Милан Виктор. Рукопашный бой

   — Я уже сказала, — произнесла Кали. — Вы пригласили меня судить поединок и объявили, что согласитесь с любым решением, которое я вынесу. И получили то, что хотели. Может быть, ты хочешь провести последние минуты своей чрезмерно затянувшейся жизни в тщетных попытках научиться дышать задницей?
   Железная Голова поднял вверх огромные ручищи. К удивлению Арчи, он рассмеялся.
   — Нет проблем, Желтоголовая. Просто погорячился, сама понимаешь.
   Кали кивнула и опустила руку, чтобы помочь ему встать. Кэсси заметила, что Арчи вздрогнул, когда боец принял предложенную руку и поднялся на ноги.
   — А теперь в чем дело? — спросила Кэсси.
   — Я... — Репортер облизнул пересохшие губы кончиком языка. — Я был уверен, что этот тип попытается предпринять что-нибудь отчаянное, когда капитан предложила ему свою руку.
   — Но почему?
   — Потому что... потому что так происходит во всех-голофильмах.
   Отец Боб рассмеялся и положил руку на плечо репортера.
   — Мы, «Кабальерое», достаточно серьезно относимся к вопросам чести.
   — Кроме того, — добавила Кэсси, когда Железная Голова вышел, чтобы сменить изрезанную одежду, — для них это игра.
   Арчи покачал головой:
   — Допустим, что вы правы. Но именно это меня и смущает.
   — Что именно? — спросила Кали, подходя к ним. Она поставила кий на стойку. — Наше временами эксцентричное игровое поведение?.. Привет, Кэсси.
   Женщины обнялись.
   — Давайте посидим и побеседуем, — пригласила капитан. Все четверо они устроились за столом, который Кали приволокла от музыкального ящика.
   — Вы обе, леди, произнесли слово «игра», — серьезно начал Арчи. — Оно невольно приходит мне на ум, когда вспоминаешь имена, которые вы даете друг другу и машинам, фантастические костюмы, в которых щеголяют некоторые из вас, пластиковые украшения на одном из ваших роботов. Мне хорошо известно, что у водителей боевых машин по традиции были прозвища-позывные, но когда их такое множество, как у вас, в этом уже есть элемент, ну, скажем, оторванности от жизни.
   — Полагаю, вы хотите сказать, что мы словно дети, играющие во взрослых? — уточнил отец Гарсия.
   Кали кивнула и отхлебнула из поллитровой бутылки с соком, которую ей принес один из роты «Кабальерос», которой она командовала.
   — Нечто похожее, Арчи, — подтвердила она. — Во всех известных нам мирах до сего дня дети растут, играя в ковбоев и индейцев, правильно?
   Арчи искоса посмотрел на нее, словно подозревая ловушку.
   — Пожалуй, — осторожно согласился он. — Я и сам играл в эти игры в детстве.
   — А теперь слушай, голубчик. Мы на самом деле индейцы и ковбои. И потому решили, что имеем право остаться детьми навсегда.
   Репортер недоуменно заморгал, глядя на нее, не зная, как к этому отнестись. Наконец он весело усмехнулся:
   — А знаете, капитан, ваше объяснение почти разумно.
   — С точки зрения опытного социолога, — вступил в разговор отец Боб, — это настолько же полное объяснение, как и то, которое вы собирались нам дать.
   — Значит, в общей игре вы просто разыгрываете свою роль?
   — Все мы родились, чтобы умереть, Арчи, — сказала Кали. — Мир трех планет — жестокое место, по крайней мере в пустыне, чапареле и горах, где скитаются подлинные «Кабальерос», там ковбои, нортеньо и индейцы равны. Все мы издавна знаем, что живым от туда никто не уходит. — Она пожала плечами. — И если уж ты так заинтересовался нами, тогда сделай хороший фильм, как только сможешь, почему бы и нет? Пока Арчи изо всех сил старался осознать все, что он услышал, к ним подошла Мариска Сэвэдж, возбужденная, словно щенок.
   — Ничего больше нет, Арчи. Я все засняла. Привет, лейтенант.
   — Как дела, Риски?
   Операторша просияла. Она уверяла, что никогда прежде не имела прозвища, но никто не мог понять, когда она говорит правду, а когда шутит. Хотя начатая «Кабальерос» подрывная кампания по вытаскиванию ее из ее панциря медленно продвигалась вперед, им до сих пор не удалось разгадать ее.
   — Не будет вам никаких подпольных боев без правил, миссис Сэвэдж, — строго заявил Арчи.
   — Что?
   — Соревнования отменяются, милая леди. Там не найдется места для такой благовоспитанной персоны, как вы.
   — Арчи, о чем ты толкуешь? Ты что, головой ударился?
   Кэсси поймала взгляд Кали:
   — Я бы хотела поговорить с тобой наедине, капитан.
   Кали кивнула. Арчи повернулся и с огорчением увидел, что женщины встают.
   — Лейтенант Садорн! Почему вы так торопитесь уйти? Я действительно был бы рад побеседовать с вами о ваших таинственных уходах и возвращениях с тех пор, как полк прибыл сюда...
   Кали одарила его ласковой улыбкой и потрепала по щеке:
   — Если бы она обо всем рассказывала каждому голорепортеру в Федеративном Содружестве, то не осталось бы ничего загадочного, не так ли? Не страдай, дорогуша. Мы скоро вернемся.
   — Кэсси... — окликнул Арчи, но девушка уже ушла.
   Иезуит по-отечески накрыл руку юноши своей ладонью.
   — Слушайся капитана, сынок, и не волнуйся, когда наша ковбойская братия будет откалывать кое-какие колоритные фокусы. — Он поглядел вслед уходящим и, казалось, тоже опечалился. — Возможно, тебе быстрее удастся поймать руками ветер, чем подцепить одну из них.
   Снаружи солнце гигантским шаром расплавленной бронзы собралось закатиться в невидимое море Шакудо. «Горбун» бродил вдоль западного периметра, по его силуэту можно было решить, что робот, опустив голову, ушел в созерцание. Внутри него Диана Васкез выискивала свои цели.
   — Ну, и что ты об этом думаешь, Кэсси? — спросила Кали. Из двери она шагнула вбок и прислонилась плечами к стене, которая на первый взгляд казалась сбитой из деревянных планок, но, поколебавшись, ссутулившись, шагнула вперед. Вечный энтузиаст офицер связи Притам Маскава гордо сообщил всем, что здания и вспомогательные постройки в спорткомплексе возведены из панелей, полученных путем синтеза из стерилизованных человеческих отходов на принадлежащем ХТЭ оборудовании по переработке нечистот. Еще одно свидетельство необычной заботы Хашиман Таро об охране окружающей среды, не говоря уже об изобретательности дядюшки Чэнди.
   Кали, как и остальные офицеры Семнадцатого полка, все больше привыкала к жалобам на вонь. Притам уверял, что запаха не может быть. Кали хотела поверить, что запах существует только в их воображении, но временами, как и сейчас, она чувствовала легкое зловоние.
   — Это приняло большие размеры? — спросила Кэсси.
   Кали нахмурилась и внезапно превратилась в командира роты, которую достает нахальными вопросами младший лейтенант. Кэсси еле сдержалась, чтобы не выпалить какую-нибудь грубость. «Видишь, — назойливо ликовал внутренний голос. — Ты открылась ей, а она начинает презирать тебя, словно грязь под ногами. В одиночестве — безопасность».
   Тем временем напряженность покинула капитана, и она кивнула.
   — Все нарастает и нарастает. Обычная гарнизонная лихорадка. Слишком много смотрят голофильмов, слишком много времени глазеют на Тино Эспозито, выворачивающего наружу маленькое милое сердечко, и Уже готовы убить друг друга. — Ты уверена, что дела обстоят именно так?
