Неизвестен Автор. За чистое небо (Сборник)

   Через несколько дней защищавшая Волховскую ГЭС шестерка Литаврина одержала новую победу - теперь в бою с восемнадцатью бомбардировщиками и двенадцатью истребителями врага. Три "юнкерса" и два "мессершмитта" были уничтожены. Два "юнкерса" сбил Литаврин.
   Среди летчиков Ленинградского фронта Сергей приобрел славу искусного охотника за бомбовозами. Его никогда не смущали ни численное превосходство врага, ни мощное прикрытие истребителей. Друзья Литаврина отмечали, что в нем прекрасно сочетались расчетливость зрелого воина и высокое мастерство пилота с дерзостью и отвагой.
   Бои, проведенные Литавриным, становились хрестоматийными для молодых летчиков, служили убедительным примером, чего можно добиться, если к проведению воздушного боя относиться как к искусству.
   Именно это позволяло Сергею Литаврину одерживать блестящие победы.
   Однажды группа из девяти истребителей под командованием Литаврина навязала бой сорока "юнкерсам" и "мессершмиттам" и сбила восемь машин, не потеряв ни одной.
   В другой раз Литаврин со своей девяткой атаковал еще более многочисленную группу из шестидесяти самолетов и сбил пять.
   Сражаясь с большими группами вражеских самолетов, Литаврин со своей эскадрильей мог не только успешно вести бой, но и одерживать без потерь такие победы, которые были по плечу не каждому опытному воздушному бойцу. А прославленных асов на Ленинградском фронте было немало.
   К концу 1942 года на счету у Сергея было десять сбитых лично им самолетов, в основном бомбардировщиков.
   О Литаврине много писали и в центральных газетах, и в газетах блокадного Ленинграда, и в армейской печати. "Учитесь сбивать вражеские бомбардировщики у летчиков группы Литаврина!" - призывала газета Ленинградского фронта "На страже Родины".
   Наступил январь 1943 года. Ленинград семнадцатый месяц находился в блокаде. Но уже чувствовалось приближение событий, которые должны были облегчить положение многострадального города-героя. Догадывались об этом и летчики полка. На аэродром зачастили автомашины. Они завезли такое количество горючего, авиационного масла и боеприпасов, которое значительно превышало обычную в них потребность.
   Сергей не раз обращался к командиру полка с вопросом: когда? Тот вместо определенного ответа, хитро прищурившись, говорил кратко: скоро!
   Приходилось ждать.
   А погода совсем испортилась. После Нового года кружила пурга. До полетов ли в такую погоду!
   Литаврин ходил мрачный. Томительное ожидание летной погоды его тяготило. Правда, свободное время он использовал для обучения молодых пилотов мастерству воздушного боя, передачи им боевого опыта. Чаще стал наведываться на стоянки, где техники готовили к полетам машины. Нашлись и другие дела. Но все-таки глазным он считал боевые вылеты.
   12 января мощная артиллерийская подготовка возвестила о начале наступления наших войск под Ленинградом. Залпы сотен орудий слились в единую канонаду. Войска Ленинградского и Волховского фронтов устремились навстречу друг другу, чтобы разорвать вражеское кольцо блокады.
   - Ну, Илья, кажется, началось, - делился Литаврин своей радостью с Шишканем. - Работы теперь хватит. Вот только бы погодка!
   Погода наконец-то начала понемножку улучшаться. И командир полка разрешил опытным пилотам вылетать на задание.
   И вот Литаврин снова в воздухе. Ему предстояло провести разведку и выявить, как ведет себя противник за линией фронта. Вместе с Сергеем на задание отправились еще трое: опытные воздушные бойцы Григорий Богомазов и Сергей Деменков и молодой летчик-истребитель Аркадий Морозов.
   Первая цель, которую увидел Литаврин, - вражеская автоколонна. Куда она держит путь и многочисленна ли? Разглядеть ее мешала серая пелена облаков. Летчик снизился. И в этот момент на него свалились два фашистских истребителя. Богомазов, Деменков и Морозов были начеку и прикрыли командира. Атака гитлеровцев сорвалась. Наши летчики энергично контратаковали их, но фашистские истребители стремительно пошли вверх, в редкие облака.
   "Хороший маневр", - подумал Литаврин. В короткие минуты боя он заметил, что эти вражеские самолеты не похожи по внешнему виду на известные ему "мессершмитты". А по силе пушечно-пулеметного огня превосходят их.
