Страница:
Сдвинутые вместе столы образовали один огромный с гол. Дон Карлос сидел во главе стола, а его офицеры расположились по обеим сторонам в порядке старшинства. Это значило, что младшим офицерам приходилось кричать, чтобы быть услышанными. Впрочем, «Кабальерос» не стеснялись подобных вещей.
— Так обычно мыслят те, кто сидит в крепости, — заявил старший лейтенант Джеймс Строптивый Парень, командующий ротой «Джеронимо». Чистокровный команч, он постоянно сокрушался по поводу того, что членов его команды зовут апачами. — Полагаются на стены, которые защитят.
Пони-с-Белым-Носом кинул на него бесстрастный взгляд. Глаза воина поблескивали обсидианом.
— Мы подписывали контракт на защиту фабричной территории, но не спорткомплекса, — сказал он. — Следующие атаки ожидаются здесь. А если так и будет, то стоит ли оставлять наших детей и парней без защиты? Строптивый Парень нахмурился. На это он ничего не мог возразить. Певец говорил мало, но уж если высказывался, ему почти никто не возражал.
— Таким образом мы сконцентрируем наши силы, — твердо сказал капитан Бобби Бигэй. — Решено! Теперь перед нами встал другой вопрос: способен ли полковник Камачо по-прежнему командовать нами?
Тишина обрушилась на присутствующих, как упавший «Боксер».
— Что ты сказал, злобная дрянь? — спросил Певец.
Красивое лицо Бобби Волка стало цвета кожи на его сапогах, и он начал подниматься с места. Сидевший по правую руку от отца Гавилан Камачо нагнулся вперед.
— Не волнуйся, Бобби, — спокойно произнес он. — Сейчас это не так важно.
Сверкая глазами, командир роты «Свинарник» снова занял свое место за столом.
— Попахивает заговором, — произнесла Кали Макдугал.
Все головы повернулись к ней. Она сидела, откинувшись на стуле, кисло улыбаясь.
— Мне кажется, что некоторые из наших недоумков выбрали довольно удачное время для смены власти.
Град вопросов, замечаний, аргументов обрушился на «Кабальерос», словно пожар прерий заполыхал в столовой.
— Полковник Камачо бросил нас во время атаки террористов, — пыталась перекричать общий шум Зазнайка Торес.
— За этим стоишь ты, Габби? — спросила Кали.
Молодые офицеры начали беспокойно обмениваться взглядами, и затем все обернулись на высокую светловолосую Кали. Никто не оказался готовым ей противостоять.
— Никто не сомневается в храбрости моего отца, — произнес Гавилан. — Хотя его поведение во время последнего сражения вызвало множество вопросов. — Офицер заколебался. — Даже у меня самого.
— Он оцепенел, — заявил Бобби Волк. — И не командовал полком, когда был нам нужен. Полковник слишком глубоко погрузился в прошлое.
— Мы победили, или вы это забыли? — оборвала его Кали. Раскольники смотрели на нее. Она задавала вопросы, которые им не нравились, указывая на то, чего никто не хотел знать.
Голова полковника упала на грудь, словно налитая свинцом.
— Вы правы, — произнес он по-испански. — Я не могу сосредоточиться на командовании.
Карлос Камачо поднял взгляд с заметным усилием.
— Подобное поведение неприемлемо для командира...
— Дон Карлос!
Шум утих. Бар-Кохбе не требовалось повышать голос. Как и всегда.
— Мы находимся в чрезвычайно опасном положении, — медленно произнес он, растягивая слова. — Мы прошли вместе с вами через многие сложные времена полковник. Думаю, нам потребуются ваши рассудительность и опыт, чтобы пройти и через это. — Он обвел всех присутствующих в зале заседаний свирепым взглядом. — Если полковника Камачо сместить с должности, мне придется всерьез подумать о том, чтобы составить ему компанию.
— Значит, вы трус, если показываете хвост перед лицом опасности! — запальчиво крикнул Гавилан.
Намеренно медлительно, словно «Атлас», вращающий торс, Бар-Кохба начал поворачивать лысеющую голову до тех пор, пока его глаза — пугающе синие на загорелом лице с седой головой — не остановились на молодом командире, словно щелкнули затворы ракетной установки перед выстрелом.
— В интересах полка, — медленно начал Ребби, — и из уважения к вашей семье, с которой я нахожусь в дружеских отношениях уже долгое время, я советую никогда не говорить этого.
Гавилан побледнел, на его мелово-белом лице ярко выделялись усы. Парень не был трусом. Но его нельзя было назвать и полным идиотом.
Бар-Кохба был одним из наиболее уважаемых членов полка из-за хладнокровной мудрости, проявляемой в самых критических ситуациях. Его уважали за барсучью храбрость, которую он проявлял, будучи загнанным в угол, и за недюжинный опыт вождения робота. Ребби не поддавался на провокации.
Сдержанность перед лицом явного вызова не входила в число добродетелей его народа. В отличие от многих евреев того времени, предки Бар-Кохбы не протестовали против мер, которыми пользовались военные режимы Израиля в двадцать первом веке. Они гордились репутацией страны как сильной военной державы, и поколения после Великого Примирения захватили эту гордость с собой, в бесконечные пределы новообразованной Новой Испании. Там они адаптировались в среде ковбойской этнической группы и стали называться «еврейскими ковбоями», разделив веселую пиратскую жизнь остальных «Кабальерос». Они тщательно воспитывали в детях традиционную свирепость, которая в ветхозаветные времена предписывала завоевателям основывать еврейские поселения вдоль границ, чтобы отпугивать захватчиков, словно изгороди, полные колючек. Гавилан склонил голову и прикусил язык.
— Это не первый случай, — вступил в разговор офицер полковой разведки Гордон Бэйрд. Он всегда выговаривал слова с трудом, словно выжимая их из глотки. — Все знают, что я старый товарищ по оружию полковника Камачо и никому не позволю говорить о нем дурно. Но... — Он печально покачал безукоризненно причесанной седой головой, перехватывая роль старейшины полка. — Дело в том, что он стал рассеян и уже давно пренебрегает делами полка.
— Это правда. Тихий женский голос, прозвучавший справа от полковника, произвел такой же эффект, словно в зале с грохотом разорвалась граната. Поднявшийся шум моментально утих. Все смотрели на женщину, вставшую рядом с патроном.
— Уже некоторое время дон Карлос не считает себя способным выполнять возложенные на него обязанности. Я закрывала на это глаза. Но сейчас, похоже, ситуация в корне изменилась.