   Макдугал вновь ощетинилась, затем вздохнула.
   — Хорошо, что полк — одна большая семья, — сказала она, — а ты такая далекая и хладнокровная разведчица. Своими вопросами ты сведешь с ума любого начальника.
   — Ты считаешь, что сама на это не способна?
   Кали расхохоталась.
   Ширококрылые ночные птицы скользили в воздухе вокруг них с могильным карканьем, пируя среди полумрака болот в богатых зарослях осенней осоки. Через несколько недель ударят первые заморозки, и насекомые исчезнут.
   — И это больше, чем обычная скука, — добавила Кали. — Гораздо больше скандалов, все больше несчастных случаев с тяжелыми последствиями. Особенно после того, как ты принесла нам сногсшибательную новость, что СНБ пристально интересуется личностью нашего обожаемого дядюшки. Ребята почувствовали себя сидящими прямо в центре мишени в ожидании, когда Нинью опустит на головы «Кабальерос» тяжелый молот.
   Кэсси пристально вгляделась в лицо Кали. Уголки ее рта растянулись, но эта гримаса не напоминала улыбку.
   — Ты могла бы оборвать меня какой-нибудь дерзостью, пока мы здесь, лейтенант.
   — Ты вошла в мою жизнь и заставила взять этого чертового медвежонка. Забудь о дерзостях. Кали невесело рассмеялась:
   — Ладно. Да, дон Карлос в последнее время еще глубже, чем обычно, погрузился в бездействие. Наше здешнее спокойствие дает ему массу времени, чтобы он продолжал грустить о Пэтси. Люди начинают поговаривать, что он вышел в тираж.
   — У патрона до сих пор больше пороха в пороховницах, чем у любого самонадеянного водителя робота в полку! — горячо воскликнула Кэсси.
   — Спокойно, дорогуша, не обращай внимания на сплетни. Я просто рассказываю, что происходит внутри в то время, как ты снуешь туда-сюда и торгуешь падшими женщинами.
   — Извини, — примирительно произнесла Кэсси. — Это все потому, что дон Карлос так много сделал для нас. Только он один удерживает «Кабальерос» вместе так долго.
   — Да, — согласилась Кали, — и ты можешь перерезать мне глотку своей колючкой с кривым лезвием за эти слова, но ему не удастся держать нас дальше, если он не возьмет себя в руки и не усилит хватку.
   Кэсси отвернулась. Нежданные слезы наполнили ее глаза. Для девушки дон Карлос не был командующим и вообще начальником. Он был единственной постоянной величиной в этой изменчивой и непредсказуемой вселенной.
   — Эй! — раздался вопль из зала отдыха.
   Они повернули головы к двери. Там стоял Ковбой. Он и другие болельщики Мачо собрались у бара, оплакивая павшего чемпиона. Костлявый Ковбой тыкал пальцем в экран головизора.
   — Обрати внимание, — сказал Ковбой. — Наш хозяин — гвоздь ночных новостей!
   Шли вечерние новости головещательной компании Масамори. КГМ претендовала на то, чтобы считаться частной компанией, — она была дочерним подразделением корпорации Танади, — но, разумеется, все средства массовой информации в Империи Драконис танцевали под дудку Дракона. Юная женщина-репортер, несомненно отобранная за свой цветущий, преисполненный радостного энтузиазма внешний вид, говорила: «По сообщениям из Внутренней Сферы, находящаяся на Масамори корпорация „Хашиман Таро энтерпрайзес“ скоро объявит о новом открытии в технологии сверхсветовых коммуникаций».
   «...Это открытие полностью уничтожит монополию на межзвездные сообщения, так долго удерживаемую сетью гиперимпульсных генераторов Ком-Стара, уже поколебленную исследованиями Федеративного Содружества в недавно открытой технологии», — с энтузиазмом вещало пышущее здоровьем шестиметровое лицо со стены дома удовольствий дядюшки Чэнди.
   Чандрасехар Курита шумно вздохнул, издав такой звук, словно двойная волна прилива обрушилась на Ямато.
   — Так вот в каком направлении они начали атаку, — произнес он.
   Стоя рядом с хозяином, мирза Питер Абдулсаттах торжественно поклонился.
   — Секта «Слово Бейка» не считает, что потеря гиперпульсирующей монополии является неизбежной, — откликнулся он.
   — При небольшой покровительственной помощи со стороны Нинью Керай Индрахара, несомненно. — Курита поднес пальцы к мясистым губам. — У вас в запасе не осталось ни одной из множества умных и незаконных выдумок муллы Насреддина, чтобы воздвигнуть защитную стену в сложившихся обстоятельствах, дружище?
   — Ничего в голову не приходит, господин. Чандрасехар Курита кивнул:
   — Мы обязаны принять меры предосторожности. Прикажите наемникам вызвать некоторые части из спорткомплекса.
   Абдулсаттах выдержал паузу:
   — Если ваша светлость позволит...
   — Бросьте! Зачем мне рисковать, нанимая на службу члена запрещенной секты, если я не могу в полной мере воспользоваться в своих интересах всеми его способностями? Я полагаюсь на вашу искренность, мой друг суфий^[14].
   — В военных кругах, не только в Империи Драконис, считается лучшим методом командования полное отсутствие команд.
   Курита уставился на него. Его черные глазки казались матовыми и непроницаемыми. Затем на лице дядюшки Чэнди расплылась широкая улыбка.
   — Вы полагаете, я выскажу обеспокоенность и позволю моим диким гайчинам перехватить инициативу, удерживая их силы в пределах фабричной территории?
   Абдулсаттах поклонился:
   — Вы сами пришли к этому заключению, Чандрасехар-сама.
   Дядюшка Чэнди громко рассмеялся:
   — А вы очень сообразительный шарлатан, Питер.
   — Как вы сами сказали, лорд, я всего лишь суфий.

XXII

   Масамори, Хашиман
   Район Галедона, Империя Драконис
   23 сентября 3056 г.

 
   Человек с рыжими волосами стоял на террасе «Штормовой Гавани», древнего поместья Филлингтонов, гордо возвышающегося на скале на захватывающей дух тысячеметровой высоте над морем Шакудо. Кто бы ни выстроил этот замок, он идеально приспособил его для защиты от врагов.
   Нынешнего хозяина, по-видимому, это вовсе не заботило.
   Ветер перебирал волосы Нинью, словно влажными пальцами, напоенными запахом и легким привкусом соленой воды, к которым примешивался едва уловимый аромат осенних цветов, распустившихся в парке. Солнце садилось, небо на западе окрасилось в перламутровые, синие и огненные тона. Полевые сверчки начали свой нестройный стрекот, готовясь к ночному концерту.
   Замечать подобные вещи не было свойственно Нинью. Этому пытался научить его приемный отец. «Ты не простой воин буси, ты ниндзя. Но кое-чему тебе следует поучиться у самураев при всей их напыщенности и самообмане. Главная истина, которую следует у них позаимствовать, заключается в том, что воин, не воспринимающий красоту, подобен кинжалу без лезвия».
   В пределах Империи Драконис пропагандировался имидж Улыбающегося как просвещенного эстета, с изысканными вкусами и вежливым обхождением, человека, поглаживающего по головкам школьников, которые посетили его в обширном парке, чтобы преподнести свои поэмы, прославляющие мудрость и милость Координатора. За пределами страны сложилось мнение, что самое большое удовольствие для Индрахара — заживо сварить в котле этих счастливых школьников. Даже смертельно опасная Маскировка считала Индрахара именно таким и за это еще больше им восхищалась.
   Нинью Керай знал правду. Его приемный отец сварил бы тех детишек в мгновение ока, если бы Дракон потребовал этого. Но удовольствия от такого поступка он не получил бы. Гири превыше нинчо; долг превыше чувства. Таков закон Дракона.
   Сам Субхаш частенько надоедал наследнику, требуя от него, чтобы тот не пренебрегал чувствами, нинчо. Полностью Нинью не удалось это усвоить. Но приемный отец приказал, и он повиновался приказу; таким образом Нинью научился ценить закат солнца, порыв солнечного ветра и аромат хашиманской сирени.
   Через некоторое время сзади послышалось шарканье обуви по плитам каменного пола, на которое он не обратил внимания. Что-то щелкнуло, пауза, снова щелканье, словно кто-то пытался подражать стрекоту сверчков при помощи двух обеденных вилок. Лицо Нинью скривилось, и он почувствовал, что мышцы спины напряглись. Он почти достиг безмятежного состояния духа, как его учил приемный отец, но приход ненавистного Кацуямы все испортил.
   Нинью обернулся: Кацуяма, в нелепом берете и халате, действительно оказался там. В руках он держал нечто, с первого взгляда напоминающее хронометр, но хотя по всей окружности располагались крошечные точки и цифры и также тоненькие стрелки, не было окошечка для отсчета секунд.
   Нинью Керай с трудом подавил вспышку гнева из-за того, что его оторвали от размышлений. «В прошлом гнев служил тебе как важное оружие, приемный сын, — говорил ему Субхаш. — Но все же он способен перевернуться в руке и поранить, как лезвие Мурамаса; это слуга, который однажды может стать твоим хозяином. Настало время избавиться от власти обременительного чувства».
   Нинью пытался, но ему был ненавистен один вид Энрико Кацуямы.
   — Что вам понадобилось здесь, помощник директора? — рявкнул он.
   Кацуяма поднес прибор к лицу и щелкнул кнопочкой, установленной наверху. Нинью ощутил мгновенное желание схватить эту штуку и сбросить с утеса в море. Он наблюдал за тем, как тоненькая стрелка побежала по кругу, а толстая стрелка последовала за ней, но гораздо медленнее.
   — Это секундомер с остановом, — заявил рыхлый человек.
   — Просто смешно! Разве можно что-нибудь понять по этой штуке? — Кацуяма перевернул секундомер, рассматривая прибор так, словно он только что нашел его под опавшими листьями в парке. — Эти стрелки идут кругом и отмечают время.
   Нинью нахмурился:
   — Вы шутите.
   — Нет, нет, это абсолютная правда, заместитель директора. Вы видите очень специфический секундомер, которому почти тысяча лет. Его использовали на древнем плоском телевидении Земли для отсчета кадров при показе за шестьдесят секунд.
   — Разумеется, — проворчал Нинью. Он не знал, что сказать по данному поводу, но будь он проклят, если этой жабе удастся уличить его в невежестве.
   Кацуяма с энтузиазмом закивал головой. Влага поблескивала на кончиках его усов, заметил Нинью с отвращением, словно тот их жевал.
   — Я говорю о новом пополнении моей коллекции, — объяснил Кацуяма. — У меня уже есть микрофон Йозефа Геббельса, статуя Микки Мауса полуметровой высоты, шляпа Индианы Джонса и свитер, который надевал президент Франклин Рузвельт во время беседы с населением, хотя подозреваю; что это просто копия. Все вещи из двадцатого века.
   — Почему вы настолько одержимы именно этим периодом? — спросил Нинью, не подозревавший о пристрастии Кацуямы.
   — Потому, что эта эра видела расцвет массовых коммуникаций!
   Глаза Нинью округлились:
   — И что из этого?
   — А то, что она видела и расцвет манипуляций со средствами массовой информации. Йозеф Геббельс первым открыл принцип большой лжи, на котором основывается формирование общественного мнения. Мои реликвии — артефакты герра Геббельса и других гениев пропаганды, которые специализировались на создании мнения толпы, оперируя общественными развлечениями, используя в разумных пределах тенденциозную подачу новостей, фальсифицируя выборы или действуя впрямую через демагогию.
   — Вы уверены, что вещица — подлинная? — спросил Нинью. — На вид ей не дашь тысячу лет. Кацуяма растерянно заморгал:
   — Почему вы так считаете?
   — Господа...
   Обернувшись, они увидели достопочтенного Персиваля Филлингтона, графа Хашиманского, направлявшегося к ним от величественного здания. Он был стройным молодым человеком лет тридцати, с бледным красивым лицом и светло-каштановыми вьющимися волосами. Держался граф достойно, но в душе Нинью презирал его. Вид, подобающий мужчине, хозяин замка поддерживал с помощью гимнастического зала, тренеров, саун и массажей. Он занимался кендо, как и почти все члены высшего общества в Империи Драко-нис. Граф даже предпринял небольшую вылазку, чтобы стать рядовым водителем робота. Но из него не вышло настоящего воина из-за мягкосердечия.
   Именно поэтому приходится договариваться о наших насущных делах с якудзой, хотя все законы политики требуют вести переговоры с вами.
   — Вы слышали? ГКМ передало сообщение откуда-то из Внутренней Сферы, что Чандрасехар Курита открыл какую-то новую гиперимпульсную технологию коммуникаций?
   Нинью не взглянул на Кацуяму, но почувствовал его усмешку. Правитель планеты недоуменно переводил взгляд с одного на другого. У него были большие карие глаза, немного навыкате, опушенные густыми ресницами.
   — Вы оба знаете об этом, — заявил он тоном, настолько близким к обвиняющему, насколько мог себе позволить правитель планеты в присутствии второго лица в СНБ и шефа пропаганды.
   — Автор этого сообщения — помощник директора Кацуяма, — нехотя признал Нинью. Губы графа округлились.
   — Но теперь фанатики «Слова Блейка» ринутся на Хашиман! — воскликнул он. — Они сделают все, лишь бы сохранить гиперимпульсную монополию, даже под контролем Ком-Стара.
   — Так и будет, правитель, — самодовольно подтвердил Кацуяма.
   — Но, Нинью-сан, я думал, что СНБ ведет кампанию против «Слова Блейка».
   Придется что-то сказать этому дураку. Если не ублажить его самолюбие, он может причинить немало беспокойства. Такт являлся еще одним качеством, которое Субхаш пытался привить своему приемному сыну. Улыбающийся оказался очень требовательным учителем.
   — Мы твердой рукой подавляли все вылазки, которые предпринимала секта «Слово Блейка» против оборудования Ком-Стара в пределах Империи Драконис, лорд. — Нинью улыбнулся, хотя улыбка странно смотрелась на его изрезанных шрамами губах. — Если они согласятся оставить в покое Ком-Стар, Служба национальной безопасности позволит им свободно действовать в любых других направлениях.
   — О-о-о, — протянул граф. Маска актера театра кабуки, выражающая удивление, казалось, застыла на лице правителя планеты. Нинью с трудом сдержал усмешку. — Так вы хотите, чтобы они достали для вас старого толстого Чандрасехара из глубоко вырытой норы, правильно?
   Помимо всего прочего и это, подумал Нинью. Его уполномоченные были настороже и постоянно, в любое время дня и ночи, принимали шпионов, прибывающих из секты «Слово Блейка». Сейчас последователи Блей-ка шагу не могли ступить в пределах Империи Драконис, не согласовав программу действий с СНБ.
   Как Нинью дал понять Филлингтону, Служба национальной безопасности не намеревалась чинить препятствий проповедям сектантов до тех пор, пока те будут поступать согласно предписанным директивам, но Нинью и Субхаш не были уверены в их покорности. Более того, организаторы провокации считали, что в неистовом рвении уничтожить ХТЭ и ее дерзкого хозяина секта «Слово Блейка» скомпрометирует агентов, которых она ухитрилась внедрить в пределы Империи Драконис без ведома СНБ.
   Улыбающийся считался мастером двойной игры.
   Филлингтон помолчал несколько секунд:
   — Хорошо, но мне пора идти. Продолжайте обсуждать ваши планы. Ужин ждет, приходите, когда вдоволь надышитесь прекрасным вечерним морским воздухом. — Пребывание рядом с Нинью, казалось, действовало ему на нервы.
   Правитель планеты быстрым шагом вернулся назад в дом, Нинью остался снаружи, жестом отпустив Кацуяму. Искушение в виде накрытого стола являлось непреодолимым для этого коротышки, и обычно он не мог долго сопротивляться. Но Кацуяма остался торчать сбоку от Нинью, серый силуэт в сумерках, словно бесформенный призрак.
   — Вы хорошо поработали, помощник директора, — сказал Нинью.
   Кацуяма благодарно закивал:
   — Благодарю вас, лорд Нинью. Очень благодарю. — Он не сделал ни малейшего движения, чтобы удалиться.
   Нинью обернулся к нему и вопросительно поднял бровь:
   — Ну?
   Язык Кацуямы мелькнул между губами, словно крыса, заблудившаяся среди ступенек лестницы.
   — Мне известен ваш скептицизм относительно ценности манипуляций со средствами массовой информации, лорд. Я надеюсь, что сегодняшняя демонстрация покажет все красоты забытого искусства.
   — В этом случае все сработано правильно. Мой приемный отец проявил свою обычную мудрость, прислав вас ко мне.
   — Я верю, что вскоре вы оцените мою преданность и повелите остаться с вами, чтобы наблюдать за ходом событий. — Помощник директора снял очки и начал тщательно протирать их поясом халата. — Вы когда-нибудь слышали фразу: «Пусть едят пирожные», лорд Индрахар?
   Кацуяме не следовало обращаться с Нинью подобным образом. Может быть, не мешало поставить его на место, но попозже.
   Нинью осторожно и медленно кивнул:
   — Я слышал эту фразу.
   Лицо Кацуямы вспыхнуло, словно осветительная ракета.
   — И вы знаете, кто произнес ее, лорд?
   — Какая-то древняя королева в те дни, когда еще не слыхивали о межзвездных полетах. — Мимолетно мелькнула мысль о том, что приемный отец вдалбливал Нинью знание истории. Насколько легче казалась его жизнь, когда он был простым агентом СНБ. — Полагаю, что именно из-за этих слов ей отрубили голову.
   — Да! Но весь фокус в том, что королева никогда не произносила этих слов. Они были приписаны ей политическими противниками королевской династии. Из-за этой абсолютной лжи короля и королеву казнили, древняя монархия рухнула, а социальный порядок во всей Европе изменился кардинальным образом. — Кацуяма энергично закивал. Его глаза восторженно блестели, словно он удостоился привилегии созерцать Координатора в его день рождения. — Неужели вы не видите сверхъестественной мощи и очарования пропаганды, лорд? Эта простейшая ложь используется с великолепным эффектом социальными деятелями до, наших дней, и в уста политических противников по прежнему вкладываются высказывания, которые их дискредитируют.
   — Мы обычно обходимся тем, что казним подобных деятелей, не так ли? — спросил Нинью.
   — Да, разумеется. — Эта жаба все еще отказывалась заткнуться и умолкнуть. — Но принцип все еще действует. И действует отлично. Как мы только что в этом убедились.
   — Разве?
   — Вы располагаете каким-нибудь доказательством, что Чандрасехар Курита проявил хоть малейший интерес к сверхсветовым коммуникациям, лорд?
   — Нет.
   Кацуяма продемонстрировал собеседнику неровный ряд крупных желтоватых зубов. К счастью, наступившая темнота не позволила разглядеть отдельные детали.