Страница:
— Ну вот, теперь ты сама видишь, — угрюмо усмехнулся Абдулла. — Разве брат не говорил тебе, что я калека?
— Я… я… прости меня, — с запинкой пробормотала Криста.
— Не извиняйся, — резко ответил Абдулла. — Я не нуждаюсь в жалости. Ни твоей, ни моего брата. Когда мать рожала меня, произошел несчастный случай, и вот из-за этого недостатка меня сочли не достойным стать наследником. Мое увечье стало проклятием моей жизни. Отец решил, что я недостаточно хорош, чтобы занять место правителя Константины.
То, что сказал Абдулла, было только полуправдой. Выбирая наследника, Селим думал не о физических качествах, а о характере будущего правителя. Конечно, то обстоятельство, что Ахмед был сыном его возлюбленной, сыграло свою роль, но, по правде говоря, Абдулла не оправдывал надежд отца. Еще ребенком он проявлял утонченную жестокость, которая выходила за рамки обычных мальчишеских проказ. Но Абдулла считал, что к нему несправедливы. Ему казалось, что его презирают из-за хромоты, и он долгие годы вынашивал планы, мечтая отобрать власть у младшего брата и унизить его.
Криста стояла с опущенной головой и отчаянно старалась взять себя в руки, чтобы не вызвать гнева человека, которого она теперь считала душевнобольным. «Успокойся, — твердила она себе, — не показывай своего страха. Ты должна жить. Жить в ожидании того дня, когда сумеешь избавиться от этого безумца».
— Мне сказали, что тебя зовут Криста Хортон. Ты была невинна, когда мой брат в первый раз овладел тобой?
Криста была настолько поражена этим бесцеремонным вопросом, что только беззвучно шевелила губами.
— Отвечай.
Наконец она кивнула:
— Да.
— Ты забыла что-то сказать.
Криста на мгновение заколебалась, потом, сделав над собой усилие, произнесла:
— Да, господин.
— Сними одежду.
— Что?
— Ты достаточно хорошо понимаешь арабский. Если ты немедленно не выполнишь мой приказ, я позову своих слуг. — Он улыбнулся гадкой улыбкой. — Тебе ведь приходилось слышать о бастинадо, правда? — Увидев, что Криста побледнела, он продолжил: — Вижу, что приходилось. Махмуд очень умело обращается с этим орудием. Позвать его?
— Нет… господин, — выдавила из себя Криста, стараясь не выдавать душившей ее бессильной ярости. Она сняла несложный наряд и осталась перед Абдуллой совершенно обнаженной, не считая серебристых волос, которые окутывали ее тело.
Абдулла неторопливо обошел вокруг нее своей шаркающей походкой. На его лице читалось явное удовлетворен и е.
— Ты очень красива, Криста Хортон, — с усилием произнес он, словно ему было трудно сдерживать себя. — Неудивительно, что Ахмед желал тебя. Скоро для меня тоже откроются врата блаженства, спрятанные между этими белыми бедрами, и я познаю наслаждение, которым так дорожил мой брат.
Потом он вдруг совершил нечто, поразившее Кристу до глубины души. Он поднял одежду и протянул ей, велев одеться.
Она быстро натянула на себя одежду и с надеждой взглянула на дверь.
— Я могу идти… господин?
— А ты не хочешь увидеть своего любовника? Криста с подозрением взглянула на Абдуллу, потому что это предложение никак не вязалось с впечатлением, которое он на нее произвел.
— Ты позволишь мне увидеть Ахмеда?
— Если пожелаешь. Но только если ты выполнишь определенное… условие.
— Какое условие? — Она хорошо понимала, что Абдулла отнюдь не стремится доставить ей удовольствие, но была готова согласиться на многое, лишь бы хоть на миг увидеть Ахмеда.
— Ты увидишь его при условии, что не будешь пытаться говорить с ним или делать какие-нибудь знаки. Что бы я ни сказал или ни сделал, ты должна будешь с этим соглашаться. Нас будет сопровождать Махмуд. Он получил приказ убить Ахмеда на месте, как только ты попытаешься открыть рот.
— Как можно быть таким бессердечным! — воскликнула Криста. Она отдала бы все на свете за возможность залепить Абдулле пощечину, чтобы стереть с его красивого лица эту злорадную ухмылку.
— А ты не думаешь о том, каким бессердечием со стороны моего отца было невзлюбить ребенка только из-за того, что у его матери случились неудачные роды? Жизнь жестока. Как ты скоро сама убедишься, ничто не происходит так, как должно. Ты согласна на мои условия или тебе нет дела до моего брата? От тебя зависит жить ему или умереть.
— Будь ты проклят! Я люблю его, и я согласна на твои условия! — в ярости вскричала Криста, забыв о том, что она находится в полной власти безумца. Эта вспышка гнева дорого ей обошлась.
Абдулла наотмашь ударил ее по лицу. Удар был настолько сильным, что она рухнула к его ногам.
— Если бы ты не была нужна мне, чтобы заставить его страдать, я велел бы сбросить тебя со стены за оскорбление. Я еще накажу тебя, когда ты окажешься в моей постели. Но все по порядку. Сейчас мы пойдем навестить моего брата.
Вытерев тыльной стороной руки кровь, которая сочилась из уголка рта, Криста с трудом поднялась на ноги и пошла следом за Абдуллой, моля бога лишь о том, чтобы он сдержал слово и позволил ей увидеться с Ахмедом, даже если с ним нельзя будет говорить.
Абдулла шел впереди, за ним следовала Криста, а на несколько шагов сзади Махмуд. Они вышли из дворца, пересекли внутренний дворик — теперь темный и пустынный — и вошли в дверь, расположенную на его противоположной стороне, которая открывалась в длинный коридор, освещенный факелами, укрепленными на стенах. Наконец они остановились перед толстой дубовой дверью, закрытой снаружи на тяжелую щеколду. Махмуд поднял щеколду, и Криста, споткнувшись на пороге, шагнула внутрь темного помещения.
И тут же из темноты раздался голос:
— Если ты собираешься меня убить, то делай это побыстрее, а то крысы могут испортить тебе все удовольствие. Ты, наверное, сам знаешь, что они очень прожорливы. — Хотя голос звучал хрипло и сдавленно, в нем осталось немало от прежней надменной гордости, и Абдулла в ярости скрипнул зубами.
— Махмуд, светильник! — рявкнул он.
Вскоре помещение осветилось красноватым огнем светильника, и перед Кристой открылась картина, внушавшая ужас. Это была не маленькая тесная камера, какую она рисовала в своем воображении, но огромный зал с низкими сводами — совершенно пустой, не считая нескольких бамбуковых клеток. И в одной из этих клеток она увидела скрюченную фигуру Ахмеда, который не мог ни выпрямиться во весь рост, ни лечь на пол из-за размеров клетки. На нем была все та же запачканная кровью одежда, в которой она видела его в последний раз. Когда он слегка повернул голову, ей стали видны синяки и ссадины, покрывавшие его лицо, — следы жестоких побоев. О том же свидетельствовала и одежда, клочьями висевшая на спине. Невольный вздох ужаса, который она не смогла сдержать, привлек его внимание.
— Собачье отродье! — крикнул он брату, когда увидел Кристу, которая смотрела на него широко открытыми, полными ужаса глазами. — Зачем ты привел ее сюда?
— А я-то думал, ты будешь доволен, когда узнаешь, что о твоей женщине кто-то хорошо позаботился. Она великолепна, и наслаждение, которое она мне дает, поистине беспредельно. — На лице Абдуллы появилась подлая улыбка.
— Криста, он мучает тебя? — с тревогой воскликнул Ахмед. И хотя она и пыталась вложить все, что она чувствует, в свой взгляд и передать ему, она молчала, не смея нарушить жестокого уговора. — Криста, любовь моя, почему ты не отвечаешь? Что этот негодяй сделал с тобой?
Абдулла издал довольный смешок.
— Может быть, она просто сравнивает нас, и это сравнение не в твою пользу. Ты же знаешь, что я весьма сведущ в науке любви. Мы приятно провели время в спальне, и теперь я понимаю, почему тебя так влечет к этой женщине. Криста, подойди ко мне, — приказал он.
Криста медленно повиновалась. С трудом переставляя ставшие ватными ноги, она подошла к Абдулле. Когда он властным жестом откинул болеро, обнажив груди, с ее губ сорвался лишь бессвязный возглас. Абдулла стал лениво поглаживать ее грудь, все время наблюдая за выражением лица Ахмеда.
— Они очень хороши. Правда, Ахмед? Такие белые и мягкие. — Он сжал пальцами сосок и восхищенно рассмеялся, когда тот напрягся в ответ на прикосновение. — Ты видишь, как отвечает мне ее тело? А ведь я забавлялся с нею всего лишь несколько часов.
При виде Абдуллы, который, как хозяин, касался тела Кристы, Ахмед издал сдавленный стон, похожий на рычание раненого льва.
— Теперь ты знаешь, братец, каково желать чего-либо и не получать? Не правда ли, мучительно видеть, как кто-то берет то, что по праву принадлежит тебе? Я мог бы обладать твоей девкой прямо здесь, на этом полу, и она с радостью подчинилась бы мне, да только боюсь запачкать одежду. Когда-нибудь я приведу тебя к себе в спальню, чтобы ты мог посмотреть на нас. — Мрачный застенок наполнился его визгливым смехом, в котором звучало настоящее безумие.
Ахмед вцепился что было сил в толстые прутья клетки, прижался к ним грудью.
— Криста, — умолял он, — почему ты не хочешь говорить со мной? Скажи, что он с тобой сделал?
Не в силах выносить полного муки взгляда его зеленых глаз, Криста опустила голову, и по ее бледным щекам потекли слезы.
— Твоя женщина хороша, брат мой, — продолжал Абдулла, — а ночь еще только начинается. Прости нас за ранний уход, но ты, должно быть, и сам видишь, что Криста горит нетерпением продолжить то, что мы начали днем. — Все это время он играл ее грудями, и Криста не смела оттолкнуть его руку, боясь за Ахмеда.
— Ради Аллаха, Абдулла, оставь ее! — вскричал Ахмед. При виде Кристы, подчинявшейся воле этого изверга, он отбросил гордость. — Отошли ее к родителям. Она выросла в родовитой семье и не привыкла иметь дело с такими, как ты.
— Она не прочь иметь со мной дело, Ахмед. — Змеиная улыбка изогнула тонкие губы Абдуллы. Он повернулся к двери. — Спокойной ночи, братец. Спокойной ночи и приятных снов. Уверен, что мои будут намного приятнее твоих.
Криста подняла голову, ее глаза сверкнули, как два сапфира. Она вложила в этот взгляд всю свою любовь.
— Криста! — раздался отчаянный крик Ахмеда, и он едва не стоил ему жизни, потому что Криста уже открыла рот, не в силах оставить без ответа его страстный призыв. Но краем глаза она заметила, что Махмуд быстрым движением потянул из ножен ятаган, и опомнилась. Она в ужасе отвернулась и быстро двинулась следом за Абдуллой. Полный муки крик Ахмеда еще долго звучал у нее в ушах.
Прикосновения к прекрасному телу Кристы под взглядом ненавистного брата разожгли сладострастие Абдуллы и жажду обладать своей новой наложницей, красавицей с серебристыми волосами. Он с нетерпением ждал того мгновения, когда окажется в своей спальне и наконец вкусит блаженства, которое может подарить такая роскошная женщина. Абдулла уже давно жалел о том, что так поспешно избавился от гарема бея Селима, но он слишком боялся любого напоминания о правлении своего отца, во времена которого так страдал. Он знал, что в недалеком будущем у него не будет недостатка в женщинах, способных удовлетворить его самые извращенные потребности, а пока же он довольствовался тем, что брал в постель всех служанок, привлекавших его взгляд. И вот сейчас впереди у него была ночь с гордой красавицей, которая находилась в его полной власти.
Криста знала, что ее ждет: Абдулла возьмет ее силой, а потом заставит выполнять все, чего потребует его извращенная натура. Не один раз, а всегда, когда он того захочет, и, судя по тому, что в его гареме нет других женщин, это будет происходить каждую ночь. Волна отвращения заставила ее содрогнуться, и она поняла, что, когда он прикоснется к ней, она не сможет покорно подчиняться ему и будет сопротивляться.
Абдулла провел рукой по длинным серебристым волосам, потом его рука замерла на ее груди. С минуту он ласкал нежную округлость, сжал сосок, потом его рука передвинулась ниже, задержалась на бедре, легла на мягкое возвышение между ногами. Криста пыталась отодвинуться от него, испытывая омерзение от его прикосновений. Но, когда Абдулла взял в рот ее сосок, одновременно просовывая руку в шальвары, она почувствовала, что отвращение ее достигает предела и она не может с ним справиться. Желудок болезненно сжался, и ее стошнило прямо на белоснежный халат Абдуллы и бесценный ковер, покрывавший пол. В тот же миг Абдулла с брезгливой гримасой оттолкнул ее от себя.
Криста не могла знать, что Абдулла смертельно боится любой болезни. Его мать страдала неизвестным разрушительным недугом, и он еще ребенком стал свидетелем того, как единственное существо, которое он любил, тает как свеча. На его глазах она из цветущей молодой женщины превратилась в дряхлую старуху и умерла в мучениях. Абдулла всегда гордился своей внешностью и считал, что за исключением хромоты он очень хорош собою. Удивительно, что Абдулла ни разу в жизни ничем не болел, но тем больше он опасался заразиться какой-нибудь опасной болезнью.
И теперь, когда он воочию увидел явные признаки неизвестного недуга у новой наложницы, вожделение, томившее его еще минуту назад, исчезло без следа, он не ощущал ничего, кроме всепоглощающего страха за себя.
— Сука! — пронзительно взвизгнул Абдулла. — Почему ты не сказала, что больна? Махмуд! Убери от меня эту женщину. Пусть Ленора ухаживает за ней, пока она не поправится. Вон! — завопил он.
Его крик был похож на вопли больного мозговой горячкой и изобличал настоящее безумие. Абдулла стал судорожно срывать с себя запачканную одежду, призывал слуг, отдавал приказы приготовить ему целебную ванну и окурить спальню очищающими воздух благовониями. В его глазах светились ярость и сверхъестественный ужас одновременно, и Криста мысленно поблагодарила бога, пославшего ей чудесное избавление — хотя бы временное.
13
— Я… я… прости меня, — с запинкой пробормотала Криста.
— Не извиняйся, — резко ответил Абдулла. — Я не нуждаюсь в жалости. Ни твоей, ни моего брата. Когда мать рожала меня, произошел несчастный случай, и вот из-за этого недостатка меня сочли не достойным стать наследником. Мое увечье стало проклятием моей жизни. Отец решил, что я недостаточно хорош, чтобы занять место правителя Константины.
То, что сказал Абдулла, было только полуправдой. Выбирая наследника, Селим думал не о физических качествах, а о характере будущего правителя. Конечно, то обстоятельство, что Ахмед был сыном его возлюбленной, сыграло свою роль, но, по правде говоря, Абдулла не оправдывал надежд отца. Еще ребенком он проявлял утонченную жестокость, которая выходила за рамки обычных мальчишеских проказ. Но Абдулла считал, что к нему несправедливы. Ему казалось, что его презирают из-за хромоты, и он долгие годы вынашивал планы, мечтая отобрать власть у младшего брата и унизить его.
Криста стояла с опущенной головой и отчаянно старалась взять себя в руки, чтобы не вызвать гнева человека, которого она теперь считала душевнобольным. «Успокойся, — твердила она себе, — не показывай своего страха. Ты должна жить. Жить в ожидании того дня, когда сумеешь избавиться от этого безумца».
— Мне сказали, что тебя зовут Криста Хортон. Ты была невинна, когда мой брат в первый раз овладел тобой?
Криста была настолько поражена этим бесцеремонным вопросом, что только беззвучно шевелила губами.
— Отвечай.
Наконец она кивнула:
— Да.
— Ты забыла что-то сказать.
Криста на мгновение заколебалась, потом, сделав над собой усилие, произнесла:
— Да, господин.
— Сними одежду.
— Что?
— Ты достаточно хорошо понимаешь арабский. Если ты немедленно не выполнишь мой приказ, я позову своих слуг. — Он улыбнулся гадкой улыбкой. — Тебе ведь приходилось слышать о бастинадо, правда? — Увидев, что Криста побледнела, он продолжил: — Вижу, что приходилось. Махмуд очень умело обращается с этим орудием. Позвать его?
— Нет… господин, — выдавила из себя Криста, стараясь не выдавать душившей ее бессильной ярости. Она сняла несложный наряд и осталась перед Абдуллой совершенно обнаженной, не считая серебристых волос, которые окутывали ее тело.
Абдулла неторопливо обошел вокруг нее своей шаркающей походкой. На его лице читалось явное удовлетворен и е.
— Ты очень красива, Криста Хортон, — с усилием произнес он, словно ему было трудно сдерживать себя. — Неудивительно, что Ахмед желал тебя. Скоро для меня тоже откроются врата блаженства, спрятанные между этими белыми бедрами, и я познаю наслаждение, которым так дорожил мой брат.
Потом он вдруг совершил нечто, поразившее Кристу до глубины души. Он поднял одежду и протянул ей, велев одеться.
Она быстро натянула на себя одежду и с надеждой взглянула на дверь.
— Я могу идти… господин?
— А ты не хочешь увидеть своего любовника? Криста с подозрением взглянула на Абдуллу, потому что это предложение никак не вязалось с впечатлением, которое он на нее произвел.
— Ты позволишь мне увидеть Ахмеда?
— Если пожелаешь. Но только если ты выполнишь определенное… условие.
— Какое условие? — Она хорошо понимала, что Абдулла отнюдь не стремится доставить ей удовольствие, но была готова согласиться на многое, лишь бы хоть на миг увидеть Ахмеда.
— Ты увидишь его при условии, что не будешь пытаться говорить с ним или делать какие-нибудь знаки. Что бы я ни сказал или ни сделал, ты должна будешь с этим соглашаться. Нас будет сопровождать Махмуд. Он получил приказ убить Ахмеда на месте, как только ты попытаешься открыть рот.
— Как можно быть таким бессердечным! — воскликнула Криста. Она отдала бы все на свете за возможность залепить Абдулле пощечину, чтобы стереть с его красивого лица эту злорадную ухмылку.
— А ты не думаешь о том, каким бессердечием со стороны моего отца было невзлюбить ребенка только из-за того, что у его матери случились неудачные роды? Жизнь жестока. Как ты скоро сама убедишься, ничто не происходит так, как должно. Ты согласна на мои условия или тебе нет дела до моего брата? От тебя зависит жить ему или умереть.
— Будь ты проклят! Я люблю его, и я согласна на твои условия! — в ярости вскричала Криста, забыв о том, что она находится в полной власти безумца. Эта вспышка гнева дорого ей обошлась.
Абдулла наотмашь ударил ее по лицу. Удар был настолько сильным, что она рухнула к его ногам.
— Если бы ты не была нужна мне, чтобы заставить его страдать, я велел бы сбросить тебя со стены за оскорбление. Я еще накажу тебя, когда ты окажешься в моей постели. Но все по порядку. Сейчас мы пойдем навестить моего брата.
Вытерев тыльной стороной руки кровь, которая сочилась из уголка рта, Криста с трудом поднялась на ноги и пошла следом за Абдуллой, моля бога лишь о том, чтобы он сдержал слово и позволил ей увидеться с Ахмедом, даже если с ним нельзя будет говорить.
Абдулла шел впереди, за ним следовала Криста, а на несколько шагов сзади Махмуд. Они вышли из дворца, пересекли внутренний дворик — теперь темный и пустынный — и вошли в дверь, расположенную на его противоположной стороне, которая открывалась в длинный коридор, освещенный факелами, укрепленными на стенах. Наконец они остановились перед толстой дубовой дверью, закрытой снаружи на тяжелую щеколду. Махмуд поднял щеколду, и Криста, споткнувшись на пороге, шагнула внутрь темного помещения.
И тут же из темноты раздался голос:
— Если ты собираешься меня убить, то делай это побыстрее, а то крысы могут испортить тебе все удовольствие. Ты, наверное, сам знаешь, что они очень прожорливы. — Хотя голос звучал хрипло и сдавленно, в нем осталось немало от прежней надменной гордости, и Абдулла в ярости скрипнул зубами.
— Махмуд, светильник! — рявкнул он.
Вскоре помещение осветилось красноватым огнем светильника, и перед Кристой открылась картина, внушавшая ужас. Это была не маленькая тесная камера, какую она рисовала в своем воображении, но огромный зал с низкими сводами — совершенно пустой, не считая нескольких бамбуковых клеток. И в одной из этих клеток она увидела скрюченную фигуру Ахмеда, который не мог ни выпрямиться во весь рост, ни лечь на пол из-за размеров клетки. На нем была все та же запачканная кровью одежда, в которой она видела его в последний раз. Когда он слегка повернул голову, ей стали видны синяки и ссадины, покрывавшие его лицо, — следы жестоких побоев. О том же свидетельствовала и одежда, клочьями висевшая на спине. Невольный вздох ужаса, который она не смогла сдержать, привлек его внимание.
— Собачье отродье! — крикнул он брату, когда увидел Кристу, которая смотрела на него широко открытыми, полными ужаса глазами. — Зачем ты привел ее сюда?
— А я-то думал, ты будешь доволен, когда узнаешь, что о твоей женщине кто-то хорошо позаботился. Она великолепна, и наслаждение, которое она мне дает, поистине беспредельно. — На лице Абдуллы появилась подлая улыбка.
— Криста, он мучает тебя? — с тревогой воскликнул Ахмед. И хотя она и пыталась вложить все, что она чувствует, в свой взгляд и передать ему, она молчала, не смея нарушить жестокого уговора. — Криста, любовь моя, почему ты не отвечаешь? Что этот негодяй сделал с тобой?
Абдулла издал довольный смешок.
— Может быть, она просто сравнивает нас, и это сравнение не в твою пользу. Ты же знаешь, что я весьма сведущ в науке любви. Мы приятно провели время в спальне, и теперь я понимаю, почему тебя так влечет к этой женщине. Криста, подойди ко мне, — приказал он.
Криста медленно повиновалась. С трудом переставляя ставшие ватными ноги, она подошла к Абдулле. Когда он властным жестом откинул болеро, обнажив груди, с ее губ сорвался лишь бессвязный возглас. Абдулла стал лениво поглаживать ее грудь, все время наблюдая за выражением лица Ахмеда.
— Они очень хороши. Правда, Ахмед? Такие белые и мягкие. — Он сжал пальцами сосок и восхищенно рассмеялся, когда тот напрягся в ответ на прикосновение. — Ты видишь, как отвечает мне ее тело? А ведь я забавлялся с нею всего лишь несколько часов.
При виде Абдуллы, который, как хозяин, касался тела Кристы, Ахмед издал сдавленный стон, похожий на рычание раненого льва.
— Теперь ты знаешь, братец, каково желать чего-либо и не получать? Не правда ли, мучительно видеть, как кто-то берет то, что по праву принадлежит тебе? Я мог бы обладать твоей девкой прямо здесь, на этом полу, и она с радостью подчинилась бы мне, да только боюсь запачкать одежду. Когда-нибудь я приведу тебя к себе в спальню, чтобы ты мог посмотреть на нас. — Мрачный застенок наполнился его визгливым смехом, в котором звучало настоящее безумие.
Ахмед вцепился что было сил в толстые прутья клетки, прижался к ним грудью.
— Криста, — умолял он, — почему ты не хочешь говорить со мной? Скажи, что он с тобой сделал?
Не в силах выносить полного муки взгляда его зеленых глаз, Криста опустила голову, и по ее бледным щекам потекли слезы.
— Твоя женщина хороша, брат мой, — продолжал Абдулла, — а ночь еще только начинается. Прости нас за ранний уход, но ты, должно быть, и сам видишь, что Криста горит нетерпением продолжить то, что мы начали днем. — Все это время он играл ее грудями, и Криста не смела оттолкнуть его руку, боясь за Ахмеда.
— Ради Аллаха, Абдулла, оставь ее! — вскричал Ахмед. При виде Кристы, подчинявшейся воле этого изверга, он отбросил гордость. — Отошли ее к родителям. Она выросла в родовитой семье и не привыкла иметь дело с такими, как ты.
— Она не прочь иметь со мной дело, Ахмед. — Змеиная улыбка изогнула тонкие губы Абдуллы. Он повернулся к двери. — Спокойной ночи, братец. Спокойной ночи и приятных снов. Уверен, что мои будут намного приятнее твоих.
Криста подняла голову, ее глаза сверкнули, как два сапфира. Она вложила в этот взгляд всю свою любовь.
— Криста! — раздался отчаянный крик Ахмеда, и он едва не стоил ему жизни, потому что Криста уже открыла рот, не в силах оставить без ответа его страстный призыв. Но краем глаза она заметила, что Махмуд быстрым движением потянул из ножен ятаган, и опомнилась. Она в ужасе отвернулась и быстро двинулась следом за Абдуллой. Полный муки крик Ахмеда еще долго звучал у нее в ушах.
Прикосновения к прекрасному телу Кристы под взглядом ненавистного брата разожгли сладострастие Абдуллы и жажду обладать своей новой наложницей, красавицей с серебристыми волосами. Он с нетерпением ждал того мгновения, когда окажется в своей спальне и наконец вкусит блаженства, которое может подарить такая роскошная женщина. Абдулла уже давно жалел о том, что так поспешно избавился от гарема бея Селима, но он слишком боялся любого напоминания о правлении своего отца, во времена которого так страдал. Он знал, что в недалеком будущем у него не будет недостатка в женщинах, способных удовлетворить его самые извращенные потребности, а пока же он довольствовался тем, что брал в постель всех служанок, привлекавших его взгляд. И вот сейчас впереди у него была ночь с гордой красавицей, которая находилась в его полной власти.
Криста знала, что ее ждет: Абдулла возьмет ее силой, а потом заставит выполнять все, чего потребует его извращенная натура. Не один раз, а всегда, когда он того захочет, и, судя по тому, что в его гареме нет других женщин, это будет происходить каждую ночь. Волна отвращения заставила ее содрогнуться, и она поняла, что, когда он прикоснется к ней, она не сможет покорно подчиняться ему и будет сопротивляться.
Абдулла провел рукой по длинным серебристым волосам, потом его рука замерла на ее груди. С минуту он ласкал нежную округлость, сжал сосок, потом его рука передвинулась ниже, задержалась на бедре, легла на мягкое возвышение между ногами. Криста пыталась отодвинуться от него, испытывая омерзение от его прикосновений. Но, когда Абдулла взял в рот ее сосок, одновременно просовывая руку в шальвары, она почувствовала, что отвращение ее достигает предела и она не может с ним справиться. Желудок болезненно сжался, и ее стошнило прямо на белоснежный халат Абдуллы и бесценный ковер, покрывавший пол. В тот же миг Абдулла с брезгливой гримасой оттолкнул ее от себя.
Криста не могла знать, что Абдулла смертельно боится любой болезни. Его мать страдала неизвестным разрушительным недугом, и он еще ребенком стал свидетелем того, как единственное существо, которое он любил, тает как свеча. На его глазах она из цветущей молодой женщины превратилась в дряхлую старуху и умерла в мучениях. Абдулла всегда гордился своей внешностью и считал, что за исключением хромоты он очень хорош собою. Удивительно, что Абдулла ни разу в жизни ничем не болел, но тем больше он опасался заразиться какой-нибудь опасной болезнью.
И теперь, когда он воочию увидел явные признаки неизвестного недуга у новой наложницы, вожделение, томившее его еще минуту назад, исчезло без следа, он не ощущал ничего, кроме всепоглощающего страха за себя.
— Сука! — пронзительно взвизгнул Абдулла. — Почему ты не сказала, что больна? Махмуд! Убери от меня эту женщину. Пусть Ленора ухаживает за ней, пока она не поправится. Вон! — завопил он.
Его крик был похож на вопли больного мозговой горячкой и изобличал настоящее безумие. Абдулла стал судорожно срывать с себя запачканную одежду, призывал слуг, отдавал приказы приготовить ему целебную ванну и окурить спальню очищающими воздух благовониями. В его глазах светились ярость и сверхъестественный ужас одновременно, и Криста мысленно поблагодарила бога, пославшего ей чудесное избавление — хотя бы временное.
13
К несказанной радости Кристы, ее не беспокоили целую неделю. Семь дней ей не угрожали домогательства Абдуллы, и она испытывала несказанное облегчение. Однако тревога за Ахмеда не покидала ее. Она непрерывно думала о нем, перед ее глазами все время стояла одна и та же картина: Ахмед, каким она видела его в последний раз — заключенный в тесную клетку, где он не мог ни стоять, ни лежать, избитый, окровавленный, в разорванной грязной одежде, со спутанными волосами, затравленный и униженный. Как мало осталось в этом человеке от гордого, надменного шейха, который скакал по барханам на арабском жеребце — плоть от плоти той суровой земли, которую он считал принадлежавшей ему безраздельно.
Единственным утешением для Кристы служило то, что Элиссе было разрешено остаться при ней, и скоро обе женщины стали неразлучны. Они проводили дни и ночи вместе, строя фантастические планы спасения, хотя в глубине души каждая знала, что этим мечтам скорее всего не суждено сбыться.
В конце недели, к ужасу Кристы, которая молила бога о том, чтобы Абдулла забыл о ней навсегда, он напомнил о себе. Ленора сочувственно сообщила ей, что этой ночью Кристу вновь должны привести в его опочивальню. Кристу тщательно искупали, умастили тело благовониями и одели в халат из голубого, под цвет ее глаз, шелка. Она старалась казаться спокойной, но внутри у нее все кипело, а желудок неприятно сжимался. «Что будет, если у меня повторится приступ тошноты?» — гадала она. Но тут появился Махмуд, чтобы отвести ее к Абдулле, и его приход положил конец всем ее раздумьям.
Абдулла лежал, растянувшись на широком ложе, опираясь на шелковые подушки. Он был одет в белоснежный халат, распахнутый на груди. Складки покрывала искусно скрывали искалеченную ногу, и сейчас его можно было принять за воплощение мужской красоты. Однако взгляд его оставался прежним — холодным и пустым, и это вселяло страх в любого, смотревшего в лицо бею.
— Мне доложили, что ты вполне здорова и твое тело не таит в себе заразы, — сказал Абдулла подозрительно ласковым тоном. — Ленора уверила меня, что ты просто слишком устала в дороге, потому я и не послал к тебе моего лекаря. Я дарую тебе свое прощение — ты из чужой страны и не привыкла к нашему климату. А теперь пришло время выполнить свое высокое предназначение — взойти ко мне на ложе. Я думаю, что Ахмед уже довел себя до безумия, воображая, как я наслаждаюсь твоим телом каждую ночь. Я решил сохранить ему жизнь. До тех пор, пока он не увидит твое округлившееся чрево, вынашивающее мое семя. Не важно, сколько времени на это понадобится.
Выражение ужаса на лице Кристы заставило его тонкие губы изогнуться в довольной усмешке.
— Ты негодяй и подлец, — проговорила Криста, с трудом шевеля непослушными губами.
Улыбка Абдуллы стала только шире.
— Может быть, но я могу быть добрым и нежным, когда захочу. Ты знаешь, что твои волосы похожи на золотую пряжу? — пробормотал он, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди. — Я умею обращаться с женщинами и могу доставить тебе большое удовольствие, если захочу. Но могу и взять тебя жестоко, безжалостно. Что бы ты предпочла?
— Не жди, что я стану подчиняться тебе, — предупредила Криста.
— Тогда приготовься к расплате, — ответил Абдулла и встал с ложа.
Несмотря на свою ущербность, он оказался удивительно сильным и подвижным. Он без труда оторвал Кристу от пола и швырнул ее на подушки. В следующее мгновение он уже расстегнул халат, и она ощутила его горячую напряженную плоть, которая искала дорогу между ее бедрами.
И снова произошло то же самое, что и в прошлый раз. Ее тело, которое трепетало от страсти, стоило к нему прикоснуться руке любимого, дало тот единственный ответ, на который оно было способно, когда ощущало прикосновение человека, не вызывавшего в ней ничего, кроме страха и отвращения.
От вопля Абдуллы у нее заложило уши.
— Потаскуха! Сука! Ты опять за свое! Махмуд! Забери отсюда эту дрянь. Пусть ее осмотрит мой личный лекарь, и, если она не больна, накажи ее бастинадо. Не меньше двадцати ударов. Я отучу ее брезговать мной, чего бы это ни стоило.
Набросив покрывало на обнаженное тело Кристы, Махмуд легко перекинул ее через плечо и отнес в отведенную ей комнату, где бросил на узкую кровать. Сразу же рядом оказалась Элисса. Она омыла ей лицо и принесла кисловатого питья, чтобы успокоить желудок.
— Что случилось, Криста? Ты так быстро вернулась. Абдулла… Он тебя… Что он с тобой сделал?
Криста только молча покачала головой. Она была как в тумане и не могла поверить, что все это произошло на самом деле. Она была убеждена, что единственное, что спасло ее от смерти, — это ненависть Абдуллы к брату и желание использовать ее как орудие изощренной пытки.
— О, Элисса. Это снова случилось со мной. Как только он касается меня, меня начинает тошнить. Абдулла пришел в дикую ярость. Может быть, я и вправду больна какой-то непонятной болезнью?
— Похоже, ты просто нашла единственный способ спасаться от него, — успокоила ее Элисса, хотя сама она сильно встревожилась. Что теперь предпримет Абдулла? Ведь он уже дважды не получил желаемого.
— Абдулла пришлет своего врача, а потом меня накажут бастинадо. Двадцать ударов. — Она содрогнулась, и Элисса застонала от жалости.
Несколько минут спустя в комнату вошел лекарь и выпроводил Элиссу. Он оказался стариком, со спиной, согнутой от тяжести прожитых лет, и добрыми глазами. Сайд много лет был личным лекарем бея Селима, но Абдулла оставил его при себе, потому что тот слыл искуснейшим из всех врачей, великим целителем. По правде говоря, Сайд не питал большой любви к новому бею, хотя и продолжал исправно исполнять свои обязанности. Он всей душой сочувствовал Ахмеду, которого знал с детства, и не раз просил Абдуллу позволить ему исцелить раны пленника, но Абдулла был слишком жесток. Не в силах выносить бездействия, Сайд подкупил стражника и проник в тюрьму. Он был потрясен состоянием Ахмеда, но что он мог сделать, чтобы облегчить его страдания? Он лишь промыл ему раны и оставил флакон с жидкостью, притупляющей боль.
Когда Сайд услышал о Кристе, его доброе сердце исполнилось жалости, и он стал придумывать, как помочь беззащитной женщине. Он не боялся за свою жизнь, ибо был уже стар и привык к мысли о близкой смерти. Ему сказали, что, когда бей пытался обладать новой наложницей, случилось ужасное — и не один раз, — и передали приказ осмотреть Кристу. Он предпочел бы найти у новой наложницы признаки какой-нибудь болезни, чем видеть, как она страдает от жестокости Абдуллы.
Криста внимательно выслушала лекаря, который, присев на кровать рядом с ней, объяснил свою миссию, и послушно кивнула. Тем не менее, когда он приступил к осмотру, она напряглась и залилась краской стыда. Ее щеки продолжали пылать от смущения, когда он стал задавать вопросы, которые казались ей слишком интимными. Закончив осмотр, Сайд долго смотрел на нее, по-видимому, напряженно о чем-то размышляя.
— Твое состояние не внушает опасений, — наконец проговорил он. — Я не вижу никаких признаков серьезного недуга. Я почти уверен, что всему виной твое сильное отвращение к Абдулле, которое определенным образом действует на внутренние органы.
Криста содрогнулась, представив себе, что ее ждет, если Абдулла узнает о заключении врача.
— Да, я действительно ничего не могу с собой поделать, когда он касается меня, — упавшим голосом подтвердила она.
Сайд снова долго смотрел на нее изучающим взглядом и наконец решился.
— Я хочу, чтобы ты считала меня другом, — понизив голос, сказал он. — И мне кажется, я знаю способ спасти тебя от домогательств Абдуллы, если ты, конечно, этого хочешь.
Криста с подозрением взглянула ему в глаза.
— Но почему? Почему ты предлагаешь мне свою помощь?
— Потому что я любил и уважал бея Селима, будь он жив, он не позволил бы Абдулле издеваться над тобой. Ты любишь Ахмеда?
Криста медленно опустила голову.
— Всем сердцем.
— Ты была его наложницей?
Как ни странно, этот вопрос не оскорбил ее.
— Я… мы были любовниками.
— Так вот, то, что я предлагаю, может показаться тебе чудовищным, но если ты согласишься, то на время избавишься от домогательств Абдуллы.
— На время?
— На несколько месяцев, самое большее. Но возможно, за это время мне удастся убедить бея отослать тебя к родителям. Разумеется, они должны будут заплатить выкуп. Ты хочешь меня выслушать?
Криста понимала, что у нее нет выбора. Слова старого лекаря вселяли хоть какую-то, пусть слабую надежду. Лучше неизвестность, чем низменная похоть, горящая во взгляде Абдуллы, чем его омерзительные ласки. Наконец она сказала:
— Говори, Сайд. Я согласна на все, что может спасти меня и помочь Ахмеду.
— Ах, дитя мое, вряд ли то, что я предлагаю, облегчит судьбу Ахмеда. Но вреда ему это не причинит, это точно. Как ты, наверное, уже знаешь, Абдулла испытывает необъяснимый ужас перед любой болезнью, какие бы формы она не принимала. Ты понимаешь меня?
Сосредоточенно сдвинув брови, Криста ответила:
— Думаю, что да. Ты хочешь сказать ему, что я больна какой-нибудь опасной болезнью?
— Все не так просто. Если я это сделаю, он может позвать другого врача, чтобы подтвердить мое заключение.
— Тогда что же?
— С твоего согласия я скажу ему, что ты беременна. — Он переждал, пока Криста освоится с этой мыслью, а потом продолжал: — Это обычное состояние для женщины, и у него не будет причины усомниться в моих словах.
— Но что будет, когда он поймет, что я не жду ребенка? Ведь увидеть это несложно.
— Когда я доложу ему о твоем состоянии, он наверняка некоторое время будет исходить злобой, но, зная его так, как знаю я, могу с уверенностью сказать, что это будет продолжаться недолго и Абдулла сумеет обратить случившееся себе на пользу. А еще я скажу ему, что ты одна из тех несчастных женщин, которые плохо переносят беременность и должны почти все время находиться в постели. Когда он услышит это, то сразу потеряет к тебе интерес, тем более что уже испытал на себе последствия твоего состояния. Поверь мне, он будет бегать от тебя как от чумы.
— А что будет, когда откроется правда? Что тогда? Неужели тебе не дорога жизнь?
Сайд пожал сутулыми плечами.
— Я старик, и жизнь моя близится к концу. К тому же, я надеюсь, что Абдулла согласится на мои уговоры и запросит за тебя выкуп. Вряд ли ему будет нужна женщина, которая носит под сердцем чужого ребенка. И если ты будешь постоянно в свободных одеждах, он ничего не заподозрит.
— А Ахмед? Разве я могу спасти себя и бросить его на произвол судьбы?
На изборожденном морщинами лице лекаря появилось выражение глубокого сочувствия.
— Я сделаю для принца все, что в моих силах, но не рассчитывай на чудо, дитя мое. В том, что касается Ахмеда, Абдулла непреклонен. Я достаточно хорошо знаю Ахмеда и представляю, на что он способен. Он будет стремиться отобрать тебя у брата, и ради него ты должна принять мой план.
Несколько долгих минут Криста боролась с мучительными сомнениями и наконец решилась:
— Я сделаю все, что ты предлагаешь, Сайд.
— Тогда ты должна обещать мне никому об этом не говорить, дитя мое. Эта тайна должна навеки остаться между нами.
— Но Элисса…
— Нет. Никому. Любая ошибка дорого нам обойдется. Ты согласна?
— Пусть так и будет, Сайд, — кивнула Криста.
— Что ты сказал, старик? — с потемневшим от гнева лицом кричал Абдулла. — Я велю разрезать тебя на куски, если ты солгал.
— Я говорю правду, повелитель, — отвечал Сайд, низко склонившись перед Абдуллой. — Я совершенно уверен, что твоя наложница беременна.
Единственным утешением для Кристы служило то, что Элиссе было разрешено остаться при ней, и скоро обе женщины стали неразлучны. Они проводили дни и ночи вместе, строя фантастические планы спасения, хотя в глубине души каждая знала, что этим мечтам скорее всего не суждено сбыться.
В конце недели, к ужасу Кристы, которая молила бога о том, чтобы Абдулла забыл о ней навсегда, он напомнил о себе. Ленора сочувственно сообщила ей, что этой ночью Кристу вновь должны привести в его опочивальню. Кристу тщательно искупали, умастили тело благовониями и одели в халат из голубого, под цвет ее глаз, шелка. Она старалась казаться спокойной, но внутри у нее все кипело, а желудок неприятно сжимался. «Что будет, если у меня повторится приступ тошноты?» — гадала она. Но тут появился Махмуд, чтобы отвести ее к Абдулле, и его приход положил конец всем ее раздумьям.
Абдулла лежал, растянувшись на широком ложе, опираясь на шелковые подушки. Он был одет в белоснежный халат, распахнутый на груди. Складки покрывала искусно скрывали искалеченную ногу, и сейчас его можно было принять за воплощение мужской красоты. Однако взгляд его оставался прежним — холодным и пустым, и это вселяло страх в любого, смотревшего в лицо бею.
— Мне доложили, что ты вполне здорова и твое тело не таит в себе заразы, — сказал Абдулла подозрительно ласковым тоном. — Ленора уверила меня, что ты просто слишком устала в дороге, потому я и не послал к тебе моего лекаря. Я дарую тебе свое прощение — ты из чужой страны и не привыкла к нашему климату. А теперь пришло время выполнить свое высокое предназначение — взойти ко мне на ложе. Я думаю, что Ахмед уже довел себя до безумия, воображая, как я наслаждаюсь твоим телом каждую ночь. Я решил сохранить ему жизнь. До тех пор, пока он не увидит твое округлившееся чрево, вынашивающее мое семя. Не важно, сколько времени на это понадобится.
Выражение ужаса на лице Кристы заставило его тонкие губы изогнуться в довольной усмешке.
— Ты негодяй и подлец, — проговорила Криста, с трудом шевеля непослушными губами.
Улыбка Абдуллы стала только шире.
— Может быть, но я могу быть добрым и нежным, когда захочу. Ты знаешь, что твои волосы похожи на золотую пряжу? — пробормотал он, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди. — Я умею обращаться с женщинами и могу доставить тебе большое удовольствие, если захочу. Но могу и взять тебя жестоко, безжалостно. Что бы ты предпочла?
— Не жди, что я стану подчиняться тебе, — предупредила Криста.
— Тогда приготовься к расплате, — ответил Абдулла и встал с ложа.
Несмотря на свою ущербность, он оказался удивительно сильным и подвижным. Он без труда оторвал Кристу от пола и швырнул ее на подушки. В следующее мгновение он уже расстегнул халат, и она ощутила его горячую напряженную плоть, которая искала дорогу между ее бедрами.
И снова произошло то же самое, что и в прошлый раз. Ее тело, которое трепетало от страсти, стоило к нему прикоснуться руке любимого, дало тот единственный ответ, на который оно было способно, когда ощущало прикосновение человека, не вызывавшего в ней ничего, кроме страха и отвращения.
От вопля Абдуллы у нее заложило уши.
— Потаскуха! Сука! Ты опять за свое! Махмуд! Забери отсюда эту дрянь. Пусть ее осмотрит мой личный лекарь, и, если она не больна, накажи ее бастинадо. Не меньше двадцати ударов. Я отучу ее брезговать мной, чего бы это ни стоило.
Набросив покрывало на обнаженное тело Кристы, Махмуд легко перекинул ее через плечо и отнес в отведенную ей комнату, где бросил на узкую кровать. Сразу же рядом оказалась Элисса. Она омыла ей лицо и принесла кисловатого питья, чтобы успокоить желудок.
— Что случилось, Криста? Ты так быстро вернулась. Абдулла… Он тебя… Что он с тобой сделал?
Криста только молча покачала головой. Она была как в тумане и не могла поверить, что все это произошло на самом деле. Она была убеждена, что единственное, что спасло ее от смерти, — это ненависть Абдуллы к брату и желание использовать ее как орудие изощренной пытки.
— О, Элисса. Это снова случилось со мной. Как только он касается меня, меня начинает тошнить. Абдулла пришел в дикую ярость. Может быть, я и вправду больна какой-то непонятной болезнью?
— Похоже, ты просто нашла единственный способ спасаться от него, — успокоила ее Элисса, хотя сама она сильно встревожилась. Что теперь предпримет Абдулла? Ведь он уже дважды не получил желаемого.
— Абдулла пришлет своего врача, а потом меня накажут бастинадо. Двадцать ударов. — Она содрогнулась, и Элисса застонала от жалости.
Несколько минут спустя в комнату вошел лекарь и выпроводил Элиссу. Он оказался стариком, со спиной, согнутой от тяжести прожитых лет, и добрыми глазами. Сайд много лет был личным лекарем бея Селима, но Абдулла оставил его при себе, потому что тот слыл искуснейшим из всех врачей, великим целителем. По правде говоря, Сайд не питал большой любви к новому бею, хотя и продолжал исправно исполнять свои обязанности. Он всей душой сочувствовал Ахмеду, которого знал с детства, и не раз просил Абдуллу позволить ему исцелить раны пленника, но Абдулла был слишком жесток. Не в силах выносить бездействия, Сайд подкупил стражника и проник в тюрьму. Он был потрясен состоянием Ахмеда, но что он мог сделать, чтобы облегчить его страдания? Он лишь промыл ему раны и оставил флакон с жидкостью, притупляющей боль.
Когда Сайд услышал о Кристе, его доброе сердце исполнилось жалости, и он стал придумывать, как помочь беззащитной женщине. Он не боялся за свою жизнь, ибо был уже стар и привык к мысли о близкой смерти. Ему сказали, что, когда бей пытался обладать новой наложницей, случилось ужасное — и не один раз, — и передали приказ осмотреть Кристу. Он предпочел бы найти у новой наложницы признаки какой-нибудь болезни, чем видеть, как она страдает от жестокости Абдуллы.
Криста внимательно выслушала лекаря, который, присев на кровать рядом с ней, объяснил свою миссию, и послушно кивнула. Тем не менее, когда он приступил к осмотру, она напряглась и залилась краской стыда. Ее щеки продолжали пылать от смущения, когда он стал задавать вопросы, которые казались ей слишком интимными. Закончив осмотр, Сайд долго смотрел на нее, по-видимому, напряженно о чем-то размышляя.
— Твое состояние не внушает опасений, — наконец проговорил он. — Я не вижу никаких признаков серьезного недуга. Я почти уверен, что всему виной твое сильное отвращение к Абдулле, которое определенным образом действует на внутренние органы.
Криста содрогнулась, представив себе, что ее ждет, если Абдулла узнает о заключении врача.
— Да, я действительно ничего не могу с собой поделать, когда он касается меня, — упавшим голосом подтвердила она.
Сайд снова долго смотрел на нее изучающим взглядом и наконец решился.
— Я хочу, чтобы ты считала меня другом, — понизив голос, сказал он. — И мне кажется, я знаю способ спасти тебя от домогательств Абдуллы, если ты, конечно, этого хочешь.
Криста с подозрением взглянула ему в глаза.
— Но почему? Почему ты предлагаешь мне свою помощь?
— Потому что я любил и уважал бея Селима, будь он жив, он не позволил бы Абдулле издеваться над тобой. Ты любишь Ахмеда?
Криста медленно опустила голову.
— Всем сердцем.
— Ты была его наложницей?
Как ни странно, этот вопрос не оскорбил ее.
— Я… мы были любовниками.
— Так вот, то, что я предлагаю, может показаться тебе чудовищным, но если ты согласишься, то на время избавишься от домогательств Абдуллы.
— На время?
— На несколько месяцев, самое большее. Но возможно, за это время мне удастся убедить бея отослать тебя к родителям. Разумеется, они должны будут заплатить выкуп. Ты хочешь меня выслушать?
Криста понимала, что у нее нет выбора. Слова старого лекаря вселяли хоть какую-то, пусть слабую надежду. Лучше неизвестность, чем низменная похоть, горящая во взгляде Абдуллы, чем его омерзительные ласки. Наконец она сказала:
— Говори, Сайд. Я согласна на все, что может спасти меня и помочь Ахмеду.
— Ах, дитя мое, вряд ли то, что я предлагаю, облегчит судьбу Ахмеда. Но вреда ему это не причинит, это точно. Как ты, наверное, уже знаешь, Абдулла испытывает необъяснимый ужас перед любой болезнью, какие бы формы она не принимала. Ты понимаешь меня?
Сосредоточенно сдвинув брови, Криста ответила:
— Думаю, что да. Ты хочешь сказать ему, что я больна какой-нибудь опасной болезнью?
— Все не так просто. Если я это сделаю, он может позвать другого врача, чтобы подтвердить мое заключение.
— Тогда что же?
— С твоего согласия я скажу ему, что ты беременна. — Он переждал, пока Криста освоится с этой мыслью, а потом продолжал: — Это обычное состояние для женщины, и у него не будет причины усомниться в моих словах.
— Но что будет, когда он поймет, что я не жду ребенка? Ведь увидеть это несложно.
— Когда я доложу ему о твоем состоянии, он наверняка некоторое время будет исходить злобой, но, зная его так, как знаю я, могу с уверенностью сказать, что это будет продолжаться недолго и Абдулла сумеет обратить случившееся себе на пользу. А еще я скажу ему, что ты одна из тех несчастных женщин, которые плохо переносят беременность и должны почти все время находиться в постели. Когда он услышит это, то сразу потеряет к тебе интерес, тем более что уже испытал на себе последствия твоего состояния. Поверь мне, он будет бегать от тебя как от чумы.
— А что будет, когда откроется правда? Что тогда? Неужели тебе не дорога жизнь?
Сайд пожал сутулыми плечами.
— Я старик, и жизнь моя близится к концу. К тому же, я надеюсь, что Абдулла согласится на мои уговоры и запросит за тебя выкуп. Вряд ли ему будет нужна женщина, которая носит под сердцем чужого ребенка. И если ты будешь постоянно в свободных одеждах, он ничего не заподозрит.
— А Ахмед? Разве я могу спасти себя и бросить его на произвол судьбы?
На изборожденном морщинами лице лекаря появилось выражение глубокого сочувствия.
— Я сделаю для принца все, что в моих силах, но не рассчитывай на чудо, дитя мое. В том, что касается Ахмеда, Абдулла непреклонен. Я достаточно хорошо знаю Ахмеда и представляю, на что он способен. Он будет стремиться отобрать тебя у брата, и ради него ты должна принять мой план.
Несколько долгих минут Криста боролась с мучительными сомнениями и наконец решилась:
— Я сделаю все, что ты предлагаешь, Сайд.
— Тогда ты должна обещать мне никому об этом не говорить, дитя мое. Эта тайна должна навеки остаться между нами.
— Но Элисса…
— Нет. Никому. Любая ошибка дорого нам обойдется. Ты согласна?
— Пусть так и будет, Сайд, — кивнула Криста.
— Что ты сказал, старик? — с потемневшим от гнева лицом кричал Абдулла. — Я велю разрезать тебя на куски, если ты солгал.
— Я говорю правду, повелитель, — отвечал Сайд, низко склонившись перед Абдуллой. — Я совершенно уверен, что твоя наложница беременна.