Полковник с немым изумлением смотрел на Марисель Кабреру. Выражение покорного смирения исчезло с его лица. Он был разгневан.
Камачо встал. Целую минуту дон Карлос смотрел ей в глаза, и все застыли в ожидании, словно целый корабль, нагруженный тишиной.
— Полковник Кабрера, — произнес он, и его лицо постепенно из белого стало ярко-красным, — вы уволены с поста адъютанта. — И размашистыми шагами покинул комнату.
Железобетонная уверенность Дамы Смерти треснула, как нагрудная броня, разбитая выстрелом из ружья Гаусса. Она закрыла лицо ладонями и с плачем выбежала вон.
Столовую захлестнул дикий шум. Кричали все одновременно. Многие «Кабальерос» вскочили на ноги. Самые воинственные уже приняли боевую стойку, сжимая кулаки или протянув руку к кобуре.
В ограниченном пространстве комнаты треск ионизирующего луча лазерного пистолета показался гротескно громким. Все утихли, почувствовав звон в ушах, и повернули головы к главе стола.
Капитан Кали Макдугал спрятала лазерный пистолет в кобуру.
— Хорошо еще, что эти дома строились так прочно, — заметила она и огляделась. — Думаю, вы забыли об одной крошечной, совсем маленькой детали.
— О чем бы это, Кали, дорогая? — спросила Зазнайка язвительным тоном.
— Мы в осаде сейчас и здесь. И знаем, что весь мир за пределами этих стен может завтра восстать против нас. Но у нас есть одно преимущество — полк, который называется семьей. Нельзя допустить, чтобы сражение разгорелось между нами.
— Но полковник... — снова начал Бобби Волк.
— Слушай меня, черт побери! Неужели непонятно, что мы увязли намного глубже, чем когда сражались с Ягуарами на Джеронимо?
— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Гавилан. — Клановцы побеждали Змей с такой же легкостью, как и нас.
Она остановила его взглядом, таким же чистым и безмятежным, как отражавшееся в оконном стекле голубое небо.
— На этот раз, Габби, это не случайный налет, — мягко произнесла она. — Нам придется воевать. И это коснется всех «Кабальерос».
Кали сидела, прислонившись спиной к стене, и курила сигарету. Комната отдыха пустовала; капитан могла побыть наедине со своими мыслями. А это была неплохая компания.
В дверях появилась кудрявая светлая голова Арчи Вестина, он огляделся, увидел Макдугал и, поколебавшись, вошел внутрь.
— Составить вам компанию, капитан? Она вздохнула и только развела руками. Репортер кивнул и занял кресло напротив.
— Если ты разыскиваешь Кэсси, — сказала Кали, — она занята. И какое-то время будет вне досягаемости.
— Кэсси? — Он тряхнул головой. — Нет. Она красивое и восхитительное создание, но я решил, что достаточно потратил времени, стучась головой в эту кирпич-: ную стену, благодарю вас.
Кали приподняла бровь, глядя на него:
— Возможно, ты поймешь, что дело стоило затраченных усилий. Даже если немного попортишь прическу.
Он усмехнулся:
— Вы весьма необычная женщина, капитан Макдугал, осмелюсь доложить.
— Принимаю это за комплимент, — ответила она. — Кстати, я тут раздумываю, не пристрелить ли тебя без лишних слов, у меня хватает проблем и без агента Дома Дэвиона за спиной.
Губы Арчи под тонкими, словно карандашом нарисованными усиками напряглись.
— Они, возможно, решат, что вы оказали им услугу. К вашему сведению, глава Службы безопасности — мой дядя.
— Правда?
Он кивнул.
— Это вовсе не государственный секрет. Я действительно Арчи Вестин, а моя мать действительно урожденная Летиция Кромвель. Все это официально зарегистрировано там, в Солнечной Федерации.
Она взглянула на юношу, и репортер мгновенно поправился:
— Я хотел сказать, в Федеративном Содружестве. Боюсь, что допустил зловещую оговорку.
— Ваши слова могут вскоре оказаться точными, причем в самом ближайшем будущем.
Он вздохнул:
— Надеюсь, что нет. Меня вырастили как верного сына и слугу Федеративного Содружества.
— Да? Ну а меня вырастили верной дочерью Лиги Свободных Миров, и посмотрите, что из всего этого вышло. — Она наклонилась вперед. — Так каким ветром вас занесло в секретную службу к вашему дяде ну?
Он пожал плечами:
— Мальчиком я боготворил его. Хотел подражать" ему во всем и этим доводил мать до бешенства.
— И когда достаточно подросли, то поступили к нему на службу?
— Да, конечно. — Он уныло покачал головой. — Знаю, что не настолько хорош, как все эти рыцари плаща и кинжала. Я начал карьеру очень активно в качестве оперативника, если вы способны в это поверить. Опять-таки следуя примеру дяди Яна, он ведь тоже начинал службу в М-шестнадцать.
— Хочу отметить, что вы держали себя в полном coответствии с ролью репортера новостей. — Кали затянулась сигаретой. — Итак, вы вступили в ряды «Бешеных Лис». И что же произошло дальше? Арчи вздохнул:
— Вмешалась мать. Она чересчур опекала меня и донимала дядю до тех пор, пока он не согласился дать мне другую работу. Мама говорила, что я последний носитель имени Вестинов. Ужасная женщина дама Летиция!
— Понимаю.
— Это мой первый выезд по легенде. Помимо всего прочего, я выполнял весьма важное задание. Прошу прощения, но Федеративное Содружество интересует, где находится Семнадцатый полк и почему он так резко переместился в самое сердце Империи Драконис, которая во Внутренней Сфере именуется Синдикатом Драконов, да еще на службу к Курите. Но это не столь важно.
— Ну и пусть, Арчи. Мы достаточно высоко ценим себя, и нам наплевать на весь космос.
Они помолчали. Затем Кали вздохнула и потушила сигарету в пластиковой кофейной чашке.
— Так в чем дело, Арчи? Полагаю, есть причина, по которой тебе больше не надо скрываться? Он только развел руками:
— Вы снова поймали меня. Вы самая проницательная из женщин, Кали.
— Сбереги мыло на будущее, возможно, оно еще пригодится. А теперь признавайся, что еще у тебя на уме, помимо прически?
Он прикусил губу:
— Все это время я находился в глупейшем положении. Разве нет?
— Ага.
— Я обвинял всех «Кабальерос» в том, что они водили меня за нос. Знаю, что это было мелочно и глупо с моей стороны, но учти, я действительно обозлился, хотя сам здорово промахнулся, попытавшись обмануть ТЕБЯ.
— Но заметь, никто не держит на тебя зла.
— Так и есть. Так или иначе, мне хотелось увидеть тебя и извиниться. Существует ли способ загладить мою вину?
Кали оглядела его с ног до головы, и на ее лице, медленно расплылась улыбка:
— Угости меня обедом. Настоящим стейком. Местное начальство плюет на протесты индуистов против поедания мяса коров.
Арчи ошарашенно заморгал и затем усмехнулся.
— Милая леди, — заявил он. — Я в полном вашем распоряжении.
— Так обычно мыслят те, кто сидит в крепости, — заявил старший лейтенант Джеймс Строптивый Парень, командующий ротой «Джеронимо». Чистокровный команч, он постоянно сокрушался по поводу того, что членов его команды зовут апачами. — Полагаются на стены, которые защитят.
Пони-с-Белым-Носом кинул на него бесстрастный взгляд. Глаза воина поблескивали обсидианом.
— Мы подписывали контракт на защиту фабричной территории, но не спорткомплекса, — сказал он. — Следующие атаки ожидаются здесь. А если так и будет, то стоит ли оставлять наших детей и парней без защиты? Строптивый Парень нахмурился. На это он ничего не мог возразить. Певец говорил мало, но уж если высказывался, ему почти никто не возражал.
— Таким образом мы сконцентрируем наши силы, — твердо сказал капитан Бобби Бигэй. — Решено! Теперь перед нами встал другой вопрос: способен ли полковник Камачо по-прежнему командовать нами?
Тишина обрушилась на присутствующих, как упавший «Боксер».
— Что ты сказал, злобная дрянь? — спросил Певец.
Красивое лицо Бобби Волка стало цвета кожи на его сапогах, и он начал подниматься с места. Сидевший по правую руку от отца Гавилан Камачо нагнулся вперед.
— Не волнуйся, Бобби, — спокойно произнес он. — Сейчас это не так важно.
Сверкая глазами, командир роты «Свинарник» снова занял свое место за столом.
— Попахивает заговором, — произнесла Кали Макдугал.
Все головы повернулись к ней. Она сидела, откинувшись на стуле, кисло улыбаясь.
— Мне кажется, что некоторые из наших недоумков выбрали довольно удачное время для смены власти.
Град вопросов, замечаний, аргументов обрушился на «Кабальерос», словно пожар прерий заполыхал в столовой.
— Полковник Камачо бросил нас во время атаки террористов, — пыталась перекричать общий шум Зазнайка Торес.
— За этим стоишь ты, Габби? — спросила Кали.
Молодые офицеры начали беспокойно обмениваться взглядами, и затем все обернулись на высокую светловолосую Кали. Никто не оказался готовым ей противостоять.
— Никто не сомневается в храбрости моего отца, — произнес Гавилан. — Хотя его поведение во время последнего сражения вызвало множество вопросов. — Офицер заколебался. — Даже у меня самого.
— Он оцепенел, — заявил Бобби Волк. — И не командовал полком, когда был нам нужен. Полковник слишком глубоко погрузился в прошлое.
— Мы победили, или вы это забыли? — оборвала его Кали. Раскольники смотрели на нее. Она задавала вопросы, которые им не нравились, указывая на то, чего никто не хотел знать.
Голова полковника упала на грудь, словно налитая свинцом.
— Вы правы, — произнес он по-испански. — Я не могу сосредоточиться на командовании.
Карлос Камачо поднял взгляд с заметным усилием.
— Подобное поведение неприемлемо для командира...
— Дон Карлос!
Шум утих. Бар-Кохбе не требовалось повышать голос. Как и всегда.
— Мы находимся в чрезвычайно опасном положении, — медленно произнес он, растягивая слова. — Мы прошли вместе с вами через многие сложные времена полковник. Думаю, нам потребуются ваши рассудительность и опыт, чтобы пройти и через это. — Он обвел всех присутствующих в зале заседаний свирепым взглядом. — Если полковника Камачо сместить с должности, мне придется всерьез подумать о том, чтобы составить ему компанию.
— Значит, вы трус, если показываете хвост перед лицом опасности! — запальчиво крикнул Гавилан.
Намеренно медлительно, словно «Атлас», вращающий торс, Бар-Кохба начал поворачивать лысеющую голову до тех пор, пока его глаза — пугающе синие на загорелом лице с седой головой — не остановились на молодом командире, словно щелкнули затворы ракетной установки перед выстрелом.
— В интересах полка, — медленно начал Ребби, — и из уважения к вашей семье, с которой я нахожусь в дружеских отношениях уже долгое время, я советую никогда не говорить этого.
Гавилан побледнел, на его мелово-белом лице ярко выделялись усы. Парень не был трусом. Но его нельзя было назвать и полным идиотом.
Бар-Кохба был одним из наиболее уважаемых членов полка из-за хладнокровной мудрости, проявляемой в самых критических ситуациях. Его уважали за барсучью храбрость, которую он проявлял, будучи загнанным в угол, и за недюжинный опыт вождения робота. Ребби не поддавался на провокации.
Сдержанность перед лицом явного вызова не входила в число добродетелей его народа. В отличие от многих евреев того времени, предки Бар-Кохбы не протестовали против мер, которыми пользовались военные режимы Израиля в двадцать первом веке. Они гордились репутацией страны как сильной военной державы, и поколения после Великого Примирения захватили эту гордость с собой, в бесконечные пределы новообразованной Новой Испании. Там они адаптировались в среде ковбойской этнической группы и стали называться «еврейскими ковбоями», разделив веселую пиратскую жизнь остальных «Кабальерос». Они тщательно воспитывали в детях традиционную свирепость, которая в ветхозаветные времена предписывала завоевателям основывать еврейские поселения вдоль границ, чтобы отпугивать захватчиков, словно изгороди, полные колючек. Гавилан склонил голову и прикусил язык.
— Это не первый случай, — вступил в разговор офицер полковой разведки Гордон Бэйрд. Он всегда выговаривал слова с трудом, словно выжимая их из глотки. — Все знают, что я старый товарищ по оружию полковника Камачо и никому не позволю говорить о нем дурно. Но... — Он печально покачал безукоризненно причесанной седой головой, перехватывая роль старейшины полка. — Дело в том, что он стал рассеян и уже давно пренебрегает делами полка.
— Это правда. Тихий женский голос, прозвучавший справа от полковника, произвел такой же эффект, словно в зале с грохотом разорвалась граната. Поднявшийся шум моментально утих. Все смотрели на женщину, вставшую рядом с патроном.
— Уже некоторое время дон Карлос не считает себя способным выполнять возложенные на него обязанности. Я закрывала на это глаза. Но сейчас, похоже, ситуация в корне изменилась.
Полковник с немым изумлением смотрел на Марисель Кабреру. Выражение покорного смирения исчезло с его лица. Он был разгневан.
Камачо встал. Целую минуту дон Карлос смотрел ей в глаза, и все застыли в ожидании, словно целый корабль, нагруженный тишиной.
— Полковник Кабрера, — произнес он, и его лицо постепенно из белого стало ярко-красным, — вы уволены с поста адъютанта. — И размашистыми шагами покинул комнату.
Железобетонная уверенность Дамы Смерти треснула, как нагрудная броня, разбитая выстрелом из ружья Гаусса. Она закрыла лицо ладонями и с плачем выбежала вон.
Столовую захлестнул дикий шум. Кричали все одновременно. Многие «Кабальерос» вскочили на ноги. Самые воинственные уже приняли боевую стойку, сжимая кулаки или протянув руку к кобуре.
В ограниченном пространстве комнаты треск ионизирующего луча лазерного пистолета показался гротескно громким. Все утихли, почувствовав звон в ушах, и повернули головы к главе стола.
Капитан Кали Макдугал спрятала лазерный пистолет в кобуру.
— Хорошо еще, что эти дома строились так прочно, — заметила она и огляделась. — Думаю, вы забыли об одной крошечной, совсем маленькой детали.
— О чем бы это, Кали, дорогая? — спросила Зазнайка язвительным тоном.
— Мы в осаде сейчас и здесь. И знаем, что весь мир за пределами этих стен может завтра восстать против нас. Но у нас есть одно преимущество — полк, который называется семьей. Нельзя допустить, чтобы сражение разгорелось между нами.
— Но полковник... — снова начал Бобби Волк.
— Слушай меня, черт побери! Неужели непонятно, что мы увязли намного глубже, чем когда сражались с Ягуарами на Джеронимо?
— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Гавилан. — Клановцы побеждали Змей с такой же легкостью, как и нас.
Она остановила его взглядом, таким же чистым и безмятежным, как отражавшееся в оконном стекле голубое небо.
— На этот раз, Габби, это не случайный налет, — мягко произнесла она. — Нам придется воевать. И это коснется всех «Кабальерос».
Кали сидела, прислонившись спиной к стене, и курила сигарету. Комната отдыха пустовала; капитан могла побыть наедине со своими мыслями. А это была неплохая компания.
В дверях появилась кудрявая светлая голова Арчи Вестина, он огляделся, увидел Макдугал и, поколебавшись, вошел внутрь.
— Составить вам компанию, капитан? Она вздохнула и только развела руками. Репортер кивнул и занял кресло напротив.
— Если ты разыскиваешь Кэсси, — сказала Кали, — она занята. И какое-то время будет вне досягаемости.
— Кэсси? — Он тряхнул головой. — Нет. Она красивое и восхитительное создание, но я решил, что достаточно потратил времени, стучась головой в эту кирпич-: ную стену, благодарю вас.
Кали приподняла бровь, глядя на него:
— Возможно, ты поймешь, что дело стоило затраченных усилий. Даже если немного попортишь прическу.
Он усмехнулся:
— Вы весьма необычная женщина, капитан Макдугал, осмелюсь доложить.
— Принимаю это за комплимент, — ответила она. — Кстати, я тут раздумываю, не пристрелить ли тебя без лишних слов, у меня хватает проблем и без агента Дома Дэвиона за спиной.
Губы Арчи под тонкими, словно карандашом нарисованными усиками напряглись.
— Они, возможно, решат, что вы оказали им услугу. К вашему сведению, глава Службы безопасности — мой дядя.
— Правда?
Он кивнул.
— Это вовсе не государственный секрет. Я действительно Арчи Вестин, а моя мать действительно урожденная Летиция Кромвель. Все это официально зарегистрировано там, в Солнечной Федерации.
Она взглянула на юношу, и репортер мгновенно поправился:
— Я хотел сказать, в Федеративном Содружестве. Боюсь, что допустил зловещую оговорку.
— Ваши слова могут вскоре оказаться точными, причем в самом ближайшем будущем.
Он вздохнул:
— Надеюсь, что нет. Меня вырастили как верного сына и слугу Федеративного Содружества.
— Да? Ну а меня вырастили верной дочерью Лиги Свободных Миров, и посмотрите, что из всего этого вышло. — Она наклонилась вперед. — Так каким ветром вас занесло в секретную службу к вашему дяде ну?
Он пожал плечами:
— Мальчиком я боготворил его. Хотел подражать" ему во всем и этим доводил мать до бешенства.
— И когда достаточно подросли, то поступили к нему на службу?
— Да, конечно. — Он уныло покачал головой. — Знаю, что не настолько хорош, как все эти рыцари плаща и кинжала. Я начал карьеру очень активно в качестве оперативника, если вы способны в это поверить. Опять-таки следуя примеру дяди Яна, он ведь тоже начинал службу в М-шестнадцать.
— Хочу отметить, что вы держали себя в полном coответствии с ролью репортера новостей. — Кали затянулась сигаретой. — Итак, вы вступили в ряды «Бешеных Лис». И что же произошло дальше? Арчи вздохнул:
— Вмешалась мать. Она чересчур опекала меня и донимала дядю до тех пор, пока он не согласился дать мне другую работу. Мама говорила, что я последний носитель имени Вестинов. Ужасная женщина дама Летиция!
— Понимаю.
— Это мой первый выезд по легенде. Помимо всего прочего, я выполнял весьма важное задание. Прошу прощения, но Федеративное Содружество интересует, где находится Семнадцатый полк и почему он так резко переместился в самое сердце Империи Драконис, которая во Внутренней Сфере именуется Синдикатом Драконов, да еще на службу к Курите. Но это не столь важно.
— Ну и пусть, Арчи. Мы достаточно высоко ценим себя, и нам наплевать на весь космос.
Они помолчали. Затем Кали вздохнула и потушила сигарету в пластиковой кофейной чашке.
— Так в чем дело, Арчи? Полагаю, есть причина, по которой тебе больше не надо скрываться? Он только развел руками:
— Вы снова поймали меня. Вы самая проницательная из женщин, Кали.
— Сбереги мыло на будущее, возможно, оно еще пригодится. А теперь признавайся, что еще у тебя на уме, помимо прически?
Он прикусил губу:
— Все это время я находился в глупейшем положении. Разве нет?
— Ага.
— Я обвинял всех «Кабальерос» в том, что они водили меня за нос. Знаю, что это было мелочно и глупо с моей стороны, но учти, я действительно обозлился, хотя сам здорово промахнулся, попытавшись обмануть ТЕБЯ.
— Но заметь, никто не держит на тебя зла.
— Так и есть. Так или иначе, мне хотелось увидеть тебя и извиниться. Существует ли способ загладить мою вину?
Кали оглядела его с ног до головы, и на ее лице, медленно расплылась улыбка:
— Угости меня обедом. Настоящим стейком. Местное начальство плюет на протесты индуистов против поедания мяса коров.
Арчи ошарашенно заморгал и затем усмехнулся.
— Милая леди, — заявил он. — Я в полном вашем распоряжении.
XXVIII
Масамори, Хашиман
Район Галедона, Империя Драконис
21 октября 3056 г.
— Кто это восхитительное создание с толстяком? — спросил достопочтенный Персиваль Филлингтон, граф Хашиманский, своего верного слугу Гупту Йоримото.
Не поворачивая круглой головы, с выбритыми висками и копной каштановых волос, тщательно собранных на макушке в «конский хвост», стоящий рядом с правителем планеты человек низенького роста поглядел через прекрасно обставленное помещение пентхауза цитадели на хозяина вечера. Одетый в обычный; кричаще красный халат, дядюшка Чэнди одной рукой сжимал огромный бокал из шринагарского хрусталя, наполненный бренди, а другой вел прекрасную женщину.
— Полагаю, это новая игрушка, милорд, — прошептал Йоримото тщательно рассчитанным голосом, чтобы выделиться на фоне обычного коктейльного общего разговора и достичь ушей графа, но никого более. Поколения его семьи служили личными слугами графам Хашиманским; как и все они, Йоримото готовился занять предназначенный ему пост, учился этому высокому ремеслу с самого рождения. — Одна из многих, но с ней я не знаком.
Перси усмехнулся с нескрываемым энтузиазмом.
— Ас ней стоило бы познакомиться, запомни мои слова. — Строгая невозмутимость самурая не была присуща молодому правителю Хашимана. Такое качество не вырабатывалось долгими и упорными упражнениями, хотя граф и приберегал ее для официальных церемоний.
Все знали, что Перси — простофиля. Недалекость графа, однако, рассматривалась как преимущество для государства. Помимо главного дэнтра управления Империей Драконис, расположенного на Люсьене, который появился в результате неизвестных широким массам реформ Теодора Куриты, отдельные правители планет Империи все еще пользовались достаточной автономией. И если глава такой важной планеты, как Хашиман, оказался простофилей, то это служило на благо интересам Дракона.
Однако и не такой простак, как молодой граф, мог согласиться с заключением Перси. Женщина была немного выше обычного для Империи Драконис женского роста, примерно 165 сантиметров, по-мальчишески стройна в отличие от длинноногих и грудастых блондинок, которых традиционно любили сановники Куриты. Острые высокие туфли на шпильках делали ноги незнакомки еще длиннее, хотя они и без того выглядели достаточно длинными для небольшого роста и безупречно вылепленной фигурки. Великолепные округлости форм подчеркивались тесно облегающим платьем из несравненного изумрудного цвета шелка, вытканного в хашиманском городе Кураносуке. Бесстыдно рыжие волосы с металлическим отливом дисгармонировали с халатом ее спутника, но изумительно сочетались с платьем. Нежную смуглую, выдававшую азиатское происхождение кожу девушки и прелестные черты лица даже Перси нашел очаровательными.
Незнакомка заметила, что он смотрит на нее, и оглянулась на своего спутника. Дядюшка Чэнди обменивался неискренними выражениями вежливости с местными сановниками более мелкого ранга, полностью забыв о ней: ведь Кэсси была всего-навсего женщиной. Даже удивительно, что этот самоуверенный Чандрасехар демонстрирует такую типичную для Куриты добродетель, и Персиваль почувствовал легкий укол зависти к тому, что этот мужчина может проявлять явное равнодушие к подобной женщине.
Она снова посмотрела на Перси и улыбнулась. От этой улыбки сердце его забилось с перебоями. Граф с трудом подавил волнение.
— Если ваше сиятельство позволит, я наведу о ней с справки, — предложил Йоримото.
Перси отмахнулся от него:
— Не сейчас, не стоит вести нескромные расспросы в самом сердце владений нашего хозяина. — Он с сожалением покачал головой. — Ужасна сама мысль, что такая прелестная девушка связана с огромным боровом Чандрасехаром.
— Разумеется, лорд. — Йоримото коротко улыбнулся.
Перси опять подавил вздох. Этот личный слуга был предан Курите до мозга костей, его огорчала мысль, что прелестный кусок мяса пропадает зря, и вовсе не волновала глубокая трагедия прекрасной души, которую, как думал граф, он увидел в едва уловимой искорке, мелькнувшей во взгляде незнакомки, в глазах, зеленых, как дикие леса в мае на холмах Тримурти, — трагедию души, захваченной в плен Чандрасехаром.
Мысленно на мгновение правитель планеты преобразился в рыцаря, облаченного в доспехи, но не в самурая в крикливо расписанной лакированной стальной броне, сидящего на приземистом островном пони. Нет, он представил себя в средневековых европейских доспехах, в шлеме с забралом, на могучем белом коне. Всплыл из тайников памяти один из романтических образов его юности, очень быстро преодоленных. Во владениях Дракона не оставалось места сражающимся с Драконом всадникам. И все же его учителя, которые оказались образованными людьми, как это было принято на такой космополитической планете, как Хаши-ман, уверились, что он прочел книгу Мигеля де Сервантеса о древнем идеале рыцарства.
Почувствовав легкий голод, правитель планеты направился к буфету, который представлял собой, разумеется, нечто экстравагантное, с исключительным выбором еды, причем сервировка отличалась самым безупречным вкусом. Хотя в основе культа Дракона лежал аскетизм, предполагалось, что знать должна жить вволю, выставляя такой образ жизни напоказ, чтобы продемонстрировать массам, как они наслаждаются своим высоким положением в обществе. В этом заключалась еще одна обязанность, сопутствующая высокому родовому имени, от чего не уклонялся Чандрасехар Курита.
О вечеринках толстяка Чэнди шли толки по всему Хашиману. Праздник в честь победы над сектантами «Слова Блейка» директор ХТЭ отпраздновал, как полагалось, на полную катушку.
Воспользовавшись украшенными изящным орнаментом серебряными щипцами в виде журавлиных крыльев, Перси положил себе золотой ломтик дыни рядом с маринованным морским скорпионом, и в это мгновение до него, словно песнь соловья, донеслось благоухание духов, заставив молодого человека внезапно оглянуться.
Рядом с ним стояла прелестная гостья Чандрасехара Куриты.
— Что за удивительный фрукт? — сказала она. — Его вкус столь же прекрасен, как и вид?
— Это и в самом деле так, — произнес граф, чувствуя, как сердце забилось сильнее. — Это дыня Тамерлана, привезенная из Нового Самарканда. Очень изысканный вкус.
Перси искоса посмотрел на женщину. У него захватывало дух, когда он стоял рядом с ней.
— Однако если уж говорить о прекрасном, то следовало бы начать с вас. И на этом закончить.
Она улыбнулась, потупив глаза. Длинные черные ресницы слегка испуганно трепетали.
— Ваша светлость чересчур снисходительны, — произнесла девушка.
— Моя светлость лишь говорит правду, — ответил Перси. — Во всяком случае, сейчас. — Он схватил ее руку и поднес к губам.
Девушка бросила осторожный взгляд назад поверх обнаженного плеча. Сопровождающие ее люди все еще стояли в углу комнаты.
— Мое имя — Персиваль Филлингтон, — представился он. — Я имею честь служить Дракону, выполняя обязанности правителя планеты на Хашимане.
— Я узнала вашу светлость, — сказала она, почтительно опустив глаза. — Только на самом деле вы намного красивее, чем по головидению.
И действительно, Перси считал, что он прекрасно выглядит, его угловатые острые формы скрыты темно-пурпурным халатом, соответствующим его положению, под ним виднелись гофрированная белая рубашка и бутылочного цвета бриджи; волнистые, хорошо ухоженные рыжие волосы были заплетены в косичку на затылке. Он понимал, что совершенно нелепо так волноваться. «Успокойся, парень, — говорил ему внутренний голос, — не поддавайся чувствам. Она всего лишь женщина».
Тут же граф одернул себя: такая красавица не может быть чем-то всего лишь.
— Разрешите помочь вам, — сказал Перси и положил ломтик дыни на ее тарелку, вырезанную из кварца.
Девушка округлила губы в немом изумлении. Это движение даже невозможно было описать, настолько оно показалось Перси очаровательным.
— Дитя, скажите мне, как вас зовут? — вежливо спросил Филлингтон.
— Жасмин, милорд, — ответила она, — Жасмин Мехта, к вашим услугам. Я приехала из города Шринагара.
— Много прелестных вешиц прибывает к нам из Шринагара, — прошептал он с таким видом, словно цитировал древнюю мудрость. — Присядьте рядом со мной и расскажите о себе.
Ее лицо просияло и столь же быстро вновь омрачилось, на нем появилось выражение тревоги и страха, Перси почувствовал, что за его правым плечом кто-то стоит, и обернулся.
Он увидел двух гайчин из полка наемников дядюшки Чэнди. Один белый, бандитской наружности, с неухоженными темными волосами и полуоткрытым ртом, словно у него был заложен нос. Другой оказался чернокожим великаном добрых двух метров ростом и около метра в плечах. Лысая голова великана сверкала, словно полированное красное дерево в свете хрустального" канделябра. Вьющаяся черная бородка обрамляла луноподобное лицо.
— Босс приказал нам глаз не спускать с мисс Жасмин, — заорал чернокожий гигант громоподобным голосом.
— Ага, — подтвердил костлявый, кивнув головой и хихикнув, словно его товарищ пошутил.
Перси показалось, что он слабоумный.
— Пойдем туда, маленькая леди, — приказал толстый наемник. Он схватил девушку за руку огромной черной лапой.
Она повиновалась, но взгляд, брошенный на правителя планеты поверх обнаженного плеча, сказал ему о многом.
— Ваша светлость выглядит расстроенным.
Перси подпрыгнул и оглянулся. У его локтя, неизвестно откуда появившись, стоял слуга.
— Клянусь кровью Дракона, никогда больше не пугай меня так!
— Как вашей светлости будет угодно, — прошептал Йоримото, который всегда так появлялся и, должно быть, собирался поступать так и впредь. — Ваша светлость что-либо желает?
Перси посмотрел туда, где стояла Жасмин, сбоку от Куриты, несчастная и прекрасная спутница жирного и обрюзгшего кабана. Она снова умоляюще взглянула на него.
Граф заставил себя разжать кулаки.
— Моя светлость желает, Гупта, — произнес он. — Но есть вещи, недоступные даже правителю планеты.
На пути от лифта до собственного вертолета, припаркованного на крыше цитадели, Перси на мгновение задержался, поставил лакированный ботинок на парапет и бросил взгляд на сверкающий огнями фабричный комплекс ХТЭ. Это был настоящий город, пересеченный массой цепочек света, его бронзовые башни маячили вдали над всем этим, словно горы, инкрустированные лампочками. Перси вздохнул.
Действительно, величественное зрелище, подумал он. Жалко, что такое богатство принадлежит Чэнди, который позорит свое имя и оскверняет все, к чему прикасается.
— Милорд, — позвал Йоримото из-за спины.
— Ты ведь знаешь, я не брошусь вниз не оборачиваясь, — откликнулся Перси.
— Даже высокое положение вашей светлости не дает иммунитета к законам гравитации.
Перси усмехнулся ночному ветру, насыщенному речной влажностью и остро пахнущим озоном от работающих сварочных аппаратов. Разговаривать прямо, порой дерзко, с хозяевами — это была наследственная привилегия мажордомов в Империи Драконис. Однако они расплачивались за эту привилегию собственными головами, стоило им ошибиться. Перси Филлингтона всегда восхищала хорошо рассчитанная грубоватость его доверенного слуги. В этой игре Йоримото уже давно стал мастером.
Граф снова вздохнул и переставил ботинок с парапета на посыпанную гравием поверхность крыши.
— Древний король Кнуд[15], еще в старой Англии, на Земле, часто доходил до смешного в своей мании величия: он сидел в тронном кресле на пляже и запрещал набегающим волнам прилива касаться его ног.
— Могу представить, как он промок, — заметил Йоримото.
— Разумеется, он промок насквозь. Но насмешники не обращают внимания на тот факт, что короля при дворе окружали льстецы, чья профессиональная обязанность заключалась в слепой вере во всемогущество его величества. Поэтому они считали, что даже волны послушаются приказов короля. Это привело к великому множеству оскорбительных толков. А теперь подумай, чем это кончилось.
— Смертью, — сказал Йоримото, — много тысячелетий назад.
Перси рассмеялся, слегка удивленный.
Район Галедона, Империя Драконис
21 октября 3056 г.
— Кто это восхитительное создание с толстяком? — спросил достопочтенный Персиваль Филлингтон, граф Хашиманский, своего верного слугу Гупту Йоримото.
Не поворачивая круглой головы, с выбритыми висками и копной каштановых волос, тщательно собранных на макушке в «конский хвост», стоящий рядом с правителем планеты человек низенького роста поглядел через прекрасно обставленное помещение пентхауза цитадели на хозяина вечера. Одетый в обычный; кричаще красный халат, дядюшка Чэнди одной рукой сжимал огромный бокал из шринагарского хрусталя, наполненный бренди, а другой вел прекрасную женщину.
— Полагаю, это новая игрушка, милорд, — прошептал Йоримото тщательно рассчитанным голосом, чтобы выделиться на фоне обычного коктейльного общего разговора и достичь ушей графа, но никого более. Поколения его семьи служили личными слугами графам Хашиманским; как и все они, Йоримото готовился занять предназначенный ему пост, учился этому высокому ремеслу с самого рождения. — Одна из многих, но с ней я не знаком.
Перси усмехнулся с нескрываемым энтузиазмом.
— Ас ней стоило бы познакомиться, запомни мои слова. — Строгая невозмутимость самурая не была присуща молодому правителю Хашимана. Такое качество не вырабатывалось долгими и упорными упражнениями, хотя граф и приберегал ее для официальных церемоний.
Все знали, что Перси — простофиля. Недалекость графа, однако, рассматривалась как преимущество для государства. Помимо главного дэнтра управления Империей Драконис, расположенного на Люсьене, который появился в результате неизвестных широким массам реформ Теодора Куриты, отдельные правители планет Империи все еще пользовались достаточной автономией. И если глава такой важной планеты, как Хашиман, оказался простофилей, то это служило на благо интересам Дракона.
Однако и не такой простак, как молодой граф, мог согласиться с заключением Перси. Женщина была немного выше обычного для Империи Драконис женского роста, примерно 165 сантиметров, по-мальчишески стройна в отличие от длинноногих и грудастых блондинок, которых традиционно любили сановники Куриты. Острые высокие туфли на шпильках делали ноги незнакомки еще длиннее, хотя они и без того выглядели достаточно длинными для небольшого роста и безупречно вылепленной фигурки. Великолепные округлости форм подчеркивались тесно облегающим платьем из несравненного изумрудного цвета шелка, вытканного в хашиманском городе Кураносуке. Бесстыдно рыжие волосы с металлическим отливом дисгармонировали с халатом ее спутника, но изумительно сочетались с платьем. Нежную смуглую, выдававшую азиатское происхождение кожу девушки и прелестные черты лица даже Перси нашел очаровательными.
Незнакомка заметила, что он смотрит на нее, и оглянулась на своего спутника. Дядюшка Чэнди обменивался неискренними выражениями вежливости с местными сановниками более мелкого ранга, полностью забыв о ней: ведь Кэсси была всего-навсего женщиной. Даже удивительно, что этот самоуверенный Чандрасехар демонстрирует такую типичную для Куриты добродетель, и Персиваль почувствовал легкий укол зависти к тому, что этот мужчина может проявлять явное равнодушие к подобной женщине.
Она снова посмотрела на Перси и улыбнулась. От этой улыбки сердце его забилось с перебоями. Граф с трудом подавил волнение.
— Если ваше сиятельство позволит, я наведу о ней с справки, — предложил Йоримото.
Перси отмахнулся от него:
— Не сейчас, не стоит вести нескромные расспросы в самом сердце владений нашего хозяина. — Он с сожалением покачал головой. — Ужасна сама мысль, что такая прелестная девушка связана с огромным боровом Чандрасехаром.
— Разумеется, лорд. — Йоримото коротко улыбнулся.
Перси опять подавил вздох. Этот личный слуга был предан Курите до мозга костей, его огорчала мысль, что прелестный кусок мяса пропадает зря, и вовсе не волновала глубокая трагедия прекрасной души, которую, как думал граф, он увидел в едва уловимой искорке, мелькнувшей во взгляде незнакомки, в глазах, зеленых, как дикие леса в мае на холмах Тримурти, — трагедию души, захваченной в плен Чандрасехаром.
Мысленно на мгновение правитель планеты преобразился в рыцаря, облаченного в доспехи, но не в самурая в крикливо расписанной лакированной стальной броне, сидящего на приземистом островном пони. Нет, он представил себя в средневековых европейских доспехах, в шлеме с забралом, на могучем белом коне. Всплыл из тайников памяти один из романтических образов его юности, очень быстро преодоленных. Во владениях Дракона не оставалось места сражающимся с Драконом всадникам. И все же его учителя, которые оказались образованными людьми, как это было принято на такой космополитической планете, как Хаши-ман, уверились, что он прочел книгу Мигеля де Сервантеса о древнем идеале рыцарства.
Почувствовав легкий голод, правитель планеты направился к буфету, который представлял собой, разумеется, нечто экстравагантное, с исключительным выбором еды, причем сервировка отличалась самым безупречным вкусом. Хотя в основе культа Дракона лежал аскетизм, предполагалось, что знать должна жить вволю, выставляя такой образ жизни напоказ, чтобы продемонстрировать массам, как они наслаждаются своим высоким положением в обществе. В этом заключалась еще одна обязанность, сопутствующая высокому родовому имени, от чего не уклонялся Чандрасехар Курита.
О вечеринках толстяка Чэнди шли толки по всему Хашиману. Праздник в честь победы над сектантами «Слова Блейка» директор ХТЭ отпраздновал, как полагалось, на полную катушку.
Воспользовавшись украшенными изящным орнаментом серебряными щипцами в виде журавлиных крыльев, Перси положил себе золотой ломтик дыни рядом с маринованным морским скорпионом, и в это мгновение до него, словно песнь соловья, донеслось благоухание духов, заставив молодого человека внезапно оглянуться.
Рядом с ним стояла прелестная гостья Чандрасехара Куриты.
— Что за удивительный фрукт? — сказала она. — Его вкус столь же прекрасен, как и вид?
— Это и в самом деле так, — произнес граф, чувствуя, как сердце забилось сильнее. — Это дыня Тамерлана, привезенная из Нового Самарканда. Очень изысканный вкус.
Перси искоса посмотрел на женщину. У него захватывало дух, когда он стоял рядом с ней.
— Однако если уж говорить о прекрасном, то следовало бы начать с вас. И на этом закончить.
Она улыбнулась, потупив глаза. Длинные черные ресницы слегка испуганно трепетали.
— Ваша светлость чересчур снисходительны, — произнесла девушка.
— Моя светлость лишь говорит правду, — ответил Перси. — Во всяком случае, сейчас. — Он схватил ее руку и поднес к губам.
Девушка бросила осторожный взгляд назад поверх обнаженного плеча. Сопровождающие ее люди все еще стояли в углу комнаты.
— Мое имя — Персиваль Филлингтон, — представился он. — Я имею честь служить Дракону, выполняя обязанности правителя планеты на Хашимане.
— Я узнала вашу светлость, — сказала она, почтительно опустив глаза. — Только на самом деле вы намного красивее, чем по головидению.
И действительно, Перси считал, что он прекрасно выглядит, его угловатые острые формы скрыты темно-пурпурным халатом, соответствующим его положению, под ним виднелись гофрированная белая рубашка и бутылочного цвета бриджи; волнистые, хорошо ухоженные рыжие волосы были заплетены в косичку на затылке. Он понимал, что совершенно нелепо так волноваться. «Успокойся, парень, — говорил ему внутренний голос, — не поддавайся чувствам. Она всего лишь женщина».
Тут же граф одернул себя: такая красавица не может быть чем-то всего лишь.
— Разрешите помочь вам, — сказал Перси и положил ломтик дыни на ее тарелку, вырезанную из кварца.
Девушка округлила губы в немом изумлении. Это движение даже невозможно было описать, настолько оно показалось Перси очаровательным.
— Дитя, скажите мне, как вас зовут? — вежливо спросил Филлингтон.
— Жасмин, милорд, — ответила она, — Жасмин Мехта, к вашим услугам. Я приехала из города Шринагара.
— Много прелестных вешиц прибывает к нам из Шринагара, — прошептал он с таким видом, словно цитировал древнюю мудрость. — Присядьте рядом со мной и расскажите о себе.
Ее лицо просияло и столь же быстро вновь омрачилось, на нем появилось выражение тревоги и страха, Перси почувствовал, что за его правым плечом кто-то стоит, и обернулся.
Он увидел двух гайчин из полка наемников дядюшки Чэнди. Один белый, бандитской наружности, с неухоженными темными волосами и полуоткрытым ртом, словно у него был заложен нос. Другой оказался чернокожим великаном добрых двух метров ростом и около метра в плечах. Лысая голова великана сверкала, словно полированное красное дерево в свете хрустального" канделябра. Вьющаяся черная бородка обрамляла луноподобное лицо.
— Босс приказал нам глаз не спускать с мисс Жасмин, — заорал чернокожий гигант громоподобным голосом.
— Ага, — подтвердил костлявый, кивнув головой и хихикнув, словно его товарищ пошутил.
Перси показалось, что он слабоумный.
— Пойдем туда, маленькая леди, — приказал толстый наемник. Он схватил девушку за руку огромной черной лапой.
Она повиновалась, но взгляд, брошенный на правителя планеты поверх обнаженного плеча, сказал ему о многом.
— Ваша светлость выглядит расстроенным.
Перси подпрыгнул и оглянулся. У его локтя, неизвестно откуда появившись, стоял слуга.
— Клянусь кровью Дракона, никогда больше не пугай меня так!
— Как вашей светлости будет угодно, — прошептал Йоримото, который всегда так появлялся и, должно быть, собирался поступать так и впредь. — Ваша светлость что-либо желает?
Перси посмотрел туда, где стояла Жасмин, сбоку от Куриты, несчастная и прекрасная спутница жирного и обрюзгшего кабана. Она снова умоляюще взглянула на него.
Граф заставил себя разжать кулаки.
— Моя светлость желает, Гупта, — произнес он. — Но есть вещи, недоступные даже правителю планеты.
На пути от лифта до собственного вертолета, припаркованного на крыше цитадели, Перси на мгновение задержался, поставил лакированный ботинок на парапет и бросил взгляд на сверкающий огнями фабричный комплекс ХТЭ. Это был настоящий город, пересеченный массой цепочек света, его бронзовые башни маячили вдали над всем этим, словно горы, инкрустированные лампочками. Перси вздохнул.
Действительно, величественное зрелище, подумал он. Жалко, что такое богатство принадлежит Чэнди, который позорит свое имя и оскверняет все, к чему прикасается.
— Милорд, — позвал Йоримото из-за спины.
— Ты ведь знаешь, я не брошусь вниз не оборачиваясь, — откликнулся Перси.
— Даже высокое положение вашей светлости не дает иммунитета к законам гравитации.
Перси усмехнулся ночному ветру, насыщенному речной влажностью и остро пахнущим озоном от работающих сварочных аппаратов. Разговаривать прямо, порой дерзко, с хозяевами — это была наследственная привилегия мажордомов в Империи Драконис. Однако они расплачивались за эту привилегию собственными головами, стоило им ошибиться. Перси Филлингтона всегда восхищала хорошо рассчитанная грубоватость его доверенного слуги. В этой игре Йоримото уже давно стал мастером.
Граф снова вздохнул и переставил ботинок с парапета на посыпанную гравием поверхность крыши.
— Древний король Кнуд[15], еще в старой Англии, на Земле, часто доходил до смешного в своей мании величия: он сидел в тронном кресле на пляже и запрещал набегающим волнам прилива касаться его ног.
— Могу представить, как он промок, — заметил Йоримото.
— Разумеется, он промок насквозь. Но насмешники не обращают внимания на тот факт, что короля при дворе окружали льстецы, чья профессиональная обязанность заключалась в слепой вере во всемогущество его величества. Поэтому они считали, что даже волны послушаются приказов короля. Это привело к великому множеству оскорбительных толков. А теперь подумай, чем это кончилось.
— Смертью, — сказал Йоримото, — много тысячелетий назад.
Перси рассмеялся, слегка удивленный.