Мэтьюз Патриция. Волшебная сила любви

   Вначале Арман хотел броситься в погоню, но быстро передумал. Кто бы он ни был, этот человек, след его уже давно простыл. Что это было: шальная пуля, намеренный выстрел в спину? Если намеренный, то, несомненно, Рэта Карпентера.
   И что же, снова начинать с ним разборку? По крайней мере не сейчас, когда идут бои. Однако теперь надо быть очень осторожным.
   Остаток дня и весь следующий у Армана Совершенно не было времени подумать о Карпентере. Кроме того, с теннессийцем он больше не сталкивался.
   А двадцать восьмого все было кончено – Пенсаколу взяли. В городе обнаружили ценный трофей – архивы. На следующий день Джэксон назначил одного из своих офицеров военным и гражданским губернатором штата Флорида и издал декрет, объявляющий таможенные законы Соединенных Штатов действующими на всей этой территории.
   Тридцатого мая, оставив в Пенсаколе гарнизон, Эндрю Джэксон триумфально покинул город, направляясь в Теннесси, к своей жене Рейчел.
   Казалось, теперь Армана в армии ничего не держало, можно было с чувством выполненного долга отправляться домой. Однако это его совсем не радовало. В надежде как-то собраться с мыслями он взобрался на крышу одного из самых высоких зданий в Пенсаколе и стал наблюдать, как выходят из города войска генерала Джэксона.
   Теперь Арман уже понимал, что его протесты против казни тех двух людей действительно были наивными и что генерал Джэксон, наверное, поступил правильно.
   Захваченный красочным зрелищем отъезда генерала, Арман слишком поздно услышал позади себя какие-то звуки, похожие на шаркающие шаги. Нисколько не встревожившись, он начал медленно поворачиваться. Но не успел он повернуться, как чьи-то сильные руки грубо схватили его сзади и швырнули к краю крыши. Потеряв равновесие, Арман покатился вниз.
   Последнее, что он услышал, падая на булыжную мостовую, был смех, знакомый смех, похожий на рев осла.

Глава 19

   – Моя дорогая Фелис, – разливался соловьем Джошуа Стерлинг, – не могу вам передать всю меру своего восторга. Вы оказали мне большую честь, включив в число приглашенных на этот чудесный вечер. В Бофоре все скорбят по поводу безвременной кончины Эдуарда, и, когда стало известно, что я приглашен, многие просили передать вам привет и искренние соболезнования. Понимаю, какое горе вам пришлось пережить, поэтому я особенно рад видеть вас уже достаточно оправившейся, чтобы принимать друзей.
   – Спасибо, сэр, – кивнула Фелис, улыбаясь. – Это время действительно было для меня крайне тяжелым. Слава Богу, теперь все позади.
   «Какая у этого Стерлинга глупая улыбка, и как он демонстративно счастлив, что оказался в числе немногих гостей на сегодняшнем ужине, – подумала Ребекка. – Сейчас он похож на старую клячу больше, чем когда-либо. Того и гляди раскроет пасть, обнажит свои желтые зубы и заржет!»
   Фелис сидела по правую руку от Стерлинга, а Ребекка, к своей досаде, – по левую. Всего гостей было восемь. Они приехали либо из Бофора, либо с других островов в районе Порт-Ройал. Ребекка со всеми была более или менее знакома и считала их довольно приятными людьми, хотя и несколько скучноватыми. Это были скорее друзья Фелис, чем Эдуарда, и не случайно. Приятели Эдуарда, яркие и фривольные, сейчас, когда Фелис лишь пытается снова вернуться к светской жизни, были бы совершенно не к месту.
