Милованов Максим. Естественный отбор

   – Давай выпьем за встречу!
   – Давай, – согласилась гостья, продолжая внимательно наблюдать за его действиями. Когда он отпил из своего фужера, девушка тоже пригубила вино.
   – Вкусно, – произнесла она. – С чего рекомендуешь начать трапезу?
   – Вот с этого, – ответил старик. – Это заливной язык. Его делал замечательный повар. Тебе должно понравиться.
   Ира Малахова не была избалована заливными языками, дорогой колбасой, которую не пожелал отведать кот, как, впрочем, и всем остальным, что было на столе. К тому же ей очень хотелось есть. Она набросилась на мясо, на салаты, на пирожные, не думая о том, что ее жадность произведет на хозяина невыгодное впечатление. Все запивалось шампанским и сдабривалось беседой.
   Как ни странно, но язык у Мотылессы развязался как никогда раньше. Она ни с кем из клиентов не позволяла себе быть откровенной. Интерес хозяина дома к ее персоне подстегивал словоохотливость Иры. Она говорила о родителях, о брошенной ею школе, о подругах. Единственное, чего она старательно избегала в разговоре, это подробностей, связанных с ее профессией. Ей вдруг стало стыдно за то, чем она занималась. Наверное, потому, что этот внимательно слушавший ее дядька начинал ей нравиться. Иру здорово развезло от шампанского.
   «Вот только зачем же я так напилась?» – промелькнуло в голове. Как ни хотелось Мотылессе верить этому человеку, ею вдруг овладело подозрение, что старик успел что-то подсыпать в шампанское. Неужели он из рода извращенцев, способных наслаждаться бесчувственным телом. Она ощущала, что проваливается в беспамятство.
   – Слышишь ты, извращенец? Мне плохо…
   – Слышу, слышу, – засмеялся дядя Лева, подхватывая Мотылессу. – Ну и развезло же тебя с трех фужеров. Ты что, не пила раньше никогда?..
 
   Проснулась Ирина на мягкой постели. На ней было только нижнее белье.
   «Ага, значит, все уже произошло!» – подумала она, вспоминая то, что предшествовало ее обмороку. Ира быстро оглядела себя. Ни следов от укусов, ни царапин, ни наручников на руках… Может, все-таки она ошиблась? Может, пенс вовсе не маньяк никакой, и ничего в шампанское ей не подсыпал? После бессонной ночи, вкусной еды и алкоголя не мудрено так быстро отключиться! В ее ногах лежал свернувшийся в клубок кот. Мотылесса села и механически погладила его.
   – Ну, как вы тут спали?
   Вопрос дяди Левы, вероятно, относился и к ней, и к коту. Тимофей предпочел промолчать, а девушка ответила:
   – Замечательно! Который час?
   – Без пятнадцати десять…
   – А почему так темно? – Ира потянулась так, что хрустнули косточки.
   – Так вечер, – отозвался старик.
   – Ух ты. Вот это я надавила на массу! Пора и честь знать…
   Она хотела было подняться, но вспомнила, что на ней нет одежды. Бегать в нижнем белье перед этим человеком ей почему-то было стыдно.
   – А где мои вещи?
   – Я помог тебе раздеться, – улыбнулся хозяин квартиры. – Извини. Но я решил, так тебе будет удобнее. Ты хочешь уйти?
   – Хочу, – кивнула Мотылесса. – Ты сам знаешь – у меня работа! Правда, поздновато уже, но ничего, часиков до одиннадцати еще есть время.
   – А почему именно до одиннадцати? Почему не позднее?
   – Позднее – это уже не время для маленьких мотыльков, это время больших бабочек, – пояснила девушка. – Наш пятидесятирублевый контингент после одиннадцати в основном или спит, или нянчится со спиногрызиками, или выслушивает упреки жены из-за своей мизерной зарплаты. На дороги выходят матерые хищники, от которых лучше держаться подальше.
   – Ну, а по утрам… Что за работа может быть по утрам?
