Милани Мино. Страна огромных следов

   Хозяин гостиницы, метис с большими черными усами, не вышел нам навстречу, а остался за стойкой. Он долго с подозрением и удивлением смотрел на нас, и только когда я сказал ему, что нам нужна комната, ответил вопросом:
   -- А что, господа хотят остановиться тут, в Марагуа? Я хотел сказать, -- продолжал он, -- остановиться на несколько дней?
   -- Разве это очень странно? -- спросил Дег. Он кивнул:
   -- Да, господа, это довольно странно. Видите ли, Марагуа переживает сейчас период... некоторого кризиса...
   -- Кризиса --- это уж точно, пробормотал Дег.
   Хозяин гостиницы с сожалением развел руками.
   -- Но это пройдет, -- успокоил он, и мне показалось, что он тупо верил в свои слова, -- это пройдет, конечно... Прошу, господа, -- добавил он, оживляясь, -- у меня есть прекрасная комната... Прошу сюда.
   Он поместил нас на втором этаже в небольшой комнате, которая, если ее освободить от плесени и насекомых, могла бы показаться вполне приличной. Вскоре пришла старая метиска с чистыми простынями и сетками от комаров. Пока что все складывалось нормально. Когда мы спустились вниз поужинать, Дег уже совсем успокоился и даже способен был улыбаться.
   В гостинице находился единственный на весь Марагуа бар. Пока мы усаживались за шаткий стол, несколько метисов в жалкой европейской одежде, стоявшие у стойки с рюмками рома и местным вином -- агуардиенте, приподняли головы и равнодушно взглянули на нас пустыми глазами, в которых можно было прочесть лишь слабое любопытство. Смеркалось, сквозь грязные стекла в помещение проникал неяркий, красноватый свет.
   Мы едва принялись за какое-то странное рыбное блюдо, как подошел высокий старик и сел за наш стол. Поставил полупустую бутылку рома и три стакана.
   -- Позвольте, господа? -- скривив губы в странной улыбке, спросил он.
   -- Конечно, пожалуйста, -- ответил я, -- извините, мы не заметили, что...
   -- Что я белый? -- перебил он меня, улыбнулся, дрожащей рукой взял бутылку и стал наполнять стаканы. -- Знаю. Понимаю... У меня нет зеркала, -добавил он, -- но я представляю, как это выглядит, -- он медленно провел рукой по своим худым щекам. Видимо, когда-то он был сильным мужчиной. Черты его лица хранили некоторое благородство и следы былой красоты, но годы, джунгли и ром основательно потрудились над этим болезненно бледным лицом, над мускулистыми когда-то плечами, над сильной когда-то волей. Седые, грязные волосы свисали на уши и паклею спадали на плечи. Высокий лоб пересекали две глубокие морщины, багровые, точно шрамы. Глаза у него были близорукие и водянистые и в них уже не светились воля и решительность.
   -- Хотите что-нибудь поесть? -- спросил Дег. Человек усмехнулся, покачав головой.
   -- Предпочитаю выпивку, благодарю... -- Он снова провел рукой по щекам и добавил: -- Я знаю, во что может превратиться лицо человека, который тридцать лет провел в джунглях... Не надо извиняться, -- сказал он, глядя на меня, -- за то, что вы не поняли, я был... белым.
   Дег поерзал на своем стуле:
   -- Вы здесь уже тридцать лет? -- удивился он. В голосе прозвучало недоверие и даже испуг. Старик долго смотрел на него, прежде чем ответить:
   -- Тридцать, сорок.. Не знаю.. Я перестал считать свои годы. Но я не всегда жил в Марагуа, нет... И в других местах тоже... Теперь здесь трудно встретить белого человека, с которым можно было бы поговорить.
   Он сделал большой глоток, и ром, должно быть, обжег ему желудок, резанул, словно острым ножом. Он поставил стакан, стиснул челюсти, передернулся и опустил голову на грудь, сложив руки. Наверное с минуту сидел недвижно, словно сжавшись в комок. Потом опять посмотрел на нас.
   -- Да, я бывал всюду, -- снова заговорил незнакомец, -- но всегда в этих проклятых джунглях... Джунгли захватывают тебя в плен, -- он распрямил пальцы правой руки и затем стал медленно сжимать их, -- захватывают постепенно так, что даже не замечаешь этого, а потом, -- тут он сжал кулак, -- больше не отпускают тебя.
   Дег перестал есть и уставился на него как завороженный. Старик смотрел на свой сжатый кулак. Я спросил:
   -- Как же это случилось? Зачем вы приехали сюда, в эти джунгли?
   Он вызывал у меня какую-то странную симпатию, или вернее, легкую жалость.
   Не глядя в мою сторону, старик покачал головой:
   -- Лучше не говорить об этом. Я очень стар, я... Знаете, мне гораздо больше лет, чем кажется, -- добавил он, поднимая на меня глаза и пытаясь улыбнуться.
   -- Вы в самом деле ничего не хотите поесть?
   Он жестом отверг мое предложение, стиснул ладонями стакан и, поднимая его, спросил:
   -- Журналисты, не так ли?
   -- Да. Из "Дейли Монитор".
   -- Я, знаете ли, не часто читаю... Но еще никогда не видел журналистов тут, в Марагуа.
   -- Мы приехали сюда, чтобы разобраться в одном... -- начал было Дег и умолк, испугавшись, что сболтнул лишнее.
   Я закончил его мысль:
   -- Чтобы познакомиться с этим краем, со здешними обычаями, нравами, особенностями, ну и так далее...
   Глаза старика заблестели.
   -- О, вы найдете здесь много интересного, --тихо проговорил он. -Джунгли -- это... это любимейшее дитя Бога. Господь одарил джунгли многими сокровищами... Но вы, -- продолжал он, помолчав, -- вы не слишком-то тут задерживайтесь. Не задерживайтесь! Поскорее уезжайте, иначе... -- он усмехнулся и ткнул пальцем себе в грудь, -- иначе так же, как захватили меня, они могут захватить и вас, ха, ха! Старик засмеялся пронзительно и хрипло. Я хотел было ответить, как вдруг его смех внезапно оборвался и округлившиеся от страха глаза уставились на что-то за моей спиной. Я увидел, как руки старика стиснули стакан.
   В баре воцарилась мертвая тишина. Тогда я обернулся.
   Все молчали. А на пороге застыл высокий, сухопарый человек с черными как смоль волосами и такими же черными усами, спускавшимися ниже уголков рта, отчего, казалось, губы его постоянно искажает коварная усмешка. Он был одет в китель военного покроя цвета хаки, стянутый в поясе широким ремнем. Оружия у него не было. Он смотрел нас с Дегом, сильно прищурившись, сжимая в руке короткий хлыст, и еле заметно шевелил губами, словно бормоча что-то.
   Увидев его, я испытал странное чувство -- мне показалось, будто я уже где-то встречал его, что уже ом с ним... Колокольчики тревоги зазвонили все сразу. Я обернулся к Дегу и заметил, что он тоже изучает этого человека, как бы припоминая что-то. Я понял, что и у него возникло похожее ощущение. Но где, когда? Нет, сказал я себе, нет, Мартин, ты встретил его впервые. Просто такое лицо встречается часто...
   Хозяин гостиницы что-то произнес и неуверенно шагнул к дверям. Человек, не глядя на него, поднял хлыст, собираясь оттолкнуть хозяина. Тот приостановился, а вошедший медленно двинулся к нам.
   Старик, сидевший за нашим столом, наконец, словно опомнился, быстро опустошил свой стакан, вино потекло у него по подбородку, пролилось на грязную куртку. Он хотел было подняться, но раздумал. В глазах его застыл ужас. мне казалось, он даже приглушенно застонал.
   Я продолжал смотреть на комиссара полиции, который, не отрывая взгляда от нас с Дегом, подошел к нашему столу.
   Здесь он остановился, продолжая рассматривать нас. Тронул хлыстом плечо старика и коротко бросил:
   -- Прочь отсюда.
   -- Колокольчики зазвонили еще сильнее. Этот взгляд!... Где же я видел этот взгляд? И когда?
   Глава 5. ГЛАЗА КОМИССАРА
   -- Прочь отсюда.
   При этих словах, повторенных еще тише, старик вскочил, уронил стул, попятился и, словно умоляя, поднял вверх руки:
   -- Да, начальник, -- проговорил он, -- ухожу, немедля ухожу...
   Старик, пятясь, ударился спиной о стену, скользнул вдоль нее к двери и исчез. Я заметил в окно, как он убежал в сплошную темень.
   -- Не обращайте внимания на этого пьяницу.
   Я повернулся к комиссару. Он смотрел на меня с доброй усмешкой.
   -- Простите его, он... -- Комиссар небрежно повертел пальцем у виска. -- Он ненормальный. Тронулся немного оттого, что слишком часто пьет агуардиенте...
   --По правде говоря, он нас нисколько не беспокоил, -- ответил я.
   Комиссар, казалось, не слышал моих слов.
   -- Добро пожаловать в Марагуа, -- тихо произнес он, как правительственному комиссару мне нечасто приходится приветствовать здесь иностранцев. Наш город, -- продолжал он, помолчав немного, -- возник по ошибке. Он вымирает, вы, очевидно, заметили это, и лет через пятнадцать здесь останутся одни пауки, змеи да кучка индейцев. Ничего не поделаешь, джунгли есть джунгли... Тут или выигрываешь, или проигрываешь. Марагуа, -закончил он, сделав иронический и равнодушный жест, -- продулся вконец.
   Комиссар не нравился мне. В каждом его жесте, в каждом слове сквозила угроза. Я молча взглянул на него, и он продолжал:
   -- Меня зовут Матиа Рентрерос, господа, -- представился он, щелкнув каблуками и слегка поклонившись. -- Полагаю, ваши паспорта в порядке?
   -- Купер. Мартин Купер. А это Альдо Даггертон. Наши паспорта в порядке, комиссар... -- Я указал на опрокинутый стул: -- Не хотите ли присесть к нам?
   Он усмехнулся, чуть склонив голову. Не- оборачиваясь, сделал повелительный жест кому-то у себя за спиной. Один из метисов тотчас вскочил и подал стул. Комиссар непринужденно расположился за столом.
   -- Мы тут немногое можем предложить вам, -- сказал он, -- пища грубая, агуардиенте отвратительное... Сохранилось, правда, несколько бутылок шестилетней выдержки... -- Он щелкнул двумя пальцами.
   Хозяин гостиницы тотчас отозвался: '
   -- Да, господин! -- И вскоре прибежал к нашему столу с тремя хрустальными рюмками и бутылкой, в руках.
   Взглянув на нее, комиссар кивнул, и хозяин достал штопор:
   -- Господа, -- пробормотал он, ставя бутылку на стол.
   -- Шестилетней выдержки, как и было сказано, -- снова заговорил комиссар, -- это еще терпимо. Можно узнать, -- небрежно проронил он, разливая вино, -- цель вашего путешествия? В Манаусе мне сообщили, что вы журналисты.
   -- Да, это так, комиссар. Мы из "Дейли Монитор". Он наморщил лоб:
   -- "Дейли Монитор"...
   -- Да, Нью-Йорк. Четыре миллиона экземпляров. Он улыбнулся, как бы извиняясь:
   -- Боюсь, что не знаком с вашей газетой, господин Купер.
   Странно, но мне показалось, что он лжет. Впрочем, "Дейли Монитор", конечно, не приходит в Марагуа. Как же в таком случае он мог знать газету и скрывать это?
   -- Мы здесь, -- ответил я, пытаясь продолжать ужин, для того, чтобы рассказать немного о джунглях, понимаете?
   -- Рассказать о джунглях? -- с недоверием переспросил он. Я чувствовал, что колокольчики звонят как никогда громко, и продолжал спрашивать себя, где же я видел этого человека.
   -- Хочу рассказать нашим читателям, -- ответил я, -- о жизни индейцев, об их положении в настоящее время, перспективах развития... Колорит, экзотика, любопытные детали и тому подобное.
   -- А, ну конечно, понимаю! -- Он снова сухо улыбнулся, и кажется, немного успокоился. -- Я, естественно, в вашем распоряжении и готов показать все, что есть интересного в нашей округе... И если сам не смогу сделать это, то пошлю кого-нибудь из моих людей. Невозможно ездить по этой стране без гида и без необходимой поддержки... Невозможно, -- медленно повторил он, пристально глядя на меня. -- Опасно, знаете ли. Змеи, ядовитые насекомые... индейцы. Да, индейцы не любят пришельцев... В глубине души, если она у них имеется, они остались охотниками за скальпами. -- Эти последние слова он произнес особенно подчеркнуто.
   Я обратился к Дегу:
   -- Вот это и есть колорит, не так ли? Сможешь сделать оригинальные снимки.
   Комиссар рассмеялся:
   -- Да, конечно, господин Даггертон, оригинальные снимки! У нас есть несколько очень древних селений в этих краях, есть болота с красной водой, рыба пиранья, змеи и орхидеи. Прекраснейшие орхидеи. Ничего другого, к сожалению. Во всяком случае, -- продолжал он, -- -- рассчитывайте на меня и моих помощников, я в вашем распоряжении. Считайте, что мы, -- тут его улыбка сделалась шире и грознее, -- мы ваши гиды.
   -- Спасибо, -- сразу же поблагодарил я, -- спасибо, комиссар. Думаю, что мы воспользуемся вашей любезностью...
   -- ...и не забудьте мои советы, -- предупредил он и сделал глоток. И сразу встал: -- Вы найдете меня в моей резиденции. Жалкое бунгало. -- Он сухо поклонился, повернулся на каблуках и вышел, не оборачиваясь.
   Мы смотрели ему вслед, в темный проем двери. Потом Дег пробормотал:
   -- Не нравится мне это, черт побери, Мартин! -- И сразу же добавил: -Где же я видел это лицо!
   -- Тебе тоже кажется, будто ты уже видел его где-то?
   Дег кивнул и принялся за еду.
   -- Я не уверен, но вполне возможно.. Эти глаза, этот рот... Впрочем! -добавил он, словно извиняясь, -- я же снимаю столько людей...
   -- Но ведь не может быть, чтобы комиссар Рентрерос позировал когда-либо фотографу из Ныо-Йорка, -- возразил я. -- Хотя, конечно, можно встретить сколько угодно похожих лиц.
   Дег молча ел. Я последовал его примеру. Спустя несколько минут Дег вполголоса проговорил:
   -- Я не умею изъясняться точно, как вы, журналисты, но мне кажется... Короче, этот человек чем-то обеспокоен. Я ошибаюсь? Он не из тех, кто может из-за чего-то тревожиться!
   -- Нет, не ошибаешься, Дег. Он действительно встревожен, и знаешь, чем? -- Дег отрицательно покачал головой, и я продолжал: -- Очевидно тем, что не знает точно, кто мы такие. Назваться журналистами -- это все равно что ничего не сказать. Он не знает, зачем мы приехали сюда, что собираемся делать.
   -- И старался напугать нас. Не хочет, чтобы мы куда-нибудь ездили без него.
   -- А мы покажем ему, что не боимся. Ешь, Дег, а потом выйдем и пройдемся на пристань.
   -- На пристань? Зачем?
   -- Просто так, разумеется. Только для того, чтобы показать, что мы не из робких и послушных ребят.
   Мы молча закончили ужин, потом поднялись из-за стола и направились к выходу. Что-то шевельнулось у порога, и в тусклом свете керосиновой лампы в дверях возникла лоснящаяся фигура негра. Он стремительно преградил нам дорогу, скрестив на голой груди могучие руки. Темные глаза его были прищурены, твердое лицо непроницаемо. Я сразу же узнал его. Это был один из матросов с парохода, -- тот, который рылся в моей дорожной сумке, я был в этом уверен. Меня охватила глухая злоба.
   Мы с Дегом остановились, и все вокруг выжидающе уставились на нас. Негр стоял неподвижно, глядя поверх наших голов.
   И тогда я понял, что вот тут-то все и начинается, и успех нашего предприятия зависят от того, что я сейчас сделаю.
   Я шагнул вперед:
   -- Отойди, -- предупредил я. Негр не шелохнулся, бесстрастно глядя на меня. -- Это ты рылся в моих вещах, да? -- спросил я с угрозой. Глаза его по-прежнему ничего не выражали. Мне не оставалось другого, как...
   И я сделал это самым стремительным образом -- влепил ему увесистый аперкот. Голова негра откинулась назад, но он словно не ощутил удара, тотчас принял боевую стойку, подогнул колени и, выбросив вперед кулаки, с глухим рычанием кинулся на меня. Я нырком уклонялся от него и отпрыгнул в сторону. Он проскочил мимо меня и напоролся на стол. Опрокинув стол, я оказался верхом на негре и ударил его второй раз, уже лежащего. Это был удар от души, я вложил в него вею свою силу. Но мой противник, похоже, еще не оценил его. Он тряхнул головой и поднялся с пола, отер окровавленные губы и скрючил пальцы так, словно это были когти.
   Пока я готовился к защите, он нанес мне ответный удар. Я попытался парировать его левой рукой, но не успех и получил мощный аперкот в подбородок. На какой-то миг в глазах потемнело, но длилось это недолго, и я устремился к противнику справа, целясь в грудь. Он мгновенно парировал мой удар и ответил целой серией выпадов, которые я с трудом отразил.
   Пока я пятился назад, выискивая, куда бы получше ударить, он неожиданно набросился на меня, схватил за плечи, повалил на пол и придавил всем свояк весом. Я почувствовал, как железные клещи стиснули мое горло. Мне казалось, что вот-вот моя голова лопнет. Я понял: еще несколько секунд, и потеряю сознание...
   Сделав неимоверное усилие, я рванулся, резким движением сбросил его и постарался ухватить за запястья. Мне удалось это, я с ожесточением скрутил его руки, и он разжал пальцы. Горло мое пылало. Тут негр резко наклонил голову и ударил мне в лицо своим твердокаменным лбом. Рот мой тотчас же наполнился кровью. Это привело меня в ярость, потому что я понял -следующие такие выпады мне не выдержать, я останусь без носа и без зубов... Я отпустил его запястья, ударил прямо в лицо и в то же время согнул ногу в колене и подтянул ее к своему животу. Он снова попытался ухватить меня за горло и наконец сдавил его с торжествующим криком, но в этот момент я со всей силы ударил его ногой в солнечное сплетение. Негр оторвался от меня. Я еще раз двинул его, он отлетел назад, размахивая огромными руками, врезался в стену и посмотрел на меня испуганно и изумленно. Но я не дал ему опомниться. Схватив подвернувшийся под руку стул, я обрушил его на голову негра. Он со стоном рухнул на пол, дернулся пару раз и замер, видимо, потеряв сознание.
   Тогда я повернулся к людям, которые собрались у стойки, и перевел дыхание.
   -- Скажите комиссару, -- велел я глухим голосом, -- что в следующий раз я буду действовать не кулаками, а вот этим, -- и достал из кармана П-38, помахал им и засунул за пояс. -- Дег, -- я набрал в легкие воздух, -пойдем, дорогой, отсюда... -- Я чувствовал, что если не выйду на воздух, рухну без чувств. А они не должны были видеть мою слабость.
   Мы вышли на улицу. Дет поддерживал меня за руку. Шатаясь и силясь удержаться на ногах, я широко открыл рот, жадно вдыхая влажный воздух джунглей Я чувствовал, как болят все мои мускулы. Губы вспухли и онемели. Я приложил ко рту платок, чтобы проверить, все ли зубы на месте. Дег испугался:
   -- Мартин, вы...
   Я прервал его:
   -- Да, знаю, на меня жалко смотреть. Пойдем отсюда, Дег.
   Я шел, ничего не видя перед собой, в ушах звенело. Я держался за Дега. Ночная прохлада была липкой и противной. Нас окружала сплошная тьма -- нигде никакого огонька, только на пароходе мигала слабосильная лампочка. Бледно светила луна. Я почувствовал смертельную усталость. Но дело было не только в этом.
   Дег подвел меня к груде досок в нескольких шагах от бормочущей реки. Я сел и некоторое время приходил в себя, ожидая, пока утихнет боль. На это понадобилось, наверное, четверть часа.
   Отдышавшись, я сказал:
   -- Дег, я был чемпионом по боксу в среднем весе, в университете...
   -- Я понял это, Мартин. И вы победили этого негра.
   -- Я не о том, глупый? Просто я хочу сказать, что неплохо разбираюсь в боксе... Так вот, этот негр умеет драться, удар у него поставлен. Словом, свое дело знает. А это значит, -- добавил я, передохнув, -- что он не дикарь. Ни один местный дикарь не смог бы так драться... Спорю, что это американский негр, Дег.
   -- Американский негр? Из Соединенных Штатов? Вы хотите сказать?..
   -- Да.
   -- Но в таком случае, Мартин...
   -- Вот в том-то все и дело, -- ответил я. Рядом текла река, и мы молча смотрели на воду. Матовый свет луны серебряными полосками отражался в ней. Джунгли, обступившие нас со всех сторон, грозно дышали.
   -- Вернемся, Мартин, -- озабоченно предложил Дег, -- вам надо полечить губы.
   Он был прав. Но я возразил:
   -- Нет, подождем еще немного. Комиссар должен узнать, что мы здесь, одни, словно непослушные мальчишки.. Знаешь, Дег, -- добавил я, с трудом выговаривая слова, -- эта командировка начинает интриговать меня...
   Глава 6. СЕКРЕТ В МАРАГУА
   На следующее утро я проснулся с пылающей головой и с невероятно распухшей губой. Дег уже встал и брился. Он испуганно посмотрел на меня:
   -- Вы сегодня очень плохо спали, Мартин, говорили во сне
   -- Надеюсь, я не наговорил никаких глупостей, дорогой Дег.
   -- Не в том дело. Мне кажется, мы попали в беду, и поэтому
   -- Самодуры нравятся мне намного меньше любой беды, -- прервал я его. -- Поначалу, -- продолжал я, вставая и разглядывая синяки, -- попытаюсь привести в порядок лицо. Потом пойдем побеседуем с комиссаром.
   Через полчаса мы вышли из гостиницы. Утро было сырым и душным. Над рекой висел белесый туман. Теперь, при дневном свете, Марагуа выглядел еще более жалким и убогим, а местные жители еще пришибленнее. Мы побродили по городу, и странное дело -- никто не обращал на нас внимания. Только несколько босяков-мальчишек следовали за нами, бормоча что-то жалостливое и протягивая к нам ладони. Перед церковью, давно уже заброшенной, мы обнаружили жалкий безмолвный индейский рынок. На главной площади, почти заросшей тропическими растениями, медленно ползали какие-то черные насекомые, а люди казались онемевшими марионетками среди странных, потусторонних декораций. Из окон многих домов свисали, спускаясь до земли, лианы с крупными мясистыми цветами. На стенах домов, обожженных солнцем и изъеденных сыростью, можно было еще различить какие-то выцветшие надписи, вывески магазинов или винных погребов. Это были поблекшие следы давней, минувшей жизни. Джунгли вернули себе то, что люди пытались у них отнять.
   Мы спросили, где находится резиденция комиссара, и пошли по не мощеной пыльной улочке между рядами покинутых, обветшалых хижин к небольшому пригорку. Здесь стояла довольно приличная вилла, возле которой на длинном штоке болтался замызганный бразильский флаг.
   Вокруг цвели высокие экзотические растения с длинными остроконечными листьями, похожими на кинжалы. В их гуще сидел метис в замусоленной военной форме, но без оружия. Заслышав наши шаги, он нехотя поднял голову и равнодушно посмотрел на нас.
   Мы спросили у него, где комиссар. Двое журналистов, сказали мы, хотят видеть его. Он выслушал нас, прищурившись, и ответил:
   -- Господина комиссара нет. Он уехал, -- и показал рукой в сторону реки. А потом снова опустил голову, как бы давая понять, что разговор окончен. Двери виллы были закрыты, окна тоже. Может, комиссар был в Марагуа, а может, следил за нами Впрочем, это ничего не меняло. Он не желал разговаривать с нами -- вот и все. Мы ушли.
   Несколько нищих полуголых ребятишек с непомерно раздутыми животами появились неизвестно откуда и окружили нас, ничего однако не говоря и не решаясь попросить милостыню. Дег раздал им жевательные резинки и мелочь. Они убежали.
   -- Напишите об этом, Мартин, -- сказал Дег, глядя им вслед, -напишите, что здесь, в Марагуа, дети никогда не кричат и не смеются.
   -- Пойдем в гостиницу, Дег, -- предложил я, -- тут столько всего, о чем можно было бы написать. Но мы приехали сюда из-за Онакторниса, не забывай об этом.
   Мы вернулись в гостиницу, и день этот, проведенный в ожидании вертолета, тянулся невероятно долго. Оказавшись среди этих туземцев, таких изнуренных и несчастных, таких непробиваемо равнодушных ко всему окружающему, мы почувствовали себя за пределами цивилизации: беспомощные люди перед страшным живым океаном джунглей и жалким форпостом рода человеческого, Бог весть какими силами поддерживающим свое существование. На что мы могли рассчитывать?
   На заходе солнца, когда мы попытались купить что-нибудь на рынке, еще более молчаливом, чем прежде, мы встретили старика -- того, которого комиссар, напугав, выгнал из гостиницы. Он быстро шел куда-то через площадь, но, увидев нас, внезапно остановился. Бросив в нашу сторону тревожный взгляд, он рысцой пустился по улочке, терявшейся среди хижин. Он уже готов был завернуть за угол и исчезнуть, когда мы окликнули его:
   -- Эй, дружище!
   Он остановился, вздрогнув, словно в спину ему вонзилась стрела, и замер в такой позе. Когда же мы подошли, он, едва повернув голову, спросил шепотом:
   -- Почему вы так зовете меня?
   -- А что? Разве вы нам не друг?
   Он повернул к нам свое иссушенное лицо и с такой горечью посмотрел на меня, что я невольно содрогнулся.
   -- Друг, -- повторил он и сразу же отрывисто спросил: -- Что вам надо от меня?
   -- Ничего, мы хотели только поприветствовать вас. Вчера вечером вы так поспешно скрылись... Он стиснул зубы, пожал плечами:
   -- Мне надо идти, -- сказал он и хотел удалиться, но я удержал его за руку.
   Я почувствовал, как он дрожит, увидел, с каким страхом он смотрит на меня. Этот человек был унижен, запуган, избит и доведен до такого состояния, что боялся даже поднятой руки. Мне стало невероятно жаль его.
   -- Вы что же, боитесь меня? -- спросил я.
   Он не ответил.
   Тогда Дег, пытаясь улыбнуться, произнес:
   -- Мы хотим быть вашими друзьями.
   -- Друзьями! -- сурово воскликнул старик и покачал головой. -- Нет, друзей тут нет. Впрочем, -- добавил он, помолчав, -- если вы угостите меня
   -- Конечно. Пойдем выпьем.
   Старик с удовлетворением усмехнулся:
   -- В Марагуа часто испытываешь жажду, -- он сделал несколько шагов и вдруг остановился. -- Нет, -- воскликнул он, -- не могу, господа... Я забыл, что должен завершить одну работу очень срочную...
   -- Но мы только по стаканчику
   -- Не могу, не могу, -- волнуясь, повторил он и протянул дрожащую руку, словно отстраняя нас или умоляя не удерживать его. Мне показалось, старик хотел что-то сказать, но он резко повернулся и убежал. Дег, бросившийся было вслед за ним, сделал несколько шагов, остановился и покачал головой:
   -- Господи, да что с ним случилось?
   -- Обычная история -- страх перед комиссаром.
   Больше мы ни о чем не говорили и вернулись в гостиницу. Дег занялся фотоаппаратами, а я принялся за свои заметки. Хозяин гостиницы притворился, будто не видел нас, так же вели себя и слуги. Я избил человека, нанятого комиссаром, и поэтому причинил им немалое неудобство. Но они не решались выгнать меня
   .
   Мы оставались в нашей комнате уже часа два, как вдруг кто-то легонько и осторожно постучал в дверь.
   -- Можно войти? -- услышали мы голос старика. Дверь приоткрылась, и мы увидели его иссушенное лицо. Он натянуто улыбался.