Страница:
— Этого не будет. Разве вы не понимаете, что он думает, что вы отправились в Тунис? А я случай но услышала, что вы направляетесь в Алжир. Пройдет много времени, пока кто-нибудь заметит, что меня нет, и если Абдулла пошлет погоню, он пошлет ее в Тунис. Тем временем мы будем на полпути к Алжиру.
— Пусть она едет с нами, Криста, — взмолилась Элисса, которая очень любила старую женщину.
— Ну хорошо, хорошо, — Криста улыбалась, довольная возможностью насолить Абдулле. — Я не питаю теплых чувств к Абдулле и с радостью помогу еще одному человеку избавиться от его тирании.
— А как же Брайан? — спросила Элисса. — Он согласится?
— Нет. Скорее всего он ужасно рассердится.
Но как только он договорится с купцом, я что-нибудь придумаю и все улажу. Спрячем Ленору, пока все не устроится.
— Возьмите это, миледи, — настойчиво попросила Ленора, вкладывая Кристе в руку тяжелый мешочек с монетами. — Леди Эмили была очень щедра, а я сберегла почти все, что она давала мне. Купец потребует плату. Отдайте ему, сколько нужно. Вы не пожалеете, что взяли меня. Я буду служить вам до конца своих дней верой и правдой.
Золото решило все проблемы, и Ленора присоединилась к каравану. Брайан, как и предполагала Криста, был очень раздосадован тем, что его провели три женщины. Но к тому времени это уже стало свершившимся фактом и пытаться протестовать было бессмысленно.
Судьба была к ним благосклонна: готовый к отплытию английский шлюп «Отважный путешественник» стоял на якоре в заливе, когда они спустя несколько недель добрались до Алжира. Брайану хватило времени только на то, чтобы поцеловать Кристу в щеку и пообещать, что через несколько месяцев, а может, и раньше, он приедет к ней.
Охваченная самыми противоречивыми чувствами при расставании с краем, где ей столько всего пришлось пережить, она поднялась по трапу и скрылась в своей каюте.
15
— Пусть она едет с нами, Криста, — взмолилась Элисса, которая очень любила старую женщину.
— Ну хорошо, хорошо, — Криста улыбалась, довольная возможностью насолить Абдулле. — Я не питаю теплых чувств к Абдулле и с радостью помогу еще одному человеку избавиться от его тирании.
— А как же Брайан? — спросила Элисса. — Он согласится?
— Нет. Скорее всего он ужасно рассердится.
Но как только он договорится с купцом, я что-нибудь придумаю и все улажу. Спрячем Ленору, пока все не устроится.
— Возьмите это, миледи, — настойчиво попросила Ленора, вкладывая Кристе в руку тяжелый мешочек с монетами. — Леди Эмили была очень щедра, а я сберегла почти все, что она давала мне. Купец потребует плату. Отдайте ему, сколько нужно. Вы не пожалеете, что взяли меня. Я буду служить вам до конца своих дней верой и правдой.
Золото решило все проблемы, и Ленора присоединилась к каравану. Брайан, как и предполагала Криста, был очень раздосадован тем, что его провели три женщины. Но к тому времени это уже стало свершившимся фактом и пытаться протестовать было бессмысленно.
Судьба была к ним благосклонна: готовый к отплытию английский шлюп «Отважный путешественник» стоял на якоре в заливе, когда они спустя несколько недель добрались до Алжира. Брайану хватило времени только на то, чтобы поцеловать Кристу в щеку и пообещать, что через несколько месяцев, а может, и раньше, он приедет к ней.
Охваченная самыми противоречивыми чувствами при расставании с краем, где ей столько всего пришлось пережить, она поднялась по трапу и скрылась в своей каюте.
15
За две недели до поспешного отъезда Кристы из Константины леди Уиллоу быстрым шагом шла по набережной. Запах гнили и отвратительные картины порта возмущали ее нежную натуру. Как она ненавидела Алжир и как счастлива была бы покинуть эту варварскую страну! После того как на шхуну напали пираты и Марк, по всей вероятности, погиб, упав за борт, она продолжила свое путешествие в Алжир. Слава богу, два французских корабля отогнали корсаров, которые оставили «Милого друга» в достаточно хорошем состоянии, чтобы тот смог кое-как дотащиться до порта. В Алжире она узнала, что Марк не погиб, что он был тяжело ранен, но подобран и доставлен в Алжир для выздоровления. Ей мало что удалось узнать кроме этого и оставалось лишь гадать, что произошло с ним потом.
Следом за Уиллоу тащился туземный носильщик, который вел осла, нагруженного ее неподъемным багажом. Прямо перед ними в гавани стоял на якоре английский фрегат «Львиное сердце». Она ускорила шаг.
— Черт бы побрал Роберта за то, что он настоял, чтобы я приехала в эту проклятую страну, — пробормотала она чуть слышно. — И черт бы побрал его за то, что он умер и бросил меня на произвол судьбы.
Роберт Лэнгтри умер от крупозного воспаления легких. Он стал испытывать недомогание сразу по прибытии в Алжир, но думал, что это всего лишь сильная простуда. Однако «простуда» все не проходила, и Роберт наконец обратился к берберскому лекарю, который определил, что у него последняя стадия чахотки. К этому времени Уиллоу уже находилась на пути в Алжир, и несколько следующих месяцев она провела возле Роберта, наблюдая, как он медленно угасает. Так как болезнь вызывала у нее чувство естественного отвращения, она проводила с больным мужем как можно меньше времени, найдя себе друзей среди английских и французских колонистов в тех кварталах Алжира, где жили иностранцы.
Звон цепей прервал ее размышления, и леди Уиллоу обратила внимание на спотыкающуюся походку какого-то злополучного бедняги, скованного по рукам и ногам, которому суждено было влачить жалкую жизнь раба на борту одного из потрепанных испанских грузовых суденышек, бросивших якорь в бухте. Уиллоу посторонилась, пропуская небольшую процессию. Краем глаза она заметила, что четыре человека из этой группы были солдатами, а между ними шел, спотыкаясь, как тяжело больной, закованный в тяжелые кандалы мужчина. Время от времени один из солдат со злостью подталкивал его сзади кончиком ятагана, подгоняя несчастного.
Уиллоу взглянула на раба повнимательнее и вдруг подумала, что он, должно быть, некогда был статным мужчиной и если бы был в другом состоянии, то, безусловно, обладал бы всеми атрибутами щедро одаренного природой молодого самца. Настроившись на фривольный лад, она пристально оглядела его с ног до головы.
Он был одет в свободные шальвары, и его нагой торс приобрел бронзовый цвет под лучами безжалостного солнца. Он был бос и постоянно спотыкался, так как тяжелые цепи сковывали его кровоточащие колени, уже стертые до мяса кандалами. Руки его были сцеплены впереди тем же способом. Шею несчастного раба сжимал ошейник, цепь от которого держал идущий впереди всех офицер.
«Интересно, что же сделал этот человек, чтобы заслужить столь жестокое обращение, — рассеянно подумала Уиллоу. — Может, это опасный преступник?»
Она с любопытством скользнула взглядом вверх, к его опущенному лицу, черты которого были погружены в тень. Вдруг она замерла в изумлении, не веря своим глазам. Этот человек смутно напоминал ей кого-то. Его длинные нечесаные волосы по-прежнему были густы и красивы. Ввалившиеся щеки были небриты, и их бледность создавала резкий контраст с обожженным солнцем телом. Даже равнодушному взгляду Уиллоу было ясно, что раб безнадежно болен. Время от времени тихий стон срывался с его бескровных губ и на вспыхивающем нездоровым румянцем лице выступал пот. Как бы подтверждая ее догадку, его тело вдруг начала сотрясать сильная дрожь. Он выпрямился, и Уиллоу невольно вскрикнула, когда он поднял глаза, исполненные боли, и устремил на нее невидящий взгляд.
Ужас и изумление отразились на ее лице, когда она неуверенно окликнула его:
— Марк!
Несмотря на то что он исхудал, был явно болен и страдал от последствий жестокого обращения, она не могла ошибиться. Эти изумрудно-зеленые глаза нельзя было не узнать. Что же случилось с ним за прошедшие месяцы и привело к такому страшному испытанию? Мысли вихрем проносились у нее в голове. Он был лишь тенью того мужчины, которого она так близко знала когда-то в Англии и с которым рассталась всего лишь полгода назад. Хотя Уиллоу вряд ли могла бы претендовать на медаль за храбрость или прославиться добрыми делами, ничто не могло бы заставить ее покинуть Марка Кэррингтона и обречь его на жизнь в рабстве. Здоровье его, казалось, было в таком состоянии, что она боялась, он погибнет, если ему немедленно не будет оказана необходимая помощь. А испанцев уж никак нельзя было назвать ангелами милосердия.
Подгоняемый своими мучителями Марк тащился, низко склонив голову, взгляд его был диким и блуждающим, казалось, он не сознает, что с ним происходит. Даже когда раздался крик Уиллоу, он не поднял головы.
— Стой! — закричала Уиллоу, вспомнив одно из немногих арабских слов, которые она удосужилась выучить.
Оглянувшись через плечо, капитан Хаджи недовольно воззрился на рыжеволосую иностранку с бесстыдно открытым лицом. Любопытство заставило его задержать шаг, и он остановился, чтобы узнать, что ей нужно.
— Вы хотели что-то мне сказать, леди? — спросил он по-английски, запинаясь на каждом слове. Очень давно, когда Селим нанял англичанина для обучения янычаров современному военному делу, он немного выучил этот язык.
— Куда вы ведете этого человека? — спросила Уиллоу, благодаря судьбу за то, что этот туземец говорил на ее языке.
— Этот человек — раб, и его судьба вас не касается.
— Я знаю его, — возразила Уиллоу, указывая на Марка. — Скажите мне, чем он заслужил такое обращение.
— Этот раб Ахмед, враг Абдуллы, великого бея Константины. Его судьба — служить на испанской галере. Мой господин осудил его, а я лишь выполняю его повеление.
— Нет! — страстно возразила Уиллоу. — Неужели вы не видите, что он смертельно болен? Посмотрите на него, он не выдержит и недели, прикованный к веслам. Очевидно, он перенес страшные лишения и теперь нуждается в уходе.
— До его здоровья мне нет никакого дела, леди, — сухо проронил Хаджи. — Приказ ясен, и я должен выполнить его или отвечать за неповиновение. Абдулле и не нужно, чтобы этот раб долго жил. — И он дал знак своим людям продолжать путь.
— Подождите! — крикнула Уиллоу в отчаянии. Не то чтобы она была героиней от природы или отличалась великим милосердием, но что-то в глубине ее существа не могло смириться с тем, что Марк Кэррингтон умрет позорной смертью на борту испанской галеры. — Продайте его мне. Я заплачу вам вдвое больше, чем предложили испанцы.
Капитан Хаджи смерил Уиллоу взглядом с головы до ног и стал напряженно думать. Представлялась замечательная возможность прикарманить небольшое состояние и одновременно выполнить свой долг перед Абдуллой.
— Абдулла разгневан на этого раба и хочет отправить его подальше от алжирской земли, — стал туманно объяснять он, но в его словах прозвучал вполне ясный намек. Он не мог заключить сделку, пока леди не поймет, что от нее требуется.
Уиллоу была догадливой особой.
— Я отплываю в Англию с вечерним приливом, — сообщила она.
— Не знаю, леди, — неуверенно произнес Хаджи, демонстрируя притворную озабоченность. — Что до меня, так я бы не прочь, но… — Он с сомнением посмотрел на своих товарищей. — Нужно и их принимать в расчет. Нам не жить, если бей Абдулла узнает, что мы нарушили его приказ.
Уиллоу насмешливо фыркнула. Этот человек явно был неглуп.
— Я немедленно доставлю вашего пленника на борт «Львиного сердца», и скоро он будет далеко отсюда. И, — многозначительно добавила она, — я заплачу вам втрое больше, чем стоит раб на галерах. И вы сможете поделиться со своими людьми.
Хаджи сделал вид, что задумался, осторожно взвешивая ответ. Если он примет щедрое предложение этой леди, то без труда сможет поймать одного из нищих, обитающих на берегу, продать его вместо Ахмеда, взять расписку от капитана испанской галеры, чтобы Абдулла ничего не заподозрил, а часть полученных от леди денег отдать своим людям, купив их молчание. Свою долю он потратит с умом: здесь есть одна девочка, ей не больше тринадцати лет, которую он выследил на рынке и хотел купить у отца. Его стареющая жена, изможденная непрерывными родами, больше не вызывала в нем влечения. Вторая жена, помоложе, могла бы не только облегчить тяжкую участь первой жены, но служить большой утехой своему господину.
— Вы обещаете, что увезете его далеко от Алжира, леди?
— Да, — поспешно ответила Уиллоу, не сводя глаз с Марка, чтобы увидеть, понял ли тот, что его ждет чудесное освобождение. Но он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, плечи его безвольно поникли, и он покачивался, еле держась на ногах. Уиллоу боялась, что он находится на грани обморока, и была недалека от истины.
— Я согласен, леди, на сумму втрое больше той, которую обычно дают за здорового раба. — Хаджи сделал ударение на слове «здорового» и назвал сумму, которую хотел получить за Марка.
У Уиллоу перехватило дыхание от изумления, но она разумно удержалась от возражений. Она без колебаний сама пошла бы просить милостыню, лишь бы Марк был свободен.
Дав знак носильщику, который терпеливо ждал ее рядом с багажом, Уиллоу велела ему снять небольшой, украшенный кованым орнаментом сундук со спины осла и поставить рядом с ней. Отперев сундучок ключом, она вынула оттуда увесистый мешочек, отсчитала золотые дукаты и высыпала их в подставленные ладони Хаджи.
Когда требуемая сумма перекочевала в его кошелек, Хаджи быстро снял кандалы с запястий, ног и шеи Марка, а когда они упали на землю, швырнул их своим людям. Опасаясь, что Уиллоу передумает, Хаджи поспешно кивнул, прощаясь с ней. Потом он прорычал приказ, и янычары мгновенно исчезли.
Почувствовав, что он освободился от тяжести кандалов и боли, которая постоянно сопровождала его в. течение многих дней, Марк вытянул перед собой дрожащие руки и, казалось, был не в состоянии осознать, что с ним произошло.
— Марк! — воскликнула Уиллоу, и на глаза ее навернулись слезы. — Неужели ты не узнаешь меня? Я Уиллоу, и ты теперь свободен! Слышишь? Свободен! Я отвезу тебя домой, в Англию.
Слабый проблеск понимания мелькнул в его наполненных болью глазах, но тут же исчез, уступив место отсутствующему выражению, от которого разрывалось сердце Уиллоу. Как она трепетно ждала, что он узнает ее, но разум его находился во власти сильнейшей лихорадки. Марк пошатнулся и упал бы, если бы Уиллоу не кинулась к нему и не подхватила его, обвив руками изможденное тело. Он оказался все же слишком тяжелым, и она едва не упала. В отчаянии оглядывалась она вокруг в поисках помощи.
Увидев носильщика, который все еще держал под уздцы осла, Уиллоу взмолилась:
— Помоги!
Однако носильщик испуганно отказался, не желая прикасаться к больному, который к тому же обезумел от лихорадки. В странах, где лихорадка часто несет смерть, подобный страх вполне оправдан.
— Трус! — презрительно скривилась Уиллоу, поняв, что она не получит помощи ни от него, ни от прохожих, которые обходили их стороной. Она с тоской обратила взор на «Львиное сердце» — корабль стоял на якоре недалеко от берега, — прикидывая, сможет ли оставить Марка одного, чтобы обратиться за помощью к команде английского судна. «Конечно, так и надо сделать, — с надеждой подумала она. — В сердцах англичан есть место сочувствию к соотечественнику, нуждающемуся в помощи».
Наконец, когда она почти обессилела, сгибаясь под тяжестью безвольно повисшего тела, рядом раздался мужской голос:
— Могу я чем-нибудь помочь вам, леди? Уиллоу едва не расплакалась от облегчения. Этот человек говорил по-английски несравненно лучше капитана янычар, но, согласно местному обычаю, был до глаз закутан в бурнус.
— Мой друг болен, и я должна доставить его на борт «Львиного сердца», а никто из прохожих не хочет мне помочь, — объяснила Уиллоу.
— Я донесу его, леди, — произнес мужчина, осторожно поднимая Марка, словно тот ничего не весил. Только тут Уиллоу заметила, что мужчина был огромного роста, и на мгновение ее охватил страх, который тут же отступил при виде того, как бережно он нес Марка.
— Поторопитесь, — умоляюще проговорила Уиллоу, делая знак носильщику следовать за ними. — Я надеюсь, мне удастся без особого труда уговорить капитана взять моего друга на борт.
Омар кивнул, впервые за все время знакомства испытывая благодарность к бывшей возлюбленной Ахмеда. Он с неприязнью относился к Уиллоу Лэнгтри, считая ее пустой и легкомысленной особой, стремящейся лишь к богатству и развлечениям.
Однако именно ей и никому другому удалось спасти Ахмеда от участи, которая была страшнее смерти.
Оставленный янычарами Абдуллы умирать в пустыне, Омар принял вызов судьбы и победил. Без пищи, воды и оружия он с кучкой своих соплеменников ухитрился выжить и продержаться довольно долгое время, пока караван, идущий из Беза, спас их. Добрый еврейский торговец помог истощенным людям восстановить силы и в конце концов доставил их в Бискру. Спустя несколько недель полностью оправившийся Омар отправился в Константину, надеясь узнать что-нибудь о судьбе Ахмеда, Кристы и Элиссы.
Случайно в таверне он встретил янычара по имени Рашид, которому было поручено охранять важного пленника. После того как Омар угостил Рашида выпивкой, тот признался, что поддался чарам темноглазой красавицы, позволив за это ее хозяйке провести час с возлюбленным, которого на следующий день должны были отправить в Алжир служить на испанских галерах. Омар пришел в ужас. Принц Ахмед станет рабом! Этого нельзя было допустить.
Он знал, что Ахмед предпочтет смерть жизни под игом рабства. Рашид сообщил ему по секрету, что Абдулла жестоко избил Ахмеда перед тем, как отправить его в Алжир в сопровождении капитана Хаджи. Но о Кристе и о своей дочери Омар не смог узнать ничего.
Омару пришлось провести несколько дней в тревожном ожидании, пока ему не удалось купить верблюда и припасы, тогда он последовал за своим принцем в Алжир.
Он любил Ахмеда как сына и даже не допускал мысли о том, чтобы покинуть его. Он страстно надеялся прибыть в Алжир вовремя, узнать название испанского корабля, на который продали Ахмеда, и освободить его. Не давая себе отдыха в пути, он передвигался быстрее капитана Хаджи и приехал в Алжир всего на день позже. Опасаясь, что уже опоздал, Омар сразу бросился в гавань, чтобы найти испанские суда, стоявшие на якоре. Судьбе было угодно, чтобы он неожиданно наткнулся на леди Уиллоу Лэнгтри, которая в совершенно несвойственной леди манере торговалась с капитаном Хаджи.
Омар не сразу узнал Ахмеда, понуро стоявшего рядом, согнувшегося под тяжестью кандалов и похожего скорее на нищего, чем на гордого отпрыска знатного рода, а узнав, держался в стороне до тех пор, пока сделка не была совершена. Лишь увидев, что пленник стал собственностью Уиллоу, Омар обнаружил свое присутствие и предложил ей свою помощь.
Подняв Ахмеда на руки, Омар был потрясен бледностью и невероятной худобой своего господина. Ребра выпирали из-под кожи, а лицо принца, казалось, состояло из плоскостей и углов. Омар неслышно выругался, проклиная Абдуллу за его жестокость и капитана Хаджи за то, что у того не хватило милосердия создать пленнику мало-мальски приемлемые условия на пути из Константины в Алжир.
— Это хорошо, что вы увозите его в Англию, госпожа, — вслух сказал Омар, чем привел в смятение Уиллоу.
«Кто он?» — удивилась она, чувствуя, что его голос знаком ей. Но прежде чем она задала свой вопрос вслух, они уже стояли на трапе «Львиного сердца» перед разгневанным капитаном.
— Леди Уиллоу, — приветствовал он ее ледяным тоном, уставившись на бесчувственное тело, которое нес на руках огромный араб. — Что это значит?
Глубоко вздохнув, Уиллоу пустилась в объяснения, надеясь смягчить капитана. Было совершенно необходимо заставить его понять, что жизнь Марка в опасности.
— Капитан Декстер, этот человек — Марк Кэррингтон, будущий герцог Мальборо. Я только что нашла его закованным в кандалы. Его вели в рабство на испанский корабль. Слава богу, янычар, конвоирующий его, оказался необычайно жадным, иначе мне не удалось бы спасти нашего соотечественника.
— Великий боже! — воскликнул капитан Декстер в величайшем изумлении. — Как это могло случиться с человеком, занимающим такое положение, как Кэррингтон? Только представьте себе, англичанин, проданный в рабство! — Внезапно в его глазах мелькнула тревога. — Вы точно уверены, что это он, леди Уиллоу?
— Абсолютно, — заявила Уиллоу с такой убежденностью, что капитан не осмелился возразить. — Мы с Марком Кэррингтоном были… хорошо знакомы в Англии.
От Декстера не укрылось ее мимолетное замешательство.
— Я принимаю ваши слова на веру, леди Уиллоу. Что с ним? Кажется, он болен.
— У него лихорадка, и он, очевидно, измучен плохим обращением и лишениями. Несколько недель покоя и соответствующий уход совершенно изменят его состояние.
— Лихорадка? — повторил Декстер. — Мне очень жаль, леди Уиллоу, но я должен думать о пассажирах и о команде. Я просто не могу допустить, чтобы этот человек принес заразу на мой корабль, какой бы высокий титул он ни носил.
У Уиллоу упало сердце, но, к ее чести, она нашла в себе силы для борьбы.
— Капитан Декстер, мой свекор обладает большим влиянием в Англии. Он пэр и пользуется дружбой короля. Если вы откажете Марку Кэррингтону в помощи, боюсь, ваша карьера сильно пострадает. У вас есть жена и дети, если я не ошибаюсь? — вкрадчивым тоном спросила она. — И конечно же, вам придется иметь дело с герцогом Мальборо. Как, вы думаете, он отнесется к тому, что вы оставили его внука умирать на чужбине?
У капитана Декстера хватило порядочности покраснеть. Конечно, в первую очередь он должен заботиться о пассажирах и о команде, независимо от того, какие ему грозят последствия, однако в данных обстоятельствах он очень хотел найти компромисс.
— Кэррингтон может подняться на борт только при условии, что корабельный врач осмотрит его и подтвердит, что его болезнь не заразна.
Уиллоу коротко кивнула, мечтая лишь о том, чтобы Марку оказали помощь.
— Пошлите врача в мою каюту. Он может осмотреть Марка там. — Подав знак Омару следовать за ней, Уиллоу поспешила мимо оторопевшего капитана, не оставив ему времени на возражения.
Омар осторожно положил Ахмеда на кровать в просторной каюте Уиллоу. Он хотел бы подождать и послушать, что скажет врач, но Уиллоу сунула ему в руку монету и указала на дверь. Ему не оставалось ничего другого, как выйти, но он не собирался покидать корабль. Вместо этого Омар разыскал первого помощника капитана.
Через некоторое время доктор Стэнли торопливо прошел в каюту, властным кивком велел Уиллоу удалиться и приступил к осмотру больного. Он работал быстро и уверенно, только один раз открыв дверь и приказав принести холодной воды и полотенца, а спустя короткое время попросил принести горячей воды. Лишь через час он устало вышел из каюты, тихонько прикрыв дверь и опуская закатанные рукава.
— Ну что? — резко спросил капитан Декстер. — Это заразно?
— Похоже, у Кэррингтона малярия, — сухо сообщил доктор. — У него довольно тяжелый приступ, и условия, в которых он находился в течение последнего времени, мало способствовали улучшению его состояния. Он не заразен и поправится, но для этого нужно время и хороший уход. А теперь прошу меня извинить, у меня перед отплытием есть и другие обязанности.
— Подождите, доктор! — умоляюще произнесла Уиллоу. — Какой уход ему нужен? Он даже не узнает меня и не произнес ни одного слова. Как скоро он придет в себя?
Видя искреннюю обеспокоенность Уиллоу, доктор Стэнли несколько смягчился.
— Давайте ему как можно больше жидкости, леди Уиллоу, а когда поднимется температура, делайте обтирания холодной водой. Я пришлю хинную настойку, которая значительно облегчит его состояние, но, кроме этого, ему нужен покой и хорошее питание. Держу пари, через несколько дней он встанет на ноги и будет до конца жизни благодарен вам за ваше своевременное вмешательство. Если бы не вы, он наверняка бы умер.
— Слова доктора Стэнли для меня достаточно, — сказал капитан Декстер. — Я распоряжусь приготовить Кэррингтону другую каюту.
— В этом нет необходимости, — возразила Уиллоу. — В моей каюте достаточно места.
— Леди Уиллоу! — воскликнул ошеломленный капитан. — Это в высшей степени непристойно. Подумайте о своей репутации. Вы только что овдовели и пребывание мужчины в вашей каюте недопустимо.
— И тем не менее Марк будет находиться в моей каюте, — с вызовом возразила Уиллоу. — Вы слышали, врач сказал, что он нуждается в постоянном уходе. И поскольку я охотно обеспечу ему этот уход, никому не должно быть дела до мотивов моих поступков и до моей репутации.
Подчиняясь ее логике, капитан Декстер вынужден был согласиться, хотя у него не было недостатка в рабочей силе в этом рейсе, и он имел возможность выделить одного стюарда на роль сиделки у постели английского лорда. Лицо его выражало явное неодобрение, но он промолчал.
— Криста!
Тревожный крик Марка разбудил Уиллоу, которая спала на складной койке, любезно предоставленной в ее распоряжение.
Он выкрикивал имя этой женщины уже не в первый раз. Уиллоу поморщилась, неудовольствие явно проступило на ее красивом лице, В последний раз она видела Кристу Хортон во время нападения на их судно пиратов. Как Марк нашел ее? И где? Пока Марк не придет в себя, ей оставалось только гадать об этом.
К чести Уиллоу, она показала себя опытной сиделкой и самоотверженно ухаживала за Марком, насильно кормила и поила его, даже тогда, когда в бреду он отвергал ее нежные заботы. Спустя два дня, когда доктор Стэнли заглянул проведать своего пациента, по его довольному виду Уиллоу поняла, что ее усилия не пропали даром. Врач принес еще хинной настойки и пообещал зайти снова.
Марк открыл глаза и сквозь завесу голубоватого тумана увидел перед собой неясные очертания. К его пересохшим губам поднесли чашку, и он жадно и с благодарностью припал к ней. Содержимое расплескалось, он закашлялся, затем поморщился, оттолкнул остаток горького питья.
— Выпей все, дорогой, доктор сказал, что это вылечит тебя от лихорадки.
— Криста? — спросил Марк, проклиная туман, застилающий глаза.
— Это Уиллоу, Марк. Уиллоу Лэнгтри.
— Уиллоу? — Прошло несколько минут, прежде чем он совместил в своем сознании имя и его обладательницу. К этому времени он смог сосредоточить взгляд и различил лицо, с участием склонившееся над ним. — Где я?
— На борту «Львиного сердца», на пути в Англию, — ответила Уиллоу.
Оглядевшись по сторонам, Марк смог увидеть тесное помещение и узнал корабельную каюту. Негромкий плеск и поскрипывание снастей — звуки, столь обычные для плывущего корабля, — свидетельствовали о том, что Уиллоу говорит правду.
— Как я здесь оказался? — спросил он, напрягая память.
— Ты ничего не помнишь?
Марк отрицательно покачал головой.
— Ты достаточно окреп, чтобы выслушать? — Уиллоу старалась не замечать, что руки у него дрожали и глаза все еще лихорадочно блестели.
Следом за Уиллоу тащился туземный носильщик, который вел осла, нагруженного ее неподъемным багажом. Прямо перед ними в гавани стоял на якоре английский фрегат «Львиное сердце». Она ускорила шаг.
— Черт бы побрал Роберта за то, что он настоял, чтобы я приехала в эту проклятую страну, — пробормотала она чуть слышно. — И черт бы побрал его за то, что он умер и бросил меня на произвол судьбы.
Роберт Лэнгтри умер от крупозного воспаления легких. Он стал испытывать недомогание сразу по прибытии в Алжир, но думал, что это всего лишь сильная простуда. Однако «простуда» все не проходила, и Роберт наконец обратился к берберскому лекарю, который определил, что у него последняя стадия чахотки. К этому времени Уиллоу уже находилась на пути в Алжир, и несколько следующих месяцев она провела возле Роберта, наблюдая, как он медленно угасает. Так как болезнь вызывала у нее чувство естественного отвращения, она проводила с больным мужем как можно меньше времени, найдя себе друзей среди английских и французских колонистов в тех кварталах Алжира, где жили иностранцы.
Звон цепей прервал ее размышления, и леди Уиллоу обратила внимание на спотыкающуюся походку какого-то злополучного бедняги, скованного по рукам и ногам, которому суждено было влачить жалкую жизнь раба на борту одного из потрепанных испанских грузовых суденышек, бросивших якорь в бухте. Уиллоу посторонилась, пропуская небольшую процессию. Краем глаза она заметила, что четыре человека из этой группы были солдатами, а между ними шел, спотыкаясь, как тяжело больной, закованный в тяжелые кандалы мужчина. Время от времени один из солдат со злостью подталкивал его сзади кончиком ятагана, подгоняя несчастного.
Уиллоу взглянула на раба повнимательнее и вдруг подумала, что он, должно быть, некогда был статным мужчиной и если бы был в другом состоянии, то, безусловно, обладал бы всеми атрибутами щедро одаренного природой молодого самца. Настроившись на фривольный лад, она пристально оглядела его с ног до головы.
Он был одет в свободные шальвары, и его нагой торс приобрел бронзовый цвет под лучами безжалостного солнца. Он был бос и постоянно спотыкался, так как тяжелые цепи сковывали его кровоточащие колени, уже стертые до мяса кандалами. Руки его были сцеплены впереди тем же способом. Шею несчастного раба сжимал ошейник, цепь от которого держал идущий впереди всех офицер.
«Интересно, что же сделал этот человек, чтобы заслужить столь жестокое обращение, — рассеянно подумала Уиллоу. — Может, это опасный преступник?»
Она с любопытством скользнула взглядом вверх, к его опущенному лицу, черты которого были погружены в тень. Вдруг она замерла в изумлении, не веря своим глазам. Этот человек смутно напоминал ей кого-то. Его длинные нечесаные волосы по-прежнему были густы и красивы. Ввалившиеся щеки были небриты, и их бледность создавала резкий контраст с обожженным солнцем телом. Даже равнодушному взгляду Уиллоу было ясно, что раб безнадежно болен. Время от времени тихий стон срывался с его бескровных губ и на вспыхивающем нездоровым румянцем лице выступал пот. Как бы подтверждая ее догадку, его тело вдруг начала сотрясать сильная дрожь. Он выпрямился, и Уиллоу невольно вскрикнула, когда он поднял глаза, исполненные боли, и устремил на нее невидящий взгляд.
Ужас и изумление отразились на ее лице, когда она неуверенно окликнула его:
— Марк!
Несмотря на то что он исхудал, был явно болен и страдал от последствий жестокого обращения, она не могла ошибиться. Эти изумрудно-зеленые глаза нельзя было не узнать. Что же случилось с ним за прошедшие месяцы и привело к такому страшному испытанию? Мысли вихрем проносились у нее в голове. Он был лишь тенью того мужчины, которого она так близко знала когда-то в Англии и с которым рассталась всего лишь полгода назад. Хотя Уиллоу вряд ли могла бы претендовать на медаль за храбрость или прославиться добрыми делами, ничто не могло бы заставить ее покинуть Марка Кэррингтона и обречь его на жизнь в рабстве. Здоровье его, казалось, было в таком состоянии, что она боялась, он погибнет, если ему немедленно не будет оказана необходимая помощь. А испанцев уж никак нельзя было назвать ангелами милосердия.
Подгоняемый своими мучителями Марк тащился, низко склонив голову, взгляд его был диким и блуждающим, казалось, он не сознает, что с ним происходит. Даже когда раздался крик Уиллоу, он не поднял головы.
— Стой! — закричала Уиллоу, вспомнив одно из немногих арабских слов, которые она удосужилась выучить.
Оглянувшись через плечо, капитан Хаджи недовольно воззрился на рыжеволосую иностранку с бесстыдно открытым лицом. Любопытство заставило его задержать шаг, и он остановился, чтобы узнать, что ей нужно.
— Вы хотели что-то мне сказать, леди? — спросил он по-английски, запинаясь на каждом слове. Очень давно, когда Селим нанял англичанина для обучения янычаров современному военному делу, он немного выучил этот язык.
— Куда вы ведете этого человека? — спросила Уиллоу, благодаря судьбу за то, что этот туземец говорил на ее языке.
— Этот человек — раб, и его судьба вас не касается.
— Я знаю его, — возразила Уиллоу, указывая на Марка. — Скажите мне, чем он заслужил такое обращение.
— Этот раб Ахмед, враг Абдуллы, великого бея Константины. Его судьба — служить на испанской галере. Мой господин осудил его, а я лишь выполняю его повеление.
— Нет! — страстно возразила Уиллоу. — Неужели вы не видите, что он смертельно болен? Посмотрите на него, он не выдержит и недели, прикованный к веслам. Очевидно, он перенес страшные лишения и теперь нуждается в уходе.
— До его здоровья мне нет никакого дела, леди, — сухо проронил Хаджи. — Приказ ясен, и я должен выполнить его или отвечать за неповиновение. Абдулле и не нужно, чтобы этот раб долго жил. — И он дал знак своим людям продолжать путь.
— Подождите! — крикнула Уиллоу в отчаянии. Не то чтобы она была героиней от природы или отличалась великим милосердием, но что-то в глубине ее существа не могло смириться с тем, что Марк Кэррингтон умрет позорной смертью на борту испанской галеры. — Продайте его мне. Я заплачу вам вдвое больше, чем предложили испанцы.
Капитан Хаджи смерил Уиллоу взглядом с головы до ног и стал напряженно думать. Представлялась замечательная возможность прикарманить небольшое состояние и одновременно выполнить свой долг перед Абдуллой.
— Абдулла разгневан на этого раба и хочет отправить его подальше от алжирской земли, — стал туманно объяснять он, но в его словах прозвучал вполне ясный намек. Он не мог заключить сделку, пока леди не поймет, что от нее требуется.
Уиллоу была догадливой особой.
— Я отплываю в Англию с вечерним приливом, — сообщила она.
— Не знаю, леди, — неуверенно произнес Хаджи, демонстрируя притворную озабоченность. — Что до меня, так я бы не прочь, но… — Он с сомнением посмотрел на своих товарищей. — Нужно и их принимать в расчет. Нам не жить, если бей Абдулла узнает, что мы нарушили его приказ.
Уиллоу насмешливо фыркнула. Этот человек явно был неглуп.
— Я немедленно доставлю вашего пленника на борт «Львиного сердца», и скоро он будет далеко отсюда. И, — многозначительно добавила она, — я заплачу вам втрое больше, чем стоит раб на галерах. И вы сможете поделиться со своими людьми.
Хаджи сделал вид, что задумался, осторожно взвешивая ответ. Если он примет щедрое предложение этой леди, то без труда сможет поймать одного из нищих, обитающих на берегу, продать его вместо Ахмеда, взять расписку от капитана испанской галеры, чтобы Абдулла ничего не заподозрил, а часть полученных от леди денег отдать своим людям, купив их молчание. Свою долю он потратит с умом: здесь есть одна девочка, ей не больше тринадцати лет, которую он выследил на рынке и хотел купить у отца. Его стареющая жена, изможденная непрерывными родами, больше не вызывала в нем влечения. Вторая жена, помоложе, могла бы не только облегчить тяжкую участь первой жены, но служить большой утехой своему господину.
— Вы обещаете, что увезете его далеко от Алжира, леди?
— Да, — поспешно ответила Уиллоу, не сводя глаз с Марка, чтобы увидеть, понял ли тот, что его ждет чудесное освобождение. Но он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, плечи его безвольно поникли, и он покачивался, еле держась на ногах. Уиллоу боялась, что он находится на грани обморока, и была недалека от истины.
— Я согласен, леди, на сумму втрое больше той, которую обычно дают за здорового раба. — Хаджи сделал ударение на слове «здорового» и назвал сумму, которую хотел получить за Марка.
У Уиллоу перехватило дыхание от изумления, но она разумно удержалась от возражений. Она без колебаний сама пошла бы просить милостыню, лишь бы Марк был свободен.
Дав знак носильщику, который терпеливо ждал ее рядом с багажом, Уиллоу велела ему снять небольшой, украшенный кованым орнаментом сундук со спины осла и поставить рядом с ней. Отперев сундучок ключом, она вынула оттуда увесистый мешочек, отсчитала золотые дукаты и высыпала их в подставленные ладони Хаджи.
Когда требуемая сумма перекочевала в его кошелек, Хаджи быстро снял кандалы с запястий, ног и шеи Марка, а когда они упали на землю, швырнул их своим людям. Опасаясь, что Уиллоу передумает, Хаджи поспешно кивнул, прощаясь с ней. Потом он прорычал приказ, и янычары мгновенно исчезли.
Почувствовав, что он освободился от тяжести кандалов и боли, которая постоянно сопровождала его в. течение многих дней, Марк вытянул перед собой дрожащие руки и, казалось, был не в состоянии осознать, что с ним произошло.
— Марк! — воскликнула Уиллоу, и на глаза ее навернулись слезы. — Неужели ты не узнаешь меня? Я Уиллоу, и ты теперь свободен! Слышишь? Свободен! Я отвезу тебя домой, в Англию.
Слабый проблеск понимания мелькнул в его наполненных болью глазах, но тут же исчез, уступив место отсутствующему выражению, от которого разрывалось сердце Уиллоу. Как она трепетно ждала, что он узнает ее, но разум его находился во власти сильнейшей лихорадки. Марк пошатнулся и упал бы, если бы Уиллоу не кинулась к нему и не подхватила его, обвив руками изможденное тело. Он оказался все же слишком тяжелым, и она едва не упала. В отчаянии оглядывалась она вокруг в поисках помощи.
Увидев носильщика, который все еще держал под уздцы осла, Уиллоу взмолилась:
— Помоги!
Однако носильщик испуганно отказался, не желая прикасаться к больному, который к тому же обезумел от лихорадки. В странах, где лихорадка часто несет смерть, подобный страх вполне оправдан.
— Трус! — презрительно скривилась Уиллоу, поняв, что она не получит помощи ни от него, ни от прохожих, которые обходили их стороной. Она с тоской обратила взор на «Львиное сердце» — корабль стоял на якоре недалеко от берега, — прикидывая, сможет ли оставить Марка одного, чтобы обратиться за помощью к команде английского судна. «Конечно, так и надо сделать, — с надеждой подумала она. — В сердцах англичан есть место сочувствию к соотечественнику, нуждающемуся в помощи».
Наконец, когда она почти обессилела, сгибаясь под тяжестью безвольно повисшего тела, рядом раздался мужской голос:
— Могу я чем-нибудь помочь вам, леди? Уиллоу едва не расплакалась от облегчения. Этот человек говорил по-английски несравненно лучше капитана янычар, но, согласно местному обычаю, был до глаз закутан в бурнус.
— Мой друг болен, и я должна доставить его на борт «Львиного сердца», а никто из прохожих не хочет мне помочь, — объяснила Уиллоу.
— Я донесу его, леди, — произнес мужчина, осторожно поднимая Марка, словно тот ничего не весил. Только тут Уиллоу заметила, что мужчина был огромного роста, и на мгновение ее охватил страх, который тут же отступил при виде того, как бережно он нес Марка.
— Поторопитесь, — умоляюще проговорила Уиллоу, делая знак носильщику следовать за ними. — Я надеюсь, мне удастся без особого труда уговорить капитана взять моего друга на борт.
Омар кивнул, впервые за все время знакомства испытывая благодарность к бывшей возлюбленной Ахмеда. Он с неприязнью относился к Уиллоу Лэнгтри, считая ее пустой и легкомысленной особой, стремящейся лишь к богатству и развлечениям.
Однако именно ей и никому другому удалось спасти Ахмеда от участи, которая была страшнее смерти.
Оставленный янычарами Абдуллы умирать в пустыне, Омар принял вызов судьбы и победил. Без пищи, воды и оружия он с кучкой своих соплеменников ухитрился выжить и продержаться довольно долгое время, пока караван, идущий из Беза, спас их. Добрый еврейский торговец помог истощенным людям восстановить силы и в конце концов доставил их в Бискру. Спустя несколько недель полностью оправившийся Омар отправился в Константину, надеясь узнать что-нибудь о судьбе Ахмеда, Кристы и Элиссы.
Случайно в таверне он встретил янычара по имени Рашид, которому было поручено охранять важного пленника. После того как Омар угостил Рашида выпивкой, тот признался, что поддался чарам темноглазой красавицы, позволив за это ее хозяйке провести час с возлюбленным, которого на следующий день должны были отправить в Алжир служить на испанских галерах. Омар пришел в ужас. Принц Ахмед станет рабом! Этого нельзя было допустить.
Он знал, что Ахмед предпочтет смерть жизни под игом рабства. Рашид сообщил ему по секрету, что Абдулла жестоко избил Ахмеда перед тем, как отправить его в Алжир в сопровождении капитана Хаджи. Но о Кристе и о своей дочери Омар не смог узнать ничего.
Омару пришлось провести несколько дней в тревожном ожидании, пока ему не удалось купить верблюда и припасы, тогда он последовал за своим принцем в Алжир.
Он любил Ахмеда как сына и даже не допускал мысли о том, чтобы покинуть его. Он страстно надеялся прибыть в Алжир вовремя, узнать название испанского корабля, на который продали Ахмеда, и освободить его. Не давая себе отдыха в пути, он передвигался быстрее капитана Хаджи и приехал в Алжир всего на день позже. Опасаясь, что уже опоздал, Омар сразу бросился в гавань, чтобы найти испанские суда, стоявшие на якоре. Судьбе было угодно, чтобы он неожиданно наткнулся на леди Уиллоу Лэнгтри, которая в совершенно несвойственной леди манере торговалась с капитаном Хаджи.
Омар не сразу узнал Ахмеда, понуро стоявшего рядом, согнувшегося под тяжестью кандалов и похожего скорее на нищего, чем на гордого отпрыска знатного рода, а узнав, держался в стороне до тех пор, пока сделка не была совершена. Лишь увидев, что пленник стал собственностью Уиллоу, Омар обнаружил свое присутствие и предложил ей свою помощь.
Подняв Ахмеда на руки, Омар был потрясен бледностью и невероятной худобой своего господина. Ребра выпирали из-под кожи, а лицо принца, казалось, состояло из плоскостей и углов. Омар неслышно выругался, проклиная Абдуллу за его жестокость и капитана Хаджи за то, что у того не хватило милосердия создать пленнику мало-мальски приемлемые условия на пути из Константины в Алжир.
— Это хорошо, что вы увозите его в Англию, госпожа, — вслух сказал Омар, чем привел в смятение Уиллоу.
«Кто он?» — удивилась она, чувствуя, что его голос знаком ей. Но прежде чем она задала свой вопрос вслух, они уже стояли на трапе «Львиного сердца» перед разгневанным капитаном.
— Леди Уиллоу, — приветствовал он ее ледяным тоном, уставившись на бесчувственное тело, которое нес на руках огромный араб. — Что это значит?
Глубоко вздохнув, Уиллоу пустилась в объяснения, надеясь смягчить капитана. Было совершенно необходимо заставить его понять, что жизнь Марка в опасности.
— Капитан Декстер, этот человек — Марк Кэррингтон, будущий герцог Мальборо. Я только что нашла его закованным в кандалы. Его вели в рабство на испанский корабль. Слава богу, янычар, конвоирующий его, оказался необычайно жадным, иначе мне не удалось бы спасти нашего соотечественника.
— Великий боже! — воскликнул капитан Декстер в величайшем изумлении. — Как это могло случиться с человеком, занимающим такое положение, как Кэррингтон? Только представьте себе, англичанин, проданный в рабство! — Внезапно в его глазах мелькнула тревога. — Вы точно уверены, что это он, леди Уиллоу?
— Абсолютно, — заявила Уиллоу с такой убежденностью, что капитан не осмелился возразить. — Мы с Марком Кэррингтоном были… хорошо знакомы в Англии.
От Декстера не укрылось ее мимолетное замешательство.
— Я принимаю ваши слова на веру, леди Уиллоу. Что с ним? Кажется, он болен.
— У него лихорадка, и он, очевидно, измучен плохим обращением и лишениями. Несколько недель покоя и соответствующий уход совершенно изменят его состояние.
— Лихорадка? — повторил Декстер. — Мне очень жаль, леди Уиллоу, но я должен думать о пассажирах и о команде. Я просто не могу допустить, чтобы этот человек принес заразу на мой корабль, какой бы высокий титул он ни носил.
У Уиллоу упало сердце, но, к ее чести, она нашла в себе силы для борьбы.
— Капитан Декстер, мой свекор обладает большим влиянием в Англии. Он пэр и пользуется дружбой короля. Если вы откажете Марку Кэррингтону в помощи, боюсь, ваша карьера сильно пострадает. У вас есть жена и дети, если я не ошибаюсь? — вкрадчивым тоном спросила она. — И конечно же, вам придется иметь дело с герцогом Мальборо. Как, вы думаете, он отнесется к тому, что вы оставили его внука умирать на чужбине?
У капитана Декстера хватило порядочности покраснеть. Конечно, в первую очередь он должен заботиться о пассажирах и о команде, независимо от того, какие ему грозят последствия, однако в данных обстоятельствах он очень хотел найти компромисс.
— Кэррингтон может подняться на борт только при условии, что корабельный врач осмотрит его и подтвердит, что его болезнь не заразна.
Уиллоу коротко кивнула, мечтая лишь о том, чтобы Марку оказали помощь.
— Пошлите врача в мою каюту. Он может осмотреть Марка там. — Подав знак Омару следовать за ней, Уиллоу поспешила мимо оторопевшего капитана, не оставив ему времени на возражения.
Омар осторожно положил Ахмеда на кровать в просторной каюте Уиллоу. Он хотел бы подождать и послушать, что скажет врач, но Уиллоу сунула ему в руку монету и указала на дверь. Ему не оставалось ничего другого, как выйти, но он не собирался покидать корабль. Вместо этого Омар разыскал первого помощника капитана.
Через некоторое время доктор Стэнли торопливо прошел в каюту, властным кивком велел Уиллоу удалиться и приступил к осмотру больного. Он работал быстро и уверенно, только один раз открыв дверь и приказав принести холодной воды и полотенца, а спустя короткое время попросил принести горячей воды. Лишь через час он устало вышел из каюты, тихонько прикрыв дверь и опуская закатанные рукава.
— Ну что? — резко спросил капитан Декстер. — Это заразно?
— Похоже, у Кэррингтона малярия, — сухо сообщил доктор. — У него довольно тяжелый приступ, и условия, в которых он находился в течение последнего времени, мало способствовали улучшению его состояния. Он не заразен и поправится, но для этого нужно время и хороший уход. А теперь прошу меня извинить, у меня перед отплытием есть и другие обязанности.
— Подождите, доктор! — умоляюще произнесла Уиллоу. — Какой уход ему нужен? Он даже не узнает меня и не произнес ни одного слова. Как скоро он придет в себя?
Видя искреннюю обеспокоенность Уиллоу, доктор Стэнли несколько смягчился.
— Давайте ему как можно больше жидкости, леди Уиллоу, а когда поднимется температура, делайте обтирания холодной водой. Я пришлю хинную настойку, которая значительно облегчит его состояние, но, кроме этого, ему нужен покой и хорошее питание. Держу пари, через несколько дней он встанет на ноги и будет до конца жизни благодарен вам за ваше своевременное вмешательство. Если бы не вы, он наверняка бы умер.
— Слова доктора Стэнли для меня достаточно, — сказал капитан Декстер. — Я распоряжусь приготовить Кэррингтону другую каюту.
— В этом нет необходимости, — возразила Уиллоу. — В моей каюте достаточно места.
— Леди Уиллоу! — воскликнул ошеломленный капитан. — Это в высшей степени непристойно. Подумайте о своей репутации. Вы только что овдовели и пребывание мужчины в вашей каюте недопустимо.
— И тем не менее Марк будет находиться в моей каюте, — с вызовом возразила Уиллоу. — Вы слышали, врач сказал, что он нуждается в постоянном уходе. И поскольку я охотно обеспечу ему этот уход, никому не должно быть дела до мотивов моих поступков и до моей репутации.
Подчиняясь ее логике, капитан Декстер вынужден был согласиться, хотя у него не было недостатка в рабочей силе в этом рейсе, и он имел возможность выделить одного стюарда на роль сиделки у постели английского лорда. Лицо его выражало явное неодобрение, но он промолчал.
— Криста!
Тревожный крик Марка разбудил Уиллоу, которая спала на складной койке, любезно предоставленной в ее распоряжение.
Он выкрикивал имя этой женщины уже не в первый раз. Уиллоу поморщилась, неудовольствие явно проступило на ее красивом лице, В последний раз она видела Кристу Хортон во время нападения на их судно пиратов. Как Марк нашел ее? И где? Пока Марк не придет в себя, ей оставалось только гадать об этом.
К чести Уиллоу, она показала себя опытной сиделкой и самоотверженно ухаживала за Марком, насильно кормила и поила его, даже тогда, когда в бреду он отвергал ее нежные заботы. Спустя два дня, когда доктор Стэнли заглянул проведать своего пациента, по его довольному виду Уиллоу поняла, что ее усилия не пропали даром. Врач принес еще хинной настойки и пообещал зайти снова.
Марк открыл глаза и сквозь завесу голубоватого тумана увидел перед собой неясные очертания. К его пересохшим губам поднесли чашку, и он жадно и с благодарностью припал к ней. Содержимое расплескалось, он закашлялся, затем поморщился, оттолкнул остаток горького питья.
— Выпей все, дорогой, доктор сказал, что это вылечит тебя от лихорадки.
— Криста? — спросил Марк, проклиная туман, застилающий глаза.
— Это Уиллоу, Марк. Уиллоу Лэнгтри.
— Уиллоу? — Прошло несколько минут, прежде чем он совместил в своем сознании имя и его обладательницу. К этому времени он смог сосредоточить взгляд и различил лицо, с участием склонившееся над ним. — Где я?
— На борту «Львиного сердца», на пути в Англию, — ответила Уиллоу.
Оглядевшись по сторонам, Марк смог увидеть тесное помещение и узнал корабельную каюту. Негромкий плеск и поскрипывание снастей — звуки, столь обычные для плывущего корабля, — свидетельствовали о том, что Уиллоу говорит правду.
— Как я здесь оказался? — спросил он, напрягая память.
— Ты ничего не помнишь?
Марк отрицательно покачал головой.
— Ты достаточно окреп, чтобы выслушать? — Уиллоу старалась не замечать, что руки у него дрожали и глаза все еще лихорадочно блестели.