   – А вы, Ребекка, прекрасны, как всегда! – Стерлинг повернулся к ней, одарив «счастьем» полюбоваться его лошадиной улыбкой. – Должен сказать, замужество вам к лицу! – Он округлил глаза и по своей давней привычке, от которой, видимо, не собирался отказываться, устремил неподвижный взгляд на грудь чуть выше выреза. Ребекка находила эту привычку исключительно неприятной. Обычно в таких случаях Стерлинг продолжал что-то говорить, и казалось, что он обращается не к ней, а к ее груди. Ребекке вдруг очень захотелось сделать так, чтобы он сидел и ждал, пока «она», то есть грудь, ему ответит.
   Ребекка радовалась, ожидая этот вечер и надеясь хотя бы на время развеять невыразимую скуку своего существования, но недавний разговор с Маргарет полностью испортил праздничное настроение. Как можно вести какие-либо приятные беседы, когда все мысли сосредоточены на Армане? Она представляла его раненного, истекающего кровью, и ее сердце разрывалось на части!
   В первый раз ей захотелось, чтобы Маргарет держала при себе свои предчувствия и видения. Ребекка посмотрела в противоположный конец стола, где сидела кузина, и, увидев, что Маргарет оживленно беседует с джентльменом слева, почувствовала укол обиды.
   Надо же, обычно после неприятных предчувствий она неизменно становилась печальной, но на этот раз, кажется, они ее не очень огорчили. Ребекка знала, что судьба Армана кузину не интересует, что он ей откровенно не нравится, и все же чувствовать к нему серьезную антипатию никаких причин у нее не было. В общем, Ребекку это странное поведение кузины весьма озадачило.
   Весь вечер Ребекка пыталась успокоить себя мыслями, что предсказания Маргарет не всегда подтверждаются, но облегчения это не принесло, поскольку семена тревоги уже проросли. К тому же надо было делать вид, что у нее хорошее настроение, чтобы у Фелис или Жака не возникло никаких вопросов. О видении Маргарет они ничего не должны знать. Им сейчас только не хватает второй трагедии. Нет, свою боль она должна держать при себе. Только бы пережить этот вечер.
   К большому облегчению Ребекки, Джошуа Стерлинг снова повернулся к Фелис, и ей вдруг пришла в голову мысль, что этот старый ловелас совершенно не случайно так обхаживает свекровь. Невероятно, но все же у Ребекки возникло подозрение, что Джошуа Стерлинг пробует себя на роль претендента на руку вдовы. Фелис была еще очень привлекательной женщиной, и к тому же богатой. Не важно, что наследником всего состояния был Жак, уж он-то матери никогда перечить не станет. Для джентльмена со скромными доходами лучшей доли и не придумаешь. Если ему все же удастся жениться на Фелис – ох, только бы этого не произошло! – у него появится прекрасный дом и все его желания будут немедленно исполняться.
   Сделав это открытие, Ребекка не знала, что ей предпринять. Конечно, Стерлинг глупый, напыщенный и самодовольный, порой даже неприятный человек, но нельзя не восхищаться его способностью использовать любую представляющуюся возможность. Разумеется, Фелис одной будет много лучше, чем вместе с этим господином. Во всяком случае, он ее существования не скрасит. Остается надеяться, что Фелис не тронет внимание этого престарелого фавна! В его повадках она должна разглядеть нечто, напоминающее похотливость Эдуарда.
   Ребекка изучала лица людей, сидящих за столом. Приятные, но пустые лица.
   «Вот с такими скучными приятными людьми мне предстоит провести остаток своей жизни. О, Арман, может, мне следовало решиться на то, что ты предлагал? – пронзило Ребекку. – Может, надо было бросить все и уехать с тобой? И ты не ушел бы на войну, и мы были бы сейчас вместе, и…»
   Ночью Ребекка спала неспокойно и проснулась утром в состоянии подавленности и какого-то необычного напряжения. «Нужно что-то делать, чем-то себя занять, иначе я сойду с ума».
   После завтрака она сразу послала горничную на конюшню за Джереми.
   Вскоре он предстал перед ней, весь светясь от радости.
   – Снова отправляемся на охоту, мисс Ребекка? Сегодня пойдем по новому пути?
   – Да, Джереми, именно так. Он улыбнулся еще шире:
   – Моя мама просила, чтобы я поблагодарил вас за фрукты, пирог и печенье.
   – Передай, что я всегда рада сделать вам приятное. Сегодня, я думаю, надо взять два фонаря. От одного света не достаточно. Мы отправимся сейчас прямо в библиотеку и оттуда по новому проходу. Посмотрим, удастся ли найти что-нибудь новенькое.
   – Может быть, сегодня мы найдем сокровища? Присутствие веселого мальчика немного улучшило ей настроение, хотя ничто, кроме возвращения Армана целым и невредимым, не могло сделать для нее этот черно-белый мир цветным.
   Она погладила его курчавую голову.
   – Может быть. Но вначале мне нужно поговорить с супругом. Вот здесь Дарси прислала для тебя молоко и пирожки. Поешь, я вернусь через несколько минут.
   Джереми не заставил себя уговаривать. Как всякий подросток, он был постоянно голоден и поэтому жадно набросился на пирожки и молоко, а Ребекка прошла через холл в кабинет Жака. Тот уже был на месте и работал. Перед каждой своей экспедицией в тайную галерею она обычно проверяла, занят ли он и надолго ли.
   – А, Ребекка. – Жак вскинул голову. – Чем ты собираешься сейчас заняться?
   – О, даже не знаю, – проговорила она как можно беззаботнее. – Может, немного повышиваю. Или порисую. Ты выглядишь очень озабоченным, Жак. Что-то случилось?
   Он устало улыбнулся:
   – Кажется, нет. По крайней мере пока ничего серьезного. Мне очень не хватает Армана… хм, я даже не подозревал, как много он делал в Ле-Шене и какую значительную помощь оказывал мне уже после смерти отца. У него талант к таким делам, а у меня, с прискорбием должен признаться, он полностью отсутствует. И все же, мне кажется, до сих пор я управлялся довольно прилично. Но эта работа отнимает огромное количество времени.
   Ребекка наклонилась к нему и поцеловала в лоб.
   – Единственное утешение для меня – это ты, Ребекка. – Жак благодарно улыбнулся. – Надеюсь, ты это понимаешь?
   Она кивнула:
   – Да, мой дорогой, понимаю. Хорошо, я оставляю тебя с твоей работой. Увидимся за обедом.
   Он повернулся к своим бумагам, а она покинула комнату, чувствуя себя маленькой девочкой, перехитрившей родителей. Жак будет находиться в своем кабинете до обеда, и они с Джереми могут спокойно отправиться в путешествие по тайной галерее.
   – Итак, Джереми, ты готов? Пошли. – Высоко держа фонарь, Ребекка юркнула за ним в черноту прохода.
   – Здесь все так же, как ив других местах, где мы бывали, – весело проговорил мальчик, оглядывая стены. В их походах по тайной галерее он всегда следовал первым, поскольку был подвижнее Ребекки и, главное, не обременен юбками.
   Опыт научил их двигаться медленно, поскольку на полу очень часто валялись доски, куски штукатурки и прочий мусор, о который при таком слабом свете можно было легко споткнуться. Кроме того, они все время не переставали высматривать маленькие точечки света, обозначавшие потайные двери.
   – Мисс Ребекка! – негромко вскрикнул Джереми. – Посмотрите сюда. Похоже, тут какая-то лестница.
   Ребекка посмотрела через плечо мальчика: действительно, проход впереди резко обрывался у подножия очень узкой лестницы.
   – В темноте по этой лестнице не так-то легко будет взобраться, – проговорил Джереми с сомнением. – Она ужасно узкая, и ступеньки тоже не очень широкие.
   Ребекка коснулась его плеча.
   – Ты прав, это будет нелегко, но ведь останавливаться мы не станем, не правда ли?
   – Не станем, мисс Ребекка. Я-то лазить могу очень здорово, это вам надо быть осторожной.
   Поскольку перила отсутствовали, преодолеть эти ступеньки действительно оказалось нелегко. Идти пришлось долго; казалось, лестница никогда не кончится. Одной рукой Ребекка все время держалась за стену, стараясь не потерять равновесие.
   Наконец они добрались до верха, где вновь открылась галерея.
   Постепенно Ребекку начал охватывать страх. Она окончательно потеряла ориентацию. Где они сейчас находятся, куда заведет их эта дорога? А главное, что их ждет там, впереди?
   Пройдя небольшое расстояние, они подошли к двери. Открыв ее, Ребекка вначале не узнала комнату. Только после осмотра платяного шкафа, где она обнаружила одежду Эдуарда, женщина поняла, что это его спальня.
   Ей стало не по себе. Быстро сделав свои обычные отметки, она поспешила возвратиться в галерею.
   В течение следующего получаса они обнаружили двери, ведущие в несколько других спален, включая спальню Маргарет и ту, в которой Ребекка обитала до замужества, а также в гостиную, расположенную между этими двумя спальнями.
   Через некоторое время Джереми снова остановился.
   – Мне кажется, мисс Ребекка, здесь еще одна дверь. Похожая на ту, что внизу.
   Чувствуя нарастающее волнение, Ребекка подошла к нему и осветила стену. Да, это была еще одна вращающаяся панель, подобная той, что вела в новую секцию галереи. Сердце забилось быстрее – кажется, поиски подходят к концу.
   Она поставила фонарь на пол, Джереми сделал то же самое. Когда они вместе надавили на панель, она, не издав ни малейшего звука, легко повернулась вокруг своей оси.
   – Должно быть, этим входом регулярно пользовались, – заметила Ребекка. – Посмотрим, куда он нас приведет.
   Джереми вошел первым и сразу же остановился, да так резко, что Ребекка едва на него не наткнулась.
   – Джереми! Что там?
   Джереми повернулся к ней с вытаращенными глазами.
   – Вы только посмотрите сюда, мисс Ребекка. Здесь как в сказке.
   Ребекка посмотрела вперед, в освещенный проход, и ахнула. Джереми был прав – эта секция галереи коренным образом отличалась от тех, которые они исследовали прежде. Никаких голых досок, никакой пыльной штукатурки, никаких пауков.
   Стены и потолок здесь были обиты дорогим красным бархатом с золотой каймой по краям, а под ногами лежала персидская ковровая дорожка, которая кончалась у темно-красной бархатной портьеры, похожей на занавес.
   На стенах висело шесть золотых светильников, по три с каждой стороны, стилизованных под ветви с листьями. Подняв фонарь, Ребекка увидела, что в них вставлены свечи, прикрытые рубиново-красными хрустальными ламповыми стеклами.
   Между светильниками располагалось шесть небольших картин, примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров, в резных рамах из золоченой бронзы.
   Подняв фонарь еще выше, она, затаив дыхание, внимательно изучала картины. Они не были похожи ни на что, виденное ею прежде. На той, что висела в центре на правой стене, на черном фоне был изображен золотой круг, а в нем пятиконечная звезда. Внутри звезды – фигура обнаженного мужчины. Его половой член был вздыблен, а руки и ноги раскинуты так, что вместе с головой располагались напротив пяти концов звезды.
   Этот человек смотрел прямо па нее, и его глаза, написанные красным, казались светящимися.
   Ребекка поспешно опустила фонарь, надеясь, что Джереми ничего не видел, но, обернувшись на мальчика, обнаружила, что тот с разинутым ртом рассматривает другую картину.
   На этой картине Ребекке удалось узнать стиль Полидоро. Здесь был изображен огромный черный козел, который стоял на задних ногах в человеческой позе. Своим острым копытом он держал кривую дубину, вокруг которой обвилась огромная зеленая змея. На картине доминировал его тщательно выписанный половой орган гипертрофированных размеров.
   Почувствовав легкую тошноту, она взяла Джереми за руку и поволокла прочь. Не было никаких сомнений, что этот проход вел к «потайному кабинету» Эдуарда, который располагался за бархатным занавесом. Ее лицо горело. Картины, конечно, были отвратительными, но тем не менее обладали какой-то притягательной магией запретного. Несомненно, они должны были что-то означать. Но что? Предчувствие встречи с чем-то дурным смешивалось в ней с острым любопытством. Если проход, ведущий к тайному убежищу Эдуарда, так роскошно украшен, то что же в таком случае должна представлять собой сама комната? Не надо только, чтобы мальчик туда входил.
   – Вы думаете, там еще одна дверь, мисс Ребекка? – Джереми показал на занавес.
   Его голос звучал приглушенно, и Ребекка поняла, что мальчик сильно напуган. Она знала, насколько суеверны рабы, поэтому могла представить, какое впечатление произвели на ребенка эти картины. Может, вернуться назад, в дом, и отослать его на конюшню, а потом вернуться сюда одной.
   Она колебалась, сознавая, что чувствует себя лишь немногим лучше, чем Джереми. Нет, одна она сюда приходить не будет, и сопровождающих тоже брать с собой нельзя. Как же быть?
   Она наклонилась к мальчику и мягко тронула его за плечо.
   – Не бойся, Джереми. Это всего лишь картины. Страшные, но картины. Мы не станем больше на них смотреть, и на другие тоже, если они нам встретятся. Хорошо? А насчет двери, я думаю, ты прав. За этим занавесом должна быть дверь. Я пойду сейчас и посмотрю. А ты оставайся здесь, с этой стороны двери. Я хочу, чтобы ты был смелым, Джереми, потому что мне не на кого рассчитывать, кроме как на тебя. Ты не переживай, я там пробуду не очень долго – всего несколько минут, обещаю. И хочу, чтобы ты тоже мне кое-что пообещал: не смотреть на эти картины, а только на ковер или на занавес. Ведь ты храбрый мальчик, Джереми, правда? И сможешь это сделать.
   Джереми кивнул, но в его глазах застыл страх.
   Вдруг неожиданно для самой себя Ребекка сняла свой серебряный кулон в форме сердечка и повесила на шею мальчика.
   – Вот! Это талисман. Он будет тебя защищать. Если вдруг испугаешься, только коснись его, и снова станешь храбрым.
   Джереми тяжело вздохнул и немедленно ухватился за кулон.
   – Уже помогает, мисс Ребекка. Я это чувствую. Она погладила его по плечу:
   – Вот и хорошо. Меня не будет только несколько минут.
   Ребекка распрямилась, взяла в правую руку фонарь и, высоко его подняв, левой начала отодвигать занавес. За ним открылась еще одна картина. Она поспешно опустила драпировку и повернулась к Джереми, который напряженно следил за ней.
   – Джереми, прошу тебя еще об одном. Закрой, пожалуйста, глаза и сосчитай до двадцати. Только очень медленно. Ты умеешь считать до двадцати?
   Джереми кивнул и зажмурился. Ребекка снова отодвинула портьеру и обнаружила, что там не картина, а дверь. Очень небольшая – примерно полтора метра высотой и метр шириной. Сюжет, изображенный на двери, производил впечатление еще более ужасающее, чем картины на стенах в проходе.
   Фигуры на переднем плане были не написаны, а выложены мозаикой. Главной здесь также была фигура козла, стоящего на задних ногах. На этот раз он держал за руку обнаженную женщину с бледной кожей и длинными черными волосами. Очень выразительно были выполнены розовые соски. В качестве зрачков в человеческие глаза козла были вставлены рубины, которые при свете фонаря зловеще поблескивали, а его мужской орган был вырезан из какого-то темного дерева – вероятно, черного или эбенового, – и на конце его сиял еще один рубин. С ужасом и отвращением Ребекка поняла, что этот торчащий орган служил ручкой двери.
