Страница:
Поскольку он так и не дал себе труда объяснить почему, то я могу сделать единственный вывод: он считает мое поведение настолько гнусным, что не желает, чтобы моя кровь текла в жилах моего потомства. Тем не менее я, как и все остальные мужчины, имею желание оставить что-то после себя. Как говорится, на память. Если хотите, называйте это мужским тщеславием.
Теперь о другом кладе. Два моих юных приятеля, роя яму рядом с большим дубом, наткнулись на деревянный сундук, который оказался полным золотых монет и ювелирных изделий значительной ценности. Они обнаружили там также кости по крайней мере двух человек, погребенных в той же самой яме.
Поскольку кости лежали поверх сундука, то можно предположить, что эти люди были убиты главарем, чтобы никто, кроме него, не знал о местонахождении сокровищ.
Ну, кости костями, а что касается меня, то я был рад бесконечно. Каждый участник нашей вылазки получил вознаграждение – несколько золотых монет. Остальное, как полноправному хозяину острова, принадлежит мне. Теперь я смогу построить здесь роскошный дворец, который назову «Домом мечты». Все мои мысли сейчас заняты планами и идеями. Я вижу остров как место отдыха и развлечений, рай, где я и мои приятели сможем делать все, что пожелаем, вдали от пристальных взглядов лицемерных ханжей. Это будет самый большой дом в Каролине, а может быть, и в Колониях. Я едва могу дождаться, когда начну излагать свой проект на бумаге и заказывать материалы».
Ребекка посмотрела на часы и пролистала несколько страниц, где описывались скучные детали, касающиеся строительства дома. Следующая запись, которую она стала читать, была сделана два года спустя.
Значит, интерес к дьявольщине у Жана Молино был давним, он привез его с собой из Франции.
А это предупреждение отца не иметь детей? Означало ли оно, что он знал о безумии Жана? И не было ли это одной из причин, по которой он выгнал его из дому? Очевидно, чтобы заслужить изгнание, Жан должен был совершить что-то действительно ужасное. Правда, сейчас это уже не имеет большого значения. Важно другое: он привез сюда с собой дьявола, которому и поклонялся.
Ребекка решила больше не рисковать: приближалось время чая, и в любой момент мог прийти Жак. Она торопливо положила дневник в сундучок, а ключ – в карман зимнего фрака. Затем сама переоделась к чаю.
Они уже сидели за столом все трое – Ребекка, Маргарет и Фелис, – когда появился Жак. Выглядел он ужасно. Он походил на затравленного зверя: пустые глаза, очерченные темными кругами, плотно сжатые губы. В Ребекке даже всколыхнулось что-то похожее на сочувствие.
Фелис продолжала болтать как ни в чем не бывало. Жак сел за стол между Маргарет и Ребеккой. Маргарет тут же бросила на Ребекку свой обычный осуждающий взгляд.
Ребекка почувствовала, как в ней закипает злость. Что она возомнила о себе, спрашивается? Это просто смехотворно. Она что, назначила себя ангелом-хранителем Жака? Глупости! Жак – взрослый человек и вполне способен отвечать за свои поступки.
– Дорогой, я уже налила тебе чай, – сказала Фелис. – И попробуй, пожалуйста, эти маленькие тартинки. Они со свежей клубникой. Дарси испекла их сегодня утром. Ты что-то осунулся, мой дорогой. Опять много работы? Ребекка, вам не кажется, что он выглядит немного бледным?
Жак принужденно улыбнулся:
– Просто я немного устал, мама. Но чувствую себя нормально, так что беспокоиться не стоит.
Маргарет продолжала сердито смотреть на Ребекку, и та вся напряглась. Ко всему прочему еще и Маргарет, этого только не хватало.
– Ты действительно выглядишь бледным, Жак, – проговорила она, чтобы поддержать Фелис. – Может, тебе не следует так много работать? Надо находить время и для отдыха.
– А работу кто будет делать? – скованно возразил он, не встречаясь с ней взглядом.
– Но, кузен Жак, о себе тоже надо подумать, – произнесла Маргарет, вложив в свои слова максимальную искренность. Она даже подалась вперед, так что он вынужден был посмотреть ей в глаза.
Жак улыбнулся устало, но вполне искренне.
– Спасибо за заботу, Маргарет. Я учту ваш совет Фелис продолжала болтать что-то о саде и о последнем званом ужине – Ребекка заметила, что имя Джошуа Стерлинга повторялось с вызывающей тревогу частотой. Остальные больше не проронили ни звука. Ребекка была вне себя. Она знала, что после чая ее ждет очередная проповедь Маргарет, и боялась, что на этот раз может не сдержаться.
Глава 23
Теперь о другом кладе. Два моих юных приятеля, роя яму рядом с большим дубом, наткнулись на деревянный сундук, который оказался полным золотых монет и ювелирных изделий значительной ценности. Они обнаружили там также кости по крайней мере двух человек, погребенных в той же самой яме.
Поскольку кости лежали поверх сундука, то можно предположить, что эти люди были убиты главарем, чтобы никто, кроме него, не знал о местонахождении сокровищ.
Ну, кости костями, а что касается меня, то я был рад бесконечно. Каждый участник нашей вылазки получил вознаграждение – несколько золотых монет. Остальное, как полноправному хозяину острова, принадлежит мне. Теперь я смогу построить здесь роскошный дворец, который назову «Домом мечты». Все мои мысли сейчас заняты планами и идеями. Я вижу остров как место отдыха и развлечений, рай, где я и мои приятели сможем делать все, что пожелаем, вдали от пристальных взглядов лицемерных ханжей. Это будет самый большой дом в Каролине, а может быть, и в Колониях. Я едва могу дождаться, когда начну излагать свой проект на бумаге и заказывать материалы».
Ребекка посмотрела на часы и пролистала несколько страниц, где описывались скучные детали, касающиеся строительства дома. Следующая запись, которую она стала читать, была сделана два года спустя.
«Понедельник. 16 сентября 1766 года. «Дом мечты».Ребекка бросила взгляд на каминную полку, где стояли часы, и закрыла дневник.
Наконец-то! «Дом мечты» готов, и Берег Пиратов теперь превратился в «волшебный» остров!
Несмотря на то что я нанял не самых лучших строителей, несмотря на различные трудности, дом уже стоит. Вот он – памятник моей неуемной фантазии.
Местные жители сгорают от любопытства. Поскольку никто из них еще не видел дома в восточном стиле, это зрелище произвело большой фурор. На это я и рассчитывал.
Вокруг дома разбит большой парк, с чудесными аллеями и небольшими причудливыми павильонами. Несмотря на необычную архитектуру – необычную по крайней мере для этих мест и нашего времени, – дом очень комфортабельный, с большим количеством комнат, и, конечно, там есть секретная галерея и моя потайная комната.
Когда рабочие сооружали эту галерею и комнату, я не мог избавиться от мысли о костях, которые были найдены на острове вместе с кладом. Жаль, но я так и не осмелился последовать примеру пирата и обычаю египетских фараонов: я не замуровал рабочих в своей тайной галерее, чтобы никто, кроме меня и нескольких ближайших друзей, о ней не знал. Вот она, жизнь в современном обществе! Но все же печалиться не о чем. Очень скоро строители отсюда уедут и рассеются, как пыль по ветру. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что у них хватило воображения догадаться, для каких забав я соорудил эти игрушки.
Декорировать комнату мы будем сами – я и несколько моих ближайших друзей. Я привез из Парижа целый сундук инструментов, так что все необходимое мы найдем там. Конечно, кое-что я забыл. Особенно жаль книги. Думаю, «Молот ведьм» или «Ключ Соломона» здесь раздобыть не удастся. Но ведь я был вынужден покидать Францию в такой унизительной спешке. Ладно, хватит причитать. К чему жаловаться! Придется обходиться тем, что есть.
Я уже начал обсуждать вопрос с некоторыми из друзей, которые мне показались весьма подходящими для такого рода забав, и большинство из них отреагировали положительно. Я боялся, что юной Миньон мои идеи покажутся отвратительными, но и та пришла в восторг. Значит, мое влияние уже сказывается. Я польщен. Она действительно оказалась замечательной девушкой, и я счастлив, что принял решение жениться на ней. Она с нетерпением ждала мое предложение. Даже ее отец, похоже, сменил гнев на милость, в подтверждение чему преподнес нам роскошный свадебный подарок, чудесный дом в Саванне, за что я ему очень благодарен Дело в том, что Саванна много ближе к Берегу Пиратов, чем Чарлстон, и теперь за работами на острове стало присматривать много легче.
Кроме того, недавно я приобрел недалеко от берега Джорджии плантацию приличных размеров. Там можно будет попробовать выращивать рис и индиго. У меня сейчас все складывается так хорошо, что порой даже хочется, чтобы приехал отец и посмотрел, как устроил свою жизнь его заблудший сын. Я бы заставил этого старого паршивца признаться, что он ошибался!»
Значит, интерес к дьявольщине у Жана Молино был давним, он привез его с собой из Франции.
А это предупреждение отца не иметь детей? Означало ли оно, что он знал о безумии Жана? И не было ли это одной из причин, по которой он выгнал его из дому? Очевидно, чтобы заслужить изгнание, Жан должен был совершить что-то действительно ужасное. Правда, сейчас это уже не имеет большого значения. Важно другое: он привез сюда с собой дьявола, которому и поклонялся.
Ребекка решила больше не рисковать: приближалось время чая, и в любой момент мог прийти Жак. Она торопливо положила дневник в сундучок, а ключ – в карман зимнего фрака. Затем сама переоделась к чаю.
Они уже сидели за столом все трое – Ребекка, Маргарет и Фелис, – когда появился Жак. Выглядел он ужасно. Он походил на затравленного зверя: пустые глаза, очерченные темными кругами, плотно сжатые губы. В Ребекке даже всколыхнулось что-то похожее на сочувствие.
Фелис продолжала болтать как ни в чем не бывало. Жак сел за стол между Маргарет и Ребеккой. Маргарет тут же бросила на Ребекку свой обычный осуждающий взгляд.
Ребекка почувствовала, как в ней закипает злость. Что она возомнила о себе, спрашивается? Это просто смехотворно. Она что, назначила себя ангелом-хранителем Жака? Глупости! Жак – взрослый человек и вполне способен отвечать за свои поступки.
– Дорогой, я уже налила тебе чай, – сказала Фелис. – И попробуй, пожалуйста, эти маленькие тартинки. Они со свежей клубникой. Дарси испекла их сегодня утром. Ты что-то осунулся, мой дорогой. Опять много работы? Ребекка, вам не кажется, что он выглядит немного бледным?
Жак принужденно улыбнулся:
– Просто я немного устал, мама. Но чувствую себя нормально, так что беспокоиться не стоит.
Маргарет продолжала сердито смотреть на Ребекку, и та вся напряглась. Ко всему прочему еще и Маргарет, этого только не хватало.
– Ты действительно выглядишь бледным, Жак, – проговорила она, чтобы поддержать Фелис. – Может, тебе не следует так много работать? Надо находить время и для отдыха.
– А работу кто будет делать? – скованно возразил он, не встречаясь с ней взглядом.
– Но, кузен Жак, о себе тоже надо подумать, – произнесла Маргарет, вложив в свои слова максимальную искренность. Она даже подалась вперед, так что он вынужден был посмотреть ей в глаза.
Жак улыбнулся устало, но вполне искренне.
– Спасибо за заботу, Маргарет. Я учту ваш совет Фелис продолжала болтать что-то о саде и о последнем званом ужине – Ребекка заметила, что имя Джошуа Стерлинга повторялось с вызывающей тревогу частотой. Остальные больше не проронили ни звука. Ребекка была вне себя. Она знала, что после чая ее ждет очередная проповедь Маргарет, и боялась, что на этот раз может не сдержаться.
Глава 23
Ребекка и Маргарет допивали последнюю чашку чая.
Фелис поднялась и сказала, что уходит к себе. Вслед за ней сразу же встал Жак.
И Ребекка сделала попытку удалиться вместе с ними в надежде избавиться от ворчания Маргарет, но та удержала ее, быстро схватив за руку.
– Ребекка, мне надо обсудить с тобой кое-что.
Ребекка устало посмотрела на удаляющиеся спины мужа и свекрови.
– Вот что, Маргарет, я полагаю, ты намереваешься прочитать очередное наставление по поводу того, как мне следует ухаживать за Жаком. Думаю, пришло время и мне высказать по этому поводу кое-какие соображения, поскольку эти лекции у нас становятся ежедневными.
Маргарет решительно взмахнула рукой:
– Разве ты не видишь, как он выглядит? Ты должна что-то сделать, Ребекка. Ты его жена! Хороший он или плохой, здоровый или больной, но ты вышла за него замуж, причем по своей воле. В Библии сказано…
– Вот ты и должна себе почаще напоминать, что его женой являюсь я! – резко оборвала ее Ребекка. Нервы у нее были на пределе, и она боялась сорваться. – Понимаешь, я! Маргарет, ради всего святого, почему бы тебе не заниматься своими делами, а? Ты что, полагаешь, я сама не вижу, что он не в порядке?
Маргарет залилась густой краской, которая захватила не только лицо, но и шею.
– В таком случае почему же ты ничего не предпринимаешь?
Ребекка раздраженно вздохнула.
– Маргарет, ты просто понятия не имеешь, что происходит. Дело в том, что Жак, по-видимому, болен, и с этой болезнью я сделать ничего не могу.
– Ладно, тогда скажи мне, что происходит, – произнесла Маргарет с вызовом. – Может быть, это поможет мне понять жену, которая знает о болезни мужа и не желает ударить палец о палец!
Ребекка поставила чашку на блюдце с такой силой, что чуть не раздавила хрупкий фарфор. Ей вдруг очень захотелось рассказать Маргарет всю правду.
– Маргарет, я не могу тебе рассказать всего, что происходило и происходит в этом доме, потому что ты этого просто не перенесешь. Скажу лишь одно: у меня имеются… серьезные подозрения, что Жак страдает той же самой душевной болезнью, какой страдали его отец и дед!
– Душевная болезнь? – проговорила Маргарет, с трудом ловя воздух. – Ты что, хочешь сказать, что Жак сумасшедший?
Ребекка отвернулась.
– Возможно, пока еще нет, но состояние его духа определенно внушает мне опасения. Причину этого я объяснить тебе не могу. Думаю, самое лучшее для него сейчас – уехать из этого дома! Я попытаюсь уговорить его вернуться со мной в Саванну хотя бы на время и там показаться доктору.
– Ты говоришь, дом? – Маргарет недоуменно посмотрела на Ребекку. – А какие проблемы могут возникнуть с этим домом? Он его любит. Ты это прекрасно знаешь.
Впервые в жизни Ребекке захотелось ударить кузину. Как можно быть такой тупой и так упорствовать в своих заблуждениях? Как можно не желать видеть ничего вокруг, что может войти в противоречие с ее представлением о том, как все должно быть?
– Да, мне известно, он любит этот дом, но здесь находится то, из-за чего с каждым днем будет ухудшаться его состояние. Оно же оказывало подобное действие и на его отца.
Маргарет нахмурилась.
– Как ты можешь так говорить? Ведь Жак ни в малейшей степени не напоминает своего отца. Его отец был… он был дьяволом! А Жак хороший!
– Да, Жак хороший, по-своему. Но в нем течет кровь отца. Поверь мне, имеются все свидетельства, что Жан Молино был сумасшедшим, и Эдуард тоже. Если я не увезу отсюда Жака, он может повторить их судьбу. – Ребекка резко поднялась на ноги. – Что касается Жака, я сказала все, что могла!
Ребекка повернулась и направилась к двери. Она была решительно настроена как можно скорее поговорить с Жаком по поводу отъезда в Саванну. Эта идея пришла ей в голову только сейчас, во время разговора с Маргарет. Она сразу поняла, что это было бы возможным решением проблемы. Жака следует увезти. Прочь от влияния этой комнаты, прочь от воспоминаний и образов, которые она пробуждает.
Поскольку Жак сказал, что идет в свой кабинет, Ребекка проследовала туда, где его и нашла.
С улыбкой приблизившись к мужу, она наклонилась поцеловать его в лоб, но он уклонился от ее ласки и угрюмо сгорбился над столом.
– Жак, я пришла обсудить с тобой одно предложение, – весело произнесла Ребекка, сделав вид, что ничего не заметила. – Твоя мама права, ты действительно выглядишь слишком усталым. А все потому, что изводишь себя работой. Давай съездим в Саванну на несколько недель. Я знаю, это не принято делать летом, но мне кажется, тебе будет полезно уехать отсюда хотя бы ненадолго. Тут так много напоминает…
Увидев выражение его лица, она замолкла.
– Ты знаешь, что сейчас я уехать отсюда не могу, – отрезал Жак. – Я говорил тебе, и не раз, что у меня проблемы с бизнесом, они остались еще от отца. Почему тебе вдруг вздумалось предлагать такое?
– Потому что твое здоровье важнее бизнеса, – ответила Ребекка, стараясь говорить спокойно. – Потому что я не хочу видеть, как ты таешь на глазах.
Мрачно насупившись, Жак нервно забарабанил пальцами по столу. Всегда такой доброжелательный, такой спокойный, теперь он казался Ребекке совершенно чужим.
– Отчего ты решила, что я больной? – требовательно поинтересовался он.
– Да ты посмотри на себя в зеркало. Только внимательно посмотри, вспомни, каким ты был несколько дней назад, – и какой ты сейчас! Если мы переедем в Саванну, ты сможешь отдохнуть, проконсультироваться с доктором…
– А может, сейчас я именно такой, какой есть. Настоящий. – Жак криво усмехнулся, и от этой перекошенной улыбки у Ребекки похолодела кровь.
Борясь с нарастающим страхом и дурными предчувствиями, она тронула ладонью его плечо, почувствовав, как сразу же напряглись его мускулы.
– Нет, Жак, ты не прав. Настоящий ты – нежный, добрый человек, и все мы, кто тебя любит, желаем только одного: чтобы ты стал снова таким.
На его лице вновь появилась ужасная улыбка.
– Вот как? Забавно. Значит, дамы собираются в гостиной и обсуждают меня.
– Совсем не так, Жак. Если бы ты был таким, как прежде, ты бы понял. Просто нам ясно, что с тобой творится что-то неладное, и мы хотим тебе помочь.
– Ты действительно думаешь, что можешь мне помочь? – В его глазах блеснула горькая усмешка.
– Да. По крайней мере я надеюсь на это и считаю, что первым делом нужно уехать как можно дальше от этой комнаты и всего, связанного с нею. Послушай, Жак, это бесполезно отрицать: я знаю, что ты туда ходишь, и прекрасно вижу, что при этом с тобой творится.
Он с силой оперся о стол и резко встал. Увидев его глаза, Ребекка вздрогнула.
– В самом деле?
С лихорадочным блеском в глазах он сделал в направлении ее жест, который иначе как угрожающим назвать было нельзя.
– Я говорил тебе, Ребекка, чтобы ты забыла об этой комнате. Если ты упомянешь о ней снова… если ты хотя бы еще раз заговоришь об этом, помни – за последствия я не отвечаю. Ты поняла?
У нее хватило ума промолчать. Хотя на языке вертелось много всего, инстинкт подсказывал, что говорить это сейчас опасно. В первый раз она осознала, что боится Жака, боится по-настоящему.
– А теперь сделай одолжение, оставь меня одного. Я буду тебе за это весьма признателен. Мне нужно работать. – Он повернулся к ней спиной.
Не произнеся больше ни слова, Ребекка поспешила прочь. Она вышла в парк и долго ходила по аллее взад-вперед, пытаясь вытравить из себя холод, который, несмотря на жаркий день, казалось, пронимал ее до самых костей.
Через некоторое время, успокоившись, она прошла в дом и снова направилась к кабинету. Осторожно подергав дверь, Ребекка убедилась, что она заперта и оттуда не доносится ни звука. Без сомнения, Жак снова удалился в комнату Эдуарда.
Она прошла наверх, в их комнату, и сразу же бросилась к платяному шкафу. И вот уже ключ в замке. Через несколько секунд она сидела у окна с дневником Жана Молино в руках. Не имея представления, сколько в ее распоряжении времени, она открыла последние страницы.
Ребекка закрыла дневник и отложила в сторону. Тут же ей пришла в голову мысль, что должны быть еще дневники. Жан Молино вряд ли остановился на этом. Она тщательно перерыла весь сундучок Жака, постаравшись все уложить на свое место. Никаких книг больше не было.
Наверное, Жак читает их в «потайном кабинете». В течение нескольких мгновений она обсуждала сама с собой возможность отправиться за книгами, но затем, почувствовав к себе отвращение, остановилась. «Откуда у меня такое маниакальное стремление узнать как можно больше? – подумала она. – Я и так знаю все, что нужно. Сейчас не дневники следует читать, а принимать какое-то решение. Что делать?»
Разговор с Жаком не оставлял сомнений в том, что добровольно «Дом мечты» он не покинет. По-видимому, в нем пробудилось наследственное сумасшествие, которое передавалось в семье Молино от деда к отцу и от отца к сыну. Толчком к этому, видимо, послужило посещение проклятой комнаты и знакомство с действительной жизнью деда и отца. Теперь прошлое, витающее в этой комнате, цепко схватило Жака за горло и не отпускает. Ребекка понимала, что разжать этот захват ей одной не под силу.
Что же остается? Возможность возвращения к родителям в Индию она уже отвергла. Что еще?
О, если бы только здесь был Арман! Пусть бы он скорее возвратился! Маргарет больше ни разу не упоминала о нем, но те ее слова темным облаком висели в сознании Ребекки. И все же, если Арман погиб, неужели его семье ничего бы не сообщили? Вывод один: надо ждать. Ждать и одновременно что-то предпринимать. Но что?
Взяв дневник, она встала, чтобы положить обратно в сундучок, и… застыла на месте. В груди перехватило дыхание. Потайная панель позади камина медленно двинулась в сторону.
Ребекка стиснула переплет так сильно, что заболели пальцы. Ее всю наполнил суеверный страх, как сосуд наполняет ледяная вода. Ей казалось, вот-вот из темноты покажется фигура Эдуарда: он сейчас выйдет в своих погребальных одеждах, бледный и злобно улыбающийся.
Но вместо отца появился сын, почти такой же страшный, каким в своем воображении Ребекка нарисовала Эдуарда.
Он не отрывал взгляда от дневника, прижатого к ее груди. Ребекка догадалась, что он наблюдал за ней в глазок. Интересно, как долго?
Жак медленно направился к ней, а она начала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Ребекка тихо вскрикнула, когда он протянул руку и выхватил дневник.
– Ты, я вижу, все никак не угомонишься? – произнес он свирепым голосом. – Я говорил тебе несколько раз: забудь эту комнату, забудь, что ты увидела и узнала. Забудь! Но тебе все мало. Ты даже осмелилась рыться в моих личных вещах! – Он потряс книгой перед ее лицом. – Это написано не для твоих глаз. Это для моего отца и для меня, полноправного наследника Жана Молино. Как ты осмелилась раскрыть этот дневник?! Как ты осмелилась его читать?!
Теперь он уже кричал. Ребекка вжалась в стену от страха.
– Я только хотела знать… понять!
Неожиданно он ударил ее по лицу. Не в полную силу, но все же ощутимо. Голова Ребекки дернулась от удара, и все тело, не только щеку, пронзила острая, жгучая боль.
– Ну, теперь поняла?! А впрочем, возможно ли, чтобы ты что-нибудь поняла? – зло прошептал он. – Ты всего лишь женщина, и к тому же не из рода Молино. Как ты можешь понять силу и мощь, какой обладали мои дед и отец? Ее темное сияние? Тебе бы, конечно, хотелось, чтобы у меня не было этой силы, не правда ли? Тебе бы хотелось держать меня на привязи! Ты все еще не можешь успокоиться, не можешь перестать возмущаться тем, что я не в состоянии совершить с тобой акт плотского соединения. По-твоему, я неполноценный человек, и ты презираешь меня за это. Не хочется тебе, чтобы я обладал полной мощью, какую знали дед и отец. Но я раскусил тебя, женщина, и ты мне уже не помешаешь. Клянусь моим темным богом, не помешаешь!
Оцепенев от страха, Ребекка смотрела на него во все глаза, не веря, что этот буйный маньяк и есть тот самый Жак, которого она знала. Было ясно, что сейчас его покинули остатки разума и она находится в смертельной опасности.
Когда он потянулся к ней, она сделала обманное движение вправо, затем метнулась в противоположную сторону и нырнула под его руку. Сделав отчаянный рывок, она достигла двери, откинула засов и, прежде чем он успел ее схватить, оказалась в коридоре.
Ребекка бежала не чуя под собой ног. Сзади были слышны его тяжелые шаги. Жак шел за ней. Она добежала до лестницы и быстро спустилась вниз, даже не глядя на ступеньки.
В какой момент Жак прекратил свое преследование, Ребекка не заметила, но, когда она оглянулась, ворвавшись в кухню, полную людей, – она специально туда стремилась, – сзади его уже не было. Ребекка резко остановилась, увидев, что Дарси и кухонная прислуга ошеломленно смотрят на нее.
– Он очень опасен, Маргарет. Это правда, поверь мне, ради Бога! Я пыталась уговорить его поехать со мной в Саванну, но он отказался. Я просила его показаться доктору, он тоже отказался. Теперь он мне угрожает! Я приняла решение. Я отправляюсь в Саванну и хочу, чтобы ты поехала со мной.
Разговор происходил в малой гостиной рядом со спальней Маргарет. Ребекка возбужденно металась по комнате, а Маргарет стояла у окна и глядела в парк.
– Ты просто все неправильно поняла, Ребекка, – отозвалась она, не оборачиваясь. – Ведь Жак такой мягкий, он вовсе не жестокий, и ты это знаешь не хуже меня. Если он потерял над собой контроль и тебе угрожал, так это, должно быть, потому, что ты его раздосадовала.
На мгновение Ребекка испугалась. Ей показалось, что она сама начинает сходить с ума. Она схватила Маргарет за плечи и повернула к себе.
– Послушай меня! Жак уже не тот человек, которого мы с тобой знали. Посмотри сюда. Видишь след на моей щеке? Это он ударил меня!
Губы Маргарет скривились, и это привело Ребекку в ужас.
– Должно быть, ты сама спровоцировала его. Уж мне-то хорошо известно, какой ты можешь быть. Так вот, представь себе, не каждый мужчина станет спокойно сносить твои выходки.
Ребекка встряхнула кузину что есть силы.
– Маргарет, опомнись! Я начинаю думать, что ты такая же сумасшедшая, как и он. Неужели ты совсем ослепла? Нам опасно здесь оставаться. Слышишь? Ему будет все хуже и хуже, с каждым днем. Никто не может сказать, что он вытворит в следующий раз.
С силой, которая поразила Ребекку, Маргарет схватила ее запястья и сбросила руки со своих плеч. Отойдя на шаг, она спокойно оправила платье. Ребекка растерянно смотрела на кузину, не зная, что предпринять.
– Мать Жака, Фелис, его психическим состоянием ничуть не обеспокоена; ее только тревожит, что он плохо выглядит. Ты абсолютно неправильно все понимаешь, Ребекка. Впрочем, ты всегда была такой. Когда же ты поймешь наконец, что твоя обязанность как жены оставаться здесь и быть рядом с ним?
Отчаявшись преодолеть безмятежный идиотизм кузины, Ребекка потеряла терпение.
– Маргарет, я жена ему только на словах. Он никогда не был со мной близок.
– Я не хочу ничего об этом слышать…
Фелис поднялась и сказала, что уходит к себе. Вслед за ней сразу же встал Жак.
И Ребекка сделала попытку удалиться вместе с ними в надежде избавиться от ворчания Маргарет, но та удержала ее, быстро схватив за руку.
– Ребекка, мне надо обсудить с тобой кое-что.
Ребекка устало посмотрела на удаляющиеся спины мужа и свекрови.
– Вот что, Маргарет, я полагаю, ты намереваешься прочитать очередное наставление по поводу того, как мне следует ухаживать за Жаком. Думаю, пришло время и мне высказать по этому поводу кое-какие соображения, поскольку эти лекции у нас становятся ежедневными.
Маргарет решительно взмахнула рукой:
– Разве ты не видишь, как он выглядит? Ты должна что-то сделать, Ребекка. Ты его жена! Хороший он или плохой, здоровый или больной, но ты вышла за него замуж, причем по своей воле. В Библии сказано…
– Вот ты и должна себе почаще напоминать, что его женой являюсь я! – резко оборвала ее Ребекка. Нервы у нее были на пределе, и она боялась сорваться. – Понимаешь, я! Маргарет, ради всего святого, почему бы тебе не заниматься своими делами, а? Ты что, полагаешь, я сама не вижу, что он не в порядке?
Маргарет залилась густой краской, которая захватила не только лицо, но и шею.
– В таком случае почему же ты ничего не предпринимаешь?
Ребекка раздраженно вздохнула.
– Маргарет, ты просто понятия не имеешь, что происходит. Дело в том, что Жак, по-видимому, болен, и с этой болезнью я сделать ничего не могу.
– Ладно, тогда скажи мне, что происходит, – произнесла Маргарет с вызовом. – Может быть, это поможет мне понять жену, которая знает о болезни мужа и не желает ударить палец о палец!
Ребекка поставила чашку на блюдце с такой силой, что чуть не раздавила хрупкий фарфор. Ей вдруг очень захотелось рассказать Маргарет всю правду.
– Маргарет, я не могу тебе рассказать всего, что происходило и происходит в этом доме, потому что ты этого просто не перенесешь. Скажу лишь одно: у меня имеются… серьезные подозрения, что Жак страдает той же самой душевной болезнью, какой страдали его отец и дед!
– Душевная болезнь? – проговорила Маргарет, с трудом ловя воздух. – Ты что, хочешь сказать, что Жак сумасшедший?
Ребекка отвернулась.
– Возможно, пока еще нет, но состояние его духа определенно внушает мне опасения. Причину этого я объяснить тебе не могу. Думаю, самое лучшее для него сейчас – уехать из этого дома! Я попытаюсь уговорить его вернуться со мной в Саванну хотя бы на время и там показаться доктору.
– Ты говоришь, дом? – Маргарет недоуменно посмотрела на Ребекку. – А какие проблемы могут возникнуть с этим домом? Он его любит. Ты это прекрасно знаешь.
Впервые в жизни Ребекке захотелось ударить кузину. Как можно быть такой тупой и так упорствовать в своих заблуждениях? Как можно не желать видеть ничего вокруг, что может войти в противоречие с ее представлением о том, как все должно быть?
– Да, мне известно, он любит этот дом, но здесь находится то, из-за чего с каждым днем будет ухудшаться его состояние. Оно же оказывало подобное действие и на его отца.
Маргарет нахмурилась.
– Как ты можешь так говорить? Ведь Жак ни в малейшей степени не напоминает своего отца. Его отец был… он был дьяволом! А Жак хороший!
– Да, Жак хороший, по-своему. Но в нем течет кровь отца. Поверь мне, имеются все свидетельства, что Жан Молино был сумасшедшим, и Эдуард тоже. Если я не увезу отсюда Жака, он может повторить их судьбу. – Ребекка резко поднялась на ноги. – Что касается Жака, я сказала все, что могла!
Ребекка повернулась и направилась к двери. Она была решительно настроена как можно скорее поговорить с Жаком по поводу отъезда в Саванну. Эта идея пришла ей в голову только сейчас, во время разговора с Маргарет. Она сразу поняла, что это было бы возможным решением проблемы. Жака следует увезти. Прочь от влияния этой комнаты, прочь от воспоминаний и образов, которые она пробуждает.
Поскольку Жак сказал, что идет в свой кабинет, Ребекка проследовала туда, где его и нашла.
С улыбкой приблизившись к мужу, она наклонилась поцеловать его в лоб, но он уклонился от ее ласки и угрюмо сгорбился над столом.
– Жак, я пришла обсудить с тобой одно предложение, – весело произнесла Ребекка, сделав вид, что ничего не заметила. – Твоя мама права, ты действительно выглядишь слишком усталым. А все потому, что изводишь себя работой. Давай съездим в Саванну на несколько недель. Я знаю, это не принято делать летом, но мне кажется, тебе будет полезно уехать отсюда хотя бы ненадолго. Тут так много напоминает…
Увидев выражение его лица, она замолкла.
– Ты знаешь, что сейчас я уехать отсюда не могу, – отрезал Жак. – Я говорил тебе, и не раз, что у меня проблемы с бизнесом, они остались еще от отца. Почему тебе вдруг вздумалось предлагать такое?
– Потому что твое здоровье важнее бизнеса, – ответила Ребекка, стараясь говорить спокойно. – Потому что я не хочу видеть, как ты таешь на глазах.
Мрачно насупившись, Жак нервно забарабанил пальцами по столу. Всегда такой доброжелательный, такой спокойный, теперь он казался Ребекке совершенно чужим.
– Отчего ты решила, что я больной? – требовательно поинтересовался он.
– Да ты посмотри на себя в зеркало. Только внимательно посмотри, вспомни, каким ты был несколько дней назад, – и какой ты сейчас! Если мы переедем в Саванну, ты сможешь отдохнуть, проконсультироваться с доктором…
– А может, сейчас я именно такой, какой есть. Настоящий. – Жак криво усмехнулся, и от этой перекошенной улыбки у Ребекки похолодела кровь.
Борясь с нарастающим страхом и дурными предчувствиями, она тронула ладонью его плечо, почувствовав, как сразу же напряглись его мускулы.
– Нет, Жак, ты не прав. Настоящий ты – нежный, добрый человек, и все мы, кто тебя любит, желаем только одного: чтобы ты стал снова таким.
На его лице вновь появилась ужасная улыбка.
– Вот как? Забавно. Значит, дамы собираются в гостиной и обсуждают меня.
– Совсем не так, Жак. Если бы ты был таким, как прежде, ты бы понял. Просто нам ясно, что с тобой творится что-то неладное, и мы хотим тебе помочь.
– Ты действительно думаешь, что можешь мне помочь? – В его глазах блеснула горькая усмешка.
– Да. По крайней мере я надеюсь на это и считаю, что первым делом нужно уехать как можно дальше от этой комнаты и всего, связанного с нею. Послушай, Жак, это бесполезно отрицать: я знаю, что ты туда ходишь, и прекрасно вижу, что при этом с тобой творится.
Он с силой оперся о стол и резко встал. Увидев его глаза, Ребекка вздрогнула.
– В самом деле?
С лихорадочным блеском в глазах он сделал в направлении ее жест, который иначе как угрожающим назвать было нельзя.
– Я говорил тебе, Ребекка, чтобы ты забыла об этой комнате. Если ты упомянешь о ней снова… если ты хотя бы еще раз заговоришь об этом, помни – за последствия я не отвечаю. Ты поняла?
У нее хватило ума промолчать. Хотя на языке вертелось много всего, инстинкт подсказывал, что говорить это сейчас опасно. В первый раз она осознала, что боится Жака, боится по-настоящему.
– А теперь сделай одолжение, оставь меня одного. Я буду тебе за это весьма признателен. Мне нужно работать. – Он повернулся к ней спиной.
Не произнеся больше ни слова, Ребекка поспешила прочь. Она вышла в парк и долго ходила по аллее взад-вперед, пытаясь вытравить из себя холод, который, несмотря на жаркий день, казалось, пронимал ее до самых костей.
Через некоторое время, успокоившись, она прошла в дом и снова направилась к кабинету. Осторожно подергав дверь, Ребекка убедилась, что она заперта и оттуда не доносится ни звука. Без сомнения, Жак снова удалился в комнату Эдуарда.
Она прошла наверх, в их комнату, и сразу же бросилась к платяному шкафу. И вот уже ключ в замке. Через несколько секунд она сидела у окна с дневником Жана Молино в руках. Не имея представления, сколько в ее распоряжении времени, она открыла последние страницы.
«Пятница, 25сентября 1772 года, «Дом мечты».
На днях познакомился с новыми соседями, Ричардом и Элизабет Хантун, которые недавно обосновались в новом особняке. Это на плантации, которую мадам Хантун – она француженка – назвала Ле-Шен, поскольку в ее владениях много красивых дубов.
Дом у них довольно хороший, но, разумеется, с «Домом мечты» соперничать никак не может. Элизабет Хантун – красавица, перед которой бледнеет даже моя восхитительная Миньон. Ричард Хантун – типичный англичанин: флегматичный, набычившийся, в общем, лишенный всякого обаяния. Замечательное совпадение: их девочка, пятилетняя Элиса, всего на два месяца младше моего сына Эдуарда.
Я уже разрабатываю план, как привлечь их в наше маленькое общество. С тех пор как супруги Амсвей покинули Каролину, наша компания уменьшилась. Теперь до священной цифры двенадцать нам не хватает двоих. Супруги Хантун и есть эти желанные двое, причем Элизабет, несомненно, станет украшением нашей компании. Ее муж – парень довольно похотливый (в таких вещах я не ошибаюсь), поэтому его заполучить будет несложно. У нас он сможет сполна удовлетворить свои низменные аппетиты. Что же касается Элизабет, то, я думаю, ей, как послушной жене, придется подчиниться желаниям супруга. А может, она и сама проявит любопытство и наши маленькие игры не покажутся ей такими уж отвратительными. Возможно, она даже научится получать от них удовольствие. В общем, открывается перспектива восхитительная!»
* * *
Ребекка оторвала взгляд от дневника. Вот, значит, как начинались отношения между Хантунами и Молино! Она полистала дневник, там было еще несколько записей, но фамилия Хантун больше нигде не упоминалась, так же как и тайные обряды.Ребекка закрыла дневник и отложила в сторону. Тут же ей пришла в голову мысль, что должны быть еще дневники. Жан Молино вряд ли остановился на этом. Она тщательно перерыла весь сундучок Жака, постаравшись все уложить на свое место. Никаких книг больше не было.
Наверное, Жак читает их в «потайном кабинете». В течение нескольких мгновений она обсуждала сама с собой возможность отправиться за книгами, но затем, почувствовав к себе отвращение, остановилась. «Откуда у меня такое маниакальное стремление узнать как можно больше? – подумала она. – Я и так знаю все, что нужно. Сейчас не дневники следует читать, а принимать какое-то решение. Что делать?»
Разговор с Жаком не оставлял сомнений в том, что добровольно «Дом мечты» он не покинет. По-видимому, в нем пробудилось наследственное сумасшествие, которое передавалось в семье Молино от деда к отцу и от отца к сыну. Толчком к этому, видимо, послужило посещение проклятой комнаты и знакомство с действительной жизнью деда и отца. Теперь прошлое, витающее в этой комнате, цепко схватило Жака за горло и не отпускает. Ребекка понимала, что разжать этот захват ей одной не под силу.
Что же остается? Возможность возвращения к родителям в Индию она уже отвергла. Что еще?
О, если бы только здесь был Арман! Пусть бы он скорее возвратился! Маргарет больше ни разу не упоминала о нем, но те ее слова темным облаком висели в сознании Ребекки. И все же, если Арман погиб, неужели его семье ничего бы не сообщили? Вывод один: надо ждать. Ждать и одновременно что-то предпринимать. Но что?
Взяв дневник, она встала, чтобы положить обратно в сундучок, и… застыла на месте. В груди перехватило дыхание. Потайная панель позади камина медленно двинулась в сторону.
Ребекка стиснула переплет так сильно, что заболели пальцы. Ее всю наполнил суеверный страх, как сосуд наполняет ледяная вода. Ей казалось, вот-вот из темноты покажется фигура Эдуарда: он сейчас выйдет в своих погребальных одеждах, бледный и злобно улыбающийся.
Но вместо отца появился сын, почти такой же страшный, каким в своем воображении Ребекка нарисовала Эдуарда.
Он не отрывал взгляда от дневника, прижатого к ее груди. Ребекка догадалась, что он наблюдал за ней в глазок. Интересно, как долго?
Жак медленно направился к ней, а она начала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Ребекка тихо вскрикнула, когда он протянул руку и выхватил дневник.
– Ты, я вижу, все никак не угомонишься? – произнес он свирепым голосом. – Я говорил тебе несколько раз: забудь эту комнату, забудь, что ты увидела и узнала. Забудь! Но тебе все мало. Ты даже осмелилась рыться в моих личных вещах! – Он потряс книгой перед ее лицом. – Это написано не для твоих глаз. Это для моего отца и для меня, полноправного наследника Жана Молино. Как ты осмелилась раскрыть этот дневник?! Как ты осмелилась его читать?!
Теперь он уже кричал. Ребекка вжалась в стену от страха.
– Я только хотела знать… понять!
Неожиданно он ударил ее по лицу. Не в полную силу, но все же ощутимо. Голова Ребекки дернулась от удара, и все тело, не только щеку, пронзила острая, жгучая боль.
– Ну, теперь поняла?! А впрочем, возможно ли, чтобы ты что-нибудь поняла? – зло прошептал он. – Ты всего лишь женщина, и к тому же не из рода Молино. Как ты можешь понять силу и мощь, какой обладали мои дед и отец? Ее темное сияние? Тебе бы, конечно, хотелось, чтобы у меня не было этой силы, не правда ли? Тебе бы хотелось держать меня на привязи! Ты все еще не можешь успокоиться, не можешь перестать возмущаться тем, что я не в состоянии совершить с тобой акт плотского соединения. По-твоему, я неполноценный человек, и ты презираешь меня за это. Не хочется тебе, чтобы я обладал полной мощью, какую знали дед и отец. Но я раскусил тебя, женщина, и ты мне уже не помешаешь. Клянусь моим темным богом, не помешаешь!
Оцепенев от страха, Ребекка смотрела на него во все глаза, не веря, что этот буйный маньяк и есть тот самый Жак, которого она знала. Было ясно, что сейчас его покинули остатки разума и она находится в смертельной опасности.
Когда он потянулся к ней, она сделала обманное движение вправо, затем метнулась в противоположную сторону и нырнула под его руку. Сделав отчаянный рывок, она достигла двери, откинула засов и, прежде чем он успел ее схватить, оказалась в коридоре.
Ребекка бежала не чуя под собой ног. Сзади были слышны его тяжелые шаги. Жак шел за ней. Она добежала до лестницы и быстро спустилась вниз, даже не глядя на ступеньки.
В какой момент Жак прекратил свое преследование, Ребекка не заметила, но, когда она оглянулась, ворвавшись в кухню, полную людей, – она специально туда стремилась, – сзади его уже не было. Ребекка резко остановилась, увидев, что Дарси и кухонная прислуга ошеломленно смотрят на нее.
– Он очень опасен, Маргарет. Это правда, поверь мне, ради Бога! Я пыталась уговорить его поехать со мной в Саванну, но он отказался. Я просила его показаться доктору, он тоже отказался. Теперь он мне угрожает! Я приняла решение. Я отправляюсь в Саванну и хочу, чтобы ты поехала со мной.
Разговор происходил в малой гостиной рядом со спальней Маргарет. Ребекка возбужденно металась по комнате, а Маргарет стояла у окна и глядела в парк.
– Ты просто все неправильно поняла, Ребекка, – отозвалась она, не оборачиваясь. – Ведь Жак такой мягкий, он вовсе не жестокий, и ты это знаешь не хуже меня. Если он потерял над собой контроль и тебе угрожал, так это, должно быть, потому, что ты его раздосадовала.
На мгновение Ребекка испугалась. Ей показалось, что она сама начинает сходить с ума. Она схватила Маргарет за плечи и повернула к себе.
– Послушай меня! Жак уже не тот человек, которого мы с тобой знали. Посмотри сюда. Видишь след на моей щеке? Это он ударил меня!
Губы Маргарет скривились, и это привело Ребекку в ужас.
– Должно быть, ты сама спровоцировала его. Уж мне-то хорошо известно, какой ты можешь быть. Так вот, представь себе, не каждый мужчина станет спокойно сносить твои выходки.
Ребекка встряхнула кузину что есть силы.
– Маргарет, опомнись! Я начинаю думать, что ты такая же сумасшедшая, как и он. Неужели ты совсем ослепла? Нам опасно здесь оставаться. Слышишь? Ему будет все хуже и хуже, с каждым днем. Никто не может сказать, что он вытворит в следующий раз.
С силой, которая поразила Ребекку, Маргарет схватила ее запястья и сбросила руки со своих плеч. Отойдя на шаг, она спокойно оправила платье. Ребекка растерянно смотрела на кузину, не зная, что предпринять.
– Мать Жака, Фелис, его психическим состоянием ничуть не обеспокоена; ее только тревожит, что он плохо выглядит. Ты абсолютно неправильно все понимаешь, Ребекка. Впрочем, ты всегда была такой. Когда же ты поймешь наконец, что твоя обязанность как жены оставаться здесь и быть рядом с ним?
Отчаявшись преодолеть безмятежный идиотизм кузины, Ребекка потеряла терпение.
– Маргарет, я жена ему только на словах. Он никогда не был со мной близок.
– Я не хочу ничего об этом слышать…