Страница:
– Чапа уже дважды за последнее время подвергал мою жизнь смертельной опасности. Сначала едва не утопил: он не любит воду и, когда мы удирали с «Нортона», взгромоздился мне на голову, сочтя ее самым сухим и надежным пристанищем. А потом втаскивавший меня на «Посланца небес» матрос чуть не спихнул нас за борт, приняв за какое-то глегово отродье.
– Его вполне можно понять, я имею в виду матроса. – Эмрик протянул принцессе холщовый мешочек с галетами. – Угощайся и предложи Чапе, придется ему некоторое время обойтись без фруктов.
– Неужели на судне нет хотя бы сушеных фруктов? Уж этого-то добра здесь должно быть много – самый дешевый и хорошо сохраняющийся продукт. Но больше всего мы хотим пить, правда, Чапа?
Певун жалобно пискнул и отвернулся от предложенной галеты.
– Пресная вода в бочонке около мачты.
– Отлично, а где капитан? Уж, верно, он поделится с нами фруктами, если они у него есть. Или он еще спит? А кок?.. – Батигар осеклась, недоумевающе вглядываясь в хмурые, озабоченные лица. – Ну что вы насупились, будто отведали жаркого из трупоедки? От глега спаслись, шторм пережили, жить будем – это уже немало!
– Сколько-то еще поживем… – неопределенно отозвалась Мисаурэнь, глядя мимо подруги на угрюмое, серо-стальное море.
– Принцесса, теперь я капитан на этом судне, а куда пропал кок – никто не знает. Так что, если желаешь угостить свою зверюшку фруктами, принимайся за розыски сама, – сумрачно посоветовала Лив. – Хотя вряд ли тебе стоит беспокоиться о своем питомце. Похоже, скоро нам всем не о чем станет беспокоиться.
– Разъясните же толком, что стряслось? Почему такое похоронное настроение и куда делся капитан… если не ошибаюсь, его звали Гельфар?
– Гельфар и с ним десяток матросов сели этой ночью в шлюпку и, никого не предупредив, тихо уплыли на северо-запад, в сторону Манагара, надеясь, по-видимому, добраться до берега прежде, чем разразится очередной шторм, – сообщил Эмрик без всякого выражения.
– Ага… – растерянно протянула Батигар. – А зачем они покинули корабль? Кажется, им никто не угрожал… Они что, украли у Лагашира кристалл?
– Нет, просто они прежде других поняли, что «Посланец небес» попал в Манамануш и выбраться из него не сможет. Ты разве не заметила, что судно движется без помощи весел и паруса? – поинтересовалась Лив и, видя, что принцесса все еще ничего не понимает, пояснила: – Во время шторма корабль занесло в Мертвую Реку, и теперь она влечет нас к Глеговой отмели. Думая, что хоть краем уха ты должна была о ней слышать. Ветра нет, и, значит, паруса мы поставить не можем, а половина весел сломана. Впрочем, из-за пробоины корабль настолько потерял плавучесть, что, даже будь они целы, нам не выгрести из течения.
Батигар вопросительно посмотрела на Мисаурэнь, и та кивком подтвердила слова Лив.
– И что же, совсем ничего нельзя сделать? А остальные, они уже знают?..
– Люди измучены штормом. Они провели на ногах больше двух суток, и нет нужды будить их ради такого известия, – терпеливо ответил Эмрик.
– Но, может быть, надо построить плоты?..
– Нет. Шлюпка, вероятно, выйдет на веслах из Мертвой Реки, но для плота течение слишком сильное и, главное, слишком широкое. Правда, Лив говорит, что у нас есть шанс…
– Если нам очень повезет и все боги изо всей мочи будут помогать нам, – уточнила новая капитанша «Посланца небес».
– …есть шанс попасть в протоку, разделяющую Глегову отмель на две части, и пройти по ней мимо всех желающих подкрепиться чудовищ, – закончил мысль Эмрик. – А вот, кстати, и Гиль. Как там Лагашир, можно ли на него рассчитывать?
– Чаг не отходит от магистра ни на шаг, и выглядит он значительно лучше, но едва ли скоро восстановит силы. Во всяком случае, разговаривать он со мной не пожелал.
Батигар окинула юношу взглядом, в котором сквозило восхищение, смешанное с недоверием. Кто бы мог подумать, что этот ученик деревенского колдуна окажется способен вторгнуться в сознание Черного Мага, к тому же еще и Магистра? По словам Чаг выходило, что, если бы не Гиль, глег, скорее всего, потопил бы «Посланца небес». И хотя Гиль не сумел прогнать глега и не смог заставить чудище прекратить кровавое пиршество, но только благодаря его вмешательству тот, утопив ближайшую шлюпку, не погнался за второй, ушедшей под парусом в открытое море, и не стал преследовать «Посланца небес».
– Для чего вам Магистр, какой помощи вы от него ждете? – спросила принцесса, стараясь не выдать чувств, которые она испытывала к Лагаширу. По мнению Батигар, поступок его заслуживал немедленной смерти, и, если бы Маг не был любовником ее сестры, она сама позаботилась бы о том, чтобы он не зажился на этом свете.
Принцесса не питала особой приязни ни к Толеро, ни к другим членам команды «Норгона», погибшим в пасти глега или утонувшим из-за него и по милости Черного Мага, но в этом случае ее чувства особой роли не играли. Война имеет свои законы, по крайней мере до сих пор имела, и если никому, кроме разве что диких скарусов, не придет в голову использовать, например, в бою отравленные стрелы, хотя секрет изготовления ядов ведом многим, то насколько же омерзительнее натравливать на противника глегов – исконных врагов всех людей? Из уст в уста, от поколения к поколению передавались легенды и рассказы о героях, очищавших землю от чудищ, неимоверно расплодившихся после Большой Беды. Борьба с ними издавна ставилась выше племенной розни, ибо спор о том, кто будет хозяином на земле – Зверь или Человек – был решен в пользу последнего не так уж давно, и вот…
– Лагашир понадобится нам, когда мы окажемся в виду Глеговой отмели. Если он сумел призвать Барвача на помощь, то, верно, сможет и отпугнуть от судна одного-двух чудовищ. Гиль и Мисаурэнь владеют кое-какими колдовскими навыками, и, ежели магистр поддержит их, наши шансы проскочить Глегову отмель повысятся. Мы попробуем соорудить остроги, используем баллисту, но самое действенное оружие против глегов – это вторжение в их сознание, – сказал Эмрик.
– Погодите! – Батигар осторожно сняла с плеча певуна. – Я что-то не возьму в толк, зачем эти приготовления, если «Посланцем небес» все равно невозможно управлять? Ведь, даже миновав Глегову отмель, мы будем так далеко от ближайшего берега…
– О нет! – оживилась Лив. – Судно это после небольшого ремонта станет вполне пригодно к плаванию, особенно если учесть, что в сезон штормов в этой части моря дуют преимущественно восточные ветры. Если у нас появится время и пластырь выдержит – а подведен он добротно, хотя и намучились с ним сверх меры, – мы отчерпаем воду, основательно заделаем пробоину изнутри, поставим надежные распоры и уж как-нибудь дотянем до ближайшего берега. В Бай-Балан, вероятно, сразу не попадем, но в нашем положении любая суша желанна. Только бы протока в Глеговой отмели не подвела…
– Да, если бы еще наши ведьма, колдун и маг сподобились удержать глегов на почтительном расстоянии от судна… – без особой надежды пробормотал Эмрик.
4
– Его вполне можно понять, я имею в виду матроса. – Эмрик протянул принцессе холщовый мешочек с галетами. – Угощайся и предложи Чапе, придется ему некоторое время обойтись без фруктов.
– Неужели на судне нет хотя бы сушеных фруктов? Уж этого-то добра здесь должно быть много – самый дешевый и хорошо сохраняющийся продукт. Но больше всего мы хотим пить, правда, Чапа?
Певун жалобно пискнул и отвернулся от предложенной галеты.
– Пресная вода в бочонке около мачты.
– Отлично, а где капитан? Уж, верно, он поделится с нами фруктами, если они у него есть. Или он еще спит? А кок?.. – Батигар осеклась, недоумевающе вглядываясь в хмурые, озабоченные лица. – Ну что вы насупились, будто отведали жаркого из трупоедки? От глега спаслись, шторм пережили, жить будем – это уже немало!
– Сколько-то еще поживем… – неопределенно отозвалась Мисаурэнь, глядя мимо подруги на угрюмое, серо-стальное море.
– Принцесса, теперь я капитан на этом судне, а куда пропал кок – никто не знает. Так что, если желаешь угостить свою зверюшку фруктами, принимайся за розыски сама, – сумрачно посоветовала Лив. – Хотя вряд ли тебе стоит беспокоиться о своем питомце. Похоже, скоро нам всем не о чем станет беспокоиться.
– Разъясните же толком, что стряслось? Почему такое похоронное настроение и куда делся капитан… если не ошибаюсь, его звали Гельфар?
– Гельфар и с ним десяток матросов сели этой ночью в шлюпку и, никого не предупредив, тихо уплыли на северо-запад, в сторону Манагара, надеясь, по-видимому, добраться до берега прежде, чем разразится очередной шторм, – сообщил Эмрик без всякого выражения.
– Ага… – растерянно протянула Батигар. – А зачем они покинули корабль? Кажется, им никто не угрожал… Они что, украли у Лагашира кристалл?
– Нет, просто они прежде других поняли, что «Посланец небес» попал в Манамануш и выбраться из него не сможет. Ты разве не заметила, что судно движется без помощи весел и паруса? – поинтересовалась Лив и, видя, что принцесса все еще ничего не понимает, пояснила: – Во время шторма корабль занесло в Мертвую Реку, и теперь она влечет нас к Глеговой отмели. Думая, что хоть краем уха ты должна была о ней слышать. Ветра нет, и, значит, паруса мы поставить не можем, а половина весел сломана. Впрочем, из-за пробоины корабль настолько потерял плавучесть, что, даже будь они целы, нам не выгрести из течения.
Батигар вопросительно посмотрела на Мисаурэнь, и та кивком подтвердила слова Лив.
– И что же, совсем ничего нельзя сделать? А остальные, они уже знают?..
– Люди измучены штормом. Они провели на ногах больше двух суток, и нет нужды будить их ради такого известия, – терпеливо ответил Эмрик.
– Но, может быть, надо построить плоты?..
– Нет. Шлюпка, вероятно, выйдет на веслах из Мертвой Реки, но для плота течение слишком сильное и, главное, слишком широкое. Правда, Лив говорит, что у нас есть шанс…
– Если нам очень повезет и все боги изо всей мочи будут помогать нам, – уточнила новая капитанша «Посланца небес».
– …есть шанс попасть в протоку, разделяющую Глегову отмель на две части, и пройти по ней мимо всех желающих подкрепиться чудовищ, – закончил мысль Эмрик. – А вот, кстати, и Гиль. Как там Лагашир, можно ли на него рассчитывать?
– Чаг не отходит от магистра ни на шаг, и выглядит он значительно лучше, но едва ли скоро восстановит силы. Во всяком случае, разговаривать он со мной не пожелал.
Батигар окинула юношу взглядом, в котором сквозило восхищение, смешанное с недоверием. Кто бы мог подумать, что этот ученик деревенского колдуна окажется способен вторгнуться в сознание Черного Мага, к тому же еще и Магистра? По словам Чаг выходило, что, если бы не Гиль, глег, скорее всего, потопил бы «Посланца небес». И хотя Гиль не сумел прогнать глега и не смог заставить чудище прекратить кровавое пиршество, но только благодаря его вмешательству тот, утопив ближайшую шлюпку, не погнался за второй, ушедшей под парусом в открытое море, и не стал преследовать «Посланца небес».
– Для чего вам Магистр, какой помощи вы от него ждете? – спросила принцесса, стараясь не выдать чувств, которые она испытывала к Лагаширу. По мнению Батигар, поступок его заслуживал немедленной смерти, и, если бы Маг не был любовником ее сестры, она сама позаботилась бы о том, чтобы он не зажился на этом свете.
Принцесса не питала особой приязни ни к Толеро, ни к другим членам команды «Норгона», погибшим в пасти глега или утонувшим из-за него и по милости Черного Мага, но в этом случае ее чувства особой роли не играли. Война имеет свои законы, по крайней мере до сих пор имела, и если никому, кроме разве что диких скарусов, не придет в голову использовать, например, в бою отравленные стрелы, хотя секрет изготовления ядов ведом многим, то насколько же омерзительнее натравливать на противника глегов – исконных врагов всех людей? Из уст в уста, от поколения к поколению передавались легенды и рассказы о героях, очищавших землю от чудищ, неимоверно расплодившихся после Большой Беды. Борьба с ними издавна ставилась выше племенной розни, ибо спор о том, кто будет хозяином на земле – Зверь или Человек – был решен в пользу последнего не так уж давно, и вот…
– Лагашир понадобится нам, когда мы окажемся в виду Глеговой отмели. Если он сумел призвать Барвача на помощь, то, верно, сможет и отпугнуть от судна одного-двух чудовищ. Гиль и Мисаурэнь владеют кое-какими колдовскими навыками, и, ежели магистр поддержит их, наши шансы проскочить Глегову отмель повысятся. Мы попробуем соорудить остроги, используем баллисту, но самое действенное оружие против глегов – это вторжение в их сознание, – сказал Эмрик.
– Погодите! – Батигар осторожно сняла с плеча певуна. – Я что-то не возьму в толк, зачем эти приготовления, если «Посланцем небес» все равно невозможно управлять? Ведь, даже миновав Глегову отмель, мы будем так далеко от ближайшего берега…
– О нет! – оживилась Лив. – Судно это после небольшого ремонта станет вполне пригодно к плаванию, особенно если учесть, что в сезон штормов в этой части моря дуют преимущественно восточные ветры. Если у нас появится время и пластырь выдержит – а подведен он добротно, хотя и намучились с ним сверх меры, – мы отчерпаем воду, основательно заделаем пробоину изнутри, поставим надежные распоры и уж как-нибудь дотянем до ближайшего берега. В Бай-Балан, вероятно, сразу не попадем, но в нашем положении любая суша желанна. Только бы протока в Глеговой отмели не подвела…
– Да, если бы еще наши ведьма, колдун и маг сподобились удержать глегов на почтительном расстоянии от судна… – без особой надежды пробормотал Эмрик.
4
Глаза Лагашира были закрыты, но он слышал, как Чаг тихонько постукивает оловянными кружками, готовя целебные настои. Они были одни в крохотной каюте капитана – никто из раненых не пожелал находиться рядом с Магом, никто не захотел воспользоваться составленными по его указке снадобьями, хотя невежество корабельного лекаря было общеизвестно. Откуда матросу понимать толк в целительстве: кой-чего увидел, кой-чего услышал, прикупил корешков и травяных смесей на базаре, да сам позабыл, как их правильно применять.
Лагашир криво усмехнулся: вот что значит привычка и суеверие – они не боятся умереть от диковинных зелий своего товарища и не желают принимать помощь от Мага, в чьем могуществе убедились собственными глазами. Он спас их от преследователей, а они обвиняют его в извращенности ума и жестокости, забыв, что, если бы не вызванный им глег, большая часть команды была бы перебита в абордажном бою, а остальные взяты в плен. Глупость и неблагодарность свойственна людям, но все должно иметь какие-то пределы!
Мысль о пределах была неприятна Лагаширу, она напоминала ему о том, что и сам он переступил некую черту. Не тем, что вызвал глега – к этому его принудили обстоятельства, – но тем, что не смог удержать дистанцию между своим, человеческим, сознанием и сознанием призванной им твари. Лагашир чуть приоткрыл глаза и вновь увидел на лице Чаг еще прежде поразившее его выражение страха и отчужденности. Она боялась его так же, как и матросы, но, в отличие от них, у нее были на то веские причины. Она поняла, почувствовала каким-то образом, что его с глегом сознания переплелись столь тесно совсем не случайно. Не потому, что он вдруг утратил над собой контроль – этого не позволила бы ему выучка, звание Магистра не дается кому попало, – а потому, что он хотел стать разрушителем, хотел убивать, хотел стать полновластным вершителем людских судеб…
Давно уже Лагашир не испытывал столь сильного душевного разлада и, чтобы как-то совладать с ним, принялся, отбросив эмоции, анализировать свои действия и чувства. Ему не было дела до того, что думает о нем команда «Посланца небес». Он мог не обращать внимание на испуг и отчужденность простодушной девчонки, носившей по прихоти судьбы титул принцессы, но лукавить перед самим собой не было смысла – при столкновении с сознанием глега в душе его разверзлась бездна, о существовании которой Лагашир и не подозревал.
Впрочем, главным в данном случае является другое, прервал себя Лагашир, убирая затекшую руку из-под головы. Слившись сознанием с глегом, он разбудил в себе Власть Разрушительную, то есть низшую, хотя и наиболее эффектную, которой в полной мере обладают глеги и звери. Но люди и Черные Маги не были исключением, от века уважали не убийц, а целителей, потому что убить и разрушить способен любой – особого таланта для этого не требуется, а исцелить и построить может лишь Созидатель.
По лицу Лагашира скользнул луч света, упавший из-за отворившейся двери, и он плотно зажмурил глаза. Раньше ему не доводилось задумываться над тем, что власть, как и время, имеет три главных качества. О том, что Власть может быть Созидательной, Разрушительной и Поддерживающей Равновесие, он читал еще в «Черном своде», но очевидное в пору учения забылось в каждодневной суете, и власть, которая, как и знание, на самом деле не более чем средство, в какой-то момент представилась ему целью. А ведь он знал предания о Магах-целителях, остановивших некогда Желтую смерть, о зодчих и ученых Магистрата, наконец, о том, что и сегодня есть люди…
– Лагашир, за тобой приходил Гиль. Он говорит, что мы приближаемся к Глеговой отмели, – негромко обратилась к магистру Чаг.
– Хорошо, я сейчас выйду. Подойди сюда, мне надо тебе кое-что сказать…
Когда Лагашир вышел на палубу, лишь по смертельно бледному лицу и нетвердой походке можно было догадаться, что он не совсем здоров. Обведя взглядом толпившихся у бортов матросов, Магистр отметил, что немногие из них смотрят на него с надеждой, в глазах остальных читались ужас и отвращение – сколько бы подвигов он впредь ни совершил в присутствии этих людей, они всегда будут помнить прежде всего вызванного им глега, пожирающего команду «Норгона». Какие бы ни были у него намерения, он оказал плохую услугу Черному Магистрату, подумал Лагашир, и на миг у него возникло желание ни во что не вмешиваться. Исчезновение «Посланца небес» явилось бы простейшим выходом – кристалл упокоился бы в море и никто не узнал бы о его общении с глегом. Затем Лагашир вспомнил о Чаг, разглядел на баке ее сестру, Мгала – с их смертью прекратили бы существование неповторимые миры, а он уничтожил уже достаточно людей, чтобы позволить событиям развиваться своим чередом.
Магистр поднял голову, расправил плечи, на лице его пятнами выступил румянец: отвар цветов сребролиста с кое-какими добавками – самое сильное, хотя и не безвредное тонизирующее, которое можно было изготовить из имеющихся ингредиентов, – начал оказывать свое действие. Сердце застучало чаще, громче, мощными толчками погнало кровь по венам. В других условиях Лагашир не решился бы принимать составленное Чаг по его рецепту снадобье – оно способно было надолго уложить в постель и здорового человека, он же и так потратил на вызов глега слишком много жизненной энергии, однако иного выхода не было. Или они сумеют удержать чудищ от нападения на корабль и проскочат Глегову отмель, или останки их наполнят желудки кровожадных тварей.
Вглядываясь в пологие островки, чуть возвышавшиеся над поверхностью моря, к которым неуклонно влекла «Посланца небес» Мертвая Река, Лагашир вспомнил попавшиеся ему когда-то на глаза записи изустных преданий о примечательных местах Жемчужного моря. Если верить ветхим свиткам, на расположенном здесь острове до Большой Беды трудились люди, превращавшие животных в глегов, большая часть которых предназначалась для работы на мелководье и больших глубинах. О том, обучали ли их топить корабли, разыскивать раковины-жемчужницы или загонять косяки рыб в сети, теперь можно было только гадать, но по-настоящему заслуживало внимания то, что потомство глегов сохраняло по крайней мере часть привитых им способностей, в то время как твари, преобразованные Черными Магами, либо оставались вовсе бесплодными, либо рожали обыкновенных зверей, коими были сами до вмешательства мастеров, подобных тому, который изготовлял из трупоедок живые компасы.
– Магистр, мы приближаемся к Глеговой отмели, не могли бы вы объяснить, что я должна делать, чтобы отпугнуть чудовищ, когда они бросятся на корабль? – прозвучал неожиданно за спиной Лагашира нежный девичий голосок.
Обернувшись, Лагашир увидел миниатюрную девушку с роскошными черными волосами, волной окутывавшими ее плечи.
– Вы, вероятно, та самая колдунья, о которой говорила мне Чаг. Где юноша-колдун? Позовите его, мне бы не хотелось дважды рассказывать о приемах, которым я намерен вас обучить.
Магистр легким поклоном приветствовал чернокожего юношу, которого не замедлила привести Мисаурэнь, и, глядя на быстро приближавшиеся, выраставшие прямо на глазах островки, произнес:
– Прежде всего я хочу довести до вашего сведения, что задача, стоящая перед нами, не столь сложна, как это кое-кому представляется. Рассказы о Глеговой отмели весьма распространены на побережье, а это значит, что немалому числу мореходов удалось посетить ее и вернуться домой, чтобы поведать об этом проклятом месте. Нам повезло – море спокойное, судно подходит к отмели при свете дня, и ничто не мешает обнаружить протоку, благодаря которой спаслись другие моряки. Кроме того, у нас на борту три человека, обладающие внечувственным восприятием – явление редкое, и потому я считаю, что погибнуть мы можем лишь в случае крайнего невезения или по собственной небрежности. – Видя, как просветлело лицо Мисаурэни, Маг с удовлетворением отметил, что зерна надежды пали на добрую почву, вера в победу – уже половина дела.
На Гиля слова его, казалось, не произвели впечатления, но Чаг говорила, что возлюбленная юноши погибла, когда плыла от «Нортона» к «Посланцу небес», и едва ли он способен сейчас радоваться чему-либо. К тому же Лагашир на себе испытал силу этого начинающего колдуна и не сомневался, что тот в любом состоянии не подведет – с такими способностями ему даже напрягаться особенно не придется.
– Позволю себе напомнить, что глеги отличаются от нас с вами, обладающих даром внечувственного восприятия, тем, что сознание их всегда открыто. С людьми, не имеющими «второго» слуха, мы не можем контактировать. Между собой мы в состоянии поддерживать внечувственный контакт на уровне эмоций и передачи самой простой информации, но для этого партнеры должны открыть свое сознание, – разумеется, я не имею в виду аллатов, которые обладают способностью «вызывать» друг друга и обмениваться любыми сведениями, находясь на очень большом расстоянии друг от друга. Поскольку глеги имеют открытое сознание, войти с ними в контакт чрезвычайно просто, и овладеть приемами, которыми я намерен отпугнуть их, вы сможете без труда. Для того чтобы продемонстрировать их, мне надо, чтобы вы открыли свое сознание и настроились на меня. Оба вы уже проделывали нечто подобное: Мисаурэнь – когда использовала сигналы моего мозга, заменившие ей указания живого компаса, а Гиль – отделяя мое сознание от сознания глега…
Со стороны группа магического прикрытия выглядела неказисто, и, хотя северянин знал – впечатление это обманчиво, вид суетившихся около баллисты матросов, к которым примкнул Эмрик, внушал ему несравнимо большее доверие. Меньше всего надеялся он на остроги, изготовленные им совместно со спасшимися с «Норгона» воинами. Обнаруженный на судне запас досок – материала вовсе не подходящего – был невелик, да и насаженные на хрупкие древки багры и тесаки вряд ли смогли бы пробить глеговы шкуры. Мгал сознавал, что пользы от подобного оружия мало, но ничего лучшего придумать не мог и с возрастающим беспокойством вглядывался в приближавшуюся с каждым мгновением Глегову отмель.
Низкий каменистый остров, выраставший прямо по курсу судна, был, очевидно, самой высокой точкой отмели. Влево, насколько хватало глаз, желто-бурая вода бурлила и пенилась над невидимыми рифами, вскипала вокруг высившихся над поверхностью черных глыб, закручивалась воронками, указывавшими на резкое понижение дна. Направо тянулась цепочка мелких плоских островков, море и здесь пенилось и волновалось, но рельеф дна, вероятно, был сглаженным. Это навело северянина на мысль о катастрофе, сделавшей две части Глеговой отмели столь непохожими одна на другую, хотя сил, которые могли бы так разительно изменить их, он даже представить себе не мог.
Будь его воля, Мгал, не раздумывая, повернул бы судно направо; впрочем, найти безопасный путь вдоль отмели и разыскать спасительную протоку – забота Лив, а гребцы и вставший у руля Бемс готовы были исполнить любую ее команду, северянина же значительно больше заинтересовали видневшиеся на мелководье темные туши, которые можно было принять за огромные валуны, если бы некоторые из них не двигались.
В историях о Глеговой отмели было несколько вызывающих сомнение деталей, заставлявших Мгала относиться к ним настороженно. Одной из них было частое упоминание о том, что над отмелью стоит вечный рев сражающихся между собой чудовищ. Напавший на бирему глег за время своей страшной атаки и последовавшего за ней кровавого пиршества не издал ни звука, и безмолвие его потрясло северянина сильнее рева разъяренного глега-щитоносца. По наблюдениям Мгала, звери, добывавшие себе пропитание в воде, не отличались голосистостью, и Барвач, казалось, подтвердил, что подобное можно сказать и о глегах. С трудом верилось и в то, что чудища беспрерывно сражались между собой, – время от времени среди самцов, вероятно, возникали стычки из-за самок, но едва ли здешние глеги пожирали друг друга. Если до того, как острова эти ушли под воду, на них и жили диковинные монстры разных пород, то за столетия, прошедшие после катастрофы, они, уж верно, успели истребить слабейших и выяснить отношения.
По мере приближения к Глеговой отмели северянин убеждался, что предположения его соответствовали действительности. Твари, неспешно бродившие по мелководью или неподвижно лежавшие на камнях, не собирались драться между собой и выглядели далеко не воинственно; больше всего они напоминали неповоротливых муглов, хотя и превосходили последних размерами в несколько раз.
Вид глегов, издали смахивавших на огромные, покрытые кое-где лишайником валуны, успокаивающе подействовал не только на северянина, но и на Лив, чего она не сказала бы о самой отмели. Скомандовав гребцам левого борта налечь на весла, девушка с тревогой вглядывалась в усеявшие берег обломки кораблей, излохмаченные о рифы стволы принесенных невесть откуда деревьев и желтые буруны, вскипавшие вокруг зловещего вида утесов, преграждавших подходы к отмели. Ночью или в шторм налететь на них ничего не стоило, и даже при свете дня место это, имевшее отдаленное сходство с ее родиной – Дувианским архипелагом, – представлялось Лив крайне опасным, хотя теперь она, кажется, поняла, где начинается протока, о которой говорил Фальяр.
Глядя, как медленно разворачивается корабль, устремляясь в правый рукав разветвлявшегося у островка течения, Магистр в то же время напрягал «второй» слух, пытаясь уловить эмоции сновавших поблизости глегов, но тех, к счастью, пока ничего, кроме пищи, не интересовало. Ненависть к человеку была у них в крови, и, значит, до сих пор они «Посланца небес» не заметили, не обратили на него внимания, однако долго так продолжаться не могло.
О! Маг ощутил всплеск агрессивности справа по борту, сконцентрировался на излучавшем ее глеге и, чувствуя, как нарастает ярость приближающегося чудища, начинавшая болью пульсировать в его собственном мозгу, послал в извергавшее ненависть сознание огненный шар. Умение лепить образ шаровой молнии, вбирающей внутреннюю энергию создателя, – дело нехитрое, не требующее никаких ухищрений, но у Лагашира были случаи убедиться, что производимый таким энергетическим шаром удар либо повергает глегов в шок, обездвиживающий подобно парализующему яду, либо обращает в панику, заставляя искать спасения в бегстве. Коснувшись источающего ярость сознания, шар, видимый только «вторым» зрением, набух, подобно нарыву, и взорвался ослепительным светом. На мгновение магистр ощутил абсолютную пустоту, темноту и тишину – сознание глега отключилось, а затем его захлестнула волна паники, и Лагашир криво усмехнулся, представив, как неуклюже разворачивается только что рвавшийся в бой урод, дабы во всю прыть ринуться в противоположную от судна сторону.
Выведя судно в правый рукав течения, гребцы по сигналу Лив подняли весла, с любопытством вглядываясь в проплывавший мимо темно-серый остров, до которого оставалось еще локтей восемьсот-девятьсот. За галечным пляжем, начинавшимся локтях в четырехстах от судна, тянулось мелководье, затем берег медленно повышался, переходя в причудливое нагромождение каменных глыб. Чем дальше двигался «Посланец небес», тем уже становилась отмель, круче вздымался склон островка. Во время штормов разбушевавшееся море всей своей мощью обрушивалось на этот жалкий клочок суши, лишенный какой-либо растительности; словно щепки, расшвыривало камни, заносило их песком и землей, забрасывало водорослями; и все же острый глаз моряков угадывал в диком нагромождении глыб прямые линии, смутно знакомые формы. Искореженные катастрофой, перемолотые временем и штормами останки руин свидетельствовали, что легенды о Глеговой отмели не врут – раньше здесь действительно жили люди, и гигантские, разрушенные ныне до основания их постройки ничем не напоминали рыбачьи хижины дувианцев или добротные здания зажиточных обитателей Сагры и Манагара.
Внимание матросов привлекали, впрочем, не столько нагромождения камней и наводившие на мрачные мысли остовы и обломки судов, сиявшие словно обглоданные, выбеленные солнцем и непогодами кости, сколько огромные туши глегов. Несколько раз среди гребцов возникал переполох, когда то одна, то другая бронированная тварь – из тех, что забредали поглубже, – заметив или учуяв корабль, с невероятной быстротой устремлялась к нему, но тут же, не успев целиком уйти под воду, замирала, словно оглушенная ударом невидимой исполинской палицы. Это можно было бы счесть за случайность, о чем и заявили во всеуслышание скептически настроенные матросы, если бы не положивший конец спорам глег, внезапно показавшийся из волн в полусотне локтей от левого борта.
На морщинистой, отливавшей синевой голове его был виден омерзительный клюв, перепончатые лапы оканчивались изогнутыми когтями, каждый размером с небольшой меч. При появлении чудовища дружный вопль ужаса сотряс воздух, и, будто оглушенное им, страшилище нырнуло, явив глазам повскакавших со своих мест гребцов удивительнейшее зрелище. Уйдя под воду на глубину четырех-пяти локтей, глег замер, словно впаянный в серо-голубой кристалл воды, подобно тому, как зависает над степью крылан-стервятник.
– Ай да хват! Силен! Слава Магистру! – разразились мореходы радостными криками, и тут наконец Лив заметила устье протоки, отделявшей северную часть отмели – оканчивавшуюся островом, мимо которого они плыли, – от южной, состоявшей из множества плоских, едва выступавших из воды островков.
– На весла! Бемс, лево руля! Правый борт, дружнее! – срывая голос, заорала Лив, силясь перекричать торжествовавших победу над глегом матросов.
Мешкать было нельзя, поскольку течение вновь раздваивалось, огибая отмель, и более мощная ветвь его грозила увлечь «Посланца небес» в гибельный лабиринт островков. Уразумев это, гребцы навалились на уцелевшие после шторма весла, и судно, отчаянно зарываясь носом в воду, содрогаясь и всхлипывая, начало судорожно разворачиваться. Ощущая, как вибрирует палуба, слыша плеск воды в трюме и видя, как выгибаются от напряжения весла, буграми вздуваются мышцы на спинах гребцов, девушка, стиснув зубы, мысленно взывала ко всем, какие ни есть, богам, чтобы они хоть чуть-чуть, ну еще немного ускорили этот ужасающе медленный, как движение умирающего, поворот, грозивший вынести их прямо на каменные клыки южной части отмели.
– Друж-но! Нава-лись! Раз-два! – ревел над ухом барабанщик «Посланца небес», задавая гребцам ритм голосом, так как барабан свой, в великом усердии, он изодрал еще во время шторма.
Лагашир криво усмехнулся: вот что значит привычка и суеверие – они не боятся умереть от диковинных зелий своего товарища и не желают принимать помощь от Мага, в чьем могуществе убедились собственными глазами. Он спас их от преследователей, а они обвиняют его в извращенности ума и жестокости, забыв, что, если бы не вызванный им глег, большая часть команды была бы перебита в абордажном бою, а остальные взяты в плен. Глупость и неблагодарность свойственна людям, но все должно иметь какие-то пределы!
Мысль о пределах была неприятна Лагаширу, она напоминала ему о том, что и сам он переступил некую черту. Не тем, что вызвал глега – к этому его принудили обстоятельства, – но тем, что не смог удержать дистанцию между своим, человеческим, сознанием и сознанием призванной им твари. Лагашир чуть приоткрыл глаза и вновь увидел на лице Чаг еще прежде поразившее его выражение страха и отчужденности. Она боялась его так же, как и матросы, но, в отличие от них, у нее были на то веские причины. Она поняла, почувствовала каким-то образом, что его с глегом сознания переплелись столь тесно совсем не случайно. Не потому, что он вдруг утратил над собой контроль – этого не позволила бы ему выучка, звание Магистра не дается кому попало, – а потому, что он хотел стать разрушителем, хотел убивать, хотел стать полновластным вершителем людских судеб…
Давно уже Лагашир не испытывал столь сильного душевного разлада и, чтобы как-то совладать с ним, принялся, отбросив эмоции, анализировать свои действия и чувства. Ему не было дела до того, что думает о нем команда «Посланца небес». Он мог не обращать внимание на испуг и отчужденность простодушной девчонки, носившей по прихоти судьбы титул принцессы, но лукавить перед самим собой не было смысла – при столкновении с сознанием глега в душе его разверзлась бездна, о существовании которой Лагашир и не подозревал.
Впрочем, главным в данном случае является другое, прервал себя Лагашир, убирая затекшую руку из-под головы. Слившись сознанием с глегом, он разбудил в себе Власть Разрушительную, то есть низшую, хотя и наиболее эффектную, которой в полной мере обладают глеги и звери. Но люди и Черные Маги не были исключением, от века уважали не убийц, а целителей, потому что убить и разрушить способен любой – особого таланта для этого не требуется, а исцелить и построить может лишь Созидатель.
По лицу Лагашира скользнул луч света, упавший из-за отворившейся двери, и он плотно зажмурил глаза. Раньше ему не доводилось задумываться над тем, что власть, как и время, имеет три главных качества. О том, что Власть может быть Созидательной, Разрушительной и Поддерживающей Равновесие, он читал еще в «Черном своде», но очевидное в пору учения забылось в каждодневной суете, и власть, которая, как и знание, на самом деле не более чем средство, в какой-то момент представилась ему целью. А ведь он знал предания о Магах-целителях, остановивших некогда Желтую смерть, о зодчих и ученых Магистрата, наконец, о том, что и сегодня есть люди…
– Лагашир, за тобой приходил Гиль. Он говорит, что мы приближаемся к Глеговой отмели, – негромко обратилась к магистру Чаг.
– Хорошо, я сейчас выйду. Подойди сюда, мне надо тебе кое-что сказать…
Когда Лагашир вышел на палубу, лишь по смертельно бледному лицу и нетвердой походке можно было догадаться, что он не совсем здоров. Обведя взглядом толпившихся у бортов матросов, Магистр отметил, что немногие из них смотрят на него с надеждой, в глазах остальных читались ужас и отвращение – сколько бы подвигов он впредь ни совершил в присутствии этих людей, они всегда будут помнить прежде всего вызванного им глега, пожирающего команду «Норгона». Какие бы ни были у него намерения, он оказал плохую услугу Черному Магистрату, подумал Лагашир, и на миг у него возникло желание ни во что не вмешиваться. Исчезновение «Посланца небес» явилось бы простейшим выходом – кристалл упокоился бы в море и никто не узнал бы о его общении с глегом. Затем Лагашир вспомнил о Чаг, разглядел на баке ее сестру, Мгала – с их смертью прекратили бы существование неповторимые миры, а он уничтожил уже достаточно людей, чтобы позволить событиям развиваться своим чередом.
Магистр поднял голову, расправил плечи, на лице его пятнами выступил румянец: отвар цветов сребролиста с кое-какими добавками – самое сильное, хотя и не безвредное тонизирующее, которое можно было изготовить из имеющихся ингредиентов, – начал оказывать свое действие. Сердце застучало чаще, громче, мощными толчками погнало кровь по венам. В других условиях Лагашир не решился бы принимать составленное Чаг по его рецепту снадобье – оно способно было надолго уложить в постель и здорового человека, он же и так потратил на вызов глега слишком много жизненной энергии, однако иного выхода не было. Или они сумеют удержать чудищ от нападения на корабль и проскочат Глегову отмель, или останки их наполнят желудки кровожадных тварей.
Вглядываясь в пологие островки, чуть возвышавшиеся над поверхностью моря, к которым неуклонно влекла «Посланца небес» Мертвая Река, Лагашир вспомнил попавшиеся ему когда-то на глаза записи изустных преданий о примечательных местах Жемчужного моря. Если верить ветхим свиткам, на расположенном здесь острове до Большой Беды трудились люди, превращавшие животных в глегов, большая часть которых предназначалась для работы на мелководье и больших глубинах. О том, обучали ли их топить корабли, разыскивать раковины-жемчужницы или загонять косяки рыб в сети, теперь можно было только гадать, но по-настоящему заслуживало внимания то, что потомство глегов сохраняло по крайней мере часть привитых им способностей, в то время как твари, преобразованные Черными Магами, либо оставались вовсе бесплодными, либо рожали обыкновенных зверей, коими были сами до вмешательства мастеров, подобных тому, который изготовлял из трупоедок живые компасы.
– Магистр, мы приближаемся к Глеговой отмели, не могли бы вы объяснить, что я должна делать, чтобы отпугнуть чудовищ, когда они бросятся на корабль? – прозвучал неожиданно за спиной Лагашира нежный девичий голосок.
Обернувшись, Лагашир увидел миниатюрную девушку с роскошными черными волосами, волной окутывавшими ее плечи.
– Вы, вероятно, та самая колдунья, о которой говорила мне Чаг. Где юноша-колдун? Позовите его, мне бы не хотелось дважды рассказывать о приемах, которым я намерен вас обучить.
Магистр легким поклоном приветствовал чернокожего юношу, которого не замедлила привести Мисаурэнь, и, глядя на быстро приближавшиеся, выраставшие прямо на глазах островки, произнес:
– Прежде всего я хочу довести до вашего сведения, что задача, стоящая перед нами, не столь сложна, как это кое-кому представляется. Рассказы о Глеговой отмели весьма распространены на побережье, а это значит, что немалому числу мореходов удалось посетить ее и вернуться домой, чтобы поведать об этом проклятом месте. Нам повезло – море спокойное, судно подходит к отмели при свете дня, и ничто не мешает обнаружить протоку, благодаря которой спаслись другие моряки. Кроме того, у нас на борту три человека, обладающие внечувственным восприятием – явление редкое, и потому я считаю, что погибнуть мы можем лишь в случае крайнего невезения или по собственной небрежности. – Видя, как просветлело лицо Мисаурэни, Маг с удовлетворением отметил, что зерна надежды пали на добрую почву, вера в победу – уже половина дела.
На Гиля слова его, казалось, не произвели впечатления, но Чаг говорила, что возлюбленная юноши погибла, когда плыла от «Нортона» к «Посланцу небес», и едва ли он способен сейчас радоваться чему-либо. К тому же Лагашир на себе испытал силу этого начинающего колдуна и не сомневался, что тот в любом состоянии не подведет – с такими способностями ему даже напрягаться особенно не придется.
– Позволю себе напомнить, что глеги отличаются от нас с вами, обладающих даром внечувственного восприятия, тем, что сознание их всегда открыто. С людьми, не имеющими «второго» слуха, мы не можем контактировать. Между собой мы в состоянии поддерживать внечувственный контакт на уровне эмоций и передачи самой простой информации, но для этого партнеры должны открыть свое сознание, – разумеется, я не имею в виду аллатов, которые обладают способностью «вызывать» друг друга и обмениваться любыми сведениями, находясь на очень большом расстоянии друг от друга. Поскольку глеги имеют открытое сознание, войти с ними в контакт чрезвычайно просто, и овладеть приемами, которыми я намерен отпугнуть их, вы сможете без труда. Для того чтобы продемонстрировать их, мне надо, чтобы вы открыли свое сознание и настроились на меня. Оба вы уже проделывали нечто подобное: Мисаурэнь – когда использовала сигналы моего мозга, заменившие ей указания живого компаса, а Гиль – отделяя мое сознание от сознания глега…
Со стороны группа магического прикрытия выглядела неказисто, и, хотя северянин знал – впечатление это обманчиво, вид суетившихся около баллисты матросов, к которым примкнул Эмрик, внушал ему несравнимо большее доверие. Меньше всего надеялся он на остроги, изготовленные им совместно со спасшимися с «Норгона» воинами. Обнаруженный на судне запас досок – материала вовсе не подходящего – был невелик, да и насаженные на хрупкие древки багры и тесаки вряд ли смогли бы пробить глеговы шкуры. Мгал сознавал, что пользы от подобного оружия мало, но ничего лучшего придумать не мог и с возрастающим беспокойством вглядывался в приближавшуюся с каждым мгновением Глегову отмель.
Низкий каменистый остров, выраставший прямо по курсу судна, был, очевидно, самой высокой точкой отмели. Влево, насколько хватало глаз, желто-бурая вода бурлила и пенилась над невидимыми рифами, вскипала вокруг высившихся над поверхностью черных глыб, закручивалась воронками, указывавшими на резкое понижение дна. Направо тянулась цепочка мелких плоских островков, море и здесь пенилось и волновалось, но рельеф дна, вероятно, был сглаженным. Это навело северянина на мысль о катастрофе, сделавшей две части Глеговой отмели столь непохожими одна на другую, хотя сил, которые могли бы так разительно изменить их, он даже представить себе не мог.
Будь его воля, Мгал, не раздумывая, повернул бы судно направо; впрочем, найти безопасный путь вдоль отмели и разыскать спасительную протоку – забота Лив, а гребцы и вставший у руля Бемс готовы были исполнить любую ее команду, северянина же значительно больше заинтересовали видневшиеся на мелководье темные туши, которые можно было принять за огромные валуны, если бы некоторые из них не двигались.
В историях о Глеговой отмели было несколько вызывающих сомнение деталей, заставлявших Мгала относиться к ним настороженно. Одной из них было частое упоминание о том, что над отмелью стоит вечный рев сражающихся между собой чудовищ. Напавший на бирему глег за время своей страшной атаки и последовавшего за ней кровавого пиршества не издал ни звука, и безмолвие его потрясло северянина сильнее рева разъяренного глега-щитоносца. По наблюдениям Мгала, звери, добывавшие себе пропитание в воде, не отличались голосистостью, и Барвач, казалось, подтвердил, что подобное можно сказать и о глегах. С трудом верилось и в то, что чудища беспрерывно сражались между собой, – время от времени среди самцов, вероятно, возникали стычки из-за самок, но едва ли здешние глеги пожирали друг друга. Если до того, как острова эти ушли под воду, на них и жили диковинные монстры разных пород, то за столетия, прошедшие после катастрофы, они, уж верно, успели истребить слабейших и выяснить отношения.
По мере приближения к Глеговой отмели северянин убеждался, что предположения его соответствовали действительности. Твари, неспешно бродившие по мелководью или неподвижно лежавшие на камнях, не собирались драться между собой и выглядели далеко не воинственно; больше всего они напоминали неповоротливых муглов, хотя и превосходили последних размерами в несколько раз.
Вид глегов, издали смахивавших на огромные, покрытые кое-где лишайником валуны, успокаивающе подействовал не только на северянина, но и на Лив, чего она не сказала бы о самой отмели. Скомандовав гребцам левого борта налечь на весла, девушка с тревогой вглядывалась в усеявшие берег обломки кораблей, излохмаченные о рифы стволы принесенных невесть откуда деревьев и желтые буруны, вскипавшие вокруг зловещего вида утесов, преграждавших подходы к отмели. Ночью или в шторм налететь на них ничего не стоило, и даже при свете дня место это, имевшее отдаленное сходство с ее родиной – Дувианским архипелагом, – представлялось Лив крайне опасным, хотя теперь она, кажется, поняла, где начинается протока, о которой говорил Фальяр.
Глядя, как медленно разворачивается корабль, устремляясь в правый рукав разветвлявшегося у островка течения, Магистр в то же время напрягал «второй» слух, пытаясь уловить эмоции сновавших поблизости глегов, но тех, к счастью, пока ничего, кроме пищи, не интересовало. Ненависть к человеку была у них в крови, и, значит, до сих пор они «Посланца небес» не заметили, не обратили на него внимания, однако долго так продолжаться не могло.
О! Маг ощутил всплеск агрессивности справа по борту, сконцентрировался на излучавшем ее глеге и, чувствуя, как нарастает ярость приближающегося чудища, начинавшая болью пульсировать в его собственном мозгу, послал в извергавшее ненависть сознание огненный шар. Умение лепить образ шаровой молнии, вбирающей внутреннюю энергию создателя, – дело нехитрое, не требующее никаких ухищрений, но у Лагашира были случаи убедиться, что производимый таким энергетическим шаром удар либо повергает глегов в шок, обездвиживающий подобно парализующему яду, либо обращает в панику, заставляя искать спасения в бегстве. Коснувшись источающего ярость сознания, шар, видимый только «вторым» зрением, набух, подобно нарыву, и взорвался ослепительным светом. На мгновение магистр ощутил абсолютную пустоту, темноту и тишину – сознание глега отключилось, а затем его захлестнула волна паники, и Лагашир криво усмехнулся, представив, как неуклюже разворачивается только что рвавшийся в бой урод, дабы во всю прыть ринуться в противоположную от судна сторону.
Выведя судно в правый рукав течения, гребцы по сигналу Лив подняли весла, с любопытством вглядываясь в проплывавший мимо темно-серый остров, до которого оставалось еще локтей восемьсот-девятьсот. За галечным пляжем, начинавшимся локтях в четырехстах от судна, тянулось мелководье, затем берег медленно повышался, переходя в причудливое нагромождение каменных глыб. Чем дальше двигался «Посланец небес», тем уже становилась отмель, круче вздымался склон островка. Во время штормов разбушевавшееся море всей своей мощью обрушивалось на этот жалкий клочок суши, лишенный какой-либо растительности; словно щепки, расшвыривало камни, заносило их песком и землей, забрасывало водорослями; и все же острый глаз моряков угадывал в диком нагромождении глыб прямые линии, смутно знакомые формы. Искореженные катастрофой, перемолотые временем и штормами останки руин свидетельствовали, что легенды о Глеговой отмели не врут – раньше здесь действительно жили люди, и гигантские, разрушенные ныне до основания их постройки ничем не напоминали рыбачьи хижины дувианцев или добротные здания зажиточных обитателей Сагры и Манагара.
Внимание матросов привлекали, впрочем, не столько нагромождения камней и наводившие на мрачные мысли остовы и обломки судов, сиявшие словно обглоданные, выбеленные солнцем и непогодами кости, сколько огромные туши глегов. Несколько раз среди гребцов возникал переполох, когда то одна, то другая бронированная тварь – из тех, что забредали поглубже, – заметив или учуяв корабль, с невероятной быстротой устремлялась к нему, но тут же, не успев целиком уйти под воду, замирала, словно оглушенная ударом невидимой исполинской палицы. Это можно было бы счесть за случайность, о чем и заявили во всеуслышание скептически настроенные матросы, если бы не положивший конец спорам глег, внезапно показавшийся из волн в полусотне локтей от левого борта.
На морщинистой, отливавшей синевой голове его был виден омерзительный клюв, перепончатые лапы оканчивались изогнутыми когтями, каждый размером с небольшой меч. При появлении чудовища дружный вопль ужаса сотряс воздух, и, будто оглушенное им, страшилище нырнуло, явив глазам повскакавших со своих мест гребцов удивительнейшее зрелище. Уйдя под воду на глубину четырех-пяти локтей, глег замер, словно впаянный в серо-голубой кристалл воды, подобно тому, как зависает над степью крылан-стервятник.
– Ай да хват! Силен! Слава Магистру! – разразились мореходы радостными криками, и тут наконец Лив заметила устье протоки, отделявшей северную часть отмели – оканчивавшуюся островом, мимо которого они плыли, – от южной, состоявшей из множества плоских, едва выступавших из воды островков.
– На весла! Бемс, лево руля! Правый борт, дружнее! – срывая голос, заорала Лив, силясь перекричать торжествовавших победу над глегом матросов.
Мешкать было нельзя, поскольку течение вновь раздваивалось, огибая отмель, и более мощная ветвь его грозила увлечь «Посланца небес» в гибельный лабиринт островков. Уразумев это, гребцы навалились на уцелевшие после шторма весла, и судно, отчаянно зарываясь носом в воду, содрогаясь и всхлипывая, начало судорожно разворачиваться. Ощущая, как вибрирует палуба, слыша плеск воды в трюме и видя, как выгибаются от напряжения весла, буграми вздуваются мышцы на спинах гребцов, девушка, стиснув зубы, мысленно взывала ко всем, какие ни есть, богам, чтобы они хоть чуть-чуть, ну еще немного ускорили этот ужасающе медленный, как движение умирающего, поворот, грозивший вынести их прямо на каменные клыки южной части отмели.
– Друж-но! Нава-лись! Раз-два! – ревел над ухом барабанщик «Посланца небес», задавая гребцам ритм голосом, так как барабан свой, в великом усердии, он изодрал еще во время шторма.