Страница:
Один из бандитов подошел вплотную к Клоду. Это была женщина средних лет, невысокого роста, с волосами, поседевшими на висках, и глазами, сверкавшими при свете костра фанатическим блеском. Она гордо подняла голову, и Клод увидел под воротником кожаной мантии золотое ожерелье.
- Как вы себя называете? - сурово спросила она.
- Я Клод Маевский. Что вы сделали с моими друзьями? Кто вы?
Клод почувствовал, что узы, сковавшие его сознание, ослабли. Женщина посмотрела на него и произнесла:
- Ваши друзья в безопасности, Клод Маевский. Что же касается меня, то я Анжелика Гудериан. Можете называть меня мадам Гудериан.
ГЛАВА 18
Тихо и плавно катила свои воды Рона. Лодка, хотя она шла под парусом и работал вспомогательный двигатель, никак не могла выйти за пределы видимости острова Дараск. Заливные луга Камарги мерцали в золотистой дымке и тонули в тумане. Позднее, когда лодка продвинулась дальше на юг, пассажиры увидели слева на горизонте горы. Вершины отдельных скал торчали кое-где на болотах. Никаких признаков моря не было. Красивые маленькие камышовки с оранжево-синим опереньем и красноголовые овсянки весело распевали на стеблях высокого папируса, росшего по берегам основного русла реки. Всюду кипела жизнь, и пассажиры с восторгом наблюдали, как вокруг лодки кружат крокодилы и дюгони. Однажды им довелось увидеть клубок водяных змей, почти прозрачных и переливающихся в лучах палящего солнца всеми цветами радуги.
Около полудня пристали к острову, где собралось до двадцати лодок грузовых, небольших яхт, на борту которых сидели ярко разодетые тану, суда покрупнее были набиты молчаливыми рамапитеками, сидевшими по пять в ряд на скамьях, как некогда рабы, бывшие гребцами на галерах, но без весел. На острове находилось несколько приземистых зданий. Шкипер Длинный Джон пояснил пассажирам, что высаживаться на берег они не будут и что стоянка продлится ровно столько, сколько нужно, чтобы сменить пузырьковые панели.
- Хорошо хоть, что больше не придется делать новые дурацкие прыжки без парашюта! - простонал Раймо и вытащил фляжку.
- Нам предстоит всего один спуск, и очень плавный, - успокоил его Длинный Джон, - немного крутой, но все же не такой сумасшедший, как те, через которые мы проплыли. Один из тех безымянных шкиперов, которые сплавляли баржи тану на заре Изгнания, назвал это место la glissade Formidable. Звучит изящнее, чем Опасный Спуск, поэтому мы и поныне сохраняем старое название.
Стейн, сидевший рядом со Сьюки, выглядел озадаченным.
- Сейчас мы должны находиться в дельте Роны. Ткнуться носом в берег Средиземного моря. Какой же здесь должен быть перепад высот?
- Вы совершенно правы, - поддержал его Брайан. - Я не поверил своим ушам, когда шкипер сообщил о предстоящем спуске. Ведь мне, как я вам уже говорил, приходилось плавать по Средиземному морю. К тому же те, кто составлял карты эпохи плиоцена, явно допускали ошибки в своих расчетах.
Рабочий, установив последнюю прозрачную панель, шлепнул по ней рукой:
- Можете отправляться, кэп!
- Пристегнуть ремни, - приказал Длинный Джон. - Пройдите вперед, Брайан. Вам это должно понравиться.
Едва лодка отчалила, как поднялся легкий ветерок. Шли в кильватер за тридцатиметровой баржей, груженной металлическими болванками. Дымка, скрывавшая горизонт, рассеялась, и все с нетерпением вглядывались, не покажется ли на юге море.
Затем пассажиры увидели облако.
- Что за дьявол? - удивился Стейн. - Выглядит так, будто пожар на заводе пластмасс или извержение вулкана. Ничего себе облачко! Поднимается прямо до тропопаузы!
Мачту лодки сложили и убрали. Заработал вспомогательный движок. Скорость начала увеличиваться. Пучки осоки стали встречаться все реже. Лодка следовала по обставленному вехами руслу, которое поворачивало на юго-восток. Миновали по левому борту мыс, переходивший в равнину, которая простиралась, насколько мог охватить глаз, до отрогов Альп. Теперь лодку несло прямо на громоздившееся на горизонте огромное белое облако. Скорость с каждой минутой возрастала.
Элизабет вдруг воскликнула:
- Средиземное море исчезло!
Баржа, плывшая в полукилометре перед ними, скрылась из виду. На восток и на запад у горизонта виднелись крохотные клочки земли, но между ними была только линия, вдоль которой белесое небо смыкалось с водой. В центре линия слегка прогибалась. Воздух наполнил какой-то странный звук - непрестанный грохот с примесью шипения, - который нарастал по мере приближения к la glissade Formidable, где широко разлившаяся Рона совершала прыжок с континентального обрыва в Средиземное море.
Телепатема Крейна зазвучала в сознании всех, на ком были ожерелья.
- Желает ли кто-нибудь отключиться на время спуска?
Но все единодушно отказались, ибо любопытство было сильнее страха.
Лодка пронеслась над краем обрыва и устремилась вниз по илистым водам, каскадом низвергающимся со скоростью восемьдесят километров в час в Пустое море.
До конца спуска путешественники добрались через четыре часа, когда их лодка вплыла в светлые воды огромного озера с горько-соленой водой. По берегам озера стояли разноцветные скалы - выходы коренных пород, покрытые фантастическими потеками солей, кристаллами гипса и блестками слюды. Убрав пузырьковые панели, обеспечивавшие лодке дополнительную плавучесть при прохождении опасных участков, шкипер поставил парус, и лодка двинулась на юго-запад - туда, где, по словам Крейна, лежала столица тану Мурия, на оконечности Балеарского полуострова, который тану называли Авен, над гладью большой Серебристо-Белой равнины.
Плавание продолжалось еще один день. Путешественники, пораженные необычностью и красотой открывшегося пейзажа, едва могли говорить, если не считать бесконечных восторженных восклицаний, произносимых вслух и мысленно, на что Крейн неизменно отвечал:
- Да, здесь чудесно. Но будет еще чудесней, гораздо чудесней, чем вы можете себе представить.
До места добрались поздно вечером на шестой день после прибытия в Изгнание. Полуостров Авен простирался на запад и весь утопал в зелени. Одиночный пик возвышался на мысе. Все остальные холмы и горы были наполовину скрыты дымкой, Несколько элладотериев в сверкающей сбруе, переливавшейся всеми цветами радуги, вытянули лодку на берег и повлекли ее по каткам. По бокам ехали верхом на халикотериях разодетые всадники в стеклянных доспехах. Они освещали путь факелами и фонарями, трубили в трубы, размахивали флагами. Все тану распевали приветственный гимн. Мелодия показалась Брайану странно знакомой, но слова могли понять только те из людей, кто был носителем торквеса:
Li gan nol po'kone niesi,
'Копе о lan H pred near,
U taynel compri la neyn,
Ni blepan algar dedone.