   - Уж не новые ли это истребители, о которых гитлеровцы распространяли слухи, как о выдающихся боевых машинах?
   Да, это были они - "Фокке-Вульф-190".
   Литаврин и его ведомые бросились за "фоккерами" в белесую пелену облаков, старались не отстать от них. Вслед "фоккерам" понеслась пушечно-пулеметная очередь... вторая... третья... Литаврин со своими друзьями стрелял метко. И вот уже один "фоккер" клюнул носом и стал заваливаться набок. Потом из-под крыла повалил черный дым. Вражеский истребитель вошел в штопор.
   Второй "фоккер", часто маневрируя, чтобы спастись от огня "ястребков", стал тянуть на запад. Но далеко не ушел. Литаврин с ведомыми так потрепали его, что он не смог продолжать полет и плюхнулся на лед Ладожского озера.
   Самолет упал недалеко от берега, занятого вражескими войсками, и летчик поспешил к своим, бросив машину. День клонился к вечеру, и фашист, видимо, решил, что ночью ему помогут перетащить самолет к берегу.
   Но получилось по-другому. Едва стемнело, группа наших храбрецов из аварийно-технической команды пробралась к самолету и буквально под носом у врага утащила его с озера. Утром техники разобрали "Фокке-Вульф-190" и отправили в мастерские. Там "фоккер" снова собрали, отремонтировали и облетали.
   Новый фашистский истребитель, появившийся на Ленинградском фронте, стал предметом тщательного изучения в полку. Оказалось, что хотя он и новейшей конструкции, все-таки особых преимуществ по сравнению с советскими машинами не имеет, от уязвимых мест не избавлен и его можно сбивать так же успешно, как и "мессершмитты".
   В дни боев по прорыву блокады Ленинграда Литаврин не знал покоя. Лишь только позволяла погода, он поднимал своих ведомых в воздух, расчищал небо от фашистских самолетов, штурмовал вражеские войска, подавлял огонь батарей.
   Наступление наших войск завершилось прорывом блокады города. Страна и особенно ленинградцы праздновали победу. Отмечали ее и летчики. А у Сергея прибавилась еще одна большая радость. 28 января ему присвоили звание Героя Советского Союза. Этой высокой награды удостоили и его друзей по полку Илью Шишканя и Ивана Плеханова.
   Друзья тепло поздравили Сергея. А техник, крепко обняв летчика, спросил:
   - Как, товарищ капитан, будем на борту самолета рисовать новую звезду?
   - И не одну, дорогой мой! Еще много звезд ты нарисуешь мне за эту...
   Счет побед Литаврина продолжал расти.
   С наступлением лета 1943 года фашистская авиация стала предпринимать массированные налеты на Ленинград и важнейшие объекты Ленинградского фронта.
   Один из самых крупных налетов на Ленинград был совершен 30 мая. Сорок семь бомбардировщиков под прикрытием двадцати истребителей пытались прорваться к городу. Путь им преградили наши летчики. Первый в самый сильный удар по врагу нанесла восьмерка Сергея Литаврина. Она смело врезалась в строй бомбардировщиков и внесла замешательство. Этим воспользовались идущие за Литавриным другие группы советских истребителей. Отгоняя в сторону "мессершмитты", они дружно ударили по бомбардировщикам. Атаки следовали одна за другой. В небе появились клубы дыма - несколько фашистских машин падало на землю.
   Беспорядочно сбрасывая бомбовый груз, "юнкерсы" повернули обратно. Но не всем удалось добраться до своих аэродромов. Тридцать один вражеский самолет нашел бесславный конец на подступах к героическому городу. Фашистская группа потеряла почти половину состава.
   В те дни в сообщениях Советского Информбюро часто упоминалась Новая Ладога, которая находилась на пути между Большой землей и Ленинградом. Этот район превратился в арену ожесточенных воздушных сражений. Командование Люфтваффе, не добившись успеха в налетах на Ленинград, попыталось прервать движение на коммуникациях, по которым шло снабжение осажденного города.
   5 июня в район Новой Ладоги устремилось около ста самолетов. "Юнкерсы" и "хейнкели" шли эшелонами, по несколько десятков машин в каждом. Их сопровождали "мессершмитты" и "фокке-вульфы". Почти со всех аэродромов, расположенных неподалеку от Ладожского озера, были подняты наши истребители для отражения этого налета.
