Михайлов Владимир Дмитриевич. Тело угрозы

   Однако он не стал предъявлять претензий никому. Лишь позвонил из машины человеку, с которым незадолго до того разговаривал, – и сказал, что благодаря изменениям в обстановке тот располагает теперь временем, достаточным для того, чтобы оформить всю заказанную документацию наилучшим образом. И тут же, не дожидаясь прибытия полицейских сил, развернулся и поехал обратно, к себе домой – поскольку не собирался выступать свидетелем при расследовании происшествия.
   Он быстро выяснил, в какой госпиталь отвезены пострадавшие, позвонил туда, чтобы навести справки о состоянии жертв перестрелки, и лишь после этого стал размышлять о том, кто же организовал покушение и почему. Он-то достоверно знал, что в этом он и его люди не участвовали: их задача была, как мы помним, лишь задержать некое лицо, но ни в коем случае не убивать его: это не вызывалось необходимостью и могло привести к осложнениям, которых он сейчас и опасался.
   Впрочем, он издавна привык считать, что любое событие можно использовать в своих интересах – надо только не полениться и найти нужный способ. Так что вскоре он стал думать уже не столько о том, кто это сделал, как о другом: на кого выгоднее всего будет это навесить. Свою же задачу – считал он – ему удалось выполнить, пусть и не так, как предполагалось, но победителей судить не принято.
   Наблюдатель же, прервавший лихую езду стрелка, немедленно связался с людьми, дававшими ему поручение, и почти сразу получил в ответ распоряжение, исходившее, как он понимал, от самого Гридня: считать работу законченной и вернуться к своим обычным делам. Что он с удовольствием и выполнил.
   Что касается самого Гридня, то он был прямо-таки взбешен. Столько народу, и все – профессионалы, столько специалистов было поднято для охраны человека – и все-таки не уберегли. Хорошо хоть, что не насмерть; но он понадобится – теперь ясно – уже в самом скором времени. Посольство, конечно, и без него не развалится, но это – далеко не главное, это мелочь, для оппозиционера подобрана роль куда более значительная.
   Что, самому лететь туда? Нет, еще не время, сейчас надо быть тут. Решать – и успешно – основную из оставшихся проблем: выстраивание отношений с Кудлатым. Теперь уже ясно: пройти мимо него, не задев, никак не удастся: умен, скотина. Так что – пришла пора пообщаться с ним серьезно. И похоже, сам Кудлатый ощутил ту же потребность: приглашение навестить его было передано еще вчера, и не воспользоваться им было бы просто глупо. Ну а если так…
   Если так – то звонок по закрытой линии.
   – Столбовиц? Вынужден высказать вам наше неодобрение. Как же это вы оплошали?
   – Мистер Гридень…
   – Выслушивать оправдания мне некогда. Сделайте все, чтобы обеспечить его безопасность и условия для работы прямо там, в палате. Как только сделаете – сообщите моему менеджеру, вы знаете куда. Потому что начать придется, похоже, даже раньше, чем предполагалось. Действуйте. Все.

12

   Два небесных тела, ранее не наблюдавшиеся ни Джиной с Миничем и никем другим, не были прежде замечены просто потому, что их и не было – ни в этой области пространства, ни вообще в космосе. Одно из них было американским кораблем, история запуска которого нам уже известна, другое же – российским «Ураганом», о котором тоже упоминалось. «Амбассадор» стартовал раньше и теперь находился ближе к Телу Угрозы, чем «Ураган»; к тому же его двигатели были мощнее, и сам корабль раза в два больше. Впрочем, по вооружению они были сопоставимы.

