Надеждина Ирина Николаевна. Поверь в любовь

   – Влад, а где первая жена Дана?
   – Умерла во время родов вместе с ребенком. Он после этого долго был один. Любил он её сильно. Потом до Нели менял женщин довольно часто. Тоже как-то не мог остановиться на ком-то.
   – А с Нелей он где познакомился?
   – О, это была романтичная история, – Владислав улыбнулся. – Он поссорился с какой-то своей очередной пассией потому, что взял билеты на концерт Спивакова, а она не любила классику и предпочитала сходить в ресторан. Дан хотел сдать билеты, а Неля пришла, чтобы купить один билет. На концерт пошли вместе. Так они и познакомились. А потом Дан стал с ней встречаться не так, как с остальными. Кончилось всё тем, что они поженились.
   – У Нели дети есть?
   – Нет. У неё первый муж в ракетных войсках служил. Умер довольно молодым. Зато Неля работала воспитателем в детском саду. Она обожает детей и вообще с кем-нибудь повозиться и о ком-нибудь позаботиться.
   – Она с Ольгой ладит?
   – Да. Даже очень. Сейчас ужасно из-за неё переживает.
   – Слушай, а со вторым мужем у вашей матери были дети?
   – Да, сын и дочь. Разница что-то около двух лет. Я точно не знаю. Я их видел всего два раза. Знаю только, по Оленькиным рассказам, что их маман любит.
   – Влад, который час? Мне же домой пора! – Ника посмотрела на часы. – Ого! Уже четверть одиннадцатого! Давай собираться.
   Владислав прижал Нику к себе, не давая подняться с постели. Между ними завязалась шутливая борьба. Ника укусила Владислава за плечо, он рассмеялся и вскрикнул.
   – Ты с ума сошел! – Ника тоже рассмеялась, не в силах вырваться от него. – Сейчас придет твоя охрана.
   – Конечно. Я скажу, что ты мне самую важную часть тела откусить пыталась. Чего я, по-твоему, орал?
   – Ну, ты и пошляк!
   – Я, радость моя, всё больше о носе толкую.
   – Тогда я начну кричать, что ты меня не пускаешь. Что ещё? А, вот! Буду кричать: «Насилуют! Помогите!», – Ника ещё раз попыталась вырваться.
   – Я и без помощников справлюсь, – он опрокинул Нику на спину. – Начинаем?
   – Я пошутила! Что, уж и помечтать нельзя? – рассмеялась Ника.
   – Ну, ты даешь… – разочаровано протянул он. – А я-то думал, доставлю кому-то удовольствие. Вот так всегда: на самом интересном месте.
   – Влад, – Ника перестала смеяться и, став серьезной, обняла его за шею, – ты мне доставил массу удовольствия. Мне всегда так хорошо с тобой.
   – А мне с тобой, – он поцеловал Нику. – Ты – самая лучшая. Я люблю тебя.
   – И я люблю тебя, – Ника тоже поцеловала его, – но мне пора. Не обижайся.
   – Я не обижаюсь, – Владислав легко поднялся с кровати и протянул Нике руку. – Просто я буду скучать по тебе всю ночь и весь день завтра, пока тебя не увижу.
   – Я тоже буду скучать. Подожди, я первая в ванную, – она ушла, оставив дверь приоткрытой.
   – Ника, ты что-то говорила про выходные, – напомнил Владислав.
   – Да. Старики уезжают. Давай ты пригласишь своих парней, я – своих девчонок и устроим посиделки. Я обещаю умопомрачительный торт.
   – Это было бы неплохо. У меня есть другой вариант посиделок.
   – Какой? – Ника вышла из ванной, обернувшись полотенцем.
   – Поедем ко мне на дачу, шашлычки пожарим.
   – На дачу? – Ника удивленно посмотрела на него. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть дача.
   – Есть. Неплохая дачка на берегу. Там раньше дом лесника был. Это мы ещё с Вальком покупали и отстраивали, – он пошел в ванную и, уже оттуда, добавил. – Можем поехать с ночевкой.
   – Я подумаю. С ночевкой все или только мы с тобой?
   – Как захочешь, – ответил Владислав через шум воды. – Девчонки вольные?
   – Вольные. По крайней мере, не замужние. А что, могут кого-то соблазнить?
   – Колхоз дело добровольное. Силой в постель никогда ни я, ни мои мальчишки никого не тянули, – он закрыл воду.
   – Влад, а кого ты с собой возьмешь? – одеваясь, спросила Ника.
   – Как всегда, Эрика, кого-то из охраны – Серегу или Лешку, Славика Поповича, Саню и Олега.
   – Кто такие Славик Попович и Олег?
   – Олега мы с тобой видели, когда сидели в «Драконе». Помнишь с девицей в голубом костюме?
   – А, помню. Менеджер?
   – Ну да. Славика ты никогда не видела. Это орел вроде Эрика. Занимается функциональной диагностикой.
   – Ты Алика с собой взять не хочешь?
   – Как скажешь. Если поедет Алик, то поедет тогда и Гена. А ещё Алик без своей девочки не поедет, – Владислав застегнул ремень на брюках.
   – Девочка тоже с ночевкой?
   – Нет. Их вечером домой отправим. Так как, подходит компания?
   – Подходит. Я уже готова, – Ника поправила волосы.
   – А может, всё-таки позвонишь родителям и останешься? – Владислав с надеждой посмотрел на неё.
   – Влад, ну мы же договорились. Ты же сам знаешь, мне пора. Идем.
   – Ладно, – Владислав вздохнул.

Глава 40

   Неля Викторовна ушла на кухню. В уютно обставленной комнате остались Владислав и Ольга. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, не больше. Это была тоненькая и хрупкая молодая женщина. На Владислава она была очень похожа, только ещё более утонченная и темноволосая. Взгляд её больших голубых глаз, таких же, как и у брата, был испуганным и напряженным, бледные губы плотно сжаты. Она сидела в углу дивана, поджав ноги, и скрестив руки на груди. Владислав посмотрел на неё, в его взгляде мелькнула плохо скрываемая жалость. Он сел напротив и достал сигареты.
   – Хочешь? – спросил он у Ольги.
   – Нет, – она качнула головой.
   – Как ты сегодня? Спала?
   – Нет. Голова болит.
   – Таблетки пьешь?
   – Пью. Меня никто не искал? – её взгляд стал ещё более напряженным.
   – Антон. Он сюда не звонил?
   – Звонил. Он сюда приходил. Я попросила тетю сказать, что я сплю.
   – Зачем? – Владислав выпустил дым через ноздри.
   – Влад, я не могу… Вдруг он всё узнает? Вдруг он уже знает и приходил, чтобы сказать… – она осеклась и её глаза налились слезами. – Ты же знаешь, он у меня не первый и, может быть, не последний. Я просто боюсь, что он всё узнает и начнет меня презирать…
   – Оленька, успокойся, – Владислав ласково посмотрел на неё. – Он ничего не знает и он не похож на того парня, который если и узнает что-то, то станет презирать тебя. Даже если он решит уйти, то уйдет, не делая тебе гадостей.
   – Ты думаешь? – на её усталом личике промелькнула тень надежды.
   – Думаю. Я думаю, что может стоит самой всё ему рассказать.
   – Я не смогу! – она закрыла лицо руками. – Я не…
   – Оленька, – Владислав сел с ней рядом и оторвал её руки от лица, – никто никому ничего не говорит. Я не заставляю тебя что-нибудь говорить. Я просто предложил тебе то, что считаю лучшим вариантом. В конце концов, ты взрослый самостоятельный человек и в праве решить сама, что тебе делать и чего не делать. Успокойся, ты же вся дрожишь.
   – Влад, если б ты знал, как мне страшно со всем этим жить! Почему мне не дали тогда умереть?! Второй раз сделать это у меня не хватит сил и жить так… Мне кажется, что я вот-вот снова попаду в больницу, и будет весь этот кошмар… – у неё задрожали губы. – Тетя все время ухаживает за мной, как за больным ребенком. Дядя очень переживает… Ты тоже… Я устала мучаться сама и мучить всех.
   – Ты никого не мучишь. Оленька, ты же не чужой нам человек, мы все любим тебя. Не наша ведь вина в том, что мы так долго были порознь, – он погладил Ольгу по голове. – Мы никому не дадим тебя в обиду и не позволим плохо отнестись к тебе. Ты мне веришь?
   – Да, – Ольга попыталась вымучено улыбнуться.
   – Вот и хорошо, – Владислав привлек её к себе, она доверчиво склонила голову ему на плечо. – Что Антону сказать? Может стоит увидеться с ним?
   – Влад… ты мог бы рассказать ему всё обо мне? – Ольга снова напряглась.
   – Стоит ли спешить? Тебе станет лучше, и ты сама ему всё расскажешь.
   – Нет. Я сама не смогу. Один ты сможешь рассказать всё так, как было на самом деле. Я прошу тебя…
   – Хорошо, Оленька, – он снова погладил её по голове. – Я обещаю тебе поговорить с ним.
   – Ребятки, пойдемте обедать, – входя, сказала Неля Викторовна.
   – Спасибо, тетя, я не хочу… – вздохнула Ольга.
   – Влад, – Неля Викторовна с надеждой посмотрела на Владислава, – совсем наша девочка есть не хочет. Повлияй на неё.
   – Оленька, что я слышу? – Владислав приподнял голову Ольги за подбородок. – Ты и так просвечиваешься, а то совсем упадешь. Это не дело, дружок. Давай пойдем, поедим.
   – Влад, не хочется, – жалобно сказала Ольга.
   – Нужно. Просто необходимо. Совсем немножечко. Хочешь, ешь одни фрукты и овощи. Совсем не есть нельзя, – он повернулся к Неле Викторовне. – Неля, сейчас мы идем.
   Владиславу всё-таки удалось уговорить Ольгу поесть, а потом пойти лечь и попробовать уснуть. Сам он остался с Нелей Викторовной в кухне. Он сидел и смотрел в окно. Небо заволокло низкими тучами, было довольно душно. Неля Викторовна сварила кофе и разлила по чашечкам.
   – Влад, тебе сахар класть? – спросила она.
   – Нет, ты же знаешь, я всегда пью без сахара.
   – Тогда твой кофе, – она поставила перед ним чашку.
   – Спасибо. Дан сегодня поздно вернется, не говорил?
   – Нет, не поздно. Подождешь?
   – Вряд ли. Я позвоню. Неля, если приедет или позвонит Антон, уговори Ольгу не прятаться.
   – Попробую. Что-то ты такой не веселый сегодня?
   – Голова трещит. Похоже, дождик будет, ещё и с грозой. Ольгу жаль, – он помолчал и продолжил. – Скажи, за что наша мать нас всех так не любит? Ладно, я и Валёк-покойник хоть с отцом остались. Забрала она Оленьку. Хотела достать отца. Отца уже нет, а она продолжает издеваться над Оленькой. За что? Что плохого она ей сделала? Неужели у матери настолько была большая ненависть к отцу, что она готова уничтожить собственную дочь?
   – Влад, я всего лишь однажды столкнулась с вашей матерью и сказать что-то определенное, кроме того, что Оленьку она действительно ненавидит, я не могу. До меня тоже не доходит с чем это связано. Оленька ведь чудесная девочка. Не толкни б она её тогда к этому подонку, всё, может, и сложилось бы иначе.
   – В таком случае, Ольга сейчас живет не с ней. Можно забыть о её существовании, как и о моем. Почему она пытается её найти и дергать?
   – Влад, – Неля Викторовна мягко улыбнулась, – а тебе никогда не приходило в голову, что вы все – твой отец, Даниил, Валентин, ты, Оленька, не смотря на всё что с ней было, не только талантливы, но и красивы? Притом очень красивы.
   – Ну и?
   – Обычно удел не особенно далеких женщин не прощать никому ничего – ни ума, ни, тем более важной, по их мнению, красоты. Особенно это не прощается другим женщинам. А Оленька, прежде всего, женщина. Она мне говорила, как неоднократно к ней цеплялся отчим и его брат. В четырнадцать лет отчим чуть не изнасиловал её.
   – Сволочь! – лицо Владислава дернулось судорогой. – Тронуть ребенка…
   – Твою мать, похоже, мало интересовало, что Ольга ребенок. Она видела в ней женщину. Красивую женщину.
   – Когда тебе Ольга сказала про отчима? – Владислав закурил.
   – Когда стала немного приходить в себя. Она ужасно боялась сказать об этом тебе и Дану. Вообще она немного побаивается мужчин. Не слишком много хорошего она от вашего брата видела.
   – А Антон?
   – Антон это для неё отдельная статья. Он ей очень нравится. По-моему она даже влюблена в него.
   – Да, жалко было бы, если они потеряют друг друга.
   – Не хотелось бы. Я думаю, что если она благополучно выйдет замуж, то многое изменится. Даст Бог, появятся дети, тогда совсем всё станет хорошо.
   – Хорошо бы. Ладно, Нелечка, пора мне ехать. Спасибо за обед и кофе. Я приеду завтра, вечером позвоню. Привет дядьке, – он поднялся.
   – Влад, ты не сказал, как у тебя дела? – спросила Неля Викторовна.
   – Нормально. Алик в порядке.
   – А твоя девочка?
   – Всё о’кэй, – он улыбнулся.

Глава 41

   Владислав просматривал лежащие перед ним документы, когда зазвонил телефон. Он снял трубку, не отрываясь от чтения. Звонил Антон.
   – Привет, Влад.
   – Привет, – Владислав отложил документ и потянулся за сигаретой. – Что скажешь?
   – Я хотел спросить, где Оля?
   – У Дана. Приболела.
   – Серьезное что-то? – в голосе Антона послышалось беспокойство.
   – Да как тебе сказать? Даже не знаю.
   – Влад, не темни. Что случилось?
   – Антон, это разговор не для телефона, – неожиданно Владислав решил сделать то, о чем просила его Ольга.
   – Куда мне приехать к тебе домой, в офис или на периферию?
   – Выбери сам что хочешь, кроме офиса.
   – Давай ты приедешь ко мне домой. Я освобожусь часа в три.
   – Хорошо. В полчетвертого я приеду.
   – Один?
   – Да. Она вряд ли сможет сейчас приехать со мной.
   В назначенное время Владислав подъехал к дому, где жил Антон. Как всегда лифт не работал, и ему пришлось идти пешком. Сегодня, как назло, у него болело сердце. Ругая про себя всех лифтеров и с отвращением глядя на ободранные стены, Владислав как можно быстрее поднялся на седьмой этаж. Дверь Антон открыл почти сразу. Перешагнув порог квартиры и спрятавшись, таким образом, от подъездной грязи, Владислав почувствовал значительное облегчение.
   – Привет ещё раз, – сказал он Антону. – Ох, и дух у вас в подъезде! Противогаз с собой брать надо.
   – Гадят свиньи, где попало. Хорошо, что ты в лифт не заходил – там вообще дышать нечем. Проходи. Пить что-нибудь будем?
   – Если кофе сваришь, не откажусь.
   – Тогда посиди один.
   – Я могу с тобой и на кухне посидеть.
   – Ладно, идем.
   Не смотря на то, что Антон жил один, в квартире царил порядок, в кухне чистота была доведена почти до стерильности. Антон поставил турку с кофе на плиту, выставил на стол сухарницу с печеньем и достал из холодильника бутылку коньяка.
   – Антон, сегодня без спиртного, – Владислав закурил. – У меня что-то мотор шалит.
   – Так, мотор шалит, а сам кофе и сигарету.
   – Сын, не учи отца, – Владислав улыбнулся.
   – Может, поедим что-нибудь?
   – Нет, спасибо, душа моя. Давай лучше потолкуем. Как твои дела?
   – С Божьей помощью, – Антон достал чашки и разлил кофе.
   Владислав смотрел на него и про себя улыбался. Голос Антона и его внешность явно не соответствовали друг другу. Он был рыжий, практически морковного цвета, стрижка у него была, как он сам шутил, под «мальчика-шалопайчика», светло-карие глаза смотрели из-под круглых очков по-детски наивно и слегка рассеяно. При всем этом у него был удивительный голос – бархатный баритон и идеально поставленная дикция.
   – Влад, давай сразу о важном, а потом о всяких пустяках, – сказал он, садясь напротив Владислава.
   – Хорошо, давай. Что тебя интересует? – Владислав слегка нахмурился.
   – Понимаешь… Оля никогда ничего не рассказывала о семье в прошлом. Сказала только, что в силу сложившихся причин, её семья дядя, тетя, ты и Алик. Да, говорила, что был ещё один брат – Валентин, твой близнец, но он погиб. Я не стал ей лезть в душу с расспросами. Почему я объясню попозже. Два дня назад, – Антон нахмурился, – ко мне пришла одна особа, лет пятидесяти с лишним. Пришла на работу. Пригласила меня выйти в коридор. Я вышел. Она представилась мне Олиной матерью и сказала, что хочет меня предостеречь от больших неприятностей, связанных с её дочерью. Я спросил, о каких. Она сказала, что Оля чуть ли не с малолетства снималась, потом забеременел, родила больного ребенка, оставила его в роддоме, ребенок умер, она начала пить, колоться, отсидела, потом снова стала колоться, лежала в психиатрии, а теперь ищет себе респектабельного муженька, чтоб никто не узнал о её прошлом. Ещё она сказала, что Оля втихоря продолжает колоться, и ты с Даном Александровичем её прикрываете. Я сказал этой женщине, что она лжет, но она показала мне копию приговора. Я предложил этой женщине убраться, пока я не пригласил охранника и её не вывели силой. Она, уходя, сказала, что я буду жалеть. Я не вижу Олю уже пятый день. Приезжал к Даниилу Александровичу, но Неля Викторовна сказала, что Оля не здорова и сейчас спит. К телефону она не подходит. Что происходит, Влад?
   – Как тебе сказать? – Владислав закурил. Его лицо стало бледным и усталым, между бровями залегла резкая морщина. – Это действительно приходила наша мать. Из этой истории кое-что правда, но звучит несколько иначе. Рассказать?
   – Ну? – Антон совсем помрачнел.
   – Наши родители разошлись, и мать, оставив меня и Валентина отцу, забрала её. Практически ничего мы о ней не знали очень долго. Когда Ольге исполнилось почти восемнадцать, она в полном смысле слова, подложила её одному орлу, который влетел по крупному, а Ольга осталась на девятнадцатом году в положении. Аборт делать было уже поздно. Мать пыталась что-нибудь сделать, что б она родила раньше времени. Что именно она делала, и я до конца не знаю, знаю, что побоями не брезговала. Узнать это у Ольги невозможно. Она при одном упоминании начинает плакать и сказать ничего не может. Ребенок, девочка, родился раньше времени с детским церебральным параличом. Ольга впала тогда, что называется в полную прострацию, и не в состоянии была принимать решения сама. Мать настояла, чтобы она оставила ребенка в роддоме. Вернувшись домой, она стала пить. Через четыре месяца опомнилась, хотела забрать ребенка, но было поздно. Ребенок умер. Мать без конца пыталась её вытолкать к какому-нибудь мужику. Ольга связалась с наркоманами, стала колоться, попалась на этом, отсидела год. Через год, когда она вернулась, ничего не изменилось. Мать стала гнать её из дому. Она жила, где придется, в основном в притонах. В один прекрасный день она не выдержала и попыталась вскрыть себе вены. Её вовремя спасли. Попала она в психиатрию. Сначала у неё было пограничное состояние, а потом психоз. Когда её вывели из психоза, стали искать её родственников. Она вспомнила про меня и Дана и наотрез отказалась возвращаться к матери. Одно упоминание о матери вызывало у неё практически полный шок. Впрочем, как и сейчас. Стать такой, как теперь, ей стоило большого труда и сил. Сейчас встречи с матерью приводят её в не очень хорошее состояние. Она доходит почти до срыва. Самое страшное для Ольги это, что от неё отвернуться все или кто-то начнет презирать её. Ещё она очень боится одиночества. С наркотой завязала уже давно. Собственно, и вены она себе порезала, чтобы больше не колоться, чтобы прекратить весь этот кошмар. В общем, делай выводы сам. Я тебя только об одном попрошу, если решишь от неё уйти, то уйди, как подобает мужчине, красиво, и, даже если ты теперь, после всего, что узнал, презираешь её, не показывай этого.
   – Я не презираю её и никуда не уйду, – глухо сказал Антон. Он сидел, сгорбившись, как старик. – Она всегда говорила, что любит детей.
   – Обожает. У неё маньякальная идея родить ребенка. Она говорит, что если б её малышка не умерла, то она обязательно забрала бы её и заботилась бы о ней, чего б ей это ни стоило. Одно время она даже хотела взять ребенка в детдоме, но с тем, что она судимая и лежала в психиатрии, ничего не получится.
   – Я обещал сказать попозже, почему не стал вдаваться в лишние расспросы. Оля очень впечатлительная и часто пугается по пустякам. Потом шутит, что с детства ужасная трусиха. Но я же вижу, что это не совсем то, о чем она говорит. От меня она прячется тоже потому, что боится?
   – Да. Я вижу её каждый день. Вчера она просила, чтобы я поговорил с тобой. Я предложил ей сделать это самой, когда ей станет лучше, но она боится. Сегодня позвонил ты и я решил, что, пожалуй, стоит тебе всё сказать. Бинты лучше срывать сразу. Это больно, но проходит быстрее. Если б ты решил уйти, то лучше сразу, – Владислав закурил очередную сигарету. – Чем дольше всё это затягивалось бы, тем тяжелее был бы финал.
   – Я сказал, я никуда не уйду, – Антон посмотрел в глаза Владиславу, – пока она не прогонит.
   – Запомни две вещи, это я тебе как старший посоветую, никогда не жалей кого-то, как собачонку, и не всегда, когда женщина тебя гонит, нужно уходить.
   – Я не пытаюсь её жалеть. Если она найдет себе кого-то другого, и будет гнать меня, тогда я не стану ей навязываться. Я прекрасно знаю, что на её фоне я проигрываю. Она очень красивая, а я…
   – А ты балбес, – Владислав улыбнулся. – С лица воду не пить. Да и не так уж ты плох, как тебе кажется. Ведь понравился же ты ей. Она очень дорожит тобой.
   – Влад, а я ведь видел Олю в психиатрии, – Антон налил ещё кофе. – Я всё время гадал, кого она мне напоминает.
   – Ты что, тоже там отметился? – удивился Владислав.
   – Нет. Я как-то делал репортаж. Это было года… четыре назад. Меня главврач повел по отделениям, показывая, что и как. В одном из отделений я увидел её. Она сидела у окна такая изможденная, круги под глазами, взгляд остановившийся и забинтованные кисти рук. Я поразился, какая красивая девушка и здесь. Главврач ответил, что она бывшая наркоманка, у неё была попытка суицида, а сейчас депрессивный психоз. У меня тогда даже сердце сжалось. Когда мы встретились три месяца назад, я не мог никак вспомнить, на кого она похожа.
   – Антон, только ты хорошо всё обдумай. Это ведь не игрушки.
   – Ты не хочешь, чтобы мы оставались вместе?
   – Не то, мальчик, – Владислав вздохнул. – Я не хочу, чтобы ей сделали больно. Слабые нервы, это слишком сложная штука. Чем кончится очередной срыв, никто не может сказать.
   – Влад, для себя я всё решил уже давно. Я не такой молодой, каким ты пытаешься меня представить.
   – Я живу на восемь лет больше и слишком много уже видел. Да, кстати, ты уже знакомил Ольгу со своими родителями?
   – Нет ещё. Я уже давно сам по себе.
   – Если твои родители узнают что-нибудь о её прошлом, что будет?
   – Ничего. На меня давно махнули рукой и оставили в покое. Отец вообще сказал, что я могу делать всё, что угодно, только расхлебывать потом сам, не прося их о помощи. Я, собственно, это и делаю. Забегаю к ним узнать, как дела, раз в месяц, иногда звоню. Идеальная форма общения. У меня есть сестренка, она во всем их слушает. Они рады.
   – Что ж, – Владислав улыбнулся, – поступай, как сочтешь нужным.
   – Влад, только не уходи прямо сейчас. Посиди ещё немного, если у тебя есть время, – Антон с надеждой посмотрел на него.
   – Хорошо. Не хочешь оставаться один?
   – Да. Мне нужно собраться с мыслями, а когда я один, мне очень тяжело.
   – Это я знаю, – Владислав грустно улыбнулся. – Я ещё могу посидеть у тебя, – он посмотрел на часы. – Час, максимум полтора.
   – Меня даже час устроит, – он посидел несколько минут молча и спросил. – Ты сказал, что она резала вены. Почему я никогда не видел шрамов?
   – Потом, когда она нормально пришла в себя, она очень стыдилась этих шрамов и ей сделали хорошую пластику. Удовлетворен?
   – Да, вполне.

Глава 42

   … Идею Антона стать журналистом не приветствовал никто из членов семьи. Её практически приняли в штыки. Но он всё равно поступил на факультет журналистики. Отец, потомственный инженер, мечтавший, что сын станет не каким-нибудь «писакой», а продолжит его дело, был просто оскорблен. Но упрямства у Антона могло хватить на десятерых. Ещё больший шок вызвало то, что после окончания университета, Антон устроился работать даже не в газету, а в редакцию только что открывшегося молодежного канала радиовещания. Родители всё надеялись, что, в один прекрасный день, их сын поймет всю глупость этой затеи или, в крайнем случае, у него возникнут неприятности, после которых ему ничего не останется делать другого, как изменить род деятельности. Антону везло. Сначала он вел развлекательные музыкальные программы, потом к ним прибавился выпуск новостей, а потом у него появилась своя передача «Поговорим». Для передачи он подыскивал самые различные сюжеты и вскоре его рейтинг вышел на первые места. Но музыкальные программы он так и не оставил. Природа наделила его удивительным голосом и идеальной дикцией, но внешность… Для Антона в тайне это всегда был больной вопрос. Он был рыжим, хорошо, что хоть без веснушек. Волосы тоже доставляли ему немало хлопот – ужасно жесткие и непослушные они всё время начинали торчать в самый неподходящий момент. Будучи от природы человеком, как ни странно это было при его профессии, очень стеснительным, Антон постоянно был на гране комплекса из-за своей внешности. Не смотря ни на что, у женщин он пользовался большой популярностью. Иногда, стоя у зеркала, Антон смотрел на себя и думал: «Ну что они во мне находят? Или это просто жалость?». Однажды он спросил об этом у очередной девушки, с которой встречался. Она на секунду задумалась и сказала: «Антошка, ты такой обаятельный, что твои волосы и прическа придают тебе даже шарм какой-то особый».