Страница:
Густые леса по-прежнему со всех сторон окружали поля и деревни – но сеньор не разрешал делать вырубки и расширять пашню: ведь лес был любимым местом его охоты. Крестьянин, убивший оленя или срубивший дерево, карался смертью – поэтому крестьяне не могли прокормиться на своих наделах, время от времени делившихся между сыновьями. Они были обречены на голод – и XI век наполнен описаниями постоянно повторяющихся голодовок: "Люди дошли до того, что вырывали друг у друга падаль и прочие отвратительные отбросы, – писал хронист о голоде 1033 года. – Некоторые, спасаясь от смерти, ели лесные коренья и водоросли – всё напрасно!" Даже в урожайные годы единственной мечтой крестьян было сытно поесть; они рассказывали друг другу легенды о святых, кормивших толпы людей семью хлебами, и о сказочной стране Коккань, где "молочные реки текут в кисельных берегах".
Крестьянам было запрещено иметь оружие, и они были беспомощны перед всадниками в железных доспехах. Но иногда отчаяние толкало их на восстания, они собирались с косами и серпами и подступали к замку; из замка выезжал отряд рыцарей – и начиналась расправа с бунтовщиками. Вот как описывает средневековый роман расправу, которую чинил граф нормандский Рауль:
Священники приходили в отчаяние от этого разбоя, от постоянных частных войн; они предоставляли в церквях убежище всем гонимым и вместе с крестьянами воздвигали на перекрестках дорог большие деревянные кресты – рыцари не должны были трогать тех, кто, спасаясь от погони, прильнул к кресту. В начале XI века епископы предложили франкскому королю Роберту обязать сеньоров клятвой на священном писании: "Я не стану отнимать у поселян ни быка, ни коровы, – должны были обещать рыцари, – я не буду хватать ни крестьянина, ни крестьянки, ни купца; я не буду отбирать у них деньги и заставлять их платить выкуп… Я не буду подвергать их ударам, чтобы отнять у них средства к существованию…" Срок действия этой клятвы распространялся на время сева – и только; церковь не осмеливалась требовать большего. Она много раз пыталась установить "Божий мир", запрет на войны и грабежи хотя бы с вечера пятницы до утра понедельника – но безуспешно. Весной 1095 года, когда церковный собор в Пьяченце снова обсуждал вопрос о "Божьем мире", из Константинополя прибыли послы от императора Алексея – они просили помощи против подступавших к городу тюрок. Папа Урбан II ухватился за эту мысль: провозгласить крестовый поход против тюрок, за освобождение Святой Земли, Иерусалима, – и, отправив туда всех рыцарей-разбойников, установить "Божий мир". Осенью папа созвал новый собор в центре раздираемой войнами Галлии, в Клермоне; он пригласил туда не только священников, но и рыцарей всей Европы. На широкой равнине под Клермоном он обратился к огромной толпе с речью:
– Земля эта, которую вы населяете, – говорил папа, – сдавлена отовсюду горами и морем, она стеснена вашей многочисленностью и едва прокармливает тех, кто её обрабатывает. Отсюда проистекает то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведёте войны и наносите друг другу множество ран. Пусть же прекратится между вами ненависть, пусть смолкнет вражда и утихнут войны…
– Пусть выступят против неверных те, кто злонамеренно привык вести войну против единоверцев… Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше были грабителями!
И людское море, стоявшее на равнине, всколыхнулось и исторгло единый крик:
– Так хочет бог! Так хочет бог!
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
Римский папа поручил всем монахам и священникам проповедовать крестовый поход для освобождения Гроба Господня в Иерусалиме. Епископы уговаривали благородных рыцарей, а монахи шли в деревни и обращались к простому народу; самым красноречивым из этих монахов был Пётр Пустынник, ходивший босиком, в грубой мешковине, надетой на голое тело; он увлекал за собой толпы людей. Монахи обещали крестоносцам отпущение грехов и вечное блаженство на небе – и люди тут же нашивали на свою одежду кресты, продавали имение и собирались в поход. В то время, когда рыцари ещё готовились в путь, толпы крестьян двинулись через Германию на юго-восток, с ними шли женщины, не захотевшие оставлять своих мужей, и старики, мечтавшие лишь о том, чтобы умереть в Святой Земле. У них не было проводников, и летописцы говорят, что тысячи людей шли за козой, на которую, как они верили, снизошёл Святой Дух, – подходя к каждому городу, они спрашивали, не Иерусалим ли это. Взятые в дорогу припасы скоро кончились, и крестьяне просили милостыню, а потом стали грабить тех, кто отказывался давать им хлеб или деньги. Они особенно нападали на евреев, богатых торговцев и ростовщиков, обитавших в городах на Рейне. «Вот мы идём отомстить магометанам, – говорили крестьяне, – а тут перед нами евреи, которые распяли нашего Спасителя; отомстим же прежде им!»
Страдая от голода и столкновений с местными жителями, толпы крестоносцев-крестьян прошли через Венгрию и Болгарию и достигли Константинополя. Император Алексей знал о силе тюрок и понимал, какая судьба ожидает крестьян; он советовал Петру Пустыннику подождать с переправой в Азию – но охваченные энтузиазмом крестоносцы не послушали старого полководца. Стотысячная толпа переправилась через пролив и вскоре встретилась с непобедимой конницей завоевателей Азии. Исход битвы был ужасен: по свидетельству современника, после боя тюрки сложили на берегу высокую гору из трупов с крестами на одежде. Так закончился крестовый поход бедноты.
Летом 1096 года вслед за крестьянами в путь собрались рыцари. В Европе ещё не видели такого огромного ополчения: вместе с пехотинцами, слугами и обозными его численность оценивалась в полмиллиона. Никакая страна не могла прокормить такую армию, поэтому крестоносцы двигались разными дорогами, чтобы собраться под Константинополем. Отдельные колонны ополчения возглавляли герцог лотарингский Готфрид, герцог Нормандский Роберт, граф Тулузский Раймунд и герцог Тарентский Боэмунд; основную силу крестоносного рыцарства составляли франки и норманны.
В декабре 1096 года крестоносцы подошли к Константинополю. "Их больше, чем песка на берегу и звезд на небе", – сказала принцесса Анна императору Алексею, глядя со стен города на безбрежный людской поток. Крестоносцы изумлённо взирали на огромные бастионы и вознёсшиеся к небу позолоченные купола церквей – как непохож был этот удивительный мир на их бревенчатые замки, леса и деревни. Алексей ввёл крестоносных вождей в Святую Софию, и, поражённые величием и богатством Империи, они принесли ему присягу вассальной верности. Впрочем, император понимал, как мало значит верность этих необузданных варваров; между его солдатами и крестоносцами не раз происходили кровавые столкновения, и огромный город вздохнул с облегчением, когда варвары, наконец, переправились в Азию.
Теперь начались будни войны. Первое, что должны были увидеть крестоносцы на другом берегу пролива, – это гора скелетов, оставшихся от их предшественников. Тюрки были бесстрашными воинами; их не пугали ярость норманнов и таранные удары рыцарской конницы – жизнь приучила их к походам и битвам. Правда, та непобедимая орда, которая завоевала Ближний Восток, к тому времени распалась, и крестоносцам противостояли отдельные султаны и эмиры. В июне 1096 года крестоносцы овладели Никеей – самым большим городом Малой Азии, и вскоре на Дорилейской равнине встретились с войском султана Солимана. "Произошло ужасное сражение, – свидетельствует летописец, – обе стороны, кинувшиеся друг на друга, бились бесстрашно и безжалостно, как дикие звери". Крестоносцы одержали победу и проложили себе дорогу через Малую Азию; начался трёхмесячный путь по степям и пустыням под палящим летним солнцем. Степи и пустыни не могли прокормить огромное воинство, вскоре начался страшный голод; говорят, что воины Христа ели человечину; их путь был устлан телами умерших.
В октябре крестоносцы подошли к Антиохии, но город был хорошо укреплён и осада затянулась на девять месяцев. Всё это время ряды осаждавших косили голод и эпидемии, армия таяла на глазах, и к исходу этой страшной зимы уцелела лишь небольшая часть того грозного воинства, которое год назад переправилось через пролив. Те, кто выжил, едва держались на ногах и уже утратили надежду на спасение – они были одни в глубине враждебной страны, а тюрки собрали огромное войско и шли к Антиохии. Крестоносцев спасла измена в рядах защитников города, один армянин по сговору открыл им ворота и рыцари ворвались в Антиохию. "Воины Христа перебили всех жителей, включая детей и женщин. Все площади были забиты трупами", – говорит летописец. Ещё никогда в руки рыцарей не попадала такая богатая добыча – но делить её было некогда: на следующий день под стены города подступили полчища тюрок, возглавляемых эмиром Кербогой. Крестоносцы вышли из города и дали бой, но потерпели поражение и укрылись за крепостными стенами. Их по-прежнему преследовали голод и болезни; многие воины отказывались подчиняться вождям; захватив городские дома, они отсиживались в них, охраняя свою добычу. Боэмунд Тарентский приказал поджечь эти дома, огонь распространился во все стороны, и сгорела значительная часть города. В это время, когда в рядах крестоносцев господствовало уныние, один простой человек по имени Пётр увидел во сне святого, рассказавшего ему о том, что в одной из антиохийских церквей под полом спрятана христианская святыня – копьё, которым некогда один из легионеров ранил висевшего на кресте Иисуса. Крестоносцы взломали пол в указанном Петром месте и нашли Священное Копьё; по городу разнёсся торжествующий клич, и тотчас все стали одевать доспехи и садиться на коней, чтобы идти в бой. С криком: "С нами бог!" крестоносцы обрушились на войско Кербоги, опрокинули его и обратили тюрок в паническое бегство.
Отразив тюрок, захватив продовольствие и богатую добычу, воины Христа четыре месяца отдыхали в Антиохии. Среди их вождей не было согласия, они спорили о том, кому достанется город, а их воины дрались на улицах из-за добычи. В конце концов, войско двинулось вдоль побережья на юг, подвергая разгрому прибрежные города и безжалостно истребляя жителей, – мусульманские летописцы с ужасом описывали это варварское нашествие. Убивая и грабя мусульман, крестоносцы сами умирали от голода, и их путь был усыпан трупами. Наконец, в июне 1099 года войско подошло к Иерусалиму, от огромной армии к этому времени осталось лишь 20 тысяч солдат. Из последних сил они соорудили осадные башни и придвинули их к стенам города. 15 июля 1099 года крестоносцы ворвались в Иерусалим.
Глава IV
ВЕНЕЦИЯ
РОЖДЕНИЕ КОММУНЫ
Венеция была обручена с морем, и её жизнь была непохожа на жизнь других городов Италии – тех городов, которые стали появляться в XI веке. На материке продолжали бушевать войны, и города были в первую очередь крепостями, под защиту которых сбегалось окрестное население. Разорённые войной крестьяне под руководством епископа строили крепость-бург и постепенно переселялись туда – хотя иной раз это было далеко от их полей. Мелкие рыцари, вальвассоры, владевшие только доспехами и несколькими полями, тоже перебирались в крепость и, объединившись с родичами, строили укреплённые дома-башни. Так появлялся маленький город с несколькими тысячами жителей, благородных рыцарей и свободных землепашцев – скорее даже не город, а укреплённый посёлок. Иногда новый город возникал на руинах древнего поселения, жители ремонтировали обвалившиеся стены и брали из развалин камень для своих домов – но чаще город возводили на новом месте: суеверные крестьяне боялись древних развалин. Вокруг города простирались принадлежавшие горожанам земли, а дальше располагались владения крупных сеньоров, «капитанов». Капитаны жили в замках, владели деревнями и не отпускали своих крестьян в города.
Власть в городе обычно принадлежала епископу, назначенному императором; епископы собирали подати и отдавали часть доходов в казну. В 1070-х годах папа Григорий VII начал яростную борьбу с императором за право инвеституры епископов; Генрих IV претерпел позор Каноссы, а назначенные им епископы были изгнаны. Города воспользовались развалом Империи и провозгласили себя коммунами – то есть самоуправляющимися общинами; горожане стали избирать своих консулов и не хотели больше слышать об императоре, податях и повинностях. Получив желанную свободу, коммуны включились в борьбу за место под солнцем – в ту самую борьбу, которая началась после падения имперского порядка. В обстановке всеобщей анархии города и сеньоры сражались друг с другом и между собой; городские ополчения штурмовали замки, придвигали к их стенам осадные башни и крушили стены таранами. В XII веке многие "капитаны" были вынуждены признать поражение, их замки были срыты, и они переселились в города, где построили себе укреплённые дворцы. Итальянские города тех времён представляли собой удивительное зрелище: море теснивших друг друга деревянных лачуг, а над ними топорщащиеся то здесь, то там башни грубой каменной кладки -обиталища рыцарских кланов. Рыцари не могли жить спокойно, им нужно было с кем-нибудь воевать, и они воевали между собой на улицах города точно так же, как и на равнине. Иногда они объединялись и шли на другой город, штурмовали высокие стены, грабили и убивали, а потом предавали всё огню. Войны городов были столь же ожесточёнными, как войны сеньоров, и крестьянам было не легче от того, что их грабят под знаменем "коммуны". Итальянская коммуна XII века была республикой рыцарей, и власть в ней принадлежала благородным рыцарям, "нобилям"; купцы и ремесленники должны были быть довольны, если им дозволялось спокойно жить в городе и если их не подвергали чрезмерным поборам. Что же касается крестьян из сельской округи, то они должны были работать на своего переселившегося в город сеньора и не помышлять о том, чтобы самим стать горожанами.
Крестьянам было запрещено иметь оружие, и они были беспомощны перед всадниками в железных доспехах. Но иногда отчаяние толкало их на восстания, они собирались с косами и серпами и подступали к замку; из замка выезжал отряд рыцарей – и начиналась расправа с бунтовщиками. Вот как описывает средневековый роман расправу, которую чинил граф нормандский Рауль:
Уцелевшие бежали в леса и скрывались там, иногда нападая на одиноких всадников. Подобно Робин Гуду, они вели жизнь разбойников – господам приходилось опасаться этих лесных молодцов с тугими луками. Вся рыцарская литература наполнена ненавистью и отвращением к крестьянам – особенно к тем, которые внезапно выходят из леса: "Из леса появился молодой крестьянин, – повествует рыцарский роман. – Он зарос длинной щетиной чернее угля, у него были толстые щёки и огромный приплюснутый нос, большие широкие ноздри и уродливые жёлтые зубы". А вот как выглядел (в собственных глазах) благородный рыцарь:
Он обошёлся с крестьянами грубо,
Выбил глаза, не оставил и зубы,
Многих вилланов он на кол сажал,
Жилы тянул, кости рук отсекал.
Прочие были живьём сожжены,
Иль раскалённым свинцом крещены…
На боку у прекрасного рыцаря висело то, что делало его прекрасным и благородным – длинный железный меч, его главное сокровище, которое он нежно называл по имени и иногда поклонялся ему как богу. Жизнь благородного рыцаря была совсем непохожа на жизнь крестьянина: с весёлой компанией друзей он проводил время на охоте, мчался через чащу, загоняя вепрей и оленей – а потом пировал в своём замке: на стол подавались дичь и зажаренные на вертеле поросята, рекой лилось вино и бродячие певцы исполняли рыцарские баллады. Бревенчатые стены пиршественной залы были завешаны домоткаными коврами с изображением битв, мебель была простой и грубой, а на полу собаки глодали кости – время роскоши и изящества ещё не пришло, так же как и время образованности и набожности. Рыцари были неграмотны; они считали, что учиться – значит "повредить душу"; они не знали молитв и не уважали монахов. Они с удовольствием обирали купцов на дорогах и грабили чужие сёла – а потом воевали с соседними сеньорами, жгли их поля и деревни, опустошали округу. Это был их образ жизни, война и грабёж: ведь у каждого рыцаря было несколько сыновей, старший из них наследовал поместье, а остальным приходилось добывать богатство копьём и мечом.
Корпус его крепок, пропорции великолепны.
Широкие плечи и грудь; он был прекрасно сложен:
Могучие руки с огромными кулаками
И грациозная шея.
Священники приходили в отчаяние от этого разбоя, от постоянных частных войн; они предоставляли в церквях убежище всем гонимым и вместе с крестьянами воздвигали на перекрестках дорог большие деревянные кресты – рыцари не должны были трогать тех, кто, спасаясь от погони, прильнул к кресту. В начале XI века епископы предложили франкскому королю Роберту обязать сеньоров клятвой на священном писании: "Я не стану отнимать у поселян ни быка, ни коровы, – должны были обещать рыцари, – я не буду хватать ни крестьянина, ни крестьянки, ни купца; я не буду отбирать у них деньги и заставлять их платить выкуп… Я не буду подвергать их ударам, чтобы отнять у них средства к существованию…" Срок действия этой клятвы распространялся на время сева – и только; церковь не осмеливалась требовать большего. Она много раз пыталась установить "Божий мир", запрет на войны и грабежи хотя бы с вечера пятницы до утра понедельника – но безуспешно. Весной 1095 года, когда церковный собор в Пьяченце снова обсуждал вопрос о "Божьем мире", из Константинополя прибыли послы от императора Алексея – они просили помощи против подступавших к городу тюрок. Папа Урбан II ухватился за эту мысль: провозгласить крестовый поход против тюрок, за освобождение Святой Земли, Иерусалима, – и, отправив туда всех рыцарей-разбойников, установить "Божий мир". Осенью папа созвал новый собор в центре раздираемой войнами Галлии, в Клермоне; он пригласил туда не только священников, но и рыцарей всей Европы. На широкой равнине под Клермоном он обратился к огромной толпе с речью:
– Земля эта, которую вы населяете, – говорил папа, – сдавлена отовсюду горами и морем, она стеснена вашей многочисленностью и едва прокармливает тех, кто её обрабатывает. Отсюда проистекает то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведёте войны и наносите друг другу множество ран. Пусть же прекратится между вами ненависть, пусть смолкнет вражда и утихнут войны…
– Пусть выступят против неверных те, кто злонамеренно привык вести войну против единоверцев… Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше были грабителями!
И людское море, стоявшее на равнине, всколыхнулось и исторгло единый крик:
– Так хочет бог! Так хочет бог!
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
Мечи обнажив, рыскают франки по городу,
Они никого не щадят, даже тех, кто
молит пощады…
Хроника Фульхерия Шартрского.
Римский папа поручил всем монахам и священникам проповедовать крестовый поход для освобождения Гроба Господня в Иерусалиме. Епископы уговаривали благородных рыцарей, а монахи шли в деревни и обращались к простому народу; самым красноречивым из этих монахов был Пётр Пустынник, ходивший босиком, в грубой мешковине, надетой на голое тело; он увлекал за собой толпы людей. Монахи обещали крестоносцам отпущение грехов и вечное блаженство на небе – и люди тут же нашивали на свою одежду кресты, продавали имение и собирались в поход. В то время, когда рыцари ещё готовились в путь, толпы крестьян двинулись через Германию на юго-восток, с ними шли женщины, не захотевшие оставлять своих мужей, и старики, мечтавшие лишь о том, чтобы умереть в Святой Земле. У них не было проводников, и летописцы говорят, что тысячи людей шли за козой, на которую, как они верили, снизошёл Святой Дух, – подходя к каждому городу, они спрашивали, не Иерусалим ли это. Взятые в дорогу припасы скоро кончились, и крестьяне просили милостыню, а потом стали грабить тех, кто отказывался давать им хлеб или деньги. Они особенно нападали на евреев, богатых торговцев и ростовщиков, обитавших в городах на Рейне. «Вот мы идём отомстить магометанам, – говорили крестьяне, – а тут перед нами евреи, которые распяли нашего Спасителя; отомстим же прежде им!»
Страдая от голода и столкновений с местными жителями, толпы крестоносцев-крестьян прошли через Венгрию и Болгарию и достигли Константинополя. Император Алексей знал о силе тюрок и понимал, какая судьба ожидает крестьян; он советовал Петру Пустыннику подождать с переправой в Азию – но охваченные энтузиазмом крестоносцы не послушали старого полководца. Стотысячная толпа переправилась через пролив и вскоре встретилась с непобедимой конницей завоевателей Азии. Исход битвы был ужасен: по свидетельству современника, после боя тюрки сложили на берегу высокую гору из трупов с крестами на одежде. Так закончился крестовый поход бедноты.
Летом 1096 года вслед за крестьянами в путь собрались рыцари. В Европе ещё не видели такого огромного ополчения: вместе с пехотинцами, слугами и обозными его численность оценивалась в полмиллиона. Никакая страна не могла прокормить такую армию, поэтому крестоносцы двигались разными дорогами, чтобы собраться под Константинополем. Отдельные колонны ополчения возглавляли герцог лотарингский Готфрид, герцог Нормандский Роберт, граф Тулузский Раймунд и герцог Тарентский Боэмунд; основную силу крестоносного рыцарства составляли франки и норманны.
В декабре 1096 года крестоносцы подошли к Константинополю. "Их больше, чем песка на берегу и звезд на небе", – сказала принцесса Анна императору Алексею, глядя со стен города на безбрежный людской поток. Крестоносцы изумлённо взирали на огромные бастионы и вознёсшиеся к небу позолоченные купола церквей – как непохож был этот удивительный мир на их бревенчатые замки, леса и деревни. Алексей ввёл крестоносных вождей в Святую Софию, и, поражённые величием и богатством Империи, они принесли ему присягу вассальной верности. Впрочем, император понимал, как мало значит верность этих необузданных варваров; между его солдатами и крестоносцами не раз происходили кровавые столкновения, и огромный город вздохнул с облегчением, когда варвары, наконец, переправились в Азию.
Теперь начались будни войны. Первое, что должны были увидеть крестоносцы на другом берегу пролива, – это гора скелетов, оставшихся от их предшественников. Тюрки были бесстрашными воинами; их не пугали ярость норманнов и таранные удары рыцарской конницы – жизнь приучила их к походам и битвам. Правда, та непобедимая орда, которая завоевала Ближний Восток, к тому времени распалась, и крестоносцам противостояли отдельные султаны и эмиры. В июне 1096 года крестоносцы овладели Никеей – самым большим городом Малой Азии, и вскоре на Дорилейской равнине встретились с войском султана Солимана. "Произошло ужасное сражение, – свидетельствует летописец, – обе стороны, кинувшиеся друг на друга, бились бесстрашно и безжалостно, как дикие звери". Крестоносцы одержали победу и проложили себе дорогу через Малую Азию; начался трёхмесячный путь по степям и пустыням под палящим летним солнцем. Степи и пустыни не могли прокормить огромное воинство, вскоре начался страшный голод; говорят, что воины Христа ели человечину; их путь был устлан телами умерших.
В октябре крестоносцы подошли к Антиохии, но город был хорошо укреплён и осада затянулась на девять месяцев. Всё это время ряды осаждавших косили голод и эпидемии, армия таяла на глазах, и к исходу этой страшной зимы уцелела лишь небольшая часть того грозного воинства, которое год назад переправилось через пролив. Те, кто выжил, едва держались на ногах и уже утратили надежду на спасение – они были одни в глубине враждебной страны, а тюрки собрали огромное войско и шли к Антиохии. Крестоносцев спасла измена в рядах защитников города, один армянин по сговору открыл им ворота и рыцари ворвались в Антиохию. "Воины Христа перебили всех жителей, включая детей и женщин. Все площади были забиты трупами", – говорит летописец. Ещё никогда в руки рыцарей не попадала такая богатая добыча – но делить её было некогда: на следующий день под стены города подступили полчища тюрок, возглавляемых эмиром Кербогой. Крестоносцы вышли из города и дали бой, но потерпели поражение и укрылись за крепостными стенами. Их по-прежнему преследовали голод и болезни; многие воины отказывались подчиняться вождям; захватив городские дома, они отсиживались в них, охраняя свою добычу. Боэмунд Тарентский приказал поджечь эти дома, огонь распространился во все стороны, и сгорела значительная часть города. В это время, когда в рядах крестоносцев господствовало уныние, один простой человек по имени Пётр увидел во сне святого, рассказавшего ему о том, что в одной из антиохийских церквей под полом спрятана христианская святыня – копьё, которым некогда один из легионеров ранил висевшего на кресте Иисуса. Крестоносцы взломали пол в указанном Петром месте и нашли Священное Копьё; по городу разнёсся торжествующий клич, и тотчас все стали одевать доспехи и садиться на коней, чтобы идти в бой. С криком: "С нами бог!" крестоносцы обрушились на войско Кербоги, опрокинули его и обратили тюрок в паническое бегство.
Отразив тюрок, захватив продовольствие и богатую добычу, воины Христа четыре месяца отдыхали в Антиохии. Среди их вождей не было согласия, они спорили о том, кому достанется город, а их воины дрались на улицах из-за добычи. В конце концов, войско двинулось вдоль побережья на юг, подвергая разгрому прибрежные города и безжалостно истребляя жителей, – мусульманские летописцы с ужасом описывали это варварское нашествие. Убивая и грабя мусульман, крестоносцы сами умирали от голода, и их путь был усыпан трупами. Наконец, в июне 1099 года войско подошло к Иерусалиму, от огромной армии к этому времени осталось лишь 20 тысяч солдат. Из последних сил они соорудили осадные башни и придвинули их к стенам города. 15 июля 1099 года крестоносцы ворвались в Иерусалим.
"Никогда и никто не слышал и не видел такого истребления язычников, – говорит летопись. – Чтобы сжечь трупы, было приказано сложить костры, подобные пирамидам, и никто не ведает их числа, кроме одного бога". На закате солнца воины, отягощённые добычей и не успевшие смыть кровь с доспехов, собрались перед церковью Гроба Господня и запели хвалебный гимн богу. Они стояли на коленях, простерев руки к небу, их лица были в слезах и они самозабвенно благодарили Господа за дарованную победу. "Сама душа их несла глас восхваления богу, победившему и торжествующему, глас, который не выразить словами, – свидетельствует очевидец. – День этот прославлен навсегда, ибо это день погибели язычества и утверждения христианства…"
…Едва они в город проникли, всюду рассеялись,
Кинулись в дома, на крыши, в сады, огороды – везде
Убивают, грабят и опустошают
Душит старцев один, другой отбирает младенцев,
Многих заботит одно: вырывать из ушей украшения…
Глава IV
Возрождение Европы
Мы обручаемся с тобою, море,
в знак нашей истинной и вечной власти!
Клятва венецианского дожа.
ВЕНЕЦИЯ
Когда-то, семь веков назад, окружающие Адриатику горы были покрыты зелёной шапкой лесов – и лишь кое-где сквозь буйную зелень проглядывали белые известняковые скалы. Караваны длинных приземистых галер шли мимо скал на север; равномерно ударял барабан, задавая темп гребцам, ритмично взлетали вёсла, и сгибались обожжённые солнцем спины. Группа людей в бархатных плащах и украшенных перьями беретах стояла на носу корабля, напряжённо вглядываясь вдаль. Вот один из них поднял руку: «Смотрите!» Там, у горизонта, прямо из воды вдруг выступили остроконечные шпили и купола – это выглядело, как будто со дна моря всплывает город. Он приближался, удивительный город на воде: огромные башни и великолепные храмы, и разукрашенные фасады домов – волшебный город посреди моря. Галеры вплывают на главную улицу – ещё утро и ставни окон закрыты, ступеньки от дверей спускаются в воду; огромный собор вдруг возникает из-за поворота канала, его купола сияют на солнце, и рыцари на носу галеры в восхищении снимают береты с перьями.
– Viva, Venecia!
Венеция была построена на воде – потому что она была городом беглецов. Когда-то, во времена падения Рима, уцелевшие жители прибрежных городов бежали от меча варваров на расположенный посреди лагуны островок Риальто. Там, на острове, были лишь заросшие тростником болота и песчаные пляжи, и, чтобы прокормиться, беглецы выпаривали из морской воды соль. На своих рыбачьих лодках они ездили вдоль берегов Адриатики и меняли соль на хлеб. Постепенно на острове вырос посёлок – сотня деревянных домов на сваях и маленькая церковь, где священник крестил детей. Константинопольские власти прислали сюда правителя, который громко назывался герцогом, "дукой" – островитяне произносили это слово как "дож". Потом императоры бросили далёкий остров на произвол судьбы, и дож стал выбираться на сходке местных жителей. Время шло, торговля солью давала неплохие доходы, и разбогатевшие купцы стали строить морские корабли, плавать в Константинополь и закупать товары цивилизованного Востока – шёлк, стекло, пряности. На адриатическом берегу тюки с заморским товаром навьючивали на лошадей, и караваны уходили на север, через суровые альпийские перевалы – в Германию и Галлию. Знатные варвары из северных стран любили наряжать в шелка своих жён и любовниц – и купцы богатели; вскоре они стали отправлять на восток целые флотилии кораблей. Чтобы охранять эти флотилии, островитяне создали военный флот: они воскресили забытые римские образцы и стали строить галеры времён Августа; на этих быстроходных судах было по 150 гребцов и 20-30 солдат. Потом купцы попробовали освоить производство шёлка и стекла на месте; они пригласили греческих мастеров и построили мастерские – рыбацкий посёлок постепенно превратился в город ремесленников и купцов.
Венеция была первым городом, возникшим у берегов покрытой лесами страны варваров. Как тысячи лет назад, мир снова пробуждался к культурной жизни, и на берегах морей появлялись маленькие города, жившие торговлей и ремеслом. Эти города возникали там, где не хватало пашен и пастбищ, и где перенаселение заставляло людей жить ремеслом и торговлей. Настоящая торговля в те времена была возможна только по морю – и поэтому торговые города возникали у моря, там, куда парусные суда могли доставить хлеб и товары из дальних стран. "У нас нет полей, у нас нет виноградников, – писали венецианцы римскому папе, – и всё необходимое мы должны привозить из отдалённых чужих стран".
История Венеции была похожа на историю Тира, Афин, Карфагена – это была история завоевания господства на море. Поначалу венецианцам приходилось сражаться с арабскими пиратами, затем – с норманнами, захватившими Южную Италию. В награду за победы над разорявшими Балканы италийскими норманнами император Алексей I даровал венецианским купцам право беспошлинной торговли, и они создали торговые фактории в городах Империи. Потом начались крестовые походы, и в 1100 году венецианский флот отплыл к берегам Леванта помогать крестоносцам. Крестоносцы осаждали арабские города с суши, а венецианцы – с моря; за свою помощь Венеция получала третью часть каждого захваченного города. В 1123 году у Аскалона произошла решающая морская битва между венецианцами и арабами: у венецианцев было около двухсот кораблей, в том числе большие, невиданные по тем временам галеры, на которых за каждым веслом сидело по два гребца. Арабский флот был разгромлен, и Венеция завоевала господство на море; отныне она стала "царицей морей". Стаи стремительных галер рыскали по Средиземному морю, захватывая корабли торговых соперников; по бортам стояли шеренги лучников, а на корме развевался вымпел с изображением льва – символ покровителя Венеции, святого Марка.
Наступило время процветания города на Риальто. Сотни кораблей отправлялись каждый год на восток за шёлком, пряностями, льном; они везли для продажи строевой лес, оружие и купленных у венгров и немцев рабов. Население маленького острова достигло 50 тысяч, все болота были осушены с помощью прорытых каналов, и от лепившихся друг к другу домов не осталось свободного места. Двухэтажные каменные дома выходили одной стороной на канал; стены покоились на сваях, и казалось, что они поднимаются из воды; у дверей были привязаны лодки-"гондолы", служившие венецианцам вместо лошадей. Первый этаж дома обычно занимали кладовые и кухня, хозяева жили на втором этаже, открывавшемся в сторону канала лоджиями, увитыми цветами. Венецианцы любили зелень, но дворик с несколькими деревьями был для них символом неслыханной роскоши; у простых горожан дворов не было, и задняя сторона дома выходила на узенькую улочку, где только-только могли разминуться двое прохожих.
Богатство и бедность в то время не бросались в глаза в Венеции – в отличие от более поздней эпохи. В XII веке ещё не знали настоящей роскоши, а купцы умели считать деньги и экономить. Кое-что из прибылей доставалось и на долю простого народа, и он мог сносно существовать – во всяком случае, в Венеции не было восстаний, а отцы города даже строили дома для бедняков. Конечно, со временем деньги взяли своё, и в XIII веке городом управлял уже не дож и не народное собрание, а Большой Совет из богатейших купцов. В XIV веке купеческие роды были переписаны в "Золотой книге", обзавелись гербами, титулами, дворцами и превратились в высокомерное дворянство – но это была реальность уже другой эпохи.
Символом величия и могущества Венеции был огромный, возвышавшийся над городом собор Святого Марка. Это был первый из великих соборов, строительство которых возвестило о возрождении Европы – и символично, что он был построен приглашёнными из Константинополя греческими мастерами. В Европе в это время не умели строить больших каменных зданий, и лишь восточные мастера хранили древние секреты приготовления цемента и каменной кладки. Возрождавшаяся культура возвращалась в Европу вместе с посланцами сохранившей её восточной цивилизации: мозаики, иконы, алтарь – всё было сделано руками греков. Вся Венеция с её церквями, домами, ремёслами была порождением Востока; она была отделившимся городом Восточной Империи и её союзником, пользовавшимся торговыми привилегиями. Однако, со временем эти привилегии стали подрывать торговлю Константинополя, и место дружбы заступила вражда. В 1171 году по приказанию императора тысячи венецианских купцов были схвачены и брошены в тюрьмы, венецианский посол Энрике Дандоло был ослеплён в Константинополе. Через тридцать лет ставший дожем 80-летний слепой старик воспользовался случаем, чтобы отомстить: он уговорил участников четвёртого крестового похода повернуть на Константинополь. Конечно, рыцари были и сами не прочь разграбить богатейший город Востока – но они могли овладеть им лишь с помощью блокировавшего гавань венецианского флота. Тринадцатого апреля 1204 года франки взошли на стены Константинополя по сотням мостиков, перекинутых с мачт венецианских кораблей; столица Востока была разграблена и сожжена варварами. Венеция получила свою долю: несколько уцелевших городов, право беспошлинной торговли и четырех бронзовых коней, которых гордые победители поставили над входом в собор Святого Марка. В Константинополе была создана большая венецианская колония, и купеческие корабли уходили отсюда к северным берегам Черного моря.
Венеция царствовала над морями и каждый год торжественно праздновала своё обручение с морем-океаном. В назначенный день в море выходила флотилия разукрашенных кораблей; дож стоял на палубе роскошной флагманской галеры "Буцентавр" – и вся знать Венеции в бархатных плащах и украшенных перьями беретах стояла на палубах своих галер. Гордо реяли знамёна Святого Марка и ритмично взлетали вёсла в руках гребцов. Потом "Буцентавр" останавливался, и на глазах тысяч людей правитель Венеции бросал в воду обручальное кольцо:
– Мы обручаемся с тобою, море, – под восторженные крики толпы провозглашал дож. – Мы обручаемся в знак нашей истинной и вечной власти над тобою!
– Viva, Venecia!
* * *
Венеция была построена на воде – потому что она была городом беглецов. Когда-то, во времена падения Рима, уцелевшие жители прибрежных городов бежали от меча варваров на расположенный посреди лагуны островок Риальто. Там, на острове, были лишь заросшие тростником болота и песчаные пляжи, и, чтобы прокормиться, беглецы выпаривали из морской воды соль. На своих рыбачьих лодках они ездили вдоль берегов Адриатики и меняли соль на хлеб. Постепенно на острове вырос посёлок – сотня деревянных домов на сваях и маленькая церковь, где священник крестил детей. Константинопольские власти прислали сюда правителя, который громко назывался герцогом, "дукой" – островитяне произносили это слово как "дож". Потом императоры бросили далёкий остров на произвол судьбы, и дож стал выбираться на сходке местных жителей. Время шло, торговля солью давала неплохие доходы, и разбогатевшие купцы стали строить морские корабли, плавать в Константинополь и закупать товары цивилизованного Востока – шёлк, стекло, пряности. На адриатическом берегу тюки с заморским товаром навьючивали на лошадей, и караваны уходили на север, через суровые альпийские перевалы – в Германию и Галлию. Знатные варвары из северных стран любили наряжать в шелка своих жён и любовниц – и купцы богатели; вскоре они стали отправлять на восток целые флотилии кораблей. Чтобы охранять эти флотилии, островитяне создали военный флот: они воскресили забытые римские образцы и стали строить галеры времён Августа; на этих быстроходных судах было по 150 гребцов и 20-30 солдат. Потом купцы попробовали освоить производство шёлка и стекла на месте; они пригласили греческих мастеров и построили мастерские – рыбацкий посёлок постепенно превратился в город ремесленников и купцов.
Венеция была первым городом, возникшим у берегов покрытой лесами страны варваров. Как тысячи лет назад, мир снова пробуждался к культурной жизни, и на берегах морей появлялись маленькие города, жившие торговлей и ремеслом. Эти города возникали там, где не хватало пашен и пастбищ, и где перенаселение заставляло людей жить ремеслом и торговлей. Настоящая торговля в те времена была возможна только по морю – и поэтому торговые города возникали у моря, там, куда парусные суда могли доставить хлеб и товары из дальних стран. "У нас нет полей, у нас нет виноградников, – писали венецианцы римскому папе, – и всё необходимое мы должны привозить из отдалённых чужих стран".
История Венеции была похожа на историю Тира, Афин, Карфагена – это была история завоевания господства на море. Поначалу венецианцам приходилось сражаться с арабскими пиратами, затем – с норманнами, захватившими Южную Италию. В награду за победы над разорявшими Балканы италийскими норманнами император Алексей I даровал венецианским купцам право беспошлинной торговли, и они создали торговые фактории в городах Империи. Потом начались крестовые походы, и в 1100 году венецианский флот отплыл к берегам Леванта помогать крестоносцам. Крестоносцы осаждали арабские города с суши, а венецианцы – с моря; за свою помощь Венеция получала третью часть каждого захваченного города. В 1123 году у Аскалона произошла решающая морская битва между венецианцами и арабами: у венецианцев было около двухсот кораблей, в том числе большие, невиданные по тем временам галеры, на которых за каждым веслом сидело по два гребца. Арабский флот был разгромлен, и Венеция завоевала господство на море; отныне она стала "царицей морей". Стаи стремительных галер рыскали по Средиземному морю, захватывая корабли торговых соперников; по бортам стояли шеренги лучников, а на корме развевался вымпел с изображением льва – символ покровителя Венеции, святого Марка.
Наступило время процветания города на Риальто. Сотни кораблей отправлялись каждый год на восток за шёлком, пряностями, льном; они везли для продажи строевой лес, оружие и купленных у венгров и немцев рабов. Население маленького острова достигло 50 тысяч, все болота были осушены с помощью прорытых каналов, и от лепившихся друг к другу домов не осталось свободного места. Двухэтажные каменные дома выходили одной стороной на канал; стены покоились на сваях, и казалось, что они поднимаются из воды; у дверей были привязаны лодки-"гондолы", служившие венецианцам вместо лошадей. Первый этаж дома обычно занимали кладовые и кухня, хозяева жили на втором этаже, открывавшемся в сторону канала лоджиями, увитыми цветами. Венецианцы любили зелень, но дворик с несколькими деревьями был для них символом неслыханной роскоши; у простых горожан дворов не было, и задняя сторона дома выходила на узенькую улочку, где только-только могли разминуться двое прохожих.
Богатство и бедность в то время не бросались в глаза в Венеции – в отличие от более поздней эпохи. В XII веке ещё не знали настоящей роскоши, а купцы умели считать деньги и экономить. Кое-что из прибылей доставалось и на долю простого народа, и он мог сносно существовать – во всяком случае, в Венеции не было восстаний, а отцы города даже строили дома для бедняков. Конечно, со временем деньги взяли своё, и в XIII веке городом управлял уже не дож и не народное собрание, а Большой Совет из богатейших купцов. В XIV веке купеческие роды были переписаны в "Золотой книге", обзавелись гербами, титулами, дворцами и превратились в высокомерное дворянство – но это была реальность уже другой эпохи.
Символом величия и могущества Венеции был огромный, возвышавшийся над городом собор Святого Марка. Это был первый из великих соборов, строительство которых возвестило о возрождении Европы – и символично, что он был построен приглашёнными из Константинополя греческими мастерами. В Европе в это время не умели строить больших каменных зданий, и лишь восточные мастера хранили древние секреты приготовления цемента и каменной кладки. Возрождавшаяся культура возвращалась в Европу вместе с посланцами сохранившей её восточной цивилизации: мозаики, иконы, алтарь – всё было сделано руками греков. Вся Венеция с её церквями, домами, ремёслами была порождением Востока; она была отделившимся городом Восточной Империи и её союзником, пользовавшимся торговыми привилегиями. Однако, со временем эти привилегии стали подрывать торговлю Константинополя, и место дружбы заступила вражда. В 1171 году по приказанию императора тысячи венецианских купцов были схвачены и брошены в тюрьмы, венецианский посол Энрике Дандоло был ослеплён в Константинополе. Через тридцать лет ставший дожем 80-летний слепой старик воспользовался случаем, чтобы отомстить: он уговорил участников четвёртого крестового похода повернуть на Константинополь. Конечно, рыцари были и сами не прочь разграбить богатейший город Востока – но они могли овладеть им лишь с помощью блокировавшего гавань венецианского флота. Тринадцатого апреля 1204 года франки взошли на стены Константинополя по сотням мостиков, перекинутых с мачт венецианских кораблей; столица Востока была разграблена и сожжена варварами. Венеция получила свою долю: несколько уцелевших городов, право беспошлинной торговли и четырех бронзовых коней, которых гордые победители поставили над входом в собор Святого Марка. В Константинополе была создана большая венецианская колония, и купеческие корабли уходили отсюда к северным берегам Черного моря.
Венеция царствовала над морями и каждый год торжественно праздновала своё обручение с морем-океаном. В назначенный день в море выходила флотилия разукрашенных кораблей; дож стоял на палубе роскошной флагманской галеры "Буцентавр" – и вся знать Венеции в бархатных плащах и украшенных перьями беретах стояла на палубах своих галер. Гордо реяли знамёна Святого Марка и ритмично взлетали вёсла в руках гребцов. Потом "Буцентавр" останавливался, и на глазах тысяч людей правитель Венеции бросал в воду обручальное кольцо:
– Мы обручаемся с тобою, море, – под восторженные крики толпы провозглашал дож. – Мы обручаемся в знак нашей истинной и вечной власти над тобою!
РОЖДЕНИЕ КОММУНЫ
Милан должен осушить ту чашу скорби,
которую он готовил для других.
Фридрих Барбаросса.
Венеция была обручена с морем, и её жизнь была непохожа на жизнь других городов Италии – тех городов, которые стали появляться в XI веке. На материке продолжали бушевать войны, и города были в первую очередь крепостями, под защиту которых сбегалось окрестное население. Разорённые войной крестьяне под руководством епископа строили крепость-бург и постепенно переселялись туда – хотя иной раз это было далеко от их полей. Мелкие рыцари, вальвассоры, владевшие только доспехами и несколькими полями, тоже перебирались в крепость и, объединившись с родичами, строили укреплённые дома-башни. Так появлялся маленький город с несколькими тысячами жителей, благородных рыцарей и свободных землепашцев – скорее даже не город, а укреплённый посёлок. Иногда новый город возникал на руинах древнего поселения, жители ремонтировали обвалившиеся стены и брали из развалин камень для своих домов – но чаще город возводили на новом месте: суеверные крестьяне боялись древних развалин. Вокруг города простирались принадлежавшие горожанам земли, а дальше располагались владения крупных сеньоров, «капитанов». Капитаны жили в замках, владели деревнями и не отпускали своих крестьян в города.
Власть в городе обычно принадлежала епископу, назначенному императором; епископы собирали подати и отдавали часть доходов в казну. В 1070-х годах папа Григорий VII начал яростную борьбу с императором за право инвеституры епископов; Генрих IV претерпел позор Каноссы, а назначенные им епископы были изгнаны. Города воспользовались развалом Империи и провозгласили себя коммунами – то есть самоуправляющимися общинами; горожане стали избирать своих консулов и не хотели больше слышать об императоре, податях и повинностях. Получив желанную свободу, коммуны включились в борьбу за место под солнцем – в ту самую борьбу, которая началась после падения имперского порядка. В обстановке всеобщей анархии города и сеньоры сражались друг с другом и между собой; городские ополчения штурмовали замки, придвигали к их стенам осадные башни и крушили стены таранами. В XII веке многие "капитаны" были вынуждены признать поражение, их замки были срыты, и они переселились в города, где построили себе укреплённые дворцы. Итальянские города тех времён представляли собой удивительное зрелище: море теснивших друг друга деревянных лачуг, а над ними топорщащиеся то здесь, то там башни грубой каменной кладки -обиталища рыцарских кланов. Рыцари не могли жить спокойно, им нужно было с кем-нибудь воевать, и они воевали между собой на улицах города точно так же, как и на равнине. Иногда они объединялись и шли на другой город, штурмовали высокие стены, грабили и убивали, а потом предавали всё огню. Войны городов были столь же ожесточёнными, как войны сеньоров, и крестьянам было не легче от того, что их грабят под знаменем "коммуны". Итальянская коммуна XII века была республикой рыцарей, и власть в ней принадлежала благородным рыцарям, "нобилям"; купцы и ремесленники должны были быть довольны, если им дозволялось спокойно жить в городе и если их не подвергали чрезмерным поборам. Что же касается крестьян из сельской округи, то они должны были работать на своего переселившегося в город сеньора и не помышлять о том, чтобы самим стать горожанами.