   Для изображения грудей женщины художник использовал яркие кораллы, а ее глаза – холодные голубые сапфиры, – казалось, смотрели на Ребекку с жестоким пониманием.
   Фоном для этих двух фигур служил написанный маслом лес, а между ними и лесом двигалась длинная процессия из неясных, едва различимых силуэтов, внушавших отвращение и одновременно притягивавших своей непонятной холодной красотой. Сверху на эти фигуры испускал свой бледный свет плавающий в темном небе рожок луны.
   Некоторое время Ребекка стояла неподвижно, не в силах оторвать взгляд от двери, хотя она не переставала думать о Джереми, опасаясь, что он может открыть глаза и тоже увидеть это.
   Что же там, за дверью?
   Обмирая от страха, она протянула руку и, ухватившись за непристойную ручку, нерешительно потянула ее на себя.
   Комната, в которой она оказалась через секунду, была довольно просторной, потолок и стены задрапированы тем же самым красным бархатом, что и проход. Дверей, кажется, больше не было.
   Первое, что ее поразило, были вещи, много вещей: статуи, картины, золотые кубки, канделябры. Над всем этим возвышалось некое сооружение, напоминавшее алтарь, позади которого было видно изображение рогатого человека-козла. В воздухе висел густой запах ладана и неизвестных ей благовоний.
   Сердце Ребекки бешено колотилось.
   Борясь с головокружением, она открыла фонарь и зажгла в комнате свечи. Картина за алтарем оказалась теперь полностью освещенной. Она как будто задвигалась, и Ребекка на мгновение оцепенела от ужаса.
   Справившись со своим страхом, женщина внимательно рассмотрела картину. На ней был изображен сидящий на троне человек-козел. Его правая рука была поднята, а в левой он сжимал пылающий факел. Над его волосатыми плечами вздымались два огромных массивных крыла, напоминающих крылья летучей мыши, а на лбу сиял тот же самый символ, что и на картинах в проходе, – пятиконечная звезда в круге. У подножия трона стояли две рогатые человеческие фигуры, одна мужская, другая женская.
   Вот он, «потайной кабинет» Эдуарда, откуда он возвращался таким возбужденным. В мозгу Ребекки вихрем пронеслись вопросы. С какой целью построена эта комната? Что все это означает?
   Сегодня ей не удастся все здесь осмотреть, поскольку она обещала Джереми, что пробудет в комнате только несколько минут. А кроме того, у нее самой от увиденного появились головокружение и тошнота.
   Осмотревшись, Ребекка заметила, что справа от канделябра, который она только что зажгла, лежат две массивные книги в черных кожаных переплетах с тем же самым символом на обложках – звезда в круге. Может быть, взять их с собой? Она решила взять. Правда, Джереми в этом случае придется нести оба фонаря.
   Ребекка подняла верхнюю книгу и вместе с фонарем вынесла за дверь и положила рядом с Джереми. Тот сидел прислонившись к стене, съежившийся, как будто ожидал нападения. При виде Ребекки его лицо осветилось радостью.
   Он быстро вскочил на ноги.
   – Уходим отсюда, мисс Ребекка:
   – Да. Еще только одну минуту. Там есть другая книга, которую я хочу взять с собой. Эту не надо открывать, Джереми. Подожди, я сейчас вернусь.
   Она поспешила в комнату, взяла вторую книгу, загасила свечи и вернулась в коридор, закрыв за собой дверь и осторожно задвинув занавес.
   – Вот теперь мы можем идти, – сказала она, протягивая фонарь Джереми. – Тебе придется нести оба фонаря, а я понесу книги. Назад мы пойдем по другому пути, хорошо? И выйдем в малую гостиную.
   – Да, мисс Ребекка! – Джереми согласно закивал и быстро зашагал впереди, почти побежал. Ребекка следовала за ним, чувствуя себя виноватой, что так напугала мальчика.
   Но он вел себя очень храбро. А не подарить ли ему этот кулон? Ну конечно! Пусть он навсегда останется его талисманом.

Глава 20

   Хотя Ребекка сгорала от желания поскорее добраться до своей комнаты, где можно было бы в одиночестве изучить книги, она, как обычно, приняла все меры предосторожности, чтобы никто не увидел их выходящими из потайной двери.
   Прежде чем открыть дверь в гостиную, располагавшуюся между бывшими спальнями, ее и Маргарет, она долго смотрела в глазок, чтобы удостовериться, что в комнате никого нет. А перед тем как покинуть гостиную, вышла в коридор и проверила, пусто ли там.
   Если бы ее увидел кто-нибудь из слуг, в этом не было бы ничего особенного, поскольку слуги не давали себе труда задумываться над действиями хозяев. Другое дело, если бы ей встретился Жак. Или Маргарет с Фелис. Объяснять, что это за фонари и откуда книги, у Ребекки желания не было. О том, что она обнаружила «потайной кабинет» Эдуарда, никто из них знать не должен. Единственный человек, которому она могла бы об этом сказать, был Арман. Но его-то здесь и не было…
   «Но что я делаю? Сейчас не должно быть никаких посторонних мыслей. Самое главное – дойти до своих комнат никем не замеченной».
   – Вы, наверное, нашли то, что искали, мисс Ребекка? – произнес Джереми с надеждой в голосе, ставя фонари в шкаф, стоявший в коридоре. – Значит, нам больше ничего искать не надо?
   От нее не укрылся скрытый смысл этого вопроса, и она снова почувствовала себя виноватой.
   – Да, Джереми. Я нашла, что искала, хотя совсем не то, на что рассчитывала. Только очень жаль, что ты гак напугался.
   – О, я вовсе не напугался, мисс Ребекка, – решительно возразил Джереми. – Просто старик Семпсон постоянно ворчит, когда я отлучаюсь с конюшни.
   Ребекка улыбнулась. Бедный ребенок! Он не хочет признаться, что пережил ужас.
   – Послушай, Джереми. Помнишь, я обещала, что, после того как мы закончим поиски, постараюсь найти для тебя место в большом доме? Я уже говорила с Люти, и она согласилась взять такого способного мальчика, как ты.
   Он недоверчиво смотрел на нее.
   – Тебе не придется снова ходить в тайную галерею. Я обещаю. Ты можешь забыть обо всем этом.
   Джереми инстинктивно коснулся серебряного сердечка.
   – А маленький талисман можешь оставить у себя. Он будет защищать тебя от всего плохого. Ну, что ты на это скажешь?
   Лицо Джереми расплылось в улыбке.
   – Если вы хотите, чтобы я работал в доме, мисс Ребекка, это очень хорошо. А моя мама, когда узнает, будет по-настоящему счастлива. Она говорит, что если повезет, то, может быть, из меня получится что-нибудь путное.
   Ребекка сжала его плечи.
   – Из тебя уже кое-что получилось, Джереми. И ты мне очень помог. Теперь иди на кухню и скажи Дарси, чтобы она дала тебе сверток, который я велела ей приготовить. А завтра приходи к Люти.
   Джереми ушел, и Ребекка поспешила в их с Жаком комнаты, где спрятала книги в своем платяном шкафу. Затем бросилась на постель и вытянулась. Книги были очень тяжелые, она еле их донесла. Спина болела, но, несмотря на это, Ребекку наполняло нездоровое возбуждение. Ей не терпелось увидеть, что в этих книгах.
   Она закрыла глаза, и на мгновение перед ней вспыхнула картина: человек-козел и его супруга. Супруга? Ребекка вспомнила алтарь. Возможно, «потайной кабинет» Эдуарда являлся не чем иным, как дьявольской часовней, сооруженной для поклонения рогатому богу. Выходит, Эдуард поклонялся дьяволу?