Страница:
Субсидиарность согласно данной позиции ни в коей мере не означает заменимость соответствующего требования на кондикционный иск. Напротив, считается, что при необходимости кондикция способна дополнить правовые возможности потерпевшей стороны субсидиарным притязанием, при отсутствии которого имущественная сфера последнего оказывается невосполнимо нарушенной. При этом механизм применения правил о неосновательном обогащении работает следующим образом: когда институты, указанные в ст. 1103 ГК РФ не способны восстановить нарушенное право лица, для его восстановления могут быть применены нормы гл. 60 ГК РФ[22].
Несмотря на столь единодушное в современной правовой науке толкование механизма применения норм о неосновательном обогащении к смежным институтам, характер таких норм определяется все же по-разному.
Например, Р.А. Кушхов констатирует, что нормы гл. 60 ГК РФ становятся как бы частью соответствующего института, не сохраняя исключительность самостоятельного требования, возникающего из неосновательного обогащения[23]. Такой подход, как представляется, сводит характер гл. 60 ГК РФ до обслуживающего (дополнительного) правового института, не имеющего под собой какой-либо специальной сферы, в отношении которой можно было бы применить собственно само кондикционное требование как самостоятельное.
Другие авторы, в частности А.В. Климович, определяют нормы о неосновательном обогащении как нормы, регулирующие в качестве общих положений любое неосновательное обогащение независимо от источника его возникновения. Поэтому субсидиарное применение правил гл. 60 ГК РФ, по его мнению, далеко не всегда означает применение собственно кондикционного иска: речь может идти всего лишь о применении определенных норм, обычно сопутствующих кондикционному требованию (например, о порядке определения стоимости подлежащего возврату имущества), либо вообще о применении требования, по своей природе не являющегося кондикционным[24].
В изложенной позиции прослеживается, хотя и неявно, признание за кондикционным обязательством родовых признаков по отношению ко всем остальным восстановительным средствам имущественной сферы участников гражданского оборота, где, «находясь в теснейшей генетической связи с компенсаторно-восстановительными началами цивилистики, кондикционное требование осуществляет генеральную правоохранительную функцию в системе защиты субъективных гражданских прав»[25].
Универсальный характер кондикционного обязательства и норм, регламентирующих его применение, наиболее четко прослеживается в позиции A.Л. Маковского, который еще в 1996 г. писал, что кондикционное обязательство совсем не однопорядково другим отдельным видам обязательств. Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания, и потому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых и в договоре, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения[26].
Заметим, что высказанная позиция не претерпела каких-либо изменений за десятилетие развития отечественной правовой науки. Так, например, Д.В. Новак в рамках своего диссертационного исследования 2006 г. приходит к выводу: «В российском праве обязательства вследствие неосновательного обогащения как родовой институт охватывают любые требования о возврате имущества, приобретенного или сбереженного одним лицом за счет другого, для которых нормы гл. 60 ГК РФ являются своеобразной общей частью… охранительные меры специального характера вытесняют кондикцию как общее средство защиты и речь идет лишь о субсидиарном применении к данным отношениям некоторых норм гл. 60 ГК РФ»[27].
Выходит, что субсидиарный (универсальный) характер норм о неосновательном обогащении, выражающийся в возможности восполнить (дополнить) любой охранительный институт, одних ученых-правоведов приводит к мысли о восполнительном характере всего института неосновательного обогащения, а других – к общеродовому началу кондикционного обязательства относительно охранительно-восстановительной сферы в гражданском праве.
Если первый подход понимания назначения гл. 60 ГК РФ вряд ли имеет право на существование, поскольку в противном случае возникает вопрос о роли таких универсальных средств защиты, как возмещение убытков и уплата неустойки, которые, помимо всего прочего, выступают еще и мерами гражданско-правовой ответственности, то второй подход должен был бы раз и навсегда решить вопрос о существе механизма защиты гражданских прав от всякого рода ущемлений имущественной сферы участников гражданского оборота и признать за всеми иными охранительно-восстановительны-ми способами защиты их видовую принадлежность к общему родовому требованию – требованию о возврате неосновательного обогащения (кондикционному требованию) со всеми вытекающими из этого последствиями.
Однако этого не произошло. За родовым характером кондикционного обязательства до сих пор скрывают все те же восполнительные характеристики с возможной постановкой вопроса: а может ли в таком случае кондикционное обязательство рассматриваться как самостоятельное.
Ю.К. Толстой относительно существа кондикционных обязательств пишет: «…занимая в системе обязательств вполне самостоятельное место, они нередко сопровождают обязательства, возникающие из иных оснований и имеющие иную юридическую природу, выступая по отношению к ним в качестве «обязательств-спутников». Не будучи акцессорными обязательствами в строгом смысле слова, они могут восполнять пробелы в защите субъективных гражданских прав, осуществляемой с помощью иных вещно-или обязательственно-правовых требований»[28].
Несмотря на то, что приведенная точка зрения не позволяет усомниться в самостоятельности кондикционного требования, все-таки суть такой самостоятельности заключается далеко не в признании за другими сравниваемыми требованиями видовой принадлежности к кондикционному, а напротив, в установлении четких границ применения как кондикционного, так и иных требований. Иначе, как отмечает М.А. Смирнова, «если под обогащением понимать любое фактическое получение либо сбережение блага, то провести разграничение с другими видами обязательств крайне затруднительно, и кондикция предстает родовой и субсидиарной категорией»[29]. М.А. Смирнова видит следующие последствия такого подхода: как при получении имущества по недействительной сделке, так и в случае незаконного владения, лицо фактически приобретает благо; потерпевший в таких случаях должен защищаться иском, который соответствует характеру отношений, а кондикционное требование оказывается вспомогательным, субсидиарным, используемым для восполнения пробелов в специальных нормах[30].
Заметим, что М.А. Смирнова, исключая признание за кондикционным обязательством качеств родового обязательства, ставит под сомнение и его субсидиарный характер. Она пишет: «Положение ст. 1103 ГК о возможности применения кондикционных норм к иным требованиям, дающее основание для вывода о вспомогательном характере института, может быть истолковано по-другому. А именно: применение правил о неосновательном обогащении к другим требованиям может рассматриваться как возможность сопровождения некоторых гражданско-правовых требований кондикционными. Иными словами, это означает их кумулятивную конкуренцию»[31]. Она пишет и о возможности альтернативной конкуренции, в частности с деликтным требованием.
На наш взгляд, такой подход не снижает актуальности общего вопроса о конкуренции кондикционного, виндикационного, деликтного и договорного требований.
Универсальность кондикционного требования не только не затрагивает самостоятельности такого требования, а, напротив, решает вопрос: какие охранительно-восстановительные требования поглощаются родовым кондикционным требованием, а в отношении каких имеет место восполнительное применение норм о неосновательном обогащении.
Представляется, что современной правовой наукой роль кондикционного обязательства в процессе восстановления нарушенного права необоснованно умаляется по сравнению с действительным характером такого обязательства, обеспечивающего полное восстановление имущественной сферы от любого посягательства извне. Институт неосновательного обогащения содержит полный набор правовых восстановительных инструментов, достаточных для защиты имущественных интересов потерпевшего, когда помимо непосредственно кондикционного требования потерпевшая сторона вправе присоединить к нему и другие требования охранительного характера (требование о возмещении доходов, уплате процентов).
Универсальность кондикционного обязательства, на наш взгляд, проявляется в многоаспектном характере категории «универсальность», когда ее содержание не ограничивается лишь возможностью субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении к отдельным правовым институтам и признанием за кондикционным требованием общеродовых признаков, правовая регламентация которого уступает любой другой специальной регламентации видового требования о защите гражданских прав. Напротив, в ходе настоящего исследования будет показана доминирующая роль как самого кондикционного требования при защите любого безосновательного перемещения имущественного блага от потерпевшего к приобретателю, приведшего к неосновательному обогащению одного лица за счет другого, так и норм
о неосновательном обогащении при восполнении любой нарушенной имущественной сферы. Кондикционное требование, являясь «предельным» способом защиты гражданских прав, применяется с целью полного восстановления имущественной сферы потерпевшего.
Реализация категории «универсальность» будет показана в работе через определение кондикционного требования в системе способов защиты гражданских прав; определение объема норм, относящихся к институту неосновательного обогащения; определение пределов применения кондикционного требования и особенностей исполнения кондикционного обязательства; совокупную реализацию иных охранительных средств, опосредующих процесс имущественного возмещения потерпевшего.
§ 2. Понятие и основание возникновения кондикционного обязательства
Несмотря на столь единодушное в современной правовой науке толкование механизма применения норм о неосновательном обогащении к смежным институтам, характер таких норм определяется все же по-разному.
Например, Р.А. Кушхов констатирует, что нормы гл. 60 ГК РФ становятся как бы частью соответствующего института, не сохраняя исключительность самостоятельного требования, возникающего из неосновательного обогащения[23]. Такой подход, как представляется, сводит характер гл. 60 ГК РФ до обслуживающего (дополнительного) правового института, не имеющего под собой какой-либо специальной сферы, в отношении которой можно было бы применить собственно само кондикционное требование как самостоятельное.
Другие авторы, в частности А.В. Климович, определяют нормы о неосновательном обогащении как нормы, регулирующие в качестве общих положений любое неосновательное обогащение независимо от источника его возникновения. Поэтому субсидиарное применение правил гл. 60 ГК РФ, по его мнению, далеко не всегда означает применение собственно кондикционного иска: речь может идти всего лишь о применении определенных норм, обычно сопутствующих кондикционному требованию (например, о порядке определения стоимости подлежащего возврату имущества), либо вообще о применении требования, по своей природе не являющегося кондикционным[24].
В изложенной позиции прослеживается, хотя и неявно, признание за кондикционным обязательством родовых признаков по отношению ко всем остальным восстановительным средствам имущественной сферы участников гражданского оборота, где, «находясь в теснейшей генетической связи с компенсаторно-восстановительными началами цивилистики, кондикционное требование осуществляет генеральную правоохранительную функцию в системе защиты субъективных гражданских прав»[25].
Универсальный характер кондикционного обязательства и норм, регламентирующих его применение, наиболее четко прослеживается в позиции A.Л. Маковского, который еще в 1996 г. писал, что кондикционное обязательство совсем не однопорядково другим отдельным видам обязательств. Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания, и потому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых и в договоре, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения[26].
Заметим, что высказанная позиция не претерпела каких-либо изменений за десятилетие развития отечественной правовой науки. Так, например, Д.В. Новак в рамках своего диссертационного исследования 2006 г. приходит к выводу: «В российском праве обязательства вследствие неосновательного обогащения как родовой институт охватывают любые требования о возврате имущества, приобретенного или сбереженного одним лицом за счет другого, для которых нормы гл. 60 ГК РФ являются своеобразной общей частью… охранительные меры специального характера вытесняют кондикцию как общее средство защиты и речь идет лишь о субсидиарном применении к данным отношениям некоторых норм гл. 60 ГК РФ»[27].
Выходит, что субсидиарный (универсальный) характер норм о неосновательном обогащении, выражающийся в возможности восполнить (дополнить) любой охранительный институт, одних ученых-правоведов приводит к мысли о восполнительном характере всего института неосновательного обогащения, а других – к общеродовому началу кондикционного обязательства относительно охранительно-восстановительной сферы в гражданском праве.
Если первый подход понимания назначения гл. 60 ГК РФ вряд ли имеет право на существование, поскольку в противном случае возникает вопрос о роли таких универсальных средств защиты, как возмещение убытков и уплата неустойки, которые, помимо всего прочего, выступают еще и мерами гражданско-правовой ответственности, то второй подход должен был бы раз и навсегда решить вопрос о существе механизма защиты гражданских прав от всякого рода ущемлений имущественной сферы участников гражданского оборота и признать за всеми иными охранительно-восстановительны-ми способами защиты их видовую принадлежность к общему родовому требованию – требованию о возврате неосновательного обогащения (кондикционному требованию) со всеми вытекающими из этого последствиями.
Однако этого не произошло. За родовым характером кондикционного обязательства до сих пор скрывают все те же восполнительные характеристики с возможной постановкой вопроса: а может ли в таком случае кондикционное обязательство рассматриваться как самостоятельное.
Ю.К. Толстой относительно существа кондикционных обязательств пишет: «…занимая в системе обязательств вполне самостоятельное место, они нередко сопровождают обязательства, возникающие из иных оснований и имеющие иную юридическую природу, выступая по отношению к ним в качестве «обязательств-спутников». Не будучи акцессорными обязательствами в строгом смысле слова, они могут восполнять пробелы в защите субъективных гражданских прав, осуществляемой с помощью иных вещно-или обязательственно-правовых требований»[28].
Несмотря на то, что приведенная точка зрения не позволяет усомниться в самостоятельности кондикционного требования, все-таки суть такой самостоятельности заключается далеко не в признании за другими сравниваемыми требованиями видовой принадлежности к кондикционному, а напротив, в установлении четких границ применения как кондикционного, так и иных требований. Иначе, как отмечает М.А. Смирнова, «если под обогащением понимать любое фактическое получение либо сбережение блага, то провести разграничение с другими видами обязательств крайне затруднительно, и кондикция предстает родовой и субсидиарной категорией»[29]. М.А. Смирнова видит следующие последствия такого подхода: как при получении имущества по недействительной сделке, так и в случае незаконного владения, лицо фактически приобретает благо; потерпевший в таких случаях должен защищаться иском, который соответствует характеру отношений, а кондикционное требование оказывается вспомогательным, субсидиарным, используемым для восполнения пробелов в специальных нормах[30].
Заметим, что М.А. Смирнова, исключая признание за кондикционным обязательством качеств родового обязательства, ставит под сомнение и его субсидиарный характер. Она пишет: «Положение ст. 1103 ГК о возможности применения кондикционных норм к иным требованиям, дающее основание для вывода о вспомогательном характере института, может быть истолковано по-другому. А именно: применение правил о неосновательном обогащении к другим требованиям может рассматриваться как возможность сопровождения некоторых гражданско-правовых требований кондикционными. Иными словами, это означает их кумулятивную конкуренцию»[31]. Она пишет и о возможности альтернативной конкуренции, в частности с деликтным требованием.
На наш взгляд, такой подход не снижает актуальности общего вопроса о конкуренции кондикционного, виндикационного, деликтного и договорного требований.
Универсальность кондикционного требования не только не затрагивает самостоятельности такого требования, а, напротив, решает вопрос: какие охранительно-восстановительные требования поглощаются родовым кондикционным требованием, а в отношении каких имеет место восполнительное применение норм о неосновательном обогащении.
Представляется, что современной правовой наукой роль кондикционного обязательства в процессе восстановления нарушенного права необоснованно умаляется по сравнению с действительным характером такого обязательства, обеспечивающего полное восстановление имущественной сферы от любого посягательства извне. Институт неосновательного обогащения содержит полный набор правовых восстановительных инструментов, достаточных для защиты имущественных интересов потерпевшего, когда помимо непосредственно кондикционного требования потерпевшая сторона вправе присоединить к нему и другие требования охранительного характера (требование о возмещении доходов, уплате процентов).
Универсальность кондикционного обязательства, на наш взгляд, проявляется в многоаспектном характере категории «универсальность», когда ее содержание не ограничивается лишь возможностью субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении к отдельным правовым институтам и признанием за кондикционным требованием общеродовых признаков, правовая регламентация которого уступает любой другой специальной регламентации видового требования о защите гражданских прав. Напротив, в ходе настоящего исследования будет показана доминирующая роль как самого кондикционного требования при защите любого безосновательного перемещения имущественного блага от потерпевшего к приобретателю, приведшего к неосновательному обогащению одного лица за счет другого, так и норм
о неосновательном обогащении при восполнении любой нарушенной имущественной сферы. Кондикционное требование, являясь «предельным» способом защиты гражданских прав, применяется с целью полного восстановления имущественной сферы потерпевшего.
Реализация категории «универсальность» будет показана в работе через определение кондикционного требования в системе способов защиты гражданских прав; определение объема норм, относящихся к институту неосновательного обогащения; определение пределов применения кондикционного требования и особенностей исполнения кондикционного обязательства; совокупную реализацию иных охранительных средств, опосредующих процесс имущественного возмещения потерпевшего.
§ 2. Понятие и основание возникновения кондикционного обязательства
Идея о недопустимости неосновательного обогащения впервые получила свое воплощение с помощью ряда юридических конструкций, выработанных римским правом, центральное место среди которых занимали так называемые кондикции, впоследствии выступившие прообразом современного института обязательств из неосновательного обогащения. Именно поэтому в теории гражданского права рассматриваемые обязательства иногда называют кондикционными, а иски, посредством которых удовлетворяются требования о возврате неосновательного обогащения, – кондикционными исками.
Кондикционный иск возник в период республики как один из пяти «законных исков» (legis actionis) древнего римского гражданского процесса, с помощью которых лицо при посредничестве публичной власти могло защитить свое основанное на законе правомочие. Наряду с законами такие иски рассматривались как составная часть цивильного права, однако в отличие от первых имели значение только в процессе их применения.
Позднее, в эпоху классического римского права, кондикции поглотили все личные иски. Поэтому с помощью кондикции стали защищаться требования о возврате неосновательного обогащения. Со временем они вошли в самостоятельную группу, возникающих из квазиконтрактов, прообразом которых выступала одна из форм законных исков, именуемая «legis actio per condictionem». В послеклассический период в кодификации Юстиниана были выделены различные виды кондикции о возврате неосновательного обогащения[32].
Окончательно сформулировать понятие неосновательного обогащения римским юристам так и не удалось. Под обогащением понималось всякое получение одним лицом какой-либо имущественной выгоды за счет имущества другого лица. При этом случаи, когда имело место обогащение одного лица за счет другого, были слишком разнообразны, чтобы можно было квалифицировать их по каким-либо общим признакам, что позволило бы говорить о выделении самостоятельного вида обязательств из неосновательного обогащения[33].
При определении понятия кондикционного обязательства следует исходить из общепринятого, когда под таковым понимается правоотношение, в силу которого лицо, без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобретшее или сберегшее имущество за счет другого, обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество[34].
Если в приведенном определении кондикционного обязательства обогатившаяся сторона соответствует термину «приобретатель», а сторона, за чей счет произошло неосновательное приобретение или сбережение, термину «потерпевший», то термин «неосновательное обогащение» имеет двоякое значение. С одной стороны, неосновательное обогащение можно рассматривать как процесс перемещения имущественного блага от потерпевшего к приобретателю, а с другой – как имущество, которое приобретатель неосновательно приобрел или сберег за счет потерпевшего. Так, например, в названии гл. 60 ГК РФ термин «неосновательное обогащение» используется в значении процесса, а в названии ст. 1104 ГК РФ данным термином определяется имущество, подлежащее возврату.
В целом, характеризуя кондикционное обязательство, следует отметить, что это гражданско-правовое обязательство, носящее имущественный характер. В его основе лежат имущественные отношения по перемещению материальных благ.
Кондикционное обязательство относится к числу охранительных, внедоговорных обязательств: они имеют направленность на восстановление нарушенной имущественной сферы потерпевшего и возникают между сторонами, не связанными между собой договорными отношениями, либо хотя и связаны договором, но неосновательное обогащение произошло вне связи с исполнением договорных обязательств. В результате неосновательного обогащения между должником (приобретателем) и кредитором (потерпевшим) возникает относительное правоотношение, направленное на перемещение материальных благ из хозяйственной сферы одного лица в хозяйственную сферу другого.
Субъектом кондикционного обязательства может стать любое физическое или юридическое лицо. Российская Федерация, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования, участвуя в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений, также могут стать любой из сторон кондикционного обязательства. При этом взыскание имущества в доход публичного субъекта права может быть расценено как исполнение кондикционного обязательства, только если неосновательное обогащение произошло за счет публичного субъекта права и при наличии иных признаков кондикционного обязательства[35].
Кондикционное обязательство возникает при наличии определенных условий, относительно которых в научной литературе высказаны различные мнения, особенно в части их количественного определения. В одних случаях несколько условий объединяются в одно[36], в других – отдельные обстоятельства вычленяются в качестве самостоятельных условий[37]. Однако при всем разнообразии выделяемых условий несомненным является наличие двух: 1) обогащение (приобретение или сбережение имущества) одного лица за счет другого и 2) отсутствие установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований такого обогащения[38].
В определении природы этих условий имеет место неоднозначность. Так, например, Н.В. Корнилова считает, что обогащение в форме приобретения имущества одним лицом за счет другого означает увеличение имущества у одного лица в результате соответствующего его уменьшения у другого, а обогащение в форме сбережения имущества одного лица за счет другого означает сохранение имущества у одного лица, хотя оно и должно было уменьшиться в результате того, что другое лицо утрачивает соответствующее имущество[39]. Другими словами, обогащение одного лица за счет другого подразумевает увеличение имущества (или сохранение имущества, когда таковое должно было уменьшиться) у одного лица, влекущее соответствующее уменьшение имущества другого лица.
При обращении к точке зрения, высказанной по этому поводу В.А. Рясенцевым, можно заметить, что выражения «обогащение одного лица за счет другого», «возрастание имущества у одного лица» и «ущерб в виде уменьшения имущества у другого лица» используются им как отдельные условия возникновения кондикционного обязательства. Возрастание (приобретение) и сбережение имущества у приобретателя за счет потерпевшего В.А. Рясенцев раскрывает через общую для увеличения имущества приобретателя и для имущественного ущерба у потерпевшего причину, в качестве которой определяет действие, которое может совершить сам потерпевший, приобретатель или третье лицо, а иногда и событие[40].
Ю.Г. Бозиева рассматривает обогащение одного лица за счет другого как правоотношение, в котором одна сторона осуществляет другой стороне определенное имущественное предоставление не получая за это от другой стороны никакого встречного удовлетворения[41].
Что касается отсутствия соответствующего основания обогащения как условия возникновения кондикционного обязательства, то и оно в зависимости от той или иной конкретной позиции либо расширяется за счет дополнительных оснований, либо, напротив, сужается. Например, увеличение числа оснований, отсутствие которых ведет к неосновательному обогащению, происходит за счет основания, не предусмотренного административным актом (В.А. Рясенцев), или за счет отсутствия самых различных юридических фактов, которые предоставляют субъекту обязательственного внедоговорного (или договорного) правоотношения титул (основание) на получение какого-либо имущественного права (Б.Д. Завидов). Сужение же числа оснований происходит, например, за счет определения в качестве отсутствующего основания ни сделки, а договора (О.С. Иоффе).
Сущностные характеристики проявления условий возникновения кондикционных обязательств в литературе принято рассматривать от обратного, а именно, через раскрытие существа «правового основания обогащения», отсутствие которого ведет к неосновательному приобретению или сбережению имущества одним лицом за счет другого[42].
Анализ существующих по этому поводу в литературе мнений позволяет говорить о том, что определение правового основания обогащения в основном сводится либо к достижению экономической цели перемещения имущества, либо к перемещению как юридическому факту, либо к соответствию перемещения содержанию закона, административного акта или сделки. Иного мнения на этот счет придерживался А.А. Шамшов, предлагавший под достаточным основанием приобретения имущества понимать соответствие этого приобретения целям права или требованиям морали, а в качестве обстоятельства, обосновывающего правоотношение из неосновательного приобретения, считать отсутствие достаточного основания для приобретения, заключающееся в его несоответствии указанным целям[43].
Кондикционный иск возник в период республики как один из пяти «законных исков» (legis actionis) древнего римского гражданского процесса, с помощью которых лицо при посредничестве публичной власти могло защитить свое основанное на законе правомочие. Наряду с законами такие иски рассматривались как составная часть цивильного права, однако в отличие от первых имели значение только в процессе их применения.
Позднее, в эпоху классического римского права, кондикции поглотили все личные иски. Поэтому с помощью кондикции стали защищаться требования о возврате неосновательного обогащения. Со временем они вошли в самостоятельную группу, возникающих из квазиконтрактов, прообразом которых выступала одна из форм законных исков, именуемая «legis actio per condictionem». В послеклассический период в кодификации Юстиниана были выделены различные виды кондикции о возврате неосновательного обогащения[32].
Окончательно сформулировать понятие неосновательного обогащения римским юристам так и не удалось. Под обогащением понималось всякое получение одним лицом какой-либо имущественной выгоды за счет имущества другого лица. При этом случаи, когда имело место обогащение одного лица за счет другого, были слишком разнообразны, чтобы можно было квалифицировать их по каким-либо общим признакам, что позволило бы говорить о выделении самостоятельного вида обязательств из неосновательного обогащения[33].
При определении понятия кондикционного обязательства следует исходить из общепринятого, когда под таковым понимается правоотношение, в силу которого лицо, без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобретшее или сберегшее имущество за счет другого, обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество[34].
Если в приведенном определении кондикционного обязательства обогатившаяся сторона соответствует термину «приобретатель», а сторона, за чей счет произошло неосновательное приобретение или сбережение, термину «потерпевший», то термин «неосновательное обогащение» имеет двоякое значение. С одной стороны, неосновательное обогащение можно рассматривать как процесс перемещения имущественного блага от потерпевшего к приобретателю, а с другой – как имущество, которое приобретатель неосновательно приобрел или сберег за счет потерпевшего. Так, например, в названии гл. 60 ГК РФ термин «неосновательное обогащение» используется в значении процесса, а в названии ст. 1104 ГК РФ данным термином определяется имущество, подлежащее возврату.
В целом, характеризуя кондикционное обязательство, следует отметить, что это гражданско-правовое обязательство, носящее имущественный характер. В его основе лежат имущественные отношения по перемещению материальных благ.
Кондикционное обязательство относится к числу охранительных, внедоговорных обязательств: они имеют направленность на восстановление нарушенной имущественной сферы потерпевшего и возникают между сторонами, не связанными между собой договорными отношениями, либо хотя и связаны договором, но неосновательное обогащение произошло вне связи с исполнением договорных обязательств. В результате неосновательного обогащения между должником (приобретателем) и кредитором (потерпевшим) возникает относительное правоотношение, направленное на перемещение материальных благ из хозяйственной сферы одного лица в хозяйственную сферу другого.