Shompri pone, a gabrinel.
Shol u car metan presi,
Nar metan u bor taynel о pogekone,
Car metan sed gone rnori.
Есть страна, которая сияет сквозь жизнь и время,
Прекрасная страна, сияющая сквозь века,
И разноцветные цветы падают на нее
С могучих деревьев, на которых распевают птицы.
Каждый цвет сверкает там, всюду восторг.
Музыка звучит над Серебряной Равниной,
Над сладкогласной долиной Многоцветной Земли,
Над Серебристо-Белой равниной на юге.
Здесь нет ни рыданий, ни вероломства, ни печалей,
Нет болезней, слабости, смерти.
Здесь только богатство, разноцветные сокровища,
Сладкая музыка услаждает слух, а вино - уста.
Золотые колесницы состязаются на спортивной площадке,
Разноцветные кони бегут взапуски.
Ни смерти, ни отливов не ведают те,
Кто прибыл в Многоцветную Землю.
Часть третья СОЮЗ
ГЛАВА 1
Ствол величавой секвойи, простоявшей десять тысяч лет, внутри весь прогнил. Ни одно дерево среди Вогезских лесов не могло сравняться с нею, хотя верхушку давным-давно спалило молнией и высота секвойи теперь едва достигала ста метров. Обхват ствола у самой земли был, наверно, вчетверо меньше высоты, сужаясь кверху, отчего дерево имело вид огромного усеченного пилона. Дерево казалось бы мертвым, когда б не редкие узловатые ветви разбитой кроны. И впрямь, где такому гиганту раздобыть себе пропитание?
На вершине секвойи нашло приют семейство горных орлов, а в коре несколько миллионов муравьев-древоточцев. В стволе же с недавних пор угнездилось племя свободных людей, скрывающихся от опасности.
Сыплет частый дождь. Скоро стемнеет. Женщина в мокрой накидке из оленьих шкур стояла у большого пня, смежив веки и прижав пальцы к горлу. Прошло минут пять, прежде чем она открыла глаза и вытерла со лба влагу. Нагнувшись, отодвинула в сторону листья папоротника, маскирующие вход в укрытие, и проникла внутрь.
Кто-то снял с нее накидку. Она благодарно кивнула. По всей окружности ствола на каменных плитах горели небольшие костры; их копоть, сплетаясь с густым столбом дыма от центрального костра, разведенного в крестообразно выложенном очаге, вытягивалась через естественный дымоход. Над большим очагом был укреплен котел, и в нем что-то булькало. Вокруг большого и каждого из маленьких костров толпились люди. Пахло сохнущими шкурами, свежеиспеченным хлебом, глинтвейном, мясом.
Ричард суетился у костра, покрикивал на поваров, то и дело добавлял в котел пучки сухих трав. Клод и Фелиция сидели рядом; Амери здоровой рукой выкладывала на чистое одеяло медикаменты. Маленькая дикая кошка с интересом наблюдала за монахиней, но трогать ничего не смела: видно, уже усвоила, что лекарства, бинты, инструменты - не игрушка и не добыча.
Анжелика Гудериан подошла и протянула руки к огню.
- Я так рада, сестра Амери, что Фитхарн со своими фирвулагами нашел твой рюкзак. Ведь у нас нет даже элементарных лекарств - что говорить о враче или священнике... После испытаний в замке всех до одного целителей запрягают в серое рабство. Не пойму, как же с тобой тану допустили такую промашку?
- А если наденут серый торквес, то уже не сбежишь?
- Ну почему, попытаться можно. Но скорее всего тебя тут же отловит их принудитель и подчинит себе. А станешь сопротивляться - умертвит, и все. Потому никто из нас не носит торквесов.
- Кроме вас, - уточнила Фелиция. - Ведь все золотые свободны, не правда ли?
Клод точил новые четки для Амери; его резец из небьющегося стекла отливал сапфировым блеском в огненных сполохах.
- А снять торквес нельзя? - спросил он.
- Нет, - ответила мадам. - Только после смерти. Мы уже пробовали. И не потому, что металл так уж прочен, просто ожерелье непонятным образом связано с жизненными силами человека. Стоит час его поносить, и ты уже прикован к нему навечно. Все попытки расстегнуть или спилить торквес приводили к смерти в жутких конвульсиях, подобно той, которую может навлечь извращенная коррекция.
Фелиция придвинулась ближе к огню, с наслаждением сбросила доспехи. Она взмокла в них после тридцатишестичасового марша, и зеленая нательная рубаха облепила худенькую фигурку. Ноги и руки, там, где не были защищены латными рукавицами и наколенниками, превратились в сплошную ссадину. Известие о том, что Охота прочесывает Вогезы, согнало с места партизанский отряд мадам, который вместе с остатками Зеленой Группы укрылся в стволе древней секвойи и встретил там других гонимых людей.
- Значит, ваш торквес, мадам, никакими силами не снимешь? - Голос Фелиции звучал подчеркнуто непринужденно.
Француженка смерила юную атлетку долгим взглядом.
- Не обольщайся, дитя мое. Тебе мой золотой торквес не светит: он останется со мной до могилы.
Фелиция весело рассмеялась.
- Загляните в мой мозг и увидите, что меня вам нечего опасаться.
- Твой мозг для меня потемки, Фелиция, ты это знаешь. Я не корректор, а твоя скрытность служит тебе хорошей защитой. Но за столько лет работы в пансионате "У врат" я научилась читать в душах... К тому же фирвулаги видят тебя насквозь.
- Ах вот оно что, - усмехнулась Фелиция. - То-то я чувствую, за мной следят.
- Фирвулаги с самого начала взяли тебя на заметку. Маленький народ глаз не спускает с караванов - тоже надеется залучить к себе кого-нибудь из путешественников. Тебя они заметили на берегу озера Брес, когда ты устроила заварушку, и даже помогли немного - ты не почувствовала?.. Запудрили мозги солдатам... Между прочим, Фелиция, ты произвела на фирвулагов впечатление. Они увидели, на что ты способна, поняли, что тебя следует опасаться. Поэтому Фитхарн, мудрейший из них, вызвал яркое видение, чтобы завладеть умом одного из твоих собратьев...
- Дугала! - воскликнула Фелиция, вскакивая.
- C'est зa. [Вот именно (фр)]
Ричард усмехнулся:
- Вот мошенники! Я уверен, они бы смогли выудить золотой торквес из озера, если б захотели.
Лицо девушки вспыхнуло. Она открыла рот, но мадам остановила ее взмахом руки.
