Мэтьюз Патриция. Влюбленный игрок

   – Что случилось, Энтони? – спросила Кэт.
   Устало выдохнув, он сел, изрядно глотнул из стакана виски, и только потом ответил:
   – Я выяснил, что Генри Дженкс только недавно приехал из Сайд-Ката. Он работал там барменом в трактире. Теперь я точно знаю, что он умер от холеры, и так же точно знаю, где он подцепил эту болезнь.
   – Откуда ты это знаешь? Энтони набил трубку табаком.
   – Я уже говорил тебе об эпидемии, случившейся прошлым летом. Но я не сказал, что почти все жертвы были бедняками из трущоб. Для примера, из ста умерших за один день июля девяносто пять были похоронены на кладбище для бедных.
   Кэт недоуменно пожала плечами.
   – Что-то я не пойму, какая здесь связь. Мне, конечно, очень жаль этих несчастных, но какое отношение к их болезни имеет место их жительства?
   – Я поддерживаю теорию о том, что холера в первую очередь поражает густонаселенные районы. Люди там живут в жалких лачугах, пользуются общими антисанитарными туалетами, пьют грязную воду и плохое молоко, выбрасывают мусор прямо на улицы. Такие кварталы наиболее подвержены всем заразным заболеваниям. К тому же в этих трущобах живут проститутки, бандиты и прочие отбросы общества.
   – А, теперь я начинаю понимать! По-твоему, в Сайд-Кат, населенный такого рода людьми, могли привезти холеру из Нью-Йорка?
   Энтони мрачно кивнул, пыхнув трубкой.
   – Вот именно, Кэт. Бог знает, почему на это ушло столько времени, ведь у холеры короткий инкубационный период. Я могу только предположить, что кто-то завез ее с пищей, каким-то напитком или даже на себе, на одежде. Но хуже всего то, что если Дженкс умер от холеры, то в Кате и здесь, в Олбани, будут еще и другие смерти. Остается одна надежда: холера считается болезнью жаркой погоды, и можно ожидать, что зимой она не получит такого широкого и быстрого распространения.
   – Но мы так и не поняли, почему ты пришел такой расстроенный, Энтони.
   – Меня не хотят слушать, – он ударил ладонью по подлокотнику кресла. – Некоторые согласились, что Дженкс умер от холеры, но знаешь, что они сказали? На то была воля Божья.
   – Воля Божья? Я что-то не совсем понимаю.
   – Прошлым летом во время эпидемии люди верили, что холера – скорее следствие морального распада трущоб, чем плохих условий жизни. Болезнь воспринималась ими как кара за грехи, – он коротко усмехнулся. – Священники проповедовали с кафедр, что Бог насылает на грешников свой гнев, наказывая их болезнью. Они говорили, что бороться с Божьей волей не только бесполезно, но и нечестиво. Вся беда в том, что бедняки верили в эти бредни. Вот с чем мне пришлось столкнуться сегодня.
   – Это меня немного удивляет, парень, – сказал Мик. – Мы, канальеры, народ обособленный, но довольно независимый. Наша гордость не позволит нам признать, что болезнь – это кара Всевышнего за грехи, – он засмеялся. – Многие даже гордятся своей греховностью.
   Энтони допил свой стакан.
   – Сегодня, Мик, я разговаривал в основном не с работниками канала, а с горожанами, торговцами и прочими. Все они труженики, но бедные и, к сожалению, невежественные.
   – Ладно, думаю, все обойдется. Может, та эпидемия, о которой ты говоришь, будет не очень страшной. Во всяком случае, ужин готов. Ничто так не поднимает мужчине настроение, как вкусная горячая пища.
   – Надеюсь, ты прав, Мик, – угрюмо отозвался Энтони. – Но у меня что-то нехорошее предчувствие.
   Предчувствие не обмануло Энтони. Уже на следующий день к нему пришли три пациента. Осмотрев их, врач завел Кэт в свою крошечную каюту и сказал:
   – У них холера, в этом нет сомнений. Все симптомы налицо.
   – Странно, Энтони. Они не хотели тебя слушать, а теперь сами пришли к тебе.
   – Болезнь способна изменить мнение человека. Божья воля или нет, но они пришли в надежде на чудо, а я, к сожалению, не волшебник.
   – И что ты будешь делать?
   – Оставлю их здесь, положу на полу в главной каюте и сделаю то немногое, что в моих силах. Я не могу их отпустить. Они уйдут и заразят других. – Энтони сдвинул брови. – Но я беспокоюсь за вас с Миком. Думаю, до конца эпидемии вам надо уйти с судна.
   – Уйти? – удивилась она. – А мне казалось, мы неплохо сработались.
   – Дело не в этом, Кэт. Просто холера очень заразна, я уже говорил. Если ты или Мик заболеете, я никогда себе этого не прощу.
   – А ты сам?
   – Я врач, – просто сказал он. – А врач не имеет права прятаться от эпидемии.
   – Сейчас я нужна тебе здесь больше, чем когда бы то ни было.
   – Ничего, как-нибудь справлюсь один.
   – Ты врач, да? Ну а я медсестра. Ты меня сделал медсестрой. И я всю жизнь буду презирать себя, если брошу тебя одного. Нет, я остаюсь.
   – Но Кэт... – Вдруг Мэйсон встал и обнял ее. – Ах, Кэт, милая Кэт, как я тебя люблю!
   Кэт молча прижалась к Энтони. Если честно, его слова ее напугали. Что, если она в самом деле заразится холерой? Но она не может его бросить!
   К концу недели на полу главной каюты лежало десять человек больных. Энтони и Кэт работали не покладая рук, часто ночью. Мик помогал по мере возможности. Четверо пациентов умерло, остальные выздоровели.
   – Мы с тобой можем сделать совсем немного, – сказал Энтони. – Надо часто обмывать их холодной водой, чтобы перебить лихорадку, и давать как можно больше питья. А ты сама, Кэт, должна ежедневно пить как можно больше подсоленной воды.
   Вдобавок Энтони придумал для них обоих что-то наподобие маски – несколько слоев мягкой легкой ткани, слегка смоченной спиртом. Маска надевалась на лицо, закрывая рот и нос, и завязывалась сзади.
   – Не имею понятия, защитит ли нас эта маска, но, думаю, так будет безопаснее.
   Скоро главная каюта превратилась в преисподнюю. Здесь стоял устойчивый запах испражнений, пота и рвоты. Стоны не смолкали ни на минуту. Больные беспокойно крутились на своих неудобных ложах, засыпая лишь ненадолго. Те, кто лежал тихо, либо были без сознания, либо умерли.
   К середине следующей недели умерло еще пятеро. Кэт была совершенно измотана и пала духом. Она переходила от одного пациента к другому, присаживалась на колени, протирала лоб холодной водой и без конца обмывала больных. Обычно Кэт поила их вдвоем с Энтони. Он держал, разжимал челюсти, а она вливала в рот воду.
   К удивлению Кэт, Энтони был настроен оптимистично.
   – Я думал, больных будет гораздо больше, и боялся, что мы не сможем разместить всех на «Парацельсе». Конечно, я сожалею о тех, кого мы потеряли, но большинство все же выжило. К тому же ты, наверное, не заметила, но на этой неделе пришло меньше больных, чем на прошлой.
   – Нет, не заметила, – ответила она, устало вытирая лоб. – У меня нет времени считать.
   – Кэт, бедняжка, ты так много и здорово работаешь! – похвалил Энтони. – Даже не знаю, что бы я без тебя делал.
   У них был небольшой перерыв, они сидели в его кабинете. Энтони нежно поцеловал ее в лоб, и Кэт вдруг ощутила прилив желания. Они не занимались любовью с тех пор, как приняли на судно первую жертву холеры. Она прижалась к нему и подняла лицо, но он взял ее за плечи и ласково оттолкнул.
   – Милая Кэт, – сказал он осипшим голосом. – Я очень хочу тебя, но думаю, это будет неразумно. Если кто-то из нас заражен, он может заразить другого.
   Но Кэт хотела его, несмотря на это предупреждение. Ей сейчас так нужно было отвлечься от окружавших ее смертей и страданий, забывшись в сладких объятиях Энтони. Это вернуло бы ей силы.
   – Ситуация еще может измениться к худшему, – продолжал Энтони. – До тех пор, пока не выздоровеет последняя жертва, нам нельзя расслабляться ни на минуту.
   Преподобный Лютер Прайор держал речь с кафедры своей плавучей церкви.
   – Господь ниспослал кару на наши головы, – зловеще басил он. – Это его возмездие тем из вас, кто грешил. Это жуткое предупреждение свыше. Бог призывает грешников покаяться, иначе вас поразит страшная болезнь. Вы отправитесь в самую преисподнюю и будете обречены на вечные муки.
   Он обвел взглядом свою паству, скудную в этот вечер. Многие боялись выходить из дома, боялись заразиться холерой. Всегда верный своей клятве поддерживать людей в трудную минуту, нести им слово Господне, Прайор ходил к ним сам. Он брал с собой Лотт, и она пела церковные гимны, дабы просветлить их дух. Прайор оглянулся на Лотт, которая сидела сзади. Он беспокоился за дочь: в последние два дня она плохо себя чувствовала.
   Он опять повернулся к своим малочисленным слушателям.
   – Я заметил, что многих собратьев сегодня нет среди нас. О вы, маловеры! Наш Господь не покарает того, кто придет сюда сотворить благочестивую молитву. Передайте всем мои слова, братья и сестры! Все, сюда приходящие, могут быть спокойны – с ними ничего не случится. – Преподобный отец широко развел руками и повысил голос. – Скажите об этом тем из вас, кто боится ходить сюда и признаваться в своих грехах. Они должны прийти и попросить прощения у нашего Господа. Только так они обретут спасение и защитятся от эпидемии, которая свирепствует среди нас! А теперь давайте помолимся, – он сложил руки перед своим увесистым брюшком и воздел глаза к небу: – О Господь, просим тебя о милости! Снизойди к грешникам, которые есть среди нас. Они не ведают, что творят. Молим тебя смягчить свой гнев. Не налагай на них эту страшную кару. Пожалуйста, посмотри милостиво на нас, простых смертных. Ради такой щедрости я обещаю удвоить свои усилия и наставить на путь спасения еще многих членов моей паствы. Аминь. Прайор воздел руки, благословляя свою паству.
   – А теперь Лотт споет нам гимн, восхваляющий нашего Господа.
   Священник быстро прошел к роялю, сел и поднял руки над клавишами. Взглянув на Лотт, он увидел, что она все так же сидит, опустив голову.
   – Дочь, пора! – резко сказал Прайор.
   Вздрогнув, Лотт подняла голову и встала. Но когда отец взял первые аккорды, девушка зашаталась и, застонав от боли, согнулась пополам. Ее вырвало, и она повалилась на пол. Когда подбежал священник, она уже была без сознания.
   – Лотт! Что с тобой, дочка?
   Он пощупал ей лоб. Лотт просто горела в лихорадке.
   Прайор обвел собравшихся мутным взором.
   – У меня есть двуколка, преподобный отец, – сказал один мужчина. – Мы можем отвезти ее на «Парацельс», к доктору Мэйсону. Это недалеко.
   Прайору ничего не оставалось, как согласиться. Вскоре священник сидел со своим прихожанином в двуколке, голова Лотт лежала у него на коленях. На «Парацельсе» горели огни, трап освещали два факела.
   Двое мужчин перенесли Лотт на судно. Доктор Мэйсон встретил их у трапа.
   – Преподобный Прайор! – вскричал он. – Что случилось? Что с вашей дочерью?
   Он спрашивал на ходу, провожая их в главную каюту. Священник, как мог, объяснил, в чем дело. Войдя в каюту, он в испуге остановился. На полу ровными рядами лежали люди, возле одного больного на коленях сидела женщина. Вот она встала и пошла к ним, снимая с лица странную маску. Прайор узнал ее. Это была та женщина, которая раньше водила баржу по каналу. Его первым порывом было немедленно увести Лотт с этого судна. Его дочь – девушка слабая и ранимая, ей может повредить близость с такой порочной женщиной, как Кэтрин Карнахэн. Но доктор Мэйсон уже начал осматривать Лотт.
   Прайор встал рядом, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Доктор Мэйсон покачал головой, и священник спросил:
   – Что это, доктор? Наверное, какое-то женское недомогание?
   – Боюсь, что нет, преподобный отец, – сказал Энтони с серьезным лицом. – У вашей дочери холера.
   Прайор потрясенно замер на месте.
   – Нет, это невозможно! Я не верю!
   – У меня нет ни малейших сомнений, преподобный отец. Вы должны оставить ее здесь. Мы сделаем все, что в наших силах. – Он повернулся к Кэт: – Приготовьте еще одну постель, мисс Карнахэн.
   Прайор упал на колени перед бесчувственной Лотт и произнес осуждающим шепотом:
   – Как же это случилось, девочка моя? Видно, ты согрешила в глазах нашего Господа, и вот его наказание, – он сложил руки над сердцем и с мольбой воздел глаза кверху. – Боже милосердный, прости мою заблудшую дочь! Она всего лишь бренное создание и не сознает всей глубины своего греха. Смиренно прошу тебя не карать ее слишком строго.
   От усталости Кэт не сразу узнала Лотт. Когда до нее наконец дошло, кого привели к ним в клинику, она хотела возмутиться. С этой женщиной Морган стал встречаться после нее. Кэт была уверена, что Лотт сама прибрала его к рукам. «Она украла у меня любовь, а я должна теперь ее выхаживать? – возмущенно думала она. – Лечить ее, мыть, кормить с ложечки... Ну нет, это уж слишком!»
   Кэт уже настолько привыкла, не рассуждая, выполнять все команды Энтони, что, забыв про свои личные обиды, подошла к Лотт и склоненному над ней отцу. Тут она услышала слова священника и вдруг от души пожалела больную девушку. Бедняжка! Мало того, что она заразилась холерой, так теперь еще должна выслушивать от собственного отца обвинения в грехах.
   Священник поднялся и посмотрел на Кэт взглядом, в котором горело презрение. Надев маску, она опустилась на колени рядом с Лотт, подтянула лежанку и осторожно уложила на нее девушку, распрямив ей руки и ноги, потом начала ее раздевать. Лотт горела в лихорадке и, хоть и была без сознания, непрерывно стонала. Кэт понимала, что девушке очень плохо.
   Она принесла мягкие тряпочки, ведерко с водой и принялась обмывать Лотт. Накрыв ее чистой простыней, она протерла ее горящее лицо, потом смочила тряпочку в другом ведерке и выжала несколько капель в открытый рот девушки. Лотт судорожно глотнула. Вдруг она открыла глаза и посмотрела на Кэт стеклянным невидящим взглядом.
   – Все хорошо, милая, мы тебя вылечим, – сказала Кэт.
   – Морган, о-о, Морган, – пробормотала Лотт. – Пожалуйста, вернись! Мне плохо, ты мне нужен...
   Кэт резко встала и попятилась, борясь с сильным желанием ударить девушку.
   На следующее утро Лотт очнулась. Когда Кэт вошла в главную каюту, она была в полном сознании. Кэт принесла ей воды. Лотт смотрела на нее осмысленным взглядом.
   – Я знаю, ты Кэтрин Карнахэн, – сказала она, чуть нахмурившись.
   Кэт кивнула, выдавив из себя улыбку:
   – Правильно, Лотт, это я.
   Лотт огляделась.
   – Где я?
   – А ты не помнишь? – Лотт покачала головой.
   – Это плавучая клиника доктора Мэйсона. Вчера вечером тебя привез сюда твой отец. Тебе было совсем плохо. Кажется, ты потеряла сознание во время богослужения. Но вижу, сегодня утром тебе лучше. Хочешь есть?
   Лотт затрясла головой.
   – Господи, нет! Меня мутит при одной мысли о еде...
   Кэт кивнула. Несмотря на личные счеты, она испытывала сочувствие к девушке.
   – Знаю, но тебе надо пить как можно больше воды.