* * *

   – Что-то не верится мне в виртуальную картинку, – проговорил Брюс. – По всем признакам – камень камнем.
   У него были основания говорить так: изображение тела на корабельном мониторе – том, к которому был подключен телескоп «Амбассадора», – было, пожалуй, уже больше, чем можно было получить на Земле при помощи тех приборов, которые были включены в это исследование. Ни прямое наблюдение, ни компьютерный анализ изображения ни разу не указали на что-то, что могло вызвать сомнения в естественном происхождении объекта. Без устали кувыркающаяся в пространстве неправильной формы глыба с относительно невысоким альбедо.
   – Придется в очередной раз передать на Землю то же самое.
   – Ничего, – откликнулась Бриджит, – примирятся. Так или иначе, нам еще предстоит сблизиться с ним куда больше. И честно говоря, от него я не ожидаю никакой угрозы. Зато наш непрошеный попутчик меня беспокоит куда больше.
   И она кивнула в сторону другого монитора – того, на котором виднелось четкое, хотя и не очень крупное изображение корабля – другого корабля.
   – Говорят, в России был когда-то лозунг: догнать и перегнать Америку. Вот они нас и догоняют.
   – Пусть даже обгоняют, – согласилась Бриджит. – Лишь бы не пробовали остановить. Как думаешь – такой оборот возможен?
   Брюс медленно качнул головой. Сказал:
   – Если бы я опасался этого, то… – Он не договорил того, что и так было ясным. – Но уверен, что такого опасаться нам не приходится. Если бы это действительно оказалось их кораблем, тогда, конечно, возник бы мотив – помешать нам познакомиться с ним как следует. Но тогда, кстати сказать, у них шел бы хоть какой-то радиообмен с телом – а разве мы хоть что-нибудь слышали?
   – Ну, русский-то разговаривает. Но тело не отвечает.
   – Отвечает Земля; кстати, то же самое они могли бы сказать и о нас.
   – Да и говорят, наверное. Жаль – нас не снабдили их кодами.
   – За неимением скорее всего. Да ну – не для того же летели сюда и мы, и они, чтобы разыграть тут показательный бой!
   – Согласна.
   Брюс усмехнулся:
   – Команда имеет время для отдыха.
   – Ага. Я вот сообщу подругам, какой кайф заниматься любовью в состоянии невесомости, – охренеют.
   – Об этом будешь рассказывать при личной встрече…
 
   На другом же корабле – речь идет об «Урагане», разумеется, – как раз в это время заканчивалась подготовка к действию, задуманному и отработанному еще до старта.
   Еще там, на Земле, было сказано и накрепко усвоено: полет является комплексным. Испытательным – поскольку впервые все механизмы и системы будут опробованы не в условиях «приближенных», но в совершенно реальной обстановке дальнего похода, на значительном удалении от планеты. Научно-исследовательским – в силу того, что официальной задачей является наблюдение и изучение необычайного – или, может быть, вполне обычного, но представляющего некоторую опасность, – небесного тела; не только простое наблюдение, но именно изучение. А кроме того, полет был еще и разведывательным: предстояло разобраться, зачем это вдруг устремился туда американский «Амбассадор». На сегодня первый этап полета выполнялся исправно: все шло (тьфу, тьфу, тьфу) без накладок и нештатных ситуаций, ни одного сколько-нибудь серьезного отказа, сбоя или в этом роде. Как будто и не российское изделие вовсе. (Ну, все разом: тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо! И немедленно тук-тук-тук по дереву. Как это – нет? С собой возить надо!) И вот подошло время готовиться к переходу ко второму этапу – исследовательской деятельности.
   Начался он с того, что «Ураган» изменил траекторию своего движения. Задача была не из трудных: оперируя микродвигателями, или клапанами, как еще говорят, изменили ориентированность корабля в пространстве и слегка сработали маршевыми. И если до сих пор оба корабля летели практически параллельными курсами, то сейчас возникло некоторое расхождение: «Ураган» стал как бы отдаляться боком. Глядя со стороны (было бы кому), подумалось бы скорее всего, что оба корабля решили взять подозреваемый объект, так сказать, в клещи, хотя и не очень понятно было бы – зачем. Тело ведь все равно демонстрировало себя со всех сторон, так что ничего нового наблюдать не удалось бы. Но Зернов, командир «Урагана», знал, наверное, что к чему.
   Впрочем, если американский экипаж и был встревожен этой не совсем понятной эволюцией, то очень ненадолго. Потому что как только расстояние между обоими земными посланцами увеличилось примерно вдвое, «Ураган» выполнил обратный маневр, и орбиты стали вновь параллельными. Назвать их концентрическими было бы нельзя, поскольку к этому времени россиянин вышел на то же удаление от тела, на каком находился и американец. Гравитационное влияние тела здесь уже ощущалось, хотя еще очень слабо, и орбиты и того, и другого стали изгибаться несколько круче. Вот пока и весь результат.
   Хотя Зернов, наверное, так не думал.
   – Начинаем подготовку к выполнению программы «Спектр»! – проговорил он таким тоном, словно то был дружеский совет, а не команда.
   Тем не менее то была именно команда, и она стала, как и полагается, тут же выполняться.