- Фирвулаги работают на себя, а не на нас. Тебе придется запастись терпением, детка.
- Так, значит, они на всем пути следили за нами? - уточнил Клод. Значит, и наших преследователей они сбили со следа?
- Разумеется. Иначе с озера вас бы наверняка заметили. Вы не знаете, какие ищейки, эти серые торквесы! Конечно, фирвулаги помогли! Фитхарн потом сообщил нам, что вы в Вогезах, и мы пришли за вами. А еще его люди предупредили нас об Охоте: обычно тану так высоко не забираются.
Ричард снова попробовал мясо и скривился.
- Ну, теперь мы в безопасности, и что дальше? Может, я всю свою жизнь должен прятаться?
- Нам, как ты понимаешь, от этого тоже радости мало. Вы хоть отдаете себе отчет, сколько бед навлекли на нашу голову? До сих пор тану делали вид, будто не замечают нас, и мы жили себе свободно на маленьких фермах или в глухих деревушках. Сама я, например, живу в Скрытых Ручьях, это в районе будущего Пломбьер-ле-Бэн. Но теперь, после убийства Эпоны, Велтейн, лорд Финии, рвет и мечет. Чтоб, не имея торквеса, убить тану - такое еще никому не удавалось. Теперь Летучие Охоты прочешут самые отдаленные поселения в надежде отыскать Фелицию. Везде расставят патрули серых - во всяком случае, до тех пор, пока тану не отвлекутся на подготовку к Великой Битве... Потому я и сама еще не знаю, что с вами делать. Вот вернется Луговой Жаворонок со своими людьми, тогда и обсудим. Я уже чувствую их приближение.
Клод бросил одну из выточенных бусин маленькой кошке. Та было подкатила ее к Амери, потом вновь подвинула к себе лапкой и обвела взглядом всех присутствующих, явно хвастаясь своей ловкостью. Монахиня взяла кошку на руки и погладила ее, а та замурлыкала и попыталась свернуться клубочком на ее повязке. Амери спросила:
- Есть какие-нибудь новости о других беглецах? О нашем друге Иоше? О цыганах?
- После схватки на мосту через ущелье уцелело только двое цыган. Они скоро будут здесь. О японце ни слуху ни духу. На севере фирвулаги совсем дикие и не подчиняются даже своему королю. Скорее всего вашего друга уже нет в живых. Что же касается ваших спутников, которые пытались бежать на лодках, большинство из них попались в лапы серым из озерных фортов. Теперь они в Финии, в узилище. Но шестерым все же удалось пробраться в Юра, и наши друзья фирвулаги доставят их в высокогорные поселения свободных людей. А еще семеро... - мадам затрясла головой, - попали к les Criards, к ревунам, тем самым злобным фирвулагам.
- И что с ними будет? - спросила Амери.
Старуха пожала плечами, и огненные блики заиграли на ее золотом торквесе.
- Ах, ma Soeur [Сестра моя (фр.).], все гуманоиды - варвары, даже лучшие из них. А о худших и говорить нечего! Фирвулаги и тану - en vйritй [По сути (фр.).] - одна диморфическая раса с весьма странным генокодом. На их родной планете между двумя разновидностями издревле велась вражда: высокие метапсихические особи против низкорослых, ограниченно активных. Они и на Землю явились, чтоб никто не мешал им исповедовать свою варварскую религию, поскольку цивилизованное население галактической конфедерации совершенно справедливо объявило вне закона их жестокие игры, такие, как Летучая Охота и Великая Битва - о ней вы еще услышите, - в основе своей они заключают насилие. Но есть у них и jeux d'esprit - игры ума. Тану с их обширными латентными метафункциями не очень-то жалуют эти тонкости, зато фирвулаги от них без ума, хотя и не носят торквесов. Маленький народ наделен даром ясновидения плюс высокоразвитой активной метафункцией творчеством. Они великие иллюзионисты. Видели бы вы эти фокусы! Они способны привести людей и психически неуравновешенных тану в состояние шока. Фирвулаги принимают обличья монстров, бесов, вихрей, пожаров. Они воздействуют на беспомощный мозг, подталкивая его к безумию или самоубийству... Да, таково любимое развлечение ревунов, составляющих секту злобных фирвулагов. Они мутанты, поэтому находят некое садистское удовольствие в разрушении чужой психики при помощи кошмаров, бредовых видений, призраков, что являются нам в темноте.
- Но вашу психику они не разрушили, - заметила Фелиция. - Наоборот, дали вам золотой торквес. Почему?
- Потому, что я нужна им. Они хотят использовать меня в качестве, c'est-а-dire [Что называется (фр.).], инструмента, орудия против своих смертельных врагов - тану.
- А вы хотите использовать нас, - вставила Амери.
Уголки губ мадам приподнялись в легкой улыбке.
- Естественно, ma Soeur. Мы на протяжении многих лет терпим ужасные лишения. Моим людям удалось бежать из рабства, и тану даже не стали их преследовать, так как большинство не обладают никакими особыми талантами. Иное дело - ваша группа. За вами тану будут охотиться, нам же необходимы такие союзники. У вас нет иного выхода, кроме как примкнуть к нашей борьбе. Фелиция даже без торквеса умеет укрощать животных, и людей. Ее недюжинная сила и аналитический ум незаменимы в столь нелегком деле. Ты, Амери, врач и проповедник Мой народ годами мучится без медицинской помощи и духовных наставлений. Ричард - пилот, командир звездного корабля. Ему в освобождении человечества я отвожу главную роль.
- Щас, разбежались! - взревел пират, взмахнув черпаком.
Клод подбросил поленьев в огонь.
- Про меня не забудьте. Как старый охотник за ископаемыми, я могу заранее определить, какое плиоценовое чудовище будет охотиться за вашим костным мозгом, когда тану и фирвулаги с вами покончат.
- Вам бы все шутки шутить, Monsieur le Professeur, - кисло проговорила мадам. - Может, старый охотник за ископаемыми хотя бы откроет нам свой возраст?
- Сто тридцать три.
- Я на целых два года моложе! - воскликнула она. - И с удовольствием выслушаю ваши ценные советы. Руководствуясь своим богатым жизненным опытом, вы, возможно, внесете коррективы в мой план освобождения человечества. Допускаю, что при составлении его я могла проявить юношескую импульсивность.
- Ну, Клод, ты погорел! - ухмыльнулся Ричард. - Да, к вашему сведению, эту подошву уже можно жевать, мягче она не станет.
- Давайте, правда, поедим, - сказала мадам. - А Луговой Жаворонок со своими к нам присоединится. - Она повысила голос: - Ужинать, mes enfants! [Дети мои (фр.).]
Люди, сидевшие у маленьких костров, стали подходить с котелками и кружками. Число первобытных составляло примерно две сотни, причем мужчин гораздо больше, чем женщин. Были среди них и дети, которые вели себя так же смирно и настороженно, как взрослые. Все одеты в оленьи шкуры или домотканые штаны и куртки. Одним словом, вид у этих людей был далеко не такой живописный, как у путешественников из финийского каравана. Однако не было в них и того уныния, отчаяния, фанатизма. Несмотря на то что по сигналу мадам все пустились в бега ради спасения своей жизни, никто не выглядел запуганным. С улыбкой или без они кивали старухе, у многих нашлось шутливое словцо для Ричарда и кашеваров, раскладывавших по мискам наспех приготовленную еду. 6 общем, самые обыкновенные люди.
Что же подвигло их бросить вызов гуманоидам? - думала Амери, вглядываясь в лица. - Возможно ли, чтобы маленькая горстка одолела такую силищу?
- Сегодня, - говорила им француженка, - мы приветствуем здесь наших друзей и соотечественников. С их помощью мы гораздо быстрее достигнем нашей благословенной цели. - Она помолчала; в напряженной тишине слышалось лишь потрескивание поленьев. - За ужином попросим кого-нибудь из вновь прибывших поведать, как им удалось вырваться на свободу. - Повернувшись к четверке Зеленой Группы, она спросила: - Кому дадим слово?
- Вон ему, - буркнул Ричард, указывая черпаком на Клода. - Кому же еще!
Старик поднялся. Говорил он около четверти часа без перерыва, пока не дошел до момента нападения на конвой. Его прервал громкий свист. Маленькая кошка Амери спрыгнула с колен хозяйки, выгнула спину и настороженно уставилась на лаз - ни дать ни взять пума в миниатюре.
- Это Жаворонок, - сказала мадам.
Десять насквозь промокших первобытных, вооруженных луками и охотничьими ножами, ввалились в укрытие. Впереди выступал детина средних лет, по росту, наверное, не уступавший Стейну, его одежда из оленьих шкур была украшена бахромой и морскими раковинами на манер американских индейцев. Когда группа уселась у огня и получила миски с едой, палеонтолог продолжил свой рассказ. Дойдя до конца, он опустился рядом с мадам и принял из ее рук кружку глинтвейна. В наступившей тишине седовласый индеец растерянно пробормотал:
- Так это, стало быть, железо убило леди Эпону?
- Именно. Сперва мы ее чуть на куски не искромсали, я сам два раза буквально проткнул ее насквозь бронзовым мечом, а ей хоть бы хны. Она бы наверняка всех нас пригвоздила, если бы что-то вдруг не навело меня на мысль ударить ее маленьким кинжалом Фелиции.
Краснокожий повернулся к девушке и приказал:
- Дай сюда!
- А ты кто такой? - невозмутимо откликнулась та.
Громовой хохот раскатился по стволу дерева, точно под сводами пустого собора.
- Я - Луговой Жаворонок Бурке, последний вождь племени уалла-уалла и бывший член Верховного суда в Вашингтоне. А в настоящее время вожак этой паскудной шайки, одновременно главнокомандующий и военный министр. Не будешь ли ты столь любезна показать мне твой кинжал?
Он с улыбкой протянул к Фелиции огромную лапищу. Та вложила в нее маленькое оружие в золотых ножнах. Бурке вытащил тоненькое лезвие и поднес его поближе к огню.
- Нержавеющая, незатупляемая легированная сталь, - пояснила девушка. Такие игрушки у нас на Акадии [Акадия - родина Фелиции Лендри. - Прим. пер.] годятся на все случаи жизни: можно в зубах ковырять, колбасу резать, можно снять импульсные кольца у ворованной скотины, а при случае вырубить налетчика.
- Вроде ничего особенного, кроме золотых ножен.
- У Амери есть на этот счет версия, - вставил Клод. - Расскажи ему, сестра.
Бурке внимательно выслушал гипотезу монахини и кивнул:
- А что, вполне возможно. Железо разрушает жизненную силу гуманоидов, как яд нервно-паралитического действия.
- Вот интересно... - начала Фелиция и невинным взглядом уставилась на Анжелику Гудериан.
Старуха подошла к вождю Бурке и взяла у него кинжал. В толпе пронесся единый потрясенный вздох, когда она полоснула лезвием по горлу под золотым ожерельем. На месте пореза выступила крохотная капля крови. После чего мадам спокойно вернула кинжал вождю Бурке.
- Да, вы явно сделаны из более прочного материала, чем тану, - с легкой усмешкой заметила Фелиция.
- Sans doute [Вне всяких сомнений (фр.).], - последовал сухой ответ.
Бурке задумчиво созерцал маленькое лезвие.
- И как никому не пришло в голову попробовать железо. Впрочем, где его возьмешь? У них же только небьющееся стекло и бронза. Все стальные предметы отбирают еще в Надвратном замке, а нам и невдомек... Эй, Халидхан!
Худощавый человек в белоснежном тюрбане вышел вперед и встал рядом с Жаворонком. На заросшем клочковатой бородой лице горели черные глаза.
- Медь выплавляем, отчего железо не выплавить, - проговорил он. Давайте руду - и будет вам сталь. Но Аллах ведает, где они, эти месторождения, ведь тану наложили запрет на все промыслы, связанные с железом.
- У кого есть идеи? - спросила мадам.
На несколько секунд воцарилось молчание, затем раздался голос Клода:
- Пожалуй, тут я смог бы вам помочь. Мы, костокопатели, мало-мальски разбираемся в геологии. Примерно в сотне километров вниз по Мозелю, в районе будущего города Нанси, должны быть залежи. Они известны еще с эпохи первобытнообщинного строя..
- Там и поставим плавильню, - подхватил Халидхан. - Прежде всего надо выковать наконечники для стрел и ножей...
- Как только у вас будет прочный железный резец, вы сможете еще раз проэкспериментировать... - заметила Амери.
- Ты о чем, сестра? - не понял кузнец.
- Ну, надо снова попытаться спилить серый торквес.
- И верно, черт возьми! - восхитился Луговой Жаворонок.
- Если железо разрушает связь между мозгом и рабскими цепочками торквесов, значит, это верный способ освободить людей, - продолжала рассуждать монахиня.
Здоровяк из отряда Бурке, попыхивая пенковой трубкой, возразил:
- Так-то оно так, но все ли захотят стать свободными... Надо отдавать себе отчет, что есть люди, которых вполне устраивает сожительство с гуманоидами. Возьмем, к примеру, солдат... В большинстве своем это садисты-неудачники, им очень даже по душе роль, что они играют при дворе тану.
- Уве Гульденцопф прав, - сказала мадам. - И даже среди мирных граждан, среди голошеих многие притерпелись к рабской зависимости. Вот почему так непросто искупить мою вину.
- Ох, не заводи ты опять свою песню! - проворчал Бурке. - Ведь мы уже одобрили твой план, а с железом дело пойдет быстрей. К тому времени, как мы отыщем могилу Корабля, у нас уже будет достаточно оружия, чтобы обеспечить себе успех.
- Как вы себя называете? - сурово спросила она.
- Я Клод Маевский. Что вы сделали с моими друзьями? Кто вы?
Клод почувствовал, что узы, сковавшие его сознание, ослабли. Женщина посмотрела на него и произнесла:
- Ваши друзья в безопасности, Клод Маевский. Что же касается меня, то я Анжелика Гудериан. Можете называть меня мадам Гудериан.
ГЛАВА 18
Тихо и плавно катила свои воды Рона. Лодка, хотя она шла под парусом и работал вспомогательный двигатель, никак не могла выйти за пределы видимости острова Дараск. Заливные луга Камарги мерцали в золотистой дымке и тонули в тумане. Позднее, когда лодка продвинулась дальше на юг, пассажиры увидели слева на горизонте горы. Вершины отдельных скал торчали кое-где на болотах. Никаких признаков моря не было. Красивые маленькие камышовки с оранжево-синим опереньем и красноголовые овсянки весело распевали на стеблях высокого папируса, росшего по берегам основного русла реки. Всюду кипела жизнь, и пассажиры с восторгом наблюдали, как вокруг лодки кружат крокодилы и дюгони. Однажды им довелось увидеть клубок водяных змей, почти прозрачных и переливающихся в лучах палящего солнца всеми цветами радуги.
Около полудня пристали к острову, где собралось до двадцати лодок грузовых, небольших яхт, на борту которых сидели ярко разодетые тану, суда покрупнее были набиты молчаливыми рамапитеками, сидевшими по пять в ряд на скамьях, как некогда рабы, бывшие гребцами на галерах, но без весел. На острове находилось несколько приземистых зданий. Шкипер Длинный Джон пояснил пассажирам, что высаживаться на берег они не будут и что стоянка продлится ровно столько, сколько нужно, чтобы сменить пузырьковые панели.
- Хорошо хоть, что больше не придется делать новые дурацкие прыжки без парашюта! - простонал Раймо и вытащил фляжку.
- Нам предстоит всего один спуск, и очень плавный, - успокоил его Длинный Джон, - немного крутой, но все же не такой сумасшедший, как те, через которые мы проплыли. Один из тех безымянных шкиперов, которые сплавляли баржи тану на заре Изгнания, назвал это место la glissade Formidable. Звучит изящнее, чем Опасный Спуск, поэтому мы и поныне сохраняем старое название.
Стейн, сидевший рядом со Сьюки, выглядел озадаченным.
- Сейчас мы должны находиться в дельте Роны. Ткнуться носом в берег Средиземного моря. Какой же здесь должен быть перепад высот?
- Вы совершенно правы, - поддержал его Брайан. - Я не поверил своим ушам, когда шкипер сообщил о предстоящем спуске. Ведь мне, как я вам уже говорил, приходилось плавать по Средиземному морю. К тому же те, кто составлял карты эпохи плиоцена, явно допускали ошибки в своих расчетах.
Рабочий, установив последнюю прозрачную панель, шлепнул по ней рукой:
- Можете отправляться, кэп!
- Пристегнуть ремни, - приказал Длинный Джон. - Пройдите вперед, Брайан. Вам это должно понравиться.
Едва лодка отчалила, как поднялся легкий ветерок. Шли в кильватер за тридцатиметровой баржей, груженной металлическими болванками. Дымка, скрывавшая горизонт, рассеялась, и все с нетерпением вглядывались, не покажется ли на юге море.
Затем пассажиры увидели облако.
- Что за дьявол? - удивился Стейн. - Выглядит так, будто пожар на заводе пластмасс или извержение вулкана. Ничего себе облачко! Поднимается прямо до тропопаузы!
Мачту лодки сложили и убрали. Заработал вспомогательный движок. Скорость начала увеличиваться. Пучки осоки стали встречаться все реже. Лодка следовала по обставленному вехами руслу, которое поворачивало на юго-восток. Миновали по левому борту мыс, переходивший в равнину, которая простиралась, насколько мог охватить глаз, до отрогов Альп. Теперь лодку несло прямо на громоздившееся на горизонте огромное белое облако. Скорость с каждой минутой возрастала.
Элизабет вдруг воскликнула:
- Средиземное море исчезло!
Баржа, плывшая в полукилометре перед ними, скрылась из виду. На восток и на запад у горизонта виднелись крохотные клочки земли, но между ними была только линия, вдоль которой белесое небо смыкалось с водой. В центре линия слегка прогибалась. Воздух наполнил какой-то странный звук - непрестанный грохот с примесью шипения, - который нарастал по мере приближения к la glissade Formidable, где широко разлившаяся Рона совершала прыжок с континентального обрыва в Средиземное море.
Телепатема Крейна зазвучала в сознании всех, на ком были ожерелья.
- Желает ли кто-нибудь отключиться на время спуска?
Но все единодушно отказались, ибо любопытство было сильнее страха.
Лодка пронеслась над краем обрыва и устремилась вниз по илистым водам, каскадом низвергающимся со скоростью восемьдесят километров в час в Пустое море.
До конца спуска путешественники добрались через четыре часа, когда их лодка вплыла в светлые воды огромного озера с горько-соленой водой. По берегам озера стояли разноцветные скалы - выходы коренных пород, покрытые фантастическими потеками солей, кристаллами гипса и блестками слюды. Убрав пузырьковые панели, обеспечивавшие лодке дополнительную плавучесть при прохождении опасных участков, шкипер поставил парус, и лодка двинулась на юго-запад - туда, где, по словам Крейна, лежала столица тану Мурия, на оконечности Балеарского полуострова, который тану называли Авен, над гладью большой Серебристо-Белой равнины.
Плавание продолжалось еще один день. Путешественники, пораженные необычностью и красотой открывшегося пейзажа, едва могли говорить, если не считать бесконечных восторженных восклицаний, произносимых вслух и мысленно, на что Крейн неизменно отвечал:
- Да, здесь чудесно. Но будет еще чудесней, гораздо чудесней, чем вы можете себе представить.
До места добрались поздно вечером на шестой день после прибытия в Изгнание. Полуостров Авен простирался на запад и весь утопал в зелени. Одиночный пик возвышался на мысе. Все остальные холмы и горы были наполовину скрыты дымкой, Несколько элладотериев в сверкающей сбруе, переливавшейся всеми цветами радуги, вытянули лодку на берег и повлекли ее по каткам. По бокам ехали верхом на халикотериях разодетые всадники в стеклянных доспехах. Они освещали путь факелами и фонарями, трубили в трубы, размахивали флагами. Все тану распевали приветственный гимн. Мелодия показалась Брайану странно знакомой, но слова могли понять только те из людей, кто был носителем торквеса:
Li gan nol po'kone niesi,
'Копе о lan H pred near,
U taynel compri la neyn,
Ni blepan algar dedone.
Shompri pone, a gabrinel.
Shol u car metan presi,
Nar metan u bor taynel о pogekone,
Car metan sed gone rnori.
Есть страна, которая сияет сквозь жизнь и время,
Прекрасная страна, сияющая сквозь века,
И разноцветные цветы падают на нее
С могучих деревьев, на которых распевают птицы.
Каждый цвет сверкает там, всюду восторг.
Музыка звучит над Серебряной Равниной,
Над сладкогласной долиной Многоцветной Земли,
Над Серебристо-Белой равниной на юге.
Здесь нет ни рыданий, ни вероломства, ни печалей,
Нет болезней, слабости, смерти.
Здесь только богатство, разноцветные сокровища,
Сладкая музыка услаждает слух, а вино - уста.
Золотые колесницы состязаются на спортивной площадке,
Разноцветные кони бегут взапуски.
Ни смерти, ни отливов не ведают те,
Кто прибыл в Многоцветную Землю.
Часть третья СОЮЗ
ГЛАВА 1
Ствол величавой секвойи, простоявшей десять тысяч лет, внутри весь прогнил. Ни одно дерево среди Вогезских лесов не могло сравняться с нею, хотя верхушку давным-давно спалило молнией и высота секвойи теперь едва достигала ста метров. Обхват ствола у самой земли был, наверно, вчетверо меньше высоты, сужаясь кверху, отчего дерево имело вид огромного усеченного пилона. Дерево казалось бы мертвым, когда б не редкие узловатые ветви разбитой кроны. И впрямь, где такому гиганту раздобыть себе пропитание?
На вершине секвойи нашло приют семейство горных орлов, а в коре несколько миллионов муравьев-древоточцев. В стволе же с недавних пор угнездилось племя свободных людей, скрывающихся от опасности.
Сыплет частый дождь. Скоро стемнеет. Женщина в мокрой накидке из оленьих шкур стояла у большого пня, смежив веки и прижав пальцы к горлу. Прошло минут пять, прежде чем она открыла глаза и вытерла со лба влагу. Нагнувшись, отодвинула в сторону листья папоротника, маскирующие вход в укрытие, и проникла внутрь.
Кто-то снял с нее накидку. Она благодарно кивнула. По всей окружности ствола на каменных плитах горели небольшие костры; их копоть, сплетаясь с густым столбом дыма от центрального костра, разведенного в крестообразно выложенном очаге, вытягивалась через естественный дымоход. Над большим очагом был укреплен котел, и в нем что-то булькало. Вокруг большого и каждого из маленьких костров толпились люди. Пахло сохнущими шкурами, свежеиспеченным хлебом, глинтвейном, мясом.
Ричард суетился у костра, покрикивал на поваров, то и дело добавлял в котел пучки сухих трав. Клод и Фелиция сидели рядом; Амери здоровой рукой выкладывала на чистое одеяло медикаменты. Маленькая дикая кошка с интересом наблюдала за монахиней, но трогать ничего не смела: видно, уже усвоила, что лекарства, бинты, инструменты - не игрушка и не добыча.
Анжелика Гудериан подошла и протянула руки к огню.
- Я так рада, сестра Амери, что Фитхарн со своими фирвулагами нашел твой рюкзак. Ведь у нас нет даже элементарных лекарств - что говорить о враче или священнике... После испытаний в замке всех до одного целителей запрягают в серое рабство. Не пойму, как же с тобой тану допустили такую промашку?
- А если наденут серый торквес, то уже не сбежишь?
- Ну почему, попытаться можно. Но скорее всего тебя тут же отловит их принудитель и подчинит себе. А станешь сопротивляться - умертвит, и все. Потому никто из нас не носит торквесов.
- Кроме вас, - уточнила Фелиция. - Ведь все золотые свободны, не правда ли?
Клод точил новые четки для Амери; его резец из небьющегося стекла отливал сапфировым блеском в огненных сполохах.
- А снять торквес нельзя? - спросил он.
- Нет, - ответила мадам. - Только после смерти. Мы уже пробовали. И не потому, что металл так уж прочен, просто ожерелье непонятным образом связано с жизненными силами человека. Стоит час его поносить, и ты уже прикован к нему навечно. Все попытки расстегнуть или спилить торквес приводили к смерти в жутких конвульсиях, подобно той, которую может навлечь извращенная коррекция.
Фелиция придвинулась ближе к огню, с наслаждением сбросила доспехи. Она взмокла в них после тридцатишестичасового марша, и зеленая нательная рубаха облепила худенькую фигурку. Ноги и руки, там, где не были защищены латными рукавицами и наколенниками, превратились в сплошную ссадину. Известие о том, что Охота прочесывает Вогезы, согнало с места партизанский отряд мадам, который вместе с остатками Зеленой Группы укрылся в стволе древней секвойи и встретил там других гонимых людей.
- Значит, ваш торквес, мадам, никакими силами не снимешь? - Голос Фелиции звучал подчеркнуто непринужденно.
Француженка смерила юную атлетку долгим взглядом.
- Не обольщайся, дитя мое. Тебе мой золотой торквес не светит: он останется со мной до могилы.
Фелиция весело рассмеялась.
- Загляните в мой мозг и увидите, что меня вам нечего опасаться.
- Твой мозг для меня потемки, Фелиция, ты это знаешь. Я не корректор, а твоя скрытность служит тебе хорошей защитой. Но за столько лет работы в пансионате "У врат" я научилась читать в душах... К тому же фирвулаги видят тебя насквозь.
- Ах вот оно что, - усмехнулась Фелиция. - То-то я чувствую, за мной следят.
- Фирвулаги с самого начала взяли тебя на заметку. Маленький народ глаз не спускает с караванов - тоже надеется залучить к себе кого-нибудь из путешественников. Тебя они заметили на берегу озера Брес, когда ты устроила заварушку, и даже помогли немного - ты не почувствовала?.. Запудрили мозги солдатам... Между прочим, Фелиция, ты произвела на фирвулагов впечатление. Они увидели, на что ты способна, поняли, что тебя следует опасаться. Поэтому Фитхарн, мудрейший из них, вызвал яркое видение, чтобы завладеть умом одного из твоих собратьев...
- Дугала! - воскликнула Фелиция, вскакивая.
- C'est зa. [Вот именно (фр)]
Ричард усмехнулся:
- Вот мошенники! Я уверен, они бы смогли выудить золотой торквес из озера, если б захотели.
Лицо девушки вспыхнуло. Она открыла рот, но мадам остановила ее взмахом руки.
- Фирвулаги работают на себя, а не на нас. Тебе придется запастись терпением, детка.
- Так, значит, они на всем пути следили за нами? - уточнил Клод. Значит, и наших преследователей они сбили со следа?
- Разумеется. Иначе с озера вас бы наверняка заметили. Вы не знаете, какие ищейки, эти серые торквесы! Конечно, фирвулаги помогли! Фитхарн потом сообщил нам, что вы в Вогезах, и мы пришли за вами. А еще его люди предупредили нас об Охоте: обычно тану так высоко не забираются.
Ричард снова попробовал мясо и скривился.
- Ну, теперь мы в безопасности, и что дальше? Может, я всю свою жизнь должен прятаться?
- Нам, как ты понимаешь, от этого тоже радости мало. Вы хоть отдаете себе отчет, сколько бед навлекли на нашу голову? До сих пор тану делали вид, будто не замечают нас, и мы жили себе свободно на маленьких фермах или в глухих деревушках. Сама я, например, живу в Скрытых Ручьях, это в районе будущего Пломбьер-ле-Бэн. Но теперь, после убийства Эпоны, Велтейн, лорд Финии, рвет и мечет. Чтоб, не имея торквеса, убить тану - такое еще никому не удавалось. Теперь Летучие Охоты прочешут самые отдаленные поселения в надежде отыскать Фелицию. Везде расставят патрули серых - во всяком случае, до тех пор, пока тану не отвлекутся на подготовку к Великой Битве... Потому я и сама еще не знаю, что с вами делать. Вот вернется Луговой Жаворонок со своими людьми, тогда и обсудим. Я уже чувствую их приближение.
Клод бросил одну из выточенных бусин маленькой кошке. Та было подкатила ее к Амери, потом вновь подвинула к себе лапкой и обвела взглядом всех присутствующих, явно хвастаясь своей ловкостью. Монахиня взяла кошку на руки и погладила ее, а та замурлыкала и попыталась свернуться клубочком на ее повязке. Амери спросила:
- Есть какие-нибудь новости о других беглецах? О нашем друге Иоше? О цыганах?
- После схватки на мосту через ущелье уцелело только двое цыган. Они скоро будут здесь. О японце ни слуху ни духу. На севере фирвулаги совсем дикие и не подчиняются даже своему королю. Скорее всего вашего друга уже нет в живых. Что же касается ваших спутников, которые пытались бежать на лодках, большинство из них попались в лапы серым из озерных фортов. Теперь они в Финии, в узилище. Но шестерым все же удалось пробраться в Юра, и наши друзья фирвулаги доставят их в высокогорные поселения свободных людей. А еще семеро... - мадам затрясла головой, - попали к les Criards, к ревунам, тем самым злобным фирвулагам.
- И что с ними будет? - спросила Амери.
Старуха пожала плечами, и огненные блики заиграли на ее золотом торквесе.
- Ах, ma Soeur [Сестра моя (фр.).], все гуманоиды - варвары, даже лучшие из них. А о худших и говорить нечего! Фирвулаги и тану - en vйritй [По сути (фр.).] - одна диморфическая раса с весьма странным генокодом. На их родной планете между двумя разновидностями издревле велась вражда: высокие метапсихические особи против низкорослых, ограниченно активных. Они и на Землю явились, чтоб никто не мешал им исповедовать свою варварскую религию, поскольку цивилизованное население галактической конфедерации совершенно справедливо объявило вне закона их жестокие игры, такие, как Летучая Охота и Великая Битва - о ней вы еще услышите, - в основе своей они заключают насилие. Но есть у них и jeux d'esprit - игры ума. Тану с их обширными латентными метафункциями не очень-то жалуют эти тонкости, зато фирвулаги от них без ума, хотя и не носят торквесов. Маленький народ наделен даром ясновидения плюс высокоразвитой активной метафункцией творчеством. Они великие иллюзионисты. Видели бы вы эти фокусы! Они способны привести людей и психически неуравновешенных тану в состояние шока. Фирвулаги принимают обличья монстров, бесов, вихрей, пожаров. Они воздействуют на беспомощный мозг, подталкивая его к безумию или самоубийству... Да, таково любимое развлечение ревунов, составляющих секту злобных фирвулагов. Они мутанты, поэтому находят некое садистское удовольствие в разрушении чужой психики при помощи кошмаров, бредовых видений, призраков, что являются нам в темноте.
- Но вашу психику они не разрушили, - заметила Фелиция. - Наоборот, дали вам золотой торквес. Почему?
- Потому, что я нужна им. Они хотят использовать меня в качестве, c'est-а-dire [Что называется (фр.).], инструмента, орудия против своих смертельных врагов - тану.
- А вы хотите использовать нас, - вставила Амери.
Уголки губ мадам приподнялись в легкой улыбке.
- Естественно, ma Soeur. Мы на протяжении многих лет терпим ужасные лишения. Моим людям удалось бежать из рабства, и тану даже не стали их преследовать, так как большинство не обладают никакими особыми талантами. Иное дело - ваша группа. За вами тану будут охотиться, нам же необходимы такие союзники. У вас нет иного выхода, кроме как примкнуть к нашей борьбе. Фелиция даже без торквеса умеет укрощать животных, и людей. Ее недюжинная сила и аналитический ум незаменимы в столь нелегком деле. Ты, Амери, врач и проповедник Мой народ годами мучится без медицинской помощи и духовных наставлений. Ричард - пилот, командир звездного корабля. Ему в освобождении человечества я отвожу главную роль.
- Щас, разбежались! - взревел пират, взмахнув черпаком.
Клод подбросил поленьев в огонь.
- Про меня не забудьте. Как старый охотник за ископаемыми, я могу заранее определить, какое плиоценовое чудовище будет охотиться за вашим костным мозгом, когда тану и фирвулаги с вами покончат.
- Вам бы все шутки шутить, Monsieur le Professeur, - кисло проговорила мадам. - Может, старый охотник за ископаемыми хотя бы откроет нам свой возраст?
- Сто тридцать три.
- Я на целых два года моложе! - воскликнула она. - И с удовольствием выслушаю ваши ценные советы. Руководствуясь своим богатым жизненным опытом, вы, возможно, внесете коррективы в мой план освобождения человечества. Допускаю, что при составлении его я могла проявить юношескую импульсивность.
- Ну, Клод, ты погорел! - ухмыльнулся Ричард. - Да, к вашему сведению, эту подошву уже можно жевать, мягче она не станет.
- Давайте, правда, поедим, - сказала мадам. - А Луговой Жаворонок со своими к нам присоединится. - Она повысила голос: - Ужинать, mes enfants! [Дети мои (фр.).]