   Шестерку Литаврина направили в район Волховстроя. И вовремя. Там Сергей встретил группу из сорока Хе-111, которые шли под прикрытием двадцати Ме-109 и ФВ-190. Гитлеровцы имели многократное преимущество, а победили наши летчики. Шестерка Литаврина сбила семь бомбардировщиков "Хейнкель-111" и один истребитель "Фокке-Вульф-190", не потеряв ни одного самолета. В этом бою вместе с Литавриным отличились старший лейтенант Сысоев, лейтенант Плякин, младшие лейтенанты Макуха и Кулаков.
   "Первая атака по вражескому самолету всегда должна быть нашей", постоянно повторял молодым летчикам Литаврин. И его ученики доказали, что уроки для них не прошли даром.
   Литаврин учил своих питомцев и другому правилу: взял на прицел противника - не отпускай его, пока не уничтожишь.
   За умелое руководство боевыми операциями и личное мужество Сергей Литаврин в июне 1943 года был награжден орденом Александра Невского.
   Немало замечательных побед одержали летчики полка, в котором сражался Сергей Литаврин. И вот 7 июля 1943 года авиационному полку присвоено звание "гвардейский". А через день это звание получил и авиационный корпус ПВО, в состав которого входил полк,
   13 сентября 1943 года авиакорпусу вручали гвардейское знамя. На одном из фронтовых аэродромов двумя ровными рядами выстроились истребители. Под лучами солнца поблескивали нарисованные на бортах звездочки. Каждая из них означала сбитый вражеский самолет. Пятнадцать звездочек красовалось на борту истребителя Литаврина.
   Летчики внимательно слушали выступление члена Военного совета фронта А. А. Жданова, который отметил большие заслуги корпуса ПВО в защите города Ленина и выразил уверенность, что отважные истребители, вооруженные богатым боевым опытом, будут и впредь бесстрашно защищать Родину от фашистских захватчиков.
   Затем А. А. Жданов вручил гвардейское знамя командиру авиакорпуса Герою Советского Союза Н. Д. Антонову. Опустившись на колено, Антонов поцеловал край алого шелкового полотнища.
   - Принимая боевое гвардейское знамя, - сказал он, - клянемся с честью пронести его через все грозные сражения к полной победе над врагом.
   - Клянемся! - повторили гвардейцы, и это слово, как эхо, пронеслось по аэродрому.
   А затем для Сергея наступили торжественные минуты. Он вместе с подполковником Георгием Петровым и майором Николаем Молтениновым стоял перед строем. Им, героям воздушных боев в ленинградском небе, боевые друзья оказали честь быть первыми знаменосцами гвардейского знамени корпуса. И три летчика торжественно пронесли знамя перед строем.
   Слава о боевых подвигах Сергея Литаврина гремела по всему Ленинградскому фронту. Дошла она и до его родных мест. Жители города Липецка гордились своим земляком, писали ему письма, просили рассказать о боевых делах и фронтовой жизни. Литаврин отвечал. Сергей несколько раз ездил в отпуск домой, где жили его мать и сестра, встречался с земляками. Эти встречи доставляли много приятных минут прославленному летчику.
   В начале 1944 года комсомольцы Липецка решили преподнести Литаврину подарок. Об этом они сообщили в телеграмме командованию.
   Командир полка вызвал Литаврина.
   - Читай, капитан, - подал он ему листок бумаги. Сергей взял телеграмму. И чем дальше читал ее, тем радостнее становилось на душе.
   "Комсомольцы и молодежь города Липецка собрали и сдали в фонд обороны 100 000 рублей, - говорилось в телеграмме. - Просим построить на собранные деньги самолет "Липецкий комсомолец" и передать его в часть, командиром которой является наш земляк Герой Советского Союза Сергей Литаврин".
   Командир подождал, когда Сергей закончит читать, и сказал:
   - Готовься, капитан, получать подарок. Поедешь на родину. Дома побываешь.
   И снова родной город. Земляки устроили герою торжественную встречу. Свободного времени не было. Приглашения, встречи, беседы... Сергей побывал на тракторном заводе, построенном в годы войны, у металлургов завода "Свободный сокол", на других промышленных предприятиях, в школах. Рассказывал о том, как защищает Ленинград, как храбро сражаются его боевые друзья - летчики.
   А потом был торжественный митинг, посвященный передаче истребителя Сергею Литаврину.
   Вручая герою-летчику подарок, жители Липецка выражали уверенность в том, что на этом самолете Литаврин еще сильнее будет бить фашистскую нечисть.
   Сергей был глубоко взволнован таким доверием и вниманием. Найдет ли он слова, чтобы выразить свою благодарность? Он тщательно подыскивал их.
   - Этот "ястребок" - отличная машина, - сказал Сергей, когда ему предоставили слово. - Обещаю вам, товарищи, воевать на ней так, как подобает гвардейцу. Я и мои друзья выполним ваш наказ...
   В полк Литаврин вернулся на новом истребителе Як-9. На борту машины красовались слова: "Герою Советского Союза Литаврину от комсомольцев и молодежи города Липецка".
   Друзья устроили ему радостную встречу.
   - Товарищ капитан! - обратился к Литаврину техник и хитро прищурился. - Недооформлен истребитель.
   - Дооформляй! - понял его Сергей. - Только когда будешь рисовать звезды, оставь побольше свободного места...
   - Понял! Все будет в лучшем виде, - заверил техник.
   Наступил период временного затишья. Враг был отброшен от южных окраин Ленинграда. Линия фронта отодвинулась к Эстонии, туда же перебазировались и истребительные авиаполки. А полк Литаврина охранял воздушные подступы к Ленинграду. Фашисты особой активности не проявляли. Лишь изредка на больших высотах над Ленинградом появлялись одиночные самолеты-разведчики. Летчики-гвардейцы получили передышку, которая закончилась в июне 1944 года. В это время войска Ленинградского фронта перешли в наступление на Карельском перешейке.
   Большие группы наших бомбардировщиков наносили мощные удары по долговременной обороне врага.
   Их сопровождение на время стало "профессией" Сергея Литаврина. Правда, к этому времени фашистская авиация уже не господствовала в воздухе. И финские истребители "брустеры" не решались атаковать наши группы, когда они шли в строю и выходили на цель. Разве что лишь при солидном численном превосходстве. Но это бывало редко. "Брустеры" нападали на одиночные самолеты в тот момент, когда те выходили из атаки и еще не успевали занять свое место в строю. Вот здесь и надо было зорко следить, чтобы не прорвались "брустеры".
   Сергей неплохо овладевал новой "профессией".
   18 июня Литаврин повел свою эскадрилью на сопровождение группы из двадцати семи пикирующих бомбардировщиков Пе-2, которые бомбили вражеские войска в районе Хиитола.
   Пикировщики успешно справились с заданием. Оборонительные укрепления противника были перемешаны с землей. Над позициями стлался густой черный дым.
   А когда "петляковы" легли на обратный курс, их пытались атаковать 16 "брустеров". Литаврии был начеку. Он быстро разделил эскадрилью на группы, коротко объяснил план действий, а сам стал набирать высоту, чтобы удобнее руководить боем.
   Первой в атаку пошла шестерка "брустеров". Она пыталась прорваться к девятке пикировщиков. Путь ей преградили младшие лейтенанты Кротов и Снисаренко. Гвардейцы, действуя дерзко и стремительно, сразу сбили по одному "брустеру".
   - Молодцы! - похвалил по радио своих питомцев Литаврин.
   И с удовлетворением подумал: "Оперились птенцы, бьют врага по всем правилам современного воздушного боя".
   Но вражеские пилоты, хотя и были обескуражены неудачей, не унимались. Они пробовали возобновить атаку и ударить сзади по пикировщикам. Литаврин хотел предупредить Кротова и Снисаренко, но ведомые сами вовремя разгадали замысел врага. Гвардейцы обрушили на фашистские истребители шквал пушечно-пулеметного огня. Спасаясь от него, ведущий атакующей четверки отвернул в сторону. Но Кротов, совершив молниеносный маневр, зашел ему в хвост: от меткой пушечно-пулеметной очереди "брустер" закувыркался и вошел в штопор.
   Оставшись без ведущего, пара вражеских истребителей поспешила прекратить атаки и покинула поле боя. А один продолжал атаки. Он пытался с переворота ударить по Пе-2, замыкающему строй. Этот маневр не ускользнул от внимания Литаврина.
   - Атакуйте этого ловкача! - приказал он младшему лейтенанту Мезину.
   Судьба "брустера" была решена в считанные секунды. Мезин дал длинную очередь и поджег самолет.
   Восемь вражеских истребителей - половина группы - навалились на вторую десятку пикировщиков. Атаковали попарно: сверху и снизу. Видимо, рассчитывали растянуть наше прикрытие и прорваться к бомбардировщикам.
   Но гвардейцы бдительно следили за врагом. Одну за другой отбили они все атаки. А капитан Малышев и младший лейтенант Архипов сбили по одному "брустеру".
   Третью девятку пикировщиков надежно охраняли капитан Сергей Деменков со своим ведомым.
   Все наши бомбардировщики благополучно возвратились на аэродром, а враг потерял пять истребителей.
   Закончились бои на Карельском перешейке. Техник нарисовал на борту самолета Литаврина девятнадцатую звездочку.
   - Эта, наверное, последняя, - сказал летчик.
   Хотя война еще не закончилась, но для Сергея и его друзей наступили мирные дни. Враг над Ленинградом больше не появлялся.
   За годы войны Сергей Литаврин совершил 462 боевых вылета, участвовал в 90 воздушных боях, сбил 19 вражеских самолетов лично и 5 - в группе, уничтожил 2 аэростата наблюдения.
   После окончания Великой Отечественной войны Литаврин, занимая ряд командных должностей, продолжал службу в Военно-Воздушных Силах.
   Полковник С. Г. Литаврин трагически погиб в 1959 году.
   Память об отважном летчике-истребителе свято хранят и в Ленинграде городе, который он мужественно защищал в годы войны, и в липецком селе Двуречки, и в самом Липецке, где прошли его детство и юношеские годы. Именем героя названа одна из улиц Липецка. В средней школе No 5 на улице Зегеля установлена мемориальная доска, на которой имя Литаврина указано вместе с другими питомцами школы, совершившими в годы войны героические подвиги.
   А в селе Двуречки на мемориальной доске фамилия Литаврина написана рядом с фамилиями земляков - командира первой ракетной батареи капитана И. А. Флерова и других героев Великой Отечественной войны.
   Л. Волков
   Его называли везучим
   Он живет теперь в Ленинграде на Московском проспекте, недалеко от парка, названного именем той Победы, в которую он, рядовой труженик войны, внес свою скромную лепту. Владимир Васильевич Титович недавно ушел на заслуженный отдых. Но попробуйте его застать дома, и вас наверняка постигнет неудача. Вот и наша встреча состоялась не вдруг. То у него дела с пионерами, то выступление перед молодежью, уходящей в армию, то он участвует в работе совета ветеранов. Вот уж поистине справедливо говорится, что герои не уходят в запас.
   У Титовича хорошая память на людей. Когда-то мы, правда недолго, служили вместе, и он принял меня как старого знакомого. Поэтому, наверное, наша беседа сразу пошла непринужденно и живо. Правда, Владимир Васильевич, как всегда, снова куда-то спешил, и я должен был уложиться в отведенный мне жесткий лимит времени.
   Мы сидели за столом, просматривали газетные вырезки, листали объемистые альбомы с фронтовыми фотографиями. Владимир Васильевич по фамилиям и именам называл своих командиров, товарищей, вспоминал, с кем из них и когда довелось ему сражаться бок о бок в жарком небе войны. Я снова отметил про себя, что у него цепкая память.
   Впрочем, такие события, конечно, остаются с человеком на всю жизнь, над ними не властно время. Разве можно забыть то, о чем поведал мне за время короткой беседы бывший военный летчик, ветеран Великой Отечественной.
   "Драконова труба"
   В апрельские дни 1944 года, после жарких наступательных боев советских войск у Чудского и Псковского озер и на реке Великой линия фронта временно стабилизировалась. 872-й авиационный полк базировался тогда под Гдовом и наносил бомбовые удары по оборонительным рубежам и артиллерийским позициям противника. На первый взгляд это были обычные боевые вылеты. Авиаторам на своих бронированных "илах" приходилось бывать и в гораздо более опасных переделках. И все же именно во время этих апрельских вылетов они несли серьезные потери, причем не над полем боя, а при возвращении домой. Фашисты избрали хитрую тактику. Их истребители барражировали в воздухе мелкими группами и, улучив момент, нападали на наши экипажи тогда, когда они меньше всего этого ожидали. От "мессершмиттов" страдали не только штурмовики. Фашисты низко летали над землей, искусно применялись к местности. Однажды Титович и его товарищи видели, как прямо над аэродромом они расстреляли экипаж Пе-2. Сначала летчики думали, что это наши истребители перехватили вражеский бомбовоз. А когда на падающем самолете прояснились красные звезды, и все поняли, что произошло на самом деле, было уже поздно: "мессеры" успели скрыться.
   Стало очевидно: для того чтобы успешно развивать боевые действия в воздухе в дальнейшем, надо обязательно разделаться с фашистскими истребителями, разгромить их аэродром. Он, конечно, находился где-то поблизости, в прифронтовой полосе. Но где именно, этого никто не знал.
   7 апреля в 872-й полк прилетел на По-2 командир дивизии полковник С. С. Греськов. На аэродроме сразу же был собран весь летный состав. Высокий, крепкого сложения комдив прошел перед строем и, вглядываясь в знакомые лица летчиков, коротко сказал:
   - Надо любой ценой найти и заснять вражеский аэродром. Это приказ. Вопросы?
   Вопросов не было.
   Полковник Греськов повернулся к командиру 872-го полка Кузнецову:
   - Я на вас надеюсь, Николай Терентьевич, с этой "трубой" надо кончать. Ну, желаю удачи, - тихо добавил он и, кивнув всем на прощанье, зашагал к своему По-2.
   "Трубой", непонятно почему, окрестили то самое драконово гнездо, из которого вылетали на охоту "мессеры".
   На войне для командира, наверное, не было ничего труднее, чем выбирать среди подчиненных исполнителя крайне опасного, связанного со смертельным риском задания. Подполковник Кузнецов знал: только скажи сейчас он слово, и весь строй сделает шаг вперед. Но он поступил иначе.
   - Слышали, старший лейтенант, какую перед нами поставили задачу? подошел командир полка к Титовичу.
   - Слышал, товарищ подполковник, - как можно спокойнее ответил летчик.
   - Полетите?
   - Я готов.
   - Будем считать, что решение принято. Ведомого выбирайте сами... сделал он жест в сторону пилотов.
   В полку авторитет Николая Терентьевича Кузнецова был непререкаем. Строгий, взыскательный и справедливый, он хорошо знал свое нелегкое дело, в бою себя не щадил, а подчиненных берег как только мог. Прекрасно разбирался в людях и если кому-то поручал задание, то все в душе соглашались, что именно этот летчик является самой подходящей кандидатурой в данном конкретном случае. Соглашались порой интуитивно и тем не менее соглашались, потому что беспредельно верили в своего командира, полностью полагались на его опыт.
   Комэск
   - А как вы сами тогда думали, - спросил я Титовича, - почему именно вам Кузнецов отдал предпочтение?
   - Об этом тогда думать было некогда, - сказал Владимир Васильевич. - Я только понял, что мне оказано очень большое доверие, и думал о том, как его оправдать.
   - Наверное, командир рассчитывал на ваш опыт?
   - Не-ет, что вы... У нас в полку были настоящие зубры, с первого дня войны сражались, а я пришел на фронт только в сорок третьем, - поспешил возразить Титович. - Тут дело, пожалуй, вот в чем...
   Владимир Васильевич полистал альбом:
   - Видите фотографию? Это капитан Николай Белов, наш общий любимец. Чудо-человек. Смелый, умный, красивый. За ним в огонь и в воду - не страшно. Эскадрильей командовал. В сорок третьем после окончания училища я к нему попал. Жарко тогда было под Ленинградом, а я считал себя уже достаточно подготовленным бойцом: машину пилотировать научился вроде неплохо, стрелять тоже умел, чего же еще? Понятное дело, рвался в бой. "Война, брат, сложная штука, сам потом поймешь, - видя, как я петушусь, сказал Белов. - Воевать надо с умом. Так что начинать будем с учебы".
   Через несколько дней комэск впервые взял Титович а на аэродром. Молодой летчик шагал рядом с ним и украдкой поглядывал на его ордена. Белов многое успел повидать, и новичок был доволен, что у него такой боевой командир.
   Обаятельный, веселый, общительный капитан быстро располагал к себе людей. К нему тянулись еще и потому, что, по рассказам тех, кто вводил Титовича в курс полковой жизни, комэск в бою смел и надежен, как скала; умеет побеждать, сам оставаясь невредимым, никогда не теряет выдержки, любит основательно повозиться с подчиненными, умело, с большим тактом передает им опыт воинского мастерства.
   ... Погода стояла теплая, по небу плыли легкие облака, и оно казалось Титовичу совсем мирным, таким, каким запомнилось по первым полетам в далеком родном Донбассе. Убаюканный лесной тишиной, Владимир вспомнил, как в две смены работал слесарем на заводе, помогал семье и еще тайком от родителей вместе со своим другом Колей Трипольским бегал на занятия в аэроклуб. Успевал везде, сил на все хватало, и это было радостно сознавать. Однажды он взял мать за руку, подвел к окну и сказал: