во сне пережить этот ужас!
Они как раз подошли к ступенькам, ведущим на веранду, и Ребекка, обернувшись, взглянула на то, что осталось от конюшни. Она уже вся сгорела, осталось лишь несколько объятых пламенем бревен. Горящие клочья сена парили в воздухе, устремляясь в темную высь. Оранжево-черные клубы дыма по-прежнему вздымались вверх, живо напоминая о недавней трагедии. Ребекка вспомнила слова Стивена о том, что Сталл запер дверь конюшни, и поспешно закрыла глаза, чтобы выбросить пережитое из головы.
Понимая, что чувствует сейчас Ребекка, Джин предложила:
– Может быть, тебе лучше поспать сегодня в моей комнате?
– Нет, – покачала головой Ребекка. – Мне не хочется тебя стеснять. Но спасибо тебе большое, Джин, за твое предложение.
Ребекке вдруг захотелось, чтобы то же самое предложил ей Стивен. И не потому, что ей вдруг пришла охота заняться с ним любовью, а оттого, что, если бы он был рядом, никакой Оскар Сталл был бы ей не страшен. От мысли о том, что этот негодяй бродит где-то поблизости, невидимый под покровом ночи, мороз прошел по коже.
Глэдни не стал хорошим наездником. По правде говоря, он не стал даже более-менее сносным, но ему удалось преодолеть отвращение к лошадям и страх, который он испытывал всякий раз, когда ему приходилось садиться на спину этих животных.
Оседлав взятую напрокат лошадь, он вскочил на нее и, довольный собой, поскакал к железнодорожной станции. Глэдни намеревался встретить поезд с жокеями и лошадьми, принимавшими участие в скачках в Падьюке.
Ему хотелось, чтобы Ребекка с Хоком, выйдя из вагона, увидели его верхом на лошади. Однако очень скоро Глэдни понял, что это была не лучшая его идея. Едва поезд подошел к перрону, громко стуча колесами и со свистом выпуская струи пара, лошадь испугалась, захрипела и попятилась.
Когда это произошло в первый раз, всаднику удалось удержаться в седле, но во второй раз он и пробовать не стал. Как только лошадь ударила копытами о землю, намереваясь встать на дыбы, он быстро соскочил с седла и смущенно огляделся по сторонам. К счастью, встречающие не обращали на Глэдни никакого внимания: все не сводили глаз с подошедшего поезда.
Когда пассажиры начали выходить из вагонов, толпа встречающих оттеснила его, и он решил, что именно по этой причине не заметил Ребекку с Хоком. Но когда стали выводить из специального вагона лошадей, Пэдди Боя с Черным Принцем Глэдни среди них тоже не увидел.
Рядом стоял человек, которого он немного знал – тот был жокеем двуколки, и он решил спросить его о Ребекке с Хоком. Жокей был занят тем, что внимательно рассматривал у лошади подкову, одновременно разговаривая, по-видимому, с ее хозяином.
Подойдя к ним, Глэдни спросил:
– Простите, не могли бы вы сказать, кто-нибудь из вас знает Генри Хокинса или его внучку Ребекку?
– Я их обоих знаю, а что? – отозвался жокей.
– Они должны были приехать этим поездом, я пришел их встретить, но их что-то нет.
– Неудивительно, – бросил тот, не отрываясь от созерцания лошадиной подковы. На Глэдни он даже не взглянул, зато владелец лошади смотрел на него во все глаза, однако хранил молчание.
Глэдни раздраженно вздохнул.
– А не могли бы вы мне объяснить, почему неудивительно? – голосом, полным сарказма, поинтересовался он.
– Потому что они не приехали этим поездом, – ответил его собеседник и, выпрямившись, громко расхохотался, довольный шуткой.
Глэдни хотел расспросить его поподробнее, но передумал: вдруг этому шутнику снова придет охота показать свое остроумие? Вне себя от злости, Глэдни повернулся и зашагал прочь.
Когда он миновал еще одного жокея, по-видимому, слышавшего весь этот неприятный разговор, тот обратился к нему:
– Хотите узнать, где находятся Хок со своей внучкой?
Глэдни поднял голову.
– Вы это мне?
– Ну да, если вам интересно знать, где сейчас Хок с Ребеккой.
– Еще как, черт подери, интересно!
– Они в Цинциннати.
– В Цинциннати? – нахмурился Хэллоран. – А там что, проходят скачки?
– Никаких скачек в Цинциннати нет и в ближайшем будущем не предвидится, – ответил тот и улыбнулся во весь рот, наслаждаясь собственным чувством юмора, как только что до него – жокей двуколки. Глэдни решил, что на этот раз стоит потерпеть: авось, удастся разжиться какой-нибудь ценной информацией.
– По крайней мере я о них не слышал, – продолжал незнакомый жокей. – Но даже если бы в Цинциннати проводились скачки, Хоку они ни к чему. Насколько я знаю, он поехал туда покупать новую двуколку. Старая его уже ни к черту не годится. Хок сам об этом говорил.
– Значит, они с Ребеккой отправились в Цинциннати за двуколкой? А где они собираются ее купить?
– Там, где их продают, где же еще! – ухмыльнулся парень и, хлопнув свою лошадь по шее, поехал прочь, все еще смеясь, а Глэдни остался стоять, глядя ему вслед и скрежеща зубами от злости.
А что, если все это происки Стивена? Он вполне мог вывести из строя двуколку Хокинсов, чтобы они не смогли принять участие в скачках в Кларксвилле! С него станется! У Глэдни было смутное подозрение, что там, где находится Ребекка, следует искать и Стивена. Или наоборот.
Вскоре Глэдни все же удалось выяснить, где Генри Хокинс собирался покупать двуколку. В Цинциннати существовала так называемая Каретная компания; туда, по-видимому, и отправился Хокинс. Об этом Глэдни поведал один из владельцев лошадей, с которым Хок поделился своей проблемой.
Глэдни поблагодарил словоохотливого собеседника, вернул взятую напрокат лошадь в конюшню и ночным поездом отправился в Цинциннати.
Ему в своей жизни доводилось много путешествовать. Ездил он и на пассажирских, и даже на товарных поездах. Он любил поезда и хорошо изучил их. В дороге он время от времени выигрывал деньги у своих попутчиков, если ему представлялась такая возможность. Для этого он пользовался простым, однако неизменно приводившим непосвященных в искреннее изумление трюком. В результате они со смехом и без всякого сожаления отдавали Глэдни проигранные деньги, тем более что он никогда не жадничал и играл по маленькой.
Суть этого трюка сводилась к следующему: он держал пари, что отгадает, с какой скоростью движется поезд. Некоторые пассажиры считали, что он определяет ее по мильным столбам, установленным по обеим сторонам железной дороги, и настаивали, чтобы Глэдни в процессе игры закрывал глаза. Другие пытались нарочно путать его и всячески отвлекать. Но, несмотря на все их старания, он всегда угадывал скорость поезда с точностью до двадцати секунд и неизменно выигрывал.
Вспомнив про этот свой трюк, Глэдни улыбнулся и оглядел вагон в поисках подходящей жертвы. В вагоне сидели пожилая пара, молодая женщина с двумя детьми, женщина средних лет и священник, весь в черном. Все – объекты неподходящие.
Жаль. Он уже знал скорость поезда – сорок две мили в час.
Вычислять скорость его научил один развеселый машинист товарняка, не чуравшийся компании таких «зайцев», как Глэдни. Для этого требовалось лишь сосчитать количество щелчков, которые делают колеса поезда за двадцать секунд. Число щелчков в секунду равнялось числу миль, которые поезд проходил за один час.
Сорок две мили в час. А самая быстрая скаковая лошадь проходит за двадцать четыре секунды примерно четверть мили. Глэдни подсчитал в уме, что максимальная скорость лошади – тридцать восемь миль в час. Но даже если лошадь будет нестись на пределе в течение часа – что, в принципе, нереально, – она все равно отстанет от среднестатистического поезда на четыре мили. А некоторые поезда на западе, как известно, развивают скорость почти до шестидесяти миль в час.
Глэдни усмехнулся. Так что из того, что он никудышный наездник? Всем, кто мало-мальски соображает, должно быть понятно, что лошадь как средство передвижения – дело прошлое. Если бы поезда могли ездить не только по рельсам, с каретами, ландо и фаэтонами было бы покончено навсегда.
Но не с конным спортом. Несмотря на то что сам он с отвращением относился к верховой езде, он не мог отрицать, что красивее мчащейся галопом лошади нет ничего на свете.
Откинувшись на спинку сиденья, Глэдни заснул и проспал до самого Луисвилла. Там он должен был пересесть на паром, следующий через реку Огайо, а затем сесть на поезд до Цинциннати.
