— Не знаю, — покачала она головой. — С Николь мы очень мало знакомы, но Лейнарди ей доверял.
— Правильно, — согласился Варковски. — А я и проверял к тому же.
— Ты проверял и Азими — мой предшественник держал его на расстоянии…
— Из-за его щепетильности в определенных вопросах.
— Значит — Николь? — Синтия сдвинула брови. В отличие от дисциплин чисто экономических, «человековеденье» давалось ей плохо, и она действительно не могла понять, кто из этих двоих таил в себе опасность.
— Это сделал робот — он единственный находился неподалеку от утилизатора… а ведь пистолет испариться не мог. Ни Николь, ни Азими не могли избавиться от оружия: в целом виде оно сразу было бы обнаружено.
— Робот? — Синтия не поверила своим ушам.
— А что в этом такого? Пусть на нашей фабрике в их мозги встраивается страховочная программа — очень опытный специалист может на время подавить ее действие. Я уже послал этого Бишопа на обследование и скоро зайду в лабораторию за результатами.
— Это невероятно, — выдохнула Синтия, вздрагивая. — Я так привыкла им доверять… Просто ужасно.
— А вот и нет. Знаешь, что это значит? — Варковски подсел к ней поближе. — Зофф сорвался. Он не должен был этого делать… Конечно, это не слишком радостное известие — хотя бы потому, что нам сейчас придется довольно серьезно позаботиться о своем выживании: до того, как мы поймаем этого зубастика за руку, еще очень далеко, но — подумай только, мы еще не начали действовать, а он уже допустил ошибку. Мелкую, но все же…
— Не понимаю…
— Он — единственный, кто мог перепрограммировать робота. Он и сам робот, и в его мозг встроена особая система, позволяющая проделывать подобные штучки. И он напал первым, да еще так неудачно — можно даже шутки ради послать ему благодарность за предупреждение. Покушались на тебя, поскольку меня постарались бы застать в каком-нибудь другом месте. Значит, именно твои действия вызвали у них недовольство. Связываться с нами просто из желания позабавиться Зофф не стал бы. Элтон — тот сработал бы намного чище; значит, действовал зубастик…
— Прекратите его так называть, Эдвард!
— Значит, монстр действовал по собственной инициативе. Это на него и похоже: он очень информирован, изворотлив и в то же время простоват и наивен, как животное. Да и фантазия у него бедновата… Но я веду речь о том, что ему не понравилось в твоих действиях, — наверняка попытки перетянуть на свою сторону членов стортинга. Больше ему не в чем тебя «упрекнуть». Так что на некоторое время ты там не появляйся. Если придут — примешь, но сама — сиди тут. А еще лучше не тут — я сам подумаю, куда нам перебраться. На роботов я теперь тоже не стал бы особо рассчитывать — придется мне пересмотреть свои черные списки. Наверное, я становлюсь авантюристом. Нам придется набрать охрану из людей, ненавидящих меня, как когда-то вы с Аланом, Торнтоном и тому подобными молодыми задирами. С ними будет масса хлопот — но зато я уверен, что лишь среди таких можно отыскать честных и неподкупных. Ладно, это я возьму на себя. Роботов выставим, как только я получу доказательства из лаборатории робототехники. Идет?
— Идет, — кивнула Синтия. — В этих делах ты разбираешься лучше всех.
— Благодарю на добром слове, — улыбнулся он и, поднимаясь, поцеловал девушке руку.
5
6
7
Они сливались в памяти в единое целое — сухие, почти одинаковые… — вот только одно маленькое слово порой менялось: в одних указывалось число «человек», а в других, как тут, «семей». Вроде бы мелочь, но она царапала изнутри, натирала, как неудачно подобранная обувь.
Семей… Человек… А эти что — не семьи? Люди с друзьями, со своими привязанностями… Пусть вся политика была в какой-то мере игрой с судьбами, исчисляемыми не десятками, как тут, не сотнями — миллиардами, но от этого убийство даже одного человека не переставало быть таковым и изначально обвиняло и приговаривало к самому худшему — к неуважению себя.
«Я не могу сделать это», — неожиданно признался себе Президент. — «У каждого есть тот предел, за который ему не дано переступить. Пусть я продался — но я все равно не могу сделать ЭТО. Элтон хочет повязать меня кровью — древнейший из бандитских приемов. И все равно я не могу. Лично — не могу».
Он снова открыл глаза и с ненавистью посмотрел на бегущие строчки:
«Промышленность — обрабатывающая. Отдельные поселения по двадцать-тридцать человек…» «По двадцать-тридцать? — встряхнул головой он. — Как же так, если семей всего шестьдесят? Ах да…» Он не ошибся: информация относилась уже к другой планете.
«Я откажусь, — продолжал думать он. — Элтон не сможет мне ничего сделать. Я нужен им. Коней на переправе не меняют — так? Это он сам говорил. Говорил, собираясь устранить женщину… пусть даже не женщину — нового Главу Компании (тут пол не имеет значения). Он хочет сделать это для того, чтобы с места не убрали меня, — так что же он сможет сказать, если я не пойду у него на поводу? Я и так молчу, хотя вся эта авантюра нравится мне все меньше и меньше. Знай я, что дела повернутся так, я бы, наверное, сразу умыл руки. Нет, вру, ведь Элтон никому не оставляет выбора. Куда бы я смог скрыться от него в случае отказа? Разве что на другую планету, не принадлежащую землянам… Но это же смешно. Не настоящие же монстры решатся меня приютить…» В комнате послышались шаги, и Президент съежился: лишь один человек мог войти к нему вот так, без стука.
— Ну что, Сол? — блеснув лысиной, Элтон сел в соседнее кресло. — Что-то вы приуныли… Ну как — выбрали?
— Нет, — Президент начал нелепо глотать воздух, будучи не в силах сказать хотя бы еще одно слово.
— Что ж так? — Элтон слегка усмехнулся и сплел пальцы в «замочек». — Задача не такая уж сложная…
— Я… — выдохнул Президент и запнулся: под усмешкой Элтона проглянуло что-то настолько холодное и нечеловеческое, что слова застряли у него в горле.
— Что ж, Сол, — усмешка Элтона сделалась кривой, — я вас понимаю. Мало того — я предвидел, что вы не справитесь с этим делом, но мне хотелось проверить… И вот что, — кривая улыбка исчезла, полностью уступая месту тому холодному выражению, что уже успело напугать Президента, — не думайте, что вы останетесь чистеньким! Не выйдет: вы уже по уши в грязи. То, что вы взялись за это поручение и торчите тут битый час, — уже убийство. Да, пока в душе. Но кто сказал, что человек становится убийцей, лишь спустив курок? Даже наоборот: научившись стрелять, можно еще оправдаться, сказать, что стрелял во врага, что это долг, — взгляните-ка на солдат! А вы в душе выбирали жертву — хладнокровно выбирали, и не совести — духу вам не хватило довести дело до конца…
— Нет, — вяло возразил Президент, где-то в глубине души понимая, что все это так и есть.
— Ладно. Я сам сделал выбор и даже не стану вас заставлять подписываться под приказом. На более высоких этажах это не требуется, тут достаточно одного моего слова, а для нижних найдем дурака — «стрелочника», на которого в случае неудачи можно все списать. Как видите, я еще дорожу вами. Все равно вы в этой операции уже крестник… Ну-ка, перекрутите запись повыше — там должна быть некая ХВ-43.
— Шестьдесят семей, — отчужденно проговорил Президент.
— У вас хорошая память, — ощерился Элтон. — Так вот, если Зофф уже проспался, у нас сейчас начнется совещание…
8
— Правильно, — согласился Варковски. — А я и проверял к тому же.
— Ты проверял и Азими — мой предшественник держал его на расстоянии…
— Из-за его щепетильности в определенных вопросах.
— Значит — Николь? — Синтия сдвинула брови. В отличие от дисциплин чисто экономических, «человековеденье» давалось ей плохо, и она действительно не могла понять, кто из этих двоих таил в себе опасность.
— Это сделал робот — он единственный находился неподалеку от утилизатора… а ведь пистолет испариться не мог. Ни Николь, ни Азими не могли избавиться от оружия: в целом виде оно сразу было бы обнаружено.
— Робот? — Синтия не поверила своим ушам.
— А что в этом такого? Пусть на нашей фабрике в их мозги встраивается страховочная программа — очень опытный специалист может на время подавить ее действие. Я уже послал этого Бишопа на обследование и скоро зайду в лабораторию за результатами.
— Это невероятно, — выдохнула Синтия, вздрагивая. — Я так привыкла им доверять… Просто ужасно.
— А вот и нет. Знаешь, что это значит? — Варковски подсел к ней поближе. — Зофф сорвался. Он не должен был этого делать… Конечно, это не слишком радостное известие — хотя бы потому, что нам сейчас придется довольно серьезно позаботиться о своем выживании: до того, как мы поймаем этого зубастика за руку, еще очень далеко, но — подумай только, мы еще не начали действовать, а он уже допустил ошибку. Мелкую, но все же…
— Не понимаю…
— Он — единственный, кто мог перепрограммировать робота. Он и сам робот, и в его мозг встроена особая система, позволяющая проделывать подобные штучки. И он напал первым, да еще так неудачно — можно даже шутки ради послать ему благодарность за предупреждение. Покушались на тебя, поскольку меня постарались бы застать в каком-нибудь другом месте. Значит, именно твои действия вызвали у них недовольство. Связываться с нами просто из желания позабавиться Зофф не стал бы. Элтон — тот сработал бы намного чище; значит, действовал зубастик…
— Прекратите его так называть, Эдвард!
— Значит, монстр действовал по собственной инициативе. Это на него и похоже: он очень информирован, изворотлив и в то же время простоват и наивен, как животное. Да и фантазия у него бедновата… Но я веду речь о том, что ему не понравилось в твоих действиях, — наверняка попытки перетянуть на свою сторону членов стортинга. Больше ему не в чем тебя «упрекнуть». Так что на некоторое время ты там не появляйся. Если придут — примешь, но сама — сиди тут. А еще лучше не тут — я сам подумаю, куда нам перебраться. На роботов я теперь тоже не стал бы особо рассчитывать — придется мне пересмотреть свои черные списки. Наверное, я становлюсь авантюристом. Нам придется набрать охрану из людей, ненавидящих меня, как когда-то вы с Аланом, Торнтоном и тому подобными молодыми задирами. С ними будет масса хлопот — но зато я уверен, что лишь среди таких можно отыскать честных и неподкупных. Ладно, это я возьму на себя. Роботов выставим, как только я получу доказательства из лаборатории робототехники. Идет?
— Идет, — кивнула Синтия. — В этих делах ты разбираешься лучше всех.
— Благодарю на добром слове, — улыбнулся он и, поднимаясь, поцеловал девушке руку.
5
Это было похоже на какую-то болезнь. Главный не понимал, какая сила время от времени тянула его глотать обжигающий горло напиток. Но его тянуло — упорно, раз за разом он, будто помимо собственной воли, тянулся к нему, находил по запаху и пил. Пил, чтобы в голове поселялся туман, а внутренности были готовы передраться между собой. Пил, чтобы в сотый раз удивляться своей глупости. Пил, чтобы ругать себя за самовредительство (последнее слово было выдумано им как раз в похмельных самообвинениях).
Постепенно неприятные ощущения снижали свою остроту, а туман становился розовым, приятным. Зофф входил во вкус.
На этот раз ему снова было плохо — но он и сам помнил, что в порядке эксперимента покусился на большую дозу. Эксперимент? Это было частью заигрывания с собой — назвать экспериментом свою неосторожность. Просто на этот раз опьянение никак не желало приходить, а Зоффу казалось, что он не исследовал все его возможности до конца…
В настоящий момент возле четвертого шлюза складывалась ситуация «угрожающего столкновения» — у катера-дозаправщика что-то не ладилось с поворотом, и теперь он пятился, стараясь обойти тяжелый грузовой транспорт Востока.
Неожиданно изображение обоих судов, а также приближавшихся к ним третьего и четвертого пропало.
«А вот хочу — и пью! — нагло зазеленели буквы. — И никого это не касается…» Оператор скрипнул зубами и с ненавистью взглянул на экран соседнего радара.
«Спиртное — дрянь… И вообще — пить вредно. Но почему тогда так тянет, а?» Полный недоумения шум, заполнивший радарную вслед за недолгим молчанием, сообщил о том, что то же самое творилось и на остальных компьютерах…
— Смотрите, господа! — обратился профессор к собравшимся за его спиной сотрудникам института. — То, что вы увидите сейчас, — его стул начал разворачиваться, — будет переворотом в философской науке, до сих пор избегавшей математических методов в чистом виде. — Короткий звоночек сообщил о том, что текст пошел. — Так смотрите же!
Неожиданный нервный смешок заставил его обернуться, и подбородок профессора под седыми усиками начал опускаться.
«Я хочу женщину!» — гласила надпись.
Желтоватый палец указал на экран, по которому проплывала расцвеченная надпись:
«Почему у всех есть женщины — а у меня нет? И все из-за того, что мне вместо нормальной выпивки подсовывают какую-то дрянь…» — Прекрати! Прекрати немедленно это безобразие!!! — заорал с порога Элтон, который был близок сейчас к тому, чтобы броситься к осоловевшему монстру и сорвать с его головы и спины уходящие в компьютер контакты.
«И не вам мною командовать», — отреагировала зеленая надпись на контрольном дисплее.
— Ты что — не понимаешь? Тебя же слышат! Еще немного — и…
«Насрать».
— Ты уже вклинился в передачи центральных программ — тебя слушает Вселенная!!!
«Я знаю, что говорю и что делаю, и если ваш спирт — дрянь, то ничто не может мне помешать говорить об этом открыто. Лучше бы подумали, где найти мне невесту!» Элтон скрипнул зубами: оказаться в непосредственной близости от щупалец потерявшего над собой контроль монстра ему не хотелось. Бывший гангстер потянулся к пистолету, прицелился в провод, удачно оказавшийся на фоне голой стены, и вдруг тихо рассмеялся.
Как это можно было забыть о самом главном?
Элтон развернулся на каблуках и выбежал в соседнюю комнатку.
«Сделайте ее хотя бы из резины — я сам придумаю ее образ… Разве я не человек? Разве я не имею права на любовь?» — продолжал взывать компьютер.
Кнопки входили в клавиатуру со слабым писком — можно было подумать, что в комнате орудует эксцентричный дурак-музыкант… Через несколько секунд надпись на экране стала таять и исчезла совсем. Тут же затрещала дверь и на пороге показался Зофф. Элтона поразило возникшее на его нечеловеческой морде тупое человеческое выражение.
— Что я должен делать? — механически прозвучал голос.
— Ничего. Ты ничего не должен делать. Ты не должен выходить в пьяном виде в информационную сеть. Ты не должен раскрывать душу перед всем миром. Ты понял это?
— Я понял. Я не должен этого делать.
— А теперь — спи и забудь все, кроме предыдущего приказа.
Зофф начал разворачиваться; он шел, как неудачная металлическая модель робота; шум в коридоре оповестил Элтона о том, что монстр упал на пол и, по всей видимости, собрался выполнить вторую часть приказа прямо в коридоре.
Впрочем, это было уже мелочью.
«Выдай мне текст всего монолога», — потребовал Элтон у машины, перейдя в только что покинутую Зоффом комнату.
По мере того как текст начал появляться на экране, лицо Элтона разглаживалось, а нервы расслаблялись: перед ним был обычный пьяный бред, далекий от поли-тики и порой залетающий в область сексуальных фантазий, на удивление прямолинейных и убогих: по-видимому, монстр не нашел еще в информационной бездне, подаренной ему на разграбление, соответствующих разделов.
Наконец Элтон откинулся в кресле и провел рукой по лбу — лоб оказался мокрым…
В это время «небесные диспетчеры» — во всяком случае, некоторые из них — чуть не уверовали в чудо: несмотря на происшествие, корабли ухитрились благополучно разойтись.
Постепенно неприятные ощущения снижали свою остроту, а туман становился розовым, приятным. Зофф входил во вкус.
На этот раз ему снова было плохо — но он и сам помнил, что в порядке эксперимента покусился на большую дозу. Эксперимент? Это было частью заигрывания с собой — назвать экспериментом свою неосторожность. Просто на этот раз опьянение никак не желало приходить, а Зоффу казалось, что он не исследовал все его возможности до конца…
* * *
В радарной околоземной промежуточной станции грузовых перевозок с самого начала вечерней смены сложилась на редкость нервная обстановка: из-за аварии, заклинившей пятый шлюз, все остальные оказались вынуждены работать с повышенной нагрузкой, и «небесным диспетчерам» пришлось сосредоточить свое внимание до предела. Уже не раз их профсоюз обращался в стортинг, требуя разрешить применение на этой службе роботов-помощников, — но нет, высказанная кем-то в незапамятные времена установка, что ответственные решения в критических ситуациях должен принимать только человек, не оставляла работникам радарной и проблеска надежды…В настоящий момент возле четвертого шлюза складывалась ситуация «угрожающего столкновения» — у катера-дозаправщика что-то не ладилось с поворотом, и теперь он пятился, стараясь обойти тяжелый грузовой транспорт Востока.
Неожиданно изображение обоих судов, а также приближавшихся к ним третьего и четвертого пропало.
«А вот хочу — и пью! — нагло зазеленели буквы. — И никого это не касается…» Оператор скрипнул зубами и с ненавистью взглянул на экран соседнего радара.
«Спиртное — дрянь… И вообще — пить вредно. Но почему тогда так тянет, а?» Полный недоумения шум, заполнивший радарную вслед за недолгим молчанием, сообщил о том, что то же самое творилось и на остальных компьютерах…
* * *
Профессор Хантори работал над этой программой три года: гонял аспирантов, накручивал докторов… В рукописном варианте она представляла собой добрый том; несколько раз его уже вводили, но модель никак не работала, а среди такого количества информации сложно было найти мелкие и пакостные ошибки. Но на этот раз неожиданностей не предвиделось. Пробное испытание прошло успешно, и теперь Хантори готовился к торжественному моменту — началу ввода реальных данных. Он даже снизошел до того, что лично расположился на крутящемся стульчике перед центральным дисплеем и, живо перемещая слабо гнущиеся от возраста пальцы, заработал над клавиатурой. Вскоре машина сыто заурчала, обещая выдать результат.— Смотрите, господа! — обратился профессор к собравшимся за его спиной сотрудникам института. — То, что вы увидите сейчас, — его стул начал разворачиваться, — будет переворотом в философской науке, до сих пор избегавшей математических методов в чистом виде. — Короткий звоночек сообщил о том, что текст пошел. — Так смотрите же!
Неожиданный нервный смешок заставил его обернуться, и подбородок профессора под седыми усиками начал опускаться.
«Я хочу женщину!» — гласила надпись.
* * *
— Опять эти дурацкие рекламные вставки, — вздохнул некий почтенный глава семейства, сидя перед стереоэкраном. — Уже скоро будет полтысячелетия, как их никак не могут запретить… Да еще и в семейной передаче. Ну что это за пошлость?Желтоватый палец указал на экран, по которому проплывала расцвеченная надпись:
«Почему у всех есть женщины — а у меня нет? И все из-за того, что мне вместо нормальной выпивки подсовывают какую-то дрянь…» — Прекрати! Прекрати немедленно это безобразие!!! — заорал с порога Элтон, который был близок сейчас к тому, чтобы броситься к осоловевшему монстру и сорвать с его головы и спины уходящие в компьютер контакты.
«И не вам мною командовать», — отреагировала зеленая надпись на контрольном дисплее.
— Ты что — не понимаешь? Тебя же слышат! Еще немного — и…
«Насрать».
— Ты уже вклинился в передачи центральных программ — тебя слушает Вселенная!!!
«Я знаю, что говорю и что делаю, и если ваш спирт — дрянь, то ничто не может мне помешать говорить об этом открыто. Лучше бы подумали, где найти мне невесту!» Элтон скрипнул зубами: оказаться в непосредственной близости от щупалец потерявшего над собой контроль монстра ему не хотелось. Бывший гангстер потянулся к пистолету, прицелился в провод, удачно оказавшийся на фоне голой стены, и вдруг тихо рассмеялся.
Как это можно было забыть о самом главном?
Элтон развернулся на каблуках и выбежал в соседнюю комнатку.
«Сделайте ее хотя бы из резины — я сам придумаю ее образ… Разве я не человек? Разве я не имею права на любовь?» — продолжал взывать компьютер.
Кнопки входили в клавиатуру со слабым писком — можно было подумать, что в комнате орудует эксцентричный дурак-музыкант… Через несколько секунд надпись на экране стала таять и исчезла совсем. Тут же затрещала дверь и на пороге показался Зофф. Элтона поразило возникшее на его нечеловеческой морде тупое человеческое выражение.
— Что я должен делать? — механически прозвучал голос.
— Ничего. Ты ничего не должен делать. Ты не должен выходить в пьяном виде в информационную сеть. Ты не должен раскрывать душу перед всем миром. Ты понял это?
— Я понял. Я не должен этого делать.
— А теперь — спи и забудь все, кроме предыдущего приказа.
Зофф начал разворачиваться; он шел, как неудачная металлическая модель робота; шум в коридоре оповестил Элтона о том, что монстр упал на пол и, по всей видимости, собрался выполнить вторую часть приказа прямо в коридоре.
Впрочем, это было уже мелочью.
«Выдай мне текст всего монолога», — потребовал Элтон у машины, перейдя в только что покинутую Зоффом комнату.
По мере того как текст начал появляться на экране, лицо Элтона разглаживалось, а нервы расслаблялись: перед ним был обычный пьяный бред, далекий от поли-тики и порой залетающий в область сексуальных фантазий, на удивление прямолинейных и убогих: по-видимому, монстр не нашел еще в информационной бездне, подаренной ему на разграбление, соответствующих разделов.
Наконец Элтон откинулся в кресле и провел рукой по лбу — лоб оказался мокрым…
В это время «небесные диспетчеры» — во всяком случае, некоторые из них — чуть не уверовали в чудо: несмотря на происшествие, корабли ухитрились благополучно разойтись.
* * *
…По приказу Хантори институтский компьютеровирусолог был уволен без выходного пособия. Напрасно доказывал он, что «вирус» работал по каналам центральной сети, — его обвинили в некачественной постановке фильтров на входе…* * *
…В Центр Информации пришло чуть ли не две тысячи жалоб; многие требовали ввода цензуры (Элтону это пришлось по душе). А к вечеру парикмахер долго удивлялся, откуда за один день у Президента возникло так много не поддающихся регенерации седых волос…
6
— Это мой последний визит к вам, и потому я должен услышать все, — Варковски испытующе посмотрел на врача. Этот человек считался лучшим радиологом, и, хотя некоторые особенности поведения не давали ему заслужить причитающуюся по количеству знаний популярность, Эдвард решил обратиться именно к нему.
— Вообще-то я не стал бы на вашем месте торопиться, — пожал худыми, чуть перекошенными с рождения плечами доктор медицины.
— У меня больше нет возможности тратить время на дополнительные исследования. С определенной долей вероятности вы можете обрисовать мою перспективу и сейчас. — Эдвард намеренно старался говорить холодно и жестко: только так, казалось ему, можно заставить врача быть более откровенным. Откровенничают с теми, кого не жалеют; попытки же оттянуть сообщение о последнем диагнозе заставляли Эдварда подозревать худшее.
— Ну что ж, — врач потер кончик острого длинного носа. — На сегодняшний момент вы практически здоровы, но весь ужас радиационных болезней в том, что они имеют обыкновение проявляться не сразу. Генетический анализ вроде бы благоприятен — но, опять-таки, все до единой соматические клетки мы проверить не могли. Кажется, вас особо беспокоил вопрос о возможности психического расстройства, как у того человека, который попал под тот же радиационный поток? Здесь я могу дать гарантию: вам это не угрожает. Я не знаю, почему и как включаются от радиации те или иные механизмы образования патологий, — но у меня есть кое-какой опыт, позволяющий прогнозировать, опираясь на уже имеющиеся данные. Так вот, потеря памяти вам не грозит.
— Благодарю, — Варковски встал. Слова радиолога прозвучали для него приятнейшей музыкой. Выходило, что изменения, так круто изменившие его подход к некоторым вещам, произошли не в психике — всего лишь в убеждениях.
— Подождите, я еще не закончил, — остановил его доктор.
— Что еще? — с любопытством обернулся Эдвард.
— Я все же настаиваю, чтобы в ближайшее время вы вновь пришли сюда.
— Зачем?
— Помимо психики у человека есть и еще кое-что, — немного сердито проговорил радиолог. — Не хочу вас пугать, но при сегодняшней норме у вас диагностируется склонность к другому, более частому после радиационного облучения осложнению.
— Все остальное меня не интересует, — подчеркнуто холодно возразил Варковски. — Главное, чтобы я мог продолжать заниматься своей работой.
— Сумасшедший! — пробормотал радиолог. — И вы не выслушаете меня, даже если угрожающее вам заболевание смертельно?
При этих словах ресницы Эдварда чуть заметно дрогнули — но и только.
— Слушаю.
— Хорошо, пусть вы придете не в ближайшие дни — но в течение месяца я должен вас видеть. У вас отмечены некоторые изменения в составе крови — в частности, несколько повышено число лейкоцитов. Если вы будете вести себя достаточно дисциплинированно — болезнь удастся предотвратить. Если же ваша работа вам дороже и мы упустим время — я лично не поручусь ни за что. Согласитесь, пренебрежительное отношение к собственному здоровью — не лучшая причина для отбытия на тот свет…
— Тут я с вами полностью согласен. Прощайте, — Варковски приоткрыл двери, чуть задержался на пороге. — Ах да, простите. До свидания…
— Вообще-то я не стал бы на вашем месте торопиться, — пожал худыми, чуть перекошенными с рождения плечами доктор медицины.
— У меня больше нет возможности тратить время на дополнительные исследования. С определенной долей вероятности вы можете обрисовать мою перспективу и сейчас. — Эдвард намеренно старался говорить холодно и жестко: только так, казалось ему, можно заставить врача быть более откровенным. Откровенничают с теми, кого не жалеют; попытки же оттянуть сообщение о последнем диагнозе заставляли Эдварда подозревать худшее.
— Ну что ж, — врач потер кончик острого длинного носа. — На сегодняшний момент вы практически здоровы, но весь ужас радиационных болезней в том, что они имеют обыкновение проявляться не сразу. Генетический анализ вроде бы благоприятен — но, опять-таки, все до единой соматические клетки мы проверить не могли. Кажется, вас особо беспокоил вопрос о возможности психического расстройства, как у того человека, который попал под тот же радиационный поток? Здесь я могу дать гарантию: вам это не угрожает. Я не знаю, почему и как включаются от радиации те или иные механизмы образования патологий, — но у меня есть кое-какой опыт, позволяющий прогнозировать, опираясь на уже имеющиеся данные. Так вот, потеря памяти вам не грозит.
— Благодарю, — Варковски встал. Слова радиолога прозвучали для него приятнейшей музыкой. Выходило, что изменения, так круто изменившие его подход к некоторым вещам, произошли не в психике — всего лишь в убеждениях.
— Подождите, я еще не закончил, — остановил его доктор.
— Что еще? — с любопытством обернулся Эдвард.
— Я все же настаиваю, чтобы в ближайшее время вы вновь пришли сюда.
— Зачем?
— Помимо психики у человека есть и еще кое-что, — немного сердито проговорил радиолог. — Не хочу вас пугать, но при сегодняшней норме у вас диагностируется склонность к другому, более частому после радиационного облучения осложнению.
— Все остальное меня не интересует, — подчеркнуто холодно возразил Варковски. — Главное, чтобы я мог продолжать заниматься своей работой.
— Сумасшедший! — пробормотал радиолог. — И вы не выслушаете меня, даже если угрожающее вам заболевание смертельно?
При этих словах ресницы Эдварда чуть заметно дрогнули — но и только.
— Слушаю.
— Хорошо, пусть вы придете не в ближайшие дни — но в течение месяца я должен вас видеть. У вас отмечены некоторые изменения в составе крови — в частности, несколько повышено число лейкоцитов. Если вы будете вести себя достаточно дисциплинированно — болезнь удастся предотвратить. Если же ваша работа вам дороже и мы упустим время — я лично не поручусь ни за что. Согласитесь, пренебрежительное отношение к собственному здоровью — не лучшая причина для отбытия на тот свет…
— Тут я с вами полностью согласен. Прощайте, — Варковски приоткрыл двери, чуть задержался на пороге. — Ах да, простите. До свидания…
7
«Планета без названия, регистрационный номер — ХВ-43, частично колонизирована. В настоящий момент проживает около шестидесяти семей. Промышленность…»Президент зажмурился. Сколько таких кратких характеристик он прочитал сегодня? Много, очень много…
Они сливались в памяти в единое целое — сухие, почти одинаковые… — вот только одно маленькое слово порой менялось: в одних указывалось число «человек», а в других, как тут, «семей». Вроде бы мелочь, но она царапала изнутри, натирала, как неудачно подобранная обувь.
Семей… Человек… А эти что — не семьи? Люди с друзьями, со своими привязанностями… Пусть вся политика была в какой-то мере игрой с судьбами, исчисляемыми не десятками, как тут, не сотнями — миллиардами, но от этого убийство даже одного человека не переставало быть таковым и изначально обвиняло и приговаривало к самому худшему — к неуважению себя.
«Я не могу сделать это», — неожиданно признался себе Президент. — «У каждого есть тот предел, за который ему не дано переступить. Пусть я продался — но я все равно не могу сделать ЭТО. Элтон хочет повязать меня кровью — древнейший из бандитских приемов. И все равно я не могу. Лично — не могу».
Он снова открыл глаза и с ненавистью посмотрел на бегущие строчки:
«Промышленность — обрабатывающая. Отдельные поселения по двадцать-тридцать человек…» «По двадцать-тридцать? — встряхнул головой он. — Как же так, если семей всего шестьдесят? Ах да…» Он не ошибся: информация относилась уже к другой планете.
«Я откажусь, — продолжал думать он. — Элтон не сможет мне ничего сделать. Я нужен им. Коней на переправе не меняют — так? Это он сам говорил. Говорил, собираясь устранить женщину… пусть даже не женщину — нового Главу Компании (тут пол не имеет значения). Он хочет сделать это для того, чтобы с места не убрали меня, — так что же он сможет сказать, если я не пойду у него на поводу? Я и так молчу, хотя вся эта авантюра нравится мне все меньше и меньше. Знай я, что дела повернутся так, я бы, наверное, сразу умыл руки. Нет, вру, ведь Элтон никому не оставляет выбора. Куда бы я смог скрыться от него в случае отказа? Разве что на другую планету, не принадлежащую землянам… Но это же смешно. Не настоящие же монстры решатся меня приютить…» В комнате послышались шаги, и Президент съежился: лишь один человек мог войти к нему вот так, без стука.
— Ну что, Сол? — блеснув лысиной, Элтон сел в соседнее кресло. — Что-то вы приуныли… Ну как — выбрали?
— Нет, — Президент начал нелепо глотать воздух, будучи не в силах сказать хотя бы еще одно слово.
— Что ж так? — Элтон слегка усмехнулся и сплел пальцы в «замочек». — Задача не такая уж сложная…
— Я… — выдохнул Президент и запнулся: под усмешкой Элтона проглянуло что-то настолько холодное и нечеловеческое, что слова застряли у него в горле.
— Что ж, Сол, — усмешка Элтона сделалась кривой, — я вас понимаю. Мало того — я предвидел, что вы не справитесь с этим делом, но мне хотелось проверить… И вот что, — кривая улыбка исчезла, полностью уступая месту тому холодному выражению, что уже успело напугать Президента, — не думайте, что вы останетесь чистеньким! Не выйдет: вы уже по уши в грязи. То, что вы взялись за это поручение и торчите тут битый час, — уже убийство. Да, пока в душе. Но кто сказал, что человек становится убийцей, лишь спустив курок? Даже наоборот: научившись стрелять, можно еще оправдаться, сказать, что стрелял во врага, что это долг, — взгляните-ка на солдат! А вы в душе выбирали жертву — хладнокровно выбирали, и не совести — духу вам не хватило довести дело до конца…
— Нет, — вяло возразил Президент, где-то в глубине души понимая, что все это так и есть.
— Ладно. Я сам сделал выбор и даже не стану вас заставлять подписываться под приказом. На более высоких этажах это не требуется, тут достаточно одного моего слова, а для нижних найдем дурака — «стрелочника», на которого в случае неудачи можно все списать. Как видите, я еще дорожу вами. Все равно вы в этой операции уже крестник… Ну-ка, перекрутите запись повыше — там должна быть некая ХВ-43.
— Шестьдесят семей, — отчужденно проговорил Президент.
— У вас хорошая память, — ощерился Элтон. — Так вот, если Зофф уже проспался, у нас сейчас начнется совещание…
8
— Это совершенно невероятно, но… — молодой робототехник, по старинке украшавший свое красноватое лицо массивными очками в золоченой оправе, развел руками. Его глаза под толстыми стеклами недоуменно блестели.
— Это сделал робот, — закончил Варковски.
Если после разговора с радиологом шеф внутренней безопасности был еще несколько взволнован, то, оказавшись на работе, он начал быстро забывать о предупреждении. Главное — голова в порядке, а остальное… какая чепуха все остальное, если здание дирекции, центральный офис, не говоря уже о принадлежащих Компании космических станциях, вот-вот превратятся в пороховую бочку? Тут уж одним врагом больше, одним меньше — счет не важен.
— Да? — глаза за толстыми линзами заморгали. — А вы откуда это узнали? Я только сейчас получил результаты: на мозг робота действительно было оказано дистанционное воздействие. Не думал, что сегодняшняя техника дошла до такого… Постойте — но ведь вы же не специалист?
— Ну почему, — Варковски почувствовал, как его начинает наполнять самодовольство. — Зато я специалист в другом. И голова у меня работает.
«Работает… А ведь работает, а?!» Практически любой человек, увидевший его сегодня, сказал бы, что со времени катастрофы шеф внутренней безопасности ни разу еще не был в таком приподнятом настроении.
— А почему вы запретили мне пользоваться центральной информационной системой? — не удержался новый Главный Конструктор отдела робототехники. — Вы и о ней что-то знаете?
— Знаю, а как же, — добродушно усмехнулся Варковски. — Но что — это уже вопрос. Вы ведь специалисты, и, если я сам сформулирую свои подозрения, обвините меня в дилетантстве и заранее отвергнете любые соображения по этому поводу. Плохо быть неспециалистом, не так ли? Если бы я сразу сказал вам: докажите, что этот Бишоп стал убийцей, — вы бы лично приложили все усилия, чтобы доказать обратное и подвели бы под это столь солидную теоретическую базу, что иной на моем месте предпочел бы усомниться в том, что видит собственными глазами. По-вашему, убийцей может быть кто угодно — только не робот; по-моему выходило наоборот. Вот я и сказал вам, что в его электронной башке можно, покопавшись, обнаружить кое-что интересное.
— Страховочный блок, мешающий причинять людям вред, разрушен на девяносто процентов… Вот расчеты и записи.
— Благодарю. Думаю, миссис Торнтон оценит ваше старание.
Варковски сгреб в папку предложенные ему бумаги и вышел. Он был неузнаваем в этот миг и даже принялся мурлыкать себе под нос какую-то незатейливую песенку. Кто сказал, что перед серьезной схваткой расслабляться глупо? Наоборот! Надо, просто необходимо это сделать — пусть положительного заряда хватит на все самое страшное, иначе недолго скатиться в пессимизм, а уж худшего помощника в делах трудно сыскать…
В честь этого он решил не пользоваться лифтом, а прошел два лестничных марша пешком и, нарочно постучавшись, заглянул в кабинет Синтии. Девушка не отозвалась, хотя индикаторная лампочка у входа говорила о том, что хозяйка на месте.
Довольная улыбка тотчас слетела с лица Варковски. Он скользнул внутрь — и чуть было не вздохнул с облегчением: Синтия сидела в кресле перед компьютером и, казалось, спала.
В КРЕСЛЕ ПЕРЕД КОМПЬЮТЕРОМ…
Он еще не знал, что все это может означать, но тело уже напряглось, ноги спружинили, и он очутился возле кресла, выхватывая девушку оттуда. В какой-то момент он ощутил чуть заметное теплое прикосновение к голове, чем-то похожее на звук (или вызывающее ассоциацию со звуком), — и, прежде чем оно успело усилиться, бросился в сторону. Последнее, что он запомнил, — это как его руки, казалось, сами швырнули тело девушки на диван.
— Что со мной? — услышал он слабый голос. — Я сидела… голова закружилась и…
— Тише, — Варковски сжал кулаки — напряжение быстро помогло ему прийти в себя.
Теперь, на расстоянии, он уже отлично понимал, что сбил его с ног все же звук; находящийся за пределами слышимости, он исходил от компьютера и, похоже, усиливался с каждой секундой.
«Ну нет!» — до боли сжались зубы.
— Синтия, ты не возражаешь, если я тут немного намусорю? — процедил он сквозь зубы, доставая пистолет.
— Делай, как знаешь, — тихо отозвалась она.
Варковски вздохнул: ему не хотелось устраивать взрыв, а как взрываются компьютеры при попадании пули — ему уже приходилось наблюдать. С другой стороны, было неизвестно, удастся ли пробежать к двери, не пересекая звуковой луч… если звук шел именно лучом (Эдвард слабо разбирался в таких вещах).
— Закрой уши! — сказал он Синтии, нажимая на спуск.
Громыхнуло сильно, но взрыва не последовало — только осколки экрана веселым дождиком разлетелись по комнате.
— А теперь — бежим, — Эдвард сдернул Синтию с дивана и выволок ее в коридор.
— Что это было? — спросила она, немного отдышавшись в комнатке у Николь (секретарша уже успела заняться кофе).
— Не знаю. Наверное, звук определенной частоты. Если хочешь, спросим кого-нибудь из инженеров. Нам надо было начать с того, чтобы отключить всю компьютерную систему от центральной сети. Всю без исключения. Это моя оплошность, — покачал головой Варковски.
— Но банк данных…
— Резервного должно хватить. Ребята уже начали перевод и переписку… Конечно, убыток будет немалый, но речь идет о жизни и смерти. Еще немного — и…
Да, задержись он хоть на немного, звук сделал бы свое дело — в этом можно было не сомневатся. Убил бы ее? Лишил бы разума? Неважно. Важно, что покушение повторилось.
— Что нужно делать? — Синтия уже приходила в себя.
— Многое. Во-первых, подыскать место для жилья. Лучше — на Земле, чтобы находиться среди людей. Не оставаться одной, даже у себя в комнате.
— И кто же разделит со мной компанию? — колкость чуть не застала Эдварда врасплох: он давно не слышал от Синтии такого тона.
— А хотя бы и я, — послал он ей быструю улыбку и тут же посерьезнел. — Про компьютеры я уже сказал. Связь тоже придется держать только по радио — надо будет покопаться по архивам и отрыть все списанные за ненадобностью прежние устройства. Эта общая информационная сеть в свое время здорово всех нас подкупила своим удобством — мы стали в какой-то мере ее заложниками…
— Я боюсь говорить, что это невозможно, но…
— Кстати, можешь просмотреть эти документы. Версия с роботом полностью подтвердилась. После этого второго инцидента я уже могу сказать, как именно это произошло. Не знаю, что там в компьютере звучит, но оно может издавать очень разночастотные звуки. А частота может и убить, и… да много чего. В конце концов, передача информации внутри человеческого организма во многом основана на частотных механизмах.
Он не был уверен, что не путается в терминологии: почти все эти сведения Варковски получил из разговоров со своим врачом-радиологом, но его выкладки произвели на Синтию впечатление.
— Это сделал робот, — закончил Варковски.
Если после разговора с радиологом шеф внутренней безопасности был еще несколько взволнован, то, оказавшись на работе, он начал быстро забывать о предупреждении. Главное — голова в порядке, а остальное… какая чепуха все остальное, если здание дирекции, центральный офис, не говоря уже о принадлежащих Компании космических станциях, вот-вот превратятся в пороховую бочку? Тут уж одним врагом больше, одним меньше — счет не важен.
— Да? — глаза за толстыми линзами заморгали. — А вы откуда это узнали? Я только сейчас получил результаты: на мозг робота действительно было оказано дистанционное воздействие. Не думал, что сегодняшняя техника дошла до такого… Постойте — но ведь вы же не специалист?
— Ну почему, — Варковски почувствовал, как его начинает наполнять самодовольство. — Зато я специалист в другом. И голова у меня работает.
«Работает… А ведь работает, а?!» Практически любой человек, увидевший его сегодня, сказал бы, что со времени катастрофы шеф внутренней безопасности ни разу еще не был в таком приподнятом настроении.
— А почему вы запретили мне пользоваться центральной информационной системой? — не удержался новый Главный Конструктор отдела робототехники. — Вы и о ней что-то знаете?
— Знаю, а как же, — добродушно усмехнулся Варковски. — Но что — это уже вопрос. Вы ведь специалисты, и, если я сам сформулирую свои подозрения, обвините меня в дилетантстве и заранее отвергнете любые соображения по этому поводу. Плохо быть неспециалистом, не так ли? Если бы я сразу сказал вам: докажите, что этот Бишоп стал убийцей, — вы бы лично приложили все усилия, чтобы доказать обратное и подвели бы под это столь солидную теоретическую базу, что иной на моем месте предпочел бы усомниться в том, что видит собственными глазами. По-вашему, убийцей может быть кто угодно — только не робот; по-моему выходило наоборот. Вот я и сказал вам, что в его электронной башке можно, покопавшись, обнаружить кое-что интересное.
— Страховочный блок, мешающий причинять людям вред, разрушен на девяносто процентов… Вот расчеты и записи.
— Благодарю. Думаю, миссис Торнтон оценит ваше старание.
Варковски сгреб в папку предложенные ему бумаги и вышел. Он был неузнаваем в этот миг и даже принялся мурлыкать себе под нос какую-то незатейливую песенку. Кто сказал, что перед серьезной схваткой расслабляться глупо? Наоборот! Надо, просто необходимо это сделать — пусть положительного заряда хватит на все самое страшное, иначе недолго скатиться в пессимизм, а уж худшего помощника в делах трудно сыскать…
В честь этого он решил не пользоваться лифтом, а прошел два лестничных марша пешком и, нарочно постучавшись, заглянул в кабинет Синтии. Девушка не отозвалась, хотя индикаторная лампочка у входа говорила о том, что хозяйка на месте.
Довольная улыбка тотчас слетела с лица Варковски. Он скользнул внутрь — и чуть было не вздохнул с облегчением: Синтия сидела в кресле перед компьютером и, казалось, спала.
В КРЕСЛЕ ПЕРЕД КОМПЬЮТЕРОМ…
Он еще не знал, что все это может означать, но тело уже напряглось, ноги спружинили, и он очутился возле кресла, выхватывая девушку оттуда. В какой-то момент он ощутил чуть заметное теплое прикосновение к голове, чем-то похожее на звук (или вызывающее ассоциацию со звуком), — и, прежде чем оно успело усилиться, бросился в сторону. Последнее, что он запомнил, — это как его руки, казалось, сами швырнули тело девушки на диван.
* * *
…Когда его сознание прояснилось, Синтия, тяжело дыша, лежала все там же.— Что со мной? — услышал он слабый голос. — Я сидела… голова закружилась и…
— Тише, — Варковски сжал кулаки — напряжение быстро помогло ему прийти в себя.
Теперь, на расстоянии, он уже отлично понимал, что сбил его с ног все же звук; находящийся за пределами слышимости, он исходил от компьютера и, похоже, усиливался с каждой секундой.
«Ну нет!» — до боли сжались зубы.
— Синтия, ты не возражаешь, если я тут немного намусорю? — процедил он сквозь зубы, доставая пистолет.
— Делай, как знаешь, — тихо отозвалась она.
Варковски вздохнул: ему не хотелось устраивать взрыв, а как взрываются компьютеры при попадании пули — ему уже приходилось наблюдать. С другой стороны, было неизвестно, удастся ли пробежать к двери, не пересекая звуковой луч… если звук шел именно лучом (Эдвард слабо разбирался в таких вещах).
— Закрой уши! — сказал он Синтии, нажимая на спуск.
Громыхнуло сильно, но взрыва не последовало — только осколки экрана веселым дождиком разлетелись по комнате.
— А теперь — бежим, — Эдвард сдернул Синтию с дивана и выволок ее в коридор.
— Что это было? — спросила она, немного отдышавшись в комнатке у Николь (секретарша уже успела заняться кофе).
— Не знаю. Наверное, звук определенной частоты. Если хочешь, спросим кого-нибудь из инженеров. Нам надо было начать с того, чтобы отключить всю компьютерную систему от центральной сети. Всю без исключения. Это моя оплошность, — покачал головой Варковски.
— Но банк данных…
— Резервного должно хватить. Ребята уже начали перевод и переписку… Конечно, убыток будет немалый, но речь идет о жизни и смерти. Еще немного — и…
Да, задержись он хоть на немного, звук сделал бы свое дело — в этом можно было не сомневатся. Убил бы ее? Лишил бы разума? Неважно. Важно, что покушение повторилось.
— Что нужно делать? — Синтия уже приходила в себя.
— Многое. Во-первых, подыскать место для жилья. Лучше — на Земле, чтобы находиться среди людей. Не оставаться одной, даже у себя в комнате.
— И кто же разделит со мной компанию? — колкость чуть не застала Эдварда врасплох: он давно не слышал от Синтии такого тона.
— А хотя бы и я, — послал он ей быструю улыбку и тут же посерьезнел. — Про компьютеры я уже сказал. Связь тоже придется держать только по радио — надо будет покопаться по архивам и отрыть все списанные за ненадобностью прежние устройства. Эта общая информационная сеть в свое время здорово всех нас подкупила своим удобством — мы стали в какой-то мере ее заложниками…
— Я боюсь говорить, что это невозможно, но…
— Кстати, можешь просмотреть эти документы. Версия с роботом полностью подтвердилась. После этого второго инцидента я уже могу сказать, как именно это произошло. Не знаю, что там в компьютере звучит, но оно может издавать очень разночастотные звуки. А частота может и убить, и… да много чего. В конце концов, передача информации внутри человеческого организма во многом основана на частотных механизмах.
Он не был уверен, что не путается в терминологии: почти все эти сведения Варковски получил из разговоров со своим врачом-радиологом, но его выкладки произвели на Синтию впечатление.