А Куба, стоя на причале, весело крикнул:
-- Я пришлю вам барба амарилла на Рождество, Мартин!
Похоже, только в эту минуту я и вздохнул, наконец, облегченно. Да, так уж устроен мир, такова жизнь -- улыбка, шутка, прощальный привет...
-- Сами привезете ее, Куба, -- ответил я, -- только не забудьте револьвер!
Пароход шел по серой воде. Мы с Дегом продолжали прощально махать рукой до тех пор, пока Марагуа не стал таким, каким мы его увидели первый раз -призрачным и нереальным. Мы долго еще стояли и молча смотрели в ту сторону, пока городок не исчез, наконец, словно поглощенный джунглями.
ЭПИЛОГ
"Полковник Джордж В. Спленнервиль, и директор".
Шеф ждал нас за большим письменным столом. Он был, как всегда, элегантен и свеж, уверен в себе. Полковник протянул нам крепкую, холеную руку и предложил сесть. Мы опустились в мягкие кресла. Он посмотрел на нас, улыбаясь и что-то бормоча, потом бумаги и глянцевые фотографии, лежавшие на столе.
-- Огромная работа, ребята, -- сказал он довольным тоном, -- огромная. Блестящая. История про Анну -- это же история века. Никогда не читал ничего подобного. Роман. Я уже уступил, -- добавил он, -- права на публикацию четырем журналам. Может быть, из этого сделают фильм. Вы сделаете... -поправил он, улыбаясь, -- и мы заработаем немало денег, ребята. Да. Да, отлично, -- и снова углубился в бумаги.
Мы находились в Нью-Йорке уже двенадцать дней. Запершись дома, я написал про все, что случилось с нами в командировке. Написал на одном дыхании, сходу, пока не заболела голова и не устали руки. Мы отправились искать доисторическое чудовище, подчеркнул я, а нашли чудовище наших дней -Фриско Мак-Анну. Я рассказал историю доктора Савиля, Кубы, Даалу, описал Марагуа, который неумолимо поглощали джунгли. Рассказал и про барба амарилла, и про пылающую живарию. Я упомянул обо всем и обо всех -- кроме НЕГО.
Потом отправил рукопись и фотографии Дега полковнику. Он пришел в восторг.
-- Гораздо лучше этой проклятой курицы, Мартин, -- кричал он мне в телефонную трубку, -- намного лучше. Тем более, что читатели все равно не поверили бы нам. История Мак-Анны в тысячу раз правдивее, живее. В сто тысяч раз.
Теперь я действительно почувствовал усталость и, кроме того, меня переполняла горечь. Я молча смотрел на Спленнервиля, который читал вслух отдельные фразы и повторял:
-- Да, отлично... Это твоя лучшая работа... Ты у меня лучше всех пишешь, я уже говорил... Рози! -- позвал он вдруг в микрофон.
-- Да, полковник?
-- Позовите ко мне главного редактора и...
Это был самый подходящий момент. Я поднялся и жестом остановил его.
-- Прошу вас, полковник... -- сказал я. Он недовольно посмотрел на меня:
-- В чем дело?
-- Подождите, пожалуйста.
-- Ну? Что с тобой? Чего ждать?
-- Подождите, пожалуйста, десять минут! -- воскликнул я. Он посмотрел на меня, прищурившись:
-- Ладно, Мартин, не сердись, Мартин...
-- Я не сержусь.
-- Ну да, я хочу сказать -- не волнуйся. Рози, подождите, не зовите пока никого. Я скажу вам, когда нужно будет. И не беспокойте меня. -- Он выключил микрофон и повернулся ко мне: -- Ну, так в чем дело, почему ты не хочешь, чтобы они пришли? Все с нетерпением ждут встречи с вами... хотят увидеть вас, черт возьми! С тех пор, как вы вернулись, вы заперлись в своих четырех стенах, словно прокаженные!
-- Я же работал, полковник, понимаете?
Он хлопнул рукой по столу:
-- Работа, все время работа! Ну ладно... Так что же ты хочешь сказать мне? Это касается работы?
-- Я хотел сказать... -- заговорил я, но не знал, с чего начать. Я вдруг растерялся, однако продолжал:
-- Есть одно дело, полковник
-- Дело? Какое?
-- Речь идет об Онакторнисе.
Полковник сделал решительный жест:
-- Не будем больше вспоминать о нем, мой дорогой. С точки зрения журналистики это отработанный материал. Совершенно отработанный. Старый Гростер, -- продолжал он, немного подумав, -- хотел поиграть с вами, позабавиться... Словом, Мартин, я доволен твоей работой. Можешь поверить мне.
Он продолжал что-то говорить, а я достал пакет и положил его на письменный стол. Он сразу умолк. Нахмурился. В глазах его мелькнула тревога, когда он перевел взгляд со стола на меня.
-- Что это? -- спросил полковник.
-- Посмотрите.
Шеф немного поколебался, потом развернул пакет.
Он кусал губы, глядя на перо и коготь, которые я привез. Коготь был измазан черной, запекшейся кровью. И я опять почувствовал этот невыносимый запах, а Дег побледнел и сжал ручки кресла.
Прошла наверное целая минута. Спленнервиль медленно поднял на меня глаза. И я прочел в них немой вопрос.
Я подтвердил:
-- Да, полковник.
-- Но в таком случае...
-- Профессор Гростер не сыграл с вами шутку.
-- Да, конечно...
-- Онакториис, -- произнес я, невольно содрогаясь, существует. Или, -мрачно добавил я, -- существовал.
Полковник покраснел, потом побледнел. Хотел что-то сказать, но промолчал. Закрыл глаза, нахмурился. Я понял, что должен помочь ему.
-- У нас нет ни одного доказательства, полковник, кроме этого пера и когтя. Нет ни одного снимка. Пуля попала в фотоаппарат Дега. И Онакторнис...
-- Что Онакторнис? -- спросил он, не открывая глаза.
-- В кипящем болоте. Похоронен. Вытащить его оттуда стоило бы огромных денег.
-- Но у меня есть деньги, -- проговорил он.
-- Конечно. Только мы, скорее всего, ничего не найдем там... -- Теперь я целиком выполнил свой долг. -- Решайте вы, полковник. Мы с Дегом будем немы, как рыбы. Верно, Дег?
Юноша решительно кивнул. Полковник продолжал сидеть, закрыв глаза. Он вел серьезную борьбу с самим собой, я понимал это. Что делать? Сообщить обо всем -- значит вызвать на себя критику и насмешки ученых, публики, других газет... Или пусть все останется в кипящем болоте и в наших воспоминаниях? Что делать? Организовать новую экспедицию или...
Шеф посмотрел на меня своими голубыми, холодными глазами.
-- Ладно, ребята, -- воскликнул он, и было ясно, что он снова чувствует себя вполне уверенно, хозяином положения, -- хороший журналист не должен усложнять дело. Важно, чтобы я знал, что Гростер был настоящим другом. Ну, а я еще подумаю, и мы со временем вернемся к этому разговору... -- поспешно солгал он, потом добавил:
-- Да, Мартин, а что ты теперь собираешься делать?
Опять зазвонили колокольчики тревоги.
-- Собираюсь отправиться в Канаду, на рыбную ловлю, -- медленно, но твердо заявил я.
Он взглянул на меня.
-- Да, да, -- сказал он, немного помолчав, -- а я думал, что... -- Он нахмурился, сделал нетерпеливый жест, но потом улыбнулся и протянул руку: -Хорошо, Мартин, хорошо... Наверное, Дег тоже поедет с тобой... Ладно, постарайтесь выловить для меня хорошего осетра... Кто знает, мы еще вернемся к этому разговору... к этой курице, как она там называется...
-- Конечно, вы еще вспомните о ней, полковник. Онакторнис.
-- Да, да, верно -- Онакторнис. Ладно, вернемся к этому разговору. Возможно. А теперь идите. Вы, должно быть, устали? Не так ли, Мартин, Дег?
Он пожал нам руки и смотрел вслед, пока мы направлялись к двери. Я взялся за ручку, когда он произнес:
-- Молодец, молодец, Мартин! Ты прекрасно поработал. Наверное нелегко было в джунглях, а?
Я улыбнулся и, закрывая дверь, ответил:
-- Нелегко, полковник? Ну, конечно, досаждали иногда комары.
-- Я пришлю вам барба амарилла на Рождество, Мартин!
Похоже, только в эту минуту я и вздохнул, наконец, облегченно. Да, так уж устроен мир, такова жизнь -- улыбка, шутка, прощальный привет...
-- Сами привезете ее, Куба, -- ответил я, -- только не забудьте револьвер!
Пароход шел по серой воде. Мы с Дегом продолжали прощально махать рукой до тех пор, пока Марагуа не стал таким, каким мы его увидели первый раз -призрачным и нереальным. Мы долго еще стояли и молча смотрели в ту сторону, пока городок не исчез, наконец, словно поглощенный джунглями.
ЭПИЛОГ
"Полковник Джордж В. Спленнервиль, и директор".
Шеф ждал нас за большим письменным столом. Он был, как всегда, элегантен и свеж, уверен в себе. Полковник протянул нам крепкую, холеную руку и предложил сесть. Мы опустились в мягкие кресла. Он посмотрел на нас, улыбаясь и что-то бормоча, потом бумаги и глянцевые фотографии, лежавшие на столе.
-- Огромная работа, ребята, -- сказал он довольным тоном, -- огромная. Блестящая. История про Анну -- это же история века. Никогда не читал ничего подобного. Роман. Я уже уступил, -- добавил он, -- права на публикацию четырем журналам. Может быть, из этого сделают фильм. Вы сделаете... -поправил он, улыбаясь, -- и мы заработаем немало денег, ребята. Да. Да, отлично, -- и снова углубился в бумаги.
Мы находились в Нью-Йорке уже двенадцать дней. Запершись дома, я написал про все, что случилось с нами в командировке. Написал на одном дыхании, сходу, пока не заболела голова и не устали руки. Мы отправились искать доисторическое чудовище, подчеркнул я, а нашли чудовище наших дней -Фриско Мак-Анну. Я рассказал историю доктора Савиля, Кубы, Даалу, описал Марагуа, который неумолимо поглощали джунгли. Рассказал и про барба амарилла, и про пылающую живарию. Я упомянул обо всем и обо всех -- кроме НЕГО.
Потом отправил рукопись и фотографии Дега полковнику. Он пришел в восторг.
-- Гораздо лучше этой проклятой курицы, Мартин, -- кричал он мне в телефонную трубку, -- намного лучше. Тем более, что читатели все равно не поверили бы нам. История Мак-Анны в тысячу раз правдивее, живее. В сто тысяч раз.
Теперь я действительно почувствовал усталость и, кроме того, меня переполняла горечь. Я молча смотрел на Спленнервиля, который читал вслух отдельные фразы и повторял:
-- Да, отлично... Это твоя лучшая работа... Ты у меня лучше всех пишешь, я уже говорил... Рози! -- позвал он вдруг в микрофон.
-- Да, полковник?
-- Позовите ко мне главного редактора и...
Это был самый подходящий момент. Я поднялся и жестом остановил его.
-- Прошу вас, полковник... -- сказал я. Он недовольно посмотрел на меня:
-- В чем дело?
-- Подождите, пожалуйста.
-- Ну? Что с тобой? Чего ждать?
-- Подождите, пожалуйста, десять минут! -- воскликнул я. Он посмотрел на меня, прищурившись:
-- Ладно, Мартин, не сердись, Мартин...
-- Я не сержусь.
-- Ну да, я хочу сказать -- не волнуйся. Рози, подождите, не зовите пока никого. Я скажу вам, когда нужно будет. И не беспокойте меня. -- Он выключил микрофон и повернулся ко мне: -- Ну, так в чем дело, почему ты не хочешь, чтобы они пришли? Все с нетерпением ждут встречи с вами... хотят увидеть вас, черт возьми! С тех пор, как вы вернулись, вы заперлись в своих четырех стенах, словно прокаженные!
-- Я же работал, полковник, понимаете?
Он хлопнул рукой по столу:
-- Работа, все время работа! Ну ладно... Так что же ты хочешь сказать мне? Это касается работы?
-- Я хотел сказать... -- заговорил я, но не знал, с чего начать. Я вдруг растерялся, однако продолжал:
-- Есть одно дело, полковник
-- Дело? Какое?
-- Речь идет об Онакторнисе.
Полковник сделал решительный жест:
-- Не будем больше вспоминать о нем, мой дорогой. С точки зрения журналистики это отработанный материал. Совершенно отработанный. Старый Гростер, -- продолжал он, немного подумав, -- хотел поиграть с вами, позабавиться... Словом, Мартин, я доволен твоей работой. Можешь поверить мне.
Он продолжал что-то говорить, а я достал пакет и положил его на письменный стол. Он сразу умолк. Нахмурился. В глазах его мелькнула тревога, когда он перевел взгляд со стола на меня.
-- Что это? -- спросил полковник.
-- Посмотрите.
Шеф немного поколебался, потом развернул пакет.
Он кусал губы, глядя на перо и коготь, которые я привез. Коготь был измазан черной, запекшейся кровью. И я опять почувствовал этот невыносимый запах, а Дег побледнел и сжал ручки кресла.
Прошла наверное целая минута. Спленнервиль медленно поднял на меня глаза. И я прочел в них немой вопрос.
Я подтвердил:
-- Да, полковник.
-- Но в таком случае...
-- Профессор Гростер не сыграл с вами шутку.
-- Да, конечно...
-- Онакториис, -- произнес я, невольно содрогаясь, существует. Или, -мрачно добавил я, -- существовал.
Полковник покраснел, потом побледнел. Хотел что-то сказать, но промолчал. Закрыл глаза, нахмурился. Я понял, что должен помочь ему.
-- У нас нет ни одного доказательства, полковник, кроме этого пера и когтя. Нет ни одного снимка. Пуля попала в фотоаппарат Дега. И Онакторнис...
-- Что Онакторнис? -- спросил он, не открывая глаза.
-- В кипящем болоте. Похоронен. Вытащить его оттуда стоило бы огромных денег.
-- Но у меня есть деньги, -- проговорил он.
-- Конечно. Только мы, скорее всего, ничего не найдем там... -- Теперь я целиком выполнил свой долг. -- Решайте вы, полковник. Мы с Дегом будем немы, как рыбы. Верно, Дег?
Юноша решительно кивнул. Полковник продолжал сидеть, закрыв глаза. Он вел серьезную борьбу с самим собой, я понимал это. Что делать? Сообщить обо всем -- значит вызвать на себя критику и насмешки ученых, публики, других газет... Или пусть все останется в кипящем болоте и в наших воспоминаниях? Что делать? Организовать новую экспедицию или...
Шеф посмотрел на меня своими голубыми, холодными глазами.
-- Ладно, ребята, -- воскликнул он, и было ясно, что он снова чувствует себя вполне уверенно, хозяином положения, -- хороший журналист не должен усложнять дело. Важно, чтобы я знал, что Гростер был настоящим другом. Ну, а я еще подумаю, и мы со временем вернемся к этому разговору... -- поспешно солгал он, потом добавил:
-- Да, Мартин, а что ты теперь собираешься делать?
Опять зазвонили колокольчики тревоги.
-- Собираюсь отправиться в Канаду, на рыбную ловлю, -- медленно, но твердо заявил я.
Он взглянул на меня.
-- Да, да, -- сказал он, немного помолчав, -- а я думал, что... -- Он нахмурился, сделал нетерпеливый жест, но потом улыбнулся и протянул руку: -Хорошо, Мартин, хорошо... Наверное, Дег тоже поедет с тобой... Ладно, постарайтесь выловить для меня хорошего осетра... Кто знает, мы еще вернемся к этому разговору... к этой курице, как она там называется...
-- Конечно, вы еще вспомните о ней, полковник. Онакторнис.
-- Да, да, верно -- Онакторнис. Ладно, вернемся к этому разговору. Возможно. А теперь идите. Вы, должно быть, устали? Не так ли, Мартин, Дег?
Он пожал нам руки и смотрел вслед, пока мы направлялись к двери. Я взялся за ручку, когда он произнес:
-- Молодец, молодец, Мартин! Ты прекрасно поработал. Наверное нелегко было в джунглях, а?
Я улыбнулся и, закрывая дверь, ответил:
-- Нелегко, полковник? Ну, конечно, досаждали иногда комары.