Когда они переплывали реку, один из пассажиров заметил милях в трех вниз по реке зарево пожара и обратил на него внимание остальных. Все возбужденно загалдели. Глэдни смотрел на темный клубящийся дым, на освещавшие его снизу оранжевые языки пламени, и на секунду ему почудилось, будто он чувствует запах гари. Во время войны ему нередко доводилось видеть пылающие дома и конюшни, вдыхать запах дыма и горящего дерева, не говоря уж о запахе обугленного человеческого мяса. С тех пор ему ни разу не приходилось присутствовать при пожаре, и жуткие воспоминания о войне к нему не возвращались. Глэдни почувствовал жалость к несчастным жертвам и вздохнул с облегчением оттого, что его среди них нет.
Глэдни Хэллоран был бывалым путешественником, и через несколько минут после того, как он, переплыв Огайо, сел на поезд, он уже крепко спал. Проснулся Глэдни только тогда, когда кондуктор, проходя по вагону, несколько раз громко объявил о прибытии в Цинциннати.
Было почти десять часов утра, когда Глэдни вошел в Каретную компанию города Цинциннати и, прежде чем успел задать какой-либо вопрос, увидел Хокинса собственной персоной.
Тот стоял рядом с новенькой двуколкой, с нескрываемым восхищением разглядывая ее. Колеса ее были очень тонкие, легкие, с дутыми шинами и большие – почти с Хокинса ростом. Рама двуколки изящно изгибалась, и на ней располагалось крошечное сиденье.
– Доброе утро, Хок, – приветствовал Глэдни старого наездника.
Генри поднял голову и радостно улыбнулся.
– Взгляни-ка, Глэдни! Что, хороша штучка? – восторгался он, ничуть не удивляясь внезапному появлению молодого ирландца.
– Диво как хороша, – ухмыльнулся Глэдни. – Хотя на вид слишком хлипкая. Что, если не выдержит вашего наездника?
– Еще как выдержит! – Хок ткнул в раму пальцем. – Ведь это бессемеровская сталь! – с гордостью провозгласил он. – Прочнее ее нет в мире. – И, отступив на шаг, Хок оглядел двуколку долгим восхищенным взглядом. – И красивее тоже, – добавил он.
– Вот здесь я не могу с вами согласиться, Хок. На мой взгляд, ваша внучка намного красивее.
Хок оторопел от такого заявления, однако быстро пришел в себя и рассмеялся.
– Здорово ты меня подколол, Глэд! Впрочем, тут с тобой не поспоришь. Я и сам считаю Бекки самой прекрасной девушкой на свете.
– А что сама она думает по поводу вашей новой двуколки? – осторожно поинтересовался Глэдни.
– Она ее еще не видела.
– Да ну? Насколько я знаю Ребекку, она первым делом должна была примчаться сюда, чтобы осмотреть ее со всех сторон, нет ли какого-нибудь изъяна.
Хок усмехнулся.
– А ты и впрямь хорошо успел изучить мою внучку. Именно так Бекки и поступила бы, если бы была здесь.
Подобного заявления Глэдни не ожидал. Он поднял на старого наездника изумленный взгляд.
– Вы хотите сказать, что ее нет в Цинциннати?
– Ну да, – ответил Хок. – Она собиралась поехать, но потом решила остаться на несколько дней в «Дубовой долине» с Лайтфутом и его родными.
– Что?! – ахнул Глэдни. – Вы хотите сказать, что она осталась со Стивеном Лайтфутом и вы это допустили?
– Не только допустил, но и сам ее уговорил.
Глэдни был сражен наповал.
– Понятно, – сказал он упавшим голосом и вздохнул. – Конечно, вы правы. Естественно, вам приятнее, когда за вашей внучкой ухаживает человек со средствами, а не такой простой парень, как я...
– Ну-ка прекрати, Глэд! Ты все неправильно понял! – прикрикнул на него Хок. – И нечего себя жалеть.
– Это раньше мне нечего было себя жалеть, а сейчас на это есть очень даже веская причина, – уныло промолвил Глэдни. – Видеть, как у тебя уводят такую девушку...
– Я же сказал тебе, парень, что ты все неправильно понял. Я уговорил Ребекку погостить в «Дубовой долине» только затем, чтобы она могла познакомиться со своим дедушкой.
– С каким таким дедушкой? Ведь ее дедушка – вы! Ничего не понимаю...
Кратко, без всяких лирических отступлений, Хок поведал Глэдни историю родителей Ребекки и рассказал о роли, которую сыграл в их судьбе Томас Стэнфорд.
– Какая трогательная история, – заметил Глэдни, когда Хок закончил, и, лукаво усмехнувшись, добавил: – И весьма поучительная, поскольку я отлично представляю себя на месте отца Ребекки. Думаю, если бы я оказался в подобной ситуации, вы, Хок, встали бы на мою сторону.
Ухмыльнувшись, Хок покачал головой.
– Барт был отличным наездником, как и Стивен. И, как и Стивен, жил в «Дубовой долине». И все-таки ты говоришь, что чувствуешь себя похожим на Барта. Интересно, почему?
– При чем тут его способности к верховой езде? Просто меня, как и Барта, не очень-то теперь жалуют.
– Нет, ты просто невозможен, Глэдни! – весело воскликнул Хок. – Но знаешь, я тебя понимаю и думаю, что по-своему ты прав. И хотя я считаю, что Стивен – парень хороший, все-таки ты мне нравишься больше. Только не спрашивай почему. Бог его знает.
На сей раз настала очередь Глэдни усмехнуться.
– Есть одна кентуккийская поговорка, которую я как-то слышал, – сказал он лукаво. – Чтобы добраться до теленка, нужно сначала приручить корову. Поймите меня правильно, Хок, и не обижайтесь. Но теперь, когда вы на моей стороне, посмотрим, как лучше подобраться к теленку.
А та, о ком говорили Глэдни с Хоком, только что проснулась, проспав второй день подряд почти до самого обеда. Во рту у нее отчего-то был неприятный привкус, и Ребекка первым делом отправилась к умывальнику. Насыпав на ладонь немного зубного порошка, она намочила зубную щетку, окунула ее в порошок и принялась ожесточенно чистить зубы.
И только после этого Ребекка вспомнила, откуда у нее во рту взялся этот жуткий привкус – соль! Та самая злополучная соль, которую Джин заставила ее проглотить.
Ребекка улыбнулась, припомнив слова Джин о суженом. Она постояла несколько секунд, пытаясь вспомнить, снился ей какой-нибудь сон или нет.
А ведь и в самом деле что-то снилось! Вот только что? В памяти всплыл какой-то неясный образ, который тогда казался Ребекке вполне определенным человеком из плоти и крови. Так кто же этот человек? Ответ на этот вопрос был очень важен.
Внезапно Ребекка увидела красивое улыбающееся лицо Стивена Лайтфута так ясно, будто он стоял перед ней. Так вот, значит, кто ей снился... И все-таки Ребекке казалось, что еще один мужчина присутствовал в ее сне...
И словно для того, чтобы заставить Ребекку выбросить мысли о ком-то еще из головы, Стивен постучал в дверь ее комнаты.
– Ребекка, это я. Ты уже встала? – послышался его голос.
– Одну минутку, Стивен, – ответила Ребекка.
Она поспешно огляделась в поисках халата, затем накинула его на плечи и, наконец, впустила Стивена.
– Ну, как спалось? – поинтересовался он, входя в комнату и заговорщически улыбаясь Ребекке, словно у них была общая тайна, которую он никому не собирался выдавать.
– Очень хорошо, спасибо, – несколько натянуто ответила Ребекка: она все еще находилась под впечатлением сна.
– И что тебе снилось? – спросил Стивен, улыбаясь во весь рот.
Ребекка вспыхнула от смущения.
– Значит, Джин тебе рассказала? Это подло с ее стороны!
– Ага! Так тебе и в самом деле снился какой-то сон! – воскликнул Стивен. – Скажи честно, про меня?
– Ну... да, – неохотно призналась Ребекка. – По крайней мере насколько я помню.
– Это же просто замечательно, Ребекка! – Стивен даже всплеснул руками от радости.
– Стивен, неужели ты всерьез веришь в подобную чепуху?
– А почему бы и нет? В конце концов я наполовину индеец, а индейцы верят в сны. Кроме того, если я тебе снился, значит, небезразличен.
– Ничего это не значит! – запротестовала Ребекка. – Давай оставим эту тему. Ты же обещал не торопить меня!
– А не делать вот этого я тебе не обещал, – прошептал Стивен и, заключив Ребекку в объятия, поцеловал ее прямо в губы.
– Стивен, не надо! – воскликнула Ребекка, спустя несколько секунд высвобождаясь из его объятий. По правде говоря, этот нежданный поцелуй был ей настолько приятен, что она не отказалась бы и от второго. – А вдруг нас кто-то увидит? Если тебя обнаружат в моей комнате, стыда не оберешься!
– Никто нас не увидит, – отмахнулся Стивен. – Джин на весь день уехала к Стэнфордам, отец вместе с Джимсом отправился в Луисвилл, а все остальные на конюшне.
– Ой, мне же нужно сходить проведать лошадей! – ухватилась Ребекка за предлог, чтобы выпроводить Стивена.
– Нечего их проведывать, с ними все в порядке. Пасутся себе, словно никакого пожара и не было.
– Как же им вчера повезло, что они остались живы!
– Тебе тоже вчера повезло, – заметил Стивен. – Но больше всего повезло мне. Если бы я тебя потерял, я бы с ума сошел.
Он снова притянул Ребекку к себе, и на сей раз она не пыталась сопротивляться. Горячее дыхание Стивена приятно щекотало ухо, и Ребекка невольно с готовностью прильнула к нему и, ощутив его восставшую плоть, почувствовала, как ее тело отзывается желанием.
– Я люблю тебя, Ребекка, – прошептал Стивен. – И хочу тебя. Прямо сейчас.
– Я тоже хочу тебя, милый, но мы не должны... Не здесь, так нельзя...
Но, говоря это, Ребекка и сама понимала, что те новые чувства, которые Стивену удалось в ней пробудить, сильнее, чем ее сопротивление. И вообще, что изменится оттого, если они со Стивеном сейчас займутся любовью? Ведь они уже один раз были близки, так что нет никакой необходимости корчить из себя скромницу. И Ребекка, вздохнув, прильнула к его губам, с жаром отвечая на поцелуй.
Больше они не говорили, не до разговоров им было. К чему слова, когда и без них ясно, что два человека сгорают от желания. Стивен осторожно снял с Ребекки халат, потом ночную рубашку и нежно провел ладонями по ее трепещущему телу. А секунду спустя Ребекка уже лежала на кровати. Наклонившись к ней, он принялся покрывать легкими поцелуями ее грудь, ласкать языком соски, и Ребекка, забыв про все, отдалась наслаждению.
Отступив на шаг, Стивен, не отрывая глаз от прекрасной обнаженной Ребекки, стал раздеваться. Ребекка встретила его восхищенный и жадный взгляд без всякого смущения. Более того, он доставлял ей удовольствие. У Ребекки было такое чувство, будто он взглядом ласкает ее тело.
Раздевшись, Стивен лег рядом с Ребеккой и принялся нежно и умело возбуждать ее. Он исследовал ее тело с непринужденной уверенностью и искусством опытного любовника. И вскоре волна страсти, с которой Ребекка познакомилась совсем недавно, подхватила ее и понесла в неведомые дали, и она, уже не сдерживаясь, стала пылко отвечать на жаркие ласки своего возлюбленного.
Наконец он медленно и нежно вошел в Ребекку, и она со сладостным стоном подалась ему навстречу. Крепко обхватив, она притянула его к себе, уткнулась в его шею и принялась бормотать какие-то невнятные нежные слова, а Стивен вонзался в нее все сильнее и сильнее. И тут Ребекка, сама не зная почему, вдруг вспомнила, как целовалась на палубе с Глэдни. И внезапно вчерашний сон явственно предстал перед ней. О Господи! Да ведь вторым, кто ей приснился, был Глэдни Хэллоран!
Интересно, как бы Джин объяснила этот сон?
И Ребекка, ощущая, как на нее накатывает волна острого до боли наслаждения, успела подумать, что никогда не сможет поговорить с Джин на эту тему. В этот момент тело ее содрогнулось, и, глухо застонав, она, приподнявшись, изо всех сил прильнула к Стивену.
Глава 12
Глэдни и Генри Хокинс дожидались прибытия Лексингтонского трехчасового поезда, больше известного как Луисвиллский экспресс. На нем должны были приехать Ребекка и Стивен Лайтфут. Глэдни с Хоком явились в Лексингтон накануне их приезда, чтобы договориться насчет конюшни для лошадей и гостиницы для себя. От Глэдни не укрылось то, что Хок заказал только два номера – один для себя, другой для Ребекки.