Сэнди МИТЧЕЛЛ
ЗА ИМПЕРАТОРА!
Посвящается Джудит за все про все
Комментарии редактора
То, что за невозможностью подобрать лучшее выражение я буду упоминать под именем «Архив Каина», на самом деле вряд ли заслуживает столь напыщенного названия. Это всего лишь единственный планшет данных, переполненный файлами, разбросанными с поистине солдафонским пренебрежением к хронологии и в таком порядке, в котором мне, несмотря на длительное изучение содержимого, так и не удалось найти указаний на существование какой-либо заранее продуманной схемы. Единственное, что можно утверждать с полной уверенностью, это авторство, которое принадлежит не кому иному, как прославленному комиссару Кайафасу Каину, и что архив этот был создан им, когда он служил преподавателем в Схоле Прогениум, уже будучи в отставке.
Это закрепляет дату составления сего архива за 41М.993 годом, где-то после назначения автора на факультет; из встречающихся в нем отсылок к опубликованным мемуарам Каина («На службе Императору: жизнь комиссара»), которые увидели свет в 42М.005 году, мы можем безошибочно заключить, что именно процесс их написания вдохновил комиссара взяться за более полный отчет о своем жизненном опыте и основная часть этого архива была написана не ранее их.
О причинах, побудивших его все же взяться за этот труд, мы можем только догадываться, ведь издать его было бы невозможно: он был помещен мной под печать Инквизиции сразу после того, как выплыл на свет, по причинам, которые должны мгновенно стать ясны любому внимательному читателю.
Несмотря на это обстоятельство, я нахожу данные материалы достойными дальнейшего изучения. Некоторые из моих собратьев инквизиторов, должно быть, будут шокированы тем, что один из наиболее чтимых героев Империума был, по собственному определению, подлецом и мошенником, преследующим лишь собственные интересы; факт, давно известный мне в силу нашего с Каином время от времени возникавшего сотрудничества. Более того, я даже зайду так далеко, чтобы утверждать, что именно это сочетание изъянов характера и сделало его одним из наиболее эффективных слуг, которые когда-либо были у Империума, несмотря на усердные попытки не быть таковым. Ибо за сотню с лишним лет активной службы в Комиссариате и несколько менее афишируемых мероприятий по моему приказу он сталкивался лицом к лицу практически с каждым из врагов человечества: некронами, may, тиранидами и орками, эльдарами, как чистыми, так и запятнанными губительными силами, а также демоническимипосредниками самих этих сил – и взял верх над каждым из них. Делал он это, надо признать, с большой неохотой, но часто и с неизменным успехом; таким послужным списком могут похвастаться – если могут – лишь немногие более благородные люди.
Чтобы быть до конца честным по отношению к Каину, следует отметить, что он сам выступает своим самым жестоким критиком, часто прилагая все возможные усилия, чтобы опровергнуть роль преданности или альтруизма в том множестве случаев, когда он, казалось бы, действовал в первую очередь из этих побуждений. Есть доля иронии в предположении, что осознание им собственных недостатков оставляло его слепым к собственным же (хоть и, надо признать, зачастую тщательно спрятанным) добродетелям.
Стоит также отметить, что, коль скоро верно утверждение о том, что суть смелости не в отсутствии страха, а в преодолении его, Каин, без сомнения, заслуживает своей репутации героя, хоть он сам и отрицал неизменно сей факт.
И, как бы мы ни сожалели о моральных недостатках этого человека, недостойных его профессии, его успехи невозможно отрицать, и мы должны быть рады, что, наконец, обнаружили собственную оценку Каином своей разнообразной карьеры. Эти мемуары проливают, мягко говоря, новый свет на многие из странных поворотов ближайшей Имперской истории, а его личные свидетельства и оценки касательно наших врагов содержат множество важных, если не уникальных, путей к пониманию их темных замыслов и возможностей вмешательства в них.
Именно с этой целью архив был мной сохранен и за годы, прошедшие с его открытия, в свободное время отредактирован и снабжен примечаниями с тем, чтобы попытаться сделать его более доступным для тех из моих собратьев-инквизиторов, кто, возможно, захочет самостоятельно обратиться к нему. Каин, судя по всему, не держал в уме никакой общей картины, просто записывая сюжеты своего прошлого в том порядке, в котором они происходили, и, как следствие, многие эпизоды лишены контекста. Приводит в замешательство его манера начинать непосредственно с касающихся его самого событий и внезапно обрывать многие из отрывков текста тогда, когда его собственная роль в описываемых событиях подходит к завершению.
Поэтому процесс расшифровки этою архива был мной начат с нижеследующею отчета о Гравалакской военной кампании, который является достаточно последовательным, и события, о которых говорится в нем, будут благодаря моему участию в этом инциденте хотя бы поверхностно знакомы членам нашего ордена. Естественно, содержит он и упоминание о нашей первой встрече с точки зрения самого Каина, которое, впервые попавшись мне на глаза, весьма меня позабавило.
В основном этот архив говорит сам за себя, но мной все же была взята на себя вольность разбить долгий и бесформенный отчет на относительно независимые главы, дабы облегчить процессчтения. Предваряющие их эпиграфы отобраны из коллекции, составленной самим Каином для развлечения и наставления вверенных ему кадет. Свое желание видеть их там я оправдываю тем дополнительным пониманием его мышления, которое они могут предоставить. Прочее мое вмешательство ограничилось немногими редакторскими комментариями там, где мне показалось необходимым поместить несколько эгоцентричное повествование Каина в более широкий контекст; за исключением особо отмеченных случаев, все примечания сделаны мной лично. В остальном же я с удовлетворением предоставляю полноту действия его собственным словам.
Это закрепляет дату составления сего архива за 41М.993 годом, где-то после назначения автора на факультет; из встречающихся в нем отсылок к опубликованным мемуарам Каина («На службе Императору: жизнь комиссара»), которые увидели свет в 42М.005 году, мы можем безошибочно заключить, что именно процесс их написания вдохновил комиссара взяться за более полный отчет о своем жизненном опыте и основная часть этого архива была написана не ранее их.
О причинах, побудивших его все же взяться за этот труд, мы можем только догадываться, ведь издать его было бы невозможно: он был помещен мной под печать Инквизиции сразу после того, как выплыл на свет, по причинам, которые должны мгновенно стать ясны любому внимательному читателю.
Несмотря на это обстоятельство, я нахожу данные материалы достойными дальнейшего изучения. Некоторые из моих собратьев инквизиторов, должно быть, будут шокированы тем, что один из наиболее чтимых героев Империума был, по собственному определению, подлецом и мошенником, преследующим лишь собственные интересы; факт, давно известный мне в силу нашего с Каином время от времени возникавшего сотрудничества. Более того, я даже зайду так далеко, чтобы утверждать, что именно это сочетание изъянов характера и сделало его одним из наиболее эффективных слуг, которые когда-либо были у Империума, несмотря на усердные попытки не быть таковым. Ибо за сотню с лишним лет активной службы в Комиссариате и несколько менее афишируемых мероприятий по моему приказу он сталкивался лицом к лицу практически с каждым из врагов человечества: некронами, may, тиранидами и орками, эльдарами, как чистыми, так и запятнанными губительными силами, а также демоническимипосредниками самих этих сил – и взял верх над каждым из них. Делал он это, надо признать, с большой неохотой, но часто и с неизменным успехом; таким послужным списком могут похвастаться – если могут – лишь немногие более благородные люди.
Чтобы быть до конца честным по отношению к Каину, следует отметить, что он сам выступает своим самым жестоким критиком, часто прилагая все возможные усилия, чтобы опровергнуть роль преданности или альтруизма в том множестве случаев, когда он, казалось бы, действовал в первую очередь из этих побуждений. Есть доля иронии в предположении, что осознание им собственных недостатков оставляло его слепым к собственным же (хоть и, надо признать, зачастую тщательно спрятанным) добродетелям.
Стоит также отметить, что, коль скоро верно утверждение о том, что суть смелости не в отсутствии страха, а в преодолении его, Каин, без сомнения, заслуживает своей репутации героя, хоть он сам и отрицал неизменно сей факт.
И, как бы мы ни сожалели о моральных недостатках этого человека, недостойных его профессии, его успехи невозможно отрицать, и мы должны быть рады, что, наконец, обнаружили собственную оценку Каином своей разнообразной карьеры. Эти мемуары проливают, мягко говоря, новый свет на многие из странных поворотов ближайшей Имперской истории, а его личные свидетельства и оценки касательно наших врагов содержат множество важных, если не уникальных, путей к пониманию их темных замыслов и возможностей вмешательства в них.
Именно с этой целью архив был мной сохранен и за годы, прошедшие с его открытия, в свободное время отредактирован и снабжен примечаниями с тем, чтобы попытаться сделать его более доступным для тех из моих собратьев-инквизиторов, кто, возможно, захочет самостоятельно обратиться к нему. Каин, судя по всему, не держал в уме никакой общей картины, просто записывая сюжеты своего прошлого в том порядке, в котором они происходили, и, как следствие, многие эпизоды лишены контекста. Приводит в замешательство его манера начинать непосредственно с касающихся его самого событий и внезапно обрывать многие из отрывков текста тогда, когда его собственная роль в описываемых событиях подходит к завершению.
Поэтому процесс расшифровки этою архива был мной начат с нижеследующею отчета о Гравалакской военной кампании, который является достаточно последовательным, и события, о которых говорится в нем, будут благодаря моему участию в этом инциденте хотя бы поверхностно знакомы членам нашего ордена. Естественно, содержит он и упоминание о нашей первой встрече с точки зрения самого Каина, которое, впервые попавшись мне на глаза, весьма меня позабавило.
В основном этот архив говорит сам за себя, но мной все же была взята на себя вольность разбить долгий и бесформенный отчет на относительно независимые главы, дабы облегчить процессчтения. Предваряющие их эпиграфы отобраны из коллекции, составленной самим Каином для развлечения и наставления вверенных ему кадет. Свое желание видеть их там я оправдываю тем дополнительным пониманием его мышления, которое они могут предоставить. Прочее мое вмешательство ограничилось немногими редакторскими комментариями там, где мне показалось необходимым поместить несколько эгоцентричное повествование Каина в более широкий контекст; за исключением особо отмеченных случаев, все примечания сделаны мной лично. В остальном же я с удовлетворением предоставляю полноту действия его собственным словам.
Глава первая
Не знаю, как врага, а меня они пугают, клянусь Императором!Генерал Карис о вальхалльцах под его командованием
Первое, что вы усваиваете, став комиссаром, – люди никогда не рады вас видеть. Правда, в моем случае это уже не вполне верно, с тех пор как моя незаслуженно героическая репутация стала лететь впереди меня. Но в мои более молодые годы помнить об этом постулате быстро стало весьма полезным правилом, благодаря которому никогда раньше я не был вынужден смотреть в глаза смерти в обличье тех самых солдат, которых должен вдохновлять на верность Императору. В первые годы моей службы я время от времени проявлял себя верным ставленником Императора, сталкиваясь лицом к лицу или, точнее, с криком убегая от орков, некронов, тиранидов и, сильно потрепанным, от демонхостов, – это только некоторые из ярких моментов моей постыдной карьеры. Но стоять здесь, в этой столовой, за удар сердца от момента, когда я буду разорван на кусочки мятежными Гвардейцами… Такое со мной случилось впервые, и этот опыт я никогда не хотел бы повторить.
Мне следовало бы понять, насколько тяжела ситуация, уже когда командующий офицер моей новой воинской части непритворно улыбнулся мне, сходящему с шаттла. Но к тому времени, когда я получил все основания опасаться самого худшего, у меня просто не осталось выбора. Как ни парадоксально, но принять это жалкое назначение казалось тогда, к моему вящему неудобству, лучшей из имевшихся возможностей сохранить свою драгоценную шкуру в целости.
Проблема, естественно, состояла в моей незаслуженной героической репутации, которая к тому времени приобрела такие нелепые пропорции, что Комиссариат, наконец, заметил меня и заключил, что в артиллерийском подразделении, которое я выбрал как наиболее безопасное место, где можно вдали от острия битвы пересидеть свою пожизненную службу Императору, мои таланты разбазариваются напрасно. Естественно, я тут же оказался сорван с относительно незаметного поста и приписан непосредственно к штабу Бригады. Поначалу это показалось не так уж плохо, меня вполне устраивало перекладывание папок и необходимость время от времени командировать солдат для отдачи последнего салюта или какого-нибудь расстрела, но загвоздка оказалась в том, что люди, считая тебя героем, автоматически полагают, что ты обожаешь находиться в смертельной опасности, и всячески стараются предоставить тебе такую возможность.
За полдесятка лет, прошедших с моего прибытия, меня назначали в поддержку отрядов, направленных, среди прочего, на штурм укрепленных позиций, зачистку остовов разрушенных космических кораблей и осуществление разведывательных операций глубоко в тылу врага. И каждый раз, когда я, во многом благодаря врожденному таланту нырять в укрытие и пережидать, когда все благополучно утихнет, возвращался назад живым, начальство похлопывало меня по плечу, выносило одобрение и старалось изыскать еще более изобретательный способ отправить меня на верную смерть.
Определенно пора было что-то предпринимать, пока мой запас удачи не вышел весь окончательно. Так что, как и много раз до того, я позволил своей репутации поработать на меня и подал прошение о переводе в воинскую часть. Любую. Тогда мне было просто все равно. Долгий опыт научил меня, что возможностей позаботиться о сохранности своей шеи гораздо больше там, где мое служебное положение выше, чем у всех окружающих офицеров.
– Думаю, что просто не создан для того, чтобы тасовать бумажки, – заявил я извиняющимся тоном невежественному коротышке с физиономией хорька из штаба лорда-генерала.
Он рассудительно кивнул и делано пролистал мое личное дело.
– Не могу сказать, что удивлен, – ответствовал он, слегка гнусавя. Как он ни старался казаться спокойным и собранным, движения выдавали его волнение в присутствии живой легенды; по крайней мере, именно этим мгновенно прилепившимся словечком меня обозвал чертов комментатор пикткаст-передачи после осады Перлии. Конечно, после этого я тут же обнаружил свою ухмыляющуюся физиономию на вербовочных плакатах по всему сектору, и стало невозможно пойти выпить чашечку кофе, чтобы мне под нос не сунули кусок бумаги с просьбой подписать его. – Не каждому это подходит.
– Жаль, что не все мы в равной мере преданы осуществлению плавного хода имперской машины, – сказал я. Он на секунду остро взглянул на меня, гадая, не поддевка ли это, – а это именно она и была, – но потом решил, что это просто дань вежливости. Я решил подлить немного масла в огонь. – Боюсь, что слишком долго был солдатом, чтобы теперь менять свои привычки.
Это, конечно же, оказалось именно тем, что должен был сказать Герой Каин, и хорькомордый принял все за чистую монету. Он взял мое прошение о переводе так, будто это была реликвия одного из благословенных святых.
– Я лично займусь этим вопросом, – заключил он и, провожая меня до выхода, практически кланялся по дороге.
И вот таким вот образом, месяц или около того спустя, я оказался на борту шаттла, приближающегося к ангарному отсеку «Праведного гнева», потертого старого военного транспорта, как две капли воды похожего на тысячи подобных судов на службе Империума, почти на каждом из которых мне довелось попутешествовать за прошедшие годы. Знакомый запах корабельного воздуха, спертого, регенерированного, с неразрывно вплетенными в него запахами едкого пота, машинного масла и вареной капусты, с шипением проник в пассажирское отделение, как только открылись затворы люка. Я с благодарностью втянул его в себя, поскольку он вытеснил не менее знакомый запах стрелка Юргена, моего бессменного подручного уже двадцать лет, с начала моей карьеры.
Коротышка, по вальхалльским меркам, Юрген каким-то образом умудрялся выглядеть неловко и неуместно везде, где бы ни находился, и я не могу припомнить случая, чтобы он надел что-нибудь, что хоть отдаленно смотрелось бы ему впору. Несмотря на дружелюбный характер, в обществе он чувствовал себя неловко, и, в свою очередь, общество предпочитало избегать его компании. Стремление, которое, безусловно, усиливалось хроническим псориазом, которым страдал Юрген, а также телесным запахом, к которому, если признаться честно, требовалось привыкать довольно долго.
Несмотря на это, он проявил себя как умелый и ценный подручный, в немалой мере благодаря нетривиальному складу ума. Не слишком умный, но готовый служить и по-собачьи точный в исполнении приказов, он стал незаменимым буфером между мной и некоторыми наиболее обременительными сторонами моей работы. Он ни разу не подверг сомнению мои слова или дела, очевидно будучи убежден в том, что все они неким образом направлены на благо Империума, и это много больше, чем я мог бы ожидать от любого другого солдата, учитывая мою склонность время от времени позволять себе весьма дискредитирующие действия.
Даже спустя столько лет я чувствую, как мне не хватает его.
Итак, когда я спустился из шаттла и каблуки моих сапог впервые звякнули о покрытие палубы, Юрген был рядом со мной, едва видимый под нашим багажом, который он ухитрился собрать и удерживать, несмотря на совокупный вес. Я ничего не имел против: мой опыт подсказывал, что тем, кто впервые знакомится с ним, лучше открывать для себя полную картину его личности постепенно.
Я слегка задержался для пущего эффекта, прежде чем, лязгая каблуками по металлу как можно четче и авторитетнее, шагнул к офицерам Гвардии, выстроившимся около основных грузовых ворот, чтобы приветствовать меня. Впрочем, эффект был подпорчен щелканьем и треском остывающего металла на обожженном двигателями шаттла пятачке и ковыляющей походкой следующего за мной Юргена.
– Добро пожаловать, комиссар. Это большая честь для нас.
Удивительно молодая женщина с рыжими волосами и синими глазами выступила вперед и четко, как на параде, отдала честь. Увидев перед собой только младших офицеров, я было подумал, что со мной обошлись несколько пренебрежительно, но затем сопоставил ее лицо со снимком, который имелся в информационном планшете, и в свою очередь отдал ей честь.
– Полковник Кастин, – кивнул я.
Хотя при обычных обстоятельствах я не против того, чтобы ко мне подлизывались молоденькие женщины, в данном случае столь очевидное заискивание вызвало у меня некоторое отвращение. И тут, рассмотрев хорошенько выражение ее лица, я почувствовал себя как на последней ступеньке виселицы. Надежда. Она была абсолютно искренна. Они все были действительно рады меня видеть, помоги Император. Дела здесь, должно быть, шли хуже, чем я мог вообразить.
Насколько плохо они шли на самом деле, мне еще предстояло выяснить, но у меня уже рождалось определенное предчувствие. Начать с того, что у меня пощипывало ладони, а это всегда означало, что неприятности наполняют воздух, как электричество перед грозой. И потом, я порвал с привычкой всей своей жизни и по-настоящему внимательно прочитал планшет за время долгого путешествия сюда, на этот корабль.
Кратко говоря, боевой дух у 296/301-го подразделения вальхалльцев был ниже некуда, и причина этого становилась понятна из названия части. Объединение ослабленных боевыми потерями частей широко практиковалось в Имперской Гвардии, как один из удобных способов укрепить их до численности, необходимой для дальнейшего использования в полевых операциях. Что было неблагоразумно, так это объединить с 296-м остатки первоклассного 301-го подразделения планетарных штурмовиков, за плечами которых было полторы тысячи лет уверенности в своем врожденном превосходстве над любым другим – а особенно другим вальхалльским – подразделением Гвардии. 296-й же был не только частью тылового эшелона, но и будто специально, чтобы подлить прометиума в огонь, оказался одним из немногих женских соединений Вальхаллы, сформированных и обслуживаемых этим захолустным шариком льда. И в качестве вишенки на торт этой ситуации: Кастин получила полное командование над свежесформированным полком благодаря лишь трехдневной разнице в возрасте со своим нынешним непосредственным подчиненным – мужчиной с изрядным боевым опытом.
Хотя после битвы за Коранию никто из них не мог по-настоящему пожаловаться на недостаток опыта. Тираниды напали совершенно неожиданно, и каждое подразделение Гвардии на планете было вынуждено жестоко сопротивляться почти год, пока не прибыл флот с парой Орденов Десанта[1], повернувших волну вторжения вспять.
К тому времени каждое выжившее соединение насчитывало по крайней мере пятьдесят процентов потерь, а многие и больше, так что бюрократы Муниториума начали процесс объединения потрепанных остатков частей обратно в действующие полки.
По крайней мере, так оно выглядело на бумаге. Никто с мало-мальским военным опытом не был бы столь глуп, чтобы проигнорировать воздействие своих решений на мораль. Но это же бюрократы. Вот если бы нескольким бездельникам из Администратума вручить лазерные ружья и послать на месяц-другой служить вместе с пехтурой, это, может, слегка расшевелило бы в них понимание. Конечно, если допустить, что каким-то чудом их не пристрелили бы в спину в первый же день.
Но я отвлекся. Итак, я ответил на приветствие Кастин, по ходу дела отметив потертости на форме там, где были ее капитанские звездочки до недавнего неожиданного повышения в чин полковника. К тому времени, когда тираниды отвязались от них, в каждом из подразделений оставалось весьма немного офицеров, но тем, кто остался жив, несказанно повезло. Как я слышал, по крайней мере, одно из заново собранных соединений возглавил бывший капрал[2].
К несчастью, ни один из комиссаров моих двух подразделений не выжил, так что благодаря случайно пришедшемуся к случаю заявлению о переводе мне перепала задачка разобраться с возникшим беспорядком. Такой уж я счастливчик.
– Майор Броклау, мой заместитель, – представила Кастин стоящего рядом с ней мужчину, с такими же новыми знаками различия.
Его лицо немного покраснело, но он шагнул вперед, чтобы крепко пожать мне руку. Глаза под темной челкой были серыми и жесткими, и, словно вызывая меня помериться силами, он сильно стиснул мою кисть. Ну, я-то был не против, особенно с козырем в виде пары кибернетически усиленных пальцев, так что я просто любезно ответил на его пожатие, продолжая улыбаться, пока кровь медленно отливала от его лица.
– Майор. – Я отпустил его руку, пока ничего, кроме его самолюбия, не пострадало, и обернулся к следующему офицеру в строю.
Кастин собрала практически весь старший командный состав, как и требовал этикет, но было очевидно, что большинство не восхищено моим присутствием. Не многие решились встретиться со мной взглядом, но легенда о Каине-герое явно прибыла сюда раньше меня, и в лицах тех, кто решился, сквозила надежда на то, что я смогу переломить ситуацию, которая, как все они ясно понимали, вышла далеко за рамки их способности справиться с ней.
Не знаю, что думали остальные; скорее всего они с облегчением восприняли уже то, что я не заявил сразу о намерении расстрелять их всех до единого и заменить кем-нибудь более компетентным. Конечно, это была реалистичная возможность, и я бы над ней подумал, но за мной стояла нежеланная репутация честного и справедливого типа, которой приходилось соответствовать, так что дела шли так, как шли.
Закончив с приветствиями, я обернулся к Кастин и указал на пошатывающуюся гору вещмешков за моей спиной. Ее глаза немного расширились, увидев Юргена за этой баррикадой, но, полагаю, для того, кто встречался с тиранидами, впечатление не должно было быть слишком уж пугающим, так что она быстро оправилась. Многие из собравшихся офицеров, как с хорошо спрятанным весельем заметил я, внезапно стали дышать неглубоко и ртом.
– Мой помощник, артиллерист первого класса Ферик Юрген, – объявил я. В действительности существовал только один класс артиллеристов, но я не думаю, что гвардейцы были хорошо осведомлены в этом вопросе, а небольшое неофициальное повышение в звании послужит прибавкой к тому уважению, которое окружающие должны испытывать к помощнику комиссара. Что, в свою очередь, хорошо отразится и на мне. – Думаю, вы сможете подобрать ему помещение?
– Разумеется. – Она обернулась и кивнула одному из младших лейтенантов, блондинке с лошадиными чертами, которая, казалось, смотрелась бы гораздо уместнее на какой-нибудь ферме, а не в военной форме. – Сулла. Поговори с интендантом, пускай он все устроит.
– Я лично этим займусь, – ответила она, старательно играя роль энергичного молодого офицера. – Мейджил весьма старается, но он в целом еще не до конца разобрался.
Кастин любезно кивнула, не видя никаких проблем, но мне было ясно видно, как сжал челюсти Броклау, и я отметил, что большинство присутствующих мужчин не сумели скрыть своего недовольства.
– Сулла была нашим интендантом до повышения по службе, – объяснила Кастин. – Она знает ресурсы корабля как никто другой.
– Уверен, что так оно и есть, – дипломатично ответил я. – И, полагаю, у нее найдутся гораздо более срочные дела, чем подыскивать койку для Юргена. Мы сами свяжемся по этому вопросу с сержантом Мейджилом, если вы не возражаете.
– Не возражаю. – Кастин вроде как удивилась, но лишь на секунду.
Броклау, как я заметил краем глаза, начал смотреть на меня с чем-то похожим на уважение. Уже неплохо. Но было ясно, что мне придется проделать из ряда вон выходящую работу, чтобы превратить этот раздробленный и деморализованный сброд в подобие боевой единицы.
Впрочем, в определенной мере я к ним несправедлив. Хотя им было далеко до готовности сражаться с врагами Императора, они, безусловно, были в достаточно хорошей форме, чтобы передраться между собой, как мне вскорости довелось обнаружить.
Я бы не дожил до своей второй сотни лет, если бы игнорировал то легкое предчувствие беды, которое порой появляется буквально из ниоткуда и проявляется то как зуд в ладонях, то как тихий внутренний голос, подсказывающий: «Это выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой». Но в первые дни на борту «Праведного гнева» эти тонкие намеки подсознания были совершенно излишни. Напряжение висело в воздухе отведенных нам коридоров, как запах озона вокруг демонхостов, разве что искры от переборок не били. И я был не единственным, кто ощущал это. Бойцы из других соединений не рисковали забираться в нашу часть корабля ни ради компании, ни ради того, чтобы почтить освященную временем традицию грубоватых шуточек над собратьями по оружию. Патрули корабельной военной полиции передвигались тесными, осторожными группами. Отчаянно нуждаясь в передышке от всего этого, я даже совершил визиты вежливости другим комиссарам на борту, но веселья в том оказалось не много: все до единого оказались лишенными чувства юмора служаками Императора. Те, что моложе меня, были слишком переполнены уважением к моей репутации, чтобы составить приятную компанию, а те, что старше, – тайно возмущались жадным до славы молодым выскочкой, каковым они считали меня. Но как ни скучны были бы эти моменты отдыха, мне пришлось вспомнить о них с благодарностью гораздо раньше, чем я предполагал.
Единственным лучом света в этом темном царстве оказался капитан Пайрита, который командовал этим кораблем последние тридцать лет и с которым мы подружились с первого совместного ужина. Я уверен, что пригласил он меня исключительно по требованиям протокола и, возможно, из любопытства – посмотреть своими глазами на то, что представляет из себя во плоти Герой Империума, но уже к середине ужина мы болтали как старые друзья. Я рассказал несколько вопиющих небылиц о моих прошлых приключениях, на что он ответил взаимностью, рассказав пару собственных историй, и, к тому времени как подали амасек, я расслабился, как никогда за последние месяцы. К тому же он по-настоящему понимал проблемы, с которыми я сталкивался в связи с Кастин и ее сбродом.
– Тебе стоит заново утвердить хоть подобие дисциплины, – сказал он, хотя мне не нужно было об этом напоминать. – Пока моральный упадок не распространился еще дальше. Пристрели нескольких, это поставит мозги на место остальным.
Легко сказать, да сложно сделать. Надо признать, большинство комиссаров именно так и поступили бы, но, когда воинская часть объединена вокруг страха и ненависти к тебе, это чревато рядом проблем, особенно когда ты вскоре оказываешься с ними на поле боя и внезапно понимаешь, что у каждого из них в руках ружье. И, как я уже сказал, у меня сложилась определенная репутация, которую необходимо было поддерживать, то есть в основном делать вид, что мне не наплевать на солдат под своим командованием. Так что расстрелы отпадали, к сожалению.