Страница:
запасами продовольствия; он также подтвердил заверения управляющего, что
все, кому не понравится на новом месте, смогут беспрепятственно вернуться
домой. Отчаянно суровая зима и прочно поселившийся в каждом иглу голод
придали такой вес словам Кававу, что его племянник Китсуалик и несколько
других мужчин хотя и с неохотой, но согласились поехать.
Когда грузовой пароход Компании "Наскопия" вышел из
Кейп-Дорсет 14 августа 1934 года, он нес на своем борту шесть семей --
двадцать два человека, включая мужчин, женщин и детей, вместе с их пожитками
и собаками. Среди тех, кто, стоя у поручней, наблюдал, как уплывают вдаль
низкие холмы Кейп-Дорсета, была и восьмилетняя Сузи.
В Пангниртунге к переселенцам присоединились еще две семьи, а в
Понд-Инлет -- еще четыре. Затем "Наскопия" через пролив
Ланкастер повернула на север, к неприветливым берегам острова Девон. 23
августа она бросила якорь в "порту назначения" -- Дандас-Харбор.
Колонисты увидели вокруг себя отвесно вздымающиеся стены фьорда, а с
гор, высотой шесть тысяч футов, спускался огромный ледник, и лишь у подножия
этих одетых льдами гор вилась узкая ленточка голых скал, свободных ото льда.
Это был край, подходящий для титанов, но не для простых смертных.
Хотя люди в этих местах поселялись на короткое время, эскимосы здесь
никогда не жили. В 1934 году федеральное правительство, чтобы держать под
контролем вход в пролив Ланкастер, устроило в Дандас-Харбор пост канадской
полиции -- это была часть плана распространения прав Канады на арктические
острова высоких широт. Некоторое время канадский флаг трепали резкие ветры,
слетающие с ледника, но вскоре пост пришлось оставить, потому что движение
ледников с гор и жуткие льды в проливе так ограничили мобильность
полицейских, что те не могли ни патрулировать окрестности, ни даже охотиться
на тюленей, чтобы прокормить своих собак.
Новопоселенцам из Кейп-Дорсет эти неприютные места были совершенно
чужды. Они привыкли к открытым просторам тундры, а не к покрытым вечными
льдами горам. На узкой полоске свободного ото льда побережья не было оленей,
и обитало всего несколько песцов и других мелких животных. И так как
эскимосы были народом, чей мир населен не только зримыми существами, но и
незримыми духами, то необъяснимая угроза, исходящая от нависших скал,
наполняла их сердца смутным предчувствием несчастья.
Не прошло и двух месяцев, а все люди, привезенные из Кейп-Дорсет, уже
стремились вернуться обратно на родину. А когда назначенный их опекуном
служащий Компании, поселившийся в удобном домике пограничного поста, заявил,
что до будущего лета, когда придет пароход, ничего сделать нельзя, Китсуалик
и еще трое эскимосов запрягли собак и отправились с семьями на запад,
надеясь, что лед будет достаточно устойчив и они смогут достичь северного
побережья Баффиновой Земли по ту сторону пролива.
Но их надежда не сбылась. За пять дней мучительного путешествия по
неверному, все время подвигающемуся льду им удалось преодолеть только сорок
миль и у входа в залив Крокера пришлось высадиться на берег. Но идти по
берегу на запад мешали ледники, сползающие здесь в море. Принужденные
вернуться в залив Крокера, который был только чуть большей по размеру
тюрьмой, чем Дандас-Харбор, они там зазимовали и перенесли лишения более
жестокие, чем за все время жизни в Кейп-Дорсет. Выжить удалось только
благодаря унизительному визиту Китсуалика в Дандас-Харбор к раздраженно
выбранившему его белому опекуну, у которого удалось выпросить немного еды.
В конце лета 1935 года все поселенцы собрались в Дандас-Харбор, полные
решимости уехать на "Наскопии" домой. Но когда наконец пароход
пришел, он бросил якорь на дальнем рейде, выгрузил немного припасов... и
отплыл, не взяв никого на борт. Людям объявили, что заберут всех на будущий
год.
Вторая зимовка запомнилась Сузи еще лучше... Пытаясь добыть тюленей на
предательски неустойчивом льду залива в один из лишенных света дней января,
Китсуалик едва не расстался с жизнью, когда его на внезапно оторвавшейся от
берегового припая льдине унесло в море. Почти неделю без крошки во рту
тщетно стараясь укрыться от пронизывающего холодного ветра за вздыбившимися
кусками льдин, один на плавучем ледяном островке нескольких ярдов в
поперечнике, он дрейфовал в восточном направлении, пока не удалось наконец
выкарабкаться на земную твердь. Китсуалик отпустил собак и бросил нарты,
поэтому ему пришлось затратить на дорогу до залива Крокера еще около недели.
Жена и дети уже отчаялись увидеть его снова, считали пропавшим и не
надеялись дожить до лета.
Выбор Дандас-Харбор в качестве места для эскимосского поселения может
показаться случайным, досадным недоразумением, но это не так. Выбор был
сделан преднамеренно и должен был оправдать перемещение эскимосов на новые
места с целью укрепления канадского влияния в Арктике, послужить созданию
показательного прецедента переселения эскимосов в районы, где они могут
способствовать развитию мехового промысла.
Полуостров Бутия и остров Сомерсет, разделенные только узким проливом
Белло, выдаются гигантским пальцеобразным выступом на север от арктической
оконечности материка. В начале 30-х годов этот район почти целиком
принадлежал нетчинглингмиут -- Тюленьим людям: еще ни одному мехоторговцу не
удавалось основать среди них постоянную факторию. В 1926 году Компания
Гудзонова залива также попыталась сделать это в западной части населенного
ими края, но она не смогла преодолеть молчаливого сопротивления ни забитых
льдами мелких заливов, ни самих нетчинглингмиут. Это был суровый и
щепетильный народ, отдававший настолько решительное предпочтение прежнему
образу жизни, что пришельцы, принесшие с собой перемены, начинали ощущать
себя среди них явно лишними.
В 1932 году Компания решила предпринять новое наступление на это
последнее пристанище эскимосов -- на сей раз с востока, через пролив
Ланкастер и узкий пролив Принс-Риджент, сделав заключение, что вернее всего
удастся победить неукротимых Тюленьих людей, "подсадив" к ним
уже "одомашненных" эскимосов. Именно для этой роли и избрали
двенадцать семей с Баффиновой Земли, высадив их в Дандас-Харборе. Осенью
1935 года Компания доложила правительству, что Дандас-Харбор вопреки
ожиданиям оказался непригодным в качестве места поселения, и испросила
разрешения перевезти людей на более подходящее место. Разрешение было быстро
получено.
Поздним августовским утром 1936 года звучный гудок с
"Наскопии", отразившись от скал Дандас-Харбор, снова разогнал
тишину. К тому времени, когда судно бросило якорь в заливе, все население
маленькой колонии было готово подняться на борт, и на сей раз им это
позволили. Одна из сестер Сузи так вспоминала свои переживания в тот день:
"Все думали, что едут домой. Плохие времена кончились. Скоро увидим
всех, кого мы покинули. Отец говорил, что мы никогда больше из Кейп-Дорсета
не уедем".
Отплыв из залива, "Наскопия" отправилась на запад, но не в
Кейп-Дорсет, а в необитаемую Элизабет-Харбор, что на южном побережье
полуострова Бутия. В трюмах она несла детали для сборных домов и припасы для
новой фактории, но если кто-то из находящихся на борту эскимосов с
Баффиновой Земли и знал о ее назначении, то никто не подозревал, что именно
на их долю выпала задача обеспечить преуспевание фактории.
Углубившись немного в воды пролива Принс-Риджент, старая посудина
натолкнулась на плотные льды -- настолько плотные, что через три дня
напряженных попыток преодолеть их вынуждена была остановиться. Капитан решил
повернуть назад, и через два дня "Наскопия" бросила якорь у
небольшого эскимосского поселения в Арктик-Бей на северной оконечности
Баффиновой Земли. Было принято поспешное решение: выгрузить на берег припасы
для новой фактории вместе с поселенцами и подобрать их следующим летом,
чтобы вновь попытаться пробиться к побережью Бутии.
Люди из Пангниртанга, до прискорбия хорошо познакомившиеся с обычаями
белых за сто лет контактов с китобоями, заходившими в море Баффина залив,
казалось, заподозрили неладное и наотрез отказались покидать судно. Они
заявили, что поедут домой, и никуда больше. Люди из Понд-Инлет, чей дом
находился в полутораста милях от Арктик-Бей -- туда можно было добраться на
собачьей упряжке, -- придерживались иного мнения.
Китсуалик еще с одним или двумя мужчинами из Кейп-Дорсет присоединился
вначале к выходцам из Пангниртунга, но на судне был сильный отряд
полицейских, и Кававу принялся убеждать, что их силой ссадят на берег, если
они не согласятся сойти добровольно. Потом к ним пришел белый человек и
объяснил, что в этот сезон "Наскопия" уже не успеет вернуться в
Кейп-Дорсет, но, если никто не переменит своего решения к началу следующего
лета, их отвезут домой. После этих уговоров гpyппа из Кейп-Дорсет неохотно
согласилась сойти на берег вместе с семьями из Понд-Инлет. Люди из
Пангниртунга остались тверды в своем решении, а когда стало ясно, что их
удастся ссадить только силой, служащие Компании отступили. Через несколько
дней непокорные упрямцы сошли на берег в виду родных гор.
Снова эскимосы из Кейп-Дорсет очутились в незнакомой местности, причем
на этот раз еще и среди неизвестных людей, говорящих на незнакомом диалекте.
Не желая покушаться на охотничьи земли эскимосов Арктик-Бей, они делали
небольшие вылазки от поселка и третий год подряд существовали практически
только на скудный паек, выдаваемый служащими Компании. Скитальцев
поддерживала лишь неугасающая надежда, что наступит лето и их отвезут домой.
Семьи из Понд-Инлет не разделяли этой надежды. Как только установилась
подходящая для переездов погода, они запрягли собак и без шума покинули
Арктик-Бей.
За эту долгую зиму планы Компании претерпели некоторые изменения.
Лоренцо Лирмонт, управляющий факторией Йоа-Хейвен на острове Короля Уильяма
(самая близкая к Бутии западная точка, до которой Компании удалось
добраться), давно лелеял навязчивое и тщеславное желание открыть торговлю в
краю нетчинглингмиут. И зимой 1936 года ему удалось уговорить руководство
Компании предпринять наступление с двух сторон одновременно. Пока небольшая
вспомогательная шхуна Компании "Аклавик" будет пытаться
добраться до Бутии с запада, "Наскопия" предпримет такую же
попытку с востока. Если тому или другому судну удастся достичь цели, у входа
в пролив Белло будет основана фактория. Если же это удастся обоим судам
тогда сможет наконец осуществиться почти вековая мечта об использовании
пригодного для торговли Северо-Западного прохода. И в том и в другом случае,
говоря словами хроникера Компании, нетчинглингмиут "будут включены в
жизнь современной цивилизации".
Ледовая обстановка летом 1937 года оказалась исключительно
благоприятной. Маленькая "Аклавик" выбралась за пределы.
пакового льда Йоа-Хейвен в пролив Белло, и Лоренцо Лирмонт вышел встречать
"Наскопию", когда она прибыла с запада со всем необходимым для
основания новой фактории Форт-Росс.
Во "все необходимое" входили и шесть семей эскимосов из
Кейп-Дорсет, которые отзимовали в Арктик-Бей и, отплыв оттуда на
"Наскопии", все еще надеялись попасть домой. Но в эти последние
дни августа, стоя в отчаянии на каменистом берегу у будущего Форт-Росса и
глядя вслед тающему в осеннем небе облачку дыма из трубы
"Наскопии", они потеряли последнюю надежду, растаявшую подобно
последней струйке дыма над горизонтом.
Напачи-Кадлак так вспоминал чувства и настроение людей в тот день:
"Теперь все знали, что никогда не вернутся домой. Некоторые
женщины плакали и отказывались от еды. Никому здесь не нравилось.
Нетчинглингмиут не любят, когда к ним приходят незнакомые люди. Мы совсем не
знаем этих краев, не знаем, что делать".
Пока изгнанники находились в столь плачевном состоянии, они никак не
отвечали намерениям Компании Гудзонова залива. Необходимо было каким-то
образом вывести их из состояния отчаяния и апатии. Решили погрузить их на
моторную лодку "Тюлень" и отвезти еще на полтораста миль к
северу, на необитаемый мыс острова Сомерсет. Предполагалось, что там они в
силу необходимости снова соберутся с духом, что позволит им как-то выжить, и
таким образом будет положено начало меховому промыслу на новых землях.
Управляющим факторией, которой было присвоено громкое название
Порт-Леопольд, а также опекуном группки эскимосов с Дорсета был назначен
некий Эрни Лайол -- еще молодой человек, прослуживший, однако, в Компании
около десяти лет. Тут эскимосам повезло. В его жилах текла эскимосская
кровь. Лайол родился на Лабрадоре, знал, любил и понимал своих кровных
братьев.
Он сдружился с Китсуаликом и через некоторое время женился на старшей
сестре Сузи -- Нипеше.
Лайолу и его подопечным досталась невероятно трудна я доля. Ледовая
обстановка была почти так же тяжела, как и в Дундас-Харборе, а местность
вокруг Порт-Леопольда -- так же негостеприимна: недаром нетчинглингмиут
избегали селиться на острове Сомерсет, за исключением кусочка его западного
побережья. В 1940 году Компания сочла нецелесообразным содержать там
факторию.
Лайол повел скитальцев на юг, но, за исключением Кававу и его семьи,
они отказались приближаться к Форт-Россу. Они не желали иметь никаких дел ни
с находящимися там белыми, ни с нетчинглингмиут, которым они не доверяли и
которых недолюбливали. Поэтому они решили остановиться на северном берегу
залива Кресуэлл, который выходит в узкий пролив Принс-Риджент в шестидесяти
милях севернее Форт-Росса. Оттуда они обратились с последней мольбой к
Компании, передав через Лайола свое желание вернуться домой. Их просьба была
отвергнута. Более того, тем же летом "Наскопия" привезла из
Кейп-Дорсет еще две семьи -- их уговорили присоединиться к "хорошо
устроившимся" на острове Сомерсет соплеменникам.
Вместе с новыми поселенцами с борта "Наскопии" невидимкой
сошел еще один смертельно опасный "пассажир". От инфлюэнцы к
концу октября в Форт-Россе умерло четырнадцать эмигрантов, включая шестерых
эскимосов из залива Кресуэлл.
С наступлением зимы пришел голод. Шкуры песцов почти ничего не стоили,
и мужчины не могли даже купить патронов, чтобы прокормиться охотой, не
говоря уже о том, чтобы приобрести в достаточном количестве продукты.
Ослабев от болезни, поразившей почти всех мужчин, женщин и детей поселения,
испытывая недостаток в патронах, под хлещущими порывами ураганных ветров,
из-за которых восточный берег острова Сомерсет имел среди нетчинглингмиут
дурную славу, оставшиеся в живых nepeселенцы из Дорсета встречали первую
зимовку в своем шестом по счету месте изгнания без надежды ее пережить.
Хотя дорсетцы были пришельцами в заливе Кресуэлл, они чувствовали, что
свирепые налетающие с севера ветры, из-за которых закрыли факторию
Порт-Леопольд, здесь будут буйствовать с не меньшей силой, поэтому и
построили свои иглу у подножия скальной гряды, протянувшейся параллельно
северному берегу залива примерно в полумиле от него. Китсуалик со своим
другом Томаси выбрали место для домов в нижней части залива, где скалы
постепенно понижались, переходя в плато, но Джеймиси, Джохани и молодой
эскимос по имени Джози построили свои иглу на несколько миль западнее, где
скалы вздымались почти до ста футов.
В четырнадцать лет Сузи стала исключительно привлекательной девушкой, к
тому же почти на голову выше ростом всех остальных членов племени. При этом
она была умницей и обладала всеми достоинствами эскимосок по части ведения
хозяйства. Сузи, хотя еще и жила в семье родителей, была помолвлена с Джози.
Они собирались пожениться осенью. Свадьбу пришлось отложить, когда во время
эпидемии умерли отец и дядя Джози и он остался единственным кормильцем двух
вдов и пятерых детей.
Весь декабрь бураны, налетающие на залив Кресуэлл с полярных ледяных
просторов, свирепствовали до такой степени, что почти не позволяли охотиться
на тюленей у лунок в отполированном ветрами льду. Мяса не хватало, голод
убивал собак, иссушал людей.
Во время зимовки в Арктик-Бей старший брат Сузи -- Гидеон перешел в
христианскую веру, ища в религии белых пути к спасению от жалкого
существования изгоев. Теперь он отмечал рождество в холодной темноте
родительского иглу, где тюлений жир стал слишком драгоценен, чтобы жечь его
в лампах. Безрадостна была эта пародия на рождество, но семья Китсуалика
жила все же лучше, чем семья Джози,-- изможденному юноше уже несколько
недель подряд не удавалось добыть ни одного тюленя, поэтому женщины и дети в
его иглу питались только тем немногим, чем могли поделиться с ними Джеймиси
и Джохани.
В первые дни января ветры улеглись, и начался снегопад. Джеймиси и
Джохани переселили семьи в небольшие временные иглу на паковом льду, чтобы
быть ближе к месту охоты. Джози собирался поступить так же, но ему надо было
бы в таком случае переселять восьмерых, поэтому он счел за лучшее остаться
на прежнем месте и охотиться из иглу Джеймиси. Наконец ему повезло -- в один
прекрасный день он убил острогой большого тюленя. Под прикрытием скальной
гряды он дотащил добычу до дома, и в этот вечер женщины и дети пировали.
Но ночью вновь поднялся северный ветер, перешедший в ревущий буран. А
хорошо накормленная семья Джози, первый раз за много дней по-настоящему
согревшаяся, не услышала в этом реве особой угрозы, тем более что постепенно
звук ослабевал. Все уснули, считая, что буран стихает. Они не знали, что
ярость бурана была заглушена снежной рекой, скатывающейся со скал и
застывающей плотными слоями над крышей их иглу.
На следующий день Джози нашел выходной туннель настолько забитым, что
ему пришлось прокапывать ход наружу целый час. И когда он наконец пробился,
то увидел, что наверху бушует страшная пурга.
"Снег обрушивался с гряды, переваливая через нее подобно реке, --
так позже он описывал открывшуюся картину. -- Ничего невозможно было
разглядеть. Голова казалась погруженной в быстро застывающую воду. За
короткое время, пока моя голова была на поверхности, снег успел засыпать
вырытую лунку. Я догадывался, что все иглу уже под снегом, и потому
посчитал, что, пока еще можно выбраться наверх, лучше поспешить.
Пробравшись снова внутрь иглу, которое под толстым снежным покрывалом,
освещенное и согретое жировыми лампами, казалось теперь особенно уютным,
Джози принялся убеждать женщин одеться потеплее и как можно лучше закутать
детей. "Нам необходимо уйти отсюда!" -- заключил он, описав всю
ярость бушующей наверху непогоды.
Женщины начали было собираться, но, поразмыслив, прекратили сборы. Если
наверху такой страшный буран, то где им найти укрытие? Даже если и удастся в
слепящем вихре найти иглу Джеймиси и Джохани, то добраться туда с таким
количеством детей они вряд ли сумеют. В конце концов они отказались покидать
иглу, решив переждать буран. Если они сами не смогут выбраться наружу,
тогда, конечно, Джеймиси и Джохани отправятся их искать и откопают из
снежного плена.
Никакие убеждения Джози не могли их поколебать. Еще час или два мучился
он в нерешительности, прежде чем сделал свой выбор. Если никто не хочет идти
вместе с ним, он пойдет один.
Старшему ребенку в иглу исполнилось только десять лет, но он уже считал
себя самостоятельным мужчиной и не хотел повиноваться женщинам. Натянув
меховую одежду, он пополз за Джози. Через несколько часов юноша и мальчик,
вконец обессиленные, отогревались в иглу Джеймиси.
Буран бушевал еще день и целую ночь. Потом он слегка стих, и Джози
вместе с Джеймиси и Джохани стали пробиваться к берегу, хотя ветер иногда
валил их с ног. Земля была покрыта таким плотным и толстым слоем снега, что
невозможно было разглядеть никаких примет, облегчающих поиски иглу Джози, а
снег все переваливал через гряду такой же лавиной, как и прежде. Поиски не
прекращались до тех пор, пока ветер вновь не набрал прежнюю необоримую силу
и не заставил их отступить под прикрытие иглу на льду залива.
Когда буран наконец выдохся и ясно разгорелся короткий зимний день,
мужчины поспешили на берег... и очутились в неузнаваемо изменившемся мире.
Почти до самой вершины гряды простирался ровный пологий снежный откос, -- на
восток и на запад насколько мог видеть глаз. Все знакомые приметы были
заметены, поэтому эскимосы, отправившиеся на поиски иглу, остановились в
полном замешательстве. Но где-то под ними, придавленные массой тяжелого
снега, были замурованы две женщины и четверо детей. Поэтому они не
прекращали отчаянных попыток: копали, протыкали снег шестом наугад, искали
хоть какой-нибудь намек на жилье... Но снег не отдавал того, что укрыл.
Мужчины кричали, срывая голос, но из глубины не доносилось ни звука. Почти
неделю они пытались сорвать безликий белый саван, пока, вконец изнемогшие и
подавленные горем, не признали свое поражение.
В начале февраля Джози попросил у соседей упряжку и поехал в Форт-Росс,
где подробно рассказал управляющему о случившейся трагедии. Управляющий по
радио связался с ближайшим полицейским постом в Понд-Инлет, и оттуда
ответили, что займутся расследованием и скоро отправят первый за все годы
патруль на остров Сомерсет. Считая, что он исполнил все, что требуется по
закону белых, Джози вернулся в залив Кресуэлл, где в начале апреля стал
мужем Сузи.
Двадцать седьмого февраля констебль Дж. У. Дойл в сопровождении двух
эскимосов вышел из Понд-Инлет. Дойл двигался на юг через гористую Баффинову
Землю до Бассейна Фокса, затем повернул на восток и поднялся к северу по
обрывистому берегу полуострова Бродер до уровня залива Кресуэлл. 5 мая он со
спутниками почти завершил опасный путь по льду пролива Принс-Риджент, когда
увидел приближающуюся собачью упряжку. Это была упряжка Джози,
предпринявшего вылазку за сотни миль от голодающего поселка дорсетцев в
надежде убить белого медведя.
Дойл сопровождал Джози до самого поселка, где сам убедился, что
"все люди сильно голодали". Он отдал им все свои запасы пищи, но
и у него самого их было немного, поэтому через три дня, взяв Джози в
проводники, он отправился в Форт-Росс.
Там несколько недель обсуждали рассказ Джози о трагическом
происшествии, и постепенно все больше и больше стали подозревать умысел с
его стороны. Белые люди считали, что в лучшем случае Джози проявил
недостаточное упорство в поисках, а некоторые и напрямую обвиняли его в том,
что он бросил мать, тетку и четверых или пятерых малолетних братьев, сестер
и племянников на произвол судьбы, чтобы жениться на Сузи.
"Эскимосам недостает чувства ответственности, -- заметил один из
белых в Форт-Россе. -- Если дела становятся слишком плохи, эскимос может
просто уйти, предоставив оставшимся выпутываться самим. Даже если
рассказанное Джози более или менее соответствовало истине, ему все равно
следовало бы остаться в иглу вместе с родственниками. Убежать -- было
малодушием с его стороны".
Джози подвергли дотошному допросу, используя Лайола в качестве
переводчика, причем специально дали понять, в чем его подозревают. Сбитый с
толку и глубоко встревоженный, он старался умилостивить допрашивающих, давая
те ответы, которых, как он считал, от него ожидали, но таким образом только
укрепил их предубеждение против себя.
Ни одному из задававших многочисленные вопросы не пришло в голову, что
видимое замешательство юноши могло проистекать от чувства стыда и ужаса, что
его считают способным совершить столь чудовищное преступление. Но ведь хоть
кто-то из этих белых людей должен был бы знать, что дважды задать эскимосу
один и тот же вопрос означало дать понять, что ему не верят... А эскимос,
которого обвинили во лжи, считает себя недостойным общества людей.
Когда 18 мая констебль Дойл в сопровождении Лайола, Кававу, Таколика и
управляющего факторией вернулся в залив Кресуэлл, Джози был с ними -- пока
еще не в качестве арестованного, но уже как подозреваемый. Все его
соплеменники видели, что у белых он вызывает отвращение.
Для суда в качестве доказательства Дойлу необходимо было найти тела
пропавших, поэтому пятеро оставшихся в живых мужчин из поселения дорсетцев
вместе с Таколиком, Кававу и Джози были привлечены к работам по раскопке
засыпанного иглу. Джози каждый день разрешили возвращаться на несколько
часов в иглу Китсуалика к молодой жене Сузи. Неизвестно, о чем они
разговаривали между собой, но Джози день ото дня становился все сумрачнее и
замкнутее. И все же он делал все, что было в его силах, чтобы помочь
полицейскому, и именно благодаря его настойчивости место, где стояло иглу,
наконец обнаружили.
Пришлось выкопать в снегу яму глубиной целых тридцать четыре фута,
прежде чем удалось добраться до промерзшей земли. Снег был спрессован так
плотно, что поддавался только топору и, чтобы прорубить в нем этот колодец,
восьмерым мужчинам
потребовалось три дня. Затем они начали прокладывать горизонтальный
туннель в направлении, указанном Джози, и там нашли иглу.
Оно было пусто, но вскоре Китсуалик отыскал место, откуда замурованные
люди пытались пробиться наверх. Чтобы продвигаться вперед, им приходилось
засыпать за собой прорытый туннель. Поисковая группа попыталась сделать то
все, кому не понравится на новом месте, смогут беспрепятственно вернуться
домой. Отчаянно суровая зима и прочно поселившийся в каждом иглу голод
придали такой вес словам Кававу, что его племянник Китсуалик и несколько
других мужчин хотя и с неохотой, но согласились поехать.
Когда грузовой пароход Компании "Наскопия" вышел из
Кейп-Дорсет 14 августа 1934 года, он нес на своем борту шесть семей --
двадцать два человека, включая мужчин, женщин и детей, вместе с их пожитками
и собаками. Среди тех, кто, стоя у поручней, наблюдал, как уплывают вдаль
низкие холмы Кейп-Дорсета, была и восьмилетняя Сузи.
В Пангниртунге к переселенцам присоединились еще две семьи, а в
Понд-Инлет -- еще четыре. Затем "Наскопия" через пролив
Ланкастер повернула на север, к неприветливым берегам острова Девон. 23
августа она бросила якорь в "порту назначения" -- Дандас-Харбор.
Колонисты увидели вокруг себя отвесно вздымающиеся стены фьорда, а с
гор, высотой шесть тысяч футов, спускался огромный ледник, и лишь у подножия
этих одетых льдами гор вилась узкая ленточка голых скал, свободных ото льда.
Это был край, подходящий для титанов, но не для простых смертных.
Хотя люди в этих местах поселялись на короткое время, эскимосы здесь
никогда не жили. В 1934 году федеральное правительство, чтобы держать под
контролем вход в пролив Ланкастер, устроило в Дандас-Харбор пост канадской
полиции -- это была часть плана распространения прав Канады на арктические
острова высоких широт. Некоторое время канадский флаг трепали резкие ветры,
слетающие с ледника, но вскоре пост пришлось оставить, потому что движение
ледников с гор и жуткие льды в проливе так ограничили мобильность
полицейских, что те не могли ни патрулировать окрестности, ни даже охотиться
на тюленей, чтобы прокормить своих собак.
Новопоселенцам из Кейп-Дорсет эти неприютные места были совершенно
чужды. Они привыкли к открытым просторам тундры, а не к покрытым вечными
льдами горам. На узкой полоске свободного ото льда побережья не было оленей,
и обитало всего несколько песцов и других мелких животных. И так как
эскимосы были народом, чей мир населен не только зримыми существами, но и
незримыми духами, то необъяснимая угроза, исходящая от нависших скал,
наполняла их сердца смутным предчувствием несчастья.
Не прошло и двух месяцев, а все люди, привезенные из Кейп-Дорсет, уже
стремились вернуться обратно на родину. А когда назначенный их опекуном
служащий Компании, поселившийся в удобном домике пограничного поста, заявил,
что до будущего лета, когда придет пароход, ничего сделать нельзя, Китсуалик
и еще трое эскимосов запрягли собак и отправились с семьями на запад,
надеясь, что лед будет достаточно устойчив и они смогут достичь северного
побережья Баффиновой Земли по ту сторону пролива.
Но их надежда не сбылась. За пять дней мучительного путешествия по
неверному, все время подвигающемуся льду им удалось преодолеть только сорок
миль и у входа в залив Крокера пришлось высадиться на берег. Но идти по
берегу на запад мешали ледники, сползающие здесь в море. Принужденные
вернуться в залив Крокера, который был только чуть большей по размеру
тюрьмой, чем Дандас-Харбор, они там зазимовали и перенесли лишения более
жестокие, чем за все время жизни в Кейп-Дорсет. Выжить удалось только
благодаря унизительному визиту Китсуалика в Дандас-Харбор к раздраженно
выбранившему его белому опекуну, у которого удалось выпросить немного еды.
В конце лета 1935 года все поселенцы собрались в Дандас-Харбор, полные
решимости уехать на "Наскопии" домой. Но когда наконец пароход
пришел, он бросил якорь на дальнем рейде, выгрузил немного припасов... и
отплыл, не взяв никого на борт. Людям объявили, что заберут всех на будущий
год.
Вторая зимовка запомнилась Сузи еще лучше... Пытаясь добыть тюленей на
предательски неустойчивом льду залива в один из лишенных света дней января,
Китсуалик едва не расстался с жизнью, когда его на внезапно оторвавшейся от
берегового припая льдине унесло в море. Почти неделю без крошки во рту
тщетно стараясь укрыться от пронизывающего холодного ветра за вздыбившимися
кусками льдин, один на плавучем ледяном островке нескольких ярдов в
поперечнике, он дрейфовал в восточном направлении, пока не удалось наконец
выкарабкаться на земную твердь. Китсуалик отпустил собак и бросил нарты,
поэтому ему пришлось затратить на дорогу до залива Крокера еще около недели.
Жена и дети уже отчаялись увидеть его снова, считали пропавшим и не
надеялись дожить до лета.
Выбор Дандас-Харбор в качестве места для эскимосского поселения может
показаться случайным, досадным недоразумением, но это не так. Выбор был
сделан преднамеренно и должен был оправдать перемещение эскимосов на новые
места с целью укрепления канадского влияния в Арктике, послужить созданию
показательного прецедента переселения эскимосов в районы, где они могут
способствовать развитию мехового промысла.
Полуостров Бутия и остров Сомерсет, разделенные только узким проливом
Белло, выдаются гигантским пальцеобразным выступом на север от арктической
оконечности материка. В начале 30-х годов этот район почти целиком
принадлежал нетчинглингмиут -- Тюленьим людям: еще ни одному мехоторговцу не
удавалось основать среди них постоянную факторию. В 1926 году Компания
Гудзонова залива также попыталась сделать это в западной части населенного
ими края, но она не смогла преодолеть молчаливого сопротивления ни забитых
льдами мелких заливов, ни самих нетчинглингмиут. Это был суровый и
щепетильный народ, отдававший настолько решительное предпочтение прежнему
образу жизни, что пришельцы, принесшие с собой перемены, начинали ощущать
себя среди них явно лишними.
В 1932 году Компания решила предпринять новое наступление на это
последнее пристанище эскимосов -- на сей раз с востока, через пролив
Ланкастер и узкий пролив Принс-Риджент, сделав заключение, что вернее всего
удастся победить неукротимых Тюленьих людей, "подсадив" к ним
уже "одомашненных" эскимосов. Именно для этой роли и избрали
двенадцать семей с Баффиновой Земли, высадив их в Дандас-Харборе. Осенью
1935 года Компания доложила правительству, что Дандас-Харбор вопреки
ожиданиям оказался непригодным в качестве места поселения, и испросила
разрешения перевезти людей на более подходящее место. Разрешение было быстро
получено.
Поздним августовским утром 1936 года звучный гудок с
"Наскопии", отразившись от скал Дандас-Харбор, снова разогнал
тишину. К тому времени, когда судно бросило якорь в заливе, все население
маленькой колонии было готово подняться на борт, и на сей раз им это
позволили. Одна из сестер Сузи так вспоминала свои переживания в тот день:
"Все думали, что едут домой. Плохие времена кончились. Скоро увидим
всех, кого мы покинули. Отец говорил, что мы никогда больше из Кейп-Дорсета
не уедем".
Отплыв из залива, "Наскопия" отправилась на запад, но не в
Кейп-Дорсет, а в необитаемую Элизабет-Харбор, что на южном побережье
полуострова Бутия. В трюмах она несла детали для сборных домов и припасы для
новой фактории, но если кто-то из находящихся на борту эскимосов с
Баффиновой Земли и знал о ее назначении, то никто не подозревал, что именно
на их долю выпала задача обеспечить преуспевание фактории.
Углубившись немного в воды пролива Принс-Риджент, старая посудина
натолкнулась на плотные льды -- настолько плотные, что через три дня
напряженных попыток преодолеть их вынуждена была остановиться. Капитан решил
повернуть назад, и через два дня "Наскопия" бросила якорь у
небольшого эскимосского поселения в Арктик-Бей на северной оконечности
Баффиновой Земли. Было принято поспешное решение: выгрузить на берег припасы
для новой фактории вместе с поселенцами и подобрать их следующим летом,
чтобы вновь попытаться пробиться к побережью Бутии.
Люди из Пангниртанга, до прискорбия хорошо познакомившиеся с обычаями
белых за сто лет контактов с китобоями, заходившими в море Баффина залив,
казалось, заподозрили неладное и наотрез отказались покидать судно. Они
заявили, что поедут домой, и никуда больше. Люди из Понд-Инлет, чей дом
находился в полутораста милях от Арктик-Бей -- туда можно было добраться на
собачьей упряжке, -- придерживались иного мнения.
Китсуалик еще с одним или двумя мужчинами из Кейп-Дорсет присоединился
вначале к выходцам из Пангниртунга, но на судне был сильный отряд
полицейских, и Кававу принялся убеждать, что их силой ссадят на берег, если
они не согласятся сойти добровольно. Потом к ним пришел белый человек и
объяснил, что в этот сезон "Наскопия" уже не успеет вернуться в
Кейп-Дорсет, но, если никто не переменит своего решения к началу следующего
лета, их отвезут домой. После этих уговоров гpyппа из Кейп-Дорсет неохотно
согласилась сойти на берег вместе с семьями из Понд-Инлет. Люди из
Пангниртунга остались тверды в своем решении, а когда стало ясно, что их
удастся ссадить только силой, служащие Компании отступили. Через несколько
дней непокорные упрямцы сошли на берег в виду родных гор.
Снова эскимосы из Кейп-Дорсет очутились в незнакомой местности, причем
на этот раз еще и среди неизвестных людей, говорящих на незнакомом диалекте.
Не желая покушаться на охотничьи земли эскимосов Арктик-Бей, они делали
небольшие вылазки от поселка и третий год подряд существовали практически
только на скудный паек, выдаваемый служащими Компании. Скитальцев
поддерживала лишь неугасающая надежда, что наступит лето и их отвезут домой.
Семьи из Понд-Инлет не разделяли этой надежды. Как только установилась
подходящая для переездов погода, они запрягли собак и без шума покинули
Арктик-Бей.
За эту долгую зиму планы Компании претерпели некоторые изменения.
Лоренцо Лирмонт, управляющий факторией Йоа-Хейвен на острове Короля Уильяма
(самая близкая к Бутии западная точка, до которой Компании удалось
добраться), давно лелеял навязчивое и тщеславное желание открыть торговлю в
краю нетчинглингмиут. И зимой 1936 года ему удалось уговорить руководство
Компании предпринять наступление с двух сторон одновременно. Пока небольшая
вспомогательная шхуна Компании "Аклавик" будет пытаться
добраться до Бутии с запада, "Наскопия" предпримет такую же
попытку с востока. Если тому или другому судну удастся достичь цели, у входа
в пролив Белло будет основана фактория. Если же это удастся обоим судам
тогда сможет наконец осуществиться почти вековая мечта об использовании
пригодного для торговли Северо-Западного прохода. И в том и в другом случае,
говоря словами хроникера Компании, нетчинглингмиут "будут включены в
жизнь современной цивилизации".
Ледовая обстановка летом 1937 года оказалась исключительно
благоприятной. Маленькая "Аклавик" выбралась за пределы.
пакового льда Йоа-Хейвен в пролив Белло, и Лоренцо Лирмонт вышел встречать
"Наскопию", когда она прибыла с запада со всем необходимым для
основания новой фактории Форт-Росс.
Во "все необходимое" входили и шесть семей эскимосов из
Кейп-Дорсет, которые отзимовали в Арктик-Бей и, отплыв оттуда на
"Наскопии", все еще надеялись попасть домой. Но в эти последние
дни августа, стоя в отчаянии на каменистом берегу у будущего Форт-Росса и
глядя вслед тающему в осеннем небе облачку дыма из трубы
"Наскопии", они потеряли последнюю надежду, растаявшую подобно
последней струйке дыма над горизонтом.
Напачи-Кадлак так вспоминал чувства и настроение людей в тот день:
"Теперь все знали, что никогда не вернутся домой. Некоторые
женщины плакали и отказывались от еды. Никому здесь не нравилось.
Нетчинглингмиут не любят, когда к ним приходят незнакомые люди. Мы совсем не
знаем этих краев, не знаем, что делать".
Пока изгнанники находились в столь плачевном состоянии, они никак не
отвечали намерениям Компании Гудзонова залива. Необходимо было каким-то
образом вывести их из состояния отчаяния и апатии. Решили погрузить их на
моторную лодку "Тюлень" и отвезти еще на полтораста миль к
северу, на необитаемый мыс острова Сомерсет. Предполагалось, что там они в
силу необходимости снова соберутся с духом, что позволит им как-то выжить, и
таким образом будет положено начало меховому промыслу на новых землях.
Управляющим факторией, которой было присвоено громкое название
Порт-Леопольд, а также опекуном группки эскимосов с Дорсета был назначен
некий Эрни Лайол -- еще молодой человек, прослуживший, однако, в Компании
около десяти лет. Тут эскимосам повезло. В его жилах текла эскимосская
кровь. Лайол родился на Лабрадоре, знал, любил и понимал своих кровных
братьев.
Он сдружился с Китсуаликом и через некоторое время женился на старшей
сестре Сузи -- Нипеше.
Лайолу и его подопечным досталась невероятно трудна я доля. Ледовая
обстановка была почти так же тяжела, как и в Дундас-Харборе, а местность
вокруг Порт-Леопольда -- так же негостеприимна: недаром нетчинглингмиут
избегали селиться на острове Сомерсет, за исключением кусочка его западного
побережья. В 1940 году Компания сочла нецелесообразным содержать там
факторию.
Лайол повел скитальцев на юг, но, за исключением Кававу и его семьи,
они отказались приближаться к Форт-Россу. Они не желали иметь никаких дел ни
с находящимися там белыми, ни с нетчинглингмиут, которым они не доверяли и
которых недолюбливали. Поэтому они решили остановиться на северном берегу
залива Кресуэлл, который выходит в узкий пролив Принс-Риджент в шестидесяти
милях севернее Форт-Росса. Оттуда они обратились с последней мольбой к
Компании, передав через Лайола свое желание вернуться домой. Их просьба была
отвергнута. Более того, тем же летом "Наскопия" привезла из
Кейп-Дорсет еще две семьи -- их уговорили присоединиться к "хорошо
устроившимся" на острове Сомерсет соплеменникам.
Вместе с новыми поселенцами с борта "Наскопии" невидимкой
сошел еще один смертельно опасный "пассажир". От инфлюэнцы к
концу октября в Форт-Россе умерло четырнадцать эмигрантов, включая шестерых
эскимосов из залива Кресуэлл.
С наступлением зимы пришел голод. Шкуры песцов почти ничего не стоили,
и мужчины не могли даже купить патронов, чтобы прокормиться охотой, не
говоря уже о том, чтобы приобрести в достаточном количестве продукты.
Ослабев от болезни, поразившей почти всех мужчин, женщин и детей поселения,
испытывая недостаток в патронах, под хлещущими порывами ураганных ветров,
из-за которых восточный берег острова Сомерсет имел среди нетчинглингмиут
дурную славу, оставшиеся в живых nepeселенцы из Дорсета встречали первую
зимовку в своем шестом по счету месте изгнания без надежды ее пережить.
Хотя дорсетцы были пришельцами в заливе Кресуэлл, они чувствовали, что
свирепые налетающие с севера ветры, из-за которых закрыли факторию
Порт-Леопольд, здесь будут буйствовать с не меньшей силой, поэтому и
построили свои иглу у подножия скальной гряды, протянувшейся параллельно
северному берегу залива примерно в полумиле от него. Китсуалик со своим
другом Томаси выбрали место для домов в нижней части залива, где скалы
постепенно понижались, переходя в плато, но Джеймиси, Джохани и молодой
эскимос по имени Джози построили свои иглу на несколько миль западнее, где
скалы вздымались почти до ста футов.
В четырнадцать лет Сузи стала исключительно привлекательной девушкой, к
тому же почти на голову выше ростом всех остальных членов племени. При этом
она была умницей и обладала всеми достоинствами эскимосок по части ведения
хозяйства. Сузи, хотя еще и жила в семье родителей, была помолвлена с Джози.
Они собирались пожениться осенью. Свадьбу пришлось отложить, когда во время
эпидемии умерли отец и дядя Джози и он остался единственным кормильцем двух
вдов и пятерых детей.
Весь декабрь бураны, налетающие на залив Кресуэлл с полярных ледяных
просторов, свирепствовали до такой степени, что почти не позволяли охотиться
на тюленей у лунок в отполированном ветрами льду. Мяса не хватало, голод
убивал собак, иссушал людей.
Во время зимовки в Арктик-Бей старший брат Сузи -- Гидеон перешел в
христианскую веру, ища в религии белых пути к спасению от жалкого
существования изгоев. Теперь он отмечал рождество в холодной темноте
родительского иглу, где тюлений жир стал слишком драгоценен, чтобы жечь его
в лампах. Безрадостна была эта пародия на рождество, но семья Китсуалика
жила все же лучше, чем семья Джози,-- изможденному юноше уже несколько
недель подряд не удавалось добыть ни одного тюленя, поэтому женщины и дети в
его иглу питались только тем немногим, чем могли поделиться с ними Джеймиси
и Джохани.
В первые дни января ветры улеглись, и начался снегопад. Джеймиси и
Джохани переселили семьи в небольшие временные иглу на паковом льду, чтобы
быть ближе к месту охоты. Джози собирался поступить так же, но ему надо было
бы в таком случае переселять восьмерых, поэтому он счел за лучшее остаться
на прежнем месте и охотиться из иглу Джеймиси. Наконец ему повезло -- в один
прекрасный день он убил острогой большого тюленя. Под прикрытием скальной
гряды он дотащил добычу до дома, и в этот вечер женщины и дети пировали.
Но ночью вновь поднялся северный ветер, перешедший в ревущий буран. А
хорошо накормленная семья Джози, первый раз за много дней по-настоящему
согревшаяся, не услышала в этом реве особой угрозы, тем более что постепенно
звук ослабевал. Все уснули, считая, что буран стихает. Они не знали, что
ярость бурана была заглушена снежной рекой, скатывающейся со скал и
застывающей плотными слоями над крышей их иглу.
На следующий день Джози нашел выходной туннель настолько забитым, что
ему пришлось прокапывать ход наружу целый час. И когда он наконец пробился,
то увидел, что наверху бушует страшная пурга.
"Снег обрушивался с гряды, переваливая через нее подобно реке, --
так позже он описывал открывшуюся картину. -- Ничего невозможно было
разглядеть. Голова казалась погруженной в быстро застывающую воду. За
короткое время, пока моя голова была на поверхности, снег успел засыпать
вырытую лунку. Я догадывался, что все иглу уже под снегом, и потому
посчитал, что, пока еще можно выбраться наверх, лучше поспешить.
Пробравшись снова внутрь иглу, которое под толстым снежным покрывалом,
освещенное и согретое жировыми лампами, казалось теперь особенно уютным,
Джози принялся убеждать женщин одеться потеплее и как можно лучше закутать
детей. "Нам необходимо уйти отсюда!" -- заключил он, описав всю
ярость бушующей наверху непогоды.
Женщины начали было собираться, но, поразмыслив, прекратили сборы. Если
наверху такой страшный буран, то где им найти укрытие? Даже если и удастся в
слепящем вихре найти иглу Джеймиси и Джохани, то добраться туда с таким
количеством детей они вряд ли сумеют. В конце концов они отказались покидать
иглу, решив переждать буран. Если они сами не смогут выбраться наружу,
тогда, конечно, Джеймиси и Джохани отправятся их искать и откопают из
снежного плена.
Никакие убеждения Джози не могли их поколебать. Еще час или два мучился
он в нерешительности, прежде чем сделал свой выбор. Если никто не хочет идти
вместе с ним, он пойдет один.
Старшему ребенку в иглу исполнилось только десять лет, но он уже считал
себя самостоятельным мужчиной и не хотел повиноваться женщинам. Натянув
меховую одежду, он пополз за Джози. Через несколько часов юноша и мальчик,
вконец обессиленные, отогревались в иглу Джеймиси.
Буран бушевал еще день и целую ночь. Потом он слегка стих, и Джози
вместе с Джеймиси и Джохани стали пробиваться к берегу, хотя ветер иногда
валил их с ног. Земля была покрыта таким плотным и толстым слоем снега, что
невозможно было разглядеть никаких примет, облегчающих поиски иглу Джози, а
снег все переваливал через гряду такой же лавиной, как и прежде. Поиски не
прекращались до тех пор, пока ветер вновь не набрал прежнюю необоримую силу
и не заставил их отступить под прикрытие иглу на льду залива.
Когда буран наконец выдохся и ясно разгорелся короткий зимний день,
мужчины поспешили на берег... и очутились в неузнаваемо изменившемся мире.
Почти до самой вершины гряды простирался ровный пологий снежный откос, -- на
восток и на запад насколько мог видеть глаз. Все знакомые приметы были
заметены, поэтому эскимосы, отправившиеся на поиски иглу, остановились в
полном замешательстве. Но где-то под ними, придавленные массой тяжелого
снега, были замурованы две женщины и четверо детей. Поэтому они не
прекращали отчаянных попыток: копали, протыкали снег шестом наугад, искали
хоть какой-нибудь намек на жилье... Но снег не отдавал того, что укрыл.
Мужчины кричали, срывая голос, но из глубины не доносилось ни звука. Почти
неделю они пытались сорвать безликий белый саван, пока, вконец изнемогшие и
подавленные горем, не признали свое поражение.
В начале февраля Джози попросил у соседей упряжку и поехал в Форт-Росс,
где подробно рассказал управляющему о случившейся трагедии. Управляющий по
радио связался с ближайшим полицейским постом в Понд-Инлет, и оттуда
ответили, что займутся расследованием и скоро отправят первый за все годы
патруль на остров Сомерсет. Считая, что он исполнил все, что требуется по
закону белых, Джози вернулся в залив Кресуэлл, где в начале апреля стал
мужем Сузи.
Двадцать седьмого февраля констебль Дж. У. Дойл в сопровождении двух
эскимосов вышел из Понд-Инлет. Дойл двигался на юг через гористую Баффинову
Землю до Бассейна Фокса, затем повернул на восток и поднялся к северу по
обрывистому берегу полуострова Бродер до уровня залива Кресуэлл. 5 мая он со
спутниками почти завершил опасный путь по льду пролива Принс-Риджент, когда
увидел приближающуюся собачью упряжку. Это была упряжка Джози,
предпринявшего вылазку за сотни миль от голодающего поселка дорсетцев в
надежде убить белого медведя.
Дойл сопровождал Джози до самого поселка, где сам убедился, что
"все люди сильно голодали". Он отдал им все свои запасы пищи, но
и у него самого их было немного, поэтому через три дня, взяв Джози в
проводники, он отправился в Форт-Росс.
Там несколько недель обсуждали рассказ Джози о трагическом
происшествии, и постепенно все больше и больше стали подозревать умысел с
его стороны. Белые люди считали, что в лучшем случае Джози проявил
недостаточное упорство в поисках, а некоторые и напрямую обвиняли его в том,
что он бросил мать, тетку и четверых или пятерых малолетних братьев, сестер
и племянников на произвол судьбы, чтобы жениться на Сузи.
"Эскимосам недостает чувства ответственности, -- заметил один из
белых в Форт-Россе. -- Если дела становятся слишком плохи, эскимос может
просто уйти, предоставив оставшимся выпутываться самим. Даже если
рассказанное Джози более или менее соответствовало истине, ему все равно
следовало бы остаться в иглу вместе с родственниками. Убежать -- было
малодушием с его стороны".
Джози подвергли дотошному допросу, используя Лайола в качестве
переводчика, причем специально дали понять, в чем его подозревают. Сбитый с
толку и глубоко встревоженный, он старался умилостивить допрашивающих, давая
те ответы, которых, как он считал, от него ожидали, но таким образом только
укрепил их предубеждение против себя.
Ни одному из задававших многочисленные вопросы не пришло в голову, что
видимое замешательство юноши могло проистекать от чувства стыда и ужаса, что
его считают способным совершить столь чудовищное преступление. Но ведь хоть
кто-то из этих белых людей должен был бы знать, что дважды задать эскимосу
один и тот же вопрос означало дать понять, что ему не верят... А эскимос,
которого обвинили во лжи, считает себя недостойным общества людей.
Когда 18 мая констебль Дойл в сопровождении Лайола, Кававу, Таколика и
управляющего факторией вернулся в залив Кресуэлл, Джози был с ними -- пока
еще не в качестве арестованного, но уже как подозреваемый. Все его
соплеменники видели, что у белых он вызывает отвращение.
Для суда в качестве доказательства Дойлу необходимо было найти тела
пропавших, поэтому пятеро оставшихся в живых мужчин из поселения дорсетцев
вместе с Таколиком, Кававу и Джози были привлечены к работам по раскопке
засыпанного иглу. Джози каждый день разрешили возвращаться на несколько
часов в иглу Китсуалика к молодой жене Сузи. Неизвестно, о чем они
разговаривали между собой, но Джози день ото дня становился все сумрачнее и
замкнутее. И все же он делал все, что было в его силах, чтобы помочь
полицейскому, и именно благодаря его настойчивости место, где стояло иглу,
наконец обнаружили.
Пришлось выкопать в снегу яму глубиной целых тридцать четыре фута,
прежде чем удалось добраться до промерзшей земли. Снег был спрессован так
плотно, что поддавался только топору и, чтобы прорубить в нем этот колодец,
восьмерым мужчинам
потребовалось три дня. Затем они начали прокладывать горизонтальный
туннель в направлении, указанном Джози, и там нашли иглу.
Оно было пусто, но вскоре Китсуалик отыскал место, откуда замурованные
люди пытались пробиться наверх. Чтобы продвигаться вперед, им приходилось
засыпать за собой прорытый туннель. Поисковая группа попыталась сделать то