Страница:
Но мало кто знает о том, что Михаил Сергеевич провел секретную встречу с руководителями двух самых крупных республик бывшего Советского Союза – с Борисом Ельциным (которого считали главным политическим оппонентом Горбачева) и Нурсултаном Назарбаевым.
На тайной встрече 30 июня 1991 года на даче в Новоогарево три лидера договорились, что, как только будет подписан Союзный договор, мгновенно будут проведены выборы, создана новая команда для управления страной, а новый кабинет министров возглавит Нурсултан Назарбаев. Прежние руководители СССР должны были уйти в отставку. Но как говорил в интервью Горбачев: «Я абсолютно уверен, что эта беседа была зафиксирована органами госбезопасности».
Спустя четыре дня Михаил Сергеевич Горбачев с семьей отправился на отдых в Форос. А 5 августа председатель КГБ Владимир Крючков на секретном объекте своего комитета собрал: Олега Шенина, министра обороны Дмитрия Язова, заместителя председателя Совета обороны СССР Олега Бакланова и… что самое интересное, на этой встрече присутствовал самый доверенный человек лично Михаила Сергеевича и его семьи – Валерий Болдин, начальник его личного секретариата. По некоторым сведениям, именно он был четвертым участником встречи в Новоогарево. Заслушав информацию, товарищи поняли, что через две недели они будут «вне игры». И приговор Горбачеву был вынесен.
17 августа Крючков перед начальником 7-го Управления КГБ СССР Расчепо-вым Е.М. поставил задачу спланировать операцию, предусматривающую задержание и доставку на военный объект в Завидово президента России Ельцина.
На даче в деревне Машкино к 15 августа 1991 года была рождена аббревиатура ГКЧП, там же был разработан проект указа передачи власти Горбачевым Янаеву, там же были написаны обращение к советскому народу, обращение к народам мира и постановление № 1 о введении чрезвычайного положения и другие документы. Тогда же и началась работа Комитета госбезопасности по изготовлению печати ГКЧП, формированию групп по отключению связи в Форосе, то есть техническая разработка деталей.
17 августа на одном из объектов Комитета госбезопасности, который носил условное название АБЦ, встретились Павлов, Бакланов, Шенин, Язов, Бол-дин, Крючков. Во встрече принимали участие также заместители министра обороны СССР В.А. Ачалов и В. И. Варенников, заместитель председателя Комитета госбезопасности В.Ф. Грушко.
Премьер-министр СССР Павлов подробно рассказал о положении в экономике, глубоком кризисе, в который страна уже вползла и который ожидается в самое ближайшее время в еще больших масштабах.
«Я также проинформировал о ситуации в стране, – пишет Крючков в своей книге, – об усилении социально-политической напряженности, росте центробежных тенденций, осложнении криминогенной обстановки. Я заметил, что еще пару лет назад мы говорили о начальных проявлениях организованной преступности, сейчас это уже реальность. Преступность не ограничилась рамками отдельных регионов страны, вышла за пределы государства».
О кризисе в стране и резком падении престижа Советского Союза в мире говорили Язов, Шенин, Бакланов.
«В общем плане я сказал собравшимся о поступлении в Комитет госбезопасности настораживающей информации из-за рубежа, – продолжает Крючков, – а про себя думал об одной свежей телеграмме, которую я получил от нашего разведчика-нелегала всего несколько дней назад. В донесении, адресованном лично мне, разведчик сообщал, что в ведущих капиталистических странах в ближайшее время ожидают самого тяжелого развития ситуации в Советском Союзе. „Речь идет, – писал он, – о прекращении существования нашего государства. Осведомленные источники говорят об этом как о факте, который наверняка свершится, потому что, судя по всему, в Москве никто не пытается предупредить такое трагическое развитие событий“.
Сам нелегал отказывался понимать, почему нельзя помешать всему этому, почему не соблюдается Конституция Советского Союза, почему игнорируются итоги всенародного референдума 17 марта 1991 года, почему Президент и те, кто работает вместе с ним, проявляют безволие, пустили дело на самотек, более того, даже не говорят правды. Нелегал сообщал: под предлогом того, что наша страна чрезмерно велика и не в состоянии переварить занимаемое ею пространство, ставится под вопрос территориальная целостность Советского государства».
На этой встрече сформировали и делегацию, которая должна была отправиться к Горбачеву: Шенин, Бакланов, Болдин и Варенников… На следующий день визитеры поехали на аэродром «Чкаловский».
Тем временем один из крупнейших лидеров мира, Горбачев, отдыхал на объекте «Заря». Дальше произошли общеизвестные события – выключили все телефоны, отняли ядерный чемоданчик и т. д. и т. п.
Горбачев рассказал об этом так: «…Я сидел, работал над выступлением на церемонии подписания Союзного договора. Самолет на завтра был уже заказан, договорились, кто полетит. Раиса Максимовна тоже решила лететь со мной.
Днем, примерно в 11–12 часов, разговаривал с вице-президентом Янаевым. Он спросил меня, когда я завтра точно прилетаю. Я ответил, что вечером. Он пообещал меня встретить.
От работы меня оторвал начальник личной охраны Медведев. Он зашел ко мне с известием, что приехала группа товарищей. Я спросил, что это за визит, не согласованный со мной? Как эти люди здесь оказались, ведь охрана не имеет права их пропускать? Говорит, что с ними Плеханов и Болдин, руководитель аппарата президента. Вижу, что состояние самого Медведева необычное. Ну, хорошо, говорю, пусть подождут. Беру трубку, чтобы позвонить Крючкову, узнать, что это за миссия. Странно: уезжаю завтра, и вдруг какая-то группа. Телефон не работает, беру другой – то же самое. Снял трубку внутреннего телефона – не работает. Все проверил – беру красный телефон – и он «мертв». Посмотрел на часы – 16.50».
Но еще раньше происходили события, о которых Горбачев не знал и не мог знать. Взлетную полосу, с которой должен был взлететь президентский самолет, перекрыли тягачами, дачу блокировали. Все это было сделано тихо и не привлекло ничье внимание. Но заговорщикам надо было действовать быстро. К делегации, которая летела в Форос, присоединились генерал Плеханов, который отвечал за охрану всех государственных и партийных деятелей. Начальник личной охраны президента подчинялся непосредственно Плеханову. «Делегация» из Москвы прошла к Горбачеву беспрепятственно.
Первым, по плану заговорщиков, разговор с Горбачевым должен был начать секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, а потом каждый добавил бы свое Но Горбачев перехватил инициативу. Решив, что Бакланов здесь старший, спросил его, с чего они объявились в Форосе?
Задуманный порядок нарушился. Бакланову пришлось начинать первым. Он, а вслед за ним Олег Шенин от имени ГКЧП предложили президенту передать временно свои функции вице-президенту Геннадию Янаеву «с целью навести порядок в стране».
Горбачев напомнил, что на 20 августа назначено подписание Союзного договора.
«Подписания не будет, – возразил Бакланов. – Ельцин арестован». Потом поправился: «Будет арестован в пути». Это был, наверное, элемент шантажа, давления. Бакланов заявил примерно следующее: «Михаил Сергеевич, да от Вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за Вас сделаем всю грязную работу».
Горбачев, находясь в шоке, отказался подписывать документы о передаче власти.
18 августа в 20.00 в Кремль в кабинет к Павлову пришли Крючков, Пуго, Язов, Лукьянов, привезли Янаева, которого долго не могли найти (он был в гостях), из Фороса вернулись Шенин, Болдин, Бакланов. И делегация доложила, что Горбачев болен и принимать решения не в состоянии. Его надо срочно лечить. В качестве лекарства Янаев Горбачеву прописал… отрешение от власти.
19 августа 1991 года рано утром по радио и телевидению было объявлено о прекращении полномочий Горбачева и о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Во главе ГКЧП стояли, вице-президент Г.И. Янаев, министр обороны Д.Т. Язов и его первый заместитель О.Д. Бакланов, председатель КГБ В.А. Крючков, министр внутренних дел Пуго (после провала путча он застрелится), премьер-министр B.C. Павлов, а также председатель Крестьянского союза СССР В.А. Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А.И. Тизяков.
Ельцин накануне, поздно ночью, прилетел из Казахстана, где встречался с Назарбаевым. О ГКЧП узнал утром. В 8 часов к нему в Архангельское приехали Полторанин, Бурбулис и Собчак. Приехали совершенно беспрепятственно.
Ельцин прибыл в Белый дом к 11 часам. Он ехал по улицам Москвы открыто, лавируя между танками, рядом – машины сопровождения с мигалками. Едва появившись в Белом доме, Президент России сразу дал пресс-конференцию уже собравшимся там журналистам. Настроение Ельцина было боевое. Он тут же зачитал заявление, подписанное им, Председателем Верховного Совета России Р.И. Хасбулатовым и премьер-министром И.С. Силаевым:
«В ночь с 18 на 19 отстранен от власти законно выбранный президент страны Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с реакционным, антиконституционным переворотом…» Потом журналистов попросили покинуть Белый дом, потому что в Москву входят танки.
Танки в Москву действительно вошли. Четкой задачи перед ними поставлено не было, кроме того, что они должны пресекать действия неких экстремистских сил.
Приблизительно через час Ельцин вышел на площадь и, взобравшись на танк, один из тех, что по заданию Грачева охраняли Белый дом, зачитал обращение. Чуть позже он издал указ, который объявил ГКЧП вне закона. В ответ ГКЧП издал свой указ, в котором объявлял указы Ельцина недействительными.
Наконец «лидеры ГКЧП» решили как-то объясниться с общественностью и созвали пресс-конференцию в МИД СССР. В конференц-зал пропускали всех желающих, даже тех журналистов, чьи газеты были закрыты по решению этого самого ГКЧП.
Репортаж об этой пресс-конференции показали на всех телеканалах, и изумленные телезрители видели, как у главного ГКЧПиста вице-президента Янаева предательски дрожат руки.
С поддержкой ГКЧП были проблемы. Командующий Прибалтийским военным округом, получив директивы ГКЧП, приказал воинским частям не выходить за пределы своих гарнизонов и не поддаваться на провокации. Главком ВМФ Чернавин получил приказ блокировать порты в связи с чрезвычайным положением. ЧП вводилось, потому что президент болен и не может исполнять свои обязанности. Но с Черноморского флота ему доложили: видят президента живого и здорового на пляже в Форосе. Чернавин дает приказ по своим частям: ни в каких действиях ГКЧП не участвовать, кораблям продолжать нести боевое дежурство согласно ранее полученным приказам И Главком ВВС Шапошников отдал приказ не поднимать в воздух ни одного самолета без его личного приказа. Позже Ельцин назначит Шапошникова министром обороны.
Выполняя указ ГКЧП о введении в Москве чрезвычайного положения и приказ министра обороны Язова, командующий ВДВ генерал Павел Грачев обеспечивал прибытие в столицу 106-й Тульской воздушно-десантной дивизии и взятие под охрану стратегически важных объектов столицы. Тулякам он отдал какой-то странный приказ: «торопиться, не спеша». Из этого следовало, что Грачев пытался предугадать «чья возьмет». Тогда еще никто не догадывался, что Главком ВВС Евгений Шапошников с радостью обнаружил в Павле Сергеевиче своего единомышленника и они уже вели между собой телефонные разговоры на эзоповом языке. Грачев тогда рассчитал все точно: как и Шапошников, скрыто игнорируя приказы министра обороны, он дал понять засевшим в Белом доме, что никаких силовых мер против них предпринимать не будет. Выдвинув десантников к Белому дому с целью блокирования стратегического объекта, затем, когда ситуация стала меняться не в пользу ГКЧП, Грачев превратил их из блокировщиков в «защитников». То был ловкий ход, за который Ельцин вскоре пожаловал Павлу Сергеевичу должность первого зама министра обороны.
А 20-го в Белом доме была устроена новая пресс-конференция, которую на этот раз вел Владимир Лукин. На площади перед Белым домом собралось около 200 тысяч человек. Белый дом скорее напоминал проходной двор, а не логово мятежников. Никому и в голову не пришло его блокировать.
Поздно вечером 20 августа в Белый дом явился офицер КГБ и принес план подготовки штурма здания, который якобы должен был начаться в 2 часа ночи. На дверях кабинетов срочно стали менять таблички, чтобы сбить врага с толку. Руцкому предложили для маскировки наклеить бороду. Часть депутатов собралась в зале Совета национальностей и провела там всю ночь. Но штурм так и не состоялся, ни в 2 часа, ни позже Потом командиры «Альфы» утверждали, что они штурмовать Белый дом отказались. ГКЧПисты говорили, что они и не собирались никого штурмовать.
Эти несколько дней и ночей, которые проходили в ожидании штурма, нагнетали состояние психоза. Перед телекамерами взволнованные защитники Белого дома говорили, что они насмерть готовы стоять за свободу и демократию «Они не пройдут!» О том же говорило радио «Свобода». По городу ползли слухи об «Альфе». Тревога нарастала А с наступлением темноты еще больше усилилась. Стали строить баррикады. С балкона Белого дома отдавал команды Руцкой: в случае чего, огонь открывать без предупреждения!..
В 23 часа колонна БМП выдвинулась на патрулирование. На пересечении Садового кольца с Калининским проспектом при въезде в тоннель БМП и солдат стали забрасывать камнями, палками и бутылками, в траки вставляли арматуру. Трое москвичей при этом погибло.
Коллегия Министерства обороны приняла решение: «Вывести войска из Москвы». Эго произошло с 8 до 9 часов утра 21 августа 1991 года. А в 10 часов весь ГКЧП срочно прибыл в Министерство обороны. Крючков, Тизяков, Бакланов, Плеханов, Шенин настаивали на продолжении борьбы. Произошла грязная перебранка.
ГКЧПисты срочно выехали в аэропорт Внуково. Бакланов, Тизяков, Плеханов, Ивашко, Крючков, Лукьянов, Язов полетели в Крым. Лукьянов в телефонном интервью главному редактору «Московских новостей» Егору Яковлеву сказал, что Горбачева «незаконно удерживают» в Форосе, что он «не может не поехать к человеку, с которым его связывали 40 лет», что он полетит к нему во что бы то ни стало, даже если его «там прикончат».
Но это не мешало Лукьянову сидеть в самолете рядом с Баклановым и расспрашивать о встрече представителей Комитета с Горбачевым три дня назад, 18 августа, на «Заре». Спикер вникал в детали, стараясь обнаружить в словах, тоне, которым они произносились, пространство для маневра в предстоящем нелегком разговоре с президентом.
Позже многие будут недоумевать, зачем заговорщики полетели в Форос к президенту, столь грубо оскорбленному ими?
Конечно, в Москве сидеть сложа руки не было резона. Армия уходила. Верховный Совет России требовал возбудить против ГКЧП уголовное дело. Лукьянов, как только стало ясно, что заговор обречен, демонстративно отмежевался от ГКЧП, Янаев был полностью деморализован.
Уже через пятнадцать минут полета подтвердилась правильность принятого решения. В самолет позвонил начальник Генерального штаба министерства обороны СССР Моисеев. Он сообщил Язову, что Ельцин намерен отдать распоряжение задержать самолет в аэропорту и всех членов ГКЧП арестовать.
Ельцин также решил лететь в Форос освобождать Горбачева. Может быть, не вместе с Крючковым, но сам. Лично. Его пытались отговорить соратники: «Вас собьют, кому вы верите, Борис Николаевич!» И Ельцин сказал: «Ну ладно, Саша, давай ты». Вице-президент Руцкой взял самолет, к нему присоединилась группа офицеров. В Форос к Горбачеву первыми прибыли путчисты. Но Горбачев дождался истинных спасителей – посланцев Ельцина.
Руцкой влетел на объект «Заря» и увидел Горбачева, который произнес: «Саша, спасибо, что приехал, спас меня от этих подонков и негодяев». Они обнялись. В руках у Руцкого было оружие… В этот момент по лестнице спускалась Раиса Максимовна Горбачева. Руцкой вспоминал: «Ни одна актриса не может сыграть того, что было у нее на лице. Она думала, что я приехал их расстреливать».
Руцкой забрал чету Горбачевых в свой самолет, взял с собой Крючкова. Во время полета Руцкой и Горбачев выпили бутылку водки…
На этот раз Руцкой обогнал самолет, в котором летел Дмитрий Язов. На аэродроме маршала ждал генпрокурор Валентин Степанков.
Следователи посадили в машину арестованных ГКЧПистов. «Пазик» отвез их в санаторий «Сенеж». Это было часов в 6 утра. А в восемь на каждого из них уже были направлены видеокамеры, их начали допрашивать. В состоянии шока они стали говорить все. Первый допрос Язова закончился тем, что он попросил сказать несколько слов Горбачеву. Следователь разрешил. Обернувшись к камере, маршал произнес: «Дорогой Михаил Сергеевич, я старый дурак, ввязался в эту авантюру. До конца дней моих меня будет жечь позор за принесенные Вам, стране и народу обиды».
Правильно сказал кто-то из журналистов: «Горбачев вернулся в другую страну». Когда 23 августа Горбачев приехал в Белый дом на сессию Верховного Совета, его встретили плакатами «В отставку». Его время истекло. У страны появились другие герои. После путча наступило время Ельцина. Победители стали делить «трофейное имущество». Ельцин со своим аппаратом переехал в Кремль: президент СССР потеснился в первый корпус, а президент России занял четырнадцатый, у Спасских ворот.
Августовский путч спровоцировал распад СССР. Союзные республики объявили о своей независимости.
ЗАГОВОР БИН ЛАДЕНА ПРОТИВ США
На тайной встрече 30 июня 1991 года на даче в Новоогарево три лидера договорились, что, как только будет подписан Союзный договор, мгновенно будут проведены выборы, создана новая команда для управления страной, а новый кабинет министров возглавит Нурсултан Назарбаев. Прежние руководители СССР должны были уйти в отставку. Но как говорил в интервью Горбачев: «Я абсолютно уверен, что эта беседа была зафиксирована органами госбезопасности».
Спустя четыре дня Михаил Сергеевич Горбачев с семьей отправился на отдых в Форос. А 5 августа председатель КГБ Владимир Крючков на секретном объекте своего комитета собрал: Олега Шенина, министра обороны Дмитрия Язова, заместителя председателя Совета обороны СССР Олега Бакланова и… что самое интересное, на этой встрече присутствовал самый доверенный человек лично Михаила Сергеевича и его семьи – Валерий Болдин, начальник его личного секретариата. По некоторым сведениям, именно он был четвертым участником встречи в Новоогарево. Заслушав информацию, товарищи поняли, что через две недели они будут «вне игры». И приговор Горбачеву был вынесен.
17 августа Крючков перед начальником 7-го Управления КГБ СССР Расчепо-вым Е.М. поставил задачу спланировать операцию, предусматривающую задержание и доставку на военный объект в Завидово президента России Ельцина.
На даче в деревне Машкино к 15 августа 1991 года была рождена аббревиатура ГКЧП, там же был разработан проект указа передачи власти Горбачевым Янаеву, там же были написаны обращение к советскому народу, обращение к народам мира и постановление № 1 о введении чрезвычайного положения и другие документы. Тогда же и началась работа Комитета госбезопасности по изготовлению печати ГКЧП, формированию групп по отключению связи в Форосе, то есть техническая разработка деталей.
17 августа на одном из объектов Комитета госбезопасности, который носил условное название АБЦ, встретились Павлов, Бакланов, Шенин, Язов, Бол-дин, Крючков. Во встрече принимали участие также заместители министра обороны СССР В.А. Ачалов и В. И. Варенников, заместитель председателя Комитета госбезопасности В.Ф. Грушко.
Премьер-министр СССР Павлов подробно рассказал о положении в экономике, глубоком кризисе, в который страна уже вползла и который ожидается в самое ближайшее время в еще больших масштабах.
«Я также проинформировал о ситуации в стране, – пишет Крючков в своей книге, – об усилении социально-политической напряженности, росте центробежных тенденций, осложнении криминогенной обстановки. Я заметил, что еще пару лет назад мы говорили о начальных проявлениях организованной преступности, сейчас это уже реальность. Преступность не ограничилась рамками отдельных регионов страны, вышла за пределы государства».
О кризисе в стране и резком падении престижа Советского Союза в мире говорили Язов, Шенин, Бакланов.
«В общем плане я сказал собравшимся о поступлении в Комитет госбезопасности настораживающей информации из-за рубежа, – продолжает Крючков, – а про себя думал об одной свежей телеграмме, которую я получил от нашего разведчика-нелегала всего несколько дней назад. В донесении, адресованном лично мне, разведчик сообщал, что в ведущих капиталистических странах в ближайшее время ожидают самого тяжелого развития ситуации в Советском Союзе. „Речь идет, – писал он, – о прекращении существования нашего государства. Осведомленные источники говорят об этом как о факте, который наверняка свершится, потому что, судя по всему, в Москве никто не пытается предупредить такое трагическое развитие событий“.
Сам нелегал отказывался понимать, почему нельзя помешать всему этому, почему не соблюдается Конституция Советского Союза, почему игнорируются итоги всенародного референдума 17 марта 1991 года, почему Президент и те, кто работает вместе с ним, проявляют безволие, пустили дело на самотек, более того, даже не говорят правды. Нелегал сообщал: под предлогом того, что наша страна чрезмерно велика и не в состоянии переварить занимаемое ею пространство, ставится под вопрос территориальная целостность Советского государства».
На этой встрече сформировали и делегацию, которая должна была отправиться к Горбачеву: Шенин, Бакланов, Болдин и Варенников… На следующий день визитеры поехали на аэродром «Чкаловский».
Тем временем один из крупнейших лидеров мира, Горбачев, отдыхал на объекте «Заря». Дальше произошли общеизвестные события – выключили все телефоны, отняли ядерный чемоданчик и т. д. и т. п.
Горбачев рассказал об этом так: «…Я сидел, работал над выступлением на церемонии подписания Союзного договора. Самолет на завтра был уже заказан, договорились, кто полетит. Раиса Максимовна тоже решила лететь со мной.
Днем, примерно в 11–12 часов, разговаривал с вице-президентом Янаевым. Он спросил меня, когда я завтра точно прилетаю. Я ответил, что вечером. Он пообещал меня встретить.
От работы меня оторвал начальник личной охраны Медведев. Он зашел ко мне с известием, что приехала группа товарищей. Я спросил, что это за визит, не согласованный со мной? Как эти люди здесь оказались, ведь охрана не имеет права их пропускать? Говорит, что с ними Плеханов и Болдин, руководитель аппарата президента. Вижу, что состояние самого Медведева необычное. Ну, хорошо, говорю, пусть подождут. Беру трубку, чтобы позвонить Крючкову, узнать, что это за миссия. Странно: уезжаю завтра, и вдруг какая-то группа. Телефон не работает, беру другой – то же самое. Снял трубку внутреннего телефона – не работает. Все проверил – беру красный телефон – и он «мертв». Посмотрел на часы – 16.50».
Но еще раньше происходили события, о которых Горбачев не знал и не мог знать. Взлетную полосу, с которой должен был взлететь президентский самолет, перекрыли тягачами, дачу блокировали. Все это было сделано тихо и не привлекло ничье внимание. Но заговорщикам надо было действовать быстро. К делегации, которая летела в Форос, присоединились генерал Плеханов, который отвечал за охрану всех государственных и партийных деятелей. Начальник личной охраны президента подчинялся непосредственно Плеханову. «Делегация» из Москвы прошла к Горбачеву беспрепятственно.
Первым, по плану заговорщиков, разговор с Горбачевым должен был начать секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, а потом каждый добавил бы свое Но Горбачев перехватил инициативу. Решив, что Бакланов здесь старший, спросил его, с чего они объявились в Форосе?
Задуманный порядок нарушился. Бакланову пришлось начинать первым. Он, а вслед за ним Олег Шенин от имени ГКЧП предложили президенту передать временно свои функции вице-президенту Геннадию Янаеву «с целью навести порядок в стране».
Горбачев напомнил, что на 20 августа назначено подписание Союзного договора.
«Подписания не будет, – возразил Бакланов. – Ельцин арестован». Потом поправился: «Будет арестован в пути». Это был, наверное, элемент шантажа, давления. Бакланов заявил примерно следующее: «Михаил Сергеевич, да от Вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за Вас сделаем всю грязную работу».
Горбачев, находясь в шоке, отказался подписывать документы о передаче власти.
18 августа в 20.00 в Кремль в кабинет к Павлову пришли Крючков, Пуго, Язов, Лукьянов, привезли Янаева, которого долго не могли найти (он был в гостях), из Фороса вернулись Шенин, Болдин, Бакланов. И делегация доложила, что Горбачев болен и принимать решения не в состоянии. Его надо срочно лечить. В качестве лекарства Янаев Горбачеву прописал… отрешение от власти.
19 августа 1991 года рано утром по радио и телевидению было объявлено о прекращении полномочий Горбачева и о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Во главе ГКЧП стояли, вице-президент Г.И. Янаев, министр обороны Д.Т. Язов и его первый заместитель О.Д. Бакланов, председатель КГБ В.А. Крючков, министр внутренних дел Пуго (после провала путча он застрелится), премьер-министр B.C. Павлов, а также председатель Крестьянского союза СССР В.А. Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А.И. Тизяков.
Ельцин накануне, поздно ночью, прилетел из Казахстана, где встречался с Назарбаевым. О ГКЧП узнал утром. В 8 часов к нему в Архангельское приехали Полторанин, Бурбулис и Собчак. Приехали совершенно беспрепятственно.
Ельцин прибыл в Белый дом к 11 часам. Он ехал по улицам Москвы открыто, лавируя между танками, рядом – машины сопровождения с мигалками. Едва появившись в Белом доме, Президент России сразу дал пресс-конференцию уже собравшимся там журналистам. Настроение Ельцина было боевое. Он тут же зачитал заявление, подписанное им, Председателем Верховного Совета России Р.И. Хасбулатовым и премьер-министром И.С. Силаевым:
«В ночь с 18 на 19 отстранен от власти законно выбранный президент страны Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с реакционным, антиконституционным переворотом…» Потом журналистов попросили покинуть Белый дом, потому что в Москву входят танки.
Танки в Москву действительно вошли. Четкой задачи перед ними поставлено не было, кроме того, что они должны пресекать действия неких экстремистских сил.
Приблизительно через час Ельцин вышел на площадь и, взобравшись на танк, один из тех, что по заданию Грачева охраняли Белый дом, зачитал обращение. Чуть позже он издал указ, который объявил ГКЧП вне закона. В ответ ГКЧП издал свой указ, в котором объявлял указы Ельцина недействительными.
Наконец «лидеры ГКЧП» решили как-то объясниться с общественностью и созвали пресс-конференцию в МИД СССР. В конференц-зал пропускали всех желающих, даже тех журналистов, чьи газеты были закрыты по решению этого самого ГКЧП.
Репортаж об этой пресс-конференции показали на всех телеканалах, и изумленные телезрители видели, как у главного ГКЧПиста вице-президента Янаева предательски дрожат руки.
С поддержкой ГКЧП были проблемы. Командующий Прибалтийским военным округом, получив директивы ГКЧП, приказал воинским частям не выходить за пределы своих гарнизонов и не поддаваться на провокации. Главком ВМФ Чернавин получил приказ блокировать порты в связи с чрезвычайным положением. ЧП вводилось, потому что президент болен и не может исполнять свои обязанности. Но с Черноморского флота ему доложили: видят президента живого и здорового на пляже в Форосе. Чернавин дает приказ по своим частям: ни в каких действиях ГКЧП не участвовать, кораблям продолжать нести боевое дежурство согласно ранее полученным приказам И Главком ВВС Шапошников отдал приказ не поднимать в воздух ни одного самолета без его личного приказа. Позже Ельцин назначит Шапошникова министром обороны.
Выполняя указ ГКЧП о введении в Москве чрезвычайного положения и приказ министра обороны Язова, командующий ВДВ генерал Павел Грачев обеспечивал прибытие в столицу 106-й Тульской воздушно-десантной дивизии и взятие под охрану стратегически важных объектов столицы. Тулякам он отдал какой-то странный приказ: «торопиться, не спеша». Из этого следовало, что Грачев пытался предугадать «чья возьмет». Тогда еще никто не догадывался, что Главком ВВС Евгений Шапошников с радостью обнаружил в Павле Сергеевиче своего единомышленника и они уже вели между собой телефонные разговоры на эзоповом языке. Грачев тогда рассчитал все точно: как и Шапошников, скрыто игнорируя приказы министра обороны, он дал понять засевшим в Белом доме, что никаких силовых мер против них предпринимать не будет. Выдвинув десантников к Белому дому с целью блокирования стратегического объекта, затем, когда ситуация стала меняться не в пользу ГКЧП, Грачев превратил их из блокировщиков в «защитников». То был ловкий ход, за который Ельцин вскоре пожаловал Павлу Сергеевичу должность первого зама министра обороны.
А 20-го в Белом доме была устроена новая пресс-конференция, которую на этот раз вел Владимир Лукин. На площади перед Белым домом собралось около 200 тысяч человек. Белый дом скорее напоминал проходной двор, а не логово мятежников. Никому и в голову не пришло его блокировать.
Поздно вечером 20 августа в Белый дом явился офицер КГБ и принес план подготовки штурма здания, который якобы должен был начаться в 2 часа ночи. На дверях кабинетов срочно стали менять таблички, чтобы сбить врага с толку. Руцкому предложили для маскировки наклеить бороду. Часть депутатов собралась в зале Совета национальностей и провела там всю ночь. Но штурм так и не состоялся, ни в 2 часа, ни позже Потом командиры «Альфы» утверждали, что они штурмовать Белый дом отказались. ГКЧПисты говорили, что они и не собирались никого штурмовать.
Эти несколько дней и ночей, которые проходили в ожидании штурма, нагнетали состояние психоза. Перед телекамерами взволнованные защитники Белого дома говорили, что они насмерть готовы стоять за свободу и демократию «Они не пройдут!» О том же говорило радио «Свобода». По городу ползли слухи об «Альфе». Тревога нарастала А с наступлением темноты еще больше усилилась. Стали строить баррикады. С балкона Белого дома отдавал команды Руцкой: в случае чего, огонь открывать без предупреждения!..
В 23 часа колонна БМП выдвинулась на патрулирование. На пересечении Садового кольца с Калининским проспектом при въезде в тоннель БМП и солдат стали забрасывать камнями, палками и бутылками, в траки вставляли арматуру. Трое москвичей при этом погибло.
Коллегия Министерства обороны приняла решение: «Вывести войска из Москвы». Эго произошло с 8 до 9 часов утра 21 августа 1991 года. А в 10 часов весь ГКЧП срочно прибыл в Министерство обороны. Крючков, Тизяков, Бакланов, Плеханов, Шенин настаивали на продолжении борьбы. Произошла грязная перебранка.
ГКЧПисты срочно выехали в аэропорт Внуково. Бакланов, Тизяков, Плеханов, Ивашко, Крючков, Лукьянов, Язов полетели в Крым. Лукьянов в телефонном интервью главному редактору «Московских новостей» Егору Яковлеву сказал, что Горбачева «незаконно удерживают» в Форосе, что он «не может не поехать к человеку, с которым его связывали 40 лет», что он полетит к нему во что бы то ни стало, даже если его «там прикончат».
Но это не мешало Лукьянову сидеть в самолете рядом с Баклановым и расспрашивать о встрече представителей Комитета с Горбачевым три дня назад, 18 августа, на «Заре». Спикер вникал в детали, стараясь обнаружить в словах, тоне, которым они произносились, пространство для маневра в предстоящем нелегком разговоре с президентом.
Позже многие будут недоумевать, зачем заговорщики полетели в Форос к президенту, столь грубо оскорбленному ими?
Конечно, в Москве сидеть сложа руки не было резона. Армия уходила. Верховный Совет России требовал возбудить против ГКЧП уголовное дело. Лукьянов, как только стало ясно, что заговор обречен, демонстративно отмежевался от ГКЧП, Янаев был полностью деморализован.
Уже через пятнадцать минут полета подтвердилась правильность принятого решения. В самолет позвонил начальник Генерального штаба министерства обороны СССР Моисеев. Он сообщил Язову, что Ельцин намерен отдать распоряжение задержать самолет в аэропорту и всех членов ГКЧП арестовать.
Ельцин также решил лететь в Форос освобождать Горбачева. Может быть, не вместе с Крючковым, но сам. Лично. Его пытались отговорить соратники: «Вас собьют, кому вы верите, Борис Николаевич!» И Ельцин сказал: «Ну ладно, Саша, давай ты». Вице-президент Руцкой взял самолет, к нему присоединилась группа офицеров. В Форос к Горбачеву первыми прибыли путчисты. Но Горбачев дождался истинных спасителей – посланцев Ельцина.
Руцкой влетел на объект «Заря» и увидел Горбачева, который произнес: «Саша, спасибо, что приехал, спас меня от этих подонков и негодяев». Они обнялись. В руках у Руцкого было оружие… В этот момент по лестнице спускалась Раиса Максимовна Горбачева. Руцкой вспоминал: «Ни одна актриса не может сыграть того, что было у нее на лице. Она думала, что я приехал их расстреливать».
Руцкой забрал чету Горбачевых в свой самолет, взял с собой Крючкова. Во время полета Руцкой и Горбачев выпили бутылку водки…
На этот раз Руцкой обогнал самолет, в котором летел Дмитрий Язов. На аэродроме маршала ждал генпрокурор Валентин Степанков.
Следователи посадили в машину арестованных ГКЧПистов. «Пазик» отвез их в санаторий «Сенеж». Это было часов в 6 утра. А в восемь на каждого из них уже были направлены видеокамеры, их начали допрашивать. В состоянии шока они стали говорить все. Первый допрос Язова закончился тем, что он попросил сказать несколько слов Горбачеву. Следователь разрешил. Обернувшись к камере, маршал произнес: «Дорогой Михаил Сергеевич, я старый дурак, ввязался в эту авантюру. До конца дней моих меня будет жечь позор за принесенные Вам, стране и народу обиды».
Правильно сказал кто-то из журналистов: «Горбачев вернулся в другую страну». Когда 23 августа Горбачев приехал в Белый дом на сессию Верховного Совета, его встретили плакатами «В отставку». Его время истекло. У страны появились другие герои. После путча наступило время Ельцина. Победители стали делить «трофейное имущество». Ельцин со своим аппаратом переехал в Кремль: президент СССР потеснился в первый корпус, а президент России занял четырнадцатый, у Спасских ворот.
Августовский путч спровоцировал распад СССР. Союзные республики объявили о своей независимости.
ЗАГОВОР БИН ЛАДЕНА ПРОТИВ США
США. 11 сентября 2001 года
После окончания «холодной войны» США оказались неспособны признать, что перед ними встают новые, совершенно непривычные угрозы. Америка привыкла к тому, что у нее один враг – Советский Союз, и к борьбе с ним она когда-то серьезно подготовилась. Но в отсутствие идеологического конфликта все оказалось намного более расплывчато и непонятно. Страна вплоть до последнего времени переживала некоторую эйфорию, связанную с тем, что она – единственная супердержава. Все изменилось 11 сентября 2001 года.
Такого дня у американских авиадиспетчеров еще не было. Красная тревога во всех 22 контрольных центрах воздушного ведомства FAA от побережья до побережья. Ни единого случая угона в США за последние десять лет, и вдруг – за один час – четыре.
Два угнанных «Боинга» врезаются в 110-этажные башни-близнецы Всемирного торгового центра, третий – падает на Пентагон, наконец, четвертый терпит крушение в окрестностях Шенксвилла, на западе Пенсильвании. Тысячи погибших…
Кадры, запечатлевшие, как на Манхэттен обрушивается чудовищный серый вал от двух рухнувших небоскребов Всемирного торгового центра, обошли весь мир. Сила взрыва, как считают, достигла тротилового эквивалента атомной бомбы. Знаменитые стальные конструкции, гордость американской строительной техники, на которых держались здания, смогли бы, возможно, выдержать даже и такой взрыв, но пожар расплавил металл…
Мало кто видел самую жуткую сцену, как еще до этого люди, которые оставались в здании, выходили на подоконники и поодиночке, а чаще вдвоем – взявшись за руки – бросались вниз с высоких этажей. Они предпочли встретить смерть на земле, потому что оставаться внутри горящего здания было еще страшнее. Позднее эти кадры были подвергнуты цензуре, и их не пустили в эфир.
Здания на глазах всего мира рухнули, погребая под собой, в числе многих жертв, пожарных, спасателей, полицейских. Пожарных 11 сентября здесь погибло больше, чем за полтора с лишним века существования противопожарной службы города. Еще одно трагическое сопоставление: за утро здесь и в Вашингтоне, в здании Пентагона – погибло больше американцев, чем за самый кровавый год войны во Вьетнаме.
Среди тех, кто находился в одном из небоскребов нью-йоркского Всемирного торгового центра в момент, когда произошел теракт, был российский гражданин Геннадий Потылицин, работающий по контракту аналитиком в финансово-инвестиционной компании «Лиман Бразерс». Он рассказал в интервью «Комсомольской правде» о пережитом им ужасе: «Наш офис размещался на 40-м этаже северной башни центра. Той, которую поразил первый самолет террористов. Я приехал на работу в 8.30 утра и пошел сполоснуть чашку для кофе. В этот момент раздался резкий удар, и здание сильно качнуло в одну сторону и через несколько мгновений – в обратную. Сразу же погас свет. Толчок был столь ощутимым, что я едва устоял на ногах. Все, кто находился на этаже (несколько десятков человек), высыпали в коридор. Почему-то мы решили, что началось землетрясение. Бросились к лифтам, но они не работали. Замолчали и телефоны. Тогда минут через пять мы решили спускаться по лестнице.
Особого страха сначала не было, лишь истерически рыдала одна из наших сотрудниц. Десять этажей прошли нормально, но потом из всех щелей повалил густой едкий дым. Еще через несколько пролетов нам на головы полилась вода из разорванных труб.
На лестницу с других этажей выбегали все новые люди. Началась давка, переросшая в панику. Я успел заметить на одной из площадок двух инвалидов на колясках. Все бежали мимо, а они, беспомощные, с отчаянием смотрели на тех, у кого был шанс спастись. Господи, какие же страшные у них были лица…
Лестница вывела нас в торговый комплекс, расположенный под небоскребами центра. Здесь были очень сильные разрушения. Видимо, когда небоскреб «повело», внизу лопнули и погнулись многие стальные балки каркаса, просели бетонные опоры. Запомнилась «завязанная в узел» вращающаяся дверь одного из выходов…
В это время раздался взрыв на второй башне. Подоспевшая полиция вытолкала нас в близлежащий сквер. Пожар разгорался. На наших глазах из верхних этажей южного небоскреба выбросились несколько человек. Один из них уже горел… Мы побежали по Бродвею – подальше от места катастрофы, и тут рухнула первая башня. Через несколько секунд меня настигла ударная волна и накрыло облако густейшей пыли. Вместе со всеми я бежал из последних сил, пока не выбрался на безопасное место.
Мне кажется, в нашем северном небоскребе многие из тех, кто был на этажах ниже уровня самолетного тарана (80-й этаж), успели спастись. А вот люди, отрезанные пожаром наверху, скорее всего, погибли. Но ведь там же еще было 30 этажей!
Еще больше жертв должно быть в южной башне. В нее «Боинг» ударил на уровне 60—70-го этажей».
Паника охватила американскую столицу. Узнав о нападении террористов, власти тут же начали эвакуацию Белого дома, Капитолия, правительственных учреждений. Лидеры Конгресса нашли прибежище в каком-то бункере.
Министр обороны Доналд Рамсфелд, штатское лицо, оказался единственной крупной государственной фигурой на своем рабочем месте, в Пентагоне. Но именно здание министерства обороны оказалось объектом нападения террористов. Взрыв раздался в девять сорок пять, и уже через пять минут начался великий исход, эвакуация здания. Пожар длился многие часы, и министр все это время руководил спасательными работами.
Президент Буш на своем самолете в тот день совершил несколько взлетов и посадок в разных концах страны, причем средства массовой информации сообщали лишь о том, где он уже успел побывать. Прошло несколько часов после взрывов, когда наконец было передано обращение президента Буша, на пленке, не в прямом эфире. Оно было записано на военно-воздушной базе, которую президент уже успел к тому времени покинуть. В семь вечера президент наконец появился в столице и в восемь тридцать обратился к народу уже в прямом эфире.
Конгрессмены и сенаторы перезванивались по телефону: что делать, где собираться, ведь эвакуирован Капитолий, сидеть ли дома или добираться к избирателям в свой округ? (Авиалинии прекратили работу). Ждали новых выступлений террористов, газовых атак на города…
Не вызывает сомнений, что два самолета с самого же начала операции предназначались для уничтожения Всемирного торгового центра (ВТЦ), двух башен-близнецов в Нью-Йорке. Третий, возможно, был нацелен на Белый дом, но в последнюю минуту перенацелен на Пентагон, поскольку пилот-террорист мог не найти спрятанный в зелени листвы невысокий Белый дом. Что же касается Пентагона, то это огромный, легко различимый с воздуха пятиугольный комплекс – самое большое из зданий аппарата управления страны.
Четвертым самолетом, возможно, планировалось взорвать летнюю резиденцию президента США в Кэмп-Дэвиде. Есть такая версия. Именно там происходили вошедшие в историю переговоры по урегулированию положения на Ближнем Востоке. Но лайнер врезался в землю неподалеку от Питтсбурга. Возможно, на его борту произошла борьба, которая помешала осуществить замысел террористов.
Однако почему именно ВТЦ послужил объектом нападения террористов? Учреждения, арендовавшие в двух башнях ВТЦ служебные помещения, олицетворяли частный капитал, мировую торговлю. Невообразимо высокие башни служили красноречивым символом могущества и богатства Америки, ее «мирового господства». Неподалеку – Уолл-стрит, биржа, часть Нью-Йорка, где произошла невиданная в истории концентрация мировых денег. Когда говорят о Нью-Йорке, что он – «финансовая столица мира», речь идет как раз об этой части города.
Для террористов, задавшихся целью унизить Америку, растоптать ее престиж и идеалы, ВТЦ был идеальной целью. Недаром именно здесь, в одной из башен Центра, арабские террористы предприняли в 1993 году первую попытку «взорвать Америку».
После окончания «холодной войны» США оказались неспособны признать, что перед ними встают новые, совершенно непривычные угрозы. Америка привыкла к тому, что у нее один враг – Советский Союз, и к борьбе с ним она когда-то серьезно подготовилась. Но в отсутствие идеологического конфликта все оказалось намного более расплывчато и непонятно. Страна вплоть до последнего времени переживала некоторую эйфорию, связанную с тем, что она – единственная супердержава. Все изменилось 11 сентября 2001 года.
Такого дня у американских авиадиспетчеров еще не было. Красная тревога во всех 22 контрольных центрах воздушного ведомства FAA от побережья до побережья. Ни единого случая угона в США за последние десять лет, и вдруг – за один час – четыре.
Два угнанных «Боинга» врезаются в 110-этажные башни-близнецы Всемирного торгового центра, третий – падает на Пентагон, наконец, четвертый терпит крушение в окрестностях Шенксвилла, на западе Пенсильвании. Тысячи погибших…
Кадры, запечатлевшие, как на Манхэттен обрушивается чудовищный серый вал от двух рухнувших небоскребов Всемирного торгового центра, обошли весь мир. Сила взрыва, как считают, достигла тротилового эквивалента атомной бомбы. Знаменитые стальные конструкции, гордость американской строительной техники, на которых держались здания, смогли бы, возможно, выдержать даже и такой взрыв, но пожар расплавил металл…
Мало кто видел самую жуткую сцену, как еще до этого люди, которые оставались в здании, выходили на подоконники и поодиночке, а чаще вдвоем – взявшись за руки – бросались вниз с высоких этажей. Они предпочли встретить смерть на земле, потому что оставаться внутри горящего здания было еще страшнее. Позднее эти кадры были подвергнуты цензуре, и их не пустили в эфир.
Здания на глазах всего мира рухнули, погребая под собой, в числе многих жертв, пожарных, спасателей, полицейских. Пожарных 11 сентября здесь погибло больше, чем за полтора с лишним века существования противопожарной службы города. Еще одно трагическое сопоставление: за утро здесь и в Вашингтоне, в здании Пентагона – погибло больше американцев, чем за самый кровавый год войны во Вьетнаме.
Среди тех, кто находился в одном из небоскребов нью-йоркского Всемирного торгового центра в момент, когда произошел теракт, был российский гражданин Геннадий Потылицин, работающий по контракту аналитиком в финансово-инвестиционной компании «Лиман Бразерс». Он рассказал в интервью «Комсомольской правде» о пережитом им ужасе: «Наш офис размещался на 40-м этаже северной башни центра. Той, которую поразил первый самолет террористов. Я приехал на работу в 8.30 утра и пошел сполоснуть чашку для кофе. В этот момент раздался резкий удар, и здание сильно качнуло в одну сторону и через несколько мгновений – в обратную. Сразу же погас свет. Толчок был столь ощутимым, что я едва устоял на ногах. Все, кто находился на этаже (несколько десятков человек), высыпали в коридор. Почему-то мы решили, что началось землетрясение. Бросились к лифтам, но они не работали. Замолчали и телефоны. Тогда минут через пять мы решили спускаться по лестнице.
Особого страха сначала не было, лишь истерически рыдала одна из наших сотрудниц. Десять этажей прошли нормально, но потом из всех щелей повалил густой едкий дым. Еще через несколько пролетов нам на головы полилась вода из разорванных труб.
На лестницу с других этажей выбегали все новые люди. Началась давка, переросшая в панику. Я успел заметить на одной из площадок двух инвалидов на колясках. Все бежали мимо, а они, беспомощные, с отчаянием смотрели на тех, у кого был шанс спастись. Господи, какие же страшные у них были лица…
Лестница вывела нас в торговый комплекс, расположенный под небоскребами центра. Здесь были очень сильные разрушения. Видимо, когда небоскреб «повело», внизу лопнули и погнулись многие стальные балки каркаса, просели бетонные опоры. Запомнилась «завязанная в узел» вращающаяся дверь одного из выходов…
В это время раздался взрыв на второй башне. Подоспевшая полиция вытолкала нас в близлежащий сквер. Пожар разгорался. На наших глазах из верхних этажей южного небоскреба выбросились несколько человек. Один из них уже горел… Мы побежали по Бродвею – подальше от места катастрофы, и тут рухнула первая башня. Через несколько секунд меня настигла ударная волна и накрыло облако густейшей пыли. Вместе со всеми я бежал из последних сил, пока не выбрался на безопасное место.
Мне кажется, в нашем северном небоскребе многие из тех, кто был на этажах ниже уровня самолетного тарана (80-й этаж), успели спастись. А вот люди, отрезанные пожаром наверху, скорее всего, погибли. Но ведь там же еще было 30 этажей!
Еще больше жертв должно быть в южной башне. В нее «Боинг» ударил на уровне 60—70-го этажей».
Паника охватила американскую столицу. Узнав о нападении террористов, власти тут же начали эвакуацию Белого дома, Капитолия, правительственных учреждений. Лидеры Конгресса нашли прибежище в каком-то бункере.
Министр обороны Доналд Рамсфелд, штатское лицо, оказался единственной крупной государственной фигурой на своем рабочем месте, в Пентагоне. Но именно здание министерства обороны оказалось объектом нападения террористов. Взрыв раздался в девять сорок пять, и уже через пять минут начался великий исход, эвакуация здания. Пожар длился многие часы, и министр все это время руководил спасательными работами.
Президент Буш на своем самолете в тот день совершил несколько взлетов и посадок в разных концах страны, причем средства массовой информации сообщали лишь о том, где он уже успел побывать. Прошло несколько часов после взрывов, когда наконец было передано обращение президента Буша, на пленке, не в прямом эфире. Оно было записано на военно-воздушной базе, которую президент уже успел к тому времени покинуть. В семь вечера президент наконец появился в столице и в восемь тридцать обратился к народу уже в прямом эфире.
Конгрессмены и сенаторы перезванивались по телефону: что делать, где собираться, ведь эвакуирован Капитолий, сидеть ли дома или добираться к избирателям в свой округ? (Авиалинии прекратили работу). Ждали новых выступлений террористов, газовых атак на города…
Не вызывает сомнений, что два самолета с самого же начала операции предназначались для уничтожения Всемирного торгового центра (ВТЦ), двух башен-близнецов в Нью-Йорке. Третий, возможно, был нацелен на Белый дом, но в последнюю минуту перенацелен на Пентагон, поскольку пилот-террорист мог не найти спрятанный в зелени листвы невысокий Белый дом. Что же касается Пентагона, то это огромный, легко различимый с воздуха пятиугольный комплекс – самое большое из зданий аппарата управления страны.
Четвертым самолетом, возможно, планировалось взорвать летнюю резиденцию президента США в Кэмп-Дэвиде. Есть такая версия. Именно там происходили вошедшие в историю переговоры по урегулированию положения на Ближнем Востоке. Но лайнер врезался в землю неподалеку от Питтсбурга. Возможно, на его борту произошла борьба, которая помешала осуществить замысел террористов.
Однако почему именно ВТЦ послужил объектом нападения террористов? Учреждения, арендовавшие в двух башнях ВТЦ служебные помещения, олицетворяли частный капитал, мировую торговлю. Невообразимо высокие башни служили красноречивым символом могущества и богатства Америки, ее «мирового господства». Неподалеку – Уолл-стрит, биржа, часть Нью-Йорка, где произошла невиданная в истории концентрация мировых денег. Когда говорят о Нью-Йорке, что он – «финансовая столица мира», речь идет как раз об этой части города.
Для террористов, задавшихся целью унизить Америку, растоптать ее престиж и идеалы, ВТЦ был идеальной целью. Недаром именно здесь, в одной из башен Центра, арабские террористы предприняли в 1993 году первую попытку «взорвать Америку».