   Она протянула чашку. Лотт попыталась поднять голову, но не смогла. Кэт, поддерживая девушку за затылок, поднесла чашку к ее губам. Лотт пила медленно, но жадно.
   – А теперь мне надо тебя обмыть, – сказала Кэт и хотела было откинуть простыню, но Лотт вцепилась в простыню руками. – Позволь мне это сделать, Лотт. Сейчас не время стесняться. Тебя нужно часто обмывать холодной водой. Это предписание врача.
   Не отпуская простыню, Лотт спросила:
   – Ты раздела меня вчера?
   – Ну конечно, – раздраженно бросила Кэт. «Ты с готовностью раздевалась перед Морганом, а тут вдруг застеснялась, скажите на милость», – сердито подумала она, но вслух ласково сказала:
   – Лотт, в данном случае твоя ложная скромность не совсем уместна. Я медсестра. Я раздеваю и обмываю всех больных – и мужчин, и женщин.
   – Ты права, я поступаю глупо. – Лотт тихо вздохнула и разжала руки.
   Кэт стянула с нее простыню. У Лотт было красивое тело – мягкое, стройное, с изящными изгибами, розово-белое. Такое тело нравится мужчинам. Кэт понимала, почему Морган заинтересовался этой женщиной.
   Заставив себя не думать о постороннем, Кэт быстро обтерла девушку холодной водой, все время с неловкостью чувствуя на себе ее пристальный взгляд.
   Только Лотт опять накрылась простыней, как в каюту вошел Энтони с деревянным стетоскопом.
   – Так, вижу, мы проснулись! – весело сказал он. – Мы с вами еще не знакомились, мисс Прайор. Я доктор Энтони Мэйсон.
   – Очень приятно, доктор, – проговорила Лотт сдержанно-застенчиво.
   – Как вы себя чувствуете?
   – Кажется, лучше. Вчера мне целый день было очень плохо. Я хотела сказать папе, но боялась, что он будет сердиться. Он не верит в болезни.
   – Да, вчера вечером вы были очень больны. Я сказал об этом вашему отцу. А теперь я хотел бы вас осмотреть, мисс Прайор.
   Кэт занялась другими больными. Увидев, что Энтони закончил осмотр, она опять подошла. Энтони с улыбкой кивнул.
   – Думаю, мисс Прайор родилась в рубашке, мисс Карнахэн. Самое страшное позади. Жар спал, кишечные спазмы слабеют. Давайте ей побольше питья.
   Кэт собралась сходить за водой, но увидела, что девушка уже спит, и решила ее не тревожить: сон для нее сейчас – лучшее лекарство. Она вместе с Энтони стала осматривать других больных.
   После обхода Энтони привел ее к себе в кабинет и закрыл дверь.
   – Кажется, эпидемия пошла на спад, – сказал он. – Все наши больные уже вне опасности. Вообще я думаю, «эпидемия» – не совсем верное слово. Мы еще легко отделались. Не знаю, как другие врачи, но мы потеряли относительно немного пациентов. Конечно, это слабое утешение для тех несчастных, которые пали жертвой болезни. Но их количество – ничто в сравнении с размахом летней эпидемии в Нью-Йорке и других городах. Наверное, повлияло то, что сейчас зима. Это счастье, что болезнь не нагрянула к нам летом.
   На другое утро самочувствие пациентов значительно улучшилось. Особенно это было заметно у Лотт.
   Войдя, Кэт увидела ее сияющие глаза и причесанные до блеска длинные волосы. Девушка сидела, опершись на подушки, и радостно улыбалась.
   – Доброе утро, мисс Карнахэн.
   – Доброе утро, Лотт. Как самочувствие?
   – Еще есть слабость, но вообще мне гораздо лучше. Меня только что осмотрел врач и сказал, что через пару дней я смогу идти домой.
   – Я рада за тебя, Лотт, – искренне сказала Кэт. Она уже не держала зла на девушку. Если на кого и обижаться, так это на Моргана Кейна. – Ты, наверное, хочешь есть? Сейчас я что-нибудь приготовлю.
   – Кэтрин... – Лотт мило улыбнулась. – Можно, я буду называть тебя Кэтрин?