Субъектом кондикционного обязательства может стать любое физическое или юридическое лицо. Российская Федерация, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования, участвуя в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений, также могут стать любой из сторон кондикционного обязательства. При этом взыскание имущества в доход публичного субъекта права может быть расценено как исполнение кондикционного обязательства, только если неосновательное обогащение произошло за счет публичного субъекта права и при наличии иных признаков кондикционного обязательства[35].
Кондикционное обязательство возникает при наличии определенных условий, относительно которых в научной литературе высказаны различные мнения, особенно в части их количественного определения. В одних случаях несколько условий объединяются в одно[36], в других – отдельные обстоятельства вычленяются в качестве самостоятельных условий[37]. Однако при всем разнообразии выделяемых условий несомненным является наличие двух: 1) обогащение (приобретение или сбережение имущества) одного лица за счет другого и 2) отсутствие установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований такого обогащения[38].
В определении природы этих условий имеет место неоднозначность. Так, например, Н.В. Корнилова считает, что обогащение в форме приобретения имущества одним лицом за счет другого означает увеличение имущества у одного лица в результате соответствующего его уменьшения у другого, а обогащение в форме сбережения имущества одного лица за счет другого означает сохранение имущества у одного лица, хотя оно и должно было уменьшиться в результате того, что другое лицо утрачивает соответствующее имущество[39]. Другими словами, обогащение одного лица за счет другого подразумевает увеличение имущества (или сохранение имущества, когда таковое должно было уменьшиться) у одного лица, влекущее соответствующее уменьшение имущества другого лица.
При обращении к точке зрения, высказанной по этому поводу В.А. Рясенцевым, можно заметить, что выражения «обогащение одного лица за счет другого», «возрастание имущества у одного лица» и «ущерб в виде уменьшения имущества у другого лица» используются им как отдельные условия возникновения кондикционного обязательства. Возрастание (приобретение) и сбережение имущества у приобретателя за счет потерпевшего В.А. Рясенцев раскрывает через общую для увеличения имущества приобретателя и для имущественного ущерба у потерпевшего причину, в качестве которой определяет действие, которое может совершить сам потерпевший, приобретатель или третье лицо, а иногда и событие[40].
Ю.Г. Бозиева рассматривает обогащение одного лица за счет другого как правоотношение, в котором одна сторона осуществляет другой стороне определенное имущественное предоставление не получая за это от другой стороны никакого встречного удовлетворения[41].
Что касается отсутствия соответствующего основания обогащения как условия возникновения кондикционного обязательства, то и оно в зависимости от той или иной конкретной позиции либо расширяется за счет дополнительных оснований, либо, напротив, сужается. Например, увеличение числа оснований, отсутствие которых ведет к неосновательному обогащению, происходит за счет основания, не предусмотренного административным актом (В.А. Рясенцев), или за счет отсутствия самых различных юридических фактов, которые предоставляют субъекту обязательственного внедоговорного (или договорного) правоотношения титул (основание) на получение какого-либо имущественного права (Б.Д. Завидов). Сужение же числа оснований происходит, например, за счет определения в качестве отсутствующего основания ни сделки, а договора (О.С. Иоффе).
Сущностные характеристики проявления условий возникновения кондикционных обязательств в литературе принято рассматривать от обратного, а именно, через раскрытие существа «правового основания обогащения», отсутствие которого ведет к неосновательному приобретению или сбережению имущества одним лицом за счет другого[42].
Анализ существующих по этому поводу в литературе мнений позволяет говорить о том, что определение правового основания обогащения в основном сводится либо к достижению экономической цели перемещения имущества, либо к перемещению как юридическому факту, либо к соответствию перемещения содержанию закона, административного акта или сделки. Иного мнения на этот счет придерживался А.А. Шамшов, предлагавший под достаточным основанием приобретения имущества понимать соответствие этого приобретения целям права или требованиям морали, а в качестве обстоятельства, обосновывающего правоотношение из неосновательного приобретения, считать отсутствие достаточного основания для приобретения, заключающееся в его несоответствии указанным целям[43].