Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
---------------------------------------------------------------
Оригинал этого текста расположен на авторской странице
Сергея Михайлова "Скрижали"
http://www.skrijali.ru
© Copyright Сергей Михайлов
---------------------------------------------------------------
Скрижали: http://www.skrijali.ru
Тумак фортуны (текст): http://www.skrijali.ru/Autor_page/TumakFortuni.htm
Тумак фортуны (ZIP-архив): http://www.skrijali.ru/zip_archiv/TumakFortuni.zip
В тот вечер я был зол, как тысяча голодных Шерханов. Я готов был рвать
и метать. А все потому, что жизнь снова подкинула мне подлянку. И вечно вот
так: шагу не ступишь, чтобы в дерьмо не вляпаться. Такая уж, видать, у меня
фортуна: как ни крути, ни верти, а все худо выходит. Это уж точно.
Да-а, подвезло мне нынче с Новым годом, уж так подвезло, что хоть
башкой о кирпичную стенку бейся. Хорош праздничек, нечего сказать! Всю ночь
в одиночку прокантоваться да в телек пялиться, смотреть, как богема наша
московская шампанское хлещет да в конфетти купается -- удовольствие, скажу я
вам, ниже среднего. Да что я, в конце концов, бобыль-холостяк какой или
монах на епитимье, чтобы такую ночь в единственном числе коротать?!
И не монах я, и не бобыль, а все ж таки один я остался, это уж точно,
один как перст. Светке, жене моей, подфартило ночное дежурство в ее дурацкой
больнице (еще бы! ей всегда "везет" с этими ночными дежурствами, леший их
забодай), а я, как последний идиот, топаю со смены домой через полгорода,
хотя на часах уже десять вечера, старый год вот-вот издохнет, словно
бродячий пес под забором, и пилить мне еще до дому о-го-го сколько... И-эх!
Житуха наша никудышная! Напьюсь сегодня до поросячьего визга, это уж как
пить дать... Два часа! Каких-то вшивых два часа осталось до боя курантов,
черт бы их побрал совсем, а я тут грязный снег мешу своими драными
сапожищами, зубами выклацываю морзянку на языке суахили и медленно околеваю
от холода и обиды.
Город будто вымер. Словно холера всех скосила. Автобусы давно уже на
приколе, такси тоже, похоже, волной смыло, все до единого, а к частнику я ни
в жизнь не сяду. Одного моего кореша, в самый что ни на есть день получки,
один такой частник-рецидивист так хватанул монтировкой по чайнику, что кореш
тот до сих пор вспомнить не может, в каком году Кант родился и чему равно
число "пи" с точностью до двадцать третьего знака. Газеты же теперь снизу
вверх и слева направо читает, все равно что Саддам Хусейн какой-нибудь.
(Раньше, бедолага, он газеты вообще не читал, а все больше колбасу в них
заворачивал). Вот и пить, говорят, завязал, а это уж, прямо скажем, совсем
аномальное явление. Видать, забыл, горемычный, что нет у нас, у работяг,
иного счастья, как опрокинуть стаканчик-другой после тяжелой смены и,
воспарив душой, возвернуться в дом родной, где ждет тебя не дождется вторая
твоя половина, единственная и ненаглядная. Да как же не пить, когда жить
иначе становится невмоготу? Я и сам-то выпить не дурак, хотя в запой никогда
не уходил, Бог миловал, это уж точно. Так, раздавишь с корешами поллитровку
после трудового дня -- и по хатам. Светка-то моя с пониманием к этому
относится, мордобоем не увлекается, мораль не читает и о вреде алкоголизма
не нудит. Вникает, знать, в суть проблемы, душу простого трудяги видит
насквозь, недаром к ним в больницу намедни новый рентген завезли.
Так что к частнику не сяду ни за какие коврижки, хоть режь. Лучше
околею прямо здесь, на улице, вон в том, скажем, сугробе, но черепок свой от
монтировки лиходея-террориста уберегу. Жаль черепок-то, чай не чужой.
Да и зря я, собственно, беспокоюсь. Все частники, поди, по норам своим
да халупам давно уж разбрелись, слюной да соком желудочным истекают в
предвкушении грядущих возлияний, а кто-то наверняка уже хряпнул по паре
стопок, если не все три, и пялится теперь в телеящик, ожидая продолжения
банкета.
Я же истекаю исключительно желчью. Злой, холодный и голодный, словно
один в поле не воин. Ну ничего, вот приду домой, врежу сто пятьдесят, а
потом еще разок, вдогонку -- и тогда, глядишь, оттаю, и душой, и телом. У
меня ведь две ноль-пять припасено, в загашнике, заранее все обмозговал и
припрятал. Две "Столичные" рязанского разлива. Парень я не промах, это уж
точно, люблю в перспективу глядеть, в корень, выражаясь иносказательно. Как
только прознал, что Светке в новогоднюю ночь вкалывать предстоит, так сразу
и припас. Уважаю я это дело, когда выпивки вдоволь, а мне ведь больше двух
пузырей и не надо, я и от одного заметно окосею, уж мне-то свою натуру не
знать! Шампанское? А ну его в баню. Меня от него пучит и рожа краснеет,
словно у запойного алкаша. Я не аристократ какой и не дегенерат, чтобы
шампанское в одиночку глушить. То ли дело водочка!
Где-то пробило пол-одиннадцатого. Тут уж я совсем обозлился и
закостенел душой. А тут еще какой-то патлатый придурок выволок на балкон две
колонки и... надрываясь от натуги, завопил, захрипел на всю округу Санька
Буйнов.
Санек орал так, что в желудке сделалось щекотно. Глухо бухали по мозгам
буйновские децибеллы. А ведь верно орешь, Санек, пропади оно все пропадом!
Не жизнь, а дерьмо собачье. На кой ляд она мне сдалась, а? Сам-то ты, Санек,
поди, еще загодя укатил к Алле Борисовне на своем халявном "ягуаре",
прихватив пару ящиков "амаретто". И теперь, поди, уплетаешь икру половниками
-- так, что аж за ушами у тебя пищит да очки от кайфа потеют. И снуют вокруг
тебя, это уж как пить дать, гетеры голозадые, с подносами да со всяческой
выпивкой заморской, а рядом-то все друзья да кореша твои, коллеги и
сотрудники по работе, жены чужие и разные прочие женщины, и все в
бриллиантах, все разукрашены, размалеваны, расфуфырены. Богема, мать твою.
Эти-то уж точно знают, как надо Новый год встречать. У этих-то наверняка все
схвачено, кем надо за все заплачено.
Так что не дери, Санек, луженую глотку свою, не верю я тебе, ну вот
хоть тресни -- уж для кого для кого, а для тебя-то жизнь явно не собачье
дерьмо.
Я двинулся дальше. Путь мой пролегал вдоль набережной. Морозец в тот
день, последний день уходящего года, завернул такой, что аж вдыхнуть было
боязно. Я и дышал-то через раз, опасался носоглотку застудить. Весь декабрь
был теплым, сырым, а тут -- на тебе! -- лютые холода подоспели, как раз
вовремя, чтобы Новый год не казался нам, трудягам, Восьмым марта. Вокруг --
ни зги, хоть глаз коли. На душе было муторно и тошно, словно сунули меня не
в мою тарелку. Уж не забрел ли я ненароком в не то измерение или, на худой
конец, в иной пространственно-временной континуум? (Во, завернул!) В
новогоднюю ночь, говорят, всякие чудеса случаются.
И тут я увидел его, Деда Мороза.
Не скажу, чтобы я шибко удивился или, например, обрадовался. Нынче, в
последние предновогодние деньки, этих Дедов Морозов все равно что кур
нещипанных, так и шастают по Москве в театральных реквизитах, с шампанским
под мышкой -- и все же на душе у меня слегка потеплело, когда понял я, что
не один остался на этой вымершей и холодной планетке.
Я зашагал к нему. Подойдя поближе, заметил, что с Дедом Морозом
творится что-то неладное. Ситуация вырисовывалась явно нестандартная. А
когда до меня дошло, что же все-таки стряслось, у меня аж уши на башке
зашевелились.
Бедняга суетился вокруг своего "жигуленка", а тот, стервец, словно
норовистый жеребец, пробив своей лакированной мордой чугунное заграждение,
что тянулось вдоль всей набережной, завис, мерзавец, передними колесами над
самой рекой-Москвой и плавно так покачивался, в любой момент готовый
сигануть вниз. Занесло его, видать, на скользкой дороге, а Дед Мороз,
сердешный, не справился с рулем и-и-и... эх! И вот ведь вопрос: как он
только сумел выбраться из своей колымаги! Да тут не только Дед Мороз, тут
сам черт ногу сломит, это уж точно. А ему, гляди-ка, все нипочем, сам
выбрался, да еще "жигуленок" свой норовит утянуть назад, на твердь земную,
подальше от крутого гранитного берега. Только одному-то ему не справиться,
это уж как пить дать. Вертится вокруг "жигуля", снует туда-сюда, колдует
чего-то, а "жигуль" все ни с места. Потому как слабо ему одному.
И тут он увидел меня. Замер, выпрямился, перестал скакать вокруг да
около и стал терпеливо ждать, когда я подойду поближе.
-- Бог в помощь, приятель, -- приветствовал я его и, критически окинув
сложившуюся ситуацию, сплюнул сквозь дырку в передних зубах. -- Хреново-то
дело, как я погляжу.
-- Да, неудачно все вышло, -- ответил он и в упор уставился на меня. --
Сударь, помогите мне вытащить мою машину. В долгу не останусь, честное
слово.
Сударь, ха! Не товарищ, не гражданин, не даже господин, как нынче стало
модным именоваться, а именно сударь. Что-то новенькое на нашей одной шестой
части суши.
Я отмахнулся.
-- Да ладно, чего уж там. За так помогу, бесплатно. Мне ваши деньги не
нужны, я не из таковских.
-- О'кей, приступим, -- тут же заявил Санта-Клаус и снова стал
деятельным. -- Давайте-ка возьмемся вот здесь и попытаемся вытащить мою
старушку на мостовую.
Я хоть ростом не велик, но силенками Бог явно не обидел, чего уж
скрывать. Вот, видать, и не рассчитал я своих силенок-то. А тут еще, как
нарочно, ветер рванул, завьюжил, да так крепко, что чуть было с ног меня не
сшиб. Словом, схватились мы за зад его "жигуленка", поднатужились, и так
легко оно пошло вдруг, так ходко, словно не стальную колымагу мы с ним
тягаем, а пуховую перину или декорацию из папье-маше. Я и глазом моргнуть не
успел, как все это приключилось. "Жигуленок" вдруг встал на дыбы, как бы
желая взбрыкнуть, и... плавно так, неслышно сиганул в речную пучину. Лишь на
миг замер над гранитной кладкой его новенький блестящий зад и -- ку-ку,
Гриня, поминай как звали. Глухой далекий всплеск -- бул-тых! -- завершил это
трагическое событие.
-- Перебор, -- пробормотал я сконфуженно. -- Не рассчитали. Вот ведь
какая незадача.
С минуту Дед Мороз стоял неподвижно, смиряясь с свершившимся фактом. Я
в этот момент как раз собирался дать деру -- да не успел. Он резко
повернулся ко мне. Глаза его были серьезны.
-- М-да, сударь, сослужили вы мне службу. -- Он еще раз кинул взгляд на
расходящиеся по темной воде круги.
-- Я дико сожалею, приятель, -- начал было оправдываться я, но он
остановил меня движением руки.
-- Забыто, сударь. Забыто и погребено на дне морском.
-- Речном, -- брякнул я, не подумав, и тут же понял, что сморозил чушь.
Взгляд его стал строгим.
-- Давайте не будем больше об этом. Вы пытались оказать мне услугу, и
за это я вам искренне благодарен. Не ваша вина, что все вышло именно так.
Благое намерение должно быть вознаграждено, сударь, и я вознагражу вас по
мере моих сил. Услуга за услугу, как говорится.
Я упрямо замотал головой.
-- Не нужны мне ваши деньги.
-- Кто здесь говорит о деньгах? Деньгами здесь и не пахнет, клянусь
моей бородой. Эта услуга несколько иного рода. Впрочем, не услуга даже, а
подарок, новогодний подарок. Все-таки я Дед Мороз, и дарить людям подарки --
моя прямая обязанность. Если хотите, долг.
Я пожал плечами. Подарок так подарок. В конце концов, я ведь
действительно хотел ему помочь. А оно вон как вышло.
Дед Мороз тем временем сунул руку в обширный карман своей шубы и выудил
из него пухлый бумажник. Открыв его, он стал в нем копаться.
-- Вот! -- сказал он наконец, выхватывая двумя пальцами какую-то
бумаженцию. -- Вот именно то, что я искал. Это вам, сударь. От меня.
Билет в цирк или на новогоднюю елку, подумал было я. Зачем он мне?
Детей у меня нет, а сам я на подобных мероприятиях не бывал уже лет
тридцать, не меньше. Однако обижать Деда Мороза мне не хотелось.
Я протянул руку и взял бумаженцию. Это был не билет, это было что-то
совсем другое.
Заметив мое недоумение, Дед Мороз пояснил:
-- Подписка на газету "Московский комсомолец", на первый квартал.
Газету будете получать с завтрашнего дня. Не волнуйтесь, сударь, подписка
оформлена на ваш адрес и на ваше имя. Все чисто и все честно, все выполнено
с соблюдением всех необходимых формальностей, можете проверить.
И я проверил. Проверил тщательно и с пристрастием. И убедился, что Дед
Мороз не врет: подписка, действительно, была оформлена на меня. И вот тут-то
я порядком струхнул.
Либо этот тип меня дурачит, либо я умом тронулся. Но как, как мог он
меня одурачить? До сего дня я никогда его не встречал, это уж точно. Я
присмотрелся к нему повнимательнее. Нет, никого из моих корешей он не
напоминает, Дед Мороз был мне совершенно незнаком. Значит, это не шутка.
-- Это не шутка, сударь, -- словно в ответ на мои мысли, произнес Дед
Мороз.
Вот и выходит, что у меня с крышей не лады. Поехала, видать, крыша, и
поехала, видать, крепко. Это уж как пить дать. Ох, бедная моя головушка, за
что ж такая напасть! Да это похлеще будет, чем у того моего кореша, которого
монтировкой ублажили.
Я и думать забыл о его проклятом "жигуленке", тут дело куда серьезнее.
Тут дело керосином пахнет.
-- Что все это значит? -- охрипшим голосом спросил я.
-- Как что значит? -- Он вполне натурально удивился. -- Ничего не
значит. Я вам дарю подписку на газету "Московский комсомолец", что тут
необычного? Вы что, любезнейший, никогда газет не выписывали?
Я совершенно был сбит с толку. Что он тут несет про какие-то газеты! У
меня ум за разум заходит, а он -- газеты, газеты!
-- Да как же это возможно... -- начал было я, окончательно
растерявшись.
-- А, вот вы о чем, сударь, -- Дед Мороз понимающе кивнул. -- Понял,
теперь понял. Мне бы надо было сразу вам все объяснить. Так вас смущает мой
подарок? Вернее, некое несоответствие в естественном ходе событий?
Нарушение, так сказать, причинно-следственных связей? Искривление, если
хотите, временной составляющей актуального четырехмерного пространственного
поля? Смущает ведь, а? Признайтесь как на духу, смущает?
-- Сму-ущает, -- выдавил я, окончательно обалдевший.
-- А все потому, что я не простой Дед Мороз.
-- А... какой же? -- спросил я, чувствуя, как крыша у меня медленно, но
верно сползает набекрень.
-- Настоящий, -- ответил он совершенно серьезно.
Ну вот, теперь все ясно: это не у меня крыша едет, это у него в мозгу
дырка величиной с грецкий орех, и ветер в ней гуляет, и чердак явно течет.
Словом, спятил мужик, возомнил себя Санта-Клаусом.
Я опасливо попятился назад. Дед Мороз печально вздохнул и весь как-то
сник.
-- С детьми куда проще, -- сказал он отрешенно, глядя куда-то мимо
меня. -- Дети верят. Верят, что я настоящий. И принимают подарки как
должное. Поверьте, сударь, нет большей радости, чем знать, что в тебя верят
и тебя ждут. А взрослые... хм... те слишком разумны, чтобы верить в детские
сказки. Что ж, пускай себе живут в своем тесном ограниченном мирке, где нет
ни сказок, ни волшебства, ни настоящих Дедов Морозов. Я нужен не им, я нужен
их детям. Я никогда не дарю подарки взрослым, да они и не ждут их от меня.
Разве можно ждать то, во что не веришь? До сих пор я никогда не нарушал
своих принципов, вы -- первый взрослый, кому я решился сделать настоящий, а
не купленный в магазине, подарок. Теперь я вижу, что совершил ошибку.
Принципы -- великая вещь. Надо следовать им до конца. Очень неприятно,
знаете ли, когда тебя считают сумасшедшим.
Он повернулся и пошел прочь. А я, как идиот, стоял с этой дурацкой
квитанцией в руках и клял себя на чем свет стоит. Ну и наглый же я мужик! Ни
за что ни про что обидел хорошего человека. Мне стало жаль его, и я... вдруг
поверил. Поверил в настоящего Деда Мороза!
Ведь сейчас Новый год, а в Новый год, как известно, случаются всякие
чудеса.
Где-то пробило одиннадцать.
Я кинулся догонять его.
-- Эй, постойте! Да погодите же вы наконец!
Я нагнал его, когда он как раз собирался свернуть в какой-то проулок.
Он остановился, в глазах его читался вопрос.
-- Вы что-то хотели, сударь?
-- Да, хотел. -- От быстрого бега я дышал часто, с присвистом, клубы
пара вырывались из моего нутра. -- Я хотел вас кое о чем спросить.
Но первый вопрос задал он:
-- Вы поверили мне? Только честно.
Я кивнул и почему-то смутился.
-- И вас не грызет червь сомнения? -- продолжал вопрошать Дед Мороз.
-- Ну, грызет, -- тихо ответил я и смутился еще больше.
-- Это хорошо. Хорошо, что вы сказали правду. Ну-с, что вы хотели
узнать? Спрашивайте, сударь, я к вашим услугам. Только поскорее, до Нового
года осталось менее часа.
Я не знал, с чего начать, и потому брякнул первое, что пришло на ум:
-- Вы действительно... настоящий Дед Мороз?
В глазах его вспыхнули веселые искорки.
-- Самый что ни на есть настоящий.
-- И вы что же, один работаете?
-- Зачем же один, одному мне не справиться. Нас много в каждом городе,
в каждой стране. У всех детей должен быть праздник, все дети мечтают о
новогодних подарках, и все их получают, за это я ручаюсь. Так что нас много,
сударь, очень много. Но я -- самый главный Дед Мороз.
У меня аж дух перехватило. Самый главный! А я его "жигуль" утопил. Вот
идиот!
Дед Мороз тем временем продолжал:
-- В основном в нашей службе работают стажеры, но есть и
квалифицированные кадры, с большим стажем и опытом работы. Чем определяется
уровень квалификации? Умением творить чудеса и не допускать путаницы в
подарках, только и всего. Чаще всего за каждым Дедом Морозом закреплен
определенный регион земного шара, где он и работает из года в год.
Перебрасывать уже сложившегося работника в другое место непрактично; смена
географических поясов, знаете ли, новые традиции, местные обычаи, проблемы с
изучением языков -- все это негативно сказывается на деятельности Деда
Мороза. Но бывает и так, что приходится идти на жертвы, и Деда Мороза,
скажем, из Брянской губернии командируют на Таити. Я и сам несколько лет
прослужил на Занзибаре.
-- На Занзибаре? У них что, тоже есть свои Деды Морозы?
-- У них это называется несколько иначе. Понимаете, сударь, на
Занзибаре понятия не имеют о морозах.
-- А, понял. И давно вы работаете в этой системе?
-- Третий гросс на исходе.
-- Гросс? Какой еще гросс? Двенадцать лет, что ли?
Дед Мороз снисходительно улыбнулся.
-- Двенадцать столетий, любезнейший, двенадцать столетий. Три с
половиной тысячи лет.
У меня и без того голова кругом шла, а теперь я уж точно решил, что с
катушек съезжаю.
-- Три с половиной тысячи лет! Ну и ну! И не надоело?
-- Разве добро, которое делаешь людям, может надоесть? Тем более, если
эти люди -- дети.
-- А какие подарки вы им дарите?
-- Те, которые они хотят получить, разумеется. Иначе бы наша работа не
имела смысла.
-- Откуда же вы знаете, что им подарить?
-- Вы меня удивляете, любезнейший. Я ведь все-таки не простой Дед
Мороз, а настоящий. Я все должен знать.
Тем временем мы двинулись в путь. Увлеченный рассказом моего странного
спутника, я совершенно не замечал, куда мы идем.
-- Где же ваш мешок?
-- Мешок?
-- Ну да, мешок с подарками.
-- Утонул. Понимаете, он у меня в машине лежал.
Я едва не сгорел со стыда.
-- Да вы не отчаивайтесь, сударь, -- сказал Дед Мороз, верно оценив мое
душевное состояние. -- С этим у меня проблем не будет. Через час я добуду
себе такой же, с тем же содержимым.
-- Каким же это образом?
-- А это уж мои трудности.
-- Понятно, профессиональная тайна.
-- Да нет, никакой тайны здесь нет, просто вам, простым смертным,
понять это будет не совсем легко. Да и времени у меня нет на разъяснения.
Как, впрочем, и у вас тоже.
-- Где же вы обитаете в свободное от работы время? Летом, скажем, или
осенью?
-- В Лапландии, разумеется, где же еще. Там наш дом, наша родина. Иной
климат нам противопоказан.
-- Боитесь растаять?
-- Да нет, растаять мы не растаем, но здоровью повредить можем... А
вот, кстати, мы и пришли.
Тут только я огляделся. Батюшки, так это ж мой родной дом! Дед Мороз
довел меня, оказывается, до самого моего подъезда.
-- Да откуда ж вы знаете, что я живу именно здесь?
-- Послушайте, сударь, перестаньте задавать дурацкие вопросы. Вы
услышали слишком много, чтобы иметь хотя бы смутное представление о самых
элементарных вещах. Пораскиньте мозгами.
Я пораскинул. Ну да, еще одно чудо. И ничего в этом удивительного нет.
Подумаешь, чудо! За последний час я уже настолько свыкся со всеми этими
чудесами, что не удивил бы меня даже указ Президента о переходе с
завтрашнего дня на летнее время. Даже это.
-- Прежде чем покинуть вас, любезнейший, я хочу сказать несколько слов
о той самой квитанции, которую вы до сих пор держите в руке. Вот, видите
аббревиатуру в правом верхнем углу? СДМ. Что означает: "Служба Деда Мороза".
Так вот, подписка, выданная вам, оформлена на три месяца, но деньги внесены
за весь следующий год. Если вы захотите продлить подписку на следующий
квартал, вам достаточно явиться в любое отделение связи до пятнадцатого
числа последнего предподписного месяца и предъявить контролеру эту
квитанцию. Подписка будет продлена автоматически, и все благодаря этим трем
буквам, СДМ.
-- А почему бы вам не подарить мне подписку на весь год, тем более что
деньги все равно уже внесены? Какой в этом смысл?
-- Смысл есть, -- загадочно произнес Дед Мороз. -- Может статься, вы не
захотите продлевать подписку. Вам предоставляется полная свобода выбора.
-- Почему же это не захочу? -- Я пожал плечами. -- Очень даже захочу.
-- А вы не торопитесь с выводами. Все дело в том, что подписка эта не
простая, и вы в этом сами скоро убедитесь.
Что-то этот тип не договаривает.
-- Ничего, скоро вы все поймете, -- мягко сказал он и взглянул на
звездное небо. -- О, уже без двадцати двенадцать. Вам пора, сударь, негоже
Новый год встречать на улице. Торопитесь, ровно в 12.05 вам позвонит ваша
супруга.
Мне вдруг стало казаться, что я стою перед ним совершенно голый. Вот
черт, этот Дед Мороз прекрасно осведомлен!
Он улыбнулся.
-- Прощайте. И помните: грядущий год готовит вам немало сюрпризов. С
наступающим вас, Василий Петрович. И всех благ. Адью!
Он повернулся и исчез в темноте. А я, обалдевший, еще несколько минут
шарил невидящими глазами по пустынным тротуарам и медленно съезжал с
катушек. Потом спохватился и кинулся вверх по лестнице. В одном он прав:
Новый год нужно встречать дома.
Когда я влетел в квартиру, куранты уже начали отсчет. Я врубил
телевизор, выхватил из загашника пузырь и в два счета смахнул пробку.
С последним ударом часов я опрокинул-таки стопку и теперь уже не спеша
начал наполнять вторую.
В 12.05 позвонила Светка.
Очухался я на следующий день далеко за полдень. Светка к тому времени
уже была дома и теперь суетилась на кухне. Пахло жареной картошкой, салатом
"оливье" и свежими огурцами. Ото всех этих ароматов у меня засосало под
ложечкой. Я был голоден, как тысяча волков-альбиносов. О вчерашних событиях
я поначалу даже и не вспомнил.
Попытался подняться с дивана, на котором спал, даже не удосужившись
раздеться, но не тут-то было. Перед глазами вдруг все заплясало, заерзало,
закружилось, и я снова рухнул на подушку, обессиленный и опустошенный.
Видать, те два пузыря, что я вылакал за ночь, все еще бродили в моем нутре.
Организм настоятельно требовал опохмелки.
В комнату вплыла Светка.
-- Очухался, пьяница, -- беззлобно сказала она. -- Вижу, времени зря не
терял. Ишь, бледный какой. Трещит, небось, голова-то?
-- Ой трещит, -- жалобно проскулил я. -- Свет, полечиться бы, а?
-- Ну что мне с тобой делать, -- покачала головой она. -- Ладно,
полечу. Исключительно ради праздника.
Она снова ушла на кухню и тут же вернулась с непочатой бутылкой
"Распутина".
-- А вот это по-нашему! -- воспрянул я духом и неуклюже сполз с дивана.
Молодец у меня все-таки Светка!
-- Садись к столу, Вась. Встретим Новый год по-человечески. Лучше
поздно, чем никогда.
Мы прекрасно провели остаток дня, первого дня Нового года. От
вчерашнего дурного настроения не осталось и следа. Жизнь все-таки не такая
уж и подлая штука, как мне мерещилось накануне. Это уж точно.
На следующий день, то бишь второго января, мне предстояло выходить на
смену. Башка поутру была мутной, тяжелой и дурной. Башка гудела, словно
церковный колокол. Идти на работу страсть как не хотелось, но идти было
надо. Некуда нам, пролетариям, деваться, такой уж наш жребий.
Когда я уходил, Светка еще спала. Пусть выспится, подумал я, у ней
сегодня выходной.
Проходя мимо почтового ящика, я машинально вынул из него
корреспонденцию и сунул к себе в сумку. На работе почитаю, решил я.
Мороз снова спал, воздух был влажным, теплым, дул южный ветер. Небо
затянуло сплошной облачностью, а под ногами противно хлюпала снежная жижа.
На душе было тоскливо и муторно. Идти никуда не хотелось, а хотелось лежать
на диване пузом кверху и плевать в потолок.
Я шел по грязному тротуару и думал. В голову лезли всяческие мысли и
идеи. Мне вдруг вспомнился странный тип, назвавшийся Дедом Морозом, --
впервые с той памятной новогодней ночи. И хотя соображал я туго, рассуждал я
тем не менее совершенно трезво. Теперь-то, по прошествии суток, я уже не был
так наивен и простодушен, теперь-то я знал, что все это розыгрыш, чистой
воды розыгрыш. И как это меня угораздило попасться на удочку? Ведь все проще
пареной репы, элементарно, Ватсон. Этого типа, Деда Мороза, я действительно
видел впервые, но это вовсе не значит, что я ему не знаком. Дело
приблизительно было так. Кто-нибудь из моих дружков оформил подписку на мое
имя, нашел человека, который согласился надо мной подшутить, снабдил его
Оригинал этого текста расположен на авторской странице
Сергея Михайлова "Скрижали"
http://www.skrijali.ru
© Copyright Сергей Михайлов
---------------------------------------------------------------
e-mail: skrijali@glasnet.ru
Скрижали: http://www.skrijali.ru
Тумак фортуны (текст): http://www.skrijali.ru/Autor_page/TumakFortuni.htm
Тумак фортуны (ZIP-архив): http://www.skrijali.ru/zip_archiv/TumakFortuni.zip
В тот вечер я был зол, как тысяча голодных Шерханов. Я готов был рвать
и метать. А все потому, что жизнь снова подкинула мне подлянку. И вечно вот
так: шагу не ступишь, чтобы в дерьмо не вляпаться. Такая уж, видать, у меня
фортуна: как ни крути, ни верти, а все худо выходит. Это уж точно.
Да-а, подвезло мне нынче с Новым годом, уж так подвезло, что хоть
башкой о кирпичную стенку бейся. Хорош праздничек, нечего сказать! Всю ночь
в одиночку прокантоваться да в телек пялиться, смотреть, как богема наша
московская шампанское хлещет да в конфетти купается -- удовольствие, скажу я
вам, ниже среднего. Да что я, в конце концов, бобыль-холостяк какой или
монах на епитимье, чтобы такую ночь в единственном числе коротать?!
И не монах я, и не бобыль, а все ж таки один я остался, это уж точно,
один как перст. Светке, жене моей, подфартило ночное дежурство в ее дурацкой
больнице (еще бы! ей всегда "везет" с этими ночными дежурствами, леший их
забодай), а я, как последний идиот, топаю со смены домой через полгорода,
хотя на часах уже десять вечера, старый год вот-вот издохнет, словно
бродячий пес под забором, и пилить мне еще до дому о-го-го сколько... И-эх!
Житуха наша никудышная! Напьюсь сегодня до поросячьего визга, это уж как
пить дать... Два часа! Каких-то вшивых два часа осталось до боя курантов,
черт бы их побрал совсем, а я тут грязный снег мешу своими драными
сапожищами, зубами выклацываю морзянку на языке суахили и медленно околеваю
от холода и обиды.
Город будто вымер. Словно холера всех скосила. Автобусы давно уже на
приколе, такси тоже, похоже, волной смыло, все до единого, а к частнику я ни
в жизнь не сяду. Одного моего кореша, в самый что ни на есть день получки,
один такой частник-рецидивист так хватанул монтировкой по чайнику, что кореш
тот до сих пор вспомнить не может, в каком году Кант родился и чему равно
число "пи" с точностью до двадцать третьего знака. Газеты же теперь снизу
вверх и слева направо читает, все равно что Саддам Хусейн какой-нибудь.
(Раньше, бедолага, он газеты вообще не читал, а все больше колбасу в них
заворачивал). Вот и пить, говорят, завязал, а это уж, прямо скажем, совсем
аномальное явление. Видать, забыл, горемычный, что нет у нас, у работяг,
иного счастья, как опрокинуть стаканчик-другой после тяжелой смены и,
воспарив душой, возвернуться в дом родной, где ждет тебя не дождется вторая
твоя половина, единственная и ненаглядная. Да как же не пить, когда жить
иначе становится невмоготу? Я и сам-то выпить не дурак, хотя в запой никогда
не уходил, Бог миловал, это уж точно. Так, раздавишь с корешами поллитровку
после трудового дня -- и по хатам. Светка-то моя с пониманием к этому
относится, мордобоем не увлекается, мораль не читает и о вреде алкоголизма
не нудит. Вникает, знать, в суть проблемы, душу простого трудяги видит
насквозь, недаром к ним в больницу намедни новый рентген завезли.
Так что к частнику не сяду ни за какие коврижки, хоть режь. Лучше
околею прямо здесь, на улице, вон в том, скажем, сугробе, но черепок свой от
монтировки лиходея-террориста уберегу. Жаль черепок-то, чай не чужой.
Да и зря я, собственно, беспокоюсь. Все частники, поди, по норам своим
да халупам давно уж разбрелись, слюной да соком желудочным истекают в
предвкушении грядущих возлияний, а кто-то наверняка уже хряпнул по паре
стопок, если не все три, и пялится теперь в телеящик, ожидая продолжения
банкета.
Я же истекаю исключительно желчью. Злой, холодный и голодный, словно
один в поле не воин. Ну ничего, вот приду домой, врежу сто пятьдесят, а
потом еще разок, вдогонку -- и тогда, глядишь, оттаю, и душой, и телом. У
меня ведь две ноль-пять припасено, в загашнике, заранее все обмозговал и
припрятал. Две "Столичные" рязанского разлива. Парень я не промах, это уж
точно, люблю в перспективу глядеть, в корень, выражаясь иносказательно. Как
только прознал, что Светке в новогоднюю ночь вкалывать предстоит, так сразу
и припас. Уважаю я это дело, когда выпивки вдоволь, а мне ведь больше двух
пузырей и не надо, я и от одного заметно окосею, уж мне-то свою натуру не
знать! Шампанское? А ну его в баню. Меня от него пучит и рожа краснеет,
словно у запойного алкаша. Я не аристократ какой и не дегенерат, чтобы
шампанское в одиночку глушить. То ли дело водочка!
Где-то пробило пол-одиннадцатого. Тут уж я совсем обозлился и
закостенел душой. А тут еще какой-то патлатый придурок выволок на балкон две
колонки и... надрываясь от натуги, завопил, захрипел на всю округу Санька
Буйнов.
Пропади все пропадом!
Пропади все пропадом!..
Санек орал так, что в желудке сделалось щекотно. Глухо бухали по мозгам
буйновские децибеллы. А ведь верно орешь, Санек, пропади оно все пропадом!
Не жизнь, а дерьмо собачье. На кой ляд она мне сдалась, а? Сам-то ты, Санек,
поди, еще загодя укатил к Алле Борисовне на своем халявном "ягуаре",
прихватив пару ящиков "амаретто". И теперь, поди, уплетаешь икру половниками
-- так, что аж за ушами у тебя пищит да очки от кайфа потеют. И снуют вокруг
тебя, это уж как пить дать, гетеры голозадые, с подносами да со всяческой
выпивкой заморской, а рядом-то все друзья да кореша твои, коллеги и
сотрудники по работе, жены чужие и разные прочие женщины, и все в
бриллиантах, все разукрашены, размалеваны, расфуфырены. Богема, мать твою.
Эти-то уж точно знают, как надо Новый год встречать. У этих-то наверняка все
схвачено, кем надо за все заплачено.
Так что не дери, Санек, луженую глотку свою, не верю я тебе, ну вот
хоть тресни -- уж для кого для кого, а для тебя-то жизнь явно не собачье
дерьмо.
Я двинулся дальше. Путь мой пролегал вдоль набережной. Морозец в тот
день, последний день уходящего года, завернул такой, что аж вдыхнуть было
боязно. Я и дышал-то через раз, опасался носоглотку застудить. Весь декабрь
был теплым, сырым, а тут -- на тебе! -- лютые холода подоспели, как раз
вовремя, чтобы Новый год не казался нам, трудягам, Восьмым марта. Вокруг --
ни зги, хоть глаз коли. На душе было муторно и тошно, словно сунули меня не
в мою тарелку. Уж не забрел ли я ненароком в не то измерение или, на худой
конец, в иной пространственно-временной континуум? (Во, завернул!) В
новогоднюю ночь, говорят, всякие чудеса случаются.
И тут я увидел его, Деда Мороза.
Не скажу, чтобы я шибко удивился или, например, обрадовался. Нынче, в
последние предновогодние деньки, этих Дедов Морозов все равно что кур
нещипанных, так и шастают по Москве в театральных реквизитах, с шампанским
под мышкой -- и все же на душе у меня слегка потеплело, когда понял я, что
не один остался на этой вымершей и холодной планетке.
Я зашагал к нему. Подойдя поближе, заметил, что с Дедом Морозом
творится что-то неладное. Ситуация вырисовывалась явно нестандартная. А
когда до меня дошло, что же все-таки стряслось, у меня аж уши на башке
зашевелились.
Бедняга суетился вокруг своего "жигуленка", а тот, стервец, словно
норовистый жеребец, пробив своей лакированной мордой чугунное заграждение,
что тянулось вдоль всей набережной, завис, мерзавец, передними колесами над
самой рекой-Москвой и плавно так покачивался, в любой момент готовый
сигануть вниз. Занесло его, видать, на скользкой дороге, а Дед Мороз,
сердешный, не справился с рулем и-и-и... эх! И вот ведь вопрос: как он
только сумел выбраться из своей колымаги! Да тут не только Дед Мороз, тут
сам черт ногу сломит, это уж точно. А ему, гляди-ка, все нипочем, сам
выбрался, да еще "жигуленок" свой норовит утянуть назад, на твердь земную,
подальше от крутого гранитного берега. Только одному-то ему не справиться,
это уж как пить дать. Вертится вокруг "жигуля", снует туда-сюда, колдует
чего-то, а "жигуль" все ни с места. Потому как слабо ему одному.
И тут он увидел меня. Замер, выпрямился, перестал скакать вокруг да
около и стал терпеливо ждать, когда я подойду поближе.
-- Бог в помощь, приятель, -- приветствовал я его и, критически окинув
сложившуюся ситуацию, сплюнул сквозь дырку в передних зубах. -- Хреново-то
дело, как я погляжу.
-- Да, неудачно все вышло, -- ответил он и в упор уставился на меня. --
Сударь, помогите мне вытащить мою машину. В долгу не останусь, честное
слово.
Сударь, ха! Не товарищ, не гражданин, не даже господин, как нынче стало
модным именоваться, а именно сударь. Что-то новенькое на нашей одной шестой
части суши.
Я отмахнулся.
-- Да ладно, чего уж там. За так помогу, бесплатно. Мне ваши деньги не
нужны, я не из таковских.
-- О'кей, приступим, -- тут же заявил Санта-Клаус и снова стал
деятельным. -- Давайте-ка возьмемся вот здесь и попытаемся вытащить мою
старушку на мостовую.
Я хоть ростом не велик, но силенками Бог явно не обидел, чего уж
скрывать. Вот, видать, и не рассчитал я своих силенок-то. А тут еще, как
нарочно, ветер рванул, завьюжил, да так крепко, что чуть было с ног меня не
сшиб. Словом, схватились мы за зад его "жигуленка", поднатужились, и так
легко оно пошло вдруг, так ходко, словно не стальную колымагу мы с ним
тягаем, а пуховую перину или декорацию из папье-маше. Я и глазом моргнуть не
успел, как все это приключилось. "Жигуленок" вдруг встал на дыбы, как бы
желая взбрыкнуть, и... плавно так, неслышно сиганул в речную пучину. Лишь на
миг замер над гранитной кладкой его новенький блестящий зад и -- ку-ку,
Гриня, поминай как звали. Глухой далекий всплеск -- бул-тых! -- завершил это
трагическое событие.
-- Перебор, -- пробормотал я сконфуженно. -- Не рассчитали. Вот ведь
какая незадача.
С минуту Дед Мороз стоял неподвижно, смиряясь с свершившимся фактом. Я
в этот момент как раз собирался дать деру -- да не успел. Он резко
повернулся ко мне. Глаза его были серьезны.
-- М-да, сударь, сослужили вы мне службу. -- Он еще раз кинул взгляд на
расходящиеся по темной воде круги.
-- Я дико сожалею, приятель, -- начал было оправдываться я, но он
остановил меня движением руки.
-- Забыто, сударь. Забыто и погребено на дне морском.
-- Речном, -- брякнул я, не подумав, и тут же понял, что сморозил чушь.
Взгляд его стал строгим.
-- Давайте не будем больше об этом. Вы пытались оказать мне услугу, и
за это я вам искренне благодарен. Не ваша вина, что все вышло именно так.
Благое намерение должно быть вознаграждено, сударь, и я вознагражу вас по
мере моих сил. Услуга за услугу, как говорится.
Я упрямо замотал головой.
-- Не нужны мне ваши деньги.
-- Кто здесь говорит о деньгах? Деньгами здесь и не пахнет, клянусь
моей бородой. Эта услуга несколько иного рода. Впрочем, не услуга даже, а
подарок, новогодний подарок. Все-таки я Дед Мороз, и дарить людям подарки --
моя прямая обязанность. Если хотите, долг.
Я пожал плечами. Подарок так подарок. В конце концов, я ведь
действительно хотел ему помочь. А оно вон как вышло.
Дед Мороз тем временем сунул руку в обширный карман своей шубы и выудил
из него пухлый бумажник. Открыв его, он стал в нем копаться.
-- Вот! -- сказал он наконец, выхватывая двумя пальцами какую-то
бумаженцию. -- Вот именно то, что я искал. Это вам, сударь. От меня.
Билет в цирк или на новогоднюю елку, подумал было я. Зачем он мне?
Детей у меня нет, а сам я на подобных мероприятиях не бывал уже лет
тридцать, не меньше. Однако обижать Деда Мороза мне не хотелось.
Я протянул руку и взял бумаженцию. Это был не билет, это было что-то
совсем другое.
Заметив мое недоумение, Дед Мороз пояснил:
-- Подписка на газету "Московский комсомолец", на первый квартал.
Газету будете получать с завтрашнего дня. Не волнуйтесь, сударь, подписка
оформлена на ваш адрес и на ваше имя. Все чисто и все честно, все выполнено
с соблюдением всех необходимых формальностей, можете проверить.
И я проверил. Проверил тщательно и с пристрастием. И убедился, что Дед
Мороз не врет: подписка, действительно, была оформлена на меня. И вот тут-то
я порядком струхнул.
Либо этот тип меня дурачит, либо я умом тронулся. Но как, как мог он
меня одурачить? До сего дня я никогда его не встречал, это уж точно. Я
присмотрелся к нему повнимательнее. Нет, никого из моих корешей он не
напоминает, Дед Мороз был мне совершенно незнаком. Значит, это не шутка.
-- Это не шутка, сударь, -- словно в ответ на мои мысли, произнес Дед
Мороз.
Вот и выходит, что у меня с крышей не лады. Поехала, видать, крыша, и
поехала, видать, крепко. Это уж как пить дать. Ох, бедная моя головушка, за
что ж такая напасть! Да это похлеще будет, чем у того моего кореша, которого
монтировкой ублажили.
Я и думать забыл о его проклятом "жигуленке", тут дело куда серьезнее.
Тут дело керосином пахнет.
-- Что все это значит? -- охрипшим голосом спросил я.
-- Как что значит? -- Он вполне натурально удивился. -- Ничего не
значит. Я вам дарю подписку на газету "Московский комсомолец", что тут
необычного? Вы что, любезнейший, никогда газет не выписывали?
Я совершенно был сбит с толку. Что он тут несет про какие-то газеты! У
меня ум за разум заходит, а он -- газеты, газеты!
-- Да как же это возможно... -- начал было я, окончательно
растерявшись.
-- А, вот вы о чем, сударь, -- Дед Мороз понимающе кивнул. -- Понял,
теперь понял. Мне бы надо было сразу вам все объяснить. Так вас смущает мой
подарок? Вернее, некое несоответствие в естественном ходе событий?
Нарушение, так сказать, причинно-следственных связей? Искривление, если
хотите, временной составляющей актуального четырехмерного пространственного
поля? Смущает ведь, а? Признайтесь как на духу, смущает?
-- Сму-ущает, -- выдавил я, окончательно обалдевший.
-- А все потому, что я не простой Дед Мороз.
-- А... какой же? -- спросил я, чувствуя, как крыша у меня медленно, но
верно сползает набекрень.
-- Настоящий, -- ответил он совершенно серьезно.
Ну вот, теперь все ясно: это не у меня крыша едет, это у него в мозгу
дырка величиной с грецкий орех, и ветер в ней гуляет, и чердак явно течет.
Словом, спятил мужик, возомнил себя Санта-Клаусом.
Я опасливо попятился назад. Дед Мороз печально вздохнул и весь как-то
сник.
-- С детьми куда проще, -- сказал он отрешенно, глядя куда-то мимо
меня. -- Дети верят. Верят, что я настоящий. И принимают подарки как
должное. Поверьте, сударь, нет большей радости, чем знать, что в тебя верят
и тебя ждут. А взрослые... хм... те слишком разумны, чтобы верить в детские
сказки. Что ж, пускай себе живут в своем тесном ограниченном мирке, где нет
ни сказок, ни волшебства, ни настоящих Дедов Морозов. Я нужен не им, я нужен
их детям. Я никогда не дарю подарки взрослым, да они и не ждут их от меня.
Разве можно ждать то, во что не веришь? До сих пор я никогда не нарушал
своих принципов, вы -- первый взрослый, кому я решился сделать настоящий, а
не купленный в магазине, подарок. Теперь я вижу, что совершил ошибку.
Принципы -- великая вещь. Надо следовать им до конца. Очень неприятно,
знаете ли, когда тебя считают сумасшедшим.
Он повернулся и пошел прочь. А я, как идиот, стоял с этой дурацкой
квитанцией в руках и клял себя на чем свет стоит. Ну и наглый же я мужик! Ни
за что ни про что обидел хорошего человека. Мне стало жаль его, и я... вдруг
поверил. Поверил в настоящего Деда Мороза!
Ведь сейчас Новый год, а в Новый год, как известно, случаются всякие
чудеса.
Где-то пробило одиннадцать.
Я кинулся догонять его.
-- Эй, постойте! Да погодите же вы наконец!
Я нагнал его, когда он как раз собирался свернуть в какой-то проулок.
Он остановился, в глазах его читался вопрос.
-- Вы что-то хотели, сударь?
-- Да, хотел. -- От быстрого бега я дышал часто, с присвистом, клубы
пара вырывались из моего нутра. -- Я хотел вас кое о чем спросить.
Но первый вопрос задал он:
-- Вы поверили мне? Только честно.
Я кивнул и почему-то смутился.
-- И вас не грызет червь сомнения? -- продолжал вопрошать Дед Мороз.
-- Ну, грызет, -- тихо ответил я и смутился еще больше.
-- Это хорошо. Хорошо, что вы сказали правду. Ну-с, что вы хотели
узнать? Спрашивайте, сударь, я к вашим услугам. Только поскорее, до Нового
года осталось менее часа.
Я не знал, с чего начать, и потому брякнул первое, что пришло на ум:
-- Вы действительно... настоящий Дед Мороз?
В глазах его вспыхнули веселые искорки.
-- Самый что ни на есть настоящий.
-- И вы что же, один работаете?
-- Зачем же один, одному мне не справиться. Нас много в каждом городе,
в каждой стране. У всех детей должен быть праздник, все дети мечтают о
новогодних подарках, и все их получают, за это я ручаюсь. Так что нас много,
сударь, очень много. Но я -- самый главный Дед Мороз.
У меня аж дух перехватило. Самый главный! А я его "жигуль" утопил. Вот
идиот!
Дед Мороз тем временем продолжал:
-- В основном в нашей службе работают стажеры, но есть и
квалифицированные кадры, с большим стажем и опытом работы. Чем определяется
уровень квалификации? Умением творить чудеса и не допускать путаницы в
подарках, только и всего. Чаще всего за каждым Дедом Морозом закреплен
определенный регион земного шара, где он и работает из года в год.
Перебрасывать уже сложившегося работника в другое место непрактично; смена
географических поясов, знаете ли, новые традиции, местные обычаи, проблемы с
изучением языков -- все это негативно сказывается на деятельности Деда
Мороза. Но бывает и так, что приходится идти на жертвы, и Деда Мороза,
скажем, из Брянской губернии командируют на Таити. Я и сам несколько лет
прослужил на Занзибаре.
-- На Занзибаре? У них что, тоже есть свои Деды Морозы?
-- У них это называется несколько иначе. Понимаете, сударь, на
Занзибаре понятия не имеют о морозах.
-- А, понял. И давно вы работаете в этой системе?
-- Третий гросс на исходе.
-- Гросс? Какой еще гросс? Двенадцать лет, что ли?
Дед Мороз снисходительно улыбнулся.
-- Двенадцать столетий, любезнейший, двенадцать столетий. Три с
половиной тысячи лет.
У меня и без того голова кругом шла, а теперь я уж точно решил, что с
катушек съезжаю.
-- Три с половиной тысячи лет! Ну и ну! И не надоело?
-- Разве добро, которое делаешь людям, может надоесть? Тем более, если
эти люди -- дети.
-- А какие подарки вы им дарите?
-- Те, которые они хотят получить, разумеется. Иначе бы наша работа не
имела смысла.
-- Откуда же вы знаете, что им подарить?
-- Вы меня удивляете, любезнейший. Я ведь все-таки не простой Дед
Мороз, а настоящий. Я все должен знать.
Тем временем мы двинулись в путь. Увлеченный рассказом моего странного
спутника, я совершенно не замечал, куда мы идем.
-- Где же ваш мешок?
-- Мешок?
-- Ну да, мешок с подарками.
-- Утонул. Понимаете, он у меня в машине лежал.
Я едва не сгорел со стыда.
-- Да вы не отчаивайтесь, сударь, -- сказал Дед Мороз, верно оценив мое
душевное состояние. -- С этим у меня проблем не будет. Через час я добуду
себе такой же, с тем же содержимым.
-- Каким же это образом?
-- А это уж мои трудности.
-- Понятно, профессиональная тайна.
-- Да нет, никакой тайны здесь нет, просто вам, простым смертным,
понять это будет не совсем легко. Да и времени у меня нет на разъяснения.
Как, впрочем, и у вас тоже.
-- Где же вы обитаете в свободное от работы время? Летом, скажем, или
осенью?
-- В Лапландии, разумеется, где же еще. Там наш дом, наша родина. Иной
климат нам противопоказан.
-- Боитесь растаять?
-- Да нет, растаять мы не растаем, но здоровью повредить можем... А
вот, кстати, мы и пришли.
Тут только я огляделся. Батюшки, так это ж мой родной дом! Дед Мороз
довел меня, оказывается, до самого моего подъезда.
-- Да откуда ж вы знаете, что я живу именно здесь?
-- Послушайте, сударь, перестаньте задавать дурацкие вопросы. Вы
услышали слишком много, чтобы иметь хотя бы смутное представление о самых
элементарных вещах. Пораскиньте мозгами.
Я пораскинул. Ну да, еще одно чудо. И ничего в этом удивительного нет.
Подумаешь, чудо! За последний час я уже настолько свыкся со всеми этими
чудесами, что не удивил бы меня даже указ Президента о переходе с
завтрашнего дня на летнее время. Даже это.
-- Прежде чем покинуть вас, любезнейший, я хочу сказать несколько слов
о той самой квитанции, которую вы до сих пор держите в руке. Вот, видите
аббревиатуру в правом верхнем углу? СДМ. Что означает: "Служба Деда Мороза".
Так вот, подписка, выданная вам, оформлена на три месяца, но деньги внесены
за весь следующий год. Если вы захотите продлить подписку на следующий
квартал, вам достаточно явиться в любое отделение связи до пятнадцатого
числа последнего предподписного месяца и предъявить контролеру эту
квитанцию. Подписка будет продлена автоматически, и все благодаря этим трем
буквам, СДМ.
-- А почему бы вам не подарить мне подписку на весь год, тем более что
деньги все равно уже внесены? Какой в этом смысл?
-- Смысл есть, -- загадочно произнес Дед Мороз. -- Может статься, вы не
захотите продлевать подписку. Вам предоставляется полная свобода выбора.
-- Почему же это не захочу? -- Я пожал плечами. -- Очень даже захочу.
-- А вы не торопитесь с выводами. Все дело в том, что подписка эта не
простая, и вы в этом сами скоро убедитесь.
Что-то этот тип не договаривает.
-- Ничего, скоро вы все поймете, -- мягко сказал он и взглянул на
звездное небо. -- О, уже без двадцати двенадцать. Вам пора, сударь, негоже
Новый год встречать на улице. Торопитесь, ровно в 12.05 вам позвонит ваша
супруга.
Мне вдруг стало казаться, что я стою перед ним совершенно голый. Вот
черт, этот Дед Мороз прекрасно осведомлен!
Он улыбнулся.
-- Прощайте. И помните: грядущий год готовит вам немало сюрпризов. С
наступающим вас, Василий Петрович. И всех благ. Адью!
Он повернулся и исчез в темноте. А я, обалдевший, еще несколько минут
шарил невидящими глазами по пустынным тротуарам и медленно съезжал с
катушек. Потом спохватился и кинулся вверх по лестнице. В одном он прав:
Новый год нужно встречать дома.
Когда я влетел в квартиру, куранты уже начали отсчет. Я врубил
телевизор, выхватил из загашника пузырь и в два счета смахнул пробку.
С последним ударом часов я опрокинул-таки стопку и теперь уже не спеша
начал наполнять вторую.
В 12.05 позвонила Светка.
Очухался я на следующий день далеко за полдень. Светка к тому времени
уже была дома и теперь суетилась на кухне. Пахло жареной картошкой, салатом
"оливье" и свежими огурцами. Ото всех этих ароматов у меня засосало под
ложечкой. Я был голоден, как тысяча волков-альбиносов. О вчерашних событиях
я поначалу даже и не вспомнил.
Попытался подняться с дивана, на котором спал, даже не удосужившись
раздеться, но не тут-то было. Перед глазами вдруг все заплясало, заерзало,
закружилось, и я снова рухнул на подушку, обессиленный и опустошенный.
Видать, те два пузыря, что я вылакал за ночь, все еще бродили в моем нутре.
Организм настоятельно требовал опохмелки.
В комнату вплыла Светка.
-- Очухался, пьяница, -- беззлобно сказала она. -- Вижу, времени зря не
терял. Ишь, бледный какой. Трещит, небось, голова-то?
-- Ой трещит, -- жалобно проскулил я. -- Свет, полечиться бы, а?
-- Ну что мне с тобой делать, -- покачала головой она. -- Ладно,
полечу. Исключительно ради праздника.
Она снова ушла на кухню и тут же вернулась с непочатой бутылкой
"Распутина".
-- А вот это по-нашему! -- воспрянул я духом и неуклюже сполз с дивана.
Молодец у меня все-таки Светка!
-- Садись к столу, Вась. Встретим Новый год по-человечески. Лучше
поздно, чем никогда.
Мы прекрасно провели остаток дня, первого дня Нового года. От
вчерашнего дурного настроения не осталось и следа. Жизнь все-таки не такая
уж и подлая штука, как мне мерещилось накануне. Это уж точно.
На следующий день, то бишь второго января, мне предстояло выходить на
смену. Башка поутру была мутной, тяжелой и дурной. Башка гудела, словно
церковный колокол. Идти на работу страсть как не хотелось, но идти было
надо. Некуда нам, пролетариям, деваться, такой уж наш жребий.
Когда я уходил, Светка еще спала. Пусть выспится, подумал я, у ней
сегодня выходной.
Проходя мимо почтового ящика, я машинально вынул из него
корреспонденцию и сунул к себе в сумку. На работе почитаю, решил я.
Мороз снова спал, воздух был влажным, теплым, дул южный ветер. Небо
затянуло сплошной облачностью, а под ногами противно хлюпала снежная жижа.
На душе было тоскливо и муторно. Идти никуда не хотелось, а хотелось лежать
на диване пузом кверху и плевать в потолок.
Я шел по грязному тротуару и думал. В голову лезли всяческие мысли и
идеи. Мне вдруг вспомнился странный тип, назвавшийся Дедом Морозом, --
впервые с той памятной новогодней ночи. И хотя соображал я туго, рассуждал я
тем не менее совершенно трезво. Теперь-то, по прошествии суток, я уже не был
так наивен и простодушен, теперь-то я знал, что все это розыгрыш, чистой
воды розыгрыш. И как это меня угораздило попасться на удочку? Ведь все проще
пареной репы, элементарно, Ватсон. Этого типа, Деда Мороза, я действительно
видел впервые, но это вовсе не значит, что я ему не знаком. Дело
приблизительно было так. Кто-нибудь из моих дружков оформил подписку на мое
имя, нашел человека, который согласился надо мной подшутить, снабдил его