   – Конечно. Можно Кэт, если хочешь.
   – Мы могли бы с тобой немного поговорить?
   Кэт помолчала. О чем им разговаривать? Но грубить пациентам нельзя.
   – Конечно, давай поговорим.
   Она придвинула стул к лежаку и села. Лотт огляделась.
   – Ты, конечно, знаешь Моргана Кейна? – спросила она, понизив голос.
   – Да, знаю, – сухо отозвалась Кэт.
   – Вы с ним были... Это, конечно, нескромный вопрос, но мне надо знать, – выпалила Лотт. – Вы были... – Она опять запнулась, не в силах договорить до конца.
   – Ты хочешь узнать, были ли мы любовниками? – спросила Кэт напрямик. – Вообще-то это не твое дело, но я все же отвечу. Да, мы с Морганом были любовниками.
   Лотт густо покраснела.
   – Мне очень хотелось это знать, – сказала она. – Я спрашивала Моргана, но он уходил от ответа.
   – Признаюсь, меня это несколько удивляет. Я думала, он будет хвастать своими любовными победами на каждом углу.
   Лотт округлила глаза.
   – Да нет, что ты! Морган никогда не стал бы этого делать! – воскликнула она, потом вдруг сникла. – Как ты думаешь, он ведь не станет болтать о таких вещах?
   Кэт чуть улыбнулась.
   – Ты хочешь сказать, о вас с ним?
   – Откуда ты знаешь? Ой! – спохватилась Лотт и прикрыла рот рукой.
   – До этого момента я не была уверена, хотя догадаться было нетрудно. Когда тебя сюда привезли, ты произносила в бреду его имя.
   – Правда? Ох, прости, тебе, наверное, было ужасно неприятно это слышать.
   – Да нет. Морган Кейн теперь ничего для меня не значит.
   К своему удивлению, Кэт обнаружила, что Лотт ей симпатична. Да, она взбалмошная, ветреная и, наверное, не самая идеальная девушка на свете. К тому же, как подозревала Кэт, ее моральные устои оставляли желать лучшего – несмотря на то что она была дочкой священника, а может, как раз из-за этого. И все же в ней было обаяние маленькой наивной девочки. «А что до моральных устоев, то здесь уж не вам судить, Кэтрин Карнахэн», – напомнила она себе.
   – Морган писал тебе после отъезда с Эри? – спросила Лотт.
   – Ни строчки, да я и не ждала.
   – И мне не писал. – Лотт печально вздохнула. – Я думала, он вернется, когда закончит дела в Пенсильвании, или хотя бы напишет. Но нет!
   – А какие у него были дела в Пенсильвании? – как бы между прочим спросила Кэт.
   Лотт пожала плечами.
   – Не знаю, он не говорил. Сказал только, что хочет справить Рождество со своим дядей или с кем-то там.
   – Ну что ж, думаю, мы уже никогда не увидим Моргана Кейна, – сказала Кэт, почувствовав вдруг сильное разочарование.
   Лотт беспокойно заерзала на постели.
   – Я еще не видела папу. Он приходил сюда?
   – Нет, он не был с тех пор, как привез тебя сюда.
   – Папа не любит больных. Он считает, что все болезни от слабости. – Лотт вздохнула. – Ты знаешь, он в своей проповеди говорил о холере. По его убеждению, это Бог ниспосылает людям кару за их грехи. Наверное, он и про меня так думает. Теперь он догадается, что у нас с Морганом был роман, и совсем сживет меня со свету. – Она вдруг замолчала, внимательно глядя на Кэт. – Но это не так, правда? Холера – вовсе не кара за грехи. Ты же не заразилась.
   – Что? – Кэт наконец догадалась, что Лотт имеет в виду, хотела было разозлиться, но вдруг заулыбалась. – Да, ты права, я не заразилась. Значит, твой отец не прав. Верно?
   Она засмеялась, Лотт подхватила. Когда Энтони вошел в каюту, обе девушки обнимались, заливаясь веселым смехом.
   Через два дня из клиники выписались последние холерные больные, в том числе и Лотт Прайор. Кэт сидела на палубе, наслаждаясь бездельем. Ни одного пациента! Она уже не надеялась на такое счастье. Вдруг Кэт поняла, что сидит без пальто и не мерзнет. Была середина марта, дул теплый ветерок.
   Зима кончилась. Скоро откроют шлюзы и снова наполнят Эри водой. Но эта мысль не радовала, а, наоборот, ввергала в отчаяние. Их баржи больше нет, как нет денег на покупку новой.

Глава 18

   Когда Морган добрался до Эри, была весенняя оттепель. Работники канала уже трудились вовсю. Они ходили по бечевнику, покрывая по десять миль в день, и смотрели, не осталось ли после зимы опасных участков, оползней на берегу.
   На канале работали так называемые «туманные бригады» – первые суда, вышедшие на Эри после того, как растаял лед и главное русло заполнили водой. Они чистили канал от мусора. Морган заметил, что уже вышли на промысел «обдиралы» – грузовые агенты, которые за отдельную плату доставали груз для барж. Мик рассказывал Моргану, что они с дочерью не пользовались их услугами. «Эти агенты заламывают непомерные цены, парень. Недаром же их прозвали обдиралами. На канале те, кто умнее, сами ищут себе грузы».
   Морган искал ирландца, надеясь встретиться с ним без Кэт и поговорить наедине. В Буффало он слышал, что баржа «Кошечка» зимовала в Олбани. В другом месте ему сказали, что «Кошечка» сгорела вскоре после его отъезда в Пенсильванию. Этот слух подтвердил встретившийся ему на тропе работник канала, когда Морган ехал на лошади вдоль берега. Это было в нескольких милях к западу от Олбани.
   – Ага, баржа Карнахэнов сгорела незадолго до Рождества, – сказал прохожий. – Говорят, кто-то забрался на судно и устроил погром. Это похоже на правду, потому что старик Карнахэн пролежал больным почти всю зиму.
   Морган напрягся.
   – А Кэт... Кэт Карнахэн не пострадала?
   – Нет, про это я ничего не слышал.
   – Где они сейчас?
   – Говорят, они живут на борту плавучей клиники доктора Мэйсона.
   Морган сидел в седле, не зная, что предпринять. Первым его порывом было повернуть лошадь на запад и скакать своим путем. Выехав из Нового Орлеана около месяца назад, он хотел добраться берегом Миссисипи до Миссури, а потом скакать вдоль реки на запад.
   Но, добравшись до Сент-Луиса, Морган передумал. Черт возьми, он все еще любил Кэт Карнахэн! Может, стоит попробовать еще раз? Может, она все-таки выслушает его и простит? Правда, он не понимал, за что его надо прощать. Проклятие, да что он такого ужасного сделал? Ну, обманывал ее, говоря, что потерял память, но разве можно за это так жестоко карать?
   Теперь он узнал, что Кэт живет на судне Энтони Мэйсона.
   – Кэт и доктор Мэйсон женаты? – спросил он у прохожего.
   – Про это я не слышал. Как я понял, она работает у него медсестрой.
   Медсестрой? Морган проглотил язык от удивления. Работник канала ушел. «А собственно, чему я удивляюсь? – спросил себя Морган. – Кэт – женщина способная. Да, из нее могла получиться отличная медсестра».
   Ну что ж, проделан такой путь, не поворачивать же назад, решил Морган и, дернув поводья, поскакал по бечевнику. Деревья уже покрывались листвой, на канале царило оживление. Въехав в пригород Олбани, Морган начал высматривать на канале плавучую клинику. Тут до него дошло, что он даже не знает названия этого судна. Он остановился и у первого встречного узнал, что клиника доктора называется «Парацельс» и что стоит она совсем рядом.
   Морган спрыгнул на землю и остаток пути прошел пешком, ведя лошадь под уздцы. Увидев судно, он растерялся. Как быть? Просто подняться на палубу и поздороваться с Кэт? Если б можно было сначала поговорить наедине с Миком...
   Тут все решилось само собой. Морган увидел, как Мик Карнахэн один сошел с судна, спустившись по трапу на причал. Морган, стоявший всего в нескольких ярдах от него, негромко позвал: