Страница:
Вся государственная деятельность Карла сводилась к перениманию римских традиций в процессе СОЦИАЛЬНОГО СИНТЕЗА, к попытке восстановления на западе христианской Империи. Ещё с тех времён, когда варварские племена расселялись в римских пределах, формально считалось, что их вожди управляют по поручению императоров – и Карл с почтением относился к константинопольским василевсам. Однако в 797 году в Константинополе произошло небывалое событие – власть оказалась в руках женщины, императрицы Ирины. Епископы Италии и Галлии не признали её власти и предложили императорскую корону Карлу. В рождество 800 года Карл был коронован папой в соборе Святого Петра как император Римской империи. Огромная толпа скандировала: "Карл августейший, коронованный Богом, великий миролюбивый император, жизнь и победа!"
Чтобы воссоединить Империю, Карл предложил Ирине свою руку и сердце, но греки не пожелали принять власть "варвара". Началась война, Карл одержал победу и заставил признать за собой императорский титул – отныне существовало два императора и две "Римских империи", на Западе и на Востоке. Символом восстановления западной Империи стал огромный императорский дворец, построенный Карлом недалеко от Рейна, в Аахене. За время господства варваров секреты сооружения каменных дворцов были забыты, и учёным монахам из карловой "Академии" пришлось искать сокровенное знание в древних трудах Витрувия; они справились со своей задачей и воздвигли грандиозное здание – но мраморные колонны и скульптуры пришлось брать из развалин итальянских городов. В те времена все города лежали в развалинах, и Карл приказал построить дворец на поляне посреди девственного леса, в месте, где он обычно охотился. Его двор был непохож на чинный двор восточных императоров; вместе со своими друзьями, сыновьями и дочерьми Карл проводил время на охоте и с утра до вечера скакал по лесу, загоняя оленей. Он любил сойтись один на один с диким вепрем и в пылу схватки не раз оказывался на краю гибели – но всегда побеждал. Потом охотники считали трофеи, раскидывали в лесу шатры и устраивали весёлый пир. Когда-то в давние времена так жили все вожди франков, охотились и пировали. Карл был истинным франком – и лишь иногда, о чём-то задумавшись, он вынимал из-под подушки Библию и заветные дощечки для письма.
– Пусть существуют школы, чтобы учить детей писать, – старательно выводил Карл, прозванный позднее Великим. – Пусть все живут по справедливости, следуя закону Божьему…
ВТОРОЕ НАШЕСТВИЕ
Государство построить труднее, чем дворец в Аахене. Нужны тысячи грамотных чиновников, нужны писаные законы, нужны века воспитания, способность управлять и готовность подчиняться. Карл призвал к управлению государством последних грамотеев, переживших варварские нашествия, епископов и монахов, – однако воинственные франки не хотели подчиняться монахам. Они ещё помнили о варварской свободе, когда воины поднимали на щите выбранных ими вождей – и Карл уважал их свободу: каждый год, когда франки собирались на «майских полях», готовясь к очередному походу, он выезжал к войску и просил его утвердить свои решения. Правда, войско Карла ничем не напоминало прежних одетых в шкуры варваров с секирами в руках – это были стройные ряды всадников в кожаных с железными пластинами панцирях. Карл призывал в поход лишь тех, кто мог явиться в панцире и на коне – прежде всего своих вассалов, получавших бенефиции и приносивших ему клятву верности. Простые люди, не имевшие панциря и коня, складывались, чтобы выставить всадника; не участвуя в походах, простолюдины переставали быть воинами и превращались в податных крестьян. Они уже не могли постоять за себя и теряли ту свободу, которую даёт меч в руке; им нечего было сказать графу, который в сопровождении отряда железных всадников приезжал в деревню и требовал новых податей. Лишь «государевы посланцы», которых рассылал император Карл, могли защитить их от произвола вассалов и графов – но преемники Карла перестали рассылать посланцев.
Потомков Карла Великого звали Каролингами или "королями" – потом этим словом стали называть всех монархов. Они тоже любили варварскую свободу – в том смысле, что сын мог поднять руку на отца, а братья могли яростно рубиться на мечах. По обычаю варваров, они поделили между собой государство Карла и принялись воевать друг с другом. После раздела Империи между внуками Карла в 843 году образовалось три королевства: западные области достались Карлу Лысому, восточные – Людвигу Немецкому, а Италия и земли на Рейне – "императору" Лотарю. В 855 году владения Лотаря были поделены между тремя его сыновьями, государство Карла Великого распалось и погрузилось в междоусобицы – и в этот самый момент на Европу обрушилась волна нового германского нашествия.
Северная Равнина оставалась демографическим вулканом, где в огне яростных сражений рождались новые племена воинов и откуда время от времени извергалась лава. Момент нового извержения был предопределён появлением "дракенов" – украшенных головой дракона больших мореходных лодок, которые научились делать северные варвары. "Дракены" вмещали полусотню воинов и за неделю могли пересечь Северное море, а за месяц – достичь берегов Италии. Вся Европа оказалась во власти варваров; флотилии из десятков и сотен "дракенов" опустошали берега и поднимались вверх по рекам, сжигая деревни.
Знамя набега, "викинга", мог поднять любой прославленный в боях воин, и, собравшись на берегу, дружина приносила жертву богу войны Тору. "Жрец по жребию назначал людей для жертвы, – писал хронист, – их оглушали ударом ярма по голове; особым приёмом выбивали мозг, потом сваливали на землю и отыскивали сердечную железу. Извлекши из жертвы всю кровь, они, согласно обычаю, смазывали ею лица и быстро развёртывали паруса кораблей…" "Послал всемогущий Бог толпы свирепых язычников, – говорит английская летопись, – датчан, норвежцев, готов и шведов. Они опустошали грешную Англию от одного берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей". "Викинги не щадят никого, пока не дадут слова щадить. Один из них часто обращает в бегство десятерых и даже больше. Бедность внушает им смелость, скитания делают невозможной правильную борьбу с ними, отчаяние делает их непобедимыми". Летописцы с ужасом рассказывали о воинах-берсерках, которые бросались в бой полуголыми – они пили сок мухомора и впадали в приступы ярости; если поблизости не было врагов, то они кидались на деревья и скалы.
К концу IX века всё, что сумели отстроить во времена Карла Великого – церкви, монастыри, деревни – всё обратилось в пепел. Жестокие "люди с севера", "норманны", убивали монахов и приносили в жертву своим богам тысячи пленников. "Воды рек окрашены кровью жертв и покрыты разлагающимися трупами, – писал галльский епископ. – Кости пленников норманнских гниют без погребения на островах Сены, берега, некогда прекрасные, совершенно опустошены огнём и мечом". Захватив лошадей, норманны создали конные отряды, которые рыскали по Галлии во всех направлениях. Конница франков не могла справиться с этим неуловимым противником; каждый граф старался защитить свои владения, строил деревянные крепости-бурги и сражался сам по себе. Граф Эд сумел отстоять Париж, но все земли на северном побережье оказались в руках норманнов. После смерти короля Карла Толстого (885-88) не нашлось достойного наследника, и графы стали провозглашать себя королями – или просто переставали подчиняться кому бы то ни было. Каждый владетель, имевший бревенчатый бург и отряд всадников, стал "сеньором" своей округи, господином над жизнью и смертью окрестных крестьян. Сеньоры воевали между собой и с норманнами, а потом и норманны стали возводить бурги и, превратившись в сеньоров, стали неотличимы от франков. Обосновавшись на северном побережье, в Нормандии, они совершали отсюда походы в глубь Галлии, в Британию и даже на юг Италии.
В Британии норманны облюбовали для поселения северо-восточную часть острова – этот район впоследствии стали называть "Областью датского права", "Данелаг", или по-английски, "Денло". Наступая в глубь страны, они убили двух вождей англов и загнали короля саксов, Альфреда, в леса и болота юго-запада. Альфреду (871-900) всё же удалось собрать силы; по примеру франков он создал конное войско и тридцать лет упорно сражался с врагами. За своё мужество и недюжинный ум Альфред получил прозвище Великого; он пытался вернуть жизнь в свою разоренную страну, строил бурги и монастыри, приглашал учёных монахов и даже создал при дворе школу. Он и сам находил время для учения и в промежутках между сражениями, опершись на круп своего коня, разбирал латинские грамоты; он выучил латынь, а затем перевёл на родной язык несколько уцелевших в монастырях сочинений. После смерти Альфреда его преемники ещё сто лет сопротивлялись норманнам, пока в 1016 году Британией не овладел датский король Канут; остров был разорён войнами, а уцелевшие англосаксы были обложены тяжёлой данью.
Британия и Галлия приняли на себя основной удар нашествия – но отдельные флотилии викингов прорывались далеко на юг, запад, восток. Норманны разграбили Лиссабон и Севилью, знаменитый викинг Гастингс разорял Италию. Позже, в XI веке, итальянский юг был завоёван отрядами рыцарей из Нормандии; норманны создали здесь сильное королевство и не раз вторгались через пролив на Балканы, угрожая Константинополю. Флотилии кораблей с головой дракона рыскали по северной Атлантике, викинги захватили Ирландию и основали поселения в Исландии и Гренландии. Около 1000 года один из гренландских поселенцев, Лейф Счастливый, заплыл на своём корабле далеко на юг и достиг покрытой лесами тёплой страны, где рос виноград и в прозрачных ручьях водились лососи. Лейф назвал этот край Винландом, "Страной винограда" – это был остров Ньюфаундленд у побережья Америки. Норманнам не удалось закрепиться в Америке – путь туда был слишком далёк и труден; в памяти северян остались лишь легенды, передаваемые из уст в уста и повествующие о плаваниях в неведомые земли.
ИМПЕРАТОР ОТТОН
В покрытой дымом пожаров Европе была лишь одна христианская страна, устоявшая перед вторым германским нашествием. Вероятно, это произошло потому, что в этой стране уже жили германцы – и, ворвавшись в неё, норманны встретились с людьми, столь же яростными в сражениях. В 891 году захватившие низовья Рейна полчища викингов были разбиты германским королём Арнульфом и в панике бежали за море.
После многочисленных переделов наследия Карла Великого, его праправнуку Арнульфу достались области к востоку от Рейна, земли когда-то покорённых императором германских племён – саксов, швабов, тюрингов, баваров. Это была страна лесов, среди которых кое-где располагались поля, деревни и основанные Карлом монастыри. Германцы по-прежнему не разлучались с оружием, хранили свою варварскую свободу и иногда на племенных сходках выбирали своих вождей-герцогов. Герцоги часто воевали между собой, но в годы мира вместе с племенной знатью собирались на съезды, где избирали королей – Арнульф был как раз таким выборным королём, предводителем общегерманского ополчения. Собрав все силы, ему удалось отразить норманнов – но вскоре на востоке появилась новая, ещё более страшная опасность: венгры. После взрыва, произошедшего в IV веке, Великая Степь продолжала извергать из своего чрева всё новые и новые племена; вслед за гуннами пришли авары, потом болгары, и вот теперь через карпатские перевалы на запад хлынула новая орда. Сотни тысяч одетых в шкуры диких всадников непрерывным потоком вливались на равнины Паннонии, местные жители приняли их за демонов и в ужасе бежали на север, в 896 году венгры раскинули свои шатры на берегах Дуная. Орда не была приучена к мирной жизни: обосновавшись на Дунае, она принялась совершать набеги на окрестные страны. Каждый год десятки тысяч всадников, опустошая всё вокруг, прорывались через Германию, переправлялись через Рейн и грабили Галлию; они переходили Альпы и Пиренеи, разоряя всё, что ещё осталось после норманнов.
Германский король Генрих I (919-936) предпринимал отчаянные усилия, чтобы остановить этот потоп. Десятки тысяч мобилизованных крестьян строили деревянные укреплёния-бурги, "работа по строительству этих бургов шла непрерывно дни и ночи напролёт", – рассказывает хронист. По образцу франков спешно создавалось рыцарское войско из вассалов, которые получали бенефиции. Военная опасность вынудила германцев сплотиться; сын Генриха Оттон I (936-973) сумел подчинить племенных герцогов и собрать все силы для решающей битвы. В июне 955 года на поле у реки Лех сокрушительная атака рыцарской конницы смяла и обратила в бегство огромную венгерскую орду.
По легенде, король Оттон сражался в этой битве священным копьём, наконечником которого служил гвоздь с креста, на котором некогда распяли Иисуса. Оттон был истовым воином Христа – таким же, как Карл Великий – он всю жизнь провёл в битвах с язычниками, сначала с венграми, а потом со славянами. Он покорил славян, живших на Эльбе и Одере, и побудил принять христианство заодерское племя "полян" – то есть поляков. Польский князь Мешко и чешский князь Болеслав стали вассалами Оттона и платили ему дань. Возвращаясь из походов, Оттон, как и Карл, пытался наладить управление, основанное на заповедях Христа; он отнял у герцогов и передал епископам многие области, вместе с ними решал дела на соборах, и, чтобы понимать Библию, уже в почтенном возрасте старательно учился читать. Оттон призвал монахов из Италии и восстановил карлову "Академию" – придворную школу, занятия которой проходили в аахенской дворцовой церкви, "капелле"; воспитанники придворной капеллы назначались епископами и аббатами – и потом верно служили королю и богу. В 962 году по призыву римского папы Оттон вместе с войском перешёл альпийские перевалы и спустился в охваченную смутами Италию; он установил в Италии свою власть и принял от папы императорскую корону Карла Великого. История повторялась, как и полтора века назад, папа и император, обнявшись, стояли под куполом собора Святого Петра, и народ кричал: "Оттон августейший, коронованный богом, великий миролюбивый император, жизнь и победа!"
КАНОССА
Что есть Империя?
Вскоре после того, как папа Иоанн короновал Оттона в соборе Святого Петра, патриарх Полиевкт в Святой Софии возложил корону на императора Никифора. В христианском мире снова были два императора, два святых отца и две Римские империи – но как непохожи были эти империи. Там, на востоке, был Константинополь, огромный город из мрамора и камня, шумные улицы и рынки, гавань, заполненная кораблями, а вокруг – ухоженные поля, мощёные дороги и многолюдные села – благоустроенный мир, где царствовали образованность, закон и порядок. И был другой мир – заросшие кустарником развалины Рима, маленькие деревеньки среди лесов, бревенчатые бурги с развевающимися над ними знамёнами герцогов и графов, – мир, в котором меч в руке рыцаря означал закон, а терпение крестьянина означало порядок. Это был всё тот же варварский мир, и, хотя Оттону очень хотелось называть его Римской империей, красивые слова не могли изменить реальности.
Правда, Оттону удалось не допустить анархии, подобной той, которая царила в соседней Галлии – там каждый владелец бурга именовал себя Божьей Милостью Графом и обращал окрестных поселян в рабов. Оттону и его наследникам долгое время удавалось удержать в подчинении своих вассалов, и сеньоры не могли творить произвол над крестьянами. Конечно, герцоги и графы поднимали мятежи, и половина жизни императоров проходила в войнах с мятежниками. В конце концов, вассалы добились права передавать свои владения по наследству, а императоры в ответ на это перестали раздавать лены. Теперь они предпочитали выделять своим верным людям, рабам или вольноотпущенникам, небольшие поместья в 3-5 крестьянских дворов, и эти поместья могли быть когда угодно отняты. Таких воинов-рабов на Востоке называли гулямами, а в Германии -министериалами; министериалы стали верной опорой императоров.
Другой опорой императоров была церковь. Когда-то в римские времена возглавлявшие общину верующих епископы свободно выбирались священниками и народом – но позднее право назначать епископов перешло к императорам, а они предпочитали давать епископства воспитанникам своей придворной капеллы. Церемония вручения императором знаков епископского достоинства, посоха и кольца, называлась инвеститурой: кольцо означало власть духовную, а посох – власть светскую, право управлять епископством в качестве императорского наместника. В XI веке большая часть Германии и Италии управлялась не графами и герцогами, а епископами, и они верно служили императору, присылая ему деньги и военные отряды – а иногда и сами шли в бой во главе своих воинов. Участие святых отцов в рыцарских схватках не считалось грехом во времена, когда церковь переживала упадок, строгие правила римских времён были забыты, священники имели семьи, церковные должности продавались, а экономы и дьяконы без зазрения совести торговали в храме. Лишь немногие монастыри ещё придерживались старинного устава святого Бенедикта, согласно которому монахи должны были жить скромно, не есть мяса, усердно молиться и трудиться в полях. Одной из таких обителей был монастырь Клюни в западной Галлии; здешние монахи вели строгую жизнь, не забывали заповедей господних, помогали бедным странникам и лечили больных. Они пользовались большим уважением, и папы не раз посылали их в другие монастыри, чтобы наставлять монахов, сбившихся с пути истинного; если же нерадивые монахи не желали слушать наставлений, то император, случалось, присылал в поддержку святым отцам своих солдат.
Одним из знаменитых своим подвижничеством клюнийских монахов был брат Гильдебранд, крестьянский сын, отрёкшийся ради службы богу от отца и матери. Гильдебранд яростно выступал против женатых священников, продажи должностей и считал, что всё зло происходит от того, что епископов назначает император, а не папа. Благодаря настояниям Гильдебранда один из церковных соборов постановил, что папы отныне будут избираться коллегией виднейших епископов, "кардиналов". В конце концов, Гильдебранд под именем Григория VII занял папский престол – и сразу же потребовал от императора отказаться от своего права назначения епископов, "инвеституры". Император Генрих IV отказал: это лишило бы его главной опоры – тогда римский папа при огромном стечении народа проклял Генриха и отлучил его от церкви. "Генриха-короля, который восстал в неслыханной гордыне против церкви твоей, – провозгласил папа, простерев руки к небу, – лишаю правления всем королевством тевтонским и Италией и предаю анафеме!"
Людям, слышавшим эти слова, казалось, что произошло землетрясение, Германия и Италия были повергнуты в ужас; многие думали, что наступает конец света. Германские графы и герцоги, и раньше поднимавшие мятежи, потребовали у Генриха снять корону и просить милости у папы. Суровой зимой 1077 года Генрих с женой, ребёнком и немногими верными людьми отправился через Альпы в Италию. Перевалы были покрыты глубоким снегом, приходилось спускать людей вниз на верёвках, многие срывались и гибли. 25 января Генрих, босой и одетый в грубую холстину, появился перед воротами замка Каносса, где в это время находился папа. Его не впустили; три дня он стоял на снегу и, обливаясь слезами, молил о прощении. Съехавшиеся в Каноссу князья и епископы Европы молча смотрели со стен на неслыханное унижение императора. На четвёртый день ворота открылись и Генрих, с трудом переступая обмороженными ногами, подошёл и пал ниц перед престолом папы. Кто-то из присутствующих торжествующе улыбался, но многие плакали – они понимали, что позор Каноссы – это КОНЕЦ ИМПЕРИИ.
Конечно, жизнь продолжалась и после Каноссы. Папа милостиво простил Генриха, но германские герцоги и графы отвергли опозоренного короля и выбрали нового. Началась междоусобная война, которая продолжалась сорок лет. В 1084 году Генрих отомстил папе, овладел Римом и заставил Григория VII бежать из города; вскоре папа скончался. В 1106 году умер Генрих IV; так как он был вновь предан анафеме, то его тело пять лет лежало без погребения. В 1122 году в Вормсе был заключён мир; император отказался от своего права назначать епископов, которые стали самостоятельными владетелями. Герцоги и графы тоже стали почти независимыми, вместе с епископами они собирались на сеймы, выбирали и свергали императоров, которые отныне почти что ничем не правили – от Империи осталось одно лишь имя. Так же, как во Франции, в Германии воцарилась анархия; местные владетели строили замки и воевали между собой. Попытки Карла и Оттона возродить Римскую Империю окончились неудачей; новые императоры не смогли организовать управление и удержать в покорности церковь. У них не было умелых чиновников, и их подданные не хотели им подчиняться: варвары понимали лишь право сильного. Должны были пройти столетия, прежде чем земледельческий труд приучит их к терпению; затем должно было наступить Сжатие, должны были появиться города и та культура, которая делает возможной организацию управления, проведение переписей и сбор налогов. В конце концов, Сжатие должно было породить революцию и новую Империю – но это было делом будущего, а в XI веке произошло лишь то, что должно было произойти: разрушение остатков римской государственности и победа варварского порядка.
ВАРВАРСКИЙ ПОРЯДОК
Во все времена, когда варвары вторгались в земледельческую страну, одержав победу над её царями, они делили земли между собой. Племенной вождь протягивал дружиннику или главе рода пучок соломы и даровал ему земли, деревни и реки; новый властелин со своим отрядом отправлялся в свои владения – и начиналось то, что позднейшие историки называли «установлением феодальных отношений». Отряд варваров занимал удобный холм и строил бург – маленькую крепость из земли и дерева, а потом приступал к покорению местного населения. Варвары убивали, грабили, насиловали и уводили к себе женщин. Пленников обращали в рабов, а остальных заставляли платить дань и обрабатывать поля господ. Одни и те же события повторялись в истории много раз, в Спарте, в Риме, в Парфии, на Руси. Бывало и так, что цари, сражаясь с варварами, давали своим воинам право на сбор налогов с крестьян, а потом, в обстановке войны и анархии солдаты начинали вести себя как варвары: требовали всё больше и больше, и до смерти секли плетьми тех, кто не соглашался платить. Крестьянину было всё равно, кто его грабит и уводит его дочерей – «свои» или «чужие»; кто бы ни жил в замке на холме, порядок был один и тот же – тот самый древний «арийский порядок», который устанавливали завоеватели-арийцы и который учёные именуют «феодализмом». «Феодом» в XI веке называлось рыцарское владение, которое раньше называли «бенефицием» и которое теперь, в период анархии, стало наследственным и почти неограниченным.
Итак, рыцарь с отрядом вооружённых слуг, наёмников или министериалов, утверждался в деревянном замке на холме. Поначалу он собирал положенные налоги, а затем начинал требовать всё больше, подкрепляя своё право избиением крестьян. "Их преследуют пожарами, грабежом и войной, – писал современник, – их бросают в темницу и накладывают на них оковы, а потом заставляют платить выкуп или же морят голодом и подвергают всевозможным пыткам…" Доведённых до отчаяния поселян заставляли подписывать кабальные грамоты: "Всем ведомо, что крайняя бедность и тяжкие заботы меня постигли и совсем не имею, чем жить и одеваться… Поэтому прошу совершить и утвердить закабаление моей свободной личности…" "Не по неволе, не по принуждению, не по обману – по вольной моей воле надел я себе ремень на шею…" Одни из крестьян становились рабами-"сервами", другие данниками-"вилланами"; вилланы отдавали "сеньору" часть урожая, а сервы обрабатывали его поля. Крестьяне по-прежнему жили в своих деревнях и возделывали свои наделы – но земля, пастбища и леса теперь считались собственностью сеньора. Всё, что осталось у крестьян – это их бревенчатые, крытые соломой хижины, где оконце затягивалось бычьим пузырём, а дым выходил в дыру в крыше – так что, когда топился очаг, приходилось дышать дымом, стены внутри были покрыты сажей, и сами крестьяне были "черны лицом". Одежду крестьянина составляло старое тряпьё и шкуры зверей, а пищу – жидкая каша, часто без соли, потому что её привозили издалека, и она стоила дорого. Хлеб тоже был редкостью – господин заставлял молоть муку только на своей мельнице, и за это приходилось платить.
Чтобы воссоединить Империю, Карл предложил Ирине свою руку и сердце, но греки не пожелали принять власть "варвара". Началась война, Карл одержал победу и заставил признать за собой императорский титул – отныне существовало два императора и две "Римских империи", на Западе и на Востоке. Символом восстановления западной Империи стал огромный императорский дворец, построенный Карлом недалеко от Рейна, в Аахене. За время господства варваров секреты сооружения каменных дворцов были забыты, и учёным монахам из карловой "Академии" пришлось искать сокровенное знание в древних трудах Витрувия; они справились со своей задачей и воздвигли грандиозное здание – но мраморные колонны и скульптуры пришлось брать из развалин итальянских городов. В те времена все города лежали в развалинах, и Карл приказал построить дворец на поляне посреди девственного леса, в месте, где он обычно охотился. Его двор был непохож на чинный двор восточных императоров; вместе со своими друзьями, сыновьями и дочерьми Карл проводил время на охоте и с утра до вечера скакал по лесу, загоняя оленей. Он любил сойтись один на один с диким вепрем и в пылу схватки не раз оказывался на краю гибели – но всегда побеждал. Потом охотники считали трофеи, раскидывали в лесу шатры и устраивали весёлый пир. Когда-то в давние времена так жили все вожди франков, охотились и пировали. Карл был истинным франком – и лишь иногда, о чём-то задумавшись, он вынимал из-под подушки Библию и заветные дощечки для письма.
– Пусть существуют школы, чтобы учить детей писать, – старательно выводил Карл, прозванный позднее Великим. – Пусть все живут по справедливости, следуя закону Божьему…
ВТОРОЕ НАШЕСТВИЕ
…Век бурь и волков – до гибели мира,
Щадить человек человека не станет…
«Эдда».
Государство построить труднее, чем дворец в Аахене. Нужны тысячи грамотных чиновников, нужны писаные законы, нужны века воспитания, способность управлять и готовность подчиняться. Карл призвал к управлению государством последних грамотеев, переживших варварские нашествия, епископов и монахов, – однако воинственные франки не хотели подчиняться монахам. Они ещё помнили о варварской свободе, когда воины поднимали на щите выбранных ими вождей – и Карл уважал их свободу: каждый год, когда франки собирались на «майских полях», готовясь к очередному походу, он выезжал к войску и просил его утвердить свои решения. Правда, войско Карла ничем не напоминало прежних одетых в шкуры варваров с секирами в руках – это были стройные ряды всадников в кожаных с железными пластинами панцирях. Карл призывал в поход лишь тех, кто мог явиться в панцире и на коне – прежде всего своих вассалов, получавших бенефиции и приносивших ему клятву верности. Простые люди, не имевшие панциря и коня, складывались, чтобы выставить всадника; не участвуя в походах, простолюдины переставали быть воинами и превращались в податных крестьян. Они уже не могли постоять за себя и теряли ту свободу, которую даёт меч в руке; им нечего было сказать графу, который в сопровождении отряда железных всадников приезжал в деревню и требовал новых податей. Лишь «государевы посланцы», которых рассылал император Карл, могли защитить их от произвола вассалов и графов – но преемники Карла перестали рассылать посланцев.
Потомков Карла Великого звали Каролингами или "королями" – потом этим словом стали называть всех монархов. Они тоже любили варварскую свободу – в том смысле, что сын мог поднять руку на отца, а братья могли яростно рубиться на мечах. По обычаю варваров, они поделили между собой государство Карла и принялись воевать друг с другом. После раздела Империи между внуками Карла в 843 году образовалось три королевства: западные области достались Карлу Лысому, восточные – Людвигу Немецкому, а Италия и земли на Рейне – "императору" Лотарю. В 855 году владения Лотаря были поделены между тремя его сыновьями, государство Карла Великого распалось и погрузилось в междоусобицы – и в этот самый момент на Европу обрушилась волна нового германского нашествия.
Северная Равнина оставалась демографическим вулканом, где в огне яростных сражений рождались новые племена воинов и откуда время от времени извергалась лава. Момент нового извержения был предопределён появлением "дракенов" – украшенных головой дракона больших мореходных лодок, которые научились делать северные варвары. "Дракены" вмещали полусотню воинов и за неделю могли пересечь Северное море, а за месяц – достичь берегов Италии. Вся Европа оказалась во власти варваров; флотилии из десятков и сотен "дракенов" опустошали берега и поднимались вверх по рекам, сжигая деревни.
Знамя набега, "викинга", мог поднять любой прославленный в боях воин, и, собравшись на берегу, дружина приносила жертву богу войны Тору. "Жрец по жребию назначал людей для жертвы, – писал хронист, – их оглушали ударом ярма по голове; особым приёмом выбивали мозг, потом сваливали на землю и отыскивали сердечную железу. Извлекши из жертвы всю кровь, они, согласно обычаю, смазывали ею лица и быстро развёртывали паруса кораблей…" "Послал всемогущий Бог толпы свирепых язычников, – говорит английская летопись, – датчан, норвежцев, готов и шведов. Они опустошали грешную Англию от одного берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей". "Викинги не щадят никого, пока не дадут слова щадить. Один из них часто обращает в бегство десятерых и даже больше. Бедность внушает им смелость, скитания делают невозможной правильную борьбу с ними, отчаяние делает их непобедимыми". Летописцы с ужасом рассказывали о воинах-берсерках, которые бросались в бой полуголыми – они пили сок мухомора и впадали в приступы ярости; если поблизости не было врагов, то они кидались на деревья и скалы.
К концу IX века всё, что сумели отстроить во времена Карла Великого – церкви, монастыри, деревни – всё обратилось в пепел. Жестокие "люди с севера", "норманны", убивали монахов и приносили в жертву своим богам тысячи пленников. "Воды рек окрашены кровью жертв и покрыты разлагающимися трупами, – писал галльский епископ. – Кости пленников норманнских гниют без погребения на островах Сены, берега, некогда прекрасные, совершенно опустошены огнём и мечом". Захватив лошадей, норманны создали конные отряды, которые рыскали по Галлии во всех направлениях. Конница франков не могла справиться с этим неуловимым противником; каждый граф старался защитить свои владения, строил деревянные крепости-бурги и сражался сам по себе. Граф Эд сумел отстоять Париж, но все земли на северном побережье оказались в руках норманнов. После смерти короля Карла Толстого (885-88) не нашлось достойного наследника, и графы стали провозглашать себя королями – или просто переставали подчиняться кому бы то ни было. Каждый владетель, имевший бревенчатый бург и отряд всадников, стал "сеньором" своей округи, господином над жизнью и смертью окрестных крестьян. Сеньоры воевали между собой и с норманнами, а потом и норманны стали возводить бурги и, превратившись в сеньоров, стали неотличимы от франков. Обосновавшись на северном побережье, в Нормандии, они совершали отсюда походы в глубь Галлии, в Британию и даже на юг Италии.
В Британии норманны облюбовали для поселения северо-восточную часть острова – этот район впоследствии стали называть "Областью датского права", "Данелаг", или по-английски, "Денло". Наступая в глубь страны, они убили двух вождей англов и загнали короля саксов, Альфреда, в леса и болота юго-запада. Альфреду (871-900) всё же удалось собрать силы; по примеру франков он создал конное войско и тридцать лет упорно сражался с врагами. За своё мужество и недюжинный ум Альфред получил прозвище Великого; он пытался вернуть жизнь в свою разоренную страну, строил бурги и монастыри, приглашал учёных монахов и даже создал при дворе школу. Он и сам находил время для учения и в промежутках между сражениями, опершись на круп своего коня, разбирал латинские грамоты; он выучил латынь, а затем перевёл на родной язык несколько уцелевших в монастырях сочинений. После смерти Альфреда его преемники ещё сто лет сопротивлялись норманнам, пока в 1016 году Британией не овладел датский король Канут; остров был разорён войнами, а уцелевшие англосаксы были обложены тяжёлой данью.
Британия и Галлия приняли на себя основной удар нашествия – но отдельные флотилии викингов прорывались далеко на юг, запад, восток. Норманны разграбили Лиссабон и Севилью, знаменитый викинг Гастингс разорял Италию. Позже, в XI веке, итальянский юг был завоёван отрядами рыцарей из Нормандии; норманны создали здесь сильное королевство и не раз вторгались через пролив на Балканы, угрожая Константинополю. Флотилии кораблей с головой дракона рыскали по северной Атлантике, викинги захватили Ирландию и основали поселения в Исландии и Гренландии. Около 1000 года один из гренландских поселенцев, Лейф Счастливый, заплыл на своём корабле далеко на юг и достиг покрытой лесами тёплой страны, где рос виноград и в прозрачных ручьях водились лососи. Лейф назвал этот край Винландом, "Страной винограда" – это был остров Ньюфаундленд у побережья Америки. Норманнам не удалось закрепиться в Америке – путь туда был слишком далёк и труден; в памяти северян остались лишь легенды, передаваемые из уст в уста и повествующие о плаваниях в неведомые земли.
Шумели весла,
железо звенело,
гремели шиты -
викинги плыли.
Мчалась стремительно
стая ладей,
несла дружину
в открытое море.
ИМПЕРАТОР ОТТОН
Теперь настало время показать
мужество и любовь к отечеству…
Оттон I.
В покрытой дымом пожаров Европе была лишь одна христианская страна, устоявшая перед вторым германским нашествием. Вероятно, это произошло потому, что в этой стране уже жили германцы – и, ворвавшись в неё, норманны встретились с людьми, столь же яростными в сражениях. В 891 году захватившие низовья Рейна полчища викингов были разбиты германским королём Арнульфом и в панике бежали за море.
После многочисленных переделов наследия Карла Великого, его праправнуку Арнульфу достались области к востоку от Рейна, земли когда-то покорённых императором германских племён – саксов, швабов, тюрингов, баваров. Это была страна лесов, среди которых кое-где располагались поля, деревни и основанные Карлом монастыри. Германцы по-прежнему не разлучались с оружием, хранили свою варварскую свободу и иногда на племенных сходках выбирали своих вождей-герцогов. Герцоги часто воевали между собой, но в годы мира вместе с племенной знатью собирались на съезды, где избирали королей – Арнульф был как раз таким выборным королём, предводителем общегерманского ополчения. Собрав все силы, ему удалось отразить норманнов – но вскоре на востоке появилась новая, ещё более страшная опасность: венгры. После взрыва, произошедшего в IV веке, Великая Степь продолжала извергать из своего чрева всё новые и новые племена; вслед за гуннами пришли авары, потом болгары, и вот теперь через карпатские перевалы на запад хлынула новая орда. Сотни тысяч одетых в шкуры диких всадников непрерывным потоком вливались на равнины Паннонии, местные жители приняли их за демонов и в ужасе бежали на север, в 896 году венгры раскинули свои шатры на берегах Дуная. Орда не была приучена к мирной жизни: обосновавшись на Дунае, она принялась совершать набеги на окрестные страны. Каждый год десятки тысяч всадников, опустошая всё вокруг, прорывались через Германию, переправлялись через Рейн и грабили Галлию; они переходили Альпы и Пиренеи, разоряя всё, что ещё осталось после норманнов.
Германский король Генрих I (919-936) предпринимал отчаянные усилия, чтобы остановить этот потоп. Десятки тысяч мобилизованных крестьян строили деревянные укреплёния-бурги, "работа по строительству этих бургов шла непрерывно дни и ночи напролёт", – рассказывает хронист. По образцу франков спешно создавалось рыцарское войско из вассалов, которые получали бенефиции. Военная опасность вынудила германцев сплотиться; сын Генриха Оттон I (936-973) сумел подчинить племенных герцогов и собрать все силы для решающей битвы. В июне 955 года на поле у реки Лех сокрушительная атака рыцарской конницы смяла и обратила в бегство огромную венгерскую орду.
По легенде, король Оттон сражался в этой битве священным копьём, наконечником которого служил гвоздь с креста, на котором некогда распяли Иисуса. Оттон был истовым воином Христа – таким же, как Карл Великий – он всю жизнь провёл в битвах с язычниками, сначала с венграми, а потом со славянами. Он покорил славян, живших на Эльбе и Одере, и побудил принять христианство заодерское племя "полян" – то есть поляков. Польский князь Мешко и чешский князь Болеслав стали вассалами Оттона и платили ему дань. Возвращаясь из походов, Оттон, как и Карл, пытался наладить управление, основанное на заповедях Христа; он отнял у герцогов и передал епископам многие области, вместе с ними решал дела на соборах, и, чтобы понимать Библию, уже в почтенном возрасте старательно учился читать. Оттон призвал монахов из Италии и восстановил карлову "Академию" – придворную школу, занятия которой проходили в аахенской дворцовой церкви, "капелле"; воспитанники придворной капеллы назначались епископами и аббатами – и потом верно служили королю и богу. В 962 году по призыву римского папы Оттон вместе с войском перешёл альпийские перевалы и спустился в охваченную смутами Италию; он установил в Италии свою власть и принял от папы императорскую корону Карла Великого. История повторялась, как и полтора века назад, папа и император, обнявшись, стояли под куполом собора Святого Петра, и народ кричал: "Оттон августейший, коронованный богом, великий миролюбивый император, жизнь и победа!"
КАНОССА
Генриха-короля, который в неслыханной
гордыне восстал против церкви твоей…
я предаю анафеме!
Григорий VII.
Что есть Империя?
Вскоре после того, как папа Иоанн короновал Оттона в соборе Святого Петра, патриарх Полиевкт в Святой Софии возложил корону на императора Никифора. В христианском мире снова были два императора, два святых отца и две Римские империи – но как непохожи были эти империи. Там, на востоке, был Константинополь, огромный город из мрамора и камня, шумные улицы и рынки, гавань, заполненная кораблями, а вокруг – ухоженные поля, мощёные дороги и многолюдные села – благоустроенный мир, где царствовали образованность, закон и порядок. И был другой мир – заросшие кустарником развалины Рима, маленькие деревеньки среди лесов, бревенчатые бурги с развевающимися над ними знамёнами герцогов и графов, – мир, в котором меч в руке рыцаря означал закон, а терпение крестьянина означало порядок. Это был всё тот же варварский мир, и, хотя Оттону очень хотелось называть его Римской империей, красивые слова не могли изменить реальности.
Правда, Оттону удалось не допустить анархии, подобной той, которая царила в соседней Галлии – там каждый владелец бурга именовал себя Божьей Милостью Графом и обращал окрестных поселян в рабов. Оттону и его наследникам долгое время удавалось удержать в подчинении своих вассалов, и сеньоры не могли творить произвол над крестьянами. Конечно, герцоги и графы поднимали мятежи, и половина жизни императоров проходила в войнах с мятежниками. В конце концов, вассалы добились права передавать свои владения по наследству, а императоры в ответ на это перестали раздавать лены. Теперь они предпочитали выделять своим верным людям, рабам или вольноотпущенникам, небольшие поместья в 3-5 крестьянских дворов, и эти поместья могли быть когда угодно отняты. Таких воинов-рабов на Востоке называли гулямами, а в Германии -министериалами; министериалы стали верной опорой императоров.
Другой опорой императоров была церковь. Когда-то в римские времена возглавлявшие общину верующих епископы свободно выбирались священниками и народом – но позднее право назначать епископов перешло к императорам, а они предпочитали давать епископства воспитанникам своей придворной капеллы. Церемония вручения императором знаков епископского достоинства, посоха и кольца, называлась инвеститурой: кольцо означало власть духовную, а посох – власть светскую, право управлять епископством в качестве императорского наместника. В XI веке большая часть Германии и Италии управлялась не графами и герцогами, а епископами, и они верно служили императору, присылая ему деньги и военные отряды – а иногда и сами шли в бой во главе своих воинов. Участие святых отцов в рыцарских схватках не считалось грехом во времена, когда церковь переживала упадок, строгие правила римских времён были забыты, священники имели семьи, церковные должности продавались, а экономы и дьяконы без зазрения совести торговали в храме. Лишь немногие монастыри ещё придерживались старинного устава святого Бенедикта, согласно которому монахи должны были жить скромно, не есть мяса, усердно молиться и трудиться в полях. Одной из таких обителей был монастырь Клюни в западной Галлии; здешние монахи вели строгую жизнь, не забывали заповедей господних, помогали бедным странникам и лечили больных. Они пользовались большим уважением, и папы не раз посылали их в другие монастыри, чтобы наставлять монахов, сбившихся с пути истинного; если же нерадивые монахи не желали слушать наставлений, то император, случалось, присылал в поддержку святым отцам своих солдат.
Одним из знаменитых своим подвижничеством клюнийских монахов был брат Гильдебранд, крестьянский сын, отрёкшийся ради службы богу от отца и матери. Гильдебранд яростно выступал против женатых священников, продажи должностей и считал, что всё зло происходит от того, что епископов назначает император, а не папа. Благодаря настояниям Гильдебранда один из церковных соборов постановил, что папы отныне будут избираться коллегией виднейших епископов, "кардиналов". В конце концов, Гильдебранд под именем Григория VII занял папский престол – и сразу же потребовал от императора отказаться от своего права назначения епископов, "инвеституры". Император Генрих IV отказал: это лишило бы его главной опоры – тогда римский папа при огромном стечении народа проклял Генриха и отлучил его от церкви. "Генриха-короля, который восстал в неслыханной гордыне против церкви твоей, – провозгласил папа, простерев руки к небу, – лишаю правления всем королевством тевтонским и Италией и предаю анафеме!"
Людям, слышавшим эти слова, казалось, что произошло землетрясение, Германия и Италия были повергнуты в ужас; многие думали, что наступает конец света. Германские графы и герцоги, и раньше поднимавшие мятежи, потребовали у Генриха снять корону и просить милости у папы. Суровой зимой 1077 года Генрих с женой, ребёнком и немногими верными людьми отправился через Альпы в Италию. Перевалы были покрыты глубоким снегом, приходилось спускать людей вниз на верёвках, многие срывались и гибли. 25 января Генрих, босой и одетый в грубую холстину, появился перед воротами замка Каносса, где в это время находился папа. Его не впустили; три дня он стоял на снегу и, обливаясь слезами, молил о прощении. Съехавшиеся в Каноссу князья и епископы Европы молча смотрели со стен на неслыханное унижение императора. На четвёртый день ворота открылись и Генрих, с трудом переступая обмороженными ногами, подошёл и пал ниц перед престолом папы. Кто-то из присутствующих торжествующе улыбался, но многие плакали – они понимали, что позор Каноссы – это КОНЕЦ ИМПЕРИИ.
****
Конечно, жизнь продолжалась и после Каноссы. Папа милостиво простил Генриха, но германские герцоги и графы отвергли опозоренного короля и выбрали нового. Началась междоусобная война, которая продолжалась сорок лет. В 1084 году Генрих отомстил папе, овладел Римом и заставил Григория VII бежать из города; вскоре папа скончался. В 1106 году умер Генрих IV; так как он был вновь предан анафеме, то его тело пять лет лежало без погребения. В 1122 году в Вормсе был заключён мир; император отказался от своего права назначать епископов, которые стали самостоятельными владетелями. Герцоги и графы тоже стали почти независимыми, вместе с епископами они собирались на сеймы, выбирали и свергали императоров, которые отныне почти что ничем не правили – от Империи осталось одно лишь имя. Так же, как во Франции, в Германии воцарилась анархия; местные владетели строили замки и воевали между собой. Попытки Карла и Оттона возродить Римскую Империю окончились неудачей; новые императоры не смогли организовать управление и удержать в покорности церковь. У них не было умелых чиновников, и их подданные не хотели им подчиняться: варвары понимали лишь право сильного. Должны были пройти столетия, прежде чем земледельческий труд приучит их к терпению; затем должно было наступить Сжатие, должны были появиться города и та культура, которая делает возможной организацию управления, проведение переписей и сбор налогов. В конце концов, Сжатие должно было породить революцию и новую Империю – но это было делом будущего, а в XI веке произошло лишь то, что должно было произойти: разрушение остатков римской государственности и победа варварского порядка.
ВАРВАРСКИЙ ПОРЯДОК
"Мы – люди, созданные по подобию Бога,
а нами помыкают, как скотиной!"
Хроника Фруассара.
Во все времена, когда варвары вторгались в земледельческую страну, одержав победу над её царями, они делили земли между собой. Племенной вождь протягивал дружиннику или главе рода пучок соломы и даровал ему земли, деревни и реки; новый властелин со своим отрядом отправлялся в свои владения – и начиналось то, что позднейшие историки называли «установлением феодальных отношений». Отряд варваров занимал удобный холм и строил бург – маленькую крепость из земли и дерева, а потом приступал к покорению местного населения. Варвары убивали, грабили, насиловали и уводили к себе женщин. Пленников обращали в рабов, а остальных заставляли платить дань и обрабатывать поля господ. Одни и те же события повторялись в истории много раз, в Спарте, в Риме, в Парфии, на Руси. Бывало и так, что цари, сражаясь с варварами, давали своим воинам право на сбор налогов с крестьян, а потом, в обстановке войны и анархии солдаты начинали вести себя как варвары: требовали всё больше и больше, и до смерти секли плетьми тех, кто не соглашался платить. Крестьянину было всё равно, кто его грабит и уводит его дочерей – «свои» или «чужие»; кто бы ни жил в замке на холме, порядок был один и тот же – тот самый древний «арийский порядок», который устанавливали завоеватели-арийцы и который учёные именуют «феодализмом». «Феодом» в XI веке называлось рыцарское владение, которое раньше называли «бенефицием» и которое теперь, в период анархии, стало наследственным и почти неограниченным.
Итак, рыцарь с отрядом вооружённых слуг, наёмников или министериалов, утверждался в деревянном замке на холме. Поначалу он собирал положенные налоги, а затем начинал требовать всё больше, подкрепляя своё право избиением крестьян. "Их преследуют пожарами, грабежом и войной, – писал современник, – их бросают в темницу и накладывают на них оковы, а потом заставляют платить выкуп или же морят голодом и подвергают всевозможным пыткам…" Доведённых до отчаяния поселян заставляли подписывать кабальные грамоты: "Всем ведомо, что крайняя бедность и тяжкие заботы меня постигли и совсем не имею, чем жить и одеваться… Поэтому прошу совершить и утвердить закабаление моей свободной личности…" "Не по неволе, не по принуждению, не по обману – по вольной моей воле надел я себе ремень на шею…" Одни из крестьян становились рабами-"сервами", другие данниками-"вилланами"; вилланы отдавали "сеньору" часть урожая, а сервы обрабатывали его поля. Крестьяне по-прежнему жили в своих деревнях и возделывали свои наделы – но земля, пастбища и леса теперь считались собственностью сеньора. Всё, что осталось у крестьян – это их бревенчатые, крытые соломой хижины, где оконце затягивалось бычьим пузырём, а дым выходил в дыру в крыше – так что, когда топился очаг, приходилось дышать дымом, стены внутри были покрыты сажей, и сами крестьяне были "черны лицом". Одежду крестьянина составляло старое тряпьё и шкуры зверей, а пищу – жидкая каша, часто без соли, потому что её привозили издалека, и она стоила дорого. Хлеб тоже был редкостью – господин заставлял молоть муку только на своей мельнице, и за это приходилось платить.