Нечипоренко Валерий. Агент чужой планеты

   Дверь, ведущая в гостиную, была распахнута настежь. На диване перед журнальным столиком сидела Алина. Весь ее наряд состоял из узких кружевных трусиков и золоченых туфелек.
   -- Ну, Алина... -- недоуменно пробормотал я. -- Мы же опоздаем.
   -- Не хочу никуда ехать в такую погоду. -- Она капризно надула губки. -Дурацкий ветер!
   -- Зачем же было дергать меня?
   -- А может, я хочу побыть с тобой? -- Она приподняла правую ногу, грациозно покачала ею и рывком послала в мою сторону туфельку. Следом полетела вторая. -- Миленький, ты не хочешь поцеловать свою киску?
   Ее зовущий взгляд парализовал все мои помыслы. Уплывающим краешком сознания я понимал весь ее расчет, но ничего не мог противопоставить ему.
   Через секунду я был у ее ног.
   -- Ой, щекотно! -- игриво поежилась она. -- Давай сначала немного выпьем для разогрева.
   -- С удовольствием. А где твоя сумрачная Дарья?
   -- Я ее отпустила.
   -- А эта кухарка с блудливыми глазами?
   -- Ушла по делам.
   -- А садовник, похожий на евнуха?
   -- Дала ему денег и велела не приходить до вечера. -- Она обвила мою шею руками, прижимаясь к моей щеке. -- Миленький, я же знаю, что ты не любишь, когда другие смотрят. Вот и спровадила всех. Мы одни. Понимаешь, совсем одни во всем доме.
   -- Редкий случай...
   Она куснула меня за мочку уха, жарко нашептывая:
   -- Давай сегодня устроим свой театр... Эротический... -- Затем резко отстранилась, дразняще хохоча: -- Только не спеши... Сначала выпьем.
   Да, она знала, чем меня взять. Я находился в состоянии, когда из человека можно вить веревки. Предупреждение Саныча казалось бредом сумасшедшего.
   На столике стояли бутылка коньяка, два узких бокала и вазочка с конфетами.
   Пока я разливал напиток, она вытянулась на диване в позе одалиски.
   -- Миленький, принеси лимонного сока. На кухне, в холодильнике.
   -- Все, что пожелаешь, дорогая...
   Оказывается, остатки разума я сохранил. Я уже упоминал, что она понаделала в доме массу дублирующих дверей. Сейчас это пригодилось. С кухни я прошел на веранду и, крадучись, заглянул через окно в гостиную.
   Не меняя позы, Алина взяла из вазочки одну из конфет, развернула ее и поднесла к моему бокалу. Из обертки невесомой струйкой посыпался белый порошок.
   И все равно я не верил. Может, это какое-то любовное средство? Но здравый смысл отвоевал себе крохотный плацдарм.
   -- Ми-иленьки-ий... -- пропела Алина. -- Где ты? Твоя Алина соскучилась. Я уже был на кухне.
   -- Иду, моя прелесть!
   Когда я вернулся в комнату, она возлежала в прежней позе, держа свой бокал у пухлых губ.
   Невольно я замер в центре гостиной, не решаясь приблизиться к ней.
   Она поощрительно улыбнулась и поманила меня пальчиком:
   -- Ну же, котик...
   -- Сейчас.
   -- Чего ты так смотришь?
   -- Любуюсь... Какая ты красивая!
   -- Скажешь тоже! -- счастливо хохотнула она. -- Я уже старуха. А, считай, еще и не жила.
   -- Это ты не жила?! -- Столь вызывающей наглости я ожидал меньше всего.
   -- Конечно! -- прощебетала она, оглаживая свой живот. -- Сплошные заботы -какая это жизнь?
   -- Какие же такие особенные у тебя заботы? Купаешься в роскоши, ни в чем не знаешь отказа, живешь как в сказке. Другие лопнули бы от зависти.
   -- Чему завидовать, миленький? Золотая клетка -- все равно клетка.
   -- Ну, спасибо за откровенность!
   Уф! Наконец-то я протрезвел.
   Тут, видимо, и до нее дошло, что разговор несколько отклонился от сценария.
   Она села, дразняще покачивая слегка заостренными коленями.
   -- Хватит кукситься, зайка! Давай выпьем, а после я тебя сама раздену. Ты хочешь? Хочешь, а? Ну не злись, дурашка. Я буду любить тебя, сильно-сильно.
   Но мое "литературное" настроение уже улетучилось. Его место заняла беспросветная злоба.
   Эх, Алина, Алина... Свою-то рюмочку она держит крепко, чтобы не перепутать ненароком.
   -- Вот твой сок.
   Я достал из серванта хрустальные стаканы и наполнил их.
   Она нетерпеливо наблюдала за моими манипуляциями. В комнате уже потемнело настолько, что предметы теряли свои очертания. Ветер за стенами выл, будто на похоронах.
   -- Включить свет?
   -- Не надо, -- поморщилась она. -- Так приятнее.
   -- Тогда за тобой тост, -- я взял бокал с отравой. Она облегченно перевела дыхание.
   -- Давай выпьем за нас с тобой. Все же у нас были хорошие минуты. -- По части оригинальности тостов она была не мастер, хотя выслушала их за свою шальную жизнь великое множество.
   -- Почему же -- были? -- удивился я. -- Разве только что ты не обещала мне ночь любви?
   -- Обещала, -- ответила она с легкой досадой, будто начиная догадываться, что дело не клеится. -- И ты ее получишь, если перестанешь тянуть кота за хвост.
   -- Но ты же сама просила не торопиться, -- упорствовал я.
   -- Всего должно быть в меру, котик. Пей же!
   -- За нас! -- Я поднес бокал к губам и тут же поставил его на столик, заметив, как хищно блеснули ее глаза.
   -- Почему ты не пьешь? -- Она явно теряла выдержку. -- Разве не знаешь, что после тоста нельзя ставить обратно. Плохая примета.
   -- Извини, дорогая, что-то сердце кольнуло. Я, пожалуй, выйду на свежий воздух.
   -- Выпей, вот и полегчает. -- Она была готова влить в меня эту гадость силой. Если бы могла.
   -- Погоди минутку.
   -- Да куда же ты пойдешь? Там такое творится!
   -- Ничего, я постою на крылечке. А ты пока накинь халатик, по-моему, похолодало.
   Она едва не запустила в меня бутылкой, но сдержалась, приняв, видимо, мою игру за чистую монету.
   На улице и вправду творилось что-то невообразимое. Деревья сердито скрипели, как некстати разбуженные великаны. Где-то гремела плохо прилаженная железная крыша. С соседнего дома сорвало несколько черепиц. Я понятия не имел, кто живет за этими толстыми стенами. Престижный квартал! Здесь не принято делиться радостями и заботами. Никто не вмешивался в дела соседа, даже если тот лез в петлю. Полный суверенитет!
   Я оглядел двор, прикидывая, где же он прячется. В доме? В одной из ее потайных спален? Не исключено. Но вовсе не обязательно. Мое внимание привлекли незапертые ворота гаража, построенного Алиной в расчете на три автомобиля. Аппетиты у нее отменные. Такая не пропадет. Если только не свернет себе шею.
   Воспользовавшись разгулом стихии, я не таясь подошел к гаражу и потянул створку на себя.
   -- Алина, ты? -- донесся из темноты знакомый голос.
   Что ж, пора призвать на помощь биополе. Не то запросто можно получить монтировкой по кумполу. Поняв, что разоблачены, они в порыве отчаяния могут пойти на что угодно.
   Я послал Федору мысленную команду выйти наружу и покаяться. Тут же внутри грохнулась какая-то канистра, затем из мрака появился мой лучший друг, вынашивавший планы спроваживания меня на тот свет.
   -- Привет! -- сказал он, неловко усмехаясь. -- А я думал, ты уже покойник. Но раз так, я очень, очень рад.
   Я заглянул ему в глаза. В них была покорность судьбе, но не страх и не раскаяние.
   -- Федор, почему ты решился на это? Чем я тебя обидел?
   -- Стоит ли об этом толковать, Вадим?
   -- Стоит. Еще как стоит! Ведь я считал тебя единственным другом.
   -- Твоя беда, Вадим, в том, что ты только требуешь -- дружбы, любви, участия, а сам ничего не даешь взамен.
   -- Это неправда! Разве я мало сделал тебе добра?
   -- Ты его для себя делал.
   -- Даже если так, это не повод, чтобы убивать меня как бешеного пса! -заорал я, чувствуя, как из моих глаз текут слезы.
   -- Я раскаиваюсь, Вадим. И прошу только об одном: прости ее.
   -- А о себе ты не просишь?
   -- Я проиграл. Твой шах и мат.
   -- Но это же она тебя подбила, я знаю!
   -- Она потрясающая женщина, Вадим. Я был счастлив с ней. Но она немножко ведьма. Я не устоял перед искушением. Я должен был отговорить ее, но не устоял сам. За это прости. Если можешь.
   -- Вы давно вместе?
   -- Разреши не отвечать на этот вопрос.
   -- Она тебя любит?
   -- Если то, что было, -- не любовь, тогда я не знаю, что называют этим словом.
   -- Федька, какой же ты дурак! Она и тебе точно так же наставила бы рога. Или вообще отшвырнула бы, как использованный презерватив.
   -- Не говори пошлостей, Вадим.
   -- Ладно, пошли в дом. Нечего тебе сидеть в темном гараже. Надеюсь, не откажешься выпить за мое чудесное спасение?
   -- С удовольствием, Вадим. Я действительно рад, как ни странно это звучит.
   -- Вот и хорошо.
   -- А погода-то расшалилась... -- задумчиво проговорил он.
   -- Если бы только погода, -- парировал я.
   Алина все так же сидела на диване. У нее был вид затравленной, но сохранившей силы тигрицы.
   При появлении Федора она попыталась вскочить, но я и ей послал сигнал. (К тому периоду я научился более виртуозно владеть своим даром и умел держать под контролем одновременно двух-трех человек.)
   -- Дорогая, посмотри, какой приятный сюрприз! -- воскликнул я. -- Не убоясь скверной погоды, наш друг решил навестить нас. Выпьем же за верную дружбу и любовь! Но сначала очень прошу надеть что-нибудь на себя. И хорошенько запомни на будущее: даже перед самыми близкими друзьями дома ты должна представать только в одежде.
   Она молча выполнила мое распоряжение, набросив коротенький розовый халатик, который, впрочем, мало что скрывал.
   -- Я смотрю, милая, ты уже выпила, -- иронично уточнил я. -- Ну, посиди немного, помечтай, а мы с Федькой хлопнем по рюмашке.
   Я усадил лучшего друга семьи в кресло, затем достал из серванта третью рюмку, наполнил ее и, поставив рядом с отравленной, несколько раз поменял их местами, так что уже нельзя было разобрать, где какая.
   -- Кстати или некстати, мне вспомнилась одна любопытная история, -- начал я самым задушевным тоном. -- В прошлом веке один крупный ученый-химик, может даже Менделеев, рассорился с недругом, и дело у них дошло до дуэли. Выбор оружия был за ученым. Он взял два бокала с вином и в одном растворил яд, после чего предложил противнику выпить из любого, зарезервировав, разумеется, второй за собой. И, знаете, недруг спасовал. Трусоватым оказался. А химик отстоял свою честь.
   -- Я слышал об этом, -- подтвердил Федор. -- Но тоже не помню, Менделеев там отличился или кто другой.
   -- А слабо повторить эксперимент? -- Я насмешливо посмотрел на него. -Предположим, в одной из этих рюмок яд. Кто первый? Бросаем жребий?
   -- Рискнем, -- безучастно ответил Федор.
   Лицо Алины исказилось. Я вдруг впервые увидел, какой она станет в старости. Терпи, терпи, детка. Мне тоже пришлось несладко, когда я слушал вашу милую болтовню на кассете.
   -- Минутку, где-то здесь у нас были кости. -- Я встал и вынул ящик серванта.
   И тут за моей спиной что-то произошло.
   Молниеносно, будто боясь передумать, Федор схватил обе рюмки и залпом осушил их. Помешать ему я не успел.
   Клянусь, я не давал ему такой установки! Я намеревался постращать его, поставить перед кошмарным выбором, дабы он тоже испытал чувства приговоренного к смерти. Далее я разрядил бы ситуацию. Но он не вынес неизвестности. Не хватило силы духа.
   С минуту он сидел спокойно, будто прислушиваясь к чему-то в себе, затем глаза его полезли из орбит, руки метнулись к горлу, он захрипел и рухнул на ковер, катаясь по нему и корчась от боли.
   Что мне оставалось? Я снял с Алины биополе, представив ей полную свободу действий.
   Она молнией метнулась к любовнику, бьющемуся в агонии.
   -- Феденька! Любимый! Зачем ты это сделал?! -- Она схватила со стола большую бутылку с соком и попыталась влить жидкость ему в рот. -- Пей! Ну пей же! Тебя должно вырвать!
   Но было уже поздно. Его зубы намертво сжались, на губах выступила пена, лицо посинело.
   Вот мерзавцы, подумал я. Чем они, интересно, разжились? Мышьяком? Или чем-нибудь еще примитивнее? Есть ведь очень эффективные, можно сказать, гуманные яды, которые убивают мгновенно. Человек оказывается по ту сторону бытия без театральной показухи. Неужели трудно было постараться?
   А ведь если бы не Саныч, сейчас я вот так катался бы перед ними. Под бурное ликование. И никакое биополе не помогло бы.
   Наконец он угомонился. Навсегда.
   Алина, рыдая как волчица, припала к нему, и это продолжалось довольно долго. Но вот она поднялась. Вид ее был ужасен: растрепанная, обезумевшая, чудовищно некрасивая, воистину старая ведьма, она наступала на меня.
   -- Негодяй! Какой же ты негодяй! Подлый шакал! Убийца! Как я тебя ненавижу!
   -- Очень мило с твоей стороны награждать меня комплиментами, которых я не заслуживаю. -- Я попытался ее образумить. -- Только не забывай об одном пустячке. Это дьявольское пойло вы приготовили для меня. Ты и твой паскудный любовник.
   Она схватила со стола тяжелую мраморную пепельницу и швырнула ее мне в голову.
   Я едва успел увернуться.
   Она выскочила из комнаты, но через секунду вновь ворвалась в нее с огромным тесаком для рубки мяса. Ну и мегера!
   Пришлось опять пустить в ход биополе.
   Примерно через полчаса она несколько затихла, твердя, как попугай, одну фразу:
   -- Ты разбил мою жизнь! Ты разбил мою жизнь... Я поморщился:
   -- Не говори банальностей.
   -- Ты разбил мою жизнь! Боже! Как счастливо я жила до встречи с тобой! Как ты омерзителен!
   Неподражаемая женская логика!
   Я заговорил рассудительно, стараясь втолковать ей очевидные факты.
   -- Дорогая, на тебя я не в обиде. Я знаю, что ты поддалась уговорам этого мерзавца. Что ж, свое он получил. Причем, заметь, в честном поединке.
   -- Врешь! -- вновь заорала она. -- Я знаю, что ты умеешь заставлять. Ты и меня заставлял хотеть тебя в постели. У-у, тварь!
   -- Я люблю тебя, Алина.
   -- Да я плюю на твою любовь!
   -- Алина, не затягивай спектакль. Хорошо, что на улице такой ветер и никто не слышит твоих воплей. А если приедет милиция? Попробуй потом доказать, что это не ты его отравила. Все! Хватит. Сейчас я пришлю сюда одного человечка, он ликвидирует все следы. А ты будь умницей и веди себя благоразумно. Серьезный разговор у нас с тобой еще впереди. Что же касается украденного тобой фонарика, то ты здорово ошиблась. Он для других целей. Верни-ка мне его.
   Значит, она меня ненавидит, думал я, выруливая по центральному проспекту к "Волне". Ненавидит уже по второму кругу. Каких только усилий я ни прилагал, чтобы завоевать ее любвеобильное сердце, -- и все вхолостую. А мерзавец Федька взял ее с потрохами. Без всякого биополя. Такой вот парадокс. Как ему это удалось, черт побери?! Что я делал не так?
   * * *
   Саныч ждал меня, коротая время за бутылочкой "Пепси-колы". Кажется, к алкоголю он был равнодушен. Я сделал ему знак. Мы сошлись в укромном уголке вестибюля.
   -- В одном приличном доме только что произошел несчастный случай, -вздохнул я. -- Некий молодой, но подающий большие надежды ученый отравился чем-то. Может, маринованными грибками. Или колбасой. Надо бы устроить так, чтобы нашу добрую знакомую никто не изводил глупыми расспросами.
   -- Сделаем, -- кивнул Саныч.
   -- Можешь взять мою машину.
   -- Не надо. -- Он деликатно отстранил мою руку. -- Вы должны оставаться вне подозрений. Я все сделаю, а вы садитесь за мой столик. В зале уже есть пять-шесть человек, которые подтвердят, что вы провели здесь весь вечер. Потанцуйте еще с двумя-тремя дамами, закажите в их честь музыку -- пусть вас запомнят и другие.
   Я проникновенно посмотрел в его смышленые глаза.
   -- Саныч...
   -- Весь внимание.
   -- Не вздумай тронуть Алину хоть пальцем. Как бы она ни бесновалась и что бы ни вытворяла.
   -- Ни словом, ни взглядом! -- поклялся он.
   -- Сколько тебе потребуется времени?
   -- Думаю, часа за полтора управлюсь.
   -- Ну, иди. Я буду ждать.
   Он исчез -- тихий, незаметный и быстрый.
   Я расположился за маленьким -- на две персоны -- столиком. На скатерти стоял второй прибор -- для меня, рядом открытая, но непочатая бутылка коньяка -- тоже для меня. Блюдечко с нарезанным лимоном, соленые орешки... Оказывается, этот шустрый малый изучил и мои вкусы.
   Хм, надеюсь, в "Волне" напитки еще не разбавляют ядом? Я придвинул большой фужер для шампанского, наполнил его на две трети коньяком и осушил не отрываясь.
   Какая же ты дура, Алинка... Как хорошо мы могли бы жить! Разве я прошу у тебя невозможного? Только немного ласки. Какой бесчувственной надо быть, чтобы отказать в такой малости! Но сегодня ты получила хорошую встряску. Дай Бог, чтобы она пошла тебе на пользу! Завтра я попытаюсь объяснить тебе кое-что. Но если ты опять начнешь своевольничать, берегись!
   Я налил себе вторую порцию, но выпить не успел. В вестибюле появился вездесущий Саныч. Или вездесущий дьявол? А ведь не прошло и четверти часа, как мы расстались. Его физиономия мне жутко не понравилась. Тоскливо защемило внутри.
   Как мышка он проскользнул в зал и сел напротив, наклонившись над столом.
   -- Ну?
   -- Она присоединилась к нему.
   -- Твоя работа, негодяй?! -- воскликнул я, излишне, пожалуй, громко. Несколько сытых рож повернулось в нашу сторону.
   -- Тише... -- прошептал он одними губами. -- Ее уже не вернуть. Когда я приехал, все было кончено. Разве я посмел бы ослушаться?
   Я направил на него всю мощь моего биополя, но пройдоха не лгал.
   Какого рожна я оставил ее одну, пришла мне в голову простая мысль.
   -- Я вернулся, чтобы посоветоваться, -- продолжал Саныч. -- Могу увезти обоих, но лучший выход -- это устроить взрыв газа. Момент благоприятный. Ветер как с цепи сорвался. На улице никого. Пожар разгорится в минуту. Если только вам не нужен этот дом.
   Долгое время я не мог сообразить, о чем же он толкует.
   -- Надо торопиться, -- настойчиво долдонил Саныч. -- Упаси Бог, кто-нибудь заглянет. Будут проблемы.
   -- Да, -- согласился я. -- Это разумное предложение. Дом мне не нужен. Трижды проклятый дом. Гори он синим пламенем!
   -- Понял.
   Я до хруста сжал его ладонь.
   -- Сделай так, чтобы все сгорело дотла. Огонь должен быть неукротимым. Чтобы даже земля прогорела под ним до самого ада.
   -- Не сомневайтесь, -- и он исчез.
   Я снова выпил и обвел глазами зал.
   Вон за тем столиком мы с ней познакомились в первый раз. Она полюбила меня, но я ею пренебрег. А за тем столиком состоялось второе знакомство. Тогда я желал ее любви, но она возненавидела меня. Значит, никогда больше я не услышу ее хрипловатого голоса, который сводил меня с ума, не увижу, как струятся по смуглым плечам ее пшеничные волосы, как она изгибается, стаскивая через голову платье... Неужели она не понимала, что я уже простил ей эту дурацкую попытку отравления, что я заранее простил все то, что она только собиралась учудить против меня? Зачем, Алина? Зачем?! Ты же видела, как мучительно умирать...
   Я потянулся к бутылке, но она была пуста.
   -- Девушка, еще коньяк! -- крикнул я официантке.
   Упокой ее душу, Господи!
   Осушив в очередной раз фужер, я увидел напротив себя Саныча. Он смотрел на меня взглядом верного пса, хозяин которого теряет рассудок.
   -- Ну что, змей горыныч, говори!
   -- Сейчас там огонь выше деревьев. Я поднялся.
   -- Вы куда, Вадим Федорович?
   -- Хочу видеть это.
   -- Вам нельзя.
   -- Плевать!
   Бросив на скатерть ворох купюр, я вышел из "Волны". Ветер набросился на меня с такой яростью, будто Алина перед смертью поручила ему расправиться со мной. А мне уже было все равно. Перейдя площадь, я уселся в машину, завел мотор и помчался к ней, то и дело сбиваясь на встречную полосу. Мимо меня, тревожно ревя сиренами, пронеслись две пожарные машины. Не составляло труда догадаться, куда они направлялись.
   Тихой улочки было не узнать. Куда подевалась кастовая замкнутость ее обитателей! Все -- от мала до велика -- высыпали наружу. И было отчего. Саныч поработал на славу. Море огня уже охватило добрых полквартала, а ветер продолжал неистово раздувать его. Достойная тризна по моей любимой! Думаю, зарево могли наблюдать даже в Жердяевке.
   Пожарные машины прибывали одна за другой. Боевые расчеты отважно вступали в схватку сразу с двумя стихиями -- воздушной и огненной, пена хлестала из раструбов как бешеная, но пользы от этого было не много. Речь могла идти только о том, чтобы отсечь от огненного вала уцелевшие постройки.
   Вот и все. Сгорела твоя золотая клетка, Алина. Окончен твой путь. Окончена и продолжительная, мучительно трудная глава моей жизни.
   А пламя все гудело, превращая в пепелище уютный городской уголок и выжигая космические пространства в моей душе.
   * * *
   Всю ночь я пил, потеряв счет бутылкам, но не хмелел. Напротив, становился только трезвее и все детальнее объяснял Алине, что всему виной ее черная неблагодарность.
   То ли утром, то ли уже следующим вечером пришел Саныч. Я даже не помню, открывал ли ему дверь. Но отлично помню возникшее у меня ощущение, что отныне с этим человеком будет крепко спаяна моя судьба.
   Я налил ему стакан до краев.
   -- Пей! Помянем ее бессмертную душу! Он дипломатично пригубил.
   -- Понимаю... Вы были очень привязаны к этой женщине...
   -- Что ты понимаешь!
   Саныч сложил перед собой руки и заговорил голосом, полным сострадания:
   -- Вадим Федорович, у вас светлая голова. Вы понимаете, что такое неизбежность. То, что случилось, -- это неизбежность. Вы не хотели ее ухода, но раз она ушла, значит, надо примириться с утратой. Примириться и начать новую жизнь. Боль в вашей душе утихнет. Вы еще молоды и полны сил. Вы обязательно встретите достойную вас спутницу.
   -- Не мотай душу, дьявол! -- крикнул я, горя желанием испытать на прочность его лысину. -- Зачем ты пришел?!
   -- Я подумал, что вам одиноко...
   -- Не смей мне врать!
   -- Еще я подумал, -- ровным тоном продолжал он, -- что вы не откажетесь выслушать мое деловое предложение. Но, кажется, -- он невольно задержал взгляд на батарее бутылок -- пустых и полных, -- я не ко времени.
   -- Нет, говори сейчас! -- потребовал я. -- Никогда еще у меня не было более ясной головы. А вот тебе другой возможности может не представиться, -и я с кривой ухмылкой выложил на стол блокиратор.
   Саныч побледнел, но выдержки не потерял. Этот воробышек, надо отдать ему должное, умел быть мужественным, несмотря на давешнее признание в страхе.