   – Для мотыльков самое время. Невостребованный ночью мужчина – это и есть наш клиент! Ты вот, например, подкатил ко мне тоже утром! Правда, я до сих пор так и не поняла зачем. Если из жалости, то напрасно. Таких, как я, жалеть не стоит. Мы от жалости из рабочей колеи выбиваемся, а вернуться в нее потом очень трудно…
   – А что если вообще не ходить? – спросил старик, присаживаясь на край кровати.
   – Только не надо проповедей, я тебя умоляю!
   – Я не собираюсь проповедовать. Зато у меня к тебе вполне конкретное предложение. Я плачу тебе по пятьсот рублей в сутки, а ты поживешь со мной недельку-другую…
   – В каком смысле поживешь?
   – Вовсе не в том, в котором ты подумала! Я имею в виду не сексуальные отношения, а дружбу. Обычную человеческую дружбу!
   «Что-то здесь не так, – засомневалась Мотылесса. – Что это за дружба между богатым пожилым дядькой и малолетней проституткой?»
   – Тебе ведь все равно негде пока жить?
   – С жильем у меня проблемы нет. Мой гараж, конечно, не похож на эти апартаменты. Но я к нему уже привыкла. К тому же там намного безопасней! Так мне подсказывает интуиция.
   – Интуиция, говоришь, – тяжело вздохнул собеседник. – Ну, хорошо. Раз у тебя интуиция, мне придется прибегнуть к правде…
   Сказав это, он удалился в зал, а спустя минуты две появился снова, с какой-то фотографией в руке, которую протянул Мотылессе.
   – Вот посмотри.
   На фотографии была девушка лет пятнадцати на вид. Эта девушка улыбалась. Но даже делающая каждого человека красивым улыбка не могла добавить девушке привлекательности. Ее лицо показалось Ире очень знакомым.
   – Кто это?
   Старик молча вручил ей небольшое круглое зеркало, которое держал в другой руке.
   Мотылесса машинально глянула в зеркало, потом на фотографию, затем, улыбнувшись, еще раз посмотрела в зеркало и снова на фотографию…
   – Так это я, что ли? – недоуменно спросила она. – Но когда сделана фотография и где? Что-то я не помню этого момента!
   – Эта фотография сделана восемнадцать лет назад, за несколько дней до смерти моей дочери. Ее, кстати, тоже Ирой звали…
   – Дочери? На фотографии твоя дочь?
   Ирина еще раз посмотрела на фотографию, затем на свое зеркальное отражение, после чего перевела взгляд на дядю Леву. У него было плачущее выражение лица. Жалость кольнула сердце Мотылессы.
   – Хорошо, я согласна!
   А затем, немного подумав, она добавила:
   – Только деньги за неделю вперед… А вас правда зовут Лев?..
 
   Это утро оказалось еще более щедрым на сюрпризы, чем прошлое. В десять в квартире дяди Левы появился высокий красивый парень лет двадцати, в теплом коричневом свитере и черных джинсах. Дядя Лева, отвлекшись от приготовления кофе, представил его девушке.
   – Это мой хороший знакомый Никита. Мне сейчас нужно будет отлучиться по делам. Я оставлю тебя на его попечение. Никита у нас большой знаток по части нескучного времяпрепровождения, так что тебе, я думаю, в его обществе будет интересно. Для начала прошвырнись с ним по магазинам, купи себе что-нибудь из одежды. Ты, конечно, меня извини, но в том, в чем ты сейчас, появляться в приличных местах неуместно… Потом обязательно заскочите в какой-нибудь косметический салон, пусть там займутся твоей прической и всем остальным. Ну а затем – развлекайтесь, как вашей душе будет угодно. Вот вам деньги, надеюсь, хватит…
   Сказав это, дядя Лева небрежно бросил на стол несколько зеленых бумажек. Мотылесса смотрела на них, как зачарованная. Зато Никита безмятежно сгреб денежные купюры в карман.
   – Все будет в самом лучшем виде, не сомневайтесь! – сказал он.
   – Я и не сомневаюсь, – улыбнулся дядя Лева и начал одеваться.
   Спустя несколько минут скромная на вид, но не-обычайно залюксованная внутри «девятка» Никиты доставила их к магазину с пугающим для простого смертного названием "Бутик «РОККО». Войдя туда и попав под удивленный взор продавцов, Ирина почувствовала некоторую неловкость, но это ощущение быстро развеялось, когда она стала примерять шикарное нижнее белье и колготки от «Триумфа», платье великолепного кроя от Валентино, пиджак от Гуччи и изящные замшевые сапожки. Служащая магазина, вмиг сделавшись любезной, принесла ей норковую шубку с пушистым клетчатым шарфиком от «Диора», после чего Мотылесса решилась наконец выйти в зал и показаться Никите. Тот, придирчиво осмотрев ее, заметил:
   – Ничего. Теперь поехали, купим тебе джинсу.
   Из магазина джинсовой одежды Ира вышла в новеньких синих джинсах, теплом свитере и в необыкновенно продвинутых ботиночках на рифленой подошве. Затем красная «девятка» сделала остановки возле косметического салона «Фэнтази», магазина спортивной одежды «Мускул» и специализированного магазина «Сумки, чемоданы, кошельки»… Теперь можно было наконец и перекусить. Никита указал девушке на ресторан, но она отрицательно покачала головой, у нее появились свои планы.
   – Давай пообедаем в другом месте?..
   – Как скажешь, – согласился водитель. – Говори, куда ехать.
   Пассажирка назвала улицу. Краем глаза она заметила, что Никита изменился в лице.
   – «Зоопарк», что ли? – спросил он.
   – Точно.
   – Мне очень не нравится это место, забегаловка какая-то… Может, пойдем все-таки в ресторан?
   – Никакая не забегаловка, – немного обиделась девушка. – «Зоопарк» – классная кафешка. Я тут иногда бывала раньше. А ты?..
   – Я – нет! – быстро ответил Никита. – Ну ладно, поехали…
   Ира достала из сумочки зеркальце и стала поправлять прическу, предвкушая большое удовольствие от посещения «Зоопарка». Когда они подъехали к кафе, Никита отказался выйти из машины.
   – Ну не хочешь, как хочешь, – фыркнула Мотылесса. – Тогда я пойду одна. Дай мне немного денег.
   Ее упрямство, видимо, сильно озадачило Никиту.
   – Хорошо, пусть будет по-твоему! – сказал он. – Пошли!
   Едва они вышли из машины, как перед их взором возник давнишний знакомый Мотылессы.
   – Привет, Валек, – улыбаясь во весь рот, произнесла девушка. – Присмотришь за машиной, ладно!
   – Само собой! – проговорил Валек. Его физиономия выразила крайнюю степень изумления.
   – Мотылесса – это ты, что ли?
   – Я, кто же еще.
   – Ну, ты даешь!..
   Это был триумф, самый настоящий триумф. Входящая в кафе респектабельная леди уже мысленно представляла себе, как Валек расскажет сегодня вечером друзьям о том, как она преобразилась. Девушка и не ожидала, что внутри кафе ее ждет еще более приятная встреча: с Людкой Людоедкой, Танькой Помидором и Светкой Прокуроршей.
   Как только они увидели вошедшую юную даму в сопровождении красавца мужчины и распознали в ней хорошую знакомую им Ирку Мотылессу, то чуть не подавились своими «сникерсами». Такой фишки и повода для сплетен они, несомненно, не ждали.
   Присев за один из столиков возле окна, Мотылесса небрежно обратилась к своему спутнику:
   – Давай закажем что-нибудь рыбное. Мясо здесь готовят так себе…
   – Как скажешь, – ответил Никита. Он уже не был так мрачен, как несколько секунд назад. Видимо, кафе приглянулось ему. Но некоторое напряжение во взгляде все же чувствовалось. Он смотрел в сторону входа, словно боясь, что кто-то, кого он не хочет видеть, войдет в кафе и сделает ему какую-то гадость. Впрочем, Ирине было не до него. Она откровенно наслаждалась эффектом.
   Пожалуй, впервые в своей коротенькой жизни девушка была счастлива. Счастлива, несмотря на то что прекрасно понимала, что счастьем, подаренным ей чудаковатым дядей Левой, наслаждаться недолго.
 
   Темно-серая «Волга» двигалась в плотном потоке машин, перестраиваясь из одного ряда в другой. Коварные светофоры словно нарочно включали красный свет именно тогда, когда машина приближалась к перекрестку.
   – Интересно, какой такой гений регулировал все эти светофоры? – возмущался Аркадий Белов.
   – Что ты сказал? – спросила сидевшая рядом жена.
   – Я выразил негодование по поводу безобразной регулировки светофоров.
   – С какой бы ты ни ехал скоростью, ни за что не сумеешь проехать так, чтобы не попасть на каждом углу под красный свет.
   – Скажи это Толе Панфилову, – улыбнулась Валентина Андреевна. – Он у нас без пяти минут водитель. Предупреди нашего друга, что автомобиль не роскошь, а средство переползания от дома до работы.
   – Он купил машину?
   – Вчера. Прости, забыла сказать тебе об этом.
   – И что за зверя приобрел?
   – «Жигули», – ответила Глушенкова. – «Пятерку»-семилетку кофейного оттенка. Ему ее один знакомый продал. Совсем дешево…
   – А права? – поинтересовался супруг.
   – Права он получил еще два дня назад… Так что на сегодняшний вечер у нас намечено торжественное мероприятие.
   – Где?..
   – У него дома.
   – Надеюсь, мероприятие будет с пирожками и кулебяками?
   – А разве когда-нибудь раньше было иначе? – улыбнулась в ответ Валентина Андреевна.
   – А ты покупку своей машины как отмечал? – поинтересовалась супруга.
   – Ой, – засмеялся Аркадий. – Даже вспоминать неудобно.
   – А поподробней? – попросила женщина.
   – Подробностей, если честно, не помню, – продолжал смеяться супруг. – Помню только, что был я тогда еще самым обычным врачом, не замом и не главным. И слава богу! Иначе бы тут же разжаловали. Произошло это летом, на природе. Отмечающих человек тридцать и почти все – врачи, и почти у каждого при себе немножечко чистейшего медицинского спирта. В итоге мы все так наотмечались, что, очнувшись утром, увидели мою новенькую «Волгу» перевернутой в овраге метрах в ста от места ее обмывания. Кто тогда на ней так «удачно» прокатился – до сих пор загадка. Никто не помнит или не признается. Мне потом пришлось с кузовом довольно основательно повозиться.
   – Вот это да! – отреагировала на воспоминание Валентина Андреевна. – Муж-то у меня, оказывается, алкоголик.
   – Я очень рад за Толю. Машина, скажу я тебе, серьезная веха в жизни каждого мужчины. Это как первая по-настоящему любимая женщина…
   Произнеся эту фразу, Аркадий смущенно покосился на жену. Он вспомнил о погибшей от пули Людмиле. Валентина Андреевна, догадавшись, о чем сейчас думает супруг, положила свою ладонь на его руку и произнесла:
   – Как странно, они виделись друг с другом всего четыре раза, но он до сих пор не может ее забыть!
   – А что с ее сыном Кириллом?
   – Его осудили недавно. Дали четырнадцать лет.
   – Четырнадцать лет, – покачал головой Аркадий. – Как же это много, почти четверть жизни…
   Валентина Андреевна кивнула. Да, четырнадцать лет… Много это или мало? Ире Малаховой тоже четырнадцать лет. И где-то ее теперь искать? И почему вдруг забеспокоилась о ее исчезновении мать?
   В этот момент она увидела дефилирующую от одного фонарного столба к другому малолетнюю девицу с сигаретой в зубах. «На ловца и зверь бежит», – подумала Глушенкова. И попросила мужа остановить машину. Но это была не Ира Малахова. В юном мотыльке Валентина Андреевна узнала Аллу Леденец. Распахнув дверцу машины, она окликнула девушку.
   Алла, узнав инспектора по делам несовершеннолетних, уныло поплелась к машине.
   – Алла, садись-ка, разговор есть, – сказала Валентина Андреевна.
   Девушка на всякий случай зашмыгала носом.
   – Сырость разводить в машине не нужно! – командирским тоном произнесла Глушенкова. – Я не при исполнении. Так что в отдел отвозить тебя не собираюсь. Нам сейчас предстоит не воспитательная беседа, а, если можно так выразиться, научно-познавательная.
   Слезы у девушки на глазах моментально высохли.
   – Где Ира Малахова?
   – Кто? – удивленно нахмурила лобик Алла. – Не знаю такую…
   – Где Мотылесса? – поправилась Глушенкова.
   – Не знаю…
   – А ты уверена?
   – Ну, Валентина Андреевна, когда я вас обманывала?
   – Всегда, – отрезала инспектор. – Вот совсем недавно, например, я из твоих уст слышала торжественное обещание прекратить заниматься проституцией и пойти в школу. А ты снова здесь…
   – Так ведь занятия в школе уже кончились!
   – Ага, – усмехнулась Валентина Андреевна. – А здесь ты автобуса ждешь. Так получается?
   – Да ладно вам. Я действительно понятия не имею, где сейчас Мотылесса. Я ее не видела с тех самых пор, как она с каким-то тузом здесь, перед семафором, нарисовалась.
   – Когда это было?
   – Четверо суток назад…
   – А что за туз, ты его знаешь?
   – Нет, – мотнула головой Алла. – Этот туз мне незнаком. Да и машину его я не замечала здесь раньше.
   – А что за машина?
   – «Девятка» красная…
   – Тузы разве ездят на таких машинах? – с видом знатока поинтересовалась Валентина Андреевна.
   – Нет, не ездят, – согласилась юная особа. – Но тот, что был с ней, точно туз. Не мотала, не жига и не клетчатая сумка. Я клиентуру с полувзгляда выкупаю. Этот, с Мотылессой, точно был тузом, хоть и молодым.
   – А сколько ему лет?
   – Лет, наверное, двадцать…
   – Как он выглядел?
   – Весь холеный такой, красивый. Одет в дорогие шмотки. Если понадобится опознать его, то я готова…
   – А с чего ты решила, что его нужно будет опознавать?
   – Ну, вы же просто так им интересоваться не будете? – высказала догадку Алла. – Значит, он с Иркой сотворил что-то нехорошее! Так ведь?
   – Ты меня, пожалуйста, своими предположениями не пугай. Все совершенно не так, как ты думаешь. С Ириной, я надеюсь, все в порядке. Просто на нее объявлен розыск, вот и все…
   – Кем? – очень сильно удивилась Алла.
   – Родителями…
   – Да ладно гнать-то… Ой, извините, я хотела сказать – не может такого быть…
   – Почему же не может? Родители все-таки…
   – Да ладно вам, родители, – усмехнулась Алла. – Название только одно. Им мебельный шкаф и тот ценнее дочери. Хотя, если они прознали про ее хахаля, да то, как она преобразилась, тогда очень даже может быть, что дочурка им и понадобилась…
   – Преобразилась?
   – Из лягушки стала царевной! – подтвердила девушка. – Ирку нашу просто не узнать. Прича на голове обалденная, прикид вообще вумат, ну а про парня ее я уже говорила: не парень, а картинка. В общем, подфартило нашей Мотылессе, видимо, сильно подфартило… Но мы с ней лишь с минуту пообщались.
   – На какую тему?
   – Она сказала, чтобы на ее место пока никого не пускали. Мало ли что!..
   – И все?
   – И все. Короткий был базар.
   Информация, прозвучавшая из уст Алки Леденец, дала Глушенковой больше вопросов, чем ответов. Кто такой этот туз? Откуда он взялся? Почему Ира забросила свой бизнес? С чем связано ее перевоплощение из лягушки в царевну? Надолго ли оно?
   Однако стал ясен ответ на один вопрос: почему родители Ирины объявили на нее розыск? В этом Алла, кажется, была права на все сто процентов. Они, очевидно, каким-то образом пронюхали о привалившем их дочери сказочном богатстве и о богатом женихе и решили на всякий случай заявить свои права на потенциальный источник доходов.
   «Как это мерзко!» – подумала про себя Валентина Андреевна, а вслух произнесла:
   – Скажи, Алла, а номер машины того туза ты запомнила?
   – Не очень, – покачала головой девушка. – Помню только, он какой-то не очень запоминающийся был, то ли 628, то ли 826. У меня вообще на цифры память плохая. Если, конечно, эти цифры не дензнаки. Ха-ха-ха! А вы насчет номерка этой машины в «Зоопарке» поспрашивайте. Мотылесса со своим красавцем туда отужинать как-то приезжала. Их там многие видели…
   – А кто конкретно?
   – Валек, Танька Помидор, Людка Людоедка, Светка Прокурорша…
   – Спасибо тебе, Алла, за полезную информацию. Можешь выходить, если хочешь. Но лучше, конечно, если мы подбросим тебя до дома…
   – А может, лучше здесь?
   Можно было, конечно, не спрашивая Аллу, довезти ее до дома, но инспектор Глушенкова прекрасно понимала, что как только их машина скроется из поля видимости, эта молодая особа незамедлительно сядет на трамвай и через двадцать минут снова окажется на том же месте.
   – Выходи, – вздохнув, произнесла Валентина Андреевна.
   – Спасибо, – сказала Алла и быстренько вылезла из машины.
   Аркадий тут же спросил:
   – Кто это?
   – Алла Сахарова. Она больше известна под именем Алка Леденец.
   – А что она здесь возле дороги делает?
   – Работает…
   – Как работает? Кем?
   – Проституткой, – спокойно ответила Валентина Андреевна.
   – Прости… Как проституткой? – не поверил Аркадий. – Вот эта маленькая девочка – проститутка?
   – Да…
   – Не может быть!..
   – Может, – сказал Валентина Андреевна. – Еще как может.
 

ГАРАНТИЯ

   Вот уже шестой день подряд распорядок дня Мотылессы был примерно одинаков. Она просыпалась часиков в десять утра, завтракала, в обществе дяди Левы наводила на себя красоту с помощью доселе недоступной ее кошельку косметики. Затем приходил Никита, и беззаботная молодежь отправлялась по своим делам, а представитель старшего поколения – по своим.
   И это утро не предвещало девушке никаких особенных перемен. Проснувшись в половине десятого, она набросила на себя халатик и пошла в ванную, не забыв постучаться в соседнюю спальню, чтобы разбудить дядю Леву. Ира с наслаждением подставила тело под струи душа, попеременно то горячие, то холодные, ощущая бодрость и радость жизни. Затем последовала процедура чистки жевастиков, то есть зубов, и несколько секунд активной работы вшивогонкой, то есть щеткой для волос. Глянув в зеркало, Ира осталась довольна собой. Из кухни уже доносились знакомые звуки: дядя Лева, заваривал ароматный кофе, поджаривал тосты и делал фруктовый салат.
   – Доброе утро! – благодушно поприветствовал он Мотылессу.
   – Доброе утро!
   – Как спалось?
   – Как всегда, отлично. – Девушка присела на свой любимый пуфик перед барной стойкой. Через несколько секунд перед ней уже стояли большая чашка кофе, два тоста и салат.
   Единственное, что немного тяготило ее во время совместных завтраков, это постоянное упоминание дяди Левы о погибшей дочери. Конечно, Ира понимала: человек до сих пор не может справиться с горем. Но она решительно не знала, как реагировать на его слезливые воспоминания, и каждый раз ощущала неловкость. Невозможно было сделать ни одного жеста без того, чтобы дядя Лева тут же бы не вспомнил ее злополучную тезку.
   – В то самое роковое утро она тоже съела два тоста, намазанных шоколадной пастой, запив их чашкой кофе, – тяжело вздохнул дядя Лева. Мотылесса поспешно принялась намазывать себе третий тост. Она терпеть не могла всякие роковые совпадения.
   – Ничего не предвещало неприятностей в то утро, – монотонно продолжил дядя Лева. – Все было, как обычно… Позавтракав, мы вышли из дома, сели в машину и я повез ее в школу. Откуда тогда взялся этот проклятый автобус?..
   Дядя Лева закрыл лицо руками и отвернулся. И эта поза была уже знакома Ире. Надо было как-то на нее реагировать. Отложив в сторону бутерброд, Ира спросила:
   – Значит, в вашу машину врезался автобус?
   Она слышала эту историю не один раз.
   – Да, распроклятый «Икарус» врезался сбоку в правое крыло. Я сначала подумал, что ничего страшного. Удар был не очень сильным. Однако когда я посмотрел на дочь, то сразу все понял… Врачи потом сказали, что смерть наступила практически мгновенно.
   Ира сочувственно поморгала, не решаясь доесть бутерброд.
   – А что было с тобой? – наконец спросила она.
   – Ни единой царапины, – сквозь зубы произнес дядя Лева. – Видимо, кому-то там на небесах нужна была душа моей дочери, а не моя. Если бы я только мог совершить обратный обмен…
   Услышав это, Мотылесса почувствовала, как тело ее покрылось мурашками. Что означает обратный обмен? Уже не собирается ли этот старик совершить обмен с ее помощью, принести ее в жертву своей умершей дочери? Может, именно этим его намерением объясняется та странная забота, которую он проявляет о ней? Мотылесса иногда листала газеты, в частности, прочитывала криминальные хроники, из которых запомнились заголовки: «Ритуальные убийства стали нормой жизни!» или «Труп девочки без головы должен был оживить усопших!» От внимания дяди Левы не ускользнула перемена в лице Мотылессы, покрывшемся смертельной бледностью.
   – Ты чего испугалась, глупенькая? Ты что подумала?
   – Ничего, – шепотом ответила девушка.
   – Ты у меня эти мысли брось, – погрозил ей пальцем хозяин. – Начиталась всякой мистики-беллетристики!..
   Он излучал добродушие. Девушка немного успокоилась. И правда, дядя Лева вовсе не похож на маньяка. К тому же, если б ему понадобилось, он бы давно уже убил ее. Ира устала гадать, для чего он пригласил ее к себе и устроил замечательную жизнь, неужели только в память о своей несчастной дочери? Конечно, все может быть, но Мотылесса твердо знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
   – А как отреагировала на смерть дочки ее мама? – спросила она, чтобы не повисло молчание.
   – Тамара никак не реагировала на это, – грустно отозвался дядя Лева. – Она к тому моменту уже четыре года, как скончалась. У нее был рак легких.
   – Извини.
   – Ничего, ничего.
   От новой тяжелой паузы Мотылессу спасло появление Никиты.
   – Ну и холодрыга сегодня! – произнес он, сбрасывая дубленку. – Кофейком горячим меня не угостите?
   – Конечно, угостим, – на правах хозяйки объявила Мотылесса.
   Необычная резвость, с которой девушка принялась обихаживать гостя, не укрылась от цепкого взора дяди Левы.
   – Вы, я смотрю, уже спелись за моей спиной! – пошутил он. – Сегодня я разобью ваш союз на несколько часов. Встретитесь друг с другом только вечером.
   – Как? – удивилась девушка.
   Впервые за шесть дней в распорядке ее дня наметились перемены.
   – Вот и вся любовь, – иронически заметил дядя Лева. – Не хотят с нами, стариками, больше общаться!
   – Ничего подобного. Просто я уже привыкла к определенному расписанию. Вот и все…
   – И все? – подозрительно покосившись сначала на девушку, затем на Никиту, произнес дядя Лева.