Неизвестен Автор. За чистое небо (Сборник)

   Осенью 1940 года Василий Иванович был направлен в Воркуту командиром отдельного авиаотряда специальной авиационной группы. Летал в проливе Югорский Шар и над побережьем Северного Ледовитого океана. Был и разведчиком, и первопроходцем, и спасателем, а главное - возил людей и грузы.
   Но начавшаяся война решительно все изменила. С ее первого часа Василий со свойственным ему упорством стал добиваться перевода на фронт и своего добился.
   * * *
   В конце 1941 года на одном из прифронтовых аэродромов Карело-Финской особой авиагруппы произвел посадку самолет П-5. Из него вышли двое и направились на командный пункт.
   Не прошло и получаса, как на аэродроме все знали, что один из прибывших - командир первого авиаотряда.
   Поодаль от командного пункта оживленно переговаривались летчики.
   - На своем самолете прилетели?
   - На своем.
   - Говорят, из полярников?
   - Бортмеханика спрашивали. Сказал, что оба летали на Камчатке и Чукотке, потом на Крайнем Севере, где-то за Воркутой.
   - Ребята, видать, крепкие, им опыта не занимать. Север слабых не любит.
   Тем временем Василий Дончук и его бортмеханик Владимир Лосев прошли штабное "чистилище" и неторопливо шагали к домику, в котором, как сказали им, жили летчики первого авиаотряда.
   - Ну, вот мы и дома, командир! - сказал Лосев.
   - Дома? - скептически ухмыльнулся Дончук. - Не так-то сразу. Еще посмотрят, чего мы с тобою стоим.
   Опасения Василия Ивановича были напрасными. Он и прежде легко сходился с людьми. Так было и на этот раз. Через неделю-другую никто в авиагруппе не считал его новичком.
   Летчики авиагруппы (впоследствии 5-го авиационного полка ГВФ) выполняли различные задания. С их помощью командование фронта поддерживало постоянную связь с партизанскими отрядами, действовавшими в тылу врага на территории Карелии. Значение такой авиации возрастало здесь с каждым днем, потому что Карельский фронт по протяженности (1250 километров) был самым длинным из всех фронтов Великой Отечественной войны. К тому же, в Карелии почти не было шоссейных дорог, а фронт в силу большой протяженности и особенностей местности не представлял сплошной линии войск.
   - Я много раз летал в войска фронта и в Москву с летчиками А. М. Быстрицким, П. П. Москаленко, В. И. Дончуком, - вспоминает бывший член Военного совета Карельского фронта генерал Г. Н. Куприянов. - Всегда прилетал в намеченный срок и без каких-либо приключений. Обычно летали на маленьких самолетах. Они были подвижны, легко маневрировали, могли летать очень низко, а потому, вероятно, при полетах к линии фронта мне никогда не приходилось встречаться в воздухе с самолетами противника.
   В отряде Василий Иванович выполнял самые сложные и опасные задания командования. Уже в январе 1942 года он неоднократно вылетал за линию фронта: перевозил на своем маленьком П-5 партизан, подпольщиков и разведчиков. Еще чаще доставлял партизанским отрядам оружие, боеприпасы, продовольствие и обмундирование, а на Большую землю увозил больных и раненых партизан, важные донесения о противнике.
   Это была очень сложная и опасная служба. Но Василий Иванович стремился к большему. Он не мог смириться с тем, что лично не уничтожает фашистов, и однажды пришел к мысли о переоборудовании своего самолета.
   "П-5 - это лишь почтово-пассажирский вариант самолета-разведчика Р-5, - рассуждал Дончук. - А у того не только пулеметы, но и бомбы. Почему бы не попытаться приспособить мой почтовик под легкий бомбардировщик? Подкрыльные бомбодержатели на пару "соток" наверняка найдутся". Советовался с наиболее опытными летчиками полка Владимиром Никитовым и Николаем Матвеевым. Поддержали. Сказали, что и сами все время думают об этом.
   Однажды Василий Иванович подошел к главному инженеру полка Юрию Семеновичу Майбороде и рассказал ему о своих планах.
   - Ну и неугомонный ты, Василий Иванович! - покачал головой инженер. Мало тебе, что и без бомбежек каждый день головой рискуешь?
   - Мало, - серьезно подтвердил Дончук. - Чего туда-сюда попусту воздух утюжить. Парочка "соток" никогда не помешает. А подходящая цель всегда найдется.
   - Ладно, - согласился инженер, - поговорю с техниками.
   Вскоре подкрыльные бомбодержатели для двух авиабомб и приспособление для сбрасывания было готово, и самые опытные летчики полка Дончук, Матвеев и Никитов в одну из февральских ночей 1942 года первыми бомбили военные объекты противника с самолетов П-5. Потом совершили несколько успешных налетов на воинские казармы в Суомуссалми и на вражеский аэродром в Кестеньге. Аэродром они разбили так, что впоследствии противник был вынужден оставить его.
   С наступлением весенних дней дел у летчиков прибавилось.
   В начале апреля 1942 года Василий Дончук получил задание доставить в тыл врага группу разведчиков.
   Несколько часов сидел он над картой, что-то вымеривал, высчитывал, чертил. А когда начало смеркаться, небольшой самолет после короткого разбега оторвался от летной дорожки и через минуту-другую скрылся в затянутом облаками вечернем небе...
   "Главное, пройти незамеченным через линию фронта, - рассуждает Дончук, поглядывая на приборы и на полетную карту. - Уж очень светло. Если засекут, могут сбить".
   Бесшумно планируя над лесами, озерами и болотами, самолет словно скользит в серой облачной мгле апрельской ночи, а где-то под ним в полном неведении молчат вражеские зенитные батареи, в землянках и блиндажах спят ничего не подозревающие фашисты. Ни одного выстрела не раздалось с земли. А вот и условный сигнал. Не делая традиционного круга, летчик с ходу идет на посадку, словно бывал здесь уж не раз. Он благополучно сажает самолет на затерянной среди лесов поляне, вылезает из кабины сам и помогает выбраться своим пассажирам. Их ждут. К самолету подходит несколько вооруженных партизан. Они благодарят летчика, поздравляют прибывших с благополучным полетом и приглашают всех в штаб отряда.
   Но близится утро. На востоке уже розовеет очистившееся от облаков небо. Василию надо торопиться в обратный путь.
   "Да, теперь, наверное, не проскочить", - думает он, взлетая с партизанского аэродрома.
   И действительно, как Дончук ни хитрил, как ни лавировал между болотами и озерами, на этот раз проскользнуть незамеченным не удалось. Настроив рацию, он слышит, как всполошились фашистские наблюдатели.
   - В воздухе советский самолет! Советский самолет! - летят в эфир сигналы зенитным батареям.
   А вот и первый обстрел. Правда, Василий летит на полной скорости и быстро проскакивает зенитную батарею. Но если бы она была здесь только одна!
   Чем ближе подлетает Дончук к линии фронта, тем чаще попадает под огонь.
   - Надо пройти! Надо ускользнуть! - упрямо сжав губы, твердит он, яростно ругая и фашистов, и так некстати очистившееся от облаков небо, и слишком быстро наступившее утро.
   Кругом разрывы. Василий слышит, чувствует, как впиваются в машину осколки и пули, как содрогается самолет. Вот уже пробит бак, и бензин бьет из него струей, угрожая вспыхнуть. Осколки снарядов рвут в клочья плоскости, хвостовое оперение, перебили трос левого элерона, продырявили кабину. Теперь машина уже не так послушна, как прежде, - она то кренится, то входит в вираж, то проваливается и теряет высоту...
   - Ничего! Мы еще живем! Мы еще летим! - говорит Дончук. Изо всех сил удерживая поврежденный самолет в горизонтальном положении, он настойчиво заставляет его лететь на восток.
   Дончук ускользнул от фашистов и на этот раз. Хотя, что называется, "на честном слове", но вернулся на аэродром. Когда самолет остановился, умолк гул мотора и замер винт, Василий наконец разжал руки, выпустил ставшую горячей ручку управления и тяжело откинулся на сиденье.
   - Вот мы и дома! - удовлетворенно проговорил он.
   Потом радостно посмотрел на только что взошедшее солнце и на голубое утреннее небо, забыв, что всего несколько минут назад ругал их на чем свет стоит.
   А к самолету уже сбегались друзья, осматривали истерзанную машину, удивлялись:
   - Как только долетел?!
   Более ста пробоин насчитал техник в небольшом П-5. Изумленный, качал головой и приговаривал:
   - Ну и ну! Видал виды, но чтоб на таком решете лететь, - такого не было.
   Через несколько дней умелые руки техников и механиков совершили чудо самолет Дончука был отремонтирован, и летчик снова полетел через линию фронта.
   За время пребывания в 5-м полку В. И. Дончук совершил более двухсот боевых вылетов за линию фронта, в том числе 18 из них - в глубокий тыл врага.
   Его заслуги были отмечены высокими правительственными наградами орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени и медалью "Партизану Отечественной войны" I степени.
   И все-таки Василий Иванович не переставал мечтать о переходе в боевую авиацию. Вскоре его мечта осуществилась.
   * * *
   В ноябре 1943 года после кратковременного переучивания на самолете-бомбардировщике Б-ЗА ("бостон") Дончук был назначен командиром эскадрильи 114-го Краснознаменного гвардейского ближнебомбардировочного авиаполка.
   Десятки вылетов на бомбежку вражеских аэродромов, железнодорожных станций, скоплений войск и техники противника произвел Василий Иванович в состава гвардейской эскадрильи. Кроме этого, постоянно выполнял важные задания разведывательного управления фронта. Особенно прославился как разведчик аэродромов в глубоком тылу врага. Он не только обнаруживал тыловые аэродромы, но потом вместе с товарищами и бомбил их.
   Способности В. И. Дончука как универсального летчика, особенно его талант воздушного разведчика, не остались незамеченными. Во второй половине апреля 1944 года, когда Карельский фронт начал подготовку к решающей наступательной операции, Василий Иванович был назначен командиром 108-й отдельной разведывательной эскадрильи.
   Часть, в которую был назначен Дончук, понесла немалые потери. К моменту прибытия нового командира в ней оставалось лишь три экипажа, во главе которых были опытные воздушные разведчики капитан Кочетков, лейтенанты Степанищев и Михалев.
   Василий Иванович прилетел на "бостоне". Вместе с ним были его испытанные боевые друзья штурман Николай Абрамов, воздушный стрелок Василий Кожухов и радист Василий Сергеев, который летал с ним еще в 5-м полку ГВФ.
   В начале июня Василий Иванович получил приказ разведать ближайшие тылы противника.
   - Полетим на бреющем над Онежским озером, - сказал он штурману Николаю Абрамову. - Маршрут проложи подальше от берега.
   - Штиль, командир, "зеркалка", - попытался возразить штурман.
   - Ничего, Коля, летали мы и в "зеркалку". Зато в район разведки дойдем без приключений: над озером не заметят.
   День был безветренный. В озере отражались облака. Не всякий летчик может мчаться на огромной скорости над зеркальной гладью воды, когда очень легко потерять пространственную ориентировку. В таком полете главное доверять приборам. Если все время летишь прямо, то вроде бы и нет ничего особенного. Глаз не спускай с высотомера, "авиагоризонта", и все будет в порядке.
   А если придется маневрировать? Вот тут-то "зеркалка" и ловит неопытного летчика. Может ослепить, а может и запутать. Покрутил летчик головой туда-сюда и запутался - где небо, где земля. Тут бы на приборы посмотреть. Да растерялся и забыл. А то и посмотрел, да не поверил; подумал, что неверно показывают приборы. "Зеркалка"!
   Дончук много летал над морем и был хорошо знаком с особенностями такого полета. Вот и в этот раз он спокойно и уверенно вел свой тяжелый самолет над огромным водным зеркалом Онеги.
   Выйдя к назначенному месту, воздушный разведчик внезапно для врага появился над железнодорожной станцией. На путях стояло несколько эшелонов.
   "Что в них?" - подумал летчик.
   - А ну-ка, Вася, устрой проверочку - дай огоньку по вагонам! приказал он воздушному стрелку Кожухову.
   Нескольких пулеметных очередей оказалось достаточно: из вагонов стали выпрыгивать вражеские солдаты.
   - Ага, признались! - воскликнул Дончук и, взглянув на паровоз, стоявший под парами, отметил про себя: "На юг торопятся, к линии фронта".
   Таким же образом обнаружил он войска и на другой станции, затем обследовал шоссейную дорогу, по которой двигалась автоколонна. Все, что увидел, сфотографировал.
   Доставленные Дончуком сведения о противнике помогли командованию в планировании наступательной операции.
   Напряжение боевых действий с каждым днем возрастало. Дончук получил разрешение подобрать в эскадрилью новые экипажи. Он очень тщательно отбирал летчиков. Перебрал несколько десятков человек и наконец в полку пикирующих бомбардировщиков отобрал четыре экипажа, командирами которых были молодые, хорошо подготовленные летчики - лейтенанты Долгов, Мещанов, Бондарчук и Бачин.
   Подготовка фронта к наступлению заканчивалась, но воздушные разведчики продолжали свою трудную и опасную работу. Несмотря на то что летчиков не хватало, Василий Иванович не спешил посылать на задания новые экипажи.
   Он упорно и настойчиво обучал их мастерству воздушной разведки. Все же боевые задания в это время либо поручал бывалым разведчикам эскадрильи Кочеткову, Михалеву и Степанищеву, либо выполнял сам.
   21 июня Карельский фронт перешел в наступление в Южной Карелии.
   - Пора выпускать молодежь, - сказал командир. - Наши войска успешно продвигаются. Теперь нам будет полегче.
   С каждым днем молодые летчики становились опытней, и командир стал поручать им ответственные задания. И все-таки, как и прежде, самые трудные из них выполнял сам.
   В июле был получен приказ произвести разведку важнейшего аэродрома в глубоком тылу врага. Летчику предстояло подобраться к аэродрому внезапно, чтобы установить, сколько и каких самолетов на нем базируется. Василий Иванович решил сам лететь на это задание.
   Он сумел выйти к тыловому аэродрому фашистов внезапно и успел все сфотографировать. Не ожидавшие столь дерзкой разведки неприятельские зенитчики не успели сделать ни одного выстрела. Василий Иванович прошел в глубь вражеской территории и затем, часто меняя курс, повел машину обратно. А вскоре над фашистским аэродромом показались наши бомбардировщики. Противник потерял 19 машин. Из них 14 были уничтожены на земле.
   Таких полетов у Дончука было немало.
   - В результате успешной воздушной разведки тыловых аэродромов врага, в которой основная заслуга принадлежит лично В. И. Дончуку, - вспоминает генерал И. М. Соколов, - воздушной армии удалось за короткий срок уничтожить на этих аэродромах 145 и повредить 12 вражеских самолетов.
   За успешную разведку аэродромов в глубоком тылу противника В. И. Дончук весной 1944 года был награжден первым орденом Красного Знамени, а летом - вторым. Ему было присвоено воинское звание "гвардии майор". Правительственных наград были также удостоены и многие другие воины 108-й отдельной разведывательной авиаэскадрильи.
   7 октября Карельский фронт начал операцию по завершению разгрома врага в Советском Заполярье. Особенно тяжелые и кровопролитные бои завязались в районе Киркенеса. Воздушные разведчики часто летали в этот район. Не раз летал туда и Дончук.
   На пути к последнему узлу обороны противника было несколько сильно укрепленных высот. В скальных расщелинах были тщательно укрыты крупнокалиберные пулеметы. Фашисты имели здесь и очень сильную противовоздушную оборону.
   - Я сам однажды решил лететь туда, чтобы увидеть все своими глазами, во всем убедиться самому, - вспоминает генерал И. М. Соколов. - Но не прошел. Пришлось вернуться, так как самолет был сильно поврежден. Но я-то мог вернуться, а воздушный разведчик нет. Он обязан был привезти командованию необходимые сведения о противнике. Поэтому каждый полет на разведку в район Киркенеса был подвигом.
   20 октября Василию Ивановичу позвонил по телефону генерал Туркель, который координировал действия авиации фронта и Северного Морского Флота:
   - Завтра необходимо послать разведчика в район Киркенеса, - сказал он. - Задание чрезвычайной важности. Сегодня у вас будет представитель разведывательного управления. Он все подробно расскажет. Прошу иметь в виду, что от результатов разведки зависит успех предстоящего штурма Киркенеса, жизнь тысяч советских воинов.
   - Задание будет выполнено, товарищ генерал, - спокойно и уверенно ответил Дончук.
   После этого разговора Василий Иванович пригласил к себе весь экипаж и слово в слово передал все, что сказал ему генерал.
   - Ну что ж, командир! Бывали у нас всякие задания. Выполняли, спокойно сказал Николай Абрамов. - Выполним и это.
   Штурмана в один голос поддержали стрелок Василий Кожухов и радист Афанасий Сергеев.
   - Вот и ладно, - удовлетворенно подвел итог Дончук. - Часа через полтора соберемся: приедет представитель разведывательного управления. А вечерком всех прошу ко мне, потолкуем, как и что. Да и жена просила зайти.
   Собравшись у командира, члены экипажа долго и обстоятельно обсуждали план выполнения полученного задания. Они старательно все высчитали и вымерили по карте, прикинули возможные варианты полета. Потом поужинали, сердечно и дружно поблагодарили Ларису Филипповну за приятный вечер и разошлись: предстоял трудный полет - надо было как следует выспаться.
   Наступило утро 21 октября. Оно неожиданно выдалось тихим и солнечным.
   - Ну и что же, что солнце?! - успокаивает Василий Иванович жену. Солнце нам тоже иногда хорошо помогает.
   Подходят Абрамов, Кожухов и Сергеев, здороваются, что-то говорят о безоблачном небе, шутят и направляются на аэродром. Навстречу идет Костя Шемякин. Докладывает командиру. Самолет, как всегда у него, к полету готов. Василий Иванович останавливается, говорит Ларисе привычные слова:
   - Все будет в порядке. Я скоренько вернусь. Ты только не волнуйся, торопливо прощается и бежит догонять товарищей.
   Через несколько минут "бостон" взлетает и, сделав прощальный круг над аэродромом и поселком, исчезает в небе.
   ...Первый раз экипаж вышел на связь уже в районе Киркенеса, доложив о скоплении войск на основном направлении предстоящего штурма.
   - Как обстановка в воздухе? - спрашивают с командного пункта.
   - Огонька хватает, - спокойно ответил Сергеев. - Кругом разрывы. Нас туда-сюда пошвыривает, но пока терпимо.
   Второй раз экипаж доложил, что в фиорде разгружается вражеский транспорт. Потом последовали сообщения о других транспортах с войсками, о движении частей по шоссейной дороге...
   Штурман, радист и командир по очереди докладывают результаты своих наблюдений. Сведения очень важные, и хотя почти все время работают фотоаппараты, Дончук, Абрамов и Сергеев продолжают докладывать о скоплении войск и техники в различных местах, о движении танков и артиллерии по дороге к Киркенесу, - обо всем, что кажется им важным...
   Но вот на какое-то время связь с самолетом прекращается.
   - Море огня! - раздается спустя минуту-другую голос Сергеева. - Что-то случилось с правым мотором - дымит...
   Радистка Люба Забелина вся - внимание. Рядом с ней волнуется Костя Шемякин.
   - Я - "Беркут-1". Я - "Беркут-1" - докладывает Дончук. - Правый двигатель дымит. Иду домой на одном...
   Минуты тянутся, как часы. Люба даже прижала наушники ладонью, чтобы лучше слышать, что происходит в самолете командира. Но экипаж снова замолкает.
   На КП сразу устанавливается мертвая тишина. Только часы на стене бесстрастно выстукивают свое "тик-так".
   Минут через пять, которые всем показались целой вечностью, Люба услышала в наушниках твердый, с какими-то незнакомыми нотками голос командира:
   - Я - "Беркут-1" Атаковали "мессершмитты". Горит правый мотор. Преследуют. Ухожу над озером.
   И снова молчание. А еще через несколько секунд в наушниках прозвучало с выражением тревоги и надежды:
   - Свети, солнце, свети!..
   Люба в тревожном недоумении подняла брови: что хотел сказать командир этими словами? Еще крепче прижала наушники, ожидая продолжения. Но рация самолета молчала. Рядом беспокойно топтался Костя Шемякин:
   - Ну, Люба, вызывай, вызывай! Люба снова взяла микрофон:
   - "Беркут-1", отвечай! "Беркут-1"! Отвечай!
   Но "Беркут" так больше и не ответил.
   С. Каширин
   Не числом, а умением
   О капитане Владимире Шалимове среди авиаторов ходили легенды. Да и не только среди них. Знали о нем и солдаты наземных частей. Говорили они, что у этого отчаянного летчика - своя, особая летная хватка. Его, как птицу, по полету сразу узнают и наши, и фашисты, едва он появляется в воздухе над передним краем. И тогда красноармейцы радуются, а гитлеровцы глубже забиваются в свои норы.
   Как и во всякой легенде, правда в таких суждениях нередко сочеталась с вымыслом, тем более что не только в устных рассказах, но и во фронтовых газетах, когда писали о Шалимове, подчас не обходилось без упоминания о его якобы особом летном почерке. И если сам Шалимов и его друзья летчики избегали подобных, излишне громких слов, то авиационные механики, мотористы и пехотинцы, то есть обыкновенный земной люд, к числу которого принадлежали и военные корреспонденты, стоял на своем.
   Была тут, бесспорно, и известная доля преклонения перед мужеством воздушных бойцов вообще, когда подвиги многих приписываются одному человеку, чье имя раньше и чаще других упоминалось в сводках. Тем не менее слава Шалимова росла и ширилась, рассказы о нем, печатные и устные, поражали воображение. Дескать, не удивительное ли дело - все летчики; попав под обстрел, стараются вывести самолет из зоны огня, а этот летит себе прямиком в сплошных клубах разрывов, и - хоть бы что! Проведет таким манером атаку, проутюжит позиции противника, сделает на глазах у всех спокойный разворот и опять, не дрогнув, идет напролом.
   Бывало, пехотинцы обеих сторон, задрав головы, молча смотрели в небо, вроде гадали: "Собьют - не собьют?" И когда самолет - один ли, в паре с ведомым или во главе целой группы таких же остроносых краснозвездных машин - уходил невредимым, в наших окопах раздавались возгласы ликования, а во вражеских - яростная брань и пальба.
   - Это он! - не сомневаясь, говорили в такие минуты наши бойцы. Самолет у него такой - весь в броне. Видели, на крыльях - огоньки, огоньки будто искры. Пули, значит, отскакивали...
   Обстановка под Ленинградом в те осенние дни сорок первого года была такова, что на многих участках фронта нейтральной полосы почти не существовало. Траншейные брустверы - наш и чужой - рукой подать, и чуть приутихнет канонада - красноармейцы явственно слышали возню и голоса гитлеровцев. В таких условиях при ударе с воздуха запросто можно было по своим угодить. Но советские бойцы, видя пикирующие самолеты с круто выступающими над фюзеляжем кабинами, весело восклицали:
   - Не бойся, ребята, горбатые не подведут!
   Горбатыми они окрестили новые, только появившиеся тогда штурмовики Ил-2 конструкции Сергея Владимировича Ильюшина. Внешне отличались эти машины от других тем, что кабина торчала у них действительно прямо-таки горбом. А чаще закованные в броню "илы" наши бойцы любовно называли "летающими танками", так как они действовали над полем боя на малых высотах. Причем проходили подчас до того низко, что сзади над землей поднималась пыль - воистину утюжили передний край врага. Фашисты, испытав на себе силу их ударов, с ужасом говорили о них - шварце тод, что означало - черная смерть.
   Когда первая группа "илов" приземлилась на одном из аэродромов Карельского перешейка, встречать летчиков приехал сам командующий ВВС Ленинградского фронта генерал А. А. Новиков. Факт прибытия новых крылатых машин имел тогда не только большое военное, но и огромное моральное значение. Появление штурмовиков свидетельствовало о том, что советский народ, несмотря на серьезные трудности и потери, наращивает производство боевой техники.
   Командовал штурмовым авиационным полком майор Николай Григорьевич Богачев. Он четко отрапортовал генералу Новикову о благополучном завершении перелета.
   - Все машины в полной исправности. Летчики могут хоть сейчас идти в бой, - сказал майор.
   Генерал, крепко пожав ему руку, с улыбкой кивнул в сторону новеньких, поблескивающих свежей краской машин:
   - А красивы! Ласточки.
   - Бронированные ласточки, - в тон ему бодро отозвался Богачев.
   Встречу штурмовиков запечатлел на одном из своих рисунков известный художник А. Н. Яр-Кравченко, присутствовавший на аэродроме. Он так и изобразил генерала Новикова, майора Богачева и других командиров улыбающимися.
   Впоследствии, уже после войны, увидев этот рисунок, главный маршал авиации Александр Александрович Новиков удивился. "Нам, ленинградцам, тогда было не до улыбок, - заметил он. - Ожесточенные бои гремели буквально на пороге города. Враг мог видеть окраины Ленинграда уже невооруженным глазом".
   Тем не менее художник не погрешил против истины. Встречая штурмовики, все действительно радовались. Радовались тому, что получили хоть и небольшую, но дополнительную возможность еще крепче бить ненавистного врага.
   Новиков, познакомившись с летчиками, спросил:
   - Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к боевым действиям?
   - Не больше суток, - твердо ответил Богачев.
   - А успеете? Район для вас незнакомый.
   - Мы знаем, куда и зачем прилетели, товарищ генерал.
   - Тогда знакомьтесь с обстановкой на фронте и приступайте к делу, кивнул Новиков.
   Как только генерал уехал, возле новых самолетов собрались хозяева аэродрома. Постукивали костяшками пальцев по темно-зеленой обшивке, дивились сплошному бронированию мотора и бензобаков. Даже соты масляного радиатора можно было в случае надобности прикрывать стальной заслонкой, чтобы во время обстрела не пробило осколком. Лобовое стекло фонаря кабины тоже было бронестойким, пуленепробиваемым. Грозным был штурмовик. Из передней кромки крыльев угрожающе выступали длинные вороненые стволы скорострельных пушек и пулеметов. Под плоскостями - восемь металлических реек, направляющих для эрэсов - реактивных снарядов. В центроплане четыре бомбоотсека. В них да еще на два замка под фюзеляжем можно подвесить шесть стокилограммовых бомб.