Люди, сидевшие у маленьких костров, стали подходить с котелками и кружками. Число первобытных составляло примерно две сотни, причем мужчин гораздо больше, чем женщин. Были среди них и дети, которые вели себя так же смирно и настороженно, как взрослые. Все одеты в оленьи шкуры или домотканые штаны и куртки. Одним словом, вид у этих людей был далеко не такой живописный, как у путешественников из финийского каравана. Однако не было в них и того уныния, отчаяния, фанатизма. Несмотря на то что по сигналу мадам все пустились в бега ради спасения своей жизни, никто не выглядел запуганным. С улыбкой или без они кивали старухе, у многих нашлось шутливое словцо для Ричарда и кашеваров, раскладывавших по мискам наспех приготовленную еду. 6 общем, самые обыкновенные люди.
Что же подвигло их бросить вызов гуманоидам? - думала Амери, вглядываясь в лица. - Возможно ли, чтобы маленькая горстка одолела такую силищу?
- Сегодня, - говорила им француженка, - мы приветствуем здесь наших друзей и соотечественников. С их помощью мы гораздо быстрее достигнем нашей благословенной цели. - Она помолчала; в напряженной тишине слышалось лишь потрескивание поленьев. - За ужином попросим кого-нибудь из вновь прибывших поведать, как им удалось вырваться на свободу. - Повернувшись к четверке Зеленой Группы, она спросила: - Кому дадим слово?
- Вон ему, - буркнул Ричард, указывая черпаком на Клода. - Кому же еще!
Старик поднялся. Говорил он около четверти часа без перерыва, пока не дошел до момента нападения на конвой. Его прервал громкий свист. Маленькая кошка Амери спрыгнула с колен хозяйки, выгнула спину и настороженно уставилась на лаз - ни дать ни взять пума в миниатюре.
- Это Жаворонок, - сказала мадам.
Десять насквозь промокших первобытных, вооруженных луками и охотничьими ножами, ввалились в укрытие. Впереди выступал детина средних лет, по росту, наверное, не уступавший Стейну, его одежда из оленьих шкур была украшена бахромой и морскими раковинами на манер американских индейцев. Когда группа уселась у огня и получила миски с едой, палеонтолог продолжил свой рассказ. Дойдя до конца, он опустился рядом с мадам и принял из ее рук кружку глинтвейна. В наступившей тишине седовласый индеец растерянно пробормотал:
- Так это, стало быть, железо убило леди Эпону?
- Именно. Сперва мы ее чуть на куски не искромсали, я сам два раза буквально проткнул ее насквозь бронзовым мечом, а ей хоть бы хны. Она бы наверняка всех нас пригвоздила, если бы что-то вдруг не навело меня на мысль ударить ее маленьким кинжалом Фелиции.
Краснокожий повернулся к девушке и приказал:
- Дай сюда!
- А ты кто такой? - невозмутимо откликнулась та.
Громовой хохот раскатился по стволу дерева, точно под сводами пустого собора.
- Я - Луговой Жаворонок Бурке, последний вождь племени уалла-уалла и бывший член Верховного суда в Вашингтоне. А в настоящее время вожак этой паскудной шайки, одновременно главнокомандующий и военный министр. Не будешь ли ты столь любезна показать мне твой кинжал?
Он с улыбкой протянул к Фелиции огромную лапищу. Та вложила в нее маленькое оружие в золотых ножнах. Бурке вытащил тоненькое лезвие и поднес его поближе к огню.
- Нержавеющая, незатупляемая легированная сталь, - пояснила девушка. Такие игрушки у нас на Акадии [Акадия - родина Фелиции Лендри. - Прим. пер.] годятся на все случаи жизни: можно в зубах ковырять, колбасу резать, можно снять импульсные кольца у ворованной скотины, а при случае вырубить налетчика.
- Вроде ничего особенного, кроме золотых ножен.
- У Амери есть на этот счет версия, - вставил Клод. - Расскажи ему, сестра.
Бурке внимательно выслушал гипотезу монахини и кивнул:
- А что, вполне возможно. Железо разрушает жизненную силу гуманоидов, как яд нервно-паралитического действия.
- Вот интересно... - начала Фелиция и невинным взглядом уставилась на Анжелику Гудериан.
Старуха подошла к вождю Бурке и взяла у него кинжал. В толпе пронесся единый потрясенный вздох, когда она полоснула лезвием по горлу под золотым ожерельем. На месте пореза выступила крохотная капля крови. После чего мадам спокойно вернула кинжал вождю Бурке.
- Да, вы явно сделаны из более прочного материала, чем тану, - с легкой усмешкой заметила Фелиция.
- Sans doute [Вне всяких сомнений (фр.).], - последовал сухой ответ.
Бурке задумчиво созерцал маленькое лезвие.
- И как никому не пришло в голову попробовать железо. Впрочем, где его возьмешь? У них же только небьющееся стекло и бронза. Все стальные предметы отбирают еще в Надвратном замке, а нам и невдомек... Эй, Халидхан!
Худощавый человек в белоснежном тюрбане вышел вперед и встал рядом с Жаворонком. На заросшем клочковатой бородой лице горели черные глаза.
- Медь выплавляем, отчего железо не выплавить, - проговорил он. Давайте руду - и будет вам сталь. Но Аллах ведает, где они, эти месторождения, ведь тану наложили запрет на все промыслы, связанные с железом.
- У кого есть идеи? - спросила мадам.
На несколько секунд воцарилось молчание, затем раздался голос Клода:
- Пожалуй, тут я смог бы вам помочь. Мы, костокопатели, мало-мальски разбираемся в геологии. Примерно в сотне километров вниз по Мозелю, в районе будущего города Нанси, должны быть залежи. Они известны еще с эпохи первобытнообщинного строя..
- Там и поставим плавильню, - подхватил Халидхан. - Прежде всего надо выковать наконечники для стрел и ножей...
- Как только у вас будет прочный железный резец, вы сможете еще раз проэкспериментировать... - заметила Амери.
- Ты о чем, сестра? - не понял кузнец.
- Ну, надо снова попытаться спилить серый торквес.
- И верно, черт возьми! - восхитился Луговой Жаворонок.
- Если железо разрушает связь между мозгом и рабскими цепочками торквесов, значит, это верный способ освободить людей, - продолжала рассуждать монахиня.
Здоровяк из отряда Бурке, попыхивая пенковой трубкой, возразил:
- Так-то оно так, но все ли захотят стать свободными... Надо отдавать себе отчет, что есть люди, которых вполне устраивает сожительство с гуманоидами. Возьмем, к примеру, солдат... В большинстве своем это садисты-неудачники, им очень даже по душе роль, что они играют при дворе тану.
- Уве Гульденцопф прав, - сказала мадам. - И даже среди мирных граждан, среди голошеих многие притерпелись к рабской зависимости. Вот почему так непросто искупить мою вину.
- Ох, не заводи ты опять свою песню! - проворчал Бурке. - Ведь мы уже одобрили твой план, а с железом дело пойдет быстрей. К тому времени, как мы отыщем могилу Корабля, у нас уже будет достаточно оружия, чтобы обеспечить себе успех.