Страница:
– Люблю запах прометиума поутру, – сказал он, и я понимала его желание поскорее обрушить очищающий огонь возмездия на врагов Императора. Поднявшись в свою командную «Химеру», я заняла привычное место в башне и все крутила головой, надеясь хоть краешком глаза заметить легендарного комиссара Каина, человека, смелость и воинское рвение которого были вдохновением для всех нас, чья самоотдача и твердость духа превратили недисциплинированный сброд в первоклассную боевую единицу, которую даже лорд-генерал посчитал достойной своего внимания. Но комиссара нигде не было видно, несомненно, в этот момент он даровал благом своей мудрости тех, кому было доверено вести нас к нашей победе. Но все в воле Императора, и мне не удалось увидеть этого человека вплоть до кульминационного противостояния, слава которого не померкла и по сей день. Полковник Кастин поднялась на борт своей «Химеры» и подала сигнал выдвигаться, которого мы все с нетерпением ожидали.
Какое же вдохновляющее зрелище мы, должно быть, представляли, начав движение. Нас провожали напутственными выкриками и завистливыми, взглядами. В то же время, должна признать, что за пределами лагеря мой порыв несколько притупился при виде разорения. Пустыми глазами смотрели на нас гражданские из руин своих домов, и часто летели в нашу сторону проклятия и камни. Тщетно было бы говорить, что это дикое опустошение не было делом наших рук, ибо люди имели полное право ожидать защиты от посягательств тау, а мы оставили несчастных без нее. Догорали пожары, и мертвые тела лежали на улицах во множестве – часто в форме СПО, иногда дополненной полоской синей ткани, дабы заявить о своей лояльности чужакам. Но это им не помогло, и они понесли справедливое возмездие за предательство. Была ли их гибель делом рук верноподданных СПО или захватчиков-тау, знает только Его Божественное Величество.
Присутствия самих тау мы почти не замечали, иногда появлялся округлый корпус танка, зловеще парящий в дальнем конце улицы, и пронырливый Дредноут пару кварталов держался неподалеку. Но по большей части они, кажется, удовлетворялись тем, что наблюдали за нами посредством своих летучих пикт-камер, которые, подобно стрекозам, парили над крышами домов или, подобно мухам над гроксом, роились над нашими машинами. Если бы не четкий приказ, многие из них, я уверена, были бы сбиты нашими снайперами; но какой бы нестерпимой ни казалась эта провокация, ни один человек из нашего закаленного войска не открыл стрельбу и не нарушил данного нами слова.
Только приблизившись к территории губернаторского дворца, мы встретили сопротивление, и оно оказалось таким, к какому мы едва ли были готовы и которого не имели причин ожидать».
Глава тринадцатая
Мы продвигались, но с еще большей осторожностью, если это только было возможно. Из расположения и самого наличия контрольно-пропускного пункта было понятно, что мы уже в логове врага. Тау снова выступали впереди, потому что их сенсорное оборудование, похоже, было намного надежнее ауспекса Эмберли. Она сверялась с ним еще несколько раз, и он не показал даже наших вновь обретенных союзников. Слова Горока после дегустации крутами человечины помогли мне понять, с чем же мы по-настоящему столкнулись. От ауспекса я ничего более не ожидал. Конечно же, некоторые из врагов могут оказаться еще достаточно людьми, чтобы эта штука их отметила, но любой на моем месте больше волновался бы по поводу тех, к кому это определение уже не имеет отношения. Так что я решил полагаться на свои глаза и уши. При первой возможности я поделился своими соображениями с Эмберли, без риска быть услышанным остальными.
– Вы ведь не это рассчитывали обнаружить, не так ли? – спросил я, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Тем не менее, в моем голосе появились опасно высокие нотки. Эмберли глянула на меня со своим обычным выражением благодушного веселья, которое, как я начал подозревать, было такой же маской, как моя профессиональная отчужденность.
– Если честно, нет, – признала она. – Я полагала, что мы охотимся за вполне заурядными мятежниками, когда спускалась сюда. Если мы правы, это немного меняет дело.
Чертовски сильно меняет, на мой взгляд, особенно когда дело касается меня, но я не собирался показаться менее невозмутимым, чем она, хотя при этом лихорадочно обдумывал способы спасения.
– Я не могу передать сообщение командованию,– сказал я.– Мы забрались слишком глубоко.
Все, чем мог порадовать меня мой вокс,– это шумом помех. Я с надеждой посмотрел на Эмберли.
– Если только у вас нет оборудования более мощного?
– Не-а. – Она покачала головой, не слишком расстроенная этим неудобством. – Сдается мне, мы можем рассчитывать только на себя.
– Я могу взять Юргена и отойти немного назад, – предложил я. – По крайней мере, попытаться передать сообщение. Лорд-генерал должен быть немедленно поставлен в известность о наших подозрениях. Если мы правы, то нам здесь понадобится пара взводов, а не разведгрупп и горстка ксеносов.
– Ценю ваше предложение, Кайафас. – Она брызнула на меня синевой глаз, в глубине которых плясали чертики, и я внезапно почувствовал, что ей ясны мои настоящие намерения. – Но на данный момент все, что у нас есть, это подозрения. Если мы ошибаемся…
Я надеялся на это, как не надеялся и на Императора.
– Тогда мобилизация такого числа солдат только нарушит наше перемирие с тау, – закончила она свою мысль.
– А если мы правы, то велика вероятность, что никто из нас не доживет до той минуты, когда у него появится шанс предупредить Живана,– сказал я. – Если помните, у меня есть некоторый опыт в делах с ними?
– У меня тоже есть некоторый опыт в том, что касается чужаков, – заметила она мне, и я внезапно осознал, что, ни больше, ни меньше, спорю с инквизитором. Эта мысль была довольно отрезвляющей, так что я мгновенно заткнулся. Но Эмберли вновь улыбнулась мне. – Хотя в чем-то вы правы. Как только мы получим, так или иначе, подтверждение, мы отступим.
Хоть что-то.
– Я думаю, это будет разумно. Если мы так не сделаем, даже при поддержке ксеносов шансов у нас будет немного.
– О, не знаю. – Она снова улыбнулась, на этот раз каким-то своим мыслям, будто знала что-то такое, чего не знал я (конечно, так оно и было, ведь, в конце концов, она инквизитор). – У нас, возможно, есть определенное преимущество перед врагом.
Сказав это, она покосилась на Юргена, и я, помнится, подумал о том, что напрасно она возлагает большие надежды на один-единственный мелтаган. Но, конечно же, в итоге Эмберли оказалась права. Поскольку думала она в тот момент вовсе не об оружии.
Мы прошли около трех километров, когда шас'уи поднял руку, призывая к тишине. За последние несколько часов мы достаточно хорошо научились читать невербальные сигналы наших спутников, хотя никто из нас все еще не чувствовал себя рядом с ними спокойно. По крайней мере, Келп выглядел так, будто только и ждал повода открыть огонь, и, как бы я ни недолюбливал этого человека, мне пришлось признать, что он, вероятно, в чем-то прав. Ксеносы это всегда ксеносы, и пусть в данный момент мы вроде как с ними заодно, горький опыт говорил мне, что любой такой союз может быть лишь временным и его кровавое расторжение может произойти в любой момент.
– Он говорит, что впереди отмечены некие формы жизни в больших количествах, – спокойно сказал Горок, переводя с языка жестов.
У всех тау в шлемах имелись и вокс-передатчики, и еще Император знает что, но их союзники-круты не обладали подобными средствами связи и, как я начал подозревать, с презрением отказались бы от них, даже если бы им их предложили. Так что они использовали этот занятный семафорный язык для передачи приказов и информации. Схожим образом действовали бойцы Гвардии, когда вокс выходил из строя или враг был слишком близко и мог услышать устную передачу.
– Насколько больших? – прошептала Эмберли, в последний раз взглянув на экран своего ауспекса, который, похоже, все-таки засек некие следы жизнедеятельности, не принадлежащие ни нам, ни ксеносам-союзникам.
Ответ крута привел ее в некоторое смятение, потому как пятнышек на экране было много меньше. Начали подтверждаться наши худшие подозрения.
– Мы собираемся убедиться с помощью визуального контакта, нет так ли? – спросил я не потому, что мне нужен был ответ, а просто потому, что это давало мне утешительную иллюзию хоть какой-то степени влияния на собственную судьбу. Которая, как я в тот момент полагал, собиралась быстро, кроваво и грязно прерваться.
Эмберли выглядела мрачнее, чем когда-либо с момента нашего знакомства, и меня внезапно осенило, что инквизитор тоже может в соответствующих обстоятельствах испытывать страх.
– Я боюсь, что вы правы, – сказала она совершенно серьезно.
Я часто потом гадал, пошли бы дела иначе, предупреди мы солдат заранее о том, во что влезаем. В конце концов, все они были ветеранами и небезуспешно сражались с тиранидами. Вряд ли они разбежались бы в панике при этой новости. Но я не доверял им и полагаю, что, узнав об истинном положении вещей, они бы просто дезертировали, пристрелив Эмберли, чтобы замести следы, как и предлагал Сорель. И меня тоже, конечно, что лично для меня было весьма немаловажным обстоятельством.
Так что я держал рот на замке, и рядовые члены нашей группы считали, что мы просто идем по следу мятежников. В общем, их кровь на моих руках, и я могу с этим жить. Ведь за прошедшие годы я совершал и гораздо худшие поступки, причем в отношении людей, куда менее заслуживающих такого, но и тогда я не терял спокойного сна[46].
Посовещавшись еще несколько секунд, причем Эмберли и Горок любезно служили переводчиками, мы продолжили путь. В нескольких метрах впереди коридор, казалось, выходил в более широкое помещение, похожее на то, где тау вырезали внешнюю охрану. Так что, достигнув входа, я, прежде всего, аккуратно заглянул за угол, и то, что я увидел, заставило меня судорожно выпустить воздух из легких.
Зал был огромен, свод сходился в десятках метров над головой, почти как в церкви Схолы, где я подростком провел столько скучных и промозглых часов, слушая капеллана Десонеса, зудевшего про долг и верность Императору, и украдкой обмениваясь вульгарными голокартинками с другими кадетами. Однако атмосфера в этом месте была предельно далека от замшелого благочестия: здесь угроза сочилась из каждого уголка.
Мы очутились на галерее бельэтажа, примерно в двадцати метрах над полом, и, хвала Императору, ее ограждала балюстрада, высотой до пояса, которая предоставляла некоторое укрытие. Мы скорчились за ней, люди, круты и тау, одинаково потрясенные представшим нашим глазам зрелищем. Пространство под нами было обширным, дальний конец его терялся из виду, как на фабрике мира-кузницы. Мне довелось видеть ремонтный ангар для титанов, где «Псы войны» готовились к битвам, и здесь огромное помещение было наполнено той же деловитой суетой. Но вместо возвышающихся, подобно башням, железных гигантов, здесь толпы людей облепляли огромные машины невероятной древности, о назначении которых я мог только догадываться[47].
Куда более непосредственный интерес для меня представляло вооружение обитателей этих катакомб. Оружия было больше, чем я хотел бы видеть в руках кого бы то ни было, кроме верных слуг Его Величества.
– Кости Императора! – пробормотала Требек. – Да тут их целая армия!
Несколько коротких, шипящих восклицаний тау подтвердили, что для них это столь же неприятный сюрприз.
– Хуже,– пробормотал Келп.
Эмберли и я обменялись озабоченными взглядами. Мы заметили это раньше его, но ведь мы-то знали, чего ожидать и что высматривать.
– Что ты имеешь в виду? – прошептал Холенби, нахмурившись..
– Это мутанты, – подсказал Сорель, рассматривая помещение сквозь оптику своего снайперского прицела. – По крайней мере, некоторые из них.
Нервозность сквозняком пронеслась по группке солдат, когда атавистическое отвращение к нечисти дало о себе знать, несмотря на тренировку и дисциплину. Теперь, когда на это было указано, заражение стало для всех очевидно: некоторые культисты внизу были людьми или могли сойти за таковых, другие же, несомненно, были чем-то иным. Незначительная неправильность в походке, или странный горб на спине, или удлиненное лицо уже давали понять внимательному наблюдателю, с чем он имеет дело. Но тут не надо было быть внимательным наблюдателем, потому как у части этих тварей мутация была настолько явно выраженной, что сомнений быть не могло. Кожа, затвердевшая практически до крепости брони, широкие и полные острых зубов челюсти; у некоторых – дополнительные конечности, оканчивавшиеся бритвенно-острыми когтями.
– Нет, не мутанты, – вежливо поправил Юрген, оставаясь в блаженном неведении относительно моих отчаянных жестов, приказывавших ему заткнуться: он прикрывал глаза рукой как козырьком. – Это гибриды генокрадов. Мы видели множество таких на Кеффии… – Он оборвал фразу, наконец-то обернувшись ко мне и увидев выражение моего лица.
– И мы уничтожили их всех, – закончил я, стараясь, чтобы это прозвучало уверенно и решительно.
Челюсти Келпа сжались.
– Вы знали. – Это было утверждение, обвинение, и остальные внимательно ловили его слова. – Вы все это время знали, что ждет нас здесь, и привели нас прямиком на бойню!
– Бойни не будет, если только никто не вынудит меня ее устроить, – отрезал я, понимая, что если сейчас потеряю инициативу, то уже не смогу командовать, а это означает конец всего – миссии, меня, Эмберли и, вероятно, Гравалакса тоже, хотя благополучие планеты в моем списке приоритетов стояло уж точно не на первом месте. – Это разведывательная миссия, и ничего больше. Нашей задачей было опознать врага, что мы и сделали, и теперь мы должны вернуться, чтобы сообщить эту информацию командованию экспедиционных сил. Сейчас мы отступаем к поверхности, чтобы вызвать подкрепление, и вступим в бой только ради самозащиты. Удовлетворены?
Келп, помедлив, кивнул, но на его лице застыла злость.
– Приемлемо, – сказал Сорель.
Веладе, Требек и Холенби согласились с ним.
– А для меня нет.
Внезапно Келп поднял свой хеллган, целясь в Эмберли. Шипящие посвисты пронеслись по группке тау, но шас'уи показал сородичам, которые начали поднимать оружие, чтобы они не вмешивались, и, к моему облегчению, те подчинились. Последнее, что нам нужно, это поубивать друг друга – вокруг предостаточно генокрадов, которые справятся с этой задачей гораздо лучше. Привлекать их внимание было глупой идеей, не умнее, чем вызвать орка на поединок в армрестлинге.
– Я сматываюсь. И я убью ее, если вы попытаетесь меня остановить.
Я потянулся за пистолетом, но Эмберли покачала головой:
– Не надо, комиссар. Он не станет стрелять, ведь так, Тобиас? – Она кивком указала на монстров внизу. – Они все сбегутся на шум, и ты не пройдешь и сотню метров, прежде чем тебя разорвут на клочки.
То же самое было верно и относительно моего лазерного пистолета, поэтому я позволил ему скользнуть обратно в кобуру.
– Даром тебе это не пройдет, – произнес я ровным голосом, сознавая, что говорю как персонаж голографической драмы.
Его лицо перекосила ухмылка.
– Скажите что-нибудь новенькое.
– Убирайся отсюда. – Голос Эмберли был тяжелым от презрения. – Мне не требуются подлецы. Тебе был дан второй шанс, и ты его просрал.
Впервые по его лицу пробежала тень сомнения, и он отступил назад.
– Для тебя будет лучше, если генокрады найдут тебя раньше, – добавил я со всей бравадой, сопутствующей пустой угрозе, которую, как знаешь сам, ты никогда не подтвердишь делом. – Потому что если я когда-нибудь тебя встречу, то обязательно устрою тебе недолгую, но очень насыщенную неприятностями жизнь.
– Мечтайте, комиссар. Это был ваш последний приказ для меня.
Он глянул на остальных, надеясь, что они выкажут ему какую-то поддержку, но они просто смотрели на него с застывшими лицами. Честно говоря, я был удивлен. Значит, в глубине души они все же оставались солдатами Императора. Через мгновение Келп отступил в тень, повернулся к нам спиной, и мы услышали, как он побежал по коридору.
– Я могу его пристрелить, – предложил Сорель, поднимая свое длинноствольное лазерное ружье и целясь в направлении, куда удалялся звук шагов. – У меня глушитель.
Я покачал головой:
– Пусть уходит. Он может еще послужить нам, отвлекая огонь на себя.
Снайпер кивнул и опустил оружие:
– Как пожелаете.
Эмберли вела бурную дискуссию с тау. Как она надеялась завоевать их доверие после случившегося, было выше моего понимания. Я же нашел для солдат несколько тихих слов похвалы за верность присяге.
– Шас'уи говорит, что разумнее всего будет снова разделить наши силы, – любезно перевел Горок.
«Вот уж сюрприз, – подумал я. – Я бы на месте шас'уи, увидев, как один из союзников поднял оружие против своего командира, тоже без лишних объяснений пресек бы достигнутую договоренность».
– И нам, и им нужно доложить об этом своим вооруженным силам, – сказала Эмберли, отвлекаясь ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, и вновь вернулась к разговору с тау.
– Не вопрос, – сказал я. – Тогда чего мы ждем?
– Тау не знали о способностях существ, которых вы зовете генокрадами. – сказал Горок. – Они знали их только как воинов тиранидского Совокупного Разума. Ваш инквизитор пытается просветить тау касательно истинной природы этих существ.
– Это диверсанты, – объяснил я. – Они пробираются в планетарное общество и ослабляют его изнутри до прибытия роя-флотилии. Куда бы они ни попали, они сеют раздор и анархию.
– В таком случае они, несомненно, представляют серьезную угрозу, – согласился крут.
– Сэр,– настойчиво прошептала Веладе. Я повернулся к ней, и она показала вниз, на помещение. – Там что-то происходит.
– Пора уходить, – сказал я, трогая Эмберли за плечо.
Она обернулась ко мне и кивнула:
– Думаю, вы правы.
В этот момент один из гибридов, уродливый малый, способный сойти за человека при плохом освещении (он выглядел так, будто недавно искупался в кислоте), вбежал в помещение. Он нес что-то под мышкой, и через мгновение я понял, что это голова крута, которого подстрелил Сорель.
– Варп побери! – сказал я.
Теперь на нас начнется охота, тут двух мнений быть не могло.
Пока урод шел к центру подземного зала, остальные бросали свои дела и начинали протискиваться поближе к нему. Самым зловещим в происходящем было то, что никто из них не произносил ни звука, они просто сбивались вместе в полнейшей тишине и таращились на ужасный трофей.
– Что они делают? – тихонько спросила Требек.
– Общаются, – ответила Эмберли, поворачиваясь, чтобы вернуться в коридор, по которому мы сюда вошли.
– У них на всех этот их разум роя, помните? – Веладе была напряжена, но решительна. – Просто нужно застрелить самых главных.
– Здесь не совсем так, как с тиранидским Совокупным Разумом, – сказала Эмберли. – Они отдельные личности. Они просто связаны друг с другом телепатически, по крайней мере, вблизи.
– Как псайкеры, – внес свою лепту Юрген.
– Надеюсь, что именно так, – сказала Эмберли, хотя на что тут было надеяться, я тогда не понял.
– Медленно отходим! – приказал я. – Они нас до сих пор не заметили. У нас есть время отступить к поверхности, прежде чем они поймут, что к чему.
И мы, наверное, так и поступили бы, если бы не проклятые круты.
– Они портят плоть, – сказал Горок. – И они не должны вкусить нашей.
Прежде чем я отреагировал и вообще понял, о чем, черт возьми, он толкует, Горок выкрикнул что-то своим сородичам.
Мои внутренности будто мороз сковал. Его птичий крик еще эхом разносился по помещению, а каждая голова в нем повернулась в нашу сторону, будто их всех потянули за одну ниточку. Это вызвало у меня неуютное воспоминание о наводящейся ракетной батарее «Гидра». Бесчисленные глаза на мгновение уставились на нас, прежде чем их обладатели сорвались с места в карьер, в то время как Горок и остальные круты навели свои длинноствольные орудия и открыли огонь.
– Какого черта они делают? – спросил Холенби.
– Да какая разница? Бежим! – приказал я.
Оглядываясь назад, я вспоминаю, что круты завалили гибрида, который нес голову их сородича, и следующим залпом разнесли трофей в мелкий фарш.
Я до сих пор не до конца понимаю, почему это было так важно для них. Мои предположения сводятся к тому, что они серьезно восприняли сообщение Эмберли о своеобразной способности генокрадов переписывать генный код своих жертв и подумали, что обладание отрезанной головой позволило бы им каким-то образом инфицировать других крутов. Конечно же, это была полная ерунда. Генокрадам для инфицирования требуется живая жертва, которая принесет собственное потомство и, сама того не зная, распространит скверну. Возможно, это все каким-то образом перепуталось с религией крутов, или что там заставляло их жевать куски тел. В конце концов, ксенос – он и есть ксенос, и кто знает, почему он поступает так, а не иначе?[48]
Но вот в чем я был уверен точно, так это в том, что тау были удивлены не меньше нашего. Шас'уи что-то кричал, и о сути легко можно было догадаться и без переводчика. Но круты его не слушали, и он сдался, решив, прежде всего, заняться своим отрядом. Еще бы секунда, и делать это было бы поздно, потому что шум из коридора, по которому мы пришли, подсказывал, что у нас скоро будет компания.
Залп плазменного огня из ружей тау осветил коридор, едва не ослепив меня своей яркостью, и я предпочел отвернуться. Дорогой, которой мы пришли, вернуться не получится, и наша единственная надежда заключается в том, чтобы отступить вдоль галереи и попробовать найти свободный путь через один из выходящих на нее туннелей. Враг продолжал прибывать, хотя я не удивлялся этому после своих злоключений на Кеффии, где тираниды накатывали, как волны прибоя, через тела сородичей в старании добраться до нас. Рваный залп лазерных ружей и автоматического оружия был ответом на огонь тау, и один из синеньких упал, истекая кровью сквозь искореженную броню.
– Прикажите им отступать, пока их не вырезали! – крикнул я Эмберли, и она просвистела что-то на языке тау.
Не то чтобы я о них сильно заботился, но чем дольше ксеносы смогут стрелять, тем дальше мы сможем отойти.
– Впереди другой туннель! – возбужденно крикнула Веладе, потом повернулась обратно к нам и вскинула хеллган.
Я вздрогнул, ожидая предательства, но лазерный заряд прошел далеко, врезавшись в грудь первому из культистов, кто показался из туннеля позади нас.
– Кишки Императора! – произнесла Требек, тоже давая выстрел.
Мое сердце пропустило удар. Я вдоволь налюбовался на них на Кеффии, чтобы спутать с чем-нибудь другим.
Это был чистокровный генокрад. Одна из смертоноснейших тварей, что когда-либо рождалась на свет. И он был не один.
Глава четырнадцатая
Мой приказ к отступлению выиграл нам немного времени. Орда полукровок выплеснулась из туннеля между нами и тау, вынудив наши отряды разделиться. Они не обращали никакого внимания на многочисленные потери и не уставали отвечать залпами огня. Я узнал тактику, которую видел при зачистке Кеффии, и Юрген тоже, потому что он, прежде чем отступить, поднял мелтаган. Порыв раскаленного воздуха проревел у самого моего лица, испарив наступающего генокрада и перемолов изрядную часть передних рядов нападавших.
Ответный огонь, впрочем, продолжился, лазерные заряды и пули выгрызали куски каменной кладки вокруг нас, и я почувствовал, как что-то ударило меня в грудь. Я посмотрел вниз и благословил свою предусмотрительность, которая подвигла меня реквизировать броню у интенданта. Мы все теперь стреляли без остановки, солдаты, к моему облегчению, отступали в правильном порядке, сочетающем перемещение и ведение огня. Эмберли извлекла из глубин своего плаща болт-пистолет и продемонстрировала мастерское с ним обращение, аккуратными выстрелами сняв еще пару генокрадов. Разрывные болты сдетонировали внутри хитиновых оболочек, разнеся грудные клетки тварей в кровавый пар.
Какое же вдохновляющее зрелище мы, должно быть, представляли, начав движение. Нас провожали напутственными выкриками и завистливыми, взглядами. В то же время, должна признать, что за пределами лагеря мой порыв несколько притупился при виде разорения. Пустыми глазами смотрели на нас гражданские из руин своих домов, и часто летели в нашу сторону проклятия и камни. Тщетно было бы говорить, что это дикое опустошение не было делом наших рук, ибо люди имели полное право ожидать защиты от посягательств тау, а мы оставили несчастных без нее. Догорали пожары, и мертвые тела лежали на улицах во множестве – часто в форме СПО, иногда дополненной полоской синей ткани, дабы заявить о своей лояльности чужакам. Но это им не помогло, и они понесли справедливое возмездие за предательство. Была ли их гибель делом рук верноподданных СПО или захватчиков-тау, знает только Его Божественное Величество.
Присутствия самих тау мы почти не замечали, иногда появлялся округлый корпус танка, зловеще парящий в дальнем конце улицы, и пронырливый Дредноут пару кварталов держался неподалеку. Но по большей части они, кажется, удовлетворялись тем, что наблюдали за нами посредством своих летучих пикт-камер, которые, подобно стрекозам, парили над крышами домов или, подобно мухам над гроксом, роились над нашими машинами. Если бы не четкий приказ, многие из них, я уверена, были бы сбиты нашими снайперами; но какой бы нестерпимой ни казалась эта провокация, ни один человек из нашего закаленного войска не открыл стрельбу и не нарушил данного нами слова.
Только приблизившись к территории губернаторского дворца, мы встретили сопротивление, и оно оказалось таким, к какому мы едва ли были готовы и которого не имели причин ожидать».
Глава тринадцатая
Смотреть широко – благо и разумно,
Коль скоро не настолько этим поглощен,
Что упустить готов
То, что лежит под самым носом.Заповеди святой Эмелии, гл. XXXIV, ст. XII
Мы продвигались, но с еще большей осторожностью, если это только было возможно. Из расположения и самого наличия контрольно-пропускного пункта было понятно, что мы уже в логове врага. Тау снова выступали впереди, потому что их сенсорное оборудование, похоже, было намного надежнее ауспекса Эмберли. Она сверялась с ним еще несколько раз, и он не показал даже наших вновь обретенных союзников. Слова Горока после дегустации крутами человечины помогли мне понять, с чем же мы по-настоящему столкнулись. От ауспекса я ничего более не ожидал. Конечно же, некоторые из врагов могут оказаться еще достаточно людьми, чтобы эта штука их отметила, но любой на моем месте больше волновался бы по поводу тех, к кому это определение уже не имеет отношения. Так что я решил полагаться на свои глаза и уши. При первой возможности я поделился своими соображениями с Эмберли, без риска быть услышанным остальными.
– Вы ведь не это рассчитывали обнаружить, не так ли? – спросил я, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Тем не менее, в моем голосе появились опасно высокие нотки. Эмберли глянула на меня со своим обычным выражением благодушного веселья, которое, как я начал подозревать, было такой же маской, как моя профессиональная отчужденность.
– Если честно, нет, – признала она. – Я полагала, что мы охотимся за вполне заурядными мятежниками, когда спускалась сюда. Если мы правы, это немного меняет дело.
Чертовски сильно меняет, на мой взгляд, особенно когда дело касается меня, но я не собирался показаться менее невозмутимым, чем она, хотя при этом лихорадочно обдумывал способы спасения.
– Я не могу передать сообщение командованию,– сказал я.– Мы забрались слишком глубоко.
Все, чем мог порадовать меня мой вокс,– это шумом помех. Я с надеждой посмотрел на Эмберли.
– Если только у вас нет оборудования более мощного?
– Не-а. – Она покачала головой, не слишком расстроенная этим неудобством. – Сдается мне, мы можем рассчитывать только на себя.
– Я могу взять Юргена и отойти немного назад, – предложил я. – По крайней мере, попытаться передать сообщение. Лорд-генерал должен быть немедленно поставлен в известность о наших подозрениях. Если мы правы, то нам здесь понадобится пара взводов, а не разведгрупп и горстка ксеносов.
– Ценю ваше предложение, Кайафас. – Она брызнула на меня синевой глаз, в глубине которых плясали чертики, и я внезапно почувствовал, что ей ясны мои настоящие намерения. – Но на данный момент все, что у нас есть, это подозрения. Если мы ошибаемся…
Я надеялся на это, как не надеялся и на Императора.
– Тогда мобилизация такого числа солдат только нарушит наше перемирие с тау, – закончила она свою мысль.
– А если мы правы, то велика вероятность, что никто из нас не доживет до той минуты, когда у него появится шанс предупредить Живана,– сказал я. – Если помните, у меня есть некоторый опыт в делах с ними?
– У меня тоже есть некоторый опыт в том, что касается чужаков, – заметила она мне, и я внезапно осознал, что, ни больше, ни меньше, спорю с инквизитором. Эта мысль была довольно отрезвляющей, так что я мгновенно заткнулся. Но Эмберли вновь улыбнулась мне. – Хотя в чем-то вы правы. Как только мы получим, так или иначе, подтверждение, мы отступим.
Хоть что-то.
– Я думаю, это будет разумно. Если мы так не сделаем, даже при поддержке ксеносов шансов у нас будет немного.
– О, не знаю. – Она снова улыбнулась, на этот раз каким-то своим мыслям, будто знала что-то такое, чего не знал я (конечно, так оно и было, ведь, в конце концов, она инквизитор). – У нас, возможно, есть определенное преимущество перед врагом.
Сказав это, она покосилась на Юргена, и я, помнится, подумал о том, что напрасно она возлагает большие надежды на один-единственный мелтаган. Но, конечно же, в итоге Эмберли оказалась права. Поскольку думала она в тот момент вовсе не об оружии.
Мы прошли около трех километров, когда шас'уи поднял руку, призывая к тишине. За последние несколько часов мы достаточно хорошо научились читать невербальные сигналы наших спутников, хотя никто из нас все еще не чувствовал себя рядом с ними спокойно. По крайней мере, Келп выглядел так, будто только и ждал повода открыть огонь, и, как бы я ни недолюбливал этого человека, мне пришлось признать, что он, вероятно, в чем-то прав. Ксеносы это всегда ксеносы, и пусть в данный момент мы вроде как с ними заодно, горький опыт говорил мне, что любой такой союз может быть лишь временным и его кровавое расторжение может произойти в любой момент.
– Он говорит, что впереди отмечены некие формы жизни в больших количествах, – спокойно сказал Горок, переводя с языка жестов.
У всех тау в шлемах имелись и вокс-передатчики, и еще Император знает что, но их союзники-круты не обладали подобными средствами связи и, как я начал подозревать, с презрением отказались бы от них, даже если бы им их предложили. Так что они использовали этот занятный семафорный язык для передачи приказов и информации. Схожим образом действовали бойцы Гвардии, когда вокс выходил из строя или враг был слишком близко и мог услышать устную передачу.
– Насколько больших? – прошептала Эмберли, в последний раз взглянув на экран своего ауспекса, который, похоже, все-таки засек некие следы жизнедеятельности, не принадлежащие ни нам, ни ксеносам-союзникам.
Ответ крута привел ее в некоторое смятение, потому как пятнышек на экране было много меньше. Начали подтверждаться наши худшие подозрения.
– Мы собираемся убедиться с помощью визуального контакта, нет так ли? – спросил я не потому, что мне нужен был ответ, а просто потому, что это давало мне утешительную иллюзию хоть какой-то степени влияния на собственную судьбу. Которая, как я в тот момент полагал, собиралась быстро, кроваво и грязно прерваться.
Эмберли выглядела мрачнее, чем когда-либо с момента нашего знакомства, и меня внезапно осенило, что инквизитор тоже может в соответствующих обстоятельствах испытывать страх.
– Я боюсь, что вы правы, – сказала она совершенно серьезно.
Я часто потом гадал, пошли бы дела иначе, предупреди мы солдат заранее о том, во что влезаем. В конце концов, все они были ветеранами и небезуспешно сражались с тиранидами. Вряд ли они разбежались бы в панике при этой новости. Но я не доверял им и полагаю, что, узнав об истинном положении вещей, они бы просто дезертировали, пристрелив Эмберли, чтобы замести следы, как и предлагал Сорель. И меня тоже, конечно, что лично для меня было весьма немаловажным обстоятельством.
Так что я держал рот на замке, и рядовые члены нашей группы считали, что мы просто идем по следу мятежников. В общем, их кровь на моих руках, и я могу с этим жить. Ведь за прошедшие годы я совершал и гораздо худшие поступки, причем в отношении людей, куда менее заслуживающих такого, но и тогда я не терял спокойного сна[46].
Посовещавшись еще несколько секунд, причем Эмберли и Горок любезно служили переводчиками, мы продолжили путь. В нескольких метрах впереди коридор, казалось, выходил в более широкое помещение, похожее на то, где тау вырезали внешнюю охрану. Так что, достигнув входа, я, прежде всего, аккуратно заглянул за угол, и то, что я увидел, заставило меня судорожно выпустить воздух из легких.
Зал был огромен, свод сходился в десятках метров над головой, почти как в церкви Схолы, где я подростком провел столько скучных и промозглых часов, слушая капеллана Десонеса, зудевшего про долг и верность Императору, и украдкой обмениваясь вульгарными голокартинками с другими кадетами. Однако атмосфера в этом месте была предельно далека от замшелого благочестия: здесь угроза сочилась из каждого уголка.
Мы очутились на галерее бельэтажа, примерно в двадцати метрах над полом, и, хвала Императору, ее ограждала балюстрада, высотой до пояса, которая предоставляла некоторое укрытие. Мы скорчились за ней, люди, круты и тау, одинаково потрясенные представшим нашим глазам зрелищем. Пространство под нами было обширным, дальний конец его терялся из виду, как на фабрике мира-кузницы. Мне довелось видеть ремонтный ангар для титанов, где «Псы войны» готовились к битвам, и здесь огромное помещение было наполнено той же деловитой суетой. Но вместо возвышающихся, подобно башням, железных гигантов, здесь толпы людей облепляли огромные машины невероятной древности, о назначении которых я мог только догадываться[47].
Куда более непосредственный интерес для меня представляло вооружение обитателей этих катакомб. Оружия было больше, чем я хотел бы видеть в руках кого бы то ни было, кроме верных слуг Его Величества.
– Кости Императора! – пробормотала Требек. – Да тут их целая армия!
Несколько коротких, шипящих восклицаний тау подтвердили, что для них это столь же неприятный сюрприз.
– Хуже,– пробормотал Келп.
Эмберли и я обменялись озабоченными взглядами. Мы заметили это раньше его, но ведь мы-то знали, чего ожидать и что высматривать.
– Что ты имеешь в виду? – прошептал Холенби, нахмурившись..
– Это мутанты, – подсказал Сорель, рассматривая помещение сквозь оптику своего снайперского прицела. – По крайней мере, некоторые из них.
Нервозность сквозняком пронеслась по группке солдат, когда атавистическое отвращение к нечисти дало о себе знать, несмотря на тренировку и дисциплину. Теперь, когда на это было указано, заражение стало для всех очевидно: некоторые культисты внизу были людьми или могли сойти за таковых, другие же, несомненно, были чем-то иным. Незначительная неправильность в походке, или странный горб на спине, или удлиненное лицо уже давали понять внимательному наблюдателю, с чем он имеет дело. Но тут не надо было быть внимательным наблюдателем, потому как у части этих тварей мутация была настолько явно выраженной, что сомнений быть не могло. Кожа, затвердевшая практически до крепости брони, широкие и полные острых зубов челюсти; у некоторых – дополнительные конечности, оканчивавшиеся бритвенно-острыми когтями.
– Нет, не мутанты, – вежливо поправил Юрген, оставаясь в блаженном неведении относительно моих отчаянных жестов, приказывавших ему заткнуться: он прикрывал глаза рукой как козырьком. – Это гибриды генокрадов. Мы видели множество таких на Кеффии… – Он оборвал фразу, наконец-то обернувшись ко мне и увидев выражение моего лица.
– И мы уничтожили их всех, – закончил я, стараясь, чтобы это прозвучало уверенно и решительно.
Челюсти Келпа сжались.
– Вы знали. – Это было утверждение, обвинение, и остальные внимательно ловили его слова. – Вы все это время знали, что ждет нас здесь, и привели нас прямиком на бойню!
– Бойни не будет, если только никто не вынудит меня ее устроить, – отрезал я, понимая, что если сейчас потеряю инициативу, то уже не смогу командовать, а это означает конец всего – миссии, меня, Эмберли и, вероятно, Гравалакса тоже, хотя благополучие планеты в моем списке приоритетов стояло уж точно не на первом месте. – Это разведывательная миссия, и ничего больше. Нашей задачей было опознать врага, что мы и сделали, и теперь мы должны вернуться, чтобы сообщить эту информацию командованию экспедиционных сил. Сейчас мы отступаем к поверхности, чтобы вызвать подкрепление, и вступим в бой только ради самозащиты. Удовлетворены?
Келп, помедлив, кивнул, но на его лице застыла злость.
– Приемлемо, – сказал Сорель.
Веладе, Требек и Холенби согласились с ним.
– А для меня нет.
Внезапно Келп поднял свой хеллган, целясь в Эмберли. Шипящие посвисты пронеслись по группке тау, но шас'уи показал сородичам, которые начали поднимать оружие, чтобы они не вмешивались, и, к моему облегчению, те подчинились. Последнее, что нам нужно, это поубивать друг друга – вокруг предостаточно генокрадов, которые справятся с этой задачей гораздо лучше. Привлекать их внимание было глупой идеей, не умнее, чем вызвать орка на поединок в армрестлинге.
– Я сматываюсь. И я убью ее, если вы попытаетесь меня остановить.
Я потянулся за пистолетом, но Эмберли покачала головой:
– Не надо, комиссар. Он не станет стрелять, ведь так, Тобиас? – Она кивком указала на монстров внизу. – Они все сбегутся на шум, и ты не пройдешь и сотню метров, прежде чем тебя разорвут на клочки.
То же самое было верно и относительно моего лазерного пистолета, поэтому я позволил ему скользнуть обратно в кобуру.
– Даром тебе это не пройдет, – произнес я ровным голосом, сознавая, что говорю как персонаж голографической драмы.
Его лицо перекосила ухмылка.
– Скажите что-нибудь новенькое.
– Убирайся отсюда. – Голос Эмберли был тяжелым от презрения. – Мне не требуются подлецы. Тебе был дан второй шанс, и ты его просрал.
Впервые по его лицу пробежала тень сомнения, и он отступил назад.
– Для тебя будет лучше, если генокрады найдут тебя раньше, – добавил я со всей бравадой, сопутствующей пустой угрозе, которую, как знаешь сам, ты никогда не подтвердишь делом. – Потому что если я когда-нибудь тебя встречу, то обязательно устрою тебе недолгую, но очень насыщенную неприятностями жизнь.
– Мечтайте, комиссар. Это был ваш последний приказ для меня.
Он глянул на остальных, надеясь, что они выкажут ему какую-то поддержку, но они просто смотрели на него с застывшими лицами. Честно говоря, я был удивлен. Значит, в глубине души они все же оставались солдатами Императора. Через мгновение Келп отступил в тень, повернулся к нам спиной, и мы услышали, как он побежал по коридору.
– Я могу его пристрелить, – предложил Сорель, поднимая свое длинноствольное лазерное ружье и целясь в направлении, куда удалялся звук шагов. – У меня глушитель.
Я покачал головой:
– Пусть уходит. Он может еще послужить нам, отвлекая огонь на себя.
Снайпер кивнул и опустил оружие:
– Как пожелаете.
Эмберли вела бурную дискуссию с тау. Как она надеялась завоевать их доверие после случившегося, было выше моего понимания. Я же нашел для солдат несколько тихих слов похвалы за верность присяге.
– Шас'уи говорит, что разумнее всего будет снова разделить наши силы, – любезно перевел Горок.
«Вот уж сюрприз, – подумал я. – Я бы на месте шас'уи, увидев, как один из союзников поднял оружие против своего командира, тоже без лишних объяснений пресек бы достигнутую договоренность».
– И нам, и им нужно доложить об этом своим вооруженным силам, – сказала Эмберли, отвлекаясь ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, и вновь вернулась к разговору с тау.
– Не вопрос, – сказал я. – Тогда чего мы ждем?
– Тау не знали о способностях существ, которых вы зовете генокрадами. – сказал Горок. – Они знали их только как воинов тиранидского Совокупного Разума. Ваш инквизитор пытается просветить тау касательно истинной природы этих существ.
– Это диверсанты, – объяснил я. – Они пробираются в планетарное общество и ослабляют его изнутри до прибытия роя-флотилии. Куда бы они ни попали, они сеют раздор и анархию.
– В таком случае они, несомненно, представляют серьезную угрозу, – согласился крут.
– Сэр,– настойчиво прошептала Веладе. Я повернулся к ней, и она показала вниз, на помещение. – Там что-то происходит.
– Пора уходить, – сказал я, трогая Эмберли за плечо.
Она обернулась ко мне и кивнула:
– Думаю, вы правы.
В этот момент один из гибридов, уродливый малый, способный сойти за человека при плохом освещении (он выглядел так, будто недавно искупался в кислоте), вбежал в помещение. Он нес что-то под мышкой, и через мгновение я понял, что это голова крута, которого подстрелил Сорель.
– Варп побери! – сказал я.
Теперь на нас начнется охота, тут двух мнений быть не могло.
Пока урод шел к центру подземного зала, остальные бросали свои дела и начинали протискиваться поближе к нему. Самым зловещим в происходящем было то, что никто из них не произносил ни звука, они просто сбивались вместе в полнейшей тишине и таращились на ужасный трофей.
– Что они делают? – тихонько спросила Требек.
– Общаются, – ответила Эмберли, поворачиваясь, чтобы вернуться в коридор, по которому мы сюда вошли.
– У них на всех этот их разум роя, помните? – Веладе была напряжена, но решительна. – Просто нужно застрелить самых главных.
– Здесь не совсем так, как с тиранидским Совокупным Разумом, – сказала Эмберли. – Они отдельные личности. Они просто связаны друг с другом телепатически, по крайней мере, вблизи.
– Как псайкеры, – внес свою лепту Юрген.
– Надеюсь, что именно так, – сказала Эмберли, хотя на что тут было надеяться, я тогда не понял.
– Медленно отходим! – приказал я. – Они нас до сих пор не заметили. У нас есть время отступить к поверхности, прежде чем они поймут, что к чему.
И мы, наверное, так и поступили бы, если бы не проклятые круты.
– Они портят плоть, – сказал Горок. – И они не должны вкусить нашей.
Прежде чем я отреагировал и вообще понял, о чем, черт возьми, он толкует, Горок выкрикнул что-то своим сородичам.
Мои внутренности будто мороз сковал. Его птичий крик еще эхом разносился по помещению, а каждая голова в нем повернулась в нашу сторону, будто их всех потянули за одну ниточку. Это вызвало у меня неуютное воспоминание о наводящейся ракетной батарее «Гидра». Бесчисленные глаза на мгновение уставились на нас, прежде чем их обладатели сорвались с места в карьер, в то время как Горок и остальные круты навели свои длинноствольные орудия и открыли огонь.
– Какого черта они делают? – спросил Холенби.
– Да какая разница? Бежим! – приказал я.
Оглядываясь назад, я вспоминаю, что круты завалили гибрида, который нес голову их сородича, и следующим залпом разнесли трофей в мелкий фарш.
Я до сих пор не до конца понимаю, почему это было так важно для них. Мои предположения сводятся к тому, что они серьезно восприняли сообщение Эмберли о своеобразной способности генокрадов переписывать генный код своих жертв и подумали, что обладание отрезанной головой позволило бы им каким-то образом инфицировать других крутов. Конечно же, это была полная ерунда. Генокрадам для инфицирования требуется живая жертва, которая принесет собственное потомство и, сама того не зная, распространит скверну. Возможно, это все каким-то образом перепуталось с религией крутов, или что там заставляло их жевать куски тел. В конце концов, ксенос – он и есть ксенос, и кто знает, почему он поступает так, а не иначе?[48]
Но вот в чем я был уверен точно, так это в том, что тау были удивлены не меньше нашего. Шас'уи что-то кричал, и о сути легко можно было догадаться и без переводчика. Но круты его не слушали, и он сдался, решив, прежде всего, заняться своим отрядом. Еще бы секунда, и делать это было бы поздно, потому что шум из коридора, по которому мы пришли, подсказывал, что у нас скоро будет компания.
Залп плазменного огня из ружей тау осветил коридор, едва не ослепив меня своей яркостью, и я предпочел отвернуться. Дорогой, которой мы пришли, вернуться не получится, и наша единственная надежда заключается в том, чтобы отступить вдоль галереи и попробовать найти свободный путь через один из выходящих на нее туннелей. Враг продолжал прибывать, хотя я не удивлялся этому после своих злоключений на Кеффии, где тираниды накатывали, как волны прибоя, через тела сородичей в старании добраться до нас. Рваный залп лазерных ружей и автоматического оружия был ответом на огонь тау, и один из синеньких упал, истекая кровью сквозь искореженную броню.
– Прикажите им отступать, пока их не вырезали! – крикнул я Эмберли, и она просвистела что-то на языке тау.
Не то чтобы я о них сильно заботился, но чем дольше ксеносы смогут стрелять, тем дальше мы сможем отойти.
– Впереди другой туннель! – возбужденно крикнула Веладе, потом повернулась обратно к нам и вскинула хеллган.
Я вздрогнул, ожидая предательства, но лазерный заряд прошел далеко, врезавшись в грудь первому из культистов, кто показался из туннеля позади нас.
– Кишки Императора! – произнесла Требек, тоже давая выстрел.
Мое сердце пропустило удар. Я вдоволь налюбовался на них на Кеффии, чтобы спутать с чем-нибудь другим.
Это был чистокровный генокрад. Одна из смертоноснейших тварей, что когда-либо рождалась на свет. И он был не один.
Глава четырнадцатая
Никогда не играй, если не готов проиграть.Абдул Гольдберг, капер
Мой приказ к отступлению выиграл нам немного времени. Орда полукровок выплеснулась из туннеля между нами и тау, вынудив наши отряды разделиться. Они не обращали никакого внимания на многочисленные потери и не уставали отвечать залпами огня. Я узнал тактику, которую видел при зачистке Кеффии, и Юрген тоже, потому что он, прежде чем отступить, поднял мелтаган. Порыв раскаленного воздуха проревел у самого моего лица, испарив наступающего генокрада и перемолов изрядную часть передних рядов нападавших.
Ответный огонь, впрочем, продолжился, лазерные заряды и пули выгрызали куски каменной кладки вокруг нас, и я почувствовал, как что-то ударило меня в грудь. Я посмотрел вниз и благословил свою предусмотрительность, которая подвигла меня реквизировать броню у интенданта. Мы все теперь стреляли без остановки, солдаты, к моему облегчению, отступали в правильном порядке, сочетающем перемещение и ведение огня. Эмберли извлекла из глубин своего плаща болт-пистолет и продемонстрировала мастерское с ним обращение, аккуратными выстрелами сняв еще пару генокрадов. Разрывные болты сдетонировали внутри хитиновых оболочек, разнеся грудные клетки тварей в кровавый пар.