13

   – Сегодня, – сказала Джина-Зинаида. – Этой ночью.
   Она проговорила это, глядя на монитор покойного Люциана, на который были загружены его записи и вычисления.
   – Что – сегодня? – не сразу понял Минич.
   – Момент истины, – ответила она, и голос ее чуть дрогнул.
   Тут и он сообразил.
   – Нашла что-то важное?
   Сам он мог бы расшифровывать записи покойного, пока не посинел бы, и все равно без толку. Все было в сокращениях, условных значках и прошпиговано формулами, которые для Минича были менее понятны, чем, скажем, катакана.
   – Боюсь, что слишком важное…
   – А так бывает? Ладно, ладно. Что там? Только популярно, да?
   Он слушал, мрачнея все больше. Когда Джина умолкла, он заговорил не сразу:
   – Так что же получается: на самом деле приближается эта самая планета, как ее – Небира, раз в тысячи лет…
   – В десятки тысяч.
   – А нам не все равно? Ее никто никогда не наблюдал – я правильно понял? – и влияние ее никак не сказывалось из-за удаленности. И вот теперь она приближается и набирает, естественно, скорость, но ее никто не наблюдает. Хотя я ведь об этом написал – и зря. Почему же? Неужели трудно навести телескоп по указанным координатам…
   – Тут по записям получается, что все не так просто…
   – Ну, что еще?
   – У Люциана сделан расчет; если он правилен, то Небира в какой-то точке своей орбиты может – он писал об этом как о вероятности – захватить предположительно один из дальних спутников Нептуна – может быть, такой, который у нас вообще еще не открыт. Пока заняты преимущественно семьями Юпитера и Сатурна.
   – Ну ладно, захватит – и что?
   – Люциан построил возможную траекторию движения этого возможного пленника. И – по нему – получается, что самой Небиры нам бояться нечего; а вот это захваченное тело может оказаться в опасной близости. Вот смотри… Это схема возможного сближения. С вариантами – он не успел, наверное, просчитать возможные возмущения со стороны гигантов на это маленькое тело. Но выходит, что указанные им координаты относятся не к Небире, а именно к этому спутнику. И его, может быть, видят. Но его движение должно оказаться настолько замысловатым, непредсказуемым – если не брать в расчет влияние Небиры, а кто может учесть его, если никто и не знает о ее существовании? Я думаю, что Люциан медлил со своим сообщением – тут видно, что расчеты сделаны куда раньше, – до тех пор, пока не убедился, что захват действительно произошел.
   – Выходит, что это самое тело – всего лишь спутник Небиры?
   – Теперь – ее. Маленький, удаленный.
   – Настолько удаленный, что его орбита должна пересечь даже и земную, пока сама Небира остается достаточно далеко.
   – Этого мы не знаем. Тут он пишет, что плоскость ее орбиты сильно не совпадает с другими планетами. То есть – она там, где никто ее не ищет, потому что известно, что искать там в этом смысле нечего.
   – Да все равно… Главное – что тело сейчас, как я понял, под столькими влияниями, что предсказать его путь практически невозможно – пока не обнаружена сама эта чертова Небира и не получены хоть основные ее характеристики. Вот что сейчас надо искать!
   – Наконец-то!
   – Радуешься?
   Она кивнула:
   – Пожалуй, скорее да. Наконец есть ясность.
   Минич невесело усмехнулся:
   – Мы, что ли, его найдем – с этим инструментом?
   – Знаешь, не надо так пренебрежительно. Не так-то он и слаб. Но мы хоть знаем, где нужно его искать, – спасибо Люциану. У него есть предположительная орбита с засечками по времени. Воспользуемся ими. А вдруг!
   Он покачал головой:
   – Я не против, конечно: если все сложится так, как мне – нам обоим – хочется, можно станет вернуться к нормальной жизни. Знала бы ты, как я мечтаю об этом: надоело изображать нелегала-подпольщика. Так надоело!
   – А мне – нет, что ли? От такой жизни мы скоро завшивеем. А…
   Она внезапно умолкла, словно чуть не вырвались какие-то лишние слова. Но Минич не обратил на это внимания. Вздохнул:
   – И все-таки – лучше было бы сразу сообщить все это властям.
   Джина сделала гримасу:
   – Для этого мы должны сдаться. И пока там будут с нами разбираться на уровне мелких чиновников, все сроки уйдут. Хорошо еще, если нас не засунут сразу в дурдом.
   Она переменила тему:
   – Лишь бы небо оставалось чистым. Чтобы увидеть. Больше не казниться неведением… Интересно, какая погода?
   Вроде бы просто было: выглянуть в окно и увидеть. Но все ставни в доме оставались по-прежнему закрытыми; конспирация соблюдалась не напрасно – за последнюю неделю люди приходили дважды, проверяли печати на двери. А во время последнего визита догадались наконец наклеить бумажные полоски и на ставни; так что выбираться из дома, чтобы попасть на вышку, приходилось теперь через чердачное окошко – спускаться по приставной лестнице; к счастью, она стояла там всегда и, видимо, не вызывала подозрений.
   Минич вскочил:
   – Поднимусь – выгляну.
   Он вернулся через две минуты. Вздохнул:
   – Снаружи – благодать. Можно загорать, гулять, купаться… Редко бывает в сентябре такая погода.
   Джина глянула на часы:
   – Ждать еще не меньше семи часов – раньше не стемнеет. Поедим?
   – Нет аппетита, – отказался он. – От волнения, наверное.
   – Тогда надо поспать впрок: ночью, если погода не испортится, не придется.
   Минич недоверчиво усмехнулся:
   – Думаешь, я смогу сейчас уснуть?
   – Сможешь. – Джина улыбнулась. – Я тебя убаюкаю.
   – Попробуем… – проговорил он неуверенно.
   Разделись и легли. И на этот раз близость тел оказалась сильнее волнения и тревоги, не оставлявших их с самого утра; может быть, именно сознание возможной угрозы так повлияло на них, но уже через несколько минут они обнялись, лаская друг друга с неожиданным пылом – как будто эта близость могла оказаться последней в их жизни. Короткая полудремота – и снова взрыв желания с обеих сторон. В перерыве Джина пробормотала:
   – Кровать так скрипит – наверное, на улице слышно…
   – Ну и… с ними!
   – Что за выражение! Ох…
   И снова были слышны только дыхание и стоны деревянного ложа.
   – Ну пожалуйста – хватит… Не ждала от тебя такой прыти!
   – Я и сам удивляюсь, – откровенно сознался он.
   – Вторая молодость?
   – Брось, – сказал он, – у меня и первая еще не кончилась. Но я как-то не понял сразу, какая ты. Так что потерпи уж…
   Вместо ответа Джина снова прижалась к нему.
   Она понимала: для нее это было прощанием. Ей пришлось долго себя уговаривать, чтобы именно так закончить эту связь, чтобы снизить обиду до самой малости. Женщина всегда может сыграть страсть, если есть такая надобность. Джина и сама не знала – почему. Чувствам чужда логика. Вот просто – нет. А впрочем… Может быть, в том дело, что он оказался слабым? Прячется, когда надо любой ценой спасать планету – чего бы это тебе ни стоило. Как? Придумай! Покажи, каков ты! А ты, как мышка, уползаешь в щелку. Зина любила людей сильных. Решительных. А тут… Хотя тело ее, как и обычно, испытывало удовлетворение. Даже радость. Но только тело. А этого слишком мало.

14

   Если бы кто-то сейчас мог наблюдать уже не Тело Угрозы, но куда более важный объект – Небиру, долгопериодическую планету, чья масса почти вдвое превышала массу Плутона, отставая, естественно, в этом отношении от планет-гигантов, – если бы кто-то мог наблюдать, то с удивлением и душевным содроганием увидел бы, как буквально на глазах, час за часом, планета растет, вроде бы вспухает, становится все ярче, все внушительней и грознее… Может быть, воображаемый человек этот и понял бы, что это всего лишь замерзшая атмосфера оттаивает, испаряется, превращается в газ – но ведь и атмосфера является частью планеты, так что с полным правом можно сказать, что именно планета растет. Будь масса Небиры на пару порядков меньше – она бы, вероятно, повела бы себя как заурядная комета: возникающий газ под давлением солнечного ветра начал бы образовывать хвост, и тогда заметить ее появление стало бы куда легче; но масса планеты, а следовательно, и ее тяготение были намного больше и давлению света противостояли куда успешнее. И через два-три дня, от силы четыре она станет доступна простому глазу. Мало времени остается. Мало.

Глава девятая

1

   В Думе шло – во втором чтении – обсуждение бюджета на следующий год; шло не так гладко, как предполагалось и как очень хотелось бы. И президенту приходилось тратить время и энергию на то, чтобы дергать за нужные рычаги и жать на соответствующие педали. Через полчаса президенту предстояла встреча с главами думских фракций, и он пытался вывести баланс: на что и на кого можно рассчитывать наверняка, на кого и почему – полагаться ограниченно, а на кого и вовсе надеяться нельзя – ни за какие коврижки. Баланс получался нечетким – два фракционера еще не были ясными, позиции их колебались по три раза на дню. С ними уже разговаривали, но пока без уверенного результата. Словом – забот было столько, что уже и в рот заливались.
   И тем не менее из остававшегося получаса он выкроил несколько минут, чтобы проинформироваться по вопросам, которые, представлялось ему, становились чем дальше, тем важнее – хотя к бюджету и не имели отношения.
   Зато они имели прямое касательство к Конференции и к залпу, которые, как удалось наконец в принципе договориться с другими главами, произойдут в один и тот же день – уточнение даты сейчас было за астрономами. Сейчас он хотел знать: первое – как поступают с «Урагана» данные о характеристиках тела: без их знания нельзя было поставить точку в расчетах залпа. И второе – как соблюдается секретность во всех делах, связанных с телом. Он предполагал, если с Думой договориться никак не удастся, бросить эти секреты на стол, чтобы огорошить болтунов и упрямцев, сказав: «Сейчас решается вопрос существования всего человечества и вашего в том числе – а вы тут увязли в крохоборстве в то время, как нужно небывалое единомыслие и единодействие!»
   – Итак? – спросил он, глядя главе своей администрации прямо в глаза тяжелым взглядом и привычно постукивая ногтями по столешнице.
   – Наверху (собеседник глянул на часы) через час пятнадцать минут начнется операция спектрального анализа тела – для установления массы. Последняя связь с бортом была двадцать минут тому назад – все в полном порядке.
   – Соседи?
   – Пока не реагируют. – Чиновник осторожно кашлянул. – Может быть, все-таки стоило бы предупредить Вашингтон?
   Президент покачал головой:
   – Они предложили бы ничего такого не делать, а воспользоваться их данными, которые должны вот-вот поступить; они-то делают анализ при помощи своих телескопов, а у нас пока… Хотя наш способ даст куда более точные результаты!
   – Вы правы, результаты у нас будут лучше. Что касается второго вопроса – то никаких нарушений молчания не установлено. Ни в печати, ни в эфире, ни даже на базаре.
   Президент не улыбнулся. Сказал задумчиво:
   – Сэр Уинстон Черчилль, великий политик, смог в свое время наглухо закрыть распространение любой информации относительно НЛО. Если у него это получилось чуть ли не век тому назад, да еще не где-нибудь, а на Британских островах, то неужели же мы за это время не научились делать это еще лучше?
   «Может, просто политики не того масштаба?» – подумал собеседник с изрядной долей ехидства, одновременно отвечая вслух:
   – Ни слова не прорвалось – и не прорвется, я совершенно уверен.
   – Хорошо. Спасибо. Ну, где там наши Цицероны и Марковы-вторые? Собрались? – Он вздохнул. – Ладно, вода в ступу налита, пест в руках – пойдем толочь в поте лица…

2

   Когда стемнело, Минич первым спустился с чердака по лестнице и придерживал ее, пока на земле не оказалась и Джина. Небо оставалось чистым. К вышке прокрались, как всегда, стараясь не шуметь – теперь по этому маршруту они могли бы пройти без единого звука даже во сне. У вышки Минич подсадил на высокую ступеньку Джину, влез сам. Вошли в будку. Минич задвинул засов.
   На ощупь приготовились к наблюдению, Минич медленно – чтобы, не дай Бог, ничего не скрипнуло – раздвинул створки, еще медленнее, с усилием крутя ручку поворотного механизма, ориентировал круглую платформу с куполом в нужном направлении – подвернуть пришлось бы совсем немного, если бы платформа оставалась в той позиции, в какой закончилось последнее наблюдение, позавчерашнее; однако ее каждый раз приходилось возвращать в то положение, в каком купол находился в день, когда они здесь поселились. Джина тем временем сняла чехлы с зеркала и окуляра. Вчера долго провозились, ориентируя телескоп по новым координатам. Куда как легче было наблюдать тело: подстраивать инструмент не приходилось: каждое движение было рассчитано заранее, ожидаемое положение тела – известно. Или, вернее, ожидаемые положения, заранее рассчитанные покойным Люцианом – не так, как сделали бы это в любой обсерватории, но с учетом присутствия Небиры где-то в пределах видимости. Если удастся найти… Сейчас они этим займутся: включив камеру, уйдут в погреб – там успели уже высохнуть фотографии, сделанные прошлой ночью, и сейчас придется очень внимательно разглядывать их. И если – дал бы Бог! – окажется, что какая-то черточка не принадлежит ни одному из известных в этом секторе объектов, то… то придется садиться за компьютер и до изнеможения считать, чтобы хоть приблизительно понять – из положения, в котором сейчас находится тело, по какой траектории двинется оно дальше. В определении этого и заключался тот момент истины, о котором они думали и говорили с самого утра, да и накануне вечером тоже. И – как и предвидел покойный Люциан – именно теперь можно было надеяться на успех: по расчетам, Небира была уже на таком расстоянии от центрального светила, что успевшая тысячи лет тому назад замерзнуть ее атмосфера – из чего бы там она ни состояла – должна была, нагреваясь, таять, переходить в газообразное состояние – а это сразу как бы увеличивало видимые параметры планеты и давало возможность обнаружить ее не только на кончике пера, но и на фотографии и просто – приблизив глаз к окуляру… А дня через три ее можно будет разглядеть и простым глазом, любой увидит ее, если у него нормальное зрение и он знает, куда смотреть. Если кто-то знающий подскажет.
   Через четыре с лишним часа, когда из глаз уже текли слезы от напряжения, Джина сказала даже не со вздохом, а с каким-то судорожным всхлипом:
   – Вот она.

3

   – Ну, как там наши отреагировали на то, что никакой это не корабль, а нормальный обломок мироздания?
   – С облегчением. Брюс, Земля сообщает, что в таком случае будут предприняты меры по уничтожению тела заблаговременно. Нам сообщат, как только сделают все уточнения.
   – У нас вроде бы свободный часок?
   Она улыбнулась:
   – Знаешь, мне пришло в голову то же самое. Но Земля хочет, чтобы мы попытались установить связь с русским кораблем. Наверное, он летит с таким же заданием, как и мы.
   – Пусть русские потерпят еще часок.
   – Иногда ты говоришь умные вещи…

4

   Русские были заняты своими делами.
   – Ракета номер первый – к бою!
   – Номер первый к бою готова.
   – Оптика?
   – Держу цель.
   Сам же Зернов занялся тем, что он называл «выходом на огневую позицию»: нацелил «Ураган» носом на тело. Он уже привык к тому, что оно представлялось взгляду как бы колеблющимся, даже мерцающим – это зависело от того, какую часть своей до причудливости неровной поверхности тело, без устали кувыркаясь, подставляло в каждую секунду солнечным лучам: бока (как называли космонавты его длинные стороны) или же торцы – тогда яркость сразу и заметно падала. Вращение тела было равномерным, происходило в определенном ритме, и взгляд воспринимал как бы точки и тире – романтически настроенному наблюдателю это представилось бы сигналами из космоса; но не специалистам, конечно.
   – Через три минуты оно подставит бок – надо будет угодить в самое темечко.
   Темечком они окрестили относительно ровное, со стомильного расстояния казавшееся совершенно гладким местечко на том боку, которому предстояло вот-вот появиться в их поле зрения.
   – Ракета будет лететь четырнадцать секунд. Врубай всю аппаратуру заблаговременно. Там все остынет очень быстро.
   Инженер не удержался от вопроса:
   – Считаешь, нас не зацепит? Без осколков ведь не обойдется.
   – Не думаю. В случае чего – успеем увернуться: дистанция достаточно велика.