Например, закон допускает заключение договора посредством совершения конклюдентных действий, т. е. когда лицо, получившее оферту, совершает действие по выполнению условий оферты. Необходимость совершения такого действия не обусловлена наличием какого-либо обязательства. Тем не менее, если акцептант совершит действия, содержащиеся в оферте, получение оферты в письменной форме будет выступать доказательством наличия договора в письменной форме, а следовательно, и доказательством наличия правовой связи между участниками сделки.
Вместе с тем, если оферта сделана устно, акцептант может немедленно совершить действия, предусмотренные ею, что определит заключение договора в устной форме. Однако акцептант, совершив действия в пользу оферента, может оказаться в ситуации, когда последний, получив имущество, откажется признать тот факт, что им было сделано устное предложение о заключении договора.
Таким образом, конклюдентное действие выступает волевым действием акцептанта, совершается в отсутствие обязательства, а следовательно, в случае совершения оферты в устной форме акцептант не застрахован от квалификации его действия как действия, совершенного во исполнение несуществующего обязательства, если оферент откажется от того, что он сделал устное предложение о заключении договора.
Подобная квалификация действий может произойти и в случае заключения реального договора. Так, для установления договорных отношений, построенных по модели реальной сделки, необходимо совершение действия (передачи имущества), после чего можно вести речь о возникших отношениях, предполагающих, в частности, возникновение обязательства по встречному предоставлению. Например, договор займа вступает в силу после совершения действий по передаче денежных средств, других вещей, определяемых родовыми признаками, предполагающими возникновение обязательства по возврату той же суммы денег, равного количества других полученных вещей того же рода и качества. Это означает, что действие по передаче имущества, которое и обусловливает заключение договора, совершается в отсутствие какого-либо обязательства, лежащего на займодавце. Если договор займа заключен в письменной форме, ничто не мешает заемщику при предъявлении требования займодавца о возврате суммы займа сослаться на то, что никакого обязательства не было, а имущество было предоставлено в отсутствие обязательства.
Выходит, что для сделок по передаче имущества, совершенных в устной форме, существует опасность квалификации их как «передача имущества во исполнение отсутствующего обязательства», о чем исполнитель знал, с применением последствий, предусмотренных подп. 4 ст. 1109 ГК РФ. Более того, передача денег, не подкрепленная никаким документом, может вообще не стать предметом спора о том, следует ли их возвращать. Учитывая свойства денег, приобретатель может и вовсе заявить, что никаких денег не получал.
Теория гражданского права знает единственный пример, который по своей природе относится к случаям передачи имущества в отсутствие обязательства, когда лицо, передавшее имущество, в принципе не имеет возможности предъявить требование о возврате переданного. Речь идет о так называемой группе вещных договоров, а именно, о реальном договоре дарения, в рамках которого отсутствуют как права, так и обязанности, т. е. отсутствует обязательство, поскольку договор дарения считается совершенным в момент передачи вещи в дар.
Итак, через характер исполнения отсутствующего обязательства как разновидности несуществующего обязательства можно определить его сущностные особенности. Исполнение отсутствующего обязательства предполагает не только совершение действия по передаче имущества лицом, которое не имеет обязанности перед приобретателем, но и получение приобретателем имущества, на которое он не мог рассчитывать, ни в силу закона, ни в силу иного правового акта, ни в силу какой-либо иной сделки.
Для отказа в удовлетворении требования исполнителя о возврате переданного имущества необходимо установить как наличие отсутствующего обязательства, так и то, что исполнитель точно знал о таком отсутствующем обязательстве. В противном случае, если будет установлено заблуждение исполнителя в существе совершаемого им действия, либо будет выяснено, что исполнитель должен был знать об отсутствии обязательства, но не знал об этом, имущество, переданное приобретателю, подлежит возврату в качестве неосновательно приобретенного.
Если для отказа в возврате имущества, переданного по отсутствующему обязательству, требуется доказательство того, что исполнитель знал о таком отсутствующем обязательстве, то отказ в возврате имущества, переданного с целью благотворительности, требует доказательства того, что имущество, переданное во исполнение несуществующего обязательства, предназначалось именно для благотворительности. Такая цель передачи имущества предполагается, если на стороне приобретателя выступает некоммерческая организация, что исключает установления факта об осведомленности исполнителя о характере такой передачи. Дело в том, что при безвозмездной передаче имущества некоммерческой организации не требуется указания со стороны исполнителя цели, для которой такая передача имущества осуществлена, поскольку такая цель определяется характером деятельности некоммерческой организации.
Таким образом, основанием отказа в удовлетворении требования исполнителя о возврате ему имущества, переданного во исполнение несуществующего обязательства, может стать установление факта, что имущество было передано с целью благотворительности, а следовательно, сама передача имущества реализована в рамках реального договора пожертвования. Что же касается отказа приобретателя вернуть имущество исполнителю, когда таковое передано в силу отсутствующего обязательства, то такой отказ, основанный на установлении факта осведомленности исполнителя об отсутствии обязательства, носит характер штрафной санкции. Лицо, которое точно знает об отсутствии обязательства, но, несмотря на это, осуществляет передачу имущества, должно признаваться недобросовестным и нести ответственность в объеме переданного приобретателю имущества.
Вместе с тем применение последствий, предусмотренных подп. 4 ст. 1109 ГК РФ, должно носить исключительный характер и в первую очередь основываться на добросовестности приобретателя. В противном случае, если приобретатель будет определен как недобросовестное лицо, правило указанной нормы работать не будет, а имущество должно будет быть возвращено исполнителю. Относительно отсутствующих обязательств приобретатель должен доказать, что исполнитель знал о таком обязательстве, а суд, в свою очередь, должен удостовериться в добросовестности приобретателя.
Перечень оснований, когда имущество не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения, следует считать исчерпывающим, поскольку только установление четких границ неприменения кондикционного обязательства позволяет гарантировать потерпевшему право на восстановление его имущественной сферы в случаях, когда другое лицо неосновательно приобрело или сберегло имущество за его счет[103].
Однако такая позиция разделяется не всеми. При этом в качестве аргументации приводится п. 1 ст. 951 ГК РФ, где речь идет о последствиях страхования сверх страховой стоимости. Так, если страховая сумма, указанная в договоре страхования имущества или предпринимательского риска, превышает страховую стоимость, договор является ничтожным в той части страховой суммы, которая превышает страховую стоимость. Уплаченная излишне часть страховой премии возврату в этом случае не подлежит[104].
В числе случаев, когда имущество не может быть истребовано у приобретателя как неосновательное обогащение, называется и случай, когда лицо приобретает имущество вследствие исполнения лицом, передавшим его, своего морального долга.
Например, предоставление племянником содержания дяде, несмотря на то, что закон и не предусматривает обязанность такого предоставления[105].
Однако вряд ли приведенные примеры можно определить как иные случаи, когда имущество не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения. Так, случай с невозвратом излишне уплаченной частью страховой премии выступает примером иных последствий недействительности сделки, предусмотренные законом в п. 2 ст. 167 ГК РФ. Имущество же, предоставляемое вследствие исполнения лицом своего морального долга, выступает непосредственным примером подп. 4 ст. 1109 ГК РФ как имущество, предоставляемое в целях благотворительности.
Гражданский кодекс РФ предлагает и ряд других случаев, которые можно было бы подвести под существо случаев, когда имущество не подлежит возврату. Так, п. 3 ст. 623 ГК РФ предусматривает, что стоимость неотделимых улучшений арендованного имущества, произведенных арендатором без согласия арендодателя, возмещению не подлежит. Пункт 1 ст. 710 ГК РФ предусматривает последствия экономии подрядчика: в случаях, когда фактические расходы подрядчика оказались меньше тех, которые учитывались при определении цены работы, подрядчик сохраняет право на оплату работ по цене, предусмотренной договором подряда.
Первая ситуация предполагает, что арендатор совершил действия, не составляющие предмет конкретного договора аренды и, более того, не отражающие существо арендных отношений. Это означает, что результат таких действий – улучшение арендованного имущества – лежит за сферой данного договора, а следовательно, совершен в отсутствие обязательства. Поскольку такие действия по улучшению арендованного имущества направлены в сторону арендодателя, последний приобретает что-то в отсутствие обязательства по улучшению арендованного имущества. Изложенное позволяет подвести пример, нашедший отражение в п. 3 ст. 623 ГК РФ, под действие подп. 4 ст. 1109 ГК РФ.
Что же касается экономии подрядчика, то и она не попадает под смысл имущества, неподлежащего возврату в качестве неосновательного обогащения. Существо экономии подрядчика заключается в том, что фактическое изменение сметы затрат на совершение определенных работ не является основанием для изменения договорного условия об оплате.
Представляется, что и все иные ситуации, которые могут быть каким-либо образом связаны с невозвратом имущества, попадают либо под действие правил того или иного обязательственного института, либо непосредственно под существо ситуаций ст. 1109 ГК РФ.
Глава II. Проявление универсальности кондикционного обязательства в требованиях о восстановлении имущественной сферы субъектов гражданского оборота
§ 1. Реализация норм о неосновательном обогащении в договорной сфере
Вместе с тем, если оферта сделана устно, акцептант может немедленно совершить действия, предусмотренные ею, что определит заключение договора в устной форме. Однако акцептант, совершив действия в пользу оферента, может оказаться в ситуации, когда последний, получив имущество, откажется признать тот факт, что им было сделано устное предложение о заключении договора.
Таким образом, конклюдентное действие выступает волевым действием акцептанта, совершается в отсутствие обязательства, а следовательно, в случае совершения оферты в устной форме акцептант не застрахован от квалификации его действия как действия, совершенного во исполнение несуществующего обязательства, если оферент откажется от того, что он сделал устное предложение о заключении договора.
Подобная квалификация действий может произойти и в случае заключения реального договора. Так, для установления договорных отношений, построенных по модели реальной сделки, необходимо совершение действия (передачи имущества), после чего можно вести речь о возникших отношениях, предполагающих, в частности, возникновение обязательства по встречному предоставлению. Например, договор займа вступает в силу после совершения действий по передаче денежных средств, других вещей, определяемых родовыми признаками, предполагающими возникновение обязательства по возврату той же суммы денег, равного количества других полученных вещей того же рода и качества. Это означает, что действие по передаче имущества, которое и обусловливает заключение договора, совершается в отсутствие какого-либо обязательства, лежащего на займодавце. Если договор займа заключен в письменной форме, ничто не мешает заемщику при предъявлении требования займодавца о возврате суммы займа сослаться на то, что никакого обязательства не было, а имущество было предоставлено в отсутствие обязательства.
Выходит, что для сделок по передаче имущества, совершенных в устной форме, существует опасность квалификации их как «передача имущества во исполнение отсутствующего обязательства», о чем исполнитель знал, с применением последствий, предусмотренных подп. 4 ст. 1109 ГК РФ. Более того, передача денег, не подкрепленная никаким документом, может вообще не стать предметом спора о том, следует ли их возвращать. Учитывая свойства денег, приобретатель может и вовсе заявить, что никаких денег не получал.
Теория гражданского права знает единственный пример, который по своей природе относится к случаям передачи имущества в отсутствие обязательства, когда лицо, передавшее имущество, в принципе не имеет возможности предъявить требование о возврате переданного. Речь идет о так называемой группе вещных договоров, а именно, о реальном договоре дарения, в рамках которого отсутствуют как права, так и обязанности, т. е. отсутствует обязательство, поскольку договор дарения считается совершенным в момент передачи вещи в дар.
Итак, через характер исполнения отсутствующего обязательства как разновидности несуществующего обязательства можно определить его сущностные особенности. Исполнение отсутствующего обязательства предполагает не только совершение действия по передаче имущества лицом, которое не имеет обязанности перед приобретателем, но и получение приобретателем имущества, на которое он не мог рассчитывать, ни в силу закона, ни в силу иного правового акта, ни в силу какой-либо иной сделки.
Для отказа в удовлетворении требования исполнителя о возврате переданного имущества необходимо установить как наличие отсутствующего обязательства, так и то, что исполнитель точно знал о таком отсутствующем обязательстве. В противном случае, если будет установлено заблуждение исполнителя в существе совершаемого им действия, либо будет выяснено, что исполнитель должен был знать об отсутствии обязательства, но не знал об этом, имущество, переданное приобретателю, подлежит возврату в качестве неосновательно приобретенного.
Если для отказа в возврате имущества, переданного по отсутствующему обязательству, требуется доказательство того, что исполнитель знал о таком отсутствующем обязательстве, то отказ в возврате имущества, переданного с целью благотворительности, требует доказательства того, что имущество, переданное во исполнение несуществующего обязательства, предназначалось именно для благотворительности. Такая цель передачи имущества предполагается, если на стороне приобретателя выступает некоммерческая организация, что исключает установления факта об осведомленности исполнителя о характере такой передачи. Дело в том, что при безвозмездной передаче имущества некоммерческой организации не требуется указания со стороны исполнителя цели, для которой такая передача имущества осуществлена, поскольку такая цель определяется характером деятельности некоммерческой организации.
Таким образом, основанием отказа в удовлетворении требования исполнителя о возврате ему имущества, переданного во исполнение несуществующего обязательства, может стать установление факта, что имущество было передано с целью благотворительности, а следовательно, сама передача имущества реализована в рамках реального договора пожертвования. Что же касается отказа приобретателя вернуть имущество исполнителю, когда таковое передано в силу отсутствующего обязательства, то такой отказ, основанный на установлении факта осведомленности исполнителя об отсутствии обязательства, носит характер штрафной санкции. Лицо, которое точно знает об отсутствии обязательства, но, несмотря на это, осуществляет передачу имущества, должно признаваться недобросовестным и нести ответственность в объеме переданного приобретателю имущества.
Вместе с тем применение последствий, предусмотренных подп. 4 ст. 1109 ГК РФ, должно носить исключительный характер и в первую очередь основываться на добросовестности приобретателя. В противном случае, если приобретатель будет определен как недобросовестное лицо, правило указанной нормы работать не будет, а имущество должно будет быть возвращено исполнителю. Относительно отсутствующих обязательств приобретатель должен доказать, что исполнитель знал о таком обязательстве, а суд, в свою очередь, должен удостовериться в добросовестности приобретателя.
Перечень оснований, когда имущество не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения, следует считать исчерпывающим, поскольку только установление четких границ неприменения кондикционного обязательства позволяет гарантировать потерпевшему право на восстановление его имущественной сферы в случаях, когда другое лицо неосновательно приобрело или сберегло имущество за его счет[103].
Однако такая позиция разделяется не всеми. При этом в качестве аргументации приводится п. 1 ст. 951 ГК РФ, где речь идет о последствиях страхования сверх страховой стоимости. Так, если страховая сумма, указанная в договоре страхования имущества или предпринимательского риска, превышает страховую стоимость, договор является ничтожным в той части страховой суммы, которая превышает страховую стоимость. Уплаченная излишне часть страховой премии возврату в этом случае не подлежит[104].
В числе случаев, когда имущество не может быть истребовано у приобретателя как неосновательное обогащение, называется и случай, когда лицо приобретает имущество вследствие исполнения лицом, передавшим его, своего морального долга.
Например, предоставление племянником содержания дяде, несмотря на то, что закон и не предусматривает обязанность такого предоставления[105].
Однако вряд ли приведенные примеры можно определить как иные случаи, когда имущество не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения. Так, случай с невозвратом излишне уплаченной частью страховой премии выступает примером иных последствий недействительности сделки, предусмотренные законом в п. 2 ст. 167 ГК РФ. Имущество же, предоставляемое вследствие исполнения лицом своего морального долга, выступает непосредственным примером подп. 4 ст. 1109 ГК РФ как имущество, предоставляемое в целях благотворительности.
Гражданский кодекс РФ предлагает и ряд других случаев, которые можно было бы подвести под существо случаев, когда имущество не подлежит возврату. Так, п. 3 ст. 623 ГК РФ предусматривает, что стоимость неотделимых улучшений арендованного имущества, произведенных арендатором без согласия арендодателя, возмещению не подлежит. Пункт 1 ст. 710 ГК РФ предусматривает последствия экономии подрядчика: в случаях, когда фактические расходы подрядчика оказались меньше тех, которые учитывались при определении цены работы, подрядчик сохраняет право на оплату работ по цене, предусмотренной договором подряда.
Первая ситуация предполагает, что арендатор совершил действия, не составляющие предмет конкретного договора аренды и, более того, не отражающие существо арендных отношений. Это означает, что результат таких действий – улучшение арендованного имущества – лежит за сферой данного договора, а следовательно, совершен в отсутствие обязательства. Поскольку такие действия по улучшению арендованного имущества направлены в сторону арендодателя, последний приобретает что-то в отсутствие обязательства по улучшению арендованного имущества. Изложенное позволяет подвести пример, нашедший отражение в п. 3 ст. 623 ГК РФ, под действие подп. 4 ст. 1109 ГК РФ.
Что же касается экономии подрядчика, то и она не попадает под смысл имущества, неподлежащего возврату в качестве неосновательного обогащения. Существо экономии подрядчика заключается в том, что фактическое изменение сметы затрат на совершение определенных работ не является основанием для изменения договорного условия об оплате.
Представляется, что и все иные ситуации, которые могут быть каким-либо образом связаны с невозвратом имущества, попадают либо под действие правил того или иного обязательственного института, либо непосредственно под существо ситуаций ст. 1109 ГК РФ.
Глава II. Проявление универсальности кондикционного обязательства в требованиях о восстановлении имущественной сферы субъектов гражданского оборота
§ 1. Реализация норм о неосновательном обогащении в договорной сфере
В юридической литературе высказывается мнение, что требование одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством означает, что в случае прекращения обязательства из-за невозможности его исполнения, возникшей по причине обстоятельств, за которые ни одна из сторон не отвечает, или в связи с добровольным отказом от обязательства обеих сторон, сторона, исполнившая свое обязательство полностью или частично, вправе требовать возврата исполненного[106]. Таким образом получается, что к обязательствам, исполненное по которым подлежит возврату посредством субсидиарного применения положений гл. 60 ГК РФ, следует относить обязательства, которые прекратились либо в результате расторжения договора вследствие существенного изменения обстоятельств, либо в силу соглашения сторон.
Такая квалификация отношений представляется неверной. По нашему мнению, в случае расторжения договора, как в силу существенного изменения обстоятельств, так и в силу соглашения сторон, речь должна идти не о субсидиарном, а прямом применении правил гл. 60 ГК РФ, поскольку образовавшаяся выгода на стороне того или иного несостоявшегося контрагента имеет все основания быть квалифицированной в качестве неосновательного обогащения, а отношение, в котором оказались стороны расторгнутого договора, – как кондикционное отношение.
Расторжение договора приводит к отпадению правового основания имущественного предоставления. Поэтому любое сбережение имущества (неуплата денег за полученный товар, выполненные работы, оказанные услуги) или его приобретение (получение предоплаты без встречного имущественного предоставления), возникшее в результате неисполнения встречного, взаимного обязательства, прекращенное расторжением договора, становится неосновательным и может быть истребовано по правилам об обязательствах из неосновательного обогащения[107].
При квалификации исполненного в связи с обязательством камнем преткновения стало понимание выражения «возврат исполненного в связи с этим обязательством». Большинство авторов считают, что в данном случае речь идет не о возврате исполненного по обязательству в соответствии с его содержанием, а о требовании возврата имущества, которое возникло в связи с обязательством, но выходит за рамки его содержания[108]. Стороны при этом находятся как в договорных, так и во внедоговорных отношениях[109].
В качестве примеров исполнения, выходящего за рамки содержания обязательства, наряду с такими примерами, как: отгрузка незаказанного товара, передача в составе арендуемого имущества объектов, необусловленных договором, двойной платеж за одну и ту же услугу или двойная оплата возмещения вреда, приводятся положения п. 1 ст. 466 и п. 1 ст. 468 ГК РФ, предусматривающие последствия нарушения условий о количестве и ассортименте по договору купли-продажи[110]. При этом утверждается, что право на возврат исполненного в связи с обязательством обусловлено именно отсутствием правовых оснований для такого исполнения. Так, например, B.C. Ем отмечает, что «без выяснения содержания самого обязательства, в связи с которым возникла передача непредусмотренного имущества, отгрузка или двойной платеж, невозможно установить и отсутствие правовых оснований для этих действий… именно их отсутствие в содержании обязательства порождает право требовать возврата излишне переданного или переплаченного имущества по правилам о неосновательном обогащении»[111].
Подобная точка зрения высказана В.А. Беловым с той лишь разницей, что он неоднозначно высказывается о соотношении терминов «исполненное по обязательству» и «исполненное в связи с обязательством», акцентируя внимание на необходимости установления критерия разграничения этих выражений[112].
Признаки подобного разграничения попытался выявить АВ. Климович посредством иллюстрации примера, приведенного в п. 4 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении[113]. Суть рассматриваемого в Обзоре дела сводится к следующему.
Между истцом (арендатором) и ответчиком (арендодателем) был заключен договор об аренде нежилого помещения. По договору истец обязался ежемесячно возмещать ответчику фактически понесенные расходы по обеспечению теплоэнергией, которые оплачивались в составе арендной платы на основании счетов, предъявляемых ответчиком. При проверке обнаружилось, что ответчик включал в расчет ряд отчислений, не предусмотренных договором, размер которых и составил цену иска о возврате излишне уплаченных денежных средств на основании ст. 1102 ГК РФ как неосновательно полученных ответчиком. Несмотря на возражения ответчика, считавшего, что стороны связаны договорными отношениями, нарушение которых по общему правилу влечет взыскание убытков, суды двух инстанций удовлетворили требование истца, руководствуясь п. 3 ст. 1103 ГК РФ. Суд определил, что оплата была произведена в связи с договором, но не на основании его, так как договором не предусматривалась обязанность арендатора возмещать включенные в счет расходы.
Анализируя приведенный пример, А.В. Климович отмечает, что формулировка суда «в связи с договором, но не на основании его» представляется сомнительной с точки зрения словоупотребления – может ли быть связь, если нет основания? Дальнейшие рассуждения автора приводят его к выводу о том, что полученное «в связи» с договором относится к приобретению за рамками договора, и введением п. 3 ст. 1103 ГК РФ законодатель хотел исключить сомнения истца по поводу выбора иска в пользу кондикции, поскольку любое обогащение вне договора порождает возможность предъявления внедоговорного требования[114].
Из изложенного можно сделать вывод, что А.В. Климович не только выводит исполненное в связи с обязательством за пределы такого обязательства, но и определяет требование о возврате исполненного в связи с обязательством в качестве кондикционного иска.
К аналогичным выводам приходит М.А. Гранат, считая, что в выражении «исполненное в связи с обязательством» речь идет об исполнении, которое явно выходит за рамки содержания обязательства, хотя и связано с ним. При этом им вводится категория «избыточное исполнение» и определяется критерий, по которому такое «избыточное исполнение» необходимо квалифицировать в качестве неосновательного обогащения: если избыточное исполнение регулируется законом (как, например, в правилах о купле-продаже), то неосновательное обогащение не возникает; если же общие правила договора не содержат правил об избыточном исполнении (например, если переплата произошла по договору аренды), то можно заявлять кондикционный иск[115].
Представляется, что подобная позиция не укладывается в смысл исполненного в связи с обязательством. Гражданский кодекс РФ вообще не говорит о возможности применения кондикционного (вне-договорного) иска к случаям возврата исполненного в связи с обязательством. Субсидиарное применение положений гл. 60 ГК РФ к требованию о возврате исполненного в связи с обязательством не меняет природы такого обязательства и соответственно требования, основанного на нем. Если такое требование возникло из договора, то договорным требованием оно и остается.
В этой связи не совсем понятен подход В.В. Былкова, считающего, что в подп. 3 ст. 1103 ГК РФ речь идет о случаях приобретения имущества за счет другого при отсутствии законного основания[116]. Данное обстоятельство позволило ему прийти к выводу, что «в таких случаях нормы о неосновательном обогащении применяются к отношениям сторон непосредственно, поскольку налицо факт «чистого» неосновательного обогащения, в связи с чем включение в состав статьи 1103 ГК пункта третьего полагается излишним»[117].
Подобная точка зрения имела бы право на существование, если бы в подп. 3 ст. 1103 ГК РФ речь действительно шла бы о случаях приобретения имущества в отсутствие законного основания. Однако исследуемое положение тем и характеризуется, что основание для передачи имущества присутствует (существует), а потому обогащения в смысле п. 1 ст. 1102 ГК РФ не происходит.
Такие выражения, как «за рамками договора», «за рамками содержания обязательства» для определения правовой природы исполненного в связи с обязательством, на наш взгляд, использованы быть не могут. При буквальном толковании данных смысловых связок их можно сопоставить с другими, тождественными по смыслу, выражениями, а именно: «исполнение в отсутствие обязательства», «во исполнение несуществующего обязательства». Отношения, протекающие за рамками конкретного обязательства (договора), – это отношения, выходящие за сферу действия данного обязательства (договора). Для таких отношений закон предусматривает совершенно иную регламентацию и в принципе не допускает применения правил о неосновательном обогащении.
Передача имущества за пределами обязательства (договора), т. е. передача имущества в отсутствие обязательства, не позволяет квалифицировать такую передачу в качестве исполнения, подлежащего возврату, что, в свою очередь, исключает субсидиарное применение положений гл. 60 ГК РФ. Подобные случаи исполнения за пределами (за рамками) обязательства попадают, в частности, под случаи невозможности истребования имущества в качестве неосновательного обогащения. Например, подп. 4 ст. 1109 ГК РФ не допускает возврата в качестве неосновательного обогащения денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства (т. е. предоставленного за рамками обязательства – от автора), если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства (т. е. об исполненном за рамками обязательства – от автора), либо предоставило имущество в целях благотворительности.
Такая квалификация отношений представляется неверной. По нашему мнению, в случае расторжения договора, как в силу существенного изменения обстоятельств, так и в силу соглашения сторон, речь должна идти не о субсидиарном, а прямом применении правил гл. 60 ГК РФ, поскольку образовавшаяся выгода на стороне того или иного несостоявшегося контрагента имеет все основания быть квалифицированной в качестве неосновательного обогащения, а отношение, в котором оказались стороны расторгнутого договора, – как кондикционное отношение.
Расторжение договора приводит к отпадению правового основания имущественного предоставления. Поэтому любое сбережение имущества (неуплата денег за полученный товар, выполненные работы, оказанные услуги) или его приобретение (получение предоплаты без встречного имущественного предоставления), возникшее в результате неисполнения встречного, взаимного обязательства, прекращенное расторжением договора, становится неосновательным и может быть истребовано по правилам об обязательствах из неосновательного обогащения[107].
При квалификации исполненного в связи с обязательством камнем преткновения стало понимание выражения «возврат исполненного в связи с этим обязательством». Большинство авторов считают, что в данном случае речь идет не о возврате исполненного по обязательству в соответствии с его содержанием, а о требовании возврата имущества, которое возникло в связи с обязательством, но выходит за рамки его содержания[108]. Стороны при этом находятся как в договорных, так и во внедоговорных отношениях[109].
В качестве примеров исполнения, выходящего за рамки содержания обязательства, наряду с такими примерами, как: отгрузка незаказанного товара, передача в составе арендуемого имущества объектов, необусловленных договором, двойной платеж за одну и ту же услугу или двойная оплата возмещения вреда, приводятся положения п. 1 ст. 466 и п. 1 ст. 468 ГК РФ, предусматривающие последствия нарушения условий о количестве и ассортименте по договору купли-продажи[110]. При этом утверждается, что право на возврат исполненного в связи с обязательством обусловлено именно отсутствием правовых оснований для такого исполнения. Так, например, B.C. Ем отмечает, что «без выяснения содержания самого обязательства, в связи с которым возникла передача непредусмотренного имущества, отгрузка или двойной платеж, невозможно установить и отсутствие правовых оснований для этих действий… именно их отсутствие в содержании обязательства порождает право требовать возврата излишне переданного или переплаченного имущества по правилам о неосновательном обогащении»[111].
Подобная точка зрения высказана В.А. Беловым с той лишь разницей, что он неоднозначно высказывается о соотношении терминов «исполненное по обязательству» и «исполненное в связи с обязательством», акцентируя внимание на необходимости установления критерия разграничения этих выражений[112].
Признаки подобного разграничения попытался выявить АВ. Климович посредством иллюстрации примера, приведенного в п. 4 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении[113]. Суть рассматриваемого в Обзоре дела сводится к следующему.
Между истцом (арендатором) и ответчиком (арендодателем) был заключен договор об аренде нежилого помещения. По договору истец обязался ежемесячно возмещать ответчику фактически понесенные расходы по обеспечению теплоэнергией, которые оплачивались в составе арендной платы на основании счетов, предъявляемых ответчиком. При проверке обнаружилось, что ответчик включал в расчет ряд отчислений, не предусмотренных договором, размер которых и составил цену иска о возврате излишне уплаченных денежных средств на основании ст. 1102 ГК РФ как неосновательно полученных ответчиком. Несмотря на возражения ответчика, считавшего, что стороны связаны договорными отношениями, нарушение которых по общему правилу влечет взыскание убытков, суды двух инстанций удовлетворили требование истца, руководствуясь п. 3 ст. 1103 ГК РФ. Суд определил, что оплата была произведена в связи с договором, но не на основании его, так как договором не предусматривалась обязанность арендатора возмещать включенные в счет расходы.
Анализируя приведенный пример, А.В. Климович отмечает, что формулировка суда «в связи с договором, но не на основании его» представляется сомнительной с точки зрения словоупотребления – может ли быть связь, если нет основания? Дальнейшие рассуждения автора приводят его к выводу о том, что полученное «в связи» с договором относится к приобретению за рамками договора, и введением п. 3 ст. 1103 ГК РФ законодатель хотел исключить сомнения истца по поводу выбора иска в пользу кондикции, поскольку любое обогащение вне договора порождает возможность предъявления внедоговорного требования[114].
Из изложенного можно сделать вывод, что А.В. Климович не только выводит исполненное в связи с обязательством за пределы такого обязательства, но и определяет требование о возврате исполненного в связи с обязательством в качестве кондикционного иска.
К аналогичным выводам приходит М.А. Гранат, считая, что в выражении «исполненное в связи с обязательством» речь идет об исполнении, которое явно выходит за рамки содержания обязательства, хотя и связано с ним. При этом им вводится категория «избыточное исполнение» и определяется критерий, по которому такое «избыточное исполнение» необходимо квалифицировать в качестве неосновательного обогащения: если избыточное исполнение регулируется законом (как, например, в правилах о купле-продаже), то неосновательное обогащение не возникает; если же общие правила договора не содержат правил об избыточном исполнении (например, если переплата произошла по договору аренды), то можно заявлять кондикционный иск[115].
Представляется, что подобная позиция не укладывается в смысл исполненного в связи с обязательством. Гражданский кодекс РФ вообще не говорит о возможности применения кондикционного (вне-договорного) иска к случаям возврата исполненного в связи с обязательством. Субсидиарное применение положений гл. 60 ГК РФ к требованию о возврате исполненного в связи с обязательством не меняет природы такого обязательства и соответственно требования, основанного на нем. Если такое требование возникло из договора, то договорным требованием оно и остается.
В этой связи не совсем понятен подход В.В. Былкова, считающего, что в подп. 3 ст. 1103 ГК РФ речь идет о случаях приобретения имущества за счет другого при отсутствии законного основания[116]. Данное обстоятельство позволило ему прийти к выводу, что «в таких случаях нормы о неосновательном обогащении применяются к отношениям сторон непосредственно, поскольку налицо факт «чистого» неосновательного обогащения, в связи с чем включение в состав статьи 1103 ГК пункта третьего полагается излишним»[117].
Подобная точка зрения имела бы право на существование, если бы в подп. 3 ст. 1103 ГК РФ речь действительно шла бы о случаях приобретения имущества в отсутствие законного основания. Однако исследуемое положение тем и характеризуется, что основание для передачи имущества присутствует (существует), а потому обогащения в смысле п. 1 ст. 1102 ГК РФ не происходит.
Такие выражения, как «за рамками договора», «за рамками содержания обязательства» для определения правовой природы исполненного в связи с обязательством, на наш взгляд, использованы быть не могут. При буквальном толковании данных смысловых связок их можно сопоставить с другими, тождественными по смыслу, выражениями, а именно: «исполнение в отсутствие обязательства», «во исполнение несуществующего обязательства». Отношения, протекающие за рамками конкретного обязательства (договора), – это отношения, выходящие за сферу действия данного обязательства (договора). Для таких отношений закон предусматривает совершенно иную регламентацию и в принципе не допускает применения правил о неосновательном обогащении.
Передача имущества за пределами обязательства (договора), т. е. передача имущества в отсутствие обязательства, не позволяет квалифицировать такую передачу в качестве исполнения, подлежащего возврату, что, в свою очередь, исключает субсидиарное применение положений гл. 60 ГК РФ. Подобные случаи исполнения за пределами (за рамками) обязательства попадают, в частности, под случаи невозможности истребования имущества в качестве неосновательного обогащения. Например, подп. 4 ст. 1109 ГК РФ не допускает возврата в качестве неосновательного обогащения денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства (т. е. предоставленного за рамками обязательства – от автора), если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства (т. е. об исполненном за рамками обязательства – от автора), либо предоставило имущество в целях благотворительности.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента