Страница:
– Все на месте, полковник, – отчеканил Броклау, отдал честь и встал в строй рядом с Кастин.
Она кивнула, набрала полную грудь воздуха, готовясь отдать команду, но…
– Комиссар, – сказала она. – Я полагаю, эта честь принадлежит вам. Если бы не вы, этого подразделения просто не существовало бы.
Не постесняюсь признаться, я был тронут. Хотя мне принадлежит высшая власть в любом соединении, к какому бы я ни был приставлен, комиссар всегда остается вне обычной вертикали командования; а это значит, что он нигде не к месту. Предложив мне отдать приказ выдвигаться, Кастин выказала в максимально доходчивой форме то, что я являюсь такой же частью 597-го, как она сама, или Броклау, или дневальный. Непривычное чувство единения на минуту сбило мне дыхание, пока более рациональная часть моего «я» не восторжествовала по поводу того, насколько это облегчит мне задачу собственного выживания. Я кивнул, удостоверившись, что выгляжу глубоко тронутым, под стать моменту.
– Благодарю вас, полковник, – просто ответил я. – Но я полагаю, что эта честь принадлежит в равной мере всем нам. – Затем я набрал воздуха в легкие и проревел: – Шагом марш!
И мы это сделали. И если вы думаете, что это так же просто, как звучит, то вы об этом толком никогда не задумывались. Если посмотреть шире, то можно увидеть, что соединение включает до полудюжины рот – в нашем случае их было пять, в большинстве из них четыре или пять взводов. Единственное исключение – Третья рота, которая играла роль нашей тыловой опорной части и состояла в основном из транспортных машин, инженерных единиц и всего того, чему мы не смогли найти другого разумного места в ПРО. При этом по количеству единиц получалось примерно то же, что и нормальная рота. Добавьте в свои расчеты пять отрядов на взвод, в каждом десять солдат, плюс командное звено, чтобы держать их в строю, – и перед вами предстанет почти тысяча человек, если не забудете различных спецов и все уровни командной структуры.
Вдобавок к этой путанице Кастин решила разделить отряды на группы по пять человек, предчувствуя, что любой открытый конфликт, скорее всего, будет происходить в городских районах или около них. Отражение атак тиранидов на Корании убедило ее, что мелкие группы проще координировать в городском бою, чем полновесные отряды[11].
Но в целом, можете быть уверены, мы представляли собой неплохую демонстрацию силы, с нашими летящими на ветру штандартами и военным оркестром, громыхающим и выдувающим «Если я забуду тебя, о Терра» так, будто оркестранты были злы на композитора. У них не было времени по-настоящему порепетировать, учитывая все эти волнения на борту «Праведного гнева», но они восполняли нехватку мастерства энтузиазмом и, как и все мы, прекрасно проводили время. День стоял приятный и свежий, ветерок нес дыхание близкого океана – по крайней мере, пока наши «Химеры» и транспортные грузовики не начали испускать в воздух прометиевую вонь.
Мы намеревались произвести впечатление своим прибытием, и, клянусь Императором, нам это удалось, учитывая наш растянувшийся на десяток или около того кломов[12] марш к городу.
Большинство солдат были рады прогулке, упиваясь свежим воздухом и солнечным светом после столь долгого времени, проведенного меж корабельных переборок. Будучи сам уроженцем улья, я был привычен к замкнутому пространству, но общая праздничная атмосфера захватила и меня, и я с радостью погрузился в эту расплывчатую ауру благоденствия. Кастин и Броклау, конечно, не могли идти пешком, вынужденные соблюдать субординацию, так что мы тряслись впереди на « Саламандрах».
– Не могу же я позволить ключевым офицерам строить заговоры за моей спиной? – сказал я, улыбаясь.
Теперь я вовсю пользовался возможностью наслаждаться собой, свободно развалившись в открытом заднем отсеке разведывательной модификации «Саламандры», которую Юрген держал на полкорпуса позади машины полковника в интересах протокола и дабы подчеркнуть мою, пусть и притворную, скромность. Слаженные удары двух тысяч подошв по шоссе и кукареканье оркестра почти перекрывали собой рокот моторов, и, покидая главные грузовые ворота космопорта, мы, должно быть, представляли собой великолепное зрелище.
И вот тогда-то мои ладони снова начали зудеть. Поначалу я не мог понять, чем объяснить все возрастающее чувство тревоги, но что-то определенно похлопывало мое подсознание по плечу, нашептывая: «Что-то не так…»
Когда мы вошли в город, мое беспокойство выросло еще больше. Меня не удивляло, что на улицах почти нет движения – они были освобождены для нас местными властями; тысяча солдат и десятки единиц боевой техники занимают довольно много места, а мы были далеко не первым подразделением, высадившимся сегодня. Время от времени долетавшие сквозь шум приглушенные ругательства из передних шеренг, несомненно, говорили о том, что солдаты предпочли бы, чтоб Мужественных Всадников придержали подольше вместо того, чтобы посылать их впереди нас. Если уж на то пошло, думаю, Кастин тоже не находила удовольствия в том, чтобы любоваться целой улицей лошадиных задниц в течение всего марша. Но широкие проспекты были, на мой вкус, слишком уж тихими и излишне открытыми. Я не страдаю агорафобией, в отличие от многих уроженцев ульев, которые не могут чувствовать себя комфортно под открытым небом, но что-то в этих просторных улицах заставляло меня думать о снайперах и засадах.
Это заставило меня приглядываться к зданиям, которые мы оставляли за спиной, и мое беспокойство росло все больше. Собственно, в них не было ничего плохого – ничего похожего ни на те гротескные, болезненные для взгляда архитектурные формы, которые приносит с собой Хаос, ни на отвратительный функционализм сляпанных на скорую руку орочьих жилищ, но что-то в их обводах казалось смутно нечеловеческим. Элегантная простота зданий навела меня на мысль об эльдарской архитектуре, и тут мне, наконец, бросилось в глаза: вокруг не было ни одного острого угла, даже стыки стен были закруглены и сглажены. Но под странной стилизацией явно просматривались контуры складов, жилых блоков и фабрик, создавая впечатление, будто город забыли на ярком солнце и он начал таять.
Одно это должно быть достаточным доказательством распространяющегося коварного влияния ксеносов, но когда мы достигли пункта нашего назначения, мне довелось увидеть много больше.
– С этим местом что-то серьезно не в порядке, – сказал я Юргену, который на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы кивнуть.
– Да, попахивает неправильностью, – согласился он безо всякого намека на иронию. – Вы видели гражданских?
Раз уж он об этом упомянул, то надо сказать, что по обочинам дороги их было на удивление мало. Обычно военный парад привлекал целые толпы гражданских, размахивающих флагами с орлом и иконами Его Святейшего Величества, охрипших от здравиц при виде такого количества отборных слуг Императора, готовых выпроводить врагов, чтобы можно было поскорее вернуться к бессмысленному существованию и не бояться, что придется постоять за себя самим. Однако тротуары были почти пусты, и на каждого лавочника, домохозяйку или подростка, которые махали нам руками или просто улыбались, приходилось столько же таких, кто провожал нас хмурыми, тяжелыми взглядами. У меня от них мурашки бегали вдоль позвоночника и пробуждались неприятные и не столь давние воспоминания о бунте в столовой и охваченных жаждой крови людях.
Следует признать, никто не стрелял и ничего не кидал в нашу сторону. Пока что. Но я ненавязчиво протянул руку вниз, чтобы убедиться, что мой лазерный пистолет и верный цепной меч готовы легко покинуть свои места в случае необходимости. Проделав это, я увидел первый из транспарантов. «Убийцы, отправляйтесь домой!» – гласил он, от руки написанный на чем-то напоминающем старую простыню. Кто-то натянул эту тряпку между столбами осветителей, достаточно высоко над головами пеших, но тех, кто ехал в машине, он задевал по голове. Как и едущих на лошади. Я увидел, как один из офицеров Мужественных Всадников раздраженно протянул руку и сдернул транспарант.
«Дурная идея», – отметил я для себя, ожидая, что толпа отреагирует на это агрессией, но, если не считать свиста от небольшой группки подростков, ничего не случилось. Мое дурное предчувствие становилось все отчетливее. Теперь в воздухе витало ощутимое, хоть и скрытое пока напряжение, подобное тому легчайшему эху будущего взрыва насилия, какое я ощущал на борту «Праведного гнева».
– Возвращайтесь к своему Императору и оставьте нас в покое! – выкрикнула красивая девушка с бритой, за исключением единственной, спускавшейся до плеч косы, головой, и меня будто окатило холодной водой. «Своему Императору». Я не мог ослышаться.
– Еретики! – с отвращением сказал Юрген.
Я кивнул, все еще не зная, чьему влиянию приписать это. Мог ли Великий Враг окопаться здесь так же, как и тау? Здравый смысл протестовал против этого. Если бы это было так, мы разбомбили бы это место с орбиты или сюда примчались бы Астартес и вырезали раковую опухоль прежде, чем она смогла бы дать метастазы.
Но дела еще не зашли так далеко: когда я обернулся, то увидел, как отряд арбитров пробился через толпу и набросился на подростков с шоковыми дубинками. Здесь все еще поддерживался должный порядок, но, милостью Императора, сколько еще это продлится?
Как я и опасался, это зависело целиком от нас.
Мы достигли места дислокации без дальнейших происшествий, развернув лагерь в комплексе складов и фабрик, выделенных для нас. Мы были не первым расквартированным здесь соединением, как я помню, поскольку Империум уже некоторое время наращивал тут силы, ожидая вторжения тау, и я узнал, что пополнение с «Праведного гнева» довело общую цифру до тридцати тысяч. Этого должно было с лихвой хватить для удержания захолустной планетки, даже если рассредоточить эти силы по континентам, но ходили слухи, что ожидаются новые подкрепления, и это тревожило меня больше, чем я хотел показать. Такая подготовка заставляла думать, что ксеносам здорово приспичило прибрать к рукам это местечко и на нас, скорее всего, возлагалась задача держать его изо всех сил.
Разместили нас рядом с еще одним из вальхалльских соединений – полагаю, что 14-м бронетанковым, – но про остальных не скажу. Правда, имелись весьма характерные доказательства того, что Мужественные Всадники все еще где-то поблизости, так что приходилось смотреть, куда ступаешь.
Было здесь еще одно соединение, которое я уже хорошо знал.
Меня все еще преследовало тревожное чувство после прогулки по городу, так что, оставив Юргена устраивать мое жилье, я отправился побродить по лагерю и был весьма рад наткнуться на Броклау и обнаружить, что он расставляет часовых по периметру нашей территории. Я бы не дожил до второй сотни лет, если бы не знал, где находятся лучшие укрытия и пути к отступлению, и первым делом я выискивал их везде, где бы ни оказался.
– Отличное решение, майор, – похвалил я его, на что он ответил кривой ухмылкой.
– Здесь мы, думаю, в достаточной безопасности, – сказал он. – Но осторожность никогда не повредит.
– Я вас понимаю, – согласился я. – Что-то в этом месте и мне не дает покоя.
Склады вокруг нас имели тот же причудливый закругленный вид, который я отметил раньше, и это вселяло в меня почти неуловимое ощущение неправильности, витавшее в воздухе, подобно телесному запаху Юргена. Но Броклау, впрочем, хорошо знал свое дело. Он устанавливал лазерные пушки в гнездах, защищенных мешками с песком, так, чтобы перекрыть зазоры между окружающими зданиями, и отправил снайперов занять позиции на крышах. Я как раз любовался его скрупулезностью, когда, сотрясая землю, лязгая и подвывая, показалась пара наших «Стражей», вращающих своими многоствольными лазганами. Они заняли позиции напротив основных гаражных ворот, ведущих на цокольный этаж, где стояли наши транспортные средства.
До определенной степени взбодренный всем этим, я прошел через территорию части на участки, занятые другими соединениями. Знакомая суета, солдаты, снующие туда-сюда под аккомпанемент непрерывного гудения двигателей и ругательств, – все это успокаивало. Не знаю, как далеко я ушел, когда через какофонию звуков вдруг прорвалась знакомая нота. На мгновение меня захватило то неопределенное ощущение, что возникает, когда что-то очень знакомое, но неосознанное вдруг, по прошествии многих лет, вновь попадает в поле вашего внимания. Я обернулся с ностальгической улыбкой. Тяжелый тягач «Троянец», запряженный в гаубицу класса «Сотрясатель», с ворчанием следовал через обширное открытое пространство, предусмотренное, видимо, под парковку личного транспорта рабочих, а теперь забитое контейнерами и техникой. Я давненько не видел вблизи таких машин, но сразу же узнал, потому как начал свою долгую и бесславную карьеру в захолустном артиллерийском полку. Поток воспоминаний – некоторые из них даже были приятными, – вызванных этим зрелищем, был настолько ошеломителен, что я не сразу осознал, что меня уже не в первый раз окликают по имени:
– Каи! Сюда!
Знаете, я никогда не назвал бы себя человеком, окруженным большим количеством друзей, что, полагаю, является естественным следствием моей работы, но из тех, кого я все-таки приобрел за эти годы, только одному хватало нахальства звать меня сокращенным именем. Так что, несмотря на перемены, что принесли годы, прошедшие с тех пор как я в последний раз видел его, не узнать офицера, бегущего ко мне через парковку с идиотской улыбкой, я не мог.
– Торен! – откликнулся я как раз в тот момент, когда он уворачивался от очередного «Троянца», избежав участи быть размазанным, как насекомое, по бетону. – Когда это ты стал майором?
Последний раз, когда я видел Торена Диваса, он только-только получил капитана и, провожая меня из 12-го артиллерийского полка, как раз маялся с похмелья. Помню, тогда я подумал о том, что из всей нашей батареи он единственный человек, которому жаль расставаться со мной.
– И что, во имя задницы Императора, ты тут делаешь?
– То же, что и ты, я так думаю. – Он, отдуваясь, подошел со своей обычной кривобокой улыбочкой. – Поддерживаю порядок, изгоняю еретиков, обычные делишки.
На его висках, как я заметил, появились седые прядки, а пояс был застегнут на пару отверстий ближе к концу, но его окружала все та же атмосфера ребяческого энтузиазма, которую я помнил со дня нашей встречи.
– Но я не ждал увидеть тебя в таком захолустье, – добавил он.
– Аналогично, – ответил я, отворачиваясь и наблюдая за суетой вокруг. – На мой взгляд, тут у вас слишком много огневой мощи, чтобы просто нагнать страху на упрямых провинциалов.
– Если тау мобилизуют свои войска, нам понадобится каждая капля этой огневой мощи, – сказал Дивас. – Некоторые их военные машины нужно видеть, чтобы поверить, что такое бывает. У них есть что-то вроде дредноутов, быстрых, как у Астартес, но вдвое больше по размерам, а по сравнению с их танками даже эльдарские вещицы выглядят так, будто их клепали орки…
Как обычно, он, похоже, наслаждался открывающейся перспективой битвы, что, безусловно, нетрудно, когда ты находишься в километрах от линии фронта и только зашвыриваешь туда снаряды; но не особо весело, когда сходишься с врагом лицом к лицу на расстоянии плевка. И считайте себя счастливчиком, если это не один из проклятых Императором ксеносов с ядовитыми железами.
– Но до сражения, конечно же, не дойдет, – сказал я. – Теперь, когда мы здесь, им надо быть сумасшедшими, чтобы затеять высадку.
К моему изумлению, Дивас рассмеялся:
– Они уже здесь.
Это была новая и неприятная информация, и я удивленно уставился на собеседника.
– С каких это пор? – выдохнул я.
Готов признать, что редко оказываюсь настолько уж прилежным, чтобы действительно прочитать планшет с брифингом, но, даже просматривая его по диагонали, уверен, я заметил бы нечто столь важное и непосредственно касающееся моего благополучия.
Дивас пожал плечами:
– Около полугода. Во всяком случае, они уже были на планете, когда «Очищающий огонь» сбросил нас сюда.
Вот это были по-настоящему плохие новости. Я предвкушал приятную небольшую прогулку со стрельбой по мишеням в виде гражданских бунтовщиков или, в худшем случае, расстрел солдат взбунтовавшегося отряда сил планетарной обороны. Но теперь мы оказались лицом к лицу с врагом, который вполне мог сравниться с нами. Кишки Императора! Если хотя бы половина того, что я слышал о тау и их техноколдовстве, верна, то пинка могут отвесить как раз нам. Дивас ухмыльнулся в ответ на мое изменившееся выражение лица, поняв его совершенно превратно.
– Так что тебе наконец-то удастся повеселиться, – сказал он, хлопая меня по спине.
Я готов был его убить.
Но конечно, я этого не сделал. Во-первых, как я уже сказал, у меня не так много друзей, чтобы я мог позволить себе ими разбрасываться, и потом, Дивас пробыл здесь достаточно долго, чтобы накопить жизненно важную информацию, в которой я нуждался. К примеру, о местоположении ближайшего бара, куда можно добраться, не привлекая к себе излишнего внимания.
Так что на прогулку по улицам Майо мы вышли вместе, и благодаря моей комиссарской униформе охранник у ворот пропустил нас без вопросов, только предупредил о возможной опасности:
– Будьте осторожны, сэр. На Высотах[13], говорят, были волнения.
Мне это название ни о чем не говорило, так что я просто улыбнулся и кивнул, сказав, что мы будем аккуратны, после чего, отойдя подальше от часового, удостоверился у Диваса, что мы не окажемся вблизи этого района.
– Император милосердный, нет, – ответил он, хмурясь. – Там все кишит еретиками. Если ты и застанешь меня там, то только с отрядом «Адских Гончих», зачищающих это местечко.
Надо ли говорить, что он никогда не видел, что делают с человеком зажигательные виды вооружения, иначе он не считал бы эту идею столь привлекательной. Я видел, и я бы не пожелал такого даже злейшему врагу. Ну ладно, парочке бы пожелал, если хорошенько подумать, но они все и так мертвы, так что это все не по существу.
– Так откуда они появились? – спросил я, пока мы шли по улице.
Опускались сумерки, мерцая, обретали жизнь светильники на придорожных столбах и вывески кафе, а людей вокруг нас становилось все больше. Небольшие группки прохожих сторонились, давая нам пройти, – некоторые с уважением, некоторые испуганно, – несомненно, на них производили впечатление наша имперская форма и оружие, которое мы несли открыто. Некоторые вполголоса возмущались, главным образом обладатели таких же причесок, какой щеголял давешний еретик-подросток,– их головы были выбриты, оставлена только длинная коса на затылке. Ее значение я понял только по прошествии времени, но уже тогда мне было ясно, что это некий знак отличия и что те, кто его носит, вероятно, переметнутся на сторону врага, едва начнется стрельба. Пока же они удовлетворялись тем, что шепотом бормотали оскорбления.
– Это местные, – сказал Дивас, не удостаивая недовольных вниманием, чему я был рад.
Из всех способов, которыми я мог бы закончить свою жизнь, быть зарезанным в уличной драке – казался мне одним из наиболее постыдных.
– Вся планета заражена ксенолюбами.
Это было некоторым преувеличением, но он оказался более или менее прав, как мне предстояло выяснить позже. Если говорить, не вдаваясь в подробности, то местные жители торговали с тау уже на протяжении нескольких поколений, что было не слишком благоразумно с их стороны, но чего еще ожидать от группки крестьян из такого захолустья? Конечным результатом явилось то, что большинство из них довольно-таки сильно привыкли видеть вокруг чужаков, и, несмотря на непритворные старания местной Экклезиархии предупредить их о том, что ни к чему хорошему это не приведет, многие из них стали впитывать нездоровые идеи ксеносов. Тут-то и прибыли мы, готовые привести их обратно в Имперское стадо прежде, чем они слишком сильно пострадают, что с нашей стороны было весьма благородно, не так ли?
– Проблема в том, – произнес Дивас, заглатывая уже третью порцию амасека, – что самые упертые зашли так далеко, что полагают: тау – лучшее, что случалось в Галактике с тех времен, как Император ходил в коротких штанишках, а мы – большие плохие задиры, которые пришли, чтобы отобрать у местных новые красивые игрушки.
– Что ж, теперь, когда тау здесь окопались, эта задача может оказаться несколько сложнее, – сказал я. – Но меня удивляет, что местные готовы рискнуть.
Я тоже выпил, чувствуя, как жар от забористого напитка разливается в груди.
– Чужаки должны знать, что мы не позволим им аннексировать это место без боя.
– Они утверждают, что прибыли сюда только для защиты своих торговых интересов, – сказал Дивас.
Мы оба усмехнулись. Известно было, как часто Империум утверждал точно то же самое, как раз перед тем, как запустить полномасштабное вторжение на очередной невезучий шарик. Но, проделывая это, мы, конечно же, были в своем праве, и моей обязанностью было расстрелять любого, кто подумает иначе.
– Тогда выпьем за дипломатов, – произнес я, подавая знак, чтобы нам налили еще по разу.
Симпатичная пухленькая официантка, полная патриотического рвения, расторопно наполнила наши бокалы.
За что можно похвалить Диваса, так это за умение выбрать хороший бар. Этот, «Крыло орла», был определенно лоялен к имперцам. Обширный, прокуренный подвал, обычно полный солдатни из сил планетарной обороны, был рад наконец-то увидеть настоящих воинов и негодовал, что губернатор до сих пор не спустил их на чужаков. Владельцем был капрал из резервистов СПО, недавно вышедший в отставку после двадцати лет службы, и он, казалось, никак не мог привыкнуть к чести принимать у себя настоящих офицеров Гвардии. Как только Дивас представил меня, а я с приличествующей скромностью поведал о своих подвигах во имя Императора, вопрос о плате за выпивку уже не стоял. Раздав автографы нескольким гражданским посетителям, каждый из которых считал нужным попросить нас «подстрелить парочку этих синих мерзавцев» от их имени, мы удалились за тихий боковой столик, где могли поговорить без помех.
– Я думаю, что дипломатам не помешала бы помощь в этом дельце, – сказал Дивас, заговорщицки постукивая пальцем по носу и поднимая стакан.
Я пил немного медленней его, остро осознавая, что нам скоро отправляться в обратный путь через потенциально враждебный город. Для такого дела желательно сохранить достаточно ясную голову.
– Помощь от кого? – спросил я.
– А как ты думаешь? – Дивас макнул палец в стакан и вывел на столешнице стилизованную латинскую «I», перечеркнутую парой поперечных линий, затем быстрым движением руки стер её.
Я рассмеялся:
– Ах да, они. Да.
Не было еще ни одного места с нестабильной политической обстановкой, где бы я оказался и не услышал слухов об агентах Инквизиции, шныряющих за кулисами происходящего, но до тех пор, пока я не оказываюсь у них на побегушках, я не верю ни единому слову о них. С другой стороны, если таких слухов не ходит, значит, эти ребята уж точно готовятся набедокурить[14].
– Смейся-смейся. – Дивас прикончил содержимое своего бокала и поставил его на стол. – Но я слышал об этом от адептов Администратума, которые клялись, что получили информацию… из определенного источника.
Выражение легкого замешательства промелькнуло на его лице.
– Думаю, мне стоит глотнуть свежего воздуха.
– И правда, тебе это не помешает, – ответил я.
Даже не принимая во внимание присутствие Инквизиции, которое я посчитал тогда смехотворными выдумками, он все-таки дал мне достаточно поводов для размышления. Ситуация на Гравалаксе была, несомненно, гораздо более сложной, чем я предполагал, и мне следовало все тщательно обдумать.
Так что мы покинули гостеприимный кабак, особенно огорчив нашим уходом давешнюю официантку, и нетвердой походкой взобрались по ступенькам, ведущим на улицу.
Она кивнула, набрала полную грудь воздуха, готовясь отдать команду, но…
– Комиссар, – сказала она. – Я полагаю, эта честь принадлежит вам. Если бы не вы, этого подразделения просто не существовало бы.
Не постесняюсь признаться, я был тронут. Хотя мне принадлежит высшая власть в любом соединении, к какому бы я ни был приставлен, комиссар всегда остается вне обычной вертикали командования; а это значит, что он нигде не к месту. Предложив мне отдать приказ выдвигаться, Кастин выказала в максимально доходчивой форме то, что я являюсь такой же частью 597-го, как она сама, или Броклау, или дневальный. Непривычное чувство единения на минуту сбило мне дыхание, пока более рациональная часть моего «я» не восторжествовала по поводу того, насколько это облегчит мне задачу собственного выживания. Я кивнул, удостоверившись, что выгляжу глубоко тронутым, под стать моменту.
– Благодарю вас, полковник, – просто ответил я. – Но я полагаю, что эта честь принадлежит в равной мере всем нам. – Затем я набрал воздуха в легкие и проревел: – Шагом марш!
И мы это сделали. И если вы думаете, что это так же просто, как звучит, то вы об этом толком никогда не задумывались. Если посмотреть шире, то можно увидеть, что соединение включает до полудюжины рот – в нашем случае их было пять, в большинстве из них четыре или пять взводов. Единственное исключение – Третья рота, которая играла роль нашей тыловой опорной части и состояла в основном из транспортных машин, инженерных единиц и всего того, чему мы не смогли найти другого разумного места в ПРО. При этом по количеству единиц получалось примерно то же, что и нормальная рота. Добавьте в свои расчеты пять отрядов на взвод, в каждом десять солдат, плюс командное звено, чтобы держать их в строю, – и перед вами предстанет почти тысяча человек, если не забудете различных спецов и все уровни командной структуры.
Вдобавок к этой путанице Кастин решила разделить отряды на группы по пять человек, предчувствуя, что любой открытый конфликт, скорее всего, будет происходить в городских районах или около них. Отражение атак тиранидов на Корании убедило ее, что мелкие группы проще координировать в городском бою, чем полновесные отряды[11].
Но в целом, можете быть уверены, мы представляли собой неплохую демонстрацию силы, с нашими летящими на ветру штандартами и военным оркестром, громыхающим и выдувающим «Если я забуду тебя, о Терра» так, будто оркестранты были злы на композитора. У них не было времени по-настоящему порепетировать, учитывая все эти волнения на борту «Праведного гнева», но они восполняли нехватку мастерства энтузиазмом и, как и все мы, прекрасно проводили время. День стоял приятный и свежий, ветерок нес дыхание близкого океана – по крайней мере, пока наши «Химеры» и транспортные грузовики не начали испускать в воздух прометиевую вонь.
Мы намеревались произвести впечатление своим прибытием, и, клянусь Императором, нам это удалось, учитывая наш растянувшийся на десяток или около того кломов[12] марш к городу.
Большинство солдат были рады прогулке, упиваясь свежим воздухом и солнечным светом после столь долгого времени, проведенного меж корабельных переборок. Будучи сам уроженцем улья, я был привычен к замкнутому пространству, но общая праздничная атмосфера захватила и меня, и я с радостью погрузился в эту расплывчатую ауру благоденствия. Кастин и Броклау, конечно, не могли идти пешком, вынужденные соблюдать субординацию, так что мы тряслись впереди на « Саламандрах».
– Не могу же я позволить ключевым офицерам строить заговоры за моей спиной? – сказал я, улыбаясь.
Теперь я вовсю пользовался возможностью наслаждаться собой, свободно развалившись в открытом заднем отсеке разведывательной модификации «Саламандры», которую Юрген держал на полкорпуса позади машины полковника в интересах протокола и дабы подчеркнуть мою, пусть и притворную, скромность. Слаженные удары двух тысяч подошв по шоссе и кукареканье оркестра почти перекрывали собой рокот моторов, и, покидая главные грузовые ворота космопорта, мы, должно быть, представляли собой великолепное зрелище.
И вот тогда-то мои ладони снова начали зудеть. Поначалу я не мог понять, чем объяснить все возрастающее чувство тревоги, но что-то определенно похлопывало мое подсознание по плечу, нашептывая: «Что-то не так…»
Когда мы вошли в город, мое беспокойство выросло еще больше. Меня не удивляло, что на улицах почти нет движения – они были освобождены для нас местными властями; тысяча солдат и десятки единиц боевой техники занимают довольно много места, а мы были далеко не первым подразделением, высадившимся сегодня. Время от времени долетавшие сквозь шум приглушенные ругательства из передних шеренг, несомненно, говорили о том, что солдаты предпочли бы, чтоб Мужественных Всадников придержали подольше вместо того, чтобы посылать их впереди нас. Если уж на то пошло, думаю, Кастин тоже не находила удовольствия в том, чтобы любоваться целой улицей лошадиных задниц в течение всего марша. Но широкие проспекты были, на мой вкус, слишком уж тихими и излишне открытыми. Я не страдаю агорафобией, в отличие от многих уроженцев ульев, которые не могут чувствовать себя комфортно под открытым небом, но что-то в этих просторных улицах заставляло меня думать о снайперах и засадах.
Это заставило меня приглядываться к зданиям, которые мы оставляли за спиной, и мое беспокойство росло все больше. Собственно, в них не было ничего плохого – ничего похожего ни на те гротескные, болезненные для взгляда архитектурные формы, которые приносит с собой Хаос, ни на отвратительный функционализм сляпанных на скорую руку орочьих жилищ, но что-то в их обводах казалось смутно нечеловеческим. Элегантная простота зданий навела меня на мысль об эльдарской архитектуре, и тут мне, наконец, бросилось в глаза: вокруг не было ни одного острого угла, даже стыки стен были закруглены и сглажены. Но под странной стилизацией явно просматривались контуры складов, жилых блоков и фабрик, создавая впечатление, будто город забыли на ярком солнце и он начал таять.
Одно это должно быть достаточным доказательством распространяющегося коварного влияния ксеносов, но когда мы достигли пункта нашего назначения, мне довелось увидеть много больше.
– С этим местом что-то серьезно не в порядке, – сказал я Юргену, который на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы кивнуть.
– Да, попахивает неправильностью, – согласился он безо всякого намека на иронию. – Вы видели гражданских?
Раз уж он об этом упомянул, то надо сказать, что по обочинам дороги их было на удивление мало. Обычно военный парад привлекал целые толпы гражданских, размахивающих флагами с орлом и иконами Его Святейшего Величества, охрипших от здравиц при виде такого количества отборных слуг Императора, готовых выпроводить врагов, чтобы можно было поскорее вернуться к бессмысленному существованию и не бояться, что придется постоять за себя самим. Однако тротуары были почти пусты, и на каждого лавочника, домохозяйку или подростка, которые махали нам руками или просто улыбались, приходилось столько же таких, кто провожал нас хмурыми, тяжелыми взглядами. У меня от них мурашки бегали вдоль позвоночника и пробуждались неприятные и не столь давние воспоминания о бунте в столовой и охваченных жаждой крови людях.
Следует признать, никто не стрелял и ничего не кидал в нашу сторону. Пока что. Но я ненавязчиво протянул руку вниз, чтобы убедиться, что мой лазерный пистолет и верный цепной меч готовы легко покинуть свои места в случае необходимости. Проделав это, я увидел первый из транспарантов. «Убийцы, отправляйтесь домой!» – гласил он, от руки написанный на чем-то напоминающем старую простыню. Кто-то натянул эту тряпку между столбами осветителей, достаточно высоко над головами пеших, но тех, кто ехал в машине, он задевал по голове. Как и едущих на лошади. Я увидел, как один из офицеров Мужественных Всадников раздраженно протянул руку и сдернул транспарант.
«Дурная идея», – отметил я для себя, ожидая, что толпа отреагирует на это агрессией, но, если не считать свиста от небольшой группки подростков, ничего не случилось. Мое дурное предчувствие становилось все отчетливее. Теперь в воздухе витало ощутимое, хоть и скрытое пока напряжение, подобное тому легчайшему эху будущего взрыва насилия, какое я ощущал на борту «Праведного гнева».
– Возвращайтесь к своему Императору и оставьте нас в покое! – выкрикнула красивая девушка с бритой, за исключением единственной, спускавшейся до плеч косы, головой, и меня будто окатило холодной водой. «Своему Императору». Я не мог ослышаться.
– Еретики! – с отвращением сказал Юрген.
Я кивнул, все еще не зная, чьему влиянию приписать это. Мог ли Великий Враг окопаться здесь так же, как и тау? Здравый смысл протестовал против этого. Если бы это было так, мы разбомбили бы это место с орбиты или сюда примчались бы Астартес и вырезали раковую опухоль прежде, чем она смогла бы дать метастазы.
Но дела еще не зашли так далеко: когда я обернулся, то увидел, как отряд арбитров пробился через толпу и набросился на подростков с шоковыми дубинками. Здесь все еще поддерживался должный порядок, но, милостью Императора, сколько еще это продлится?
Как я и опасался, это зависело целиком от нас.
Мы достигли места дислокации без дальнейших происшествий, развернув лагерь в комплексе складов и фабрик, выделенных для нас. Мы были не первым расквартированным здесь соединением, как я помню, поскольку Империум уже некоторое время наращивал тут силы, ожидая вторжения тау, и я узнал, что пополнение с «Праведного гнева» довело общую цифру до тридцати тысяч. Этого должно было с лихвой хватить для удержания захолустной планетки, даже если рассредоточить эти силы по континентам, но ходили слухи, что ожидаются новые подкрепления, и это тревожило меня больше, чем я хотел показать. Такая подготовка заставляла думать, что ксеносам здорово приспичило прибрать к рукам это местечко и на нас, скорее всего, возлагалась задача держать его изо всех сил.
Разместили нас рядом с еще одним из вальхалльских соединений – полагаю, что 14-м бронетанковым, – но про остальных не скажу. Правда, имелись весьма характерные доказательства того, что Мужественные Всадники все еще где-то поблизости, так что приходилось смотреть, куда ступаешь.
Было здесь еще одно соединение, которое я уже хорошо знал.
Меня все еще преследовало тревожное чувство после прогулки по городу, так что, оставив Юргена устраивать мое жилье, я отправился побродить по лагерю и был весьма рад наткнуться на Броклау и обнаружить, что он расставляет часовых по периметру нашей территории. Я бы не дожил до второй сотни лет, если бы не знал, где находятся лучшие укрытия и пути к отступлению, и первым делом я выискивал их везде, где бы ни оказался.
– Отличное решение, майор, – похвалил я его, на что он ответил кривой ухмылкой.
– Здесь мы, думаю, в достаточной безопасности, – сказал он. – Но осторожность никогда не повредит.
– Я вас понимаю, – согласился я. – Что-то в этом месте и мне не дает покоя.
Склады вокруг нас имели тот же причудливый закругленный вид, который я отметил раньше, и это вселяло в меня почти неуловимое ощущение неправильности, витавшее в воздухе, подобно телесному запаху Юргена. Но Броклау, впрочем, хорошо знал свое дело. Он устанавливал лазерные пушки в гнездах, защищенных мешками с песком, так, чтобы перекрыть зазоры между окружающими зданиями, и отправил снайперов занять позиции на крышах. Я как раз любовался его скрупулезностью, когда, сотрясая землю, лязгая и подвывая, показалась пара наших «Стражей», вращающих своими многоствольными лазганами. Они заняли позиции напротив основных гаражных ворот, ведущих на цокольный этаж, где стояли наши транспортные средства.
До определенной степени взбодренный всем этим, я прошел через территорию части на участки, занятые другими соединениями. Знакомая суета, солдаты, снующие туда-сюда под аккомпанемент непрерывного гудения двигателей и ругательств, – все это успокаивало. Не знаю, как далеко я ушел, когда через какофонию звуков вдруг прорвалась знакомая нота. На мгновение меня захватило то неопределенное ощущение, что возникает, когда что-то очень знакомое, но неосознанное вдруг, по прошествии многих лет, вновь попадает в поле вашего внимания. Я обернулся с ностальгической улыбкой. Тяжелый тягач «Троянец», запряженный в гаубицу класса «Сотрясатель», с ворчанием следовал через обширное открытое пространство, предусмотренное, видимо, под парковку личного транспорта рабочих, а теперь забитое контейнерами и техникой. Я давненько не видел вблизи таких машин, но сразу же узнал, потому как начал свою долгую и бесславную карьеру в захолустном артиллерийском полку. Поток воспоминаний – некоторые из них даже были приятными, – вызванных этим зрелищем, был настолько ошеломителен, что я не сразу осознал, что меня уже не в первый раз окликают по имени:
– Каи! Сюда!
Знаете, я никогда не назвал бы себя человеком, окруженным большим количеством друзей, что, полагаю, является естественным следствием моей работы, но из тех, кого я все-таки приобрел за эти годы, только одному хватало нахальства звать меня сокращенным именем. Так что, несмотря на перемены, что принесли годы, прошедшие с тех пор как я в последний раз видел его, не узнать офицера, бегущего ко мне через парковку с идиотской улыбкой, я не мог.
– Торен! – откликнулся я как раз в тот момент, когда он уворачивался от очередного «Троянца», избежав участи быть размазанным, как насекомое, по бетону. – Когда это ты стал майором?
Последний раз, когда я видел Торена Диваса, он только-только получил капитана и, провожая меня из 12-го артиллерийского полка, как раз маялся с похмелья. Помню, тогда я подумал о том, что из всей нашей батареи он единственный человек, которому жаль расставаться со мной.
– И что, во имя задницы Императора, ты тут делаешь?
– То же, что и ты, я так думаю. – Он, отдуваясь, подошел со своей обычной кривобокой улыбочкой. – Поддерживаю порядок, изгоняю еретиков, обычные делишки.
На его висках, как я заметил, появились седые прядки, а пояс был застегнут на пару отверстий ближе к концу, но его окружала все та же атмосфера ребяческого энтузиазма, которую я помнил со дня нашей встречи.
– Но я не ждал увидеть тебя в таком захолустье, – добавил он.
– Аналогично, – ответил я, отворачиваясь и наблюдая за суетой вокруг. – На мой взгляд, тут у вас слишком много огневой мощи, чтобы просто нагнать страху на упрямых провинциалов.
– Если тау мобилизуют свои войска, нам понадобится каждая капля этой огневой мощи, – сказал Дивас. – Некоторые их военные машины нужно видеть, чтобы поверить, что такое бывает. У них есть что-то вроде дредноутов, быстрых, как у Астартес, но вдвое больше по размерам, а по сравнению с их танками даже эльдарские вещицы выглядят так, будто их клепали орки…
Как обычно, он, похоже, наслаждался открывающейся перспективой битвы, что, безусловно, нетрудно, когда ты находишься в километрах от линии фронта и только зашвыриваешь туда снаряды; но не особо весело, когда сходишься с врагом лицом к лицу на расстоянии плевка. И считайте себя счастливчиком, если это не один из проклятых Императором ксеносов с ядовитыми железами.
– Но до сражения, конечно же, не дойдет, – сказал я. – Теперь, когда мы здесь, им надо быть сумасшедшими, чтобы затеять высадку.
К моему изумлению, Дивас рассмеялся:
– Они уже здесь.
Это была новая и неприятная информация, и я удивленно уставился на собеседника.
– С каких это пор? – выдохнул я.
Готов признать, что редко оказываюсь настолько уж прилежным, чтобы действительно прочитать планшет с брифингом, но, даже просматривая его по диагонали, уверен, я заметил бы нечто столь важное и непосредственно касающееся моего благополучия.
Дивас пожал плечами:
– Около полугода. Во всяком случае, они уже были на планете, когда «Очищающий огонь» сбросил нас сюда.
Вот это были по-настоящему плохие новости. Я предвкушал приятную небольшую прогулку со стрельбой по мишеням в виде гражданских бунтовщиков или, в худшем случае, расстрел солдат взбунтовавшегося отряда сил планетарной обороны. Но теперь мы оказались лицом к лицу с врагом, который вполне мог сравниться с нами. Кишки Императора! Если хотя бы половина того, что я слышал о тау и их техноколдовстве, верна, то пинка могут отвесить как раз нам. Дивас ухмыльнулся в ответ на мое изменившееся выражение лица, поняв его совершенно превратно.
– Так что тебе наконец-то удастся повеселиться, – сказал он, хлопая меня по спине.
Я готов был его убить.
Но конечно, я этого не сделал. Во-первых, как я уже сказал, у меня не так много друзей, чтобы я мог позволить себе ими разбрасываться, и потом, Дивас пробыл здесь достаточно долго, чтобы накопить жизненно важную информацию, в которой я нуждался. К примеру, о местоположении ближайшего бара, куда можно добраться, не привлекая к себе излишнего внимания.
Так что на прогулку по улицам Майо мы вышли вместе, и благодаря моей комиссарской униформе охранник у ворот пропустил нас без вопросов, только предупредил о возможной опасности:
– Будьте осторожны, сэр. На Высотах[13], говорят, были волнения.
Мне это название ни о чем не говорило, так что я просто улыбнулся и кивнул, сказав, что мы будем аккуратны, после чего, отойдя подальше от часового, удостоверился у Диваса, что мы не окажемся вблизи этого района.
– Император милосердный, нет, – ответил он, хмурясь. – Там все кишит еретиками. Если ты и застанешь меня там, то только с отрядом «Адских Гончих», зачищающих это местечко.
Надо ли говорить, что он никогда не видел, что делают с человеком зажигательные виды вооружения, иначе он не считал бы эту идею столь привлекательной. Я видел, и я бы не пожелал такого даже злейшему врагу. Ну ладно, парочке бы пожелал, если хорошенько подумать, но они все и так мертвы, так что это все не по существу.
– Так откуда они появились? – спросил я, пока мы шли по улице.
Опускались сумерки, мерцая, обретали жизнь светильники на придорожных столбах и вывески кафе, а людей вокруг нас становилось все больше. Небольшие группки прохожих сторонились, давая нам пройти, – некоторые с уважением, некоторые испуганно, – несомненно, на них производили впечатление наша имперская форма и оружие, которое мы несли открыто. Некоторые вполголоса возмущались, главным образом обладатели таких же причесок, какой щеголял давешний еретик-подросток,– их головы были выбриты, оставлена только длинная коса на затылке. Ее значение я понял только по прошествии времени, но уже тогда мне было ясно, что это некий знак отличия и что те, кто его носит, вероятно, переметнутся на сторону врага, едва начнется стрельба. Пока же они удовлетворялись тем, что шепотом бормотали оскорбления.
– Это местные, – сказал Дивас, не удостаивая недовольных вниманием, чему я был рад.
Из всех способов, которыми я мог бы закончить свою жизнь, быть зарезанным в уличной драке – казался мне одним из наиболее постыдных.
– Вся планета заражена ксенолюбами.
Это было некоторым преувеличением, но он оказался более или менее прав, как мне предстояло выяснить позже. Если говорить, не вдаваясь в подробности, то местные жители торговали с тау уже на протяжении нескольких поколений, что было не слишком благоразумно с их стороны, но чего еще ожидать от группки крестьян из такого захолустья? Конечным результатом явилось то, что большинство из них довольно-таки сильно привыкли видеть вокруг чужаков, и, несмотря на непритворные старания местной Экклезиархии предупредить их о том, что ни к чему хорошему это не приведет, многие из них стали впитывать нездоровые идеи ксеносов. Тут-то и прибыли мы, готовые привести их обратно в Имперское стадо прежде, чем они слишком сильно пострадают, что с нашей стороны было весьма благородно, не так ли?
– Проблема в том, – произнес Дивас, заглатывая уже третью порцию амасека, – что самые упертые зашли так далеко, что полагают: тау – лучшее, что случалось в Галактике с тех времен, как Император ходил в коротких штанишках, а мы – большие плохие задиры, которые пришли, чтобы отобрать у местных новые красивые игрушки.
– Что ж, теперь, когда тау здесь окопались, эта задача может оказаться несколько сложнее, – сказал я. – Но меня удивляет, что местные готовы рискнуть.
Я тоже выпил, чувствуя, как жар от забористого напитка разливается в груди.
– Чужаки должны знать, что мы не позволим им аннексировать это место без боя.
– Они утверждают, что прибыли сюда только для защиты своих торговых интересов, – сказал Дивас.
Мы оба усмехнулись. Известно было, как часто Империум утверждал точно то же самое, как раз перед тем, как запустить полномасштабное вторжение на очередной невезучий шарик. Но, проделывая это, мы, конечно же, были в своем праве, и моей обязанностью было расстрелять любого, кто подумает иначе.
– Тогда выпьем за дипломатов, – произнес я, подавая знак, чтобы нам налили еще по разу.
Симпатичная пухленькая официантка, полная патриотического рвения, расторопно наполнила наши бокалы.
За что можно похвалить Диваса, так это за умение выбрать хороший бар. Этот, «Крыло орла», был определенно лоялен к имперцам. Обширный, прокуренный подвал, обычно полный солдатни из сил планетарной обороны, был рад наконец-то увидеть настоящих воинов и негодовал, что губернатор до сих пор не спустил их на чужаков. Владельцем был капрал из резервистов СПО, недавно вышедший в отставку после двадцати лет службы, и он, казалось, никак не мог привыкнуть к чести принимать у себя настоящих офицеров Гвардии. Как только Дивас представил меня, а я с приличествующей скромностью поведал о своих подвигах во имя Императора, вопрос о плате за выпивку уже не стоял. Раздав автографы нескольким гражданским посетителям, каждый из которых считал нужным попросить нас «подстрелить парочку этих синих мерзавцев» от их имени, мы удалились за тихий боковой столик, где могли поговорить без помех.
– Я думаю, что дипломатам не помешала бы помощь в этом дельце, – сказал Дивас, заговорщицки постукивая пальцем по носу и поднимая стакан.
Я пил немного медленней его, остро осознавая, что нам скоро отправляться в обратный путь через потенциально враждебный город. Для такого дела желательно сохранить достаточно ясную голову.
– Помощь от кого? – спросил я.
– А как ты думаешь? – Дивас макнул палец в стакан и вывел на столешнице стилизованную латинскую «I», перечеркнутую парой поперечных линий, затем быстрым движением руки стер её.
Я рассмеялся:
– Ах да, они. Да.
Не было еще ни одного места с нестабильной политической обстановкой, где бы я оказался и не услышал слухов об агентах Инквизиции, шныряющих за кулисами происходящего, но до тех пор, пока я не оказываюсь у них на побегушках, я не верю ни единому слову о них. С другой стороны, если таких слухов не ходит, значит, эти ребята уж точно готовятся набедокурить[14].
– Смейся-смейся. – Дивас прикончил содержимое своего бокала и поставил его на стол. – Но я слышал об этом от адептов Администратума, которые клялись, что получили информацию… из определенного источника.
Выражение легкого замешательства промелькнуло на его лице.
– Думаю, мне стоит глотнуть свежего воздуха.
– И правда, тебе это не помешает, – ответил я.
Даже не принимая во внимание присутствие Инквизиции, которое я посчитал тогда смехотворными выдумками, он все-таки дал мне достаточно поводов для размышления. Ситуация на Гравалаксе была, несомненно, гораздо более сложной, чем я предполагал, и мне следовало все тщательно обдумать.
Так что мы покинули гостеприимный кабак, особенно огорчив нашим уходом давешнюю официантку, и нетвердой походкой взобрались по ступенькам, ведущим на улицу.