   -- Не делайте этого, Вадим Федорович!
   -- Чего? -- продолжал ухмыляться я.
   -- Того, что вы сделали с Кителем и Максом.
   -- Откуда ты знаешь, что я собираюсь проделать то же самое с тобой?
   -- А разве нет? -- Он поднял на меня ясные глаза. -- Но не торопитесь, и вы получите верного -- не говорю друга, я недостоин вашей дружбы, -- но помощника. Я ведь знаю, как вы одиноки.
   Некоторое время я колебался. Затем убрал блокиратор. Ладно, никуда этот Саныч от меня не денется.
   -- Говори же!
   Он решительно вскинул голову:
   -- Простите меня, Вадим Федорович, но, наблюдая за вами, я сделал вывод, что вы глубоко неудовлетворены своей жизнью. Я пытался постигнуть причину этого неудовольствия. Как мне показалось, она в том, что вы не находите достойного применения своим поистине выдающимся талантам. Тот великий дар, которым наградила вас природа, вы переводите на пустяки. У вас нет цели в жизни.
   -- А ты, однако, порядочный наглец, -- усмехнулся я, стараясь скрыть охватившее меня смятение. Этот с виду деликатный и даже робкий человечек бесцеремонно добрался до самой больной, глубоко запрятанной струны в моей душе.
   -- Поставьте перед собой цель, -- продолжал он. -- Идите к ней смело и напористо. Держите руку на пульсе событий. Окружите себя надежными и верными помощниками, которые будут в поте лица служить вашим интересам. Сделайте это, и к вам вернется радость.
   -- Ну и какую же цель ты для меня наметил?
   -- Выбор должны сделать вы. Я только предлагаю.
   -- Так предлагай.
   -- Власть! Я говорю не о той власти, когда вы заставляете другого человека кричать петухом. Я говорю о тайной власти, которую вы можете приобрести над горсткой людей, заправляющих делами в нашем городе. Все они повязаны между собой. Я понял это, когда работал на Кителя. Но Китель был лишь одним из них. А вы можете встать над всеми.
   -- Каким же образом?
   -- Выведав их пороки.
   -- Ты закончил?
   -- Нет еще.
   -- Ну, заканчивай. -- Я влил в себя очередную порцию.
   -- Там, где власть, там и золото. -- В голосе Саныча зазвенел металл. -Впереди нас ждут трудные испытания. Сегодня многие умные люди справедливо полагают, что вскоре наступит время большой смуты, когда пошатнутся устои.
   -- Скажите, какой пророк! -- воскликнул я, подливая себе из бутылки. Чертов коньяк! В нем совсем нет градусов.
   -- Поэтому самые дальновидные уже готовятся к черным дням, -- донеся из глубин космоса голос Саныча. -- Превращают капиталы в золото, драгоценности, редкие иконы, картины... Есть очень богатые люди. К их рукам прибились немалые сокровища. Понятно, что они не держат их на виду.
   -- И правильно делают.
   -- Мне известны некоторые из этих людей. -- Одержимый желанием выговориться, Саныч уже не следил за моей реакцией. -- Через них можно выйти на остальных. Вопрос в том, где же их тайники. По доброй воле они этого не скажут. Не скажут даже под пыткой, ибо обладание золотом удесятеряет стойкость. Но ваш чудесный дар отыщет все тропинки, откроет все замки. Вадим Федорович! Вы не представляете, как много золота осело в нашем городе! По сравнению с ним всякие пиратские клады -- мелочь на карманные расходы. Можно разбогатеть быстро. Очень быстро.
   -- А ты, любезный, корыстолюбив, как я погляжу. Наверное, в детстве тебе не давали денег на мороженое. Он не слышал меня.
   -- Я знаю двух-трех надежных ребят. Больше и не надо. Всю черную работу мы возьмем на себя. Вы будете в стороне, вне всяких подозрений. Половина всей добычи -- ваша личная доля.
   -- Всего лишь?
   -- Простите, я оговорился. Я не должен ставить никаких условий. Еще раз -- простите. Вы сами будете распределять прибыль. Как сочтете нужным. К делу можно приступить хоть сегодня... -- Тут он снова бросил взгляд на батарею бутылок, и в его карих глазах появилось сомнение.