В конных частях Котовского в эти дни тоже шла демобилизация. Бессарабия оставалась под гнетом королевской Румынии, и, чтобы дать демобилизованным молдаванам работу и пристанище, Котовский добился разрешения правительства организовать в Ободовке, неподалеку от Тульчина, сельскохозяйственную коммуну. Идея Котовского пришлась по душе бессарабцам, и они стали готовиться в дорогу.
Накануне отъезда Ион пришел к Котовскому в штаб. Он решительно подошел к столу, за которым работал Котовский, вытянулся, как на ученье, и замер.
Котовский не спеша подписывал бумаги, подаваемые начальником штаба.
- Зачем пришел? - спросил наконец Котовский.
- По личному делу, Григорий Иванович, - угрюмо ответил Ион.
- По какому? Рассказывай.
- Полковой интендант не подписывает проходное свидетельство, - сказал Ион и скучающим взглядом посмотрел сквозь распахнутое окно на улицу, залитую ярким солнцем. - Требует сдать не только наган, но и саблю, добавил он и пожал плечами.
- Правильно делает. Оружие надо сдать, - сказал Котовский.
- Не могу я, Григорий Иванович, сдать клинок, - с жаром возразил Ион и вздохнул, словно сбросил с плеч непосильную ношу.
- Непонятно, рассказывай толком, - сказал Котовский, встал со стула и подошел к Сорочану.
Тогда Ион полуобнажил клинок и вместе с ножнами двумя руками поднес Котовскому.
Котовский молча прочел надпись на клинке и положил свою широкую ладонь на плечо Иона.
- Понимаю, - промолвил Котовский. - Ты прав, Ион. Пока не освобождена Бессарабия, клинок надо держать наготове. - Подумав о чем-то, Котовский улыбнулся. - Скажи, Ион, - кивнул он на надпись, сделанную на лезвии клинка. - Ты сам придумал эти слова или кто надоумил?
- Сам, Григорий Иванович, - ответил Ион. - Слова придумал сам, а вырезал их на клинке часовщик из Буска в тот самый день, как принимали в партию.
Котовский прошелся по кабинету:
- Это благородно, Ион. Я радуюсь твоему политическому росту и ценю упорство характера. Никогда не мирись с поработителями Бессарабии. Будь настоящим гайдуком, Ион!
И Котовский крепко обнял Сорочана.
- Напиши, начальник штаба, начхозу, - приказал Котовский. - Напиши и подчеркни, что взводного командира Иона Сорочана разрешается уволить в запас с именным холодным оружием...
Ион был благодарен Котовскому. Вдохновенно, как святыню, поцеловал он холодную сталь клинка. Затем четко повернулся на каблуках и вышел на улицу.
На другой день Ион, его земляки и другие демобилизованные бессарабцы сердечно простились с Котовским. В последний раз все вместе сплясали они стремительный "Жок" и тронулись на Ободовку.
На первой повозке, на ворохе конской сбруи и старых седел, подаренных коммунарам вместе с лошадьми для обзаведения хозяйством, сидел Сорочан. Словно драгоценный дар держал он на коленях казачью саблю и задумчиво глядел на медный, ярко начищенный эфес клинка, поблескивавший на солнце. По лезвию клинка неумелой рукой местечкового гравера было выцарапано: "Мщу за Хотин! Ион Сорочан. 1919".
В Ободовку, в старинной вотчине графа Сабанского, на удивление окрестным хлеборобам, котовцы вскоре наладили крепкое хозяйство. Ион с большим усердием и любовью занялся разведением пчел и вскоре создал в коммуне обширную и прибыльную пасеку.
Здесь, в Ободовке, коммунары стойко приняли тяжелый для них удар, безвременную и трагическую гибель Котовского. По боевой тревоге собрали митинг. Десятки людей, бросив молотьбу хлеба на обширном току, прибежали к месту сбора. Узнав подробности гибели своего вожака, поникли головами и долго вздыхали:
- Как же нам теперь без него, без Котовского?
- Кто нас поведет вызволять Бессарабию?
Для сопровождения в последний путь легендарного бессарабца было решено послать лучших людей коммуны. Делегаты привели в порядок свои красные галифе, светло-серые гимнастерки с синими лацканами, алые фуражки с желтыми и белыми околышами. Через час конный эскорт тронулся в путь. Коммунары ехали по знакомым дорогам Подолии и Херсонщины и вскоре достигли Одессы. Там вместе с прославленными военачальниками Красной Армии, вместе с представителями трудящихся Украины и Молдавии коммунары стояли в почетном карауле у гроба Котовского. А на траурном митинге в Бирзуле, где останки Котовского были преданы земле, Сорочан поклялся над могильным холмом держать в чести оставленное ему холодное оружие и употребить его со славой в час освобождения Бессарабии от ее угнетателей.
И час такой наступил. Но Сорочану не пришлось применить клинок. Через пятнадцать лет после гибели Котовского королевская Румыния безоговорочно очистила Бессарабию. Сорочан не нашел в своей деревне отчего дома. Его сожгли румынские каратели, как только было подавлено Хотинское восстание. Не нашел Ион ни жены, ни сына. Вместе с другими заложниками они были брошены в тюрьму и оттуда не вернулись.
Но и это не было еще пределом испытаний Сорочана. Ровно через год, когда по всему Приднестровью звенели песни мирного труда, на Страну Советов вероломно напали гитлеровские захватчики. Снова румынские оккупанты перешли Прут. Ион Сорочан и его односельчане-котовцы ушли на фронт в первые же дни горячих схваток.
Пришел конец и этой войне. Освобожденная Молдавия снова вошла в состав советских республик. Среди немногих в деревню вернулся и Сорочан. Родина щедро наградила своего верного, испытанного воина. На мундире майора Иона Сорочана празднично сверкали новые боевые ордена Советского Союза.
В скромном жилище Иона, построенном на средства колхоза, над кроватью висит на живописном домотканом ковре его сабля. На лезвии клинка, пониже давнишней надписи; зовущей к мщению за Хотин, резцом искусного умельца глубоко по стали, как бы на вечные времена, вырезано: "Мир земле и людям! Берлин. 1945".
Об авторе
Морозов Ефим Иванович, ветеран войны и труда, родился в 1899 году в Житомире. В годы гражданской войны служил в Отдельной кавалерийской бригаде Котовского. В составе третьего эскадрона первого полка участвовал во всех походах котовцев против петлюровцев, белогвардейцев, белополяков, всевозможных банд на Украине и банд Антонова в Тамбовской губернии.
Первая его заметка о боевых подвигах котовцев была опубликована в 1920 году в армейской газете "Красный кавалерист" (орган Реввоенсовета и Политуправления Первой Конной армии).
С 1925 года, после демобилизации из рядов Красной Армии, стал писать рассказы о котовцах. Многие из них печатались в периодической печати. В тридцатых годах учился без отрыва от производства в Московском государственном институте литературы, искусства и языка.
В годы Великой Отечественной войны участвовал в боях против фашистских захватчиков, воевал с империалистами Японии.
Награжден орденами и медалями СССР. Его заметки и стихотворения в годы войны публиковались в дивизионных и армейских газетах.
В шестидесятых годах автор снова вернулся к теме о Котовском и славных бойцах его бригады; существенно переработал ранее опубликованные рассказы и написал новые. Так появилась книга "Рассказы о котовцах".
Образ легендарного комбрига и его сподвижников, их самоотверженная борьба за дело Ленина, широкая панорама народных героев, достоверность описываемого - несомненные достоинства этой книги.
Накануне отъезда Ион пришел к Котовскому в штаб. Он решительно подошел к столу, за которым работал Котовский, вытянулся, как на ученье, и замер.
Котовский не спеша подписывал бумаги, подаваемые начальником штаба.
- Зачем пришел? - спросил наконец Котовский.
- По личному делу, Григорий Иванович, - угрюмо ответил Ион.
- По какому? Рассказывай.
- Полковой интендант не подписывает проходное свидетельство, - сказал Ион и скучающим взглядом посмотрел сквозь распахнутое окно на улицу, залитую ярким солнцем. - Требует сдать не только наган, но и саблю, добавил он и пожал плечами.
- Правильно делает. Оружие надо сдать, - сказал Котовский.
- Не могу я, Григорий Иванович, сдать клинок, - с жаром возразил Ион и вздохнул, словно сбросил с плеч непосильную ношу.
- Непонятно, рассказывай толком, - сказал Котовский, встал со стула и подошел к Сорочану.
Тогда Ион полуобнажил клинок и вместе с ножнами двумя руками поднес Котовскому.
Котовский молча прочел надпись на клинке и положил свою широкую ладонь на плечо Иона.
- Понимаю, - промолвил Котовский. - Ты прав, Ион. Пока не освобождена Бессарабия, клинок надо держать наготове. - Подумав о чем-то, Котовский улыбнулся. - Скажи, Ион, - кивнул он на надпись, сделанную на лезвии клинка. - Ты сам придумал эти слова или кто надоумил?
- Сам, Григорий Иванович, - ответил Ион. - Слова придумал сам, а вырезал их на клинке часовщик из Буска в тот самый день, как принимали в партию.
Котовский прошелся по кабинету:
- Это благородно, Ион. Я радуюсь твоему политическому росту и ценю упорство характера. Никогда не мирись с поработителями Бессарабии. Будь настоящим гайдуком, Ион!
И Котовский крепко обнял Сорочана.
- Напиши, начальник штаба, начхозу, - приказал Котовский. - Напиши и подчеркни, что взводного командира Иона Сорочана разрешается уволить в запас с именным холодным оружием...
Ион был благодарен Котовскому. Вдохновенно, как святыню, поцеловал он холодную сталь клинка. Затем четко повернулся на каблуках и вышел на улицу.
На другой день Ион, его земляки и другие демобилизованные бессарабцы сердечно простились с Котовским. В последний раз все вместе сплясали они стремительный "Жок" и тронулись на Ободовку.
На первой повозке, на ворохе конской сбруи и старых седел, подаренных коммунарам вместе с лошадьми для обзаведения хозяйством, сидел Сорочан. Словно драгоценный дар держал он на коленях казачью саблю и задумчиво глядел на медный, ярко начищенный эфес клинка, поблескивавший на солнце. По лезвию клинка неумелой рукой местечкового гравера было выцарапано: "Мщу за Хотин! Ион Сорочан. 1919".
В Ободовку, в старинной вотчине графа Сабанского, на удивление окрестным хлеборобам, котовцы вскоре наладили крепкое хозяйство. Ион с большим усердием и любовью занялся разведением пчел и вскоре создал в коммуне обширную и прибыльную пасеку.
Здесь, в Ободовке, коммунары стойко приняли тяжелый для них удар, безвременную и трагическую гибель Котовского. По боевой тревоге собрали митинг. Десятки людей, бросив молотьбу хлеба на обширном току, прибежали к месту сбора. Узнав подробности гибели своего вожака, поникли головами и долго вздыхали:
- Как же нам теперь без него, без Котовского?
- Кто нас поведет вызволять Бессарабию?
Для сопровождения в последний путь легендарного бессарабца было решено послать лучших людей коммуны. Делегаты привели в порядок свои красные галифе, светло-серые гимнастерки с синими лацканами, алые фуражки с желтыми и белыми околышами. Через час конный эскорт тронулся в путь. Коммунары ехали по знакомым дорогам Подолии и Херсонщины и вскоре достигли Одессы. Там вместе с прославленными военачальниками Красной Армии, вместе с представителями трудящихся Украины и Молдавии коммунары стояли в почетном карауле у гроба Котовского. А на траурном митинге в Бирзуле, где останки Котовского были преданы земле, Сорочан поклялся над могильным холмом держать в чести оставленное ему холодное оружие и употребить его со славой в час освобождения Бессарабии от ее угнетателей.
И час такой наступил. Но Сорочану не пришлось применить клинок. Через пятнадцать лет после гибели Котовского королевская Румыния безоговорочно очистила Бессарабию. Сорочан не нашел в своей деревне отчего дома. Его сожгли румынские каратели, как только было подавлено Хотинское восстание. Не нашел Ион ни жены, ни сына. Вместе с другими заложниками они были брошены в тюрьму и оттуда не вернулись.
Но и это не было еще пределом испытаний Сорочана. Ровно через год, когда по всему Приднестровью звенели песни мирного труда, на Страну Советов вероломно напали гитлеровские захватчики. Снова румынские оккупанты перешли Прут. Ион Сорочан и его односельчане-котовцы ушли на фронт в первые же дни горячих схваток.
Пришел конец и этой войне. Освобожденная Молдавия снова вошла в состав советских республик. Среди немногих в деревню вернулся и Сорочан. Родина щедро наградила своего верного, испытанного воина. На мундире майора Иона Сорочана празднично сверкали новые боевые ордена Советского Союза.
В скромном жилище Иона, построенном на средства колхоза, над кроватью висит на живописном домотканом ковре его сабля. На лезвии клинка, пониже давнишней надписи; зовущей к мщению за Хотин, резцом искусного умельца глубоко по стали, как бы на вечные времена, вырезано: "Мир земле и людям! Берлин. 1945".
Об авторе
Морозов Ефим Иванович, ветеран войны и труда, родился в 1899 году в Житомире. В годы гражданской войны служил в Отдельной кавалерийской бригаде Котовского. В составе третьего эскадрона первого полка участвовал во всех походах котовцев против петлюровцев, белогвардейцев, белополяков, всевозможных банд на Украине и банд Антонова в Тамбовской губернии.
Первая его заметка о боевых подвигах котовцев была опубликована в 1920 году в армейской газете "Красный кавалерист" (орган Реввоенсовета и Политуправления Первой Конной армии).
С 1925 года, после демобилизации из рядов Красной Армии, стал писать рассказы о котовцах. Многие из них печатались в периодической печати. В тридцатых годах учился без отрыва от производства в Московском государственном институте литературы, искусства и языка.
В годы Великой Отечественной войны участвовал в боях против фашистских захватчиков, воевал с империалистами Японии.
Награжден орденами и медалями СССР. Его заметки и стихотворения в годы войны публиковались в дивизионных и армейских газетах.
В шестидесятых годах автор снова вернулся к теме о Котовском и славных бойцах его бригады; существенно переработал ранее опубликованные рассказы и написал новые. Так появилась книга "Рассказы о котовцах".
Образ легендарного комбрига и его сподвижников, их самоотверженная борьба за дело Ленина, широкая панорама народных героев, достоверность описываемого - несомненные